Недавно в обсуждении одного из постов возник вопрос о службе мусульман в Российском императорском флоте в годы Русско-японской войны 1904-05 гг. По этому поводу хотелось бы предложить вниманию читателей достаточно информативную статью А. Яковлева "Мусульмане Российского императорского флота в русско-японской войне" с ресурса voenflot.ru. Автор исследует вопрос несколько шире, начиная свою работу с экскурса в историю военной службы мусульман в Русском флоте с начала XVIII в.

"В исторической литературе достаточно полно отображена картина участия мусульманского населения во всех сухопутных баталиях. Иное дело, когда речь заходит о морской службе, и на первый взгляд создается картина, что подданных Российской империи магометанской веры к флотской службе не привлекали, оставляя данную привилегию исключительно христианскому населению страны, главным образом православного вероисповедания.
На самом деле со времени создания российского флота и становления Россия как морской державы мусульманство и православие в равной степени несли все тяготы морской службы и на милость неприятеля Андреевский стяг не спускали, предпочитая гибель в пучине позору плена.
Документально подтверждено, что начало службы мусульман во флоте ведется с указа Петра I № 3884 от 19 января 1722 года «О сборе рекрут с мордвы, черемис и татар», причем мальчики-татары привлекались в возрасте 10-12 лет юнгами на флот, что, кстати, соответствовало и возрасту рекрутского набора среди православных. В дальнейшем в конце 1722 года выходит в свет распоряжение Адмиралтейств-коллегий: «Присланных из Казанской губернии малолетних татар 127 человек по состоявшемуся Его Императорского Величества именному указу написать в матросы во 2-ю статью…». Государь-Император готовился к Персидскому походу (1722-1723) и нужда в расторопных матросах отодвигала кадровую политику Морского устава 1720 года (времени на подготовку просто не было)..."
ЧИТАТЬ ТЕКСТ ПОЛНОСТЬЮ

Дополнение:
В русско-японской войне при обороне Порт-Артура отличился старший штурман эскадренного броненосца «Севастополь» лейтенант Исхак Ибрагимович Ислямов. Единственный татарин-мусульманин, за всю историю Российского императорского флота достигший звания — генерал-майор флота (для контр-адмирала не хватило плавательного ценза).

В представлении Ислямова к награждению золотым оружием с надписью «за храбрость» командир броненосца «Севастополь» капитан 2 ранга Эссен пишет:
«В бою 10 июня, при возвращении вечером эскадры в Артур и при отражении минной атаки миноносцев, когда броненосец, наткнувшись на неприятельскую мину, получил пробоину и накренился (т.е. возникла реальная угроза гибели корабля. – Прим. авт.) и привод к штурвалу на мостик отказался действовать, старший штурман спокойными и умелыми распоряжениями быстро перешел к управлению нижним боевым штурвалом и помог мне поставить корабль на якорь в безопасном месте. За храбрость, распорядительность и хладнокровие достоин награждения Золотой саблей с надписью «За храбрость».

Начальник Отряда броненосцев контр-адмирал князь П.П. Ухтомский представление подписал , однако в штабе наместника императора на Дальнем Востоке адмирала Е.И. Алексеева заменили награду на орден Св. Владимира 4 степени с мечами и бантом.

Полная биография Исхака Ибрагимовича Ислямова (1865-1929), сына морского унтер-офицера, выпускника Николаевской морской академии, блестящего офицера и ученого-гидрографа, участника нескольких научно-исследовательских экспедиций, прошедшего Русско-японскую, Первую мировую и Гражданскую войны (последняя - на стороне "белых") и скончавшегося эмигрантом в Стамбуле - ЗДЕСЬ.

15 (28) октября 1914 г., у берегов  Малайзии, очень далекой от основных фронтов Первой мировой войны и, тем не менее, ставшей свидетельницей одного из ее морских сражений, во время дерзкого набега германского рейдера "Эмден" на бухту Пенанг ПОГИБ КРЕЙСЕР 2-го ранга "ЖЕМЧУГ" Российского императорского флота.

Боевой российский бронепалубный крейсер, вырвавшийся из огня Цусимского сражения с отрядом крейсеров адмирала Энквиста, флагман Сибирской флотилии (1911), встретил врага беспечно дремавшим на якоре на рейде Пенанга, с неподготовленной к бою артиллерией, с угашенными котлами и... без командира на борту! И погиб.

О несчастном сражении 28 октября 1914 г. в бухте Пенанг  написано достаточно, чтобы еще раз подробно останавливаться на предыстории этих событиях. Поэтому перейдем непосредственно к представлению участников этой морской драмы.

"И в таком раю они друг-друга снарядами фаршировали!" - написал один из современных авторов, рассказывая об этом сражении... Кстати, у него очень толковый рассказ в жанре военно-исторического фарса ;)

Германский бронепалубный крейсер "Эмден" (SMS "Emden"), самый, пожалуй, знаменитый из плеяды корсаров Первой мировой, с августа 1914 г. "наводивший шорох" на британское судоходство в Индийском заливе.
Десять 105-мм и пять 52-мм орудий, два торпедных аппарата (именно они и нанесут "Жемчугу" смертельный удар), броня от 20-30-мм (палуба) до 100-мм (боевая рубка), максимальная скорость до 24 узлов.

За время своего крейсерства "Эмден" затопил или захватил 23 торговых судна (преимущественно британских, но 4 августа 1914 г. ему попался и пароход российского Добровольного флота "Рязань"), однако никто из экипажей и пассажиров при этом не пострадал, все они принимались на борт "с вещами" и при первой возможности отпускались на свободу со встреченными нейтральными судами.
Однако корабль - это просто машина, пусть даже очень совершенная и чертовски красивая.
Благородство - человеческая черта.
Командира "Эмдена" корветтен-капитана Карла Фридриха Макса фон Мюллера британцы действительно называли "благородным (gentelmanry) врагом". Правда, уже побежденного и сидящего в плену, а до этого предпочитали величать просто "проклятым пиратом".

Наверное, на самом деле он был и жесткий командир, и карьерист (вообще характерные для германского офицерского корпуса черты), но при этом смелый талантливый моряк, не лишенный некоторой человечности.

Крейсер 2-го ранга "Жемчуг" Российского императорского флота был уже представлен... Главный калибр: восемь мощных 120-мм орудий (в равном бою да при точной стрельбе - "кердык" немцу!), девять стволов вспомогательного калибра, три торпедных аппарата. Бронирование слабовато: 30-50 мм.

С началом войны совместно с крейсером "Аскольд" вошел в состав союзнической эскадры британского адмирала Т.Джеррама для охраны судоходства Антанты. Есть версия, что здесь "Жемчуг" заснят после патрулирования в сентябре 1914 г. в Сингапуре, откуда и вышел в свой последний поход - в Пенанг.

Кстати, про "Эмден" "под русским флагом" - гг. петроградские журналисты явно перегибают палку. Германский крейсер вел бой под своим собственным.
А вот четвертая фальшивая труба, сделавшая его похожим на британские крейсера класса "Ярмут" и обманувшая бдительность французской брандвахты на входе в Пенанг действительно была - военные моряки всех стран мастера на такие "обманки".

"Жемчуг", как это не досадно признать, погиб по своей беспечности.
Вот что рассказывал артиллерист крейсера лейтенант Ю.Рыбалтовский, кстати, если не герой этого боя, то по крайней мере признанный смельчак, так что щадить свое самолюбие ему незачем:
«Обстановка была полу-мирная. Вражеский австро-германский флот скрывался далеко в Европе в своих базах. Тихоокеанская немецкая эскадра пробивалась на родину и находилась где-то у берегов Ю.Америки. Единственной угрозой был крейсер “Эмден”, блуждавший где-то в водах Индийского океана, но по сведениям английской контрразведки он находился, во всяком случае, не ближе тысячи миль от Пенанга».

Да и сам Пенанг, шумный богатый порт у живописной бухты, заполненной торговыми судами, производил впечатление совершенно мирного города. Маяки, входные и створные огни приветливо светились, здания не были затемнены, "купцы" стояли освещенными, с включенными якорными огнями.
Впоследствии в британской прессе раздавались голоса, что, не подготовив Пенанг к войне в угоду интересам торгового судоходства, колониальная администрация сама проложила в него смертоносный курс "Эмдена".
Изумительное спокойствие демонстрировало и британское военно-морское командование.
Командир "Жемчуга" капитан 2-го ранга И.А.Черкасов запросил у британского адмирала Джеррама разрешения на переборку машин и щелочение котлов, износившихся после долгого плавания - и получил его!
А что, стоянка же совершенно безопасна!
Она и воспринималась экипажем российского крейсера как отдых после утомительных и безрезультатных патрулирований в поисках неуловимого "немца".
Котлы (кроме одного) были угашены, и "Жемчуг" остался фактически без хода и без нормального энергоснабжения, а ведь именно электричество приводило в действие корабельные помпы и подавало из элеваторов снаряды!

Но сваливать всю вину на британцев нельзя. Не только потому, что офицер связи Royal Navy на "Жемчуге" лейтенант Моунд "все уши прожужжал и изрядно надоел" офицерам крейсера (и местному штабу гарнизона) с постоянными предупреждениями: "Пенанг в таком виде - потенциальная ловушка, не расслабляйтесь!"
Но и еще по одной важнейшей причине: человек, отвечающий за боеготовность и безопасность боевого корабля, отвечающий за все на борту, где он "царь, бог и воинский начальник" - это его командир!

Позвольте представить - капитан 2-го ранга барон И.А.Черкасов:

Приятное открытое лице, несколько мягкое, быть может.
Наверняка считался неплохим командиром. Был храбр и умел отвечать за свои поступки - мы это еще увидим.
Но "кавторанга" в ту роковую ночь на 28 октября увел с борта непреодолимый "человеческий фактор" - он любил свою жену! Супруга командира за тридевять морей, презрев угрозу германского рейдерства, прибыла в Пенанг и ждала его на берегу, в отеле. Жаль, не удалось найти фотографий этой женщины, которой, наверное, казалось, что она свершает подвиг любви. А получилось по старой морской пословице: "Баба на флоте - к несчастью!"
Спускалась душная ночь с 27 на 28 октября 1914 г.
Командир передал "бразды правления" старшему офицеру капитан-лейтенанту Н.Кулибину, вскочил в катер и полетел на крыльях любви - прямо в страстные объятия супруги.
Старпом немного позавидовал, приказал на всякий случай зарядить два орудия, направленных в сторону внешнего рейда (грамотно, но мало), поднять к ним на палубу по пять зарядов (просто мало!), выкурил на мостике папироску и пошел спать.
На "Жемчуге" сыграли отбой.
Утомленные работой матросы, позевывая, забирались на пробковые матрасы в своих койках-гамаках и задавали могучего храпака. Со спокойной совестью тружеников и воинов, честно закончивших день забот, хорошо спится. Уж они-то точно не несут ни малой доли вины!
Вахтенный офицер, молодой мичман Сипайло, всматривался в блиставший мирными огнями сумрак южной ночи и, наверное, вспоминал кого-то, мечтал о чем-то... Жить ему оставалось до утра.

В Пенанге стоял отряд союзных французских кораблей. На внутреннем рейде на якорях находились авизо "Д'Ибервилль" (aviso-torpilleur D'Iberville), корабль немолодой (1893 г.) и не очень мощный (одно 100-мм орудие и шесть торпедных труб, остальная артиллерия - 65-47 мм), к тому же тоже щелочевавший котлы, а также миноносец "Фронда".

Брандвахту у входа в залив в ту ночь несли два эскадренных миноносца (contre-torpilleur) класса "Аркебуз" - геройски погибший "Мушкет" (Mousquet) и не догнавший "немца" "Пистолет" (Pistolet).
На каждом по два торпедных аппарата, по одному 65-мм и по шесть 47-мм орудий. Скорость (их главное оружие после торпед) - 30 узлов.

Дальнейший ход событий слишком хорошо известен, чтобы еще раз пересказывать подробно, как "Эмден", принятый за британский крейсер, в предрассветных сумерках 28 октября вошел в спящую бухту, даже не будучи вызван брандвахтой.
Как он с "пистолетной" дистанции в 5 кабельтовых (около 900 метров) поразил русский крейсер торпедой и накрыл артиллерийским огнем...
Каким страшным было пробуждение матросов среди грохота, пламени и смерти...
Как офицеры метались, пытаясь что-то сделать (а что они могли сделать на фактически выведенном из строя еще до боя корабле?!)...
Как не нашли ключей от артиллерийских погребов и ломали двери топорами...
Как механик наощупь в кромешной тьме выводил людей из заливаемого водой машинного отделения, а раненых несли на руках...

Так увидели гибель "Жемчуга" в бою с "Эмденом" разные художники-маринисты:

С большей или меньшей степенью патетики, но и так видно: "Эмден" стреляет, а "Жемчуг" тонет...

Впрочем, "Жемчуг" тоже стрелял. Артиллерист крейсера лейтенант Рыбалтовский, выскочив на палубу тяжело поврежденного корабля, понял, что организовать централизованное управление артиллерийским огнем уже не удастся. Среди хаоса и паники он сделал единственное, что еще мог: сам встал к орудию - одному из двух изготовленных к бою. Ему удалось произвести, по разным данным, шесть или семь выстрелов.
Из второго орудия выстрелил вахтенный офицер мичман Сипайло, но сразу после этого был убит.
Рыбалтовский, между прочим, утверждал, что добился двух попаданий в "Эмден". В вахтенном журнале германского крейсера и очевидцами этот факт, увы, не подтвержден.

Однако разгромить британские торговые суда, стоявшие на рейде, "Эмдену" так и не удалось. Взбудораженный канонадой, на всех порах в бухту мчался исправлять свой "косяк" храбрый миноносец "Мушкет", и немецкий рейдер был вынужден повернуть обратно, навстречу новому бою.
А "купцов" остались увлеченно громить со своих якорных стоянок французские авизо и миноносец, открывшие по ним огонь, приняв в утреннем тумане за атакующего неприятеля.
Впрочем, когда ошибка выяснилась, французские моряки не очень-то переживали: ведь им предоставилась удачная возможность безнаказанно пострелять по ненавистным "ростбифам"!
"Вы нам за Жанну д'Арк и Ватерлоо ответите, гады!!"

На обратном пути "Эмден" всадил в умирающий "Жемчуг" еще одну торпеду. После этого на русском крейсере произошел взрыв артиллерийских погребов, "желтое пламя и обломки взметнулись выше мачты" (вспоминали очевидцы), несчастный "Жемчуг" разломился надвое и быстро затонул. Уцелевшие члены экипажа спасались, кто как мог, и помогали, кто кому мог...

Из команды погибли 86 человек, 250, включая 112 раненых, были спасены.
Среди убитых и утонувших был только один офицер - молодой храбрый мичман Сипайло, среди раненых - трое.
Гибель "Жемчуга" - один из редких в истории Российского императорского флота случаев боевой потери корабля, при которой погибло множество нижних чинов, а подавляющее большинство офицеров остались в живых. Что бы ни было известно о сословных проблемах взаимоотношений между чинами в дореволюционном русском флоте, и офицеры-дворяне, и офицеры-разночинцы (каковых, впрочем, до Первой мировой было немного) считали бесчестьем не разделить судьбу своих матросов.

Французский миноносец "Мушкет" сражался храбро, но недолго.
У его командира был реальный шанс поразить "Эмден", если бы он сразу вышел в торпедную атаку. Но француз принял врага за союзника (опять роковой обман из-за четвертой фальшивой трубы!), начал обходить - и попал под сосредоточенный огонь рейдера.
Первым же попаданием был смертельно ранен командир "Мушкета", а потом 105-мм орудия немцев быстро отправили маленького "француза" на дно.

В бою погибли 30 французских моряков, в т.ч. все офицеры, кроме одного. 36 выживших были приняты на борт "Эмденом". Там трое из них скончались от ран, а остальных "тевтонский рыцарь" фон Мюллер счел возможным 30 октября отпустить с "пощаженным" британским пароходом "Ньюборн". Предварительно заставив их подписать отказ от дальнейшего участия в боевых действиях, за что по возвращению из плена французские моряки получили серьезные служебные неприятности.

Французский миноносец "Пистолет", появившийся в районе боя, когда все было кончено, начал преследовать уходящий "Эмден", но вскоре отстал из-за неисправности машин.
Возможно, к счастью для себя.

Российский императорский флот провел тщательное расследование гибели "Жемчуга". С заключением следственной комиссии можно познакомиться ниже текста этого материала.
Командир и старпом крейсера, несомненно несущие огромную степень вины за трагедию, однако и сами - жертвы безжалостных обстоятельств войны, не могли избежать ответственности.
Их наказание в конечном итоге оказалось суровым, но дающим шанс сохранить честь и вернуть чин: разжалование в рядовые и отправка на фронт.
"Дальнейшая судьба разжалованных морских офицеров сложилась следующим образом. Матрос 2-й статьи Иван Черкасов воевал на Кавказском фронте в составе озерной флотилии, был награжден солдатским Георгиевским крестом и в апреле 1917 года восстановлен в чине капитана 2 ранга. Скончался он во Франции в марте 1942 года. Матрос Николай Кулибин воевал в ударном батальоне особой морской бригады на Двинском участке Северо-Западного фронта. В ходе боев, руководя подвижным пулеметным расчетом, Кулибин неоднократно отличился – получил звание унтер-офицера и был награжден солдатскими Георгиевскими крестами 4 и 3 степеней. За проявленные отличия, в сентябре 1916 г. по ходатайству командующего Балтийским флотом перед Императором Кулибину были возвращены все его прежние боевые награды, он был восстановлен в прежнем чине, а вскоре – произведен в капитаны 2-го ранга. Скончался Кулибин летом 1918 года от последствий тяжелого ранения, полученного в революционные дни в феврале 1917 года, когда в него несколько раз выстрелил взбунтовавшийся матрос." (Из статьи: "Застигнутый врасплох", http://http//ruskline.ru/history/2014/10/30/zastignutyj_vrasploh/)

Погибшие моряки с крейсера "Жемчуг", тела которых отдало море, упокоились в братской могиле на  христианском кладбище Пенанга. Экипаж русского вспомогательного крейсера "Орел", проводившего водолазные работы на месте затопления "Жемчуга", в 1915 г. установил там скромный и суровый памятник: чугунный крест.
На протяжении столетия он тщательно реставрировался прибывавшими в Пенанг нашими соотечественниками, в том числе - советскими военными моряками.
Стоит и поныне:

Неподалеку от него находится могила французского офицера с "Мушкета", погибшего в том же бою.
Союзники и в смерти...

Что же касается "Эмдена", то набег на Пенанг стал фактически последним аккордом его пиратских приключений.
9 ноября 1014 г. у острова Дирекция Кокосовых островов он был настигнут и после ожесточенного боя уничтожен австралийским крейсером "Сидней" (HMAS "Sydney").
________________________________________________________________________Михаил Кожемякин

Гибель крейсера «Жемчуг» (из материалов следственной комиссии).

Гибель крейсера «Жемчуг» от торпед крейсера «Эмден» в ночь с 14 на 15 октября на рейде Пенанга.

Крейсер «Жемчуг», находившийся вместе с крейсером «Аскольд» к началу войны в составе морских сил Дальнего Востока во Владивостоке, ввиду недостатка у союзников крейсерских сил для защиты торговли и борьбы с немецкими крейсерами, был включен в состав английской эскадры, охранявшей северо-восточную часть Индийского океана и район Зондского архипелага, где в этот период оперировал германский крейсер «Эмден».
За период с середины августа по 13 октября крейсер «Жемчуг» выполнил ряд поручений по конвоированию военных транспортов и торговых судов и по осмотру различных районов и групп островов архипелага в поисках крейсера «Эмден» и его угольщиков.
Вернувшись 13 (26) октября 1914 года в Пенанг из своего последнего похода к Никобарским и Андамским островам, «Жемчуг» получил разрешение произвести переборку механизмов и чистку котлов, Несмотря на то, что Пенанг являлся незащищенной якорной стоянкой, где все меры охранения сводились к высылке в море для дозора одного миноносца, командир «Жемчуга» капитан 2 ранга барон Черкасов, вопреки предупреждениям местных портовых властей, не нашел нужным обеспечить корабль необходимыми мероприятиями по повышению бдительности и усилению его боеготовности на случай нападения противника.
Считая, что при появлении последнего он будет своевременно предупрежден местным командованием, командир крейсера, ссылаясь на нездоровье, съехал на берег в гостиницу, оставив корабль на старшего офицера и не обеспечив на крейсере боевой готовности в условиях стоянки на незащищенном рейде.
Съезд командира на берег создал на корабле представление, что стоянка в Пенанге является периодом отдыха после походов, и это не замедлило сказаться на всем режиме наружной службы корабля, его боеготовности и бдительности. Положение крейсера на рейде кормой ко входу из-за отсутствия шпринга не позволяло в любой момент открыть огонь по входу всем бортом, служба неслась «по-якорному», и хотя орудия, обращенные к выходу, были «на всякий случай» заряжены, но личный состав их не находился в полной готовности. При этом корабль стоял ночью с якорными огнями. На «Жемчуге» велось щелочение котлов, и все котлы, кроме трех, были вскрыты, чтобы с раннего утра приступить к чистке трубок.

В момент подхода «Эмдена» с вахты было доложено старшему офицеру о трехтрубном, а затем вторично о четырехтрубном крейсере, что и вызвало его желание посмотреть лично и проверить идущий корабль. Он встал и начал одеваться, чтобы выйти на верхнюю палубу, как вдруг послышались орудийные залпы. Все остальные офицеры находились в каютах.
Взрывом торпеды с «Эмдена» были затоплены: кормовая машина, 6-я кочегарка, кормовые патронные погреба, разрушен лазарет и командирская каюта. Проходя мимо «Жемчуга», «Эмден» стрелял залпами по шкафуту, после чего сосредоточил огонь по носовой части.
Развернувшись, неприятельский крейсер выпустил вторую торпеду, попавшую в носовой отсек «Жемчуга». От взрыва торпеды взорвался носовой патронный погреб. Одним из залпов был сбит вельбот № 2, выведено из действия 6-е орудие и заклинено 4-е. После взрыва погреба на полубаке было уничтожено баковое орудие, а кормовое осело и не могло вращаться. На палубе находилось много убитых и раненых. Взрывом и снарядами перебило паровые трубы, водоотливные средства не действовали и электрическое освещение погасло. С момента начала атаки личным составом овладела паника, усугублявшаяся растерянностью командного состава. Когда старший офицер вышел на верхнюю палубу, он увидел дым и пар у кормового элеватора, идущие из люка. Опасаясь взрыва погребов, он приказал их затопить. Необходимо отметить, что, даже осознав происходящее, старший офицер не отдал приказание играть боевую тревогу, и, оставаясь свидетелем событий, ходил по верхней палубе, отдавая ряд не имевших значения распоряжений.
Инициатива открытия погребов для подачи снарядов к орудиям принадлежала одному из матросов, обратившемуся к старшему офицеру за ключами. Последний отправился в каюту, но ключей на обычном месте не оказалось, так как каюта была разрушена. После бесплодных поисков их на палубе, он приказал ломать замки погребов. В дальнейшем, выйдя снова наверх, старший офицер находился на шканцах, когда раздался взрыв второй торпеды в носовой части. Крейсер вздрогнул, и весь бак был засыпан осколками. «Жемчуг» стал садиться носом и валиться на правый борт.
Попытки офицера-ревизора достать снаряды для отражения атаки закончились неудачей, потому что погреба были заперты, а взломать замки не удалось.
Войдя в кают-компанию, наполненную удушливыми газами, ревизор начал искать предметы для взлома замков и выбрал шток от вентилятора. Позже, находясь на верхней палубе, он пытался освободить одну из пушек от висящего на ней вельбота, как вдруг послышался оглушительный взрыв. Пламя характерного желтого цвета, какое бывает при горении бездымного пороха, взвилось выше клотика мачты. Это был взрыв носового погреба. Всевозможные осколки посыпались на палубу. Видевшие эту картину утверждали, что крен корабля в это время был не менее 15 градусов, причем он быстро увеличивался, так что личному составу пришлось держаться, чтобы стоять на палубе; корма сильно поднималась. Вода начала заливать верхнюю палубу, людей смывало волной, а крейсер захлестывало все больше и больше. После взрыва старший инженер-механик, выбежав из каюты, бросился в машинное отделение. Он приказал зажечь масляное освещение, так как электричество погасло, и внизу было совершенно темно. Вспомнив, что все котлы открыты для чистки, он решил, что ему незачем идти в машину.
В это время ему доложили, что дежурная 3-я кочегарка уже затоплена. Ища пробоину, он шел навстречу бегущей воде и пробрался в развороченную командирскую каюту, где вода стояла по колено. Место поступления воды находилось в командирской спальне. Проверив, не остались ли люди в машинном отделение, и убедившись, что все они вышли, инженер-механик направился к левому трапу. В это время корма сильно поднялась с креном на правый борт. Ввиду погружения корабля старший инженер-механик прыгнул с палубы в воду. Отплыв от корабля и оглянувшись, увидел, что от крейсера видна над водой лишь одна мачта.
Разбуженный взрывом младший инженер-механик, не одеваясь, выскочил из каюты, чтобы бежать в машину. Однако, сообразив, что проникновение в машину бесцельно, так как она не прогрета и хода дать не может, он решил спуститься в кочегарку, чтобы развести пары. Спустившись в темноте в кочегарное отделение, он почувствовал под ногами воду. Оказалось, что шахту уже залило водой. Спустившись затем в другую кочегарку, он обнаружил и в ней воду. Люди, находившиеся там, были частью ранены, остальные, охваченные паникой, бесцельно бегали, не предпринимая каких-либо мер борьбы за живучесть корабля и собственного спасения.
Через несколько минут в помещении почувствовался глухой удар, крейсер содрогнулся. И вода в отделении сразу стала прибывать, так что уровень ее быстро повысился почти до колен. Крейсер сильно накренился. Видя неизбежность гибели корабля, младший инженер-механик разрешил личному составу, находившемуся в кочегарке, подниматься наверх. Выскочив на верхнюю палубу и взглянув за борт, он увидел, что вода уже вливается в иллюминаторы кают-компании. Крейсер быстро пошел ко дну с креном около 40 градусов, образовав большой водоворот. Вахтенный начальник, давая показания по вопросу гибели «Жемчуга», подтвердил, что корабль к отражению атаки готов не был. На верхнюю палубу было вынесено всего около — 12 снарядов; заряженными были орудия № 1 и № 6, однако огня из них открыть не успели. Штурман «Жемчуга», находясь уже на верхней палубе и увидев проходящий «Эмден», решил открыть по нему артиллерийский огонь, но пушка была заклинена, а замок ее был открыт. Офицер бросился к кранцу, где должны были находиться снаряды первых выстрелов, но их там не оказалось.
Вскоре он услышал ответную стрельбу «Жемчуга», но из других орудий. Артиллерийский офицер, выбежавший на верхнюю палубу, считал, что «управлять огнем на столь малой дистанции было излишне, обстановка же требовала немедленного открытия огня». Он открыл огонь из кормового орудия, успев дать только 3 выстрела. Когда «Эмден» развернулся и проходил обратным галсом, артиллерийский офицер дал еще 3-4 выстрела, но в этот момент произошел второй взрыв, корабль подпрыгнул и начал валиться на правый борт.
Весь эпизод длился не более 4-5 минут. Минный офицер, выбежав на шкафут, направился к полубаку, чтобы проникнуть в отделение торпедных аппаратов и приготовить вынутые из аппаратов, торпеды, но это ему не удалось, так как оттуда шел черный густой дым и огонь, вырвавшийся из входного люка и носового элеватора. Проход оказался заваленным грудой каких-то обломков. Желая выяснить по переговорным трубам, что успела сделать прислуга аппаратов, он взобрался на полубак, но в это время «Эмден» дал залп по полубаку. Одним из обломков его ударило в бедро, и он упал на палубу.
Следствием было установлено, что из-за отсутствия ключей от погребов их пытались вскрыть топором. В это время в помещение подачи сквозь дыры переборок из кормовой машины уже вливалась вода, которая быстро заполнила помещение, так что людям пришлось выйти, задраив дверь. Когда замок у погреба был открыт, оттуда успели подать лишь два патрона. К этому времени положение «Жемчуга» было настолько критическим, что на верхней палубе уже слышались крики: «Спасайся, кто может!»
Погибли: 1 офицер и 81 человек команды. Ранены: 3 офицера и 112 человек команды. Всего вышло из строя 55,63 процента экипажа. По прибытии в Россию, командир корабля и старший офицер были преданы суду, приговорившему их к разжалованию в матросы".
(Цитируется по книге К.П.Пузыревского «Повреждения кораблей от подводных взрывов и борьба за живучесть».Л.-М., 1938 г.)

Недавно показывал фотоэкскурсию по миноносцу Болгарского флота "Дръзки" (французской постройки 1904-07 гг., «Schneider & Co», годы службы: с 1908 по начало 1950-х), представленному в Военно-морском музее в Варне.
Дополняю ее некоторыми историческими фотоматериалами и новыми фотографиями корабля-музея (источник: https://dzen.ru/a/XYY_LJyURlr0upA2, фотограф: Федор Бельский).

История этого ветерана военно-морской службы, активного участника Балканской и Первой мировой войн, заставшего Вторую мировую и некоторое время проходившего тогда под флагом советского ВМФ, а также пяти его братьев-близнецов (вернее, систершипов) - "Строги", "Храбри", "Смели", "Шумни", "Летящи" - достаточно подробно изложена в целом ряде публикаций. Любителям корабельной тематики она неплохо известна, для заинтересовавшихся - легко гуглится, как и ТТХ.

Поэтому остановлюсь на исторической хронологии лишь иллюстративно, а подробнее - на некоторых занятных подробностях, а также обитаемости миноносцев типа "Дръзки", т.е. бытовых и технических условиях, в которых несли службу моряки из их экипажей.

К фото - Матросы на болгарских миноносцах, подобно их коллегам из Российского имп. флота, Royal Navy и многих других флотов того времени, спали в подвесных брезентовых койках. Но чаще - в казармах не берегу: военный флот Царства Болгария имел ярко выраженный характер береговой обороны, т.е. выходы в море нечасто продолжались дольше нескольких часов или нескольких суток.

Исторически сложилось, что Болгария не принадлежит к числу известных морских держав. В то же время болгары - хорошие моряки, ходившие в разные времена по разным морям под собственным и под иностранными флагами. Повоевать Болгарскому флоту также довелось, разумеется, в меру его скромных сил и возможностей.

Самое известное сражение военных моряков Болгарии произошло в ходе первой Балканской войны. В ночь на 8 ноября 1912 г. миноносцы "Летящи" (командирский), "Смели", "Строги" и наш герой "Дръзки" вышли из Варны и атаковали у мыса Калиакра следовавший в Кюстендже турецкий конвой: 2 турецко-египетских судна с припасами под очень сильной охраной - бронепалубный крейсер "Хамидие" британской постройки и эскадренные миноносцы "Ядигар-и-Миллет" и "Нюмунэ-и-Хамийет" (по другим данным, эсминцев у турок было аж четыре, по этому поводу ясности нет не только у болгарских, но и у турецких историков). Болгарским дивизионом миноносцев (Минната дивизия - болг.) командовал капитан II ранга Димитр Добрев, в прошлом - участник Цусимского сражения на русском крейсере "Владимир Мономах", известный честолюбец и эпатажник, но знающий морской офицер. Турецким конвоем - Хюсеин Рауф-бей, считавшийся в Османском флоте одним из лучших (впоследствии соратник Мустафы Кемаля Ататюрка и премьер Турции в 1922-23 гг.).

"Отчетливый офицер" Рауф-бей сначала переиграл своего болгарского "визави", очень хотевшего прославиться. Турки заметили атаку, накрыли болгарских миноносников огнем, не пропустили их к транспортам, "Хамидие" удачно уклонился от торпедного залпа трех миноносцев... Но тут в чисто славянском стиле на сцену на всех парах героически выскочил отставший "Дръзки" под командой мичмана I-го ранга Георгия Купова и с пистолетной дистанции влепил турецкому крейсеру торпеду в носовую часть с правого борта на 2 метра под ватерлинией.

К фото - Отсек носового торпедного аппарата на миноносце "Дръзки" - запасная торпеда хранилась в подвесах. Здесь же, на рундуках для личных вещей команды, спали унтер-офицеры (подофицеры в болгарской терминологии): жестко, но хотя бы на ровной спине. Обратите внимание на батарею парового отопления отсека.

"Хамидие" получил большую пробоину (при ремонте маcтера проходили в нее, не нагибаясь), стремительно "нахлебался" забортной воды и начал "садиться носом". Погибли 8 моряков, раненых было от 24 до 32 чел. - османские офицеры всегда путались в подсчете нижних чинов, "хайвана", дословно - "скотины". Недостаточно обученный экипаж (общая беда вооруженных сил Оттоманской Порты) запаниковал, но хладнокровный Рауф-бей спас крейсер, приказав контрзатопить отсеки по левому борту.

Обычно забывается, что в сражении 8.11.1912 болгарские миноносцы выдержали артиллерийский бой с турецкими кораблями, интенсивно лупившими по ним из калибров от 150-мм (выпустили более полутора сотен снарядов), отстреливаясь из своих 47-мм пушечек "Шнайдер-Кане", по две на каждого.

Итог артиллерийской дуэли: "Дръзки" получил попадание 47-мм снарядом в дымовую трубу, ранен матрос-сигнальщик; "Смели" получил повреждения рулевого управления и сигнальных фонарей от близкого разрыва 150-мм снаряда, ранен подофицер-артиллерист. Помимо "боевых ран", "Дръзкий" и "Строги" на радостях от поражения противника "поцеловались" бортами и помяли друг другу обшивку. На турецком "Хамидие" с его 102-мм бронированием скосов и 37-мм броневой палубой зафиксировали только "удары по корпусу" от стрельбы легких болгарских орудий.

Участники атаки на "Хамидие" стали национальными героями сражающейся Болгарии. Их осыпал дождь наград и увенчали лавры всенародного восхищения, в героев-моряков влюблялись черноокие красавицы, а мальчишки с крестьянских дворов и из гимназических классов грезили попасть служить на флот (что в преимущественно сухопутных вооруженных силах было проблематично).

На волне громкой популярности командир Минного дивизиона Димитр Добрев превратился, согласно едкой характеристике своих подчиненных, в "постоянного триумфатора". Большинство из тех, кто дрался у мыса Калиакра в ночь на 8 ноября 1912 г., оценивали результаты атаки миноносцев совсем по другому. "Неудача с удачей" ("Спуканата работа със късмет" - болг.), - коротко охарактеризовал ее командир "Дръзкого" Георги Купов. Он был честным и ответственным офицером. С равной готовностью водил миноносец в патрулирование и роту морской пехоты на позиции, без ропота брался за неблагодарное руководство тыловой инфраструктурой и за хлопотную военно-преподавательскую работу, как неуемный "правдоруб" был арестован и при право-монархической реакции, и при коммунистах, а в конце жизни успел стать почетным шефом сторожевого корабля проекта 50 ВМФ Народной Республики Болгария, унаследовавшего имя миноносца его командирской молодости - "Дръзки". Такие моряки составляют цвет любого флота.

К фото - Крошечная кают-компания. Не привинченный к палубе стол - явно "наносной", сухопутный предмет мебели; представляю, как при качке он ездил от борта к борту. Диван - еще одно офицерское спальное место, если что. Офицеров в Болгарском флоте хватало, не хватало скорее вакансий. На миноносцах типа "Дръзкий" при "верхней планке" численности экипажа около 30 чел., служили не менее трех офицеров, так что на каждого по койке, сверхштатные - в очередь. Мест для отдыха нижних чинов в гамаках и на рундуках было достаточно при условии, что часть из них стояли на вахте. Впрочем, это обычное дело для миноносцев всех флотов в начале ХХ в.

В Первой мировой войне, в которую Болгария ввязалась в 1915 г. на стороне Центрального блока, ее противником на Черном море был мощный Черноморский флот Российской империи. В сравнении с ним небольшие болгарские морские силы просто не котировались. Как бы активно болгары не вели береговую оборону и операции вдоль побережья, и несмотря на то, что изредка удавалось даже чувствительно "покусать", например, потопив русский миноносец "Лейтенант Пущин" с большей частью экипажа (мины) или потрепав союзных Антанте румын, они оставались для российского флота мелким региональным фактором беспокойства.
Тем не менее, миноносец "Дръзки" в 1915-18 гг. отнюдь не застаивался на базе. Он устанавливал минные заграждения береговой обороны (в 1916 г. на болгарских миноносцах были смонтированы рельсы для постановки мин, зараз брали на борт по 6 шт.), ходил в патрули и в разведку вдоль болгарского и румынского побережья, выполнял задачи по поддержке и снабжению сухопутных войск на приморском фланге Румынского фронта. 11 сентября 1916 г. участвовал в спасении экипажа и оборудования со своего побратима/систершипа "Шумни", смертельно налетевшего на мину - самая крупная потеря Болгарского флота в войне. Еще один из семейства "Дръзкого", "Летящи", нелепо погиб уже после окончания боевых действий - 28 ноября 1918 г. "сел" на камни. Людей и вооружение также успели снять.

К фото - Моряки из экипажа "Дръзкого" в рабочем обмундировании (некоторые носят с ним общевойсковые фуражки с козырьками и солдатские сапоги), период Первой мировой. На фото хорошо видны две опознавательные полосы на трубе - отличие миноносца от его систершипов, и памятная дырка от турецкого снаряда с 1912 г. на ней же.

К фото - Камбуз миноносца, вынесенный на палубу и защищенный кожухом. Топился углем. Вероятно, чисто болгарская идея. На миноносцах начала ХХ в. подобные полукустарные доделки не были редкостью: стоит вспомнить хотя бы гальюны для нижних чинов в стиле "деревенский сортир" на русских миноносцах типа "Буйный" 2-й Тихоокеанской эскадры перед их походом к Цусиме...

После того, как потуги Царства Болгария вклиниться в большую политику в Первой мировой войне (без России и против России) обернулись в 1918 г. закономерной катастрофой и Нейиским мирным договором (по факту - капитуляцией), стране было запрещено иметь военный флот. "Дръзки" и его уцелевшие братья-миноносцы сначала занимались тралением мин в болгарских водах ("сами ставили - сами вытаскивайте!"), а в 1925 г. были переквалифицированы в патрульные корабли и со снятым торпедным вооружением поступили в ведение болгарской Морской полиции (Морската полицейска служба - болг.), с успехом подменявшей функции ВМС.

В те "странные годы" Болгарского флота на бывших миноносцах проходили практику курсанты Морского Машинного училища в Варне, под гражданским (поначалу) прикрытием готовившего морских офицеров технических специальностей. Среди развеселой курсантской братии 1930-31 гг. на "Дръзком" ходил известный болгарский поэт-модернист и пламенный коммунист Никола Вапцаров. Своему юношескому морскому опыту и незабываемому чувству товарищества в тесных отсеках "Дръзкого" он посвятил эти строки:
Помнишь ли - среди нагретой стали,
И машин с мазутным запахом густым
Мы о девах с Филиппин мечтали
И о ярких звездах Фамагусты?
(Пер. М.Кожемякин)

______________________________________________________________М.Кожемякин, использованы стихи Николы Вапцарова и фотографии Федора Бельского.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЮЩИМ ПОСТОМ. Извинения ув. читателям Лиги за два поста подряд.

Предыдущее: Японские военнопленные Российской императорской армии в 1904-1905

Материалы выставки фотодокументов "Бамбук и береза", посвященной пребыванию военнослужащих Российских императорских армии и флота в плену на территории Японии в годы Русско-японской войны.
Источники: https://polithistory.ru/visit_us/view.php?id=13511; http://www.rgakfd.ru/news/vystavki/03-10-2018-fotovystavka-bambuk-i-bereza-voennoplennye-russko-yaponskoy-voyny-1904-1905.

Историческое исследование по теме: Федорова Т.В. Российские военнопленные в Японии в период Русско-японской войны 1904-05 гг.

От себя: нахождение русских солдат, матросов и офицеров в японском плену отнюдь не было легким, как может показаться из некоторых нижеследующих фото. Были зафиксированы и многочисленные жестокие наказания пленных, и коррупция японской лагерной администрации; до 2 300 человек погибли в плену. Однако в общем условия содержания русских военнопленных были сносными, для офицеров - скорее хорошими. Япония демонстративно соблюдала действовавшие тогда Гаагские конвенции и декларации 1899 г., принятые, кстати, по инициативе России.

«С него не осталось в живых ни одного человека, о последних минутах его ничего не известно»... Так, слово в слово, описывают гибель в Цусимском сражении миноносца Российского императорского флота «Безупречный» официальные хроники Русско-Японской войны 1904-05 гг. обеих противоборствовавших сторон. В японском плену офицеры русской 2-й эскадры флота Тихого океана напрасно искали среди выживших матросов свидетелей последнего боя «Безупречного». О нем стало известно только из сообщений японских моряков.

К фото - Эскадренные миноносцы "Безупречный" и "Бравый" в Либаве, незадолго до выхода 2-й Тихоокеанской эскадры, осень 1904.
Использованы фотоматериалы: Эскадренные миноносцы типа "Буйный" | Энциклопедия военной техники (war-book.ru)

15 (28) мая 1905 г., когда силы Объединенного флота адмирала Того Хэйхатиро осуществляли преследование и уничтожение «осколков» разбитой накануне русской эскадры, миноносец «Безупречный» на выходе из Корейского пролива в Японское море был потоплен двумя японскими кораблями – бронепалубным крейсером «Читосэ» (в другом прочтении - «Титосэ») и миноносцем «Ариаке». Соотношение сил: у русского миноносца 350 тонн водоизмещения, одно 75-мм и пять 47-мм орудий, три торпедных аппарата и 73 человека экипажа против суммарных 5 271 тонн водоизмещения, двух 203-мм (в бою не участвовали), десяти 120-мм, пятнадцати 76-мм, четырех 57-мм и шести 47-мм орудий, шести торпедных аппаратов и около 500 душ команды у неприятеля. К списку подавляющего превосходства флага Восходящего солнца следует добавить бронирование крейсера «Читосэ» - от 37 до 114 мм. «Безупречный», как и другие корабли его класса, бронирован не был. Тем не менее, он продержался более часа и ушел ко дну, не спустив боевого Андреевского флага.
Значительная продолжительность боя с тотально превосходящим противником ставит «Безупречный» в один ряд, вернее, в общую кильватерную колонну чести с прославленными русскими миноносцами Русско-Японской войны. Геройская гибель «Стерегущего», «Страшного», «Громкого» запечатлена в граните, бронзе и пантеоне военно-морской истории России. Тем не менее, «Безупречный», в отличие от своих славных собратьев, удостоился в дореволюционной российской историографии всего нескольких строк. Вот, например, что пишет о нем фундаментальная «сытинская» Военная энциклопедия под редакцией полковника Николаевской инженерной академии В.Ф. Новицкого (том IV, СПб., 1911): «БЕЗУПРЕЧНЫЙ, эскадрен. миноносец, вошедший в состав 2-й эскадры Тихого океана, под командой кап. 2-го ранга Матусевича, и пропавший бесследно в бою при Цусиме, 14 мая 1905 г. На эскадре Б. видели в последний раз около 6 ½ час. вечера 14 мая, когда миноносец передавал на броненосец «Император Николай I»… приказание ком-щего адмирала – идти во Владивосток. В донесении адмирала Того имеется указание на то, что Б. потоплен японским крейсером утром 15 мая. На Б. погиб весь состав офицеров и нижних чинов».

Капитан 1-го ранга (с 27.07.1917 – контр-адмирал) граф А.П. Капнист, под редакцией которого вышел том 7-й работы исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904-1905 гг. при Морском Генеральном Штабе «Русско-японская война 1904 – 1905» под названием «Тсусимская операция», фактически повторил своими словами лаконичные сведения энциклопедии о судьбе миноносца «Безупречный». Трагедия и позор Цусимы оставались для Российского императорского флота «больной темой» до последних дней его существования. На фоне гигантских силуэтов тонущих броненосцев 2-й Тихоокеанской эскадры было не до гибели маленького кораблика, русских свидетелей которой, к тому же, не осталось. Складывается впечатление, что для российских дореволюционных авторов «Безупречный» стал «неприкасаемым» потому, что все сведения о его последних действиях 15 мая 1905 г. они могли почерпнуть только из японских источников. Помимо несомненных примеров мужества русских моряков, Цусима оставила в памяти и немало проявлений прискорбного малодушия. Не того ли, что внезапно откроется очередной неприглядный эпизод, опасались каперанг граф Капнист и Генерального штаба полковник Новицкий?
Отчасти эту тенденцию к сокращению сведений о Цусиме до необходимого минимума описывает в своей книге «Цусимский бой. 50 лет: 1905-1955» (Нью-Йорк, 1956) представитель российской военно-исторической школы в эмиграции Г.Б. Александровский (питомец Морского ЕИВ Наследника цесаревича училища в Петрограде в 1916-17 гг.). «Не делать из Голгофы русского флота бульварного романа, - таково было мнение, высказанное русским офицером в высоких чинах, которое является, наверно, причиной, почему эту тему избегали затрагивать офицеры Российского Императорского Флота».

Трактовка драматического конца служебного пути «Безупречного», как отчаянной борьбы до последней возможности, появилась уже в советской литературе, посвященной Цусимскому сражению. Не в последнюю очередь благодаря скандально известному новатору в этой теме – А.С. Новикову-Прибою, автору неоднозначного романа-эпопеи «Цусима». Будучи участником сражения в качестве баталера на броненосце «Орел», писатель опирался не только (и не столько) на документальные источники, но и на истории, ходившие в среде его товарищей-матросов. Не исключено, что именно в устных рассказах «нижних чинов» впервые прозвучало определение: «героический» в отношении экипажа «Безупречного», и: «расстрелянный, но не сдавшийся в плен,» в отношении самого миноносца. В последующих советских научных и публицистических произведениях о Русско-Японской войне состоялась «реабилитация» этого корабля.
Согласно унаследованной ВМФ СССР от Российского флота традиции, название «Безупречный» было присвоено эскадренному миноносцу проекта 7, вступившему в строй Черноморского флота в 1939 г. К сожалению, он разделил со своим предшественником не только название, но и судьбу. 26 июня 1942 г., следуя с подкреплением в осажденный Севастополь, советский «Безупречный» был потоплен германской авиацией. Из находившихся на нем 239 членов экипажа, 320 (по другим данным – 400) пехотинцев и 16 военных медиков спастись удалось только одному мичману и двоим краснофлотцам. Поэтому в советской литературе миноносец 2-й Тихоокеанской эскадры, погибший в 1905 г., оставался «второстепенным персонажем». В военно-морской истории СССР была собственная гибель «Безупречного» - в 1942-м.

Лишь в последние десятилетия «Безупречный» выдвинулся на передний план внимания отечественных авторов. В историко-публицистическом труде Б.Г. Галенина «Цусима — знамение конца русской истории» (2009–2010) предлагается оригинальная версия роли миноносца в Цусимском сражении. Писатель и офицер ВМФ в отставке Игорь Ли в 2017 г. опубликовал рассказ «Последний бой «Безупречного». Однако первое произведение до сих пор вызывает критические замечания в профессиональных кругах относительно достоверности технических выкладок и обоснованности выводов, а второе является художественным вымыслом.
Миноносец «Безупречный», его служба, участие в походе эскадры адмирала Рожественского и последний бой 15 мая 1905 г. заслуживают самостоятельного описания.

РОЖДЕНИЕ «БЕЗУПРЕЧНОГО».
«Безупречный» был предпоследним по старшинству из десяти братьев, вернее – систершипов, 350-тонных эскадренных миноносцев типа «Буйный» (Буйный, Бойкий, Бравый, Бурный, Быстрый, Блестящий, Бедовый, Бодрый, Безупречный, Видный). В то время их также называли «истребителями» - вольный перевод английского термина destroyer. Российский императорский флот заказал миноносцы в рамках программы 1898 г., предусматривавшей строительство боевых кораблей для нужд Дальнего Востока, где уже завязался узел международной напряженности. Адмиралы Морского технического комитета в Санкт-Петербурге стремились следовать военно-морской «моде» того времени. Нужны были миноносные корабли, не только быстроходные, но также в должной степени мореходные и вооруженные (в т.ч. артиллерией), чтобы осуществлять охранение эскадры в дальних походах и участвовать в ее составе в морских сражениях.
После неизбежной бюрократической волокиты, в качестве разработчика проекта был выбран один из мировых лидеров в создании кораблей подобного типа – британская компания знаменитого кораблестроителя Альфреда Ф. Ярроу «Yarrow Shipbuilders». Этот производитель имел опыт работы в России с 1894 г. Его трудами Российский императорский флот получил свой первый «уничтожитель миноносцев» «Сокол». Готовность построить новые миноносцы выразило Товарищество Невского судостроительного и механического завода – оттуда и последующее прозвище «Безупречного» и его систершипов: «невки». Расходы на строительство каждого миноносца «от киля до клотика» Морское министерство планировало в размере 493,34 тыс. руб.
По иронии судьбы, проекты русских миноносцев, представленные фирмой Альфреда Ярроу, были составлены с учетом опыта строительства для Японии истребителей типа «Икадзути» (1897 г.), первых кораблей подобного класса в императорском флоте «страны Восходящего солнца» и будущих противников русских «невок». Наблюдалось также некоторое сходство с британскими миноносцами типа «26-узловой» программы 1892-93 гг.

Процесс приема проекта Морским техническим комитетом шел мучительно долго. Излишний бюрократизм был вообще характерен для российского военно-морского руководства тех лет. Дважды планы «заворачивали» на доработку, надо признать – не совсем зря. В частности, к английскому оригиналу было добавлено русское новшество: носовой торпедный аппарат. После почти годовых препирательств между заказчиком и разработчиком, в апреле 1898 г. проект миноносцев был наконец утвержден, и в цехах Невского завода началась работа.
Однако «родовые муки» «Безупречного» и его систершипов на этом не прекратились. Оказалось, что Товарищество Невского завода, сознательно или нет, ввело Морское министерство в заблуждение относительно своей способности построить новые корабли. Первый корабль планировалось сдать для приемочных испытаний к июню 1900 г., а остальные – не позднее мая 1901 г. Но заветный май 1901 г. давно наступил, а первые восемь миноносцев все еще стояли на заводских стапелях. Их корпуса едва удалось достроить до верхней палубы. Два других были еще «не покрыты». Сроки выполнения стапельных работ постоянно затягивались, а некоторые их виды оказались не по силам мощностям российского императорского судостроителя. В результате многие комплектующие – например, паропроводы, машинные рамы, гребные валы - приходилось в авральном порядке заказывать за границей или у других производителей. Машины и котлы также устанавливались импортные. Это означало дополнительные расходы, вызывавшие в высших военно-морских кругах империи почти физическую боль. Адмиралтейство ожесточенно штрафовало Невский завод. Сумма неустойки в конечном итоге составила более полутора млн руб., но, т.к. все паи Товарищества завода принадлежали Государственному банку, долг пришлось списать, чтобы не «перекладывать денежные суммы из правого кармана в левый». Не удивительно, что управляющий Морским министерством адмирал П.П. Тыртов на вопрос Николая II – «Как обстоит дело со строительством новых кораблей для Дальнего Востока?», ответил без оптимизма: «Еще строятся, Ваше величество».
На завершающем этапе постройки (30 июля 1901 г.) всем миноносцам были присвоены условные наименования по названиям рыб. Переименование кораблей прилагательными, обозначающми «виды доблести», состоялось 3 марта 1902 г. «Безупречный» в зародыше именовался «Палтусом». По срокам сдачи корабли были распределены по парам. «Палтус/Безупречный» входил в последнюю, пятую, вместе с «Сигом/Видным». Однако «близнецов» в ходе работ разлучили: «Видный» было решено оснастить вместо привычной паровой машины экспериментальным нефтяным двигателем конструкции талантливого инженера-новатора Бориса Луцкого. Работы на «Видном» затянулись до 1905 г. 1 июля 1902 г. «Безупречный» был спущен на воду в одиночестве.

Конструкция «Безупречного», аналогичная таковой восьми его старших систершипов, подробно описана в основательной работе Н.Н. Афонина «Невки. Эскадренные миноносцы типа Буйный и его модификации» (СПб., 2005), так что имеет смысл обратить внимание только на основные характеристики.

К фото - Схема эскадренного миноносца типа "Буйный". Источник: http://and-kin2008.narod.ru/drawingbuiniy.html Для удобства прочтения предлагаю скопировать и увеличить.

Корпус миноносца имел 64 м в длину, 6,4 м в ширину и осадку 1,78 м. Он был собран заклепочным методом из стальных листов, закаленных по методу Сименса-Мартена, толщиной 4-5 мм. Палуба имела толщину от 3,3 до 6,5 мм, боевая рубка – 6,25 мм. Такая «броня» могла обеспечить защиту разве что от мелких осколков. Живучесть корабля достигалась разделением корпуса водонепроницаемыми переборками на 11 отсеков (с носа к корме): таранное отделение, цепной (канатный) ящик, минный (торпедный) погреб и кубрик команды, артиллерийские погреба, котельное отделение №1 (носовое), котельное отделение №2 (кормовое), машинное отделение, каюты офицеров и кондукторов, кубрик унтер-офицеров, провизионная кладовая (ахтерлюк), ахтерпик с румпельным отделением. Для откачки воды из них имелось в общей сложности 11 помп. Во избежание коррозии металла все «низкие части» миноносца были оцинкованы.
«Сердце» корабля проектной мощностью в 6 тыс. «лошадок» билось в машинном отделении, расположенном в кормовой части. Там были установлены две вертикальные машины тройного расширения пара, а пар поднимался для них в четырех водотрубных котлах фирмы «Yarrow Shipbuilders». «Питался» миноносец традиционным углем, однако в перспективе был предусмотрен вариант перехода на нефтяной двигатель. В угоду этому проекту угольные ямы были сделаны герметичными, чтобы могли использоваться и в качестве цистерн для топлива. От машин вращались две динамо-машины, обеспечивавшие электричеством прожектор и палубное освещение – 40 ламп накаливания в разных отсеках. Вперед «Безупречного» толкали два трехлопастных винта.

Согласно «Программе для составления проектов эскадренного миноносца до 350 тонн», основополагающему документу, в который были заложены идеальные представления Морского технического комитета о кораблях подобного класса, «Безупречный» и его систершипы должны были выдавать не менее 27 узлов хода. Но проведенные в июле-октябре 1902 г. в Кронштадте приемо-сдаточные испытания всей серии из девяти кораблей показали, что на практике машины миноносцев дают не более 5 700 – 5 800 л. с. Миноносцы разгонялись на ходу до разных показателей скорости: от 26 узлов у «Бойкого» до почти 28 у «Бодрого». «Безупречный» продемонстрировал средние результаты, догнав проектные 27 узлов. В результате в тактико-технических характеристиках скорость хода снизили до 26 узлов.
Командование миноносцем осуществлялось из боевой (визирной) рубки, располагавшейся прямо за полубаком (имевшим характерную для кораблей подобного класса в начале ХХ в. форму «черепашьего панциря»); там в бою находился командир. А вот рулевой стоял, словно на парусной шхуне, открытый морским ветрам и соленым брызгам, на мостике штурманской рубки. На мостике располагались штурвальное колесо, магнитный компас (второй – в командирской рубке) и машинный телеграф. Впрочем, это тоже была общая практика на современных «Безупречному» малых боевых кораблях.
Главным оружием миноносца являлись 381-мм торпедные (в 1900-х гг. употреблялся термин «минные») аппараты. Их было три: неподвижный в носовой части корабля, и два поворотных «совкового» типа на корме. Боекомплект к ним состоял из всего шести 17-футовых «мин» (торпед) системы Уайтхеда, две из коих постоянно находились на палубе в кранах возле минных аппаратов, а остальные хранились в минном погребе со снятыми боевыми зарядными частями, находившимися там же. Минный погреб был расположен в носовой части корабля, а два из трех торпедных аппаратов - в кормовой части, поэтому с носа на корму вдоль правого борта был проложен «минный рельсовый путь» для транспортировки торпед.

Артиллерийское вооружение состояло из одного 75-мм и пяти 47-мм орудий. Носовая 75-мм пушка системы французского конструктора Густава Канэ (выпускалась в России по лицензии на Мотовилихинских и Обуховском сталелитейном заводах с 1892 г.) была расположена на площадке, служившей крышей боевой рубки. Пушка устанавливалась на станке российской конструкции А. П. Миллера и имела небольшой броневой щиток – самую серьезную броню на миноносце. Боекомплект состоял из 160 снарядов. Для их подачи из артиллерийского погреба прямо на орудийную площадку была устроена лебедочная система, так что главный калибр «Безупречного» мог «питаться» в бою без перебоев.
Пять 47-мм орудий также французской системы Гочкиса, принятых на вооружение в Российском императорском флоте 1886 г., были далеко не новинкой оружейной индустрии. Они стреляли полуторакилограммовыми чугунными или стальными гранатами при помощи порохового патрона. Гочкисы были размещены по два с каждого борта миноносца, и один на корме. Они монтировались на вертлюжных станках с ртутным компрессором системы Меллера производства Обуховского сталелитейного завода, облегчавших наведение в горизонтальной и вертикальной плоскостях, и являвшихся их единственным техническим преимуществом. Боекомплект состоял из 1 350 выстрелов на пять стволов, подача из патронного погреба осуществлялась вручную.

Команда располагала 3-линейными винтовками Мосина обр. 1891 г., как правило, в количестве гораздо меньшем, чем число «душ» на борту. Практика Русско-Японской войны показала, что в ближнем бою это «оружие последнего шанса» было отнюдь не бесполезным. А вот артиллерия русских миноносцев оказалась откровенно слабой. Соответствовавшие им по классу японские «истребители» выпуска британских компаний Ярроу и Торникрофт, а также сошедшие со стапелей японских верфей Йокосука и Куре, несли по два 76-мм и четыре 57-мм орудия.
Таковы были миноносец «Безупречный» и восемь его боевых братьев. Внешне они представляли собою небольшие и не лишенные хищного изящества корабли, воплощенные скорость и стремление. Однако испытания, прошедшие в Кронштадте с 5 июля по 30 октября 1902 г., выявили у этих красавцев немало изъянов. Пространный список претензий, переданный Морским техническим комитетом производителю вместе с отправленными на доработку миноносцами, можно в общем свести к нескольким пунктам:
- слабые двигатели,
- не отлаженные системы жизнеобеспечения,
- неудовлетворительные энергетическая установка и электропроводка (на четырех кораблях их не было вообще, отсеки освещались масляными лампами),
- недостаточное крепление надстроек.
Это означало, что в подобном состоянии корабли не могут быть признаны боеготовыми и, едва выйдя в море, уже нуждаются в капитальном ремонте.
При этом «Безупречный», последний из спущенных на воду миноносцев типа «Буйный», на фоне постоянно выходивших из строя систершипов смотрелся относительно неплохо. Несмотря на то, что он был выведен на испытания ни разу не пройдя докования, то есть технического осмотра и покраски подводной части, на нем не было отмечено серьезных технических недочетов, кроме «подкрепления боевой рубки». В остальном приемно-сдаточные испытания «Безупречный» прошел, что называется, «ровно». 30 сентября он был введен в эксплуатацию.
Устранить неполадки на новых миноносцах Невскому заводу предписывалось до декабря 1902 г. Однако время не ждало. Международная обстановка на Дальнем Востоке требовала скорейшего усиления там военно-морских сил империи. В политических целях как завод-производитель, так и Морское ведомство положились на русский «авось». Кое-какие ремонтные работы были начаты на «Бурном» и «Бойком» (и не закончены), на остальных миноносцах исправления носили, согласно заключению Морского технического комитета, «демонстрационный характер». Все участники этого процесса отдавали себе отчет, что миноносцы к действительной службе готовы недостаточно. Однако «Бурный» и «Бойкий» 16 октября 1902 г. поспешили «вытолкнуть» в поход на Дальний Восток. Для устранения неисправностей по пути в иностранных портах командирам кораблей были выданы денежные суммы, согласно оценке современников, явно недостаточные. Удивляет наивность (или халатность) адмиралов Российского императорского флота, рассчитывавших при ремонте боевых кораблей на сакраментальную формулу: «Заграница нам поможет».
Большинство миноносцев-«невок» провели зиму 1902-03 гг. в зябкой дремоте в Петровском доке Кронштадта в ожидании продолжения ремонтных работ. Экипажи большую часть времени «тащили береговую службу» в казармах, часть офицеров вовсе отбыли в отпуск. «Безупречный», находившийся в несколько лучшем техническом состоянии, был поднят в мортонов эллинг в Новом Адмиралтействе Санкт-Петербурга и наконец прошел докование.

ОБИТАЕМОСТЬ «БЕЗУПРЕЧНОГО».
Среди характеристик русских миноносцев класса «Буйный» наименее рассмотренный в исторической и технической литературе вопрос – их обитаемость, то есть приспособленность для жизни экипажей и повседневного несения ими службы и выполнения боевых задач. Имеет смысл на примере «Безупречного» остановиться на этом поподробнее: ведь боеспособность техники в огромной степени зависит от работы обслуживающих ее людей.
Итак, «по бумагам» экипаж «Безупречного» и его систершипов должен был состоять из пяти офицеров и примерно 60-70 нижних чинов. На практике эти показатели в основном соблюдались.
Матросы обитали в кубрике, расположенном в носовой части миноносца. Освещение в нем было как электрическое, так и естественное, через иллюминаторы - по девять с каждого борта. Кубрик был оборудован рундуками для хранения личных вещей и складными (подвесными) столами для приема пищи. В техническом описании «Программы для составления проектов эскадренного миноносца до 350 тонн» Морского технического комитета предполагалось всю «внутреннюю мебель» сделать железной. Но воспоминания моряков однотипного «Безупречному» «Бодрого» о их злоключениях без угля в дрейфе на пути в нейтральный Шанхай после Цусимского сражения свидетельствуют в пользу привычной деревянной утвари жилых помещений. В топку тогда пошли обеденные столы из кубрика, стулья и диван из офицерской кают-компании (А. С. Новиков-Прибой. «Цусима», Т. 2). В схожих по конструкции британских миноносцах Ярроу проекта «26-узловой» в кубрике были установлены удобные койки, застланные постельным бельем: в Royal Navy на рубеже ХХ в. начали преодолевать консервативную тягу к гамакам, скручивавшим матросские спины. На «Безупречном» поспать «на ровной» спине удавалось только счастливчикам из старослужащих, которым достались спальные места на рундуках. Остальным матросам приходилось довольствоваться подвесными парусиновыми койками с матрасами, наполненными пробковой крошкой. Матросское постельное белье на Российском императорском флоте появилось только после 1905 г., зато регулярно устраивалось мытье коек горячей водой. В бою же, свернутые в коконы и уложенные в коечные сетки у бортов, они должны были защищать личный состав на палубе от осколков. Как ни удивительно, такая «неброневая» защита до некоторой степени работала. «Парусиновая, она (койка), намокнув в воде, становилась твердой, как лубок», - вспоминал современник. Чтобы не путать койки, их нумеровали, за каждым матросом закреплялся свой номер.

Матросская «аристократия», унтер-офицеры и фельдшер, квартировали в унтер-офицерском кубрике, расположенном на самой корме, перед ахтерпиком. Условия там были несколько более комфортные: имелись железные койки по числу всех «жильцов», свободных от вахты, а для хранения вещей предусматривались шкафчики. Следом, по направлению хода, находилась каюта кондукторов, каждый из этих сверхсрочно служащих старших унтер-офицеров тоже имел собственную койку и шкаф.
Далее помещалась офицерская кают-компания. К услугам «их благородий» были обеденный стол и диваны с кожаными подушками, сходный тамбур с ведшим наверх трапом в виде «настоящей» лестницы. Дневной свет поступал через световой люк в верхней палубе и четыре иллюминатора. У офицеров имелся отдельный гальюн, совмещенный с умывальником. Кстати, гальюн для нижних чинов был смонтирован на верхней палубе между второй и третьей дымовыми трубами. Он имел вид «нуждного сарайчика», знакомого большинству матросов по их деревенской жизни.
Офицерский быт на «Безупречном» и других однотипных кораблях был более чем спартанским, особенно по сравнению с удобствами, окружавшими командный состав на броненосцах и крейсерах. На собственную крошечную каюту, примыкавшую к кают-компании, имел право только командир корабля. Остальным офицерам приходилось ночевать на диванах в кают-компании. Одному, обыкновенно по жребию, выпадало спать, постелив матрас на обеденный стол; это называлось с мрачным морским юмором: «вытянуть покойника».
Пища играет в службе моряка особую роль. Помимо поддержания физических сил, она являете одним из немногих развлечений, доступных матросу. К началу ХХ в. на флоте железа и пара процесс обеспечения экипажа продуктовым довольствием сделал большой шаг вперед по сравнению с парусной эпохой. На «Безупречном» и его ситершипах кок «колдовал» на неплохо оборудованном камбузе, находившемся между командирской каютой и машинным отделением. Там имелись котлы для приготовления пищи и кипячения воды, а также опреснитель производства петербургского завода Роберта Круга. Камбуз отапливался по трубопроводу за счет машинного отделения. Была предусмотрена и система протопки по старинке: углем или деревом. Для этого под котлами камбуза была смонтирована печь с круглой заслонкой. Дым уходил через съемную трубу, выводившуюся на палубу с кормы по правому борту. Опреснитель топился только углем, при этом качество получаемой воды оставляло желать лучшего. «Она была слегка ржавого цвета и имела ярко выраженный «машинный» привкус», - отмечает историк флота Н. В. Манвелов («На вахте и на гауптвахте. Русский матрос от Петра Великого до Николая Второго»). Нужды паровых котлов, которым также была необходима только пресная вода, опреснитель решить был не в состоянии. В походе миноносцу оставалось рассчитывать только на перекачку по шлангам с транспорта-«водовоза» или с одного из крупных кораблей.

Пищу команде раздавали в металлические баки, мало изменившиеся со времен Петра I, чай – в медные чайники. Водку, которой полагалось по две «получарки» в день «на душу» (под строгую запись в журнале баталера), выносили на палубу в ендове. Тарелки имелись только у матросов гвардейских экипажей, так что команды «Безупречного» и прочих «армейских» кораблей объединялись в артели примерно по десять человек и прямо из общего бака хлебали щи или кашицу, составлявшие основу российского императорского военного рациона. «Проба… пищи была традиционным обрядом, выполнявшимся самым высоким начальником» (А. И. Деникин. «Путь русского офицера»). В кают-компании столовые приборы имелись на всех, но по сравнению с ресторанной сервировкой офицерской трапезы на крупных кораблях, на миноносцах все было очень скромно.

К фото - Реконструкция кубрика российского императорского корабля в музее крейсера "Аврора". Подвесные койки и складные столы, на столах - бак для пищи, чайник, столовые приборы (тарелки появились на всех кораблях благодаря "завоеваниям" первой русской революции 1905-07 гг., а кружки были и ранее).

Небольшой отсек для хранения провизии (ахтерлюк) находился под кормовыми жилыми помещениями. Собственные запасы провианта и угля обеспечивали «Безупречному» только три дня автономности, то есть существования на собственных ресурсах. Проектная же дальность плавания составляла 1 000 – 1 200 морских миль, поэтому в дальних походах приходилось полагаться на транспорты снабжения или на подачки с более крупных кораблей. В случае же, если миноносец оказывался предоставлен самому себе, все было очень плачевно. Если верить Новиков-Прибою (а верить этому баталеру-революционеру и писателю-большевику имеет смысл не всегда), на однотипном «Бодром», дрейфовавшем несколько дней без хода после сражения, имея на борту, кроме своей команды, экипаж погибшего систершипа «Блестящий» и несколько спасенных с броненосца «Ослябя», за малым дело не дошло до людоедства. Альтернатива угольному и физиологическому голоду была - при любой возможности набивать мешками с углем и провиантом всякий свободный уголок в отсеках в ущерб свободному перемещению людей и остойчивости корабля. Командиры русских миноносцев шли на это неохотно, выбирая легкость и маневренность.

Поступление свежего воздуха в отсеки осуществлялась через вентиляторы, расположенные на верхней палубе и снабженные клапанами на выходе в проветриваемое помещение. Спуститься «вниз» с палубы можно было через 10 люков круглой формы, через которые, по воспоминаниям современников, в штормы отчаянно протекала забортная вода. ___________________М.Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ ТЕКСТА ДАНО ПЕРВЫМ КОММЕНТАРИЕМ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ МАТЕРИАЛА СЛЕДУЕТ.