xava2109

— Я виноват, что домовой и не могу выйти на улицу? Знаешь, как я страдаю? Иногда так хочется нарвать огурчиков да укропчику в огороде, полить цветочки, обнять яблоньку.

Вида̀на, не прислушиваясь к очередной перепалке домочадцев, лихорадочно перелистывала старинную книгу с заклинаниями. Она давно не занималась серьёзной ворожбой, большую часть свободного времени отдавая новому увлечению — писательству.

***

Охранники-бандиты ждали утра.

Худой в наушниках сидел на перевёрнутом ящике, подпирая спиной стену дома. Покачивая головой в такт музыке, прокручивал пальцем картинки на экране телефона. Иногда увеличивал изображения, внимательно рассматривал, глумливо улыбался.

«Опять порнуху смотрит», — брезгливо подумал коренастый, отодвигая водительское сидение. Удобно усевшись в машине, выбрал на своём телефоне радио Шансон, закрыл глаза. Хриплый голос запел о неволе за колючей проволокой, о свободных птицах, летающих в высоком небе.

Бандиты не слышали, как заскрипела ржавая калитка. Почувствовав капли влаги на лице, худой поднял глаза и вскрикнул от неожиданности. Двор наполнялся светящимся голубоватыми огоньками туманом. Его подрагивающие щупальца, отчётливо видимые в темноте, тянулись, змеились из-под кустов и деревьев. Телефон вспыхнул и отключился. Воздух затрещал, задрожал, как помехи на экране телевизора. Из этой зыби появилась сгорбленная старуха в накинутой на плечи шали с бахромой.

— Ты кто? — взвизгнул бандит, всматриваясь в безобразную физиономию, подсвеченную огоньками тумана. Вскочив, опрокинул ящик, на котором сидел, и метнулся к машине, где отдыхал его подельник.

— А, что? — не понял коренастый, получив тычок в ногу. Вырванный из полудрёмы, он блуждающим взглядом осматривал двор, туман, и окончательно проснулся, когда увидел сгорбленный силуэт. С трудом открыл рот:

— Это чё ещё за такое? Это кто? — язык еле ворочался, горло высохло от поступающего страха.

— Ба-а-ба Я-а-га, — запинаясь на каждом звуке, трясся худой.

Горбатая фигура раскинула руки, став похожей на птицу. Туман закрутился зимней вьюгой.  От испуга бандитское тело пружиной вылетело из салона. Рука потянулась в карман за пистолетом, но нащупала пустую пачку сигарет. «Чёрт, он же в бардачке остался!» — пронзило цепенеющий от ужаса бандитский мозг.

Вера в сверхъестественное у коренастого напрочь отсутствовала. Ещё в детстве, слушая жуткие истории про чёрную руку или красное пятно на стене, он лишь презрительно улыбался. Однако сейчас был готов поверить во всё, о чём снимали фильмы ужасов и писали в книгах-страшилках.

Обычное хамство куда-то улетучилось, оба застыли рядом с машиной. Туманная вьюга кружила вокруг, щедро осыпая бандитов светящимися огоньками. Коренастый и худой с ужасом почувствовали, как огоньки впитались в каждую клеточку их тел, обездвижив, обезволив.

Вьюга неожиданно стихла. Навалилась такая тишина, что они слышали биение сердец друг друга. Старуха подплыла к бандитам, по-птичьи склонила голову, смотря на них, как на червяков. Зашептала из-под кривого носа шелестом полусгнивших листьев на заброшенном кладбище:

— Как земля поглощает воду, так и вы мою волю исполняйте! Навались на вас морока с каждой стороны и с любого бо̀ка! Пу̀таю, ку̀таю, кручу̀, делайте так, как я хочу! На очи ваши — слепота, на руки-ноги — онемение, на волю вашу — моё любое повеление! Очи в тумане, ум-разум — в дурмане!

Туман рассеялся. Его остатки лебединым пухом опали на землю, быстро растаяв, будто ничего и не было.

По лицу старухи кто-то провёл незримой рукой — на бандитов смотрела, улыбаясь, молодая женщина, похожая на какую-то артистку.

— У тебя мама есть? — участливо спросила она у коренастого, определив, что главный в паре именно он.

— Е-есть, — еле выдавил из себя бандит, пялясь на преобразившуюся ведьму.

— А где живёт твоя мама?

— В Мур... Мурманске.

— Вот и поезжай к ней, в Мурманск, прямо сейчас, и друга прихвати. Мама встретит, обрадуется, блины напечёт. Отправляйтесь в путь.

Бандиты безвольными куклами уселись в машину, пристегнулись ремнями безопасности, чего никогда не делали, потому как это «не по-пацански», и выехали в услужливо распахнувшиеся ворота.

Глава 8

Три часа ночи — ведьмин час. Вида̀на лежала на кровати, не чувствуя ни рук, ни ног — морок, выгнавший бандитов, и спящая девочка, которую пришлось нести на руках, забрали все силы. Сердце гулко билось, казалось, что от его стука потряхивает постель.

Маша, укрытая лёгким мягким пледом, сладко посапывала в одной из комнат.

— Давайте-ка думать вместе, что делать дальше, — слабым голосом обратилась ведьма к помощникам.

— А что тут думать, девочка проснётся, умоем, накормим, и ты отведёшь её домой, — предложил Добролюб.

— Так не пойдёт, — не согласилась Вида̀на. — Ни одна живая душа не должна знать, что я причастна к этой истории. Проблем потом не оберёшься.

— Хозяйка права, — вздохнул Ося, — девочке вообще не нужно рассказывать, где она находится. На соседней улице недавно открыли круглосуточный магазин. Я уже думал, что в темноте можно довести Машу до самой двери. Там её узнают — новости все смотрят. Вот только когда она проснётся?

— Сделали доброе дело и теперь должны придумать, как это скрыть, — посетовал домовой.

— Не ворчи. О-ох, — Вида̀на зевнула. — Надо кисель сварить или кашу, ребёнка, так или иначе, кормить чем-то надо, пока она у нас. Проснётся... покормите… её… — ведьма начала засыпать на полуслове.

— Хозяйка, хозяйка, — Добролюб потряс Вида̀ну за плечо, — а где эта злыдня, которая нашу ко̀фу пила, живёт?

— А, что, где? — встрепенулась ведьма, — на новой улице с коттеджами... зачем... — и окончательно провалилась в сон.

— У меня есть план, — зловеще прошептал домовой, сверкнув глазами на коргору̀шу, — ты за ребёнком следи, а я кое-что сделаю.

***

Добролюб спустился в подвал, залез под нижнюю полку в правом углу, открыл маленькую потайную дверцу, закрывающую вход в глубокую нору, и посвистел...

— Здравствуй, Крыса-мать, — домовой почтительно склонился перед огромной серовато-рыжеватой крысой, появившейся из норы, — у меня к тебе очень важное дело. Какую плату назначишь, такую и дам.

Глаза Крысы-матери сверкнули красным, передние лапки хищно сжались и разжались. Длинный, нервно подрагивающий хвост обвил полукругом упитанную тушку. Острые зубы блеснули — крыса улыбнулась, показывая готовность к беседе.

О чём эти двое говорили, история умалчивает, но ведьма и коргору̀ша были бы очень удивлены, застав Добролюба за несвойственным ему занятием — домовой снимал с полок упаковки с крупами и подносил их к норе, где они немедленно исчезали.

***

Котя с вечера предупредил жену, что задержится на совещании в области, переночует в отеле, а сам поехал к любовнице.

В коттедже Заи во всех комнатах горел свет. Интим не получился, еда показалась пресной, алкоголь не опьянил, фильмы не зацепили. Оба понимали, что, выполнив «особенный» заказ, перешли последнюю черту. Преступная пара маялась в ожидании утра.

Зая внешне бодрилась, но на душе кошки скребли. То и дело подходила к компьютеру и раз за разом просматривала знакомые до последнего слова видео о поиске пропавшей девочки, кадры с рыдающей матерью проматывала. Бросала изредка косые взгляды на Котю. Совсем раскис — рохля. Ещё его морально поддерживать надо! Что за мужики пошли?

Только бы идиоты охранники не подвели, только бы курьер приехал вовремя. Она уже отзвонилась, сообщила о доноре. Важные заказчики предупреждены — пациента готовят к пересадке сердца.

Ночь растворилась в белёсом утре. Взять себя в руки! Дождаться сообщения от курьера, что «товар» у него, и можно будет расслабиться. Слух уловил странный звук. Зая растолкала задремавшего Котю. Оба прислушались — шум слышался снизу. Воры?

Любовники спустились на первый этаж, прокрались на кухню. Зая взяла увесистую сковороду, Котя — топор для рубки костей. Шум шёл из-за подрагивающей двери в подвал. За нею кто-то был! Дерево затрещало. Зая успела отскочить, когда дверь распахнулась и бескрайней шевелящейся лавиной неудержимо ворвались крысы, отрезав путь к прихожей.

Котя побледнел, выронил топор и, по-бабьи охнув, упал в обморок. Десятки мерзких зверьков накинулись на безвольную жертву. Они покрыли тело прокурора серым одеялом, шевелящимся в рваном ритме. Пища́, кусали, дёргали носами, забирались в штанины брюк, под рубашку. Очнувшийся от боли Котя попытался закричать, но крысы тут же забили ему рот.

