Эдзо, как столь долго была известна эта земля, люди населяют минимум уже 20 000 лет. Однако, народ, который мы считаем современными японцами, - этнос, теперь обычно известный как народ ямато, и который ранее называл себя вадзин - впервые прибыл на остров лишь 800 лет назад, и даже тогда их было немного, ибо население ограничивалось жизнью на южной оконечности полуострова Осима, как можно ближе к родному Хонсю. Остальная часть гигантской площади Эдзо оставалась чужой землёй.

Кто были те, что жили на Эдзо так долго до прибытия современных японцев?

До прибытия японцев

Те, кто жил в самом далёком прошлом острова, недоступны нашему современному знанию во многих отношениях. Как они прибыли и что с ними стало, остаётся загадкой и предметом жарких споров.

Часть была народом дзёмон - племенным обществом охотников-собирателей периода неолита, который жил в разрозненных поселениях во всех уголках современной Японии примерно 15 000 лет назад. Хоть крупнейшая концентрация дзёмон жила в центральной и северной областях Хонсю, часть их племён медленно мигрировала на север, в конце концов, поселившись на далёком Хоккайдо где-то 6-8 тысяч лет назад. Этот долгий период дзёмон на Хонсю продолжался до 300 д.н.э., когда прибытие другого народа под названием яёй, вероятно, с Корейского полуострова, и знакомство с рисовым сельским хозяйством, в конце концов, привели к тому, что они и их образ жизни сошли со страниц истории. Люди, что вышли из культур яёй и дзёмон, стали ямато - современной этнической японской группой.

На Эдзо, однако, далеко за пределами досягаемости новорождённой культуры ямато, образ жизни дзёмон продолжал существовать ещё несколько сотен лет. Тем временем, на Эдзо с севера прибыла другая группа людей, перебравшись по замороженному Охотскому морю с большого острова, который мы теперь зовём Сахалином. Эти люди Охотска прибыли примерно в 600 н.э., занявшись рыболовством на северных берегах Эдзо и охотой на морских млекопитающих. Люди дзёмон, тем временем, превратились в культуру, теперь называемую сацумон, и они и люди Охотска жили на острове бок о бок: сацумон охотились в глубинах острова, а те плавали по холодным морям.

В 12м веке ямато на далёком юге при имперском дворе Хэйан в современном Киото переживали конец эпохи высокого искусства и поэзии. Век самураев только начинался, и далёкие северные окраины Хонсю, по крайней мере, пока что, по-прежнему населял ещё один вроде бы не относящийся к ямато народ под названием эмиси. Но Охотские люди Эдзо, похоже, исчезли. Поглотила ли их культура сацумон или они ушли на Сахалин по морю или дальше, неизвестно. Тем временем, культура сацумон, похоже, подверглась влиянию очередной новоявленной группы людей. Эмиси - коренные жители северного Хонсю, чьи истоки также окружены тайной - давно конфликтовали с продвигающимися на север людьми ямато.

В силу ряда войн и вторжений эмиси медленно оказались в окружении ямато. Хотя часть эмиси решила объединиться с поселенцами ямато, заключая с ними браки, торгуя и живя бок о бок, других теснили всё дальше и дальше на север, и, в конце концов, они бежали в Эдзо через пролив Цугару. Хоть жившие на Хонсю эмиси, в конце концов, растворились в общем населении ямато, а их отдельные культура и идентичность канули в лету, эмиси на Эдзо, вероятно, влились в культуру сацумон, что процветала там, или, быть может, повлияли на неё.

Что точно случилось с эмиси, сацумон и людьми Охотска, неизвестно. Но вместо них, вероятно, в качестве продолжения всех трёх народов, возникли коренные обитатели Хоккайдо, что всё ещё существуют и по сей день - айну. Айну говорят на совершенно не японо-рюкюском языке, который, возможно, родственен языкам дзёмон или эмиси, и также выглядят абсолютно не так, как их южные соседи; и правда, первые западные посетители Эдзо воспринимали их как разновидность утраченного кавказского народа. Американцы предпочитали сравнивать их по внешности и обычаям с коренными народами Америки. Их мужчины отращивали густые длинные бороды, а женщины покрывали зону вокруг рта характерными чернилами. В то время айну жили во всех уголках Эдзо, а отдельные сообщества на Сахалине и Курильских островах к северо-востоку от непосредственно Эдзо говорили на отдельных диалектах. Они охотились в глубине своей островной родины, рыбачили в море и торговали с людьми на островах ещё севернее, а также с другими народами на соседнем континенте.

Для айну Хоккайдо был родиной их предков - "айну мосир" на их языке. Для медленно надвигающихся японцев-ямато это был Эдзо - чужая земля так называемых "волосатых варваров". Чем точно был Эдзо для ямато, до сих пор неясно, ибо термин обозначал все земли этих варваров, включая Сахалин и Курилы; лишь спустя сотни лет были составлены точные карты области, которые различали различные участки суши.

Надвигающиеся ямато

До сих пор существуют легенды о первых японских буддистких монахах, которые отправились на Эдзо проповедовать среди айну, но что стало с ними, мы не знаем (надо ли говорить, что их религия не укоренилась, ибо анимизм айну не сдал позиции). Хотя некоторые торговые посты ямато, вероятно, появились на острове не позднее 700х, первые настоящие поселенцы прибыли на Эдзо лишь в 12м веке, когда часть искавших спасения от войн и голода на севере Хонсю пересекла пролив Цугару и организовала небольшие сообщества в южной части полуострова Осима, где богатые рыбой воды у побережья обеспечивали их едой и торговлей. Другие прибыли на Эдзо прочёсывать реки в поисках неуловимого золота, а недавно образованный сёгунат Камакура, правивший Японией с 1185, начал отправлять осуждённых в ссылку на эту далёкую и чужую землю.

Эти небольшие анклавы ямато можно, пожалуй, сравнить с первыми английскими поселениями в северной Америке вроде Роаноке и Джеймстауна (хотя ямато имели куда лучший доступ к родине, так как Хонсю сразу за узким проливом Цугару, а не целым океаном). Как и эти колонии, эти новые переселенцы ямато вынуждены были научиться выживать на новой земле, где их обычные сельскохозяйственные культуры могли не прижиться, и где местный климат был экстремальнее привычного. Они одновременно и конфликтовали, и полностью зависели от местных жителей, которых тут встретили - жителей, что превосходили их числом во много раз, и которых они считали «варварами», но которые знали местность и как выжить тут намного лучше, чем эти первые пришельцы могли и мечтать. Торговля с айну была ключевой в жизни этих поселенцев на Эдзо, но их взаимоотношения с ними были достаточно напряжёнными, что потребовало строительства простых деревянных фортов и баррикад для отражения атак айну, включая окружающие их буддисткие кладбища - табу айну касаемо мертвецов, как считалось, не позволяют им подходить слишком близко.

В свою очередь, взаимодействие айну с этими южными чужаками было не менее сложным. Хоть вторжение на их землю и разорение важных нерестилищ сёмги рыщущими в поисках золота в местных реках ямато и раздражало, айну также стали зависеть от товаров, что могли получить при помощи торговли: риса, саке и сложных изделий из металла, что прибывали из-за пролива Цугару. Чем важнее становилась торговля с ямато, тем больше менялся образ жизни айну; один из таких примеров - традиционная металлообработка айну канула в лету в пользу более качественных товаров с Хонсю. Другая вещь, что они начали ценить - японские лаковые изделия, что стали традиционным предметом хранения семейных ценностей.

Но желания честно торговать было недостаточно, чтобы помешать настоящему конфликту между айну и чужаками. Хоть торговля между двумя народами начиналась, более или менее, как между равными, ямато стали считать айну больше менее развитым народом, что поставляет дань более могущественному соседу. Злоупотребление ямато властью и нечестный обмен становились всё более частым явлением, и в ответ росло негодование айну. Как не раз было в истории, эта нечестная расстановка сил между коренным населением и пришельцами сделала насилие практически неизбежным.

Вспышка насилия

Первая крупная война между айну и ямато на Эдзо произошла в 1457, и известна как война Кошамаина. Того, что началось в виде простого торгового спора из-за меча, хватило, чтобы раздуть пламя негодования в полноценный пожар насилия. Кузнец ямато пришёл в ярость от недовольства покупателя айну из-за качества и цены заказанного им короткого меча, и заколол своего молодого клиента этим самым кинжалом. В поисках отмщения лидер айну Кошамаин повёл группы разъярённых айну в атаку на двенадцать укреплённых аванпостов ямато на полуострове Осима. Они смогли одолеть защитников многих фортов, разорив их и сровняв аванпосты с землёй.

Этих побед айну не хватило, чтобы изгнать ямато с острова, впрочем. Хоть десять из двенадцати фортов пали под их натиском, один форт выдержал обстрел айну под стойким командованием некоего Такеды Нобухиро - молодого самурая, связанного с местной могущественной семьёй Какидзаки. Успешно защитив форт, он возглавил контратаку на силы Кошамаина. После ряда битв с многочисленными потерями с обеих сторон Нобухиро, наконец, смог поймать Кошамаина в засаду, поразив и лидера айну, и его сыновей градом стрел.

Восстание айну закончилось, а с ним и их величайший шанс сдержать наступающих ямато. Нобухиро стал одним из великих героев ямато в истории Хоккайдо, и Какидзаки официально предложили ему войти в их семью. В конце концов, он стал главой их клана, что, в свою очередь, со временем сместил местный клан Абэ с места лидеров ямато на Эдзо.

В 1516 сёгун Асикага даровал Какидзаки право облагать пошлинами корабли, посещающие и покидающие гавани Эдзо. По мере того, как Какидзаки укрепляли позиции в своей части Эдзо, с айну периодически случалось всё больше стычек и боёв. В 1551 настал мир, и поначалу Какидзаки стремились установить более честные правила в отношение айну, чтобы помешать новым конфликтам вредить торговле. В 1560 Тоётоми Хидэёси, только что покоривший японские острова и объединивший страну, даровал Какидзаки право управлять их частью Эдзо в качестве удела. Он намеревался использовать их пограничные владения для защиты Японии от северных варваров.

Только что получившие власть Какидзаки сменили имя на Мацумаэ и построили замок в столице с тем же названием. Так началось то, что теперь известно как эпоха Мацумаэ - период около 200 лет, когда клан Мацумаэ обладал единоличной властью над своей частью Эдзо. По многим причинам владения Мацумаэ были колонией в истинном значении слова - властью чужой державы в далёких землях подальше от столицы, где меньшинство управляет территорией, населённой коренным большинством, и пользуется ресурсами занятой земли для отправки в метрополию, всё это время стоя выше в иерархии по сравнению с коренными жителями территории.

Начало колонизации: эпоха Мацумаэ

Но Эдзо по-прежнему не было целиком истинной частью «Японии» на тот момент. Мацумаэ создали официальную разграничительную линию между областью, где можно было селиться ямато, - Вадзинчи, занимавшую лишь часть юга полуострова Осима - и остальной частью Эдзо, которую надлежало считать пограничными землями, занятыми айну, и которую назвали Эдзочи. Вся торговля между айну в Эдзочи должна была осуществляться через Мацумаэ и облагаться ими налогом, что давало клану монополию на создаваемые торговлей с айну богатства. Любые рыболовные или торговые аванпосты в Эдзочи также можно было организовывать лишь с разрешения Мацумаэ, и никому из ямато нельзя было в Эдзочи зимовать. Как бы там ни было, рыболовные аванпосты в эту эпоху постепенно развились во множество крупных прибрежных посёлков и городов современного Хоккайдо.

Несмотря на начальные попытки поддерживать с айну хорошие отношения, Мацумаэ могли вести себя довольно сурово во взаимоотношениях с коренными соседями. Когда они открыли рыболовный аванпост в Кусиро в 1635, Мацумаэ силой переместили группу айну из глубины острова к месту, дабы использовать их в качестве рабочей силы в рыболовном промысле. Такая разновидность оголтелого использования «варваров», что ямато считали практически нечеловеческим, вылилась в ещё больше столкновений между колонизаторами и колонизируемыми.

В 1668 харизматичный лидер айну по имени Шакушаин начал войну с ямато из-за их вмешательства в егоо вражду с другим кланом айну. Он собрал под своими знамёнами прочие кланы, используя злость от нечестности ямато в качестве повода для объединения. Война стала настолько серьёзной, что сёгун Токугава в далёком Эдо (современное Токио) приказал своим северным лордам отправить по морю войска для помощи Мацумаэ в их битвах с айну, показав важность, что центральное правительство придавало владениям Мацумаэ в качестве пограничного удела.

Шакушаин и его силы, в конце концов, были обращены в бегство, и он сдался. Во время праздничного пира после заключения мирного договора Шакушаин был хладнокровно убит празднующими победу солдатами Мацумаэ. Власть ямато утвердилась вновь.

Сокращение населения айну

В 1716 лорд Мацумаэ официально получил титул даймё, что признавало его власть над Вадзинчи и сильнее включало область в систему японских островов. Интерес сёгуната к айну продолжился, и в 1717 был создан орган по делам айну с расположением на Эдзо, которого поддерживал обложенный налогами местный рыболовный промысел. Сами же рыбаки были хлебом насущным для Вадзинчи; гигантские объёмы пойманной сёмги продавали на далёкий юг в качестве ценного источника качественных удобрений (сёмга Эдзо, вероятно, удобряла вплоть до 50% японских рисовых полей к 1740). Для увеличения доходов, Мацумаэ сдавали в аренду торговые посты вокруг острова заинтересованным торговцам, что затем использовали или даже заставляли соседних айну работать в качестве сезонных рабочих. Эта система под названием "басё укеои" стала стандартным элементом неравных отношений между ямато и айну более чем на сто лет.

1700е были временем роста населения ямато в их части Эдзо, равно как и их злоупотреблений в отношениях с айну. Одновременно с резким ростом населения Вадзинчи число коренных жителей продолжало падать; их сообщества терзали новые болезни, и страдали от сокращения поголовья оленей и рыбы, ибо население ямато потребляло всё больше ресурсов острова. В 1600м году было примерно 50 000 айну на Хоккайдо по сравнению лишь с 12 000 ямато. Столетие спустя, в 1700, айну с трудом оставались большинством; их население уменьшилось лишь до 30 000 против 20 000 ямато. Спустя ещё одно столетие, в 1800, айну было лишь 20 000, а население ямато на острове выросло до 30 000; это значило, что к концу 19го века ямато теперь превосходили числом айну на их же родине, пусть даже те самые ямато жили, в основном, в географически меньшей области Вадзинчи.

Последнее крупное восстание айну случилось в 1789, вызванное ужасающим угнетением на востоке Эдзо из-за системы басё укеои. Отряды айну разоряли восточные торговые посты и города, убив вплоть до 70 ямато, пока восстание не подавили. 37 айну, взятых в плен и объявленных зачинщиками мятежа, казнили. Это было концом крупного вооружённого сопротивления айну силам ямато.

Новый соперник на горизонте

Примерно в это время айну нашли замену в качестве источника серьёзного беспокойства ямато в этих северных пограничных землях. Границы Японии и России всё сближались и сближались между годами 1770 и 1813, ибо изучение русскими только что приобретённого дальнего востока касалось японских северных рубежей Эдзо, включая плохие карты всё ещё таинственной области Курил и Сахалина. Русские в вечно растущих населённых центрах Сибири надеялись, что Япония окажется хорошим источником торговли, чьи товары куда легче доставлять в Сибирь из северной Японии, чем из далёких Санкт-Петербурга или Москвы.

Русские миссии на Эдзо в 1778 и 1779 смогли встретиться с чиновниками Мацумаэ. Но это было во время долгого периода официальной изоляции Японии, и Мацумаэ, скованные, в конечном итоге, строгими изоляционистскими правилами сёгуната Токугава, попросту направили русских торговать с айну в специально отведённых для этого местах на Курилах или в долгое морское путешествие на юг в Нагасаки, где, возможно, они смогут торговать через Дэдзиму - единственное место разрешённой, пусть и ограниченной, торговли с западными державами.

Последовав этому предложению, другие русские офицеры позднее отправились в Нагасаки в поисках торговли. Однако, их месяцами заставляли ждать в гавани, ибо чиновники Нагасаки запретили им даже сходить на берег. После этого долгого периода ожидания им, наконец, отказали, что побудило их лидера Резанова отправить корабли атаковать японские аванпосты на Курилах и Сахалине. Они сожгли аванпосты дотла и также атаковали в море два японских корабля.

Эти атаки породили период великой паранойи в отношении русских и вызвали панику на Эдзо. На аванпосты во всех уголках рубежей отправили войска для отражения нападений, и от мыса Соя до Мацумаэ организовали систему сигнальных огней для предупреждения столицы в случае русского вторжения (хотя более их и не было).

Ситуация с этим новым соседом к северу очень сильно беспокоила сёгунат на главных островах, что побудило его вновь заинтересоваться островом Эдзо. Сёгун послал несколько экспедиций на остров для проверки состояния контроля там Мацумаэ, и они вернулись разочарованными. Беспокоясь, что плохое отношение Мацумаэ к айну может побудить негодующих среди них присоединиться к русским в случае, если те решат напасть на Эдзо, сёгунат пошёл на решительные меры. В 1799 он ввёл на восточном Хоккайдо прямое управление, послав на торговые посты там войска и, таким образом, милитаризовав пограничную область. На юге в Вадзинчи он создал в городе Хакодате магистрат, сведя к минимуму власть Мацумаэ в их собственных владениях. Вскоре после этого он заставил Мацумаэ отказаться от удела целиком, вообще выслав знатную семью из Эдзо и отдав всю власть в Вадзинчи в руки сёгуната. 200 лет правления Мацумаэ, похоже, подошли к концу.

Магистрат сёгуната в новой столице Эдзо Хакодате пробовал разнообразные схемы, чтобы начать развивать остров в надежде куда массовее заселить его японцами, таким образом, лишая почвы любые русские идеи покорить остров под предлогом того, что он якобы является ничейной землёй. Для заселения части северных областей острова привезли земледельцев-самураев, но холодные зимы Эдзо сломили их.

В течение 19го века всё больше чужаков попадали на Эдзо, будь-то целенаправленно или нет. Эпоха китобойного промысла привела в моря вокруг Хоккайдо американские и британские корабли в поисках многочисленных китовых, для кого воды были домом. Китобойные суда в поисках провизии, равно как и иностранные корабли, что выбрасывало на берег, означали, что люди Эдзо - как японцы, так и айну - продолжали встречать иностранцев, несмотря на наложенные сёгунатом на такие встречи санкции. Несмотря на эти тревожные события, сёгунат, в конце концов, прекратил прямое правление в Вадзинчи из-за нехватки средств (финансовая ситуация Токугава становилась всё отчаяннее с каждым десятилетием 19го столетия), вернув к власти Мацумаэ в качестве защитников границ Эдзо.

Власть Мацумаэ, впрочем, долго длиться не могла. Ни они, ни сёгунат не знали, что эпоха самураев и японской изоляции подходит к концу.

Конец родины айну

Американский президент Миллард Филлмор послал адмирала Мэтью Перри в Японию с приказом «открыть» страну для иностранной торговли. Когда так называемые «чёрные корабли» Перри - могучие военные пароходы, ощетинившиеся пушками, подобных которым Япония никогда не видела - вошли в гавань Урага в 1853, эпоха изоляции с треском рассыпалась.

Когда Перри вернулся в Японию год спустя, как и обещал в своём ультиматуме сёгуну, правительство Токугава решило уступить иностранным требованиям. Оно открыло два порта для торговли с Америкой: один в Симоде в современной Сидзуоке, а другим был Хакодате на Эдзо. Обе локации, вероятно, выбрали для того, что держать американцев как можно дальше от центральной власти.

На деле, Перри запросил Мацумаэ, что всё ещё считалась им столицей Эдзо, но ему отказали. Сёгунат заявил, что ею управляет собственный лорд, и, таким образом, она за пределами юрисдикции центрального правительства. Перри уплыл в Хакодате, дабы убедиться, что порт отвечает его стандартам, и тот более чем соответствует - он назвал его одной из лучших гаваней в мире и сравнил с Гибралтаром. Горожане убежали при приближении его кораблей, а чиновники Хакодате, утверждая, что ничего не знают об указе Токугава открыть Хакодате американцам, сопротивлялись заходу в гавань. Перри приготовился открыть огонь, но всё обошлось, когда чиновники сдались. Горожане не показывались во время его первого визита; моряки Перри не видели ни единой японки всё время, что провели в Хакодате.

Однако, они-таки повстречали айну, которых люди Перри описывали как «в абсолютной власти японских надзирателей».

Так началась история Хакодате в качестве точки соприкосновения между Японией и внешним миром, что подходило крупному порту на земле, которую лишь сейчас начали считать чем-то большим, чем просто границей. Россия вскоре заключила собственный договор, разрешавший там торговать, и это начало менять город. Чиновники Эдзо стали вкладываться в сельское хозяйство, чтобы кормить иностранных моряков, и особенно в разведение крупного рогатого скота ради мяса (Хоккайдо и по сей день остаётся крупным внутренним источником мяса и молока для Японии).

Тем временем, иностранное внимание к айну беспокоило японских чиновников, которые опасались потенциальных восстаний. С 1855 японским поселенцам официально разрешили селиться в землях Эдзочи, что ранее были отведены айну, и в тех, что специально были обозначены военными и предпринимательскими инициативами. Полная колонизация земель айну началась, и чем больше ямато селились в их областях, тем меньше могли айну вести традиционный образ жизни, и тем меньше могли они одолеть японцев в случае восстания. Как и столь многие другие колониальные инициативы во всей мировой истории, землю айну японское правительство посчитало «пустой», только и ждущей полномасштабной колонизации. Айну, давно находившиеся под властью ямато, но, в целом, имевшие право жить на своей земле, вскоре будут окружены и вытеснены даже оттуда.

Последний бастион самураев

Это были неспокойные времена. Меньше, чем через десять лет после того, как Перри вынудил сёгунат Токугава открыть Японию ему и постоянно растущему списку иностранных государств, самураи Сацумы и Тёсю далеко на юге Японии восстали против 250летнего сёгуната. Они намеревались вернуть императору в Киото реальную власть и восстановить честь страны касаемо иностранных держав, ибо считали, что сёгун практически склоняется перед ними, и их революция повергла ослабленный режим Токугава намного быстрее и легче, чем можно было предположить. Это принесло на Эдзо большие перемены, ибо обратившиеся в бегство лояльные сёгунату силы во главе с Такеаки Эномото отплыли к острову, где разбили Мацумаэ во всех битвах. Мацумаэ и Хакодате пали под натиском армии Эномото, и почти на год Эдзо стало отдельным от остальных японских земель государством, которое современные учёные называют республикой Эдзо.

Новое правительство Мейдзи, теперь правившее японскими землями, отказало Эномото в ходатайстве, чтобы можно было продолжать вести самурайский образ жизни и развивать Эдзо под руководством наследника Токугава. В краткую эпоху президентом самурайской республики были новые попытки управлять островом, и установить связи с иностранцами и айну в его владениях, но, какие бы изменения он ни надеялся внести, они были прерваны вторгнувшейся армией Мейдзи. Случившиеся на море и земле между силами мятежных самураев и Мейдзи крупные битвы были кровопролитными, превратив две трети Хакодате в руины. Эномото, наконец, капитулировал. Эпоха самураев на Эдзо закончилась.

Закат Эдзо, рассвет Хоккайдо

После того, как мятежники и их недолговечная республика были сокрушены, Мейдзи начали последнюю и полноценную интеграцию острова Эдзо в Японию. Резиденцию в построенной в виде звезды крепости Горёкаку, где находилось правительство республики Эдзо, снесли, и началось восстановление Хакодате.

Чтобы целиком включить землю в состав современной Японии, Мейдзи нужно было новое имя для острова, что отделило бы его от коннотации Эдзо - земли варваров, границы, что была за пределами знаний и понимания почти всех японцев. Мацуура Такесиро (исследователь, что истоптал, пожалуй, больше земли на Хоккайдо, чем любые другие японцы, и который сдружился с многими айну и даже изучил их язык) предложил шесть потенциальных имён, включая Кайхокудо (海北道, путь к северному океану) и Хоккайдо (北加伊道, дорога к Кай на севере). Уважавший айну Мацуура выбрал «Кай» в своём «Хоккайдо» для отображения их народа, ибо он (несколько ошибочно) полагал, что это было слово, которое они использовали для острова на своём собственном языке. Правительству понравилось звучание Хоккайдо, но оно предпочло значения кандзи Кайхокудо и поменяло местами первое, чтобы читать как второе, и, таким образом, родилось Хоккайдо (海北道, северный морской путь). Эдзо - и как родины айну, и как государства самураев-сепаратистов - более не было.

Мейдзи начали работать над недавно задуманной столицей для своего нового Хоккайдо, которую назвали Саппоро. В отличие от Хакодате на юге, что столь близко к Хонсю и глубоко укоренился в землях, которые столетиями были частью поселений ямато, Саппоро был в глубине территории бывшего Эдзочи - и, таким образом, традиционных земель айну. Находящаяся подальше от побережья и к северу столица, а заодно и ближе к центру всего острова, демонстрировала, что Япония претендовала на вечное владение всей землёй. Хакодате остался в прошлом Эдзо. Саппоро был будущим - таким, в котором этот только что окрещённый Хоккайдо был попросту ещё одной частью родины Японской империи.

В 1872 в Хакодате организовали почтовую службу, а в 1875 появился телеграф. Паромный путь вскоре бороздил воды между Иокогамой и Хакодате, и ещё один паром покидал Аомори на юге каждые четыре дня, пересекая пролив Цугару в Хоккайдо. Всего десятилетия до того исследователь из Хонсю в надежде посмотреть на Эдзо должен был ждать месяцами, чтобы попросту получить одобрение отправиться в пограничные земли.

В качестве, вероятно, последнего сигнала того, насколько сильно теперь Хоккайдо будет считаться полностью «Японией», император Мейдзи лично посетил остров в 1876. Он встретился не только с подданными ямато на острове, но даже и с группой айну, и посетил танец айну. Он вновь вернулся на остров в 1881. Оба раза люди встречали его с большой помпой.

Хоккайдо: Наконец-то японский?

История Хоккайдо продолжается. К этому моменту некогда известный как Эдзо остров был полностью колонизирован и аннексирован; настолько, что, по факту, теперь он воспринимается частью японских островов просто по умолчанию.

Развитие послужило причиной очень массовой иммиграции на остров, ибо чиновники Мейдзи и наёмные иностранные эксперты выяснили, как лучше всего переживать суровые зимы и воспользоваться гигантскими просторами Хоккайдо. Тысячи бывших самураев (включая группу, что была частью республики Эдзо), лишившись средств к существованию и цели в жизни после того, как их образ жизни стал вне закона, уехали на Хоккайдо. Эти тонденхей - бывшие воины, что стали земледельцами - основали множество современных городов Хоккайдо, что, в том или ином виде, существуют и по сей день. Горное дело, сельское хозяйство и рыбный промысел процветали. Такое сельскохозяйственное развитие практически истребило оленей Хоккайдо. Волку Эдзо - одному из лишь двух коренных волчьих видов на островах Японского архипелага - повезло меньше.

Айну их колонизаторы поглотили; их идентичность в качестве отдельного этноса и культуру всё более деспотичное государство Мейдзи активно подавляло, ибо начало делать акцент на уникально единообразной Японии, в которую айну никак не вписывались. Однако, сегодня они всё ещё живут на Хоккайдо; вероятно, 30 000 среди населения почти в пять с половиной миллионов. Язык айну, как и волк Эдзо, считается теперь вымершим, недавно потеряв многих из последних коренных носителей языка. Однако, предпринимаются серьёзные усилия по оживлению их культуры.

В 1947 после Второй мировой войны, но всё ещё во время американской оккупации, Хоккайдо стал полноценной и полноправной префектурой, ничем не отличающейся от всех остальных 46 префектур Японии. Иронично, что в самом конце войны остров едва избежал вторжения и потенциальной аннексии Россией - страх, что невероятно похож на тот, который побудил центральное правительство сёгуната установить на Эдзо более прочную власть Японии более 150 лет назад. Цели сёгуната Токугава того времени осуществились. Хоккайдо на веки вечные стал японским.

Присоединяйтесь к интересному

В октябре 2025 года Япония оказалась на пороге исторического момента. Либерально-демократическая партия, управляющая страной почти без перерыва со времён послевоенной оккупации, выбрала нового лидера - Санаэ Такаити. Всё указывает на то, что именно она станет премьер-министром. Формально она первая женщина на этом посту. На деле это не победа феминизма, а триумф старого консерватизма под новым фасадом.

Такаити называет себя "железной леди", подражая Тэтчер, и идёт по тому же пути: жёсткая, авторитарная, корпоративно-ориентированная. Для буржуазных СМИ это звучит как символ прогресса - мол, женщина наконец возглавила страну, где равенство полов до сих пор хромает. Но если смотреть смотреть правде в глаза, всё куда прозаичнее. Это не шаг вперёд, а укрепление системы, где власть и деньги по-прежнему у элиты, а женский успех используется как ширма.

За громкими заголовками прячется реальность: Япония на 125 месте в мире по уровню гендерного равенства, а ЛДП давно превратилась в машину, которая поддерживает неолиберализм, милитаризм и национализм. Такаити, со своей риторикой, выглядит не реформатором, а новым лицом старого курса.

От телевизора к парламенту

Санаэ Такаити родилась в 1961 году и сначала крутилась в медиа - была телеведущей, журналисткой. В политику пришла в начале девяностых и быстро пристроилась к консервативному крылу ЛДП, близкому к Синдзо Абэ. Потом занимала ключевые посты - министр внутренних дел, министр коммуникаций, потом экономической безопасности. Везде проводила одну линию: больше контроля, больше государства, больше военной мощи.

ЛДП уже десятилетиями служит интересам бизнеса и бюрократии. Внутри партии царит фракционная система