Всё это Зая успела увидеть в те мгновения, пока, крутясь юлой, сковородой отбивалась от крысиной орды̀. Потом уже не было ни сил, ни времени бросить хоть один взгляд в сторону хрипящего умирающего любовника.

Она хотела убежать, но пол покрыл копошащийся ковёр — некуда ступить. Замерла, опустив руку со сковородой. Сердце так бешено стучало, что казалось, ещё немного, и оно вырвется наружу, разорвав грудную клетку. Хватая воздух ртом, Зая дрожала, обречённо глядя на окружившую её, пищащую, растущую на глазах груду крыс — они налезали друг на друга, падали и снова с упорством карабкались вверх. Без сомнений, если все крысы бросятся разом, то сожрут её за несколько минут. Вдруг писк прекратился. Из подвала неспеша вышла большая серо-рыжая крыса с красными глазами. Поднялась на задних лапах, вытянув острую морду, посмотрела на Заю в упор.

Будто получив приказ, груда крыс накинулась волной на замершую женщину. Сковорода упала, Зая закрыла руками лицо, падая страшно закричала от боли живой плоти, рвущейся под сотнями мелких острых зубов. Хрипела и булькала, когда крысы рвали её горло…

Повинуясь неслышному сигналу, серые захватчики исчезли, оставив два истерзанных тела, теперь мало походивших на главврача городской больницы и известного всему городу прокурора.

Глава 9

Проснувшаяся Маша удивлённо осмотрелась и увидела чёрного котика с ушами, как у зайчика.

— Здравствуй, Маша, — поздоровался котик-зайчик.

— Ой, ты говорящий котик? — удивилась девочка.

— Да, говорящий. Хочешь овсяную кашу с изюмом?

— Я к маме хочу, — глаза девочки наполнились слезами. — Где моя мама?

— Ты маму вечером увидишь, а сейчас день и нужно съесть кашу.

— Какой смешной маленький дедушка, — передумав плакать, рассмеялась Маша при виде вошедшего в комнату бородатого человечка.

— Сначала поешь, а потом мы расскажем тебе интересную сказку про волшебный лес, — сказал человечек и протянул тарелку с кашей.

До вечера Добролюб и Ося занимали девочку сказками. Гибкий детский ум легко погрузился в зачарованный мир.

***

Маша шагнула вперед и остановилась как вкопанная. Она вдруг очутилась в самом настоящем лесу! И пахло здесь как-то необычно.

— Это запах леса, — объяснил Ося, услышав мысли девочки, — сосновая смола, прелые листья, хвоя. У всего есть свой запах.

Они стояли рядом с медно-красным сосновым стволом. Сверху падал слегка рассеянный солнечный свет. Маша посмотрела наверх. Сквозь ветви виднелся кусочек голубого неба. Внезапно она поймал на себе чей-то взгляд. У подножия соседней сосны замерла белка. Маша сделала шаг вперед, и зверёк, сверкнув крошечными глазками, рыжей молнией метнулся вверх по стволу.

— Белочка! Такая хорошенькая! — восхищённо воскликнула Маша. Она до этого никогда не видела живую белку.

— Посмотри, кто сидит на ветке, — Добролюб показал на филина.

Филин, как на шарнире, повернул ушастую голову, уставился на Машу желтыми, как два фонаря, глазами и ворчливо проухал:

— Ух-ходят здесь, ух-бродят, чего хотят, ух-сами не знают.

Маша открыла в изумлении рот:

— Птичка разговаривает!

— Конечно разговаривает, ворчун старый. Жалко ему, если мы тут погуляем немножко, — Добролюб погрозил филину кулачком.

По едва заметной тропке Маша и помощники ведьмы вышли к зарослями поспевшей лесной малины. Ягод оказалось столько, что за красной россыпью почти не было видно листьев. В кустах что-то  шевелилось и трещало. Троица замерла. Из малинника выглянули настороженные медвежьи морды. Две большие и одна маленькая.

— Здравствуйте папа-медведь, мама-медведица и сынок-медвежонок! Можно мы угостимся малиной с вашего куста? — вежливо попросил Ося.

— Угощайтесь, ягод много, на всех хватит, — пробасила мама-медведица.

— А кто это? — спросил из-за маминой спины сынок-медвежонок, показывая лапой на девочку.

— Это наша Маша, — ответил Добролюб.

— Маша, которая ела из моей чашки, сидела на моём стульчике и спала в моей кроватке? — возмутился медвежонок.

— Я не ела из твоей чашки. У меня дома своя есть, и стульчик со столиком есть, и кроватка, — начала оправдываться Маша.

Папа-медведь нахмурился и зарычал:

— Шли бы вы отсюда. Нам той Маши хватило — до сих пор забыть не можем, так вы ещё одну привели.

Домовой, Коргору̀ша и девочка быстро шли по тропинке, старались не оглядываться,  удаляясь от куста и разъяренных медведей.

— Я не поела ягоды, — хныкала Маша.

— Они не мытые были, я тебе, как вернёмся домой, шоколадный батончик с малиновой начинкой дам, не плачь, — успокаивал девочку Добролюб.

Глава 10

Вида̀на проспала весь день — восстанавливала силы. Сквозь сон слышала шум дождя. Проснулась, когда стемнело, и Ося увёл Машу к круглосуточному магазину.

— Наконец-то всё закончилось. Надеюсь, что в ближайшее время мы никого спасать не будем, — Добролюб протянул хозяйке исписанный лист.

Вида̀на пробежала глазами по каракулям:

— Рис четыре кило, гречка пять кило, горох, фасоль, макароны... Спросонья плохо соображаю. Что это?

Добролюб тяжело вздохнул:

— По миру скоро пойдём, вот что это... закрома пусты. Покупки пора делать.

— Хорошо, всё, что надо, купим, не волнуйся. Просто мне интересно, когда мы успели съесть такое количество продуктов?

— Когда, когда, — начал злиться домовой, — ешь, небось, каждый день. Я и не заметил, как всё закончилось. Сегодня в кладовую зашёл — глядь, а там ничего почти не осталось.

***

Главное событие дня — пропавшая девочка найдена! Жители города, стараясь не пропустить ни слова, смотрели утренний выпуск новостей местного телевидения.

Молоденькая корреспондентка, щурясь от солнца, вещала в микрофон. За её спиной виднелось здание нового магазина.

— Вчера вечером, в недавно открытый круглосуточный магазин «Улыбка» на улице Восточной пришла девочка, которую мы искали всем городом. Четырёхлетняя Маша пропала с детской площадки в центральном парке нашего города. Напомню, как развивались события. Когда няня и мама поняли, что девочки нигде нет, они около часа искали сами, но безуспешно. Им удалось лишь узнать, что Машу видели в компании мальчика лет десяти, тогда женщины обратились за помощью в правоохранительные органы. Начались полномасштабные поиски — полицейские, следователи СК и сотня добровольцев прочесали парк и прилегающие к нему улицы, но поисковая операция не увенчалась успехом.

Каково же было удивление сотрудников «Улыбки», следивших за новостями нашего канала, когда на пороге их заведения появилась живая и невредимая Маша! Попросим их самих рассказать об этом.

Камера показала пару немолодых людей: седого мужчину в форме охранника и полную женщину-продавца.

— Ну, так, значит, покупателей вечером не было. Стоим мы, значит, с Наташей у прилавка, — охранник показал на женщину, чтобы все поняли, кто такая Наташа, — пьём квас и смотрим новости про поиски девочки. Я грешным делом даже сказал, что, мол, не найдут ребёнка — почти два дня прошло, шутка ли. Думал, значит, маньяк какой завёлся.

Женщина выступила вперёд, приложив ладони к груди, истерично выкрикнула:

— А тут вдруг дверь открывается, и на пороге... она... в розовом комбинезончике... стоит, вся такая маленькая, сандалики мокрые — до этого дождь шёл, и говорит: «Здравствуйте, я Маша, отведите меня к маме». Я, как увидела её, что со мной сделалось... — женщина всхлипнула, отмахнулась пухлой рукой. — Это, это я от счастья...

Голос корреспондентки за кадром:

— О том, как идёт следствие, мы спросим у официального представителя МВД Олега Потренюка̀.

Краснолицый полицейский чин с нахмуренными бровями, уставившись в камеру суровым взглядом, густым басом сообщил:

— Девочку осмотрели врачи — она здорова и невредима. Замечен лишь след от инъекции на предплечье, предположительно, снотворного. В настоящее время ребёнок находится дома. Как стало известно из рассказов потерпевшей, к её похищению имеет отношение неустановленный пожилой гражданин. Его основные приметы: невысокий рост, борода, одет в спортивный костюм. Из описаний девочки предполагаемый похититель живёт с внуком по имени Сергей, занимается разведением кроликов и кошек чёрной масти, а также нелегально делает чучела животных — девочка рассказала, что видела в доме похитителей знакомых ей по сказке медведей и других обитателей леса. Очевидно, преступник хотел получить выкуп за ребёнка, но активные поиски спугнули, и он отказался от задуманного. В настоящее время полиция задержала несколько подозреваемых, подходящих по описанию. Камеры в магазине «Улыбка» в момент появления ребёнка отключились — произошёл сбой в системе. Поэтому мы не знаем, пришла девочка сама или её привели сообщники похитителя.

Появилось лицо корреспондентки. Она закончила репортаж, чеканя каждое слово:

— Это был ужасный и тревожный случай, но благодаря быстрой реакции и координации действий правоохранительных органов и жителей города девочке удалось спастись. Мы желаем Маше скорейшего душевного восстановления, а преступникам — наказания по всей строгости закона!

Давно так не веселилась маленькая семья Вида̀ны.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — утирая выступившие от смеха слёзы, подытожила ведьма.

— Тебя разделили на кошек и кроликов чёрной масти, — гоготал Добролюб, тыча пальцем в коргору̀шу.

— Которых ты разводишь в своём хозяйстве, где живёшь с внуком Серёжей, — ехидно парировал Ося, — и ещё незаконно промышляешь таксидерми́ей.

— Чем, чем промышляю? Такси… дерьмови́ей? — вытаращил глаза домовой. — Такси знаю, а что такое дерьмови́я?

Видану и Осю накрыло новым приступом хохота.

***

За нашумевшей историей о чудесном появлении маленькой Маши почти незамеченным осталось сообщение скандального блогера о странном происшествии в коттеджном посёлке города А. Будто приходящая уборщица в одном из домов зажравшихся богатеев нашла два изувеченных тела. Имена погибших она не назвала, потому что дала подписку о неразглашении.

Охранник наклонился к прилавку, горячо зашептал:

— Специально слухи такие пустили, чтобы не расследовать, потому что маньяк — родственник кого-то из... — показал взглядом наверх. Продавщица подняла глаза к светильникам на потолке. Охранник зловеще закончил:

— Или сам оттуда!

Входная дверь открылась, звякнул колокольчик.

— Хоспади! — продавщица схватилась за сердце, выпучив глаза на того, кто стоял на пороге.

Охранник медленно повернул голову, готовый выхватить дубинку из крепления, и... застыл на месте.

Глава 2

Вида̀на сидела у компьютера, прокручивая ленту новостей города А., в котором жила. На сайте «Одноклассники» активные горожане публиковали объявления, фото, арты и видео. Оценки с отзывами появлялись под постами, как грибы после дождя.

Просмотрев экстренный выпуск о пропавшей утром маленькой девочке, Вида̀на выбрала из предложки беседу с главврачом местной больницы. Ухоженная женщина неопределённого возраста хорошо поставленным голосом ответила на вопросы журналиста, рассказала о проделанной работе — два года назад она заняла этот пост, приехав в город А. из столицы, посетовала на проблемы здравоохранения.

— Помнишь эту мадам? — вопрос был задан сидевшему в кресле за спиной хозяйки маленькому бородатому человечку в детском спортивном костюме.

— А как же, ты для неё бразильянскую ко̀фу варила, — сварливо ответил человечек. Поудобнее умостившись, домовой, а это был он, продолжил ворчать:

— На каждого клиента тратить дорогущий продукт — эдак мы разоримся, с голыми задницами милостыню просить будем.

— Запомнил такие подробности? Уже несколько лет прошло. К тому же она щедро заплатила, почему бы не угостить кофе? — пожала плечами Вида̀на.

— Она заплатила за хорошую работу — ты такой сильный приворот на этого, как его... тьфу ты, всё время забываю... прокру̀тора сделала, что никто уже не снимет. Мужик попал в сети до конца своих дней.

— Прокурора, — поправила Вида̀на.

— Ну да, прокурора, а без ко̀фу можно было обойтись.

На мягких лапах, потягиваясь, в комнату вошёл третий жилец — чёрный кот с кроличьими ушами. Зевнув человеческим ртом, блеснул клыками, тряхнул мешковатым зобом на шее и пожелал всем приятного дня.

— Совсем ты, Оська, обнаглел, спишь до полудня̀, — возмутился домовой. Взбив мягкую думку, подоткнул её под спину, снял прилипшую ворсинку с рукава, сложил ручки на круглом животе и продолжил отчитывать пришедшего: — Дел невпроворот, всё хозяйство взвалил на мои плечи. Везу на себе непосильную но̀шу. Вот надорвусь, и... не станет меня, — подбородок домового задрожал. Большая слеза, скатившись по пухлой румяной щёчке, затерялась в русой бородке.

— Ну, началось! — невежливо перебил кот и повёл длинным ухом, что означало «Замолчи уже, надоел».

Вида̀на закончила писать отзыв под очередным постом и повернулась к своей маленькой семье:

— Добролюб, отстань от Оси, он всю ночь работал, нужные мне корешки на кладбище искал.

— Знаю, что искал, я следы грязные за ним подтирал. А пол-то наш паркетный, между прочим, мастикой заморской натирается, а она немалых денег стоит. Если будем так транжирить средства, то по̀ миру пойдём с протянутой рукой...

Хозяйка рассмеялась — она любила эти перепалки.

Глава 3

Много лет назад Вида̀на — студентка последнего курса биологического факультета, получила телеграмму от соседей дальней родственницы из деревни — бездетная, не бывавшая замужем старушка доживала последние дни и очень просила приехать. Удивлённая студентка, будучи девушкой мягкой и отзывчивой, не решилась отказать двоюродной бабушке, которую не видела с детства.

Умирающая поведала приехавшей внучке о своём ведьмовстве и даре, который должна передать.

— Допускаю, что всё это правда, но почему я? — удивилась отличница, спортсменка и комсомолка Вида̀на.

— Из всех моих племянниц и их дочерей ты единственная с ведьмовской меткой — бордовым трилистником под правой лопаткой. Я этот знак приметила, когда купала тебя маленькую.

Старушка то плакала, давя на жалость, то грозила большими проблемами в жизни — ведьмовская метка не просто так даётся человеку. Если вовремя не принять дар, то можно сойти сума. Вида̀на сдалась. Вместе с ведовскими знаниями на службу к ней перешли помощники — домовой и коргору̀ша. Девушка вспомнила, что познакомилась с этой парочкой в далёком летнем детстве. «Как я могла забыть о них? — удивлялась Вида̀на причудам памяти. — Ведь мы весело играли, только домовой ворчал из-за испачканной одежды и расхода мыла на стирку».

Домового Добролюба звали так за любовь к добру — имуществу. Внешне и по характеру он напоминал Карлсона, только с бородой и без пропеллера.

Коргору̀ша – дух-помощник ведьмы. В образе, похожем на кошку с кроличьими ушами, он умел подслушивать чужие мысли; человеческим ртом мог говорить; в большом мешкообразном зобе приносил хозяйке необходимые для зельеварения корешки, умело вырытые ловкими лапами; а также прихватывал ценности в чужих домах. Проще говоря, приворовывал. Деревенская родственница, к слову сказать, жила не бедно.

Звали необычное существо древним именем Осмомы̀сл, что означает «тот, у которого восемь умов», то есть очень умный. Вида̀на сократила сложное слово до милого и короткого — Ося.

Оба помощника мастерски наводили морок — окружающие их просто не замечали, лишь животные, дети дошкольного возраста и другие ведьмы видели бородатого Карлсона и чёрную ушастую кошку с зобом.

Похоронив бабушку, новообращённая ведьма и домашняя нечисть уехали в новую, странную жизнь. Надолго нигде не задерживались — Вида̀на почти не старела, что вызывало ненужное внимание и закономерные вопросы. Тунеядство в СССР считалось преступлением — приходилось работать, в каждом новом месте предъявляя поддельные документы с изменёнными датой рождения и трудовым стажем. Благодаря полученному от старой ведьмы наследству и рачительности Добролюба их маленькая семья не бедствовала.

В бандитские девяностые ведьма переехала в один из тихих провинциальных городков. В одной из комнат купленного добротного дома официально открыла салон эзотерики. Во всеобщей неразберихе никому не было дела до того, как выглядит Вида̀на. Окружающие лишь отмечали её сходство с актрисой Анной Самохиной.

Шли годы. Ведьма «пустила корни», обзавелась нужными связями, а на вопросы о моложавости кокетливо ссылалась на очень хорошего пластического хирурга. Так они жили — тихо и благополучно, до того дня, когда в городском парке пропала маленькая девочка Маша.

Глава 4

Из-за сбоя в программе каждый файл приходилось открывать отдельно. Поиск «тушки» вымотал морально и физически. Предыдущие заказы были проще, но этот…

Нужные данные на мониторе показались игрой воображения: Маша П., четыре года, четвёртая группа крови в сочетании с отрицательным резус-фактором. Практически здорова. В последний раз в начале весны обращались к педиатру с ОРВИ...

Невыносимо захотелось курить, а ведь хватило силы воли держаться целый месяц! Где-то должна лежать почти целая пачка сигарет — кто-то из важных посетителей забыл. Где же, где…

Кабинет теперь выглядел так, будто в нём провела обыск команда дотошных оперативников. От первой затяжки у открытого окна закружилась голова. Гудки вызова на мобильном телефоне прервались.

— Привет, Зая, — поздоровался мужской голос.

— Ко̀тя, можешь говорить?

— Да, ты какая-то взволнованная. Что-то случилось?

Пепел полетел в горшок с геранью.

— Я нашла Клондайк! Подходит по всем параметрам.

Мужской голос перебил:

— Понял. Сегодня вечером подъеду, всё обсудим.

***

— Вот, Машенька, сейчас домой придём, если хочешь, во дворе поиграешь, пока мама с работы не вернётся, а не хочешь — у меня побудешь. Ты в садике хорошо поела? Я суп щавелевый сварила, покушаешь... — тяжело переставляя ноги с художественной росписью варикоза, баба Нюра вела за руку маленькую дочь соседки.

— Не люблю суп, — надула губы Маша, — на качелях покатаюсь, ладно?

Во дворе уже играли вернувшиеся из садика дети, на лавочках у подъездов расположились их мамы и бабушки. Баба Нюра присоединилась к товаркам, влилась в неспешную беседу о ценах и лекарствах, время от времени поглядывая в сторону подопечной. Маша сидела на качелях, рядом с нею раскачивался мальчик лет десяти в бейсболке с больши́м козырьком. Дальнозоркая баба Нюра поморщилась. Чёрте что, а не мода — лица совсем не видно под дурацкой кепкой! Одна из женщин начала рассказывать о чудесном отваре от давления. Баба Нюра прислушалась, запоминая рецепт. Когда посмотрела в сторону качелей, увидела, как мальчик в бейсболке раскачивает смеющуюся Машу. Мысленно похвалив маленького кавалера, вернулась к беседе.

— Мама пришла! — раскинув руки, Маша побежала к нагруженной пакетами женщине.

Баба Нюра решила остаться — на лавочке начался интересный разговор о пропадающих в их городе людях, только кивнула соседке с дочкой: «Пост сдан — пост принят!»

Заходя за мамой в подъезд, Маша обернулась в сторону качелей, махнула ладошкой новому другу Серёже.

***

— Сегодня воскресенье, и у меня выходной. Не буду вставать! — капризничала Маша.

— Машу̀ня, мне надо на рынок сходить. Ты это время побудь у бабы Нюры. Может, прогуляетесь в парк — там новая детская площадка с красивыми горками, каруселями.

— Новые горки? — у Маши загорелись глаза. — Хочу, хочу на горки! Комбинезончик с жирафом надену, хорошо, мамочка?

Мама нехотя согласилась:

— Он розовый, маркий. Ну, да ладно. Главное, чтобы тебе хорошо было.

Визжа от восторга, Маша скатывалась с горки, кружилась на карусели в компании десятка ярко одетых детей. Особо бдительные мамаши стояли на площадке, следя за своими и чужими чадами.

Баба Нюра в шёлковом нарядном платье с брошкой на груди, удобно устроившись на парковой скамейке, просматривала местную газету.  Время от времени бросала взгляд на Машу, улыбаясь своим мыслям: «Хорошо, что тогда уговорила одинокую соседку не делать аборт. Мужа нет, так и что? Вырастим, сдюжим. Какая славная девочка получилась! Маме старость скрасит... и мне тоже», — одинокая Нюра вздохнула и зацепила взглядом название статьи «Куда пропадают люди?» Подумала о странном совпадении: вчера у подъезда женщины говорили об этом, а теперь и в газете пишут... начала читать.

В очередной раз съехав с горки, Маша увидела нового друга Серёжу. Мальчик стоял на огибающей площадку тропинке, вглубь не заходил. Махнула рукой и подбежала поздороваться, позвать поиграть.

— Да ну, я уже большой для такого, да и некогда — идти надо, щенка кормить. Он в коробке сидит, плачет, наверное. Ждёт меня, — напустив важности в голосе, ответил новый друг. — Я живу на улице за парком, — кивнув в сторону густо растущих деревьев, как бы между прочим сообщил: — Там тропинка. Пять минут, и я дома.

— У тебя есть щеночек?! — восхитилась Маша. — А можно мне на него посмотреть? — увидев, что Серёжа неуверенно пожимает плечом, девочка молитвенно сложила ладошки: — Ну, пожалуйста, пожалуйста! Я только бабе Нюре скажу, и пойдём.

— Не-е, я ждать не буду, — Серёжа сделал вид, что уходит.

Маша оглянулась — баба Нюра читала газету. Девочка хорошо знала правила поведения на улице: с чужими взрослыми не разговаривать, ничего у них не брать, если что-то испугает, то громко звать на помощь. Но это со взрослыми! Она всего лишь посмотрит на Серёжиного щеночка в коробке. Серёжа — друг, вчера помог раскачать её качели...

Одна из бдительных мамаш обратила внимание на маленькую девочку в розовом комбинезоне, уходящую за руку с мальчиком лет десяти в бейсболке. Тревожная мысль ещё не оформилась, когда заплакал кто-то из малышей. Женщина узнала голос сына, бросилась к нему и тут же забыла увиденное.

Глава 5

Во время карантина, изнывая от безделья, ведьма начала писать. Зарегистрировалась на одном из самиздатовских порталов, сотворила мистическую повесть. Вложила в содержание многолетний ведьмовской опыт, но получила нелестные комментарии, в которых её обвиняли в надуманности сюжета и незнании темы. Тогда литературная неофитка придумала себе псевдоним Анжелика Буанотьѐ и принялась строчить эротическое чтиво. Смех и грех, но дело пошло... За два года писательской деятельности у неё появилась пусть небольшая, но постоянная группа подписчиков. Основной доход по-прежнему приносили желающие погадать или приворожить мужчину клиентки, но для души теперь была работа с текстами.

Вида̀на дописала абзац, позвала:

— Добролюб, Ося, идите сюда! — увидев помощников, показала глазами на кресло: — Садитесь и слушайте:

«Ладонь Жюльена коснулась её плеча, от этого по коже Элен побежали мурашки, а в следующую секунду на её рот обрушились жадные поцелуи. Женщина не отпрянула, а подалась вперёд. Поцелуи становились всё требовательнее. Она протяжно застонала, от этого Жюльен стал ещё более напористым. Он стянул с любовницы плащ, шифоновая блузка полетела в ту же сторону.

– Я почти без одежды, а ты ещё нет, – прошептала Элен.

– Ты чудесно пахнешь, – сказал Жюльен, глубоко вдыхая аромат духо̀в на её шее.

Он сдёрнул с себя рубашку с таким нетерпением, что несколько пуговиц оторвались и звонко покатились по полу. Руки Элен коснулись твёрдого пресса возлюбленного и обняли мужественную шею. Пальцы Жюльена блуждали по женскому телу, изучая каждый сантиметр. Он задрал её юбку и, подхватив под ягодицы, сделал пару шагов, чтобы опустить на кровать». — Вида̀на перевела дыхание, повернувшись к креслу, вопросительно подняла брови. — Ну как?

— Срамота! — гадливо передёрнул плечами Добролюб.

Вида̀на вскинулась:

— Вот именно, срамота, но им нравится! Я вначале пробовала писать о серьёзном, но это никому не нужно, а вот такой срам идёт на «ура̀»! Читательницы забросали меня отзывами, просят ещё и ещё.

Ося рассудительно заметил:

— Если им нравится то, что ты пишешь, значит, нужно продолжать. Они ведь за это платят?

Домовой спрыгнул на пол, возбуждённо забегал по комнате:

— Платят? За жюльена-мульена и пальцы на шее?

Вида̀на рассмеялась:

— Да, за жюльена-мульена. Я в этом месяце вывела деньги на карточку, получилось чуть больше тридцати тысяч. Не миллионы, конечно, но для удовлетворения писательского самолюбия сойдёт и такая сумма.

Добролюб схватился за голову:

— Почему ты никогда не рассказывала об этом? Тридцать тыщ! Просто так, за то, что на кнопки с буквами жмёшь?!

— Да, и нужно к концу недели выложить главу, а я что-то подустала. Ося, сегодня третий день новолуния — остроум пятилистный вошёл в силу. К полуночи нарой его корешки. Мне надо отвар выпить, чтобы мозг взбодрился. Иди в ту часть поля, что начинается за участком недостроенного дома из белого кирпича. На том месте когда-то церковь стояла. У остроума, выросшего на особенной земле, невероятные свойства.

Глава 6

Летняя ночь пела сверчками, подмигивала звёздами, шуршала травами и листвой. Жители небольшой уютной улицы на окраине города мирно спали или смотрели в экраны телевизоров и компьютеров. Полупрозрачные призраки бродили меж домами, заглядывая в незашторенные окна. На одном из огородов чучело смахнуло с плеча уснувшую ворону. Птица, сердито каркнув, перелетела на забор. Через соседние участки чёрной молнией пронеслось маленькое гибкое тело. Дворовые псы подняли головы, прислушались, недовольно рыкнули и продолжили дремать.

Коргору̀ша бежал, почти не касаясь земли. Как он любил ночь! Вот показалось здание из белого кирпича — за ним начиналось поле, где в давние времена была церковь. Ося редко наведывался в эту сторону, но знал, что здесь никто не живёт, поэтому насторожился, увидев силуэты людей в свете фар.

Долг перед хозяйкой звал на поле нарыть корешки остроума — подписчицы Вида̀ны ждали продолжения похождений Жюльена, но тревожное любопытство заставило остановиться. Коргору̀ша затаился в заброшенном, густо разросшемся малиннике. Рядом захрустели ветки — сгорбленная шишига длинными, худыми руками обрывала ягоды, одну за другой запихивая их в дырку безгубого рта под нависшим носом. Сок тёк по бородавкам на подбородке.

— Ну, щё уставищя? Иди куда щёл. Ягоды нищейные, вщё равно пропадут, — прошамкала шишига.

— Мне нет дела до малины, ешь сколько хочешь. Я хочу подсмотреть, что во дворе происходит. Может, ты что-то знаешь, раз... хм... пасёшься здесь? — Ося постарался быть как можно дружелюбнее со вздорной нечистью, живущей неподалёку в камышах у заросшего тиной пруда.

— А щё тут жнать. Прящут в подвале малую девщонку, — шишига отвечала, ни на минуту не переставая рвать и пожирать ягоды.

— Какую девчонку?

— Шкажала же, малую, — шишига отмахнулась от назойливого коргору̀шы и нырнула вглубь кустов.

Мысленно пожелав шишиге подавиться, Ося прокрался во двор.

Вокруг побитой, с облезшей краской машины ходили два парня бандитского вида. Один — худой с выпирающим кадыком, второй — коренастый, с круглой лысой головой. Из их разговора Ося понял, что они кого-то ждут. Навострил длинные уши, чтобы услышать мысли бандитов.

В сознании высокого мелькали: женская грудь, пальмы под синим небом и прозрачная вода в бассейне. Коренастый думал о своём десятилетнем племяннике — боялся, что тот выдаст какую-то тайну, но тут же успокаивал себя, вспоминая подаренный за молчание дорого́й телефон, как мальчишка, сдвинув назад большой козырёк дурацкой кепки, радовался, принимая подарок.

Со стороны улицы подъехал автомобиль. Худой бросился открывать ворота. Во двор вальяжно вкатился джип. Ося немного разбирался в марках мирового автопрома — многие часы, проведённые за просмотром сериалов в компании Вида̀ны и Добролюба, расширили его кругозор.

Хлопнули дверцы. Водитель — упитанный мужчина с волевым лицом и одетая в тёмное пассажирка с сумкой-клатчем под мышкой направились к дому. Охранники-бандиты шли сзади. Коргору̀ша с удивлением узнал в приехавшей женщине одну из важных клиенток Вида̀ны.

Все спустились в подвал. Ося прошмыгнул следом, запрыгнул на шкаф, стоявший рядом с кушеткой, на которой лежала, всхлипывая, связанная по рукам и ногам маленькая девочка в розовом комбинезоне. На вышивке нагрудного кармашка улыбался жираф с голубыми глазами. Рот ребёнка был заклеен скотчем, опухшие глаза жмурились от подсветки телефонов. Женщина вытащила из клатча коробочку, достала наполненный шприц и уверенной рукой сделала инъекцию в плечо маленькой пленницы. Девочка взвизгнула, заплакала, но быстро затихла и перестала двигаться. Убрав коробочку со шприцем в сумку, женщина обратилась к охранникам:

— Я вколола ей снотворное — будет спать всю ночь. К семи часам утра подъедет курьер. Когда я получу сообщение, что товар у него, на ваши карты переведут деньги.

Худой замялся, нерешительно спросил:

— А нельзя как в прошлые разы — половину наличными?

Упитанный водитель джипа выступил вперёд, загораживая спутницу:

— В прошлые разы суммы меньше были. Вы особо не наглейте, скажите спасибо, что благодаря мне ходите на воле, катаетесь, как сыр в масле. Где такую развалюху достали? — гневно кивнул в сторону выхода из подвала, имея в виду машину охранников. — Вас любой гибэдэдэшник остановит за неприглядный вид. Сами рискуете и меня подставляете!

На улице залаяла собака.

— Что вы замерли? Идите, посмотрите, в чём дело! — прикрикнула женщина.

Худой и коренастый убежали. Теперь в подвале светил лишь телефон водителя джипа.

— Котя, ты представляешь, сколько здесь денег? — женщина кивнула в сторону спящей девочки. — Сердце, лёгкие, почки, печень, поджелудочная железа, роговица и ещё много всего. И это при редком сочетании группы крови и резус-фактора!

— Зая, ты меня пугаешь, — мужчина передёрнул плечами, — к чему перечислять. Жуть какая! У меня всё-таки дети есть. Могла бы без подробностей.

— Ах, какие мы нежные, — женщина похлопала спутника по пухлой щеке. — Ты посмотри на ситуацию с правильной стороны. Кем стала бы эта девочка, выросшая с матерью-одиночкой на нищенскую зарплату библиотекарши? Никем — ещё одной унылой учительницей или воспитателем детсада, скорее всего, тоже матерью-одиночкой. Это в лучшем случае! Ещё возможен вариант — наркота и проституция. Что мир потеряет, если эта никчёмная жизнь закончится? Ничего! А вот приобретёт многое — сколько больных деток из обеспеченных семей смогут выжить и стать цветом нации?

— Зая, ты мыслишь как лидер страны, а не как главврач больницы! — нервно хохотнул мужчина.

Вернулись охранники, сообщили, что всё спокойно — лаяла пробегающая мимо собака.

Продолжение следует...

— Валим отсюда! — взвизгнул Ель и побежал вперёд, снайпер поспешил за ним. Они ещё долго оглядывались.

Чтобы отвлечься от накатившей жути, Ель спросил:

— В каждой новой жизни ты помнил предыдущую?

— После рождения помнил первые недели, потом всё стиралось. Вспоминал, когда умирал в очередной раз… все предыдущие жизни. У некоторых живых после травмы или стресса происходит сбой, тогда они начинают говорить на языке, который до этого не знали, вспоминают, где жили в прежней жизни. Рассказывают об этом…  на них как на блаженных смотрят.  Но такое редко случается. Слышал, наверное, истории про реинкарнацию?

— Угу. Мама всегда передачи про непознанное смотрит. Слушай, а обязательно вселяться в младенца, нельзя просто во взрослого человека?

Снайпер хмыкнул:

— Так ведь в нём уже есть чья-то душа. Хотя… некоторые от отчаяния, когда десятилетиями не могут найти тело, так и делают. И человек сходит с ума — раздвоение личности.

— А если бы меня убил не такой, как ты, а обычный… ну, как я или со второй или пятой жизнью, то что бы со мной было? Я ведь сам могу вселиться в тело, тем более что его искать не надо — ты сказал, что в моей семье ребёнка ждут, поэтому домой тянет.

— Ты просто не представляешь, сколько таких, как мы, вьётся около каждой беременной. Люди умирают чаще, чем рождаются, — войны, эпидемии, катаклизмы. Пока каждый свои десять жизней отживёт… Тебя просто не пропустят, будешь скитаться не один год. А я ОТЖИВШИЙ — это как генерал среди мертвецов. Могу их остановить, моё слово вес имеет.

Дальше шли молча. Ель обдумывал информацию, полученную в этом странном длинном сне: «Значит так: есть герой — снайпер, в игре он будет странником; старуха с железными зубами и кот Баюн — помощники на разных уровнях; куст сирени и печь — порталы; телефон для чата, светящийся мох — маркер движения. Интересно, премию за лучший сценарий дают деньгами или сертификатом? Хотелось бы деньгами».

Мох приятно пружинил под ногами. Ход сузился. Корни, торчащие из стен, сменили бахромчатые, белесые грибы. От них тоже шёл зеленоватый призрачный свет. Вдалеке появилась яркая точка.

Обрадованно прибавили хо̀ду. Пятно света увеличивалось, пока не превратилось в выход, заросший густым кустарником. Ель раздвинул упругие ветви и… шагнул в свой двор.

Всё было так, как он себе представил, прежде чем залез в печь. Снайпер с интересом разглядывал современные высотки, между которыми раскинулось ухоженное пространство с клумбами, деревьями, новомодной детской площадкой, заполненной галдящими детьми.

Ель усмехнулся:

— Самому нравится. Люблю свой город, родной двор.

Снайпер не ответил, только сжал кулаки, да на скулах желваки заиграли.

— Мой дом! — Ель показал на одну из высоток. Посмотрел на балконы, прищурился, — А с кем это Ленка стоѝт? Пойду, проверю.

— Куда ты собрался? Какая Ленка? — возмутился снайпер, — Топай домой. Мне тебя в новую жизнь устроить надо и, наконец, уйти. Я так устал, сил нет.

— Ну, потерпи ещё. Ты же мужик, пойми меня. Что бы ты сделал, увидев свою девушку с каким-то хмырём?

***

Они стояли в гостиной, приходя в себя от болезненного прохода сквозь стену. Снайпер показал как это делать, когда Ель попытался нажать на кнопку дверного звонка.

С балкона, смеясь, вернулась пухлогубая Ленка, следом за нею зашёл загорелый хмырь в одних трусах, шлёпнул девушку по голой попе, выглядывающей из-под задравшейся полы короткого халатика.

Ель сузил глаза, раздул ноздри. Снайпер ухмыльнулся.

Любовники завалились на разложенный диван, забарахтались в смятых простынях. Ошарашенный Ель столбом стоял у их изголовья и смотрел… смотрел…

— Ой, дай отдохнуть, всё тебе мало, — томно промурлыкала Ленка.

Хмырь согласно кивнул, сыто откинулся, достал завалившийся за диван ноутбук.

***

Кудрявый блогер, выпучив глаза, вещал, захлёбываясь от эмоций. Хмырь внимал, поддакивал. Написал комментарий: «Спасибо за годный контент, за правду. Целиком согласен. Денег на народ и страну нет... А на … триллионы уже потратили».

Ленка, скучая, рассматривала лак на своих ногтях. Надув губы, закапризничала:

— Зайчик, давай съездим куда-нибудь.  Задолбало дома сидеть, да и новое платье выгулять надо.

— А давай, — ответил хмырь, натягивая узкие джинсы, — прошвырнёмся по клу̀бам.

Ель буравил взглядом Ленкин затылок в лифте, с ненавистью смотрел, как парочка усаживается в хмырёвский Audi. Когда автомобиль отъехал, процедил сквозь зубы:

— Я на этой дуре жениться хотел.

Глава 5

Ошарашенный Ель, не слыша и не видя, что происходит вокруг, брёл к своему подъезду. Снайпер шёл следом. Остановился, прислушался к разговору бабушек, сидящих с вязанием на лавочке.

— Я за неделю пять пар носков навязала, — объявила одна из них, ловко орудуя спицами.

— А я такую чу̀дную пряжу раздобыла: не колется, мягкая и очень тёплая. Из неё выйдут отличные балаклавы и шапочки под каски, — поддержала разговор другая.

Третья, поправляя клубки в корзинке на коленях, поделилась грустным:

— Для соседского сынка целый комплект к зиме приготовила, а он, видишь, не пригодился.

Товарки печально закивали головами.

***

Как мучительно проходить сквозь стены! Будто кошки когтями дерут.

Вид родного жилья заглушил боль, смягчил оплеуху предательства.

— Похоже, никого нет, — прислушавшись, предположил снайпер, — наверное, твоя мать на работе.

— Она недавно на пенсию вышла. Скорее всего, хлопочет где-то по своим волонтёрским делам. С беженцами работает. Жильё им находит, работу, детей в садики и школы устраивает.

Прошли в уютную светлую гостиную.

— Дома, я дома! — раскинул руки Ель. — Хорошо-то как!

— Иди сюда, — позвал снайпер, остановившийся у портрета в траурной раме.

Ель подошёл и окаменел — на него смотрело… его открытое, улыбающееся лицо.

— Это не сон, — подтвердил снайпер, — все взаправду. Пойми уже и прими. Есть один путь: для тебя — вселиться в новое тело; для меня — наконец-то уйти. И перестань вести себя как дурак.

Ель метнулся к отрывному календарю, завопил:

— Это сколько? Два, целых два месяца прошло? — трясущейся рукой показал на число. — Пока мы пёрлись по тоннелю, здесь прошло шестьдесят дней… меня уже похоронили... и даже сорок дней справили.

Щёлкнул замок. Постаревшая мама в чёрном платке вкатила чемодан на колёсах, устало вздохнула. Следом, переваливаясь уточкой, зашла сестра с огромным животом. У снайпера загорелись глаза. Вот оно!

Ель возмутился:

— А почему я не знал? Скрывали от меня!

— Не сообщали, чтобы не сглазить. Наверное, никому не говорили, пока живот не стал виден, — объяснил опытный в семейной жизни снайпер.

Женщины разобрали вещи из чемодана. Мама разложила, развесила в шкафу одежду сестры.

— Хорошо, что ты, пока зятёк в командировке, согласилась пожить у меня, — мама погладила сестру по плечу. — С малышом первое время помогу, под присмотром будете.

Сестра помассировала поясницу:

— Мам, я прилягу, живот тянет.

Ель заглядывал в мамино лицо, старался коснуться плеча. Повторял, как заведённый: «Мам, я здесь». Иногда она замирала, вслушивалась, хмурила брови. Встряхивала головой, будто отгоняла наваждение, продолжала суетиться по дому.

***

В прихожей стало шумно, там толпились, переругивались какие-то люди. Почему мама и сестра не приглашают гостей пройти? Один из пришедших воскликнул:

— Смотрите, здесь ещё двое!

Ель понял, что гости видят его и снайпера, а это значит…

— Твои конкуренты, — подтвердил догадку снайпер, — сейчас я их отважу.

Он поднял руку и приказал:

— Вон, все вон из этого дома, здесь только один имеет право на тело. По закону крови.

Страшные гости спорили, возмущались. Вдруг кто-то из них прикрикнул, чтобы замолчали, и твёрдым голосом произнёс:

— Это Отживший, нужно делать, как он сказал. Есть правила, которые нельзя нарушать.

Вопя и причитая, толпа мертвецов покинула квартиру Еля. Остался лишь один старичок в старомодном помятом костюме.

Сжав сухонькие кулачки, он нагло заявил, что никуда не уйдёт и ещё поборется.

***

В роддом поехали на такси. Мама сидела с сестрой на заднем сидении, снайпер и Ель умостились рядом с водителем. Наглый старичок, хихикая дробным смехом, забрался в багажник, когда туда ставили «сумку ро̀женицы».

По больничным коридорам сновали толпы̀ ищущих новые тела̀. Заходили в палаты, жадно разглядывали пациенток, толкались, дрались. Только теперь Ель понял, как ему повезло с сопровождающим Отжившим. В комнате сестры не было никого из конкурентов, кроме старичка. Снайпер время от времени выходил в коридор, чтобы отогнать самых напористых мертвецов, так и норовящих пролезть сквозь дверь и стены. На старичка махнул рукой — пусть остаётся, всё равно ничего не получит.

Старичок крутился вокруг Ѐля, канючил, давя на совесть:

— Внучек, уступи дедушке тельце, ну что тебе стоит. Пожалей дедушку, внучек! Знаешь, как много лет я скитаюсь и всё никак не могу поймать новую жизнь? Меня все обижают.

Ель уважал старших и в какой-то момент задумался, а может, уступить старику, жалко его. Снайпер быстро пресёк упадническое настроение, показав Елю кулак, а старику средний палец.

Когда всё началось, Ель замер. Чудовищное зрелище родов заворожило. Вот уже появился новорожденный. Весь в слизи, со сжатыми кулачками. Нужно было успеть запрыгнуть в его тело до первого крика, но Ель просто стоял и тупо наблюдал, как старик, трясясь от нетерпения, подбирается к ребёнку на руках акушерки.

— Ель не тормози, прыгай! — закричал, надрывая связки, снайпер и грязно выругался, упомянув всю родню подопечного.

Мат взбодрил, как пощёчина. Ель зажмурился и, оттолкнув старика, прыгнул. Будто в тёплый кисель окунулся. Бульк… бульк.

Он медленно приподнял веки, увидел тревожные глаза акушерки и исчезающее за её спиной лицо снайпера.

— Прощай, друг! — крикнул Ель.

— Ну, слава богу, закричал. А голосистый какой! Держите, мамочка, своего сыночка, — облегчённо выдохнула акушерка.

Еля передали на руки маме-сестре. Бабушка-мама стояла рядом, любяще смотрела на внука.

— Имя уже придумали?

— Да, Елисей, в честь погибшего брата, — мама-сестра поцеловала Ѐля в лоб.

***

Шла вторая неделя. С каждым днём сознание всё больше и больше съёживалось. Ель с трудом вспоминал прежнюю жизнь. Ластик времени стирал личность, освобождая место для приятных эмоций от еды, купания, укачивания.

— Ш-ш-ш, не будем мешать маме, пусть спит. Бабушка детоньку на ручках укачает, и он уснёт. Да?

— Ма-ама, я люблю тебя, — попытался выговорить Ель.

— Ну, что такое, почему ты хнычешь? Что тебя беспокоит?

Телефон, переведённый на вибрацию, зажужжал, затрясся. Кто звонит в три часа ночи? Номер странный — одни нули.

— Алло?.. Елисей? Сынок, это… как это? Что? Алло… сынок!

Мама остолбенело смотрела на затухающий экран телефона.

— Ма-ам, это был я-ааа, ма-ама! Я всегда… буду… рья-а-адом… ма-ама! — звуки липли к нёбу, не хотели складываться в слова. Ель от досады заплакал.

— Ну, почему ты плачешь? Сухой, сытый, животик мягкий, — она одной рукой держала внука, другой, непослушной, трясущейся, искала во «входящих» номер с нулями. Мистика — ничего нет!

В ушах застучал метроном пульса. Чья-то злая шутка? И никому не расскажешь. Решат, что от горя свихнулась. Но ведь слышала, слышала голос сына. Это был он, её королевич Елисей. Она его голос из тысяч других узнает…

Долго стояла перед портретом в траурной рамке, что-то шептала, покачивая хнычущего малыша. Из глаз лилось, капало на детскую кофточку.

Город спал.

***

Оксана вела Тарасика в детский сад. Им, в отличии от других беженцев, очень повезло. Женщина-волонтёр помогла с пропиской, оформлением документов, нашла жильё, работу и даже сына в садик устроила.

В сумочке закурлыкал телефон. Глянула на экран — одни нули. Странно… У неё новый номер, его знают лишь несколько человек. Оксана ответила — треск, далёкий мужской голос назвал её имя… мимо с воем проехала скорая, заглушая слова говорившего. Звонок прервался. Во «входящих» за нынешний день было пусто...

Конец.

Взрывная волна тряхнула стены. Ель сделал то, что категорически запрещено, — выглянул из окна. Напротив, через заваленный подбитой техникой проспект, в одной из уцелевших высоток кутался в чёрный дым верхний этаж. Рот оскалился в злорадной ухмылке — снайпера накрыло! Штора колыхнулась и… прошла сквозь плечо.

Заверещал, завизжал, как девчонка — только сейчас дошло, что УМЕР! Кто он теперь? Призрак, дух, душа? Как это называется, твою мать? Сейчас черти из пола появятся и утащат в ад или ангелы унесут на небеса? Подождал — ни тех, ни других не было. 

«Надо идти домой», — Ель не понял, это мысль его или кто-то подсказал.

Склонился над своим телом, чертыхнулся — штаны в промежности намокли. «Лежу, будто лезгинку танцую — руки раскинуты, одна нога согнута. В скрюченных пальцах бинокль. — Через силу бросил взгляд на кровавое месиво под каской. — Блин, в закрытом гробу хоронить будут».

— Ну, я пойду. Надеюсь, тебя скоро заберут. — Елисей махнул себе на прощанье и, не оглядываясь, ушёл.

***

При выходе наружу обдало жаром, еле устоял на ногах — с противным хрустом сквозь него в подъезд забежали бойцы родного подразделения. Пока приходил в себя, подумал глупое: «Сейчас меня найдут, а я обоссанный и без лица. Стрёмно». За полгода боевых действий что только не видел! Понимал, мокрые штаны — последнее, о чём нужно переживать, но в глубине души надеялся, что с ним такого не случится.

Вообще, Ель чувствовал себя как обычно, не считая неприятных мгновений у выхода из подъезда.  Ноги сами шли куда-то, по привычке обходя препятствия. Пригибался, продвигался перебежками, стараясь держаться укрытий.

За спиной кто-то насмешливо окликнул:

— Эй, корректировщик, от пули прячешься? 

Ель вздрогнул, оглянулся и обалдело уставился на бойца, одетого в форму вражеской армии. Шеврон на рукаве нагло бил в глаза яркими красками. Хотел схватиться за оружие, но его не было. Непонимающе осмотрелся по сторонам — почему враг спокойно ходит по занятому взводом Еля району?

— Не кипишуй, — враг приподнял руки, показывая, что безоружен, — я такой же, как и ты.

— В смысле? — затупил Ель.

— В смысле, — передразнил враг, — мертвяк! Я тоже мертвяк. Ты корректировщик вон из той четырёхэтажки, да? — рука с шевроном показала в конец улицы.

— А ты откуда знаешь? — Ель начал надеяться, что жив и видит дурацкий сон, потому-что такой кринж может быть только во сне.

— А я тот снайпер, что завалил тебя! — враг глумливо загоготал.

Ель разозлился:

— Тебя тоже завалили, — и выразительно кивнул в сторону дымящегося чёрным здания. Захотелось выматериться, убить гада, но заливаться красивыми идиомами он не умел, а гад и так был мёртв. Накатила усталость... Ель сел на покосившуюся скамейку — здесь ещё недавно шумел листвою сквер, схватился за голову и завыл.

Снайпер присел рядом, терпеливо ждал. Когда вой стих, заговорил:

— Ты ничего не понимаешь, потому-что умер первый раз. Неопытный ещё.

— А ты типа опытный, — огрызнулся Ель.

— Ага, это моя десятая смерть, последняя, — пояснил, увидев изумлённый взгляд собеседника, — я прожил десять жизней, и это мой предел. Таких, как я, называют Отжившими. Теперь путь один, — он показал глазами на небо, — но перед этим я обязан помочь тебе, новичку, вступить во вторую жизнь, потому что убил тебя. Такое правило.

— Откуда ты это знаешь? Есть устав мертвых, какой-то свод законов?

Снайпер пожал плечами:

— Нет устава, просто знаю, и всё. Ты когда умер, что почувствовал?

— Домой захотел, будто кто-то сказал, чтобы я шёл туда... домой, — подумав, ответил Ель.

— Так же и у меня. Кто-то или что-то направляет. А тебя посылают домой, потому что там новая жизнь зародилась. Повезло тебе — есть кровные родственники. Наверное, среди них беременная.

— Не знаю, — пожал плечами Ель. — Есть старшая сестра, но у них с мужем много лет ничего не получается, по врачам бегают.

— А где ты живёшь? — вспомнил главное снайпер.

— В К-е.

— Это где?

— Если на карту страны посмотреть, то где-то в середине, чуть внизу.

— Далеко идти, — загрустил снайпер, — но можно добраться на поезде.

— Ну да, благодаря тебе, козлу, мы теперь мёртвые, невидимые и можем ехать бесплатно на любом транспорте, — зло пошутил Ель.

— До поезда ещё добраться надо. Идём, время не ждёт. — Снайпер встал, кинув прощальный взгляд на разрушенную улицу. Показал Елю на бредущих, оглядывающихся в недоумении безоружных солдат:

— Смотри, такие же бедолаги, как мы. Теперь будут скитаться, пока тела для подселения не найдут.

Рядом, в переулке между домами, сотнями слезинок на раскалённой сковороде города заклацала, затрещала перестрелка.

Глава 2

На горизонте солнце, напитавшееся пролитой за день кровью, медленно опускалось в лиловые облака.

Ель и снайпер шагали по безлюдной, разбитой улице частного сектора. Бои давно перешли в центральные районы. Тишина отсекла воюющий город, как инородное тело. Легкая дымка окутала крыши и сады. Тоска глядела со всех сторон окнами брошенных домов. У снесённых ворот задрал вверх три колеса детский велосипед, в траве под уцелевшим забором опрокинулась на бок лейка с нарисованным цветком на жёлтом боку, на верёвке серело забытое полотенце. Бесприютные собаки, поджав хвосты, разбегались при виде парочки мертвецов.

Разросшиеся черешни закрыли собой руины одного из дворов. Зелень листьев спряталась под красно-спелым, сочным, никому теперь ненужным богатством. Ель вспомнил сад у родственников в деревне, забаву местной ребятни — на ветки с сучками навешивали слоями ягоды и получались, похожие на виноградные, черешневые кисти. Ходили с ними по улице, ревниво сравнивая, у кого больше, медленно объедали, поплёвывая косточками.

Снайпер, рассматривая деревья, сказал задумчиво:

— Мы в детстве из черешни виноградные кисти делали.

Оба вздрогнули от неожиданности — закуковала кукушка. Это было настолько жизнеутверждающе, что Ель забылся и, запрокинув голову, крикнул:

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? — считал вслух, посматривая на скептично улыбающегося снайпера. — Сорок, мне жить ещё сорок лет! Ну что, обломался? Это всё-таки сон. Я и раньше так думал, а теперь убедился. Проснусь, классный сценарий для игры напишу, на конкурс отправлю. Веди меня, Сусанин, куда вёл. Мне даже интересно, что дальше будет.

Приподнятое настроение выплёскивалось в насвистывание заводного мотивчика. Ель куражился, пританцовывал. Снайпер молча шёл рядом.

— Что молчишь? Расскажи что-нибудь интересное из своих десяти жизней.

Снайпер усмехнулся:

— Я не веселился, как ты. Если так хочешь, слушай.

Когда это было, лет триста назад? Он шестнадцатилетний батрак, сирота. Работал в поле, об острый камень порезал ногу. Сгорел от гангрены за несколько дней, потом скитался с такими же неприкаянными мертвецами, прислушивался к внутреннему голосу, ничего не понимая. Однажды увидел, как один из собратьев по несчастью вселился в новорожденного. Наблюдал, как дрались мертвецы за место в теле ребёнка, понял, что нужно держаться особняком и высматривать, выжидать возможность, которая появилась лишь через несколько лет.

Кем он только не был! Даже женщиной, матерью пятерых детей. И всегда умирал молодым. Ни разу до сорока̀ не дожил. В одной из жизней угас от холеры восьмилетним ребёнком. Постоянные войны, голод, болезни. Годы, потраченные на поиски новых тел. Блин, как всё осточертело! Сейчас бы уже отмучился, отлетел туда, откуда нет возврата, так судьба злодейка подсунула Новичка. Веди теперь, устраивай ему следующее бытие. Тьфу, невезуха.

— А тебе сколько лет? — спросил вдруг внимательно слушающий Ель.

Снайпер не сразу очнулся от воспоминаний:

— А, что? Тридцать, а тебе?

— Двадцать. Ты, наверное, женатый, след от кольца на пальце видно.

— Да, у меня есть жена и сынишка. Даже не знаю, где они и что с ними. Связи нет.

Ель попытался проявить участие:

— Хм, если ты действительно умер, то им выплатят компенсацию.

Снайпер сжал губы в тонкий шрам, отмахнулся:

— Скорее объявят пропавшим без вести, чтобы не платить.

— А что не свалили, как другие?

— На «свалить» нехилые бабки нужны. А что сам не свалил?

Ель раздул ноздри, вскинул подбородок:

— В моей семье самый важный праздник — День Победы, потому что все служили, воевали. Прадед, дед. Отец вообще кадровым офицером был. Болел много после ранения на Второй чеченской. Умер. Я тогда ещё маленьким был. Когда повестку получил, мама расплакалась, хотела отмазать — я в семье поздний ребёнок, со старшей сестрой разница в пятнадцать лет. Но сам ни одной минуты не сомневался, идти или нет.

— Патриот какой! Герой! — ухмыльнулся снайпер. — Сидел бы сейчас где-нибудь в Грузии, вино пил, с девками гулял.

Разговор прервал вкрадчивый голос:

— Доброго вечерочка, солдатики.

Оба вздрогнули, огляделись.

— Не желаете зайти, отдохнуть, помощь получить? — голос шёл со стороны куста сирени, росшего у обочины дороги. Среди веток вспыхнули два жёлтых огонька, пропали, снова появились.

— Мать твою, говорящий куст с глазами, — охнул снайпер.

«Точно, сон», — ещё раз убедился Ель.

— Сам ты куст! — из полумрака листвы вышел здоровенный чёрный мейн-кун, — Топайте за мной, — кот снова нырнул в листву сирени.

Снайпер и Ель переглянулись, пожали плечами и, раздвинув ветки, оказались в чистом, ухоженном дворе абсолютно целого, свежевы̀беленного дома под соломенной крышей.

Глава 3

На порог вышла старуха, высокая, сухая, горбоносая. Распущенные волосы серыми крыльями лежали на вышитой домотканой рубахе. Из-под длинной юбки выглядывал ортопедический ботинок. Голубые глаза холодными льдинками упёрлись в гостей. Мертвецы оробели.

Кот с интонацией дворецкого объявил:

— На̀вей привёл. Две штуки. — С восторгом добавил, — Отживший убил Новичка. Редкий случай!

Хозяйка дома переменилась в лице:

— Спасибо, Баю̀ша. — Отодвинулась, пропуская чёрную тушу кота Баюна в дом.

— Ваш кот разговаривает — такое только в сказках бывает, — удивился Ель.

— Тише, Баюн услышит, оскорбится. Потом мало не покажется, — старуха зловеще улыбнулась гостям, сверкнув железными зубами.

«Бывшая зэчка, — рассматривая раритетную фигуру, решил Ель. Он читал где-то, что раньше на зоне вставляли железные коронки. — Ногу там же, в местах заключения, повредила. У зэков жизнь тяжёлая. А кот у неё странный. Надо всё запомнить, пока сон не закончился. Получится о-очень крутой сценарий, может, даже премию получу».

— Проходите в дом! Кормить-поить не буду, оно вам ни к чему, а вот помощь за требу малую окажу.

— Простите, чем вы нам можете помочь и что такое треба? — вежливо поинтересовался Ель.

— Треба — это приношение, а помогу быстро добраться туда, куда путь держите.

— В смысле, приношение. У нас ничего нет.

— Ну как же нет, а память? От каждого по одному светлому воспоминанию, вот и треба будет. Да что же мы во дворе стоим, стемнело уже, проходите.

До сих пор молчавший снайпер подозрительно прищурился, заломив бровь:

— Как так получилось, что ваш дом остался цел и невредим во время обстрелов. Наша бригада на прошлой неделе проезжала через эту улицу. Соломенная крыша — редкость. Я бы обратил внимание.

— Мой дом здесь всегда был, есть и будет, — со сталью в голосе ответила хозяйка, — видят его лишь те, кого я или Баюн хотим в гости позвать. — Смягчившись, добавила: — Ну же, проходите.

***

Через полутемные сени они вошли в просторную комнату. Обстановка горницы поразила. Мебели, собранной здесь, было место в музее — на гнутых ножках, украшенная вензелями и завитушками — подобное роскошество гости видели только в кино. Большой ковер покрывал почти всё пространство пола. В красном углу, вместо иконы, пришельцем из других миров висел плоский экран телевизора. Под ним, на вычурном столике чернел дисковый телефон.

— Требу, требу! — раздался сбоку голос Баюна.

Ель и снайпер обернулись. Справа от входа стояла большая печь с лежанкой. Оттуда выглядывала наглая кошачья морда. Баюн не то скалился, не то улыбался.

Старуха согласно кивнула:

— Да, воспоминания! Пусть каждый вспомнит что-то светлое из своей жизни.

В её руках появилось блюдце.

Гости задумались.

Ель вспомнил, как под Новый год папа принёс высокую ёлку. Вся семья наряжала пахнущую хвоей красавицу. Когда дело дошло до украшения верхушки, папа вручил маленькому сыну звезду, объяснил, что нужно делать, поднял его на руках до самого верха. Ель очень волновался, насаживая игрушку. Длинные иголки пружинили, руки тряслись, но он справился.

«Королевич Елисей звезду зажёг! Ура!» — крикнул папа. Мама и сестра захлопали в ладоши и тоже крикнули «Ура!»

Все дни, что ёлка стояла в гостиной, Ель под любым предлогом подбегал к ней, чтобы полюбоваться на «свою» звезду… Весной папа умер.

Что вспомнил снайпер, неизвестно, но у старухи на блюдце появились два расписных пряника. Один был в форме звезды, другой — кораблика.

— Вот и треба, — удовлетворённо сообщила старуха.

— Можете позвонить своим близким, сообщение оставить, — предложил с лежанки Баюн.

Снайпер вскинулся, заволновался:

— А если связи нет? На известный мне номер сотню раз звонил, и никакого ответа. Соцсети заблокированы.

— Какие такие сѐти-номѐра? Ничего не знаю, — завредничал Баюн. — От нас можно позвонить по одному номеру — шесть нулей.

Старуха предостерегающе подняла палец:

— Можно оставить короткое сообщение.

— Да, да, — продолжал умничать Баюн, — абонент обязательно получит его сегодня или через месяц, а может, через полгода, но получит. У нас всё по-честному.

Снайпер и Ель тупо уставились на телефон. 

— Уф-ф, держите меня семеро! — зафыркал Баюн. — Молодёжь! Не знаете, как пользоваться дисковым телефоном. Позор!

— Ну ладно, ладно, Баю̀ша, не волнуйся так, давление подскочит, — проворковала старуха и показала, как набирать номер.

Снайпер прижал чёрную трубку к уху, к чему-то прислушался, сглотнул комок в горле и севшим голосом сказал:

— Оксана, я тебя очень люблю… и Тарасика люблю. Обязательно скажи Тарасику, что я его люблю. Обязательно скажи…

— Ну, всё, всё. Лимит! — старуха с трудом вырвала трубку из сжатых пальцев снайпера.

Ель прокрутил ноль шесть раз, в трубке затрещало, запиликало. Сквозь шум помех сварливый бесполый голос проговорил:

— Чего молчим? Время идёт. Наговаривайте сообщение!

Ель запаниковал. Кому и что сказать? Маме, сестре, Ленке? Дурак, конечно, маме. Блин, язык онемел. Но это же сон! Выдохнул, успокоился и выпалил то, что обычно говорят мамам:

— Мам, я тебя люблю и очень скучаю. Передавай всем привет.

— Вот и ладненько! — пробормотала старуха. Видно было, что ей не терпится избавиться от гостей. — А теперь ты, Новичок, представь то место, куда тебя тянет, и отправляйся со своим провожатым в путь дорогу, — она показала на печь.

— Что смотрите? Полезайте в устье, сначала Новичок, за ним Отживший! — скомандовал Баюн.

— Куда? — в один голос спросили не ожидавшие такого поворота гости.

— В печь залезайте. В устье, вовнутрь, там просторно, увидите проход. Будете идти по нему, никуда не сворачивая, и придёте в нужное место. — Баюн, объясняя процесс перемещения, так разнервничался, что соскочил с лежанки.

— Лезьте уже, уходѝте, — замахала руками старуха, — а то Баюна моего угро̀бите. Вон, как нервничает, сердечный.

«Это сон, — напомнил себе Ель, — не надо сопротивляться. Главное, всё запоминать!» — и залез в это самое «устье», вслед за ним протиснулся снайпер.

Если бы они решили вернуться и выглянуть из печи, то очень удивились бы тому, что творилось в доме под соломенной крышей.

Старуха сняла ортопедический ботинок, с облегчением выставив костяную ногу. Разломила трѐбные пряники. Баюн ударил лапой по пульту телевизора. Экран вспыхнул голубым, и Тиль Линдеман в строгом костюме запел: «В далёкий путь товарищ улетает…».

Старуха и кот проглотили по половинке от каждого пряника, раскинув руки и лапы в стороны, взлетели к потолку.

«…любимый город в синей дымке тает…», — с приятным акцентом выводил Тиль.

Обитатели дома под соломенной крышей представляли себя самолётами.

— Забористая треба получилась! — восторженно выкрикнула старуха.

— А то! Кто эту парочку привёл? Я привёл! Кто молодец? Я молодец! — прорычал в наркотическом угаре Баюн.

Описа̀в несколько кругов по комнате, оба зависли перед телевизором, подпевая Тилю дуэтом: «Любимый город другу улыбнётся — знакомый дом, зелёный сад, весёлый взгляд».

Продолжение следует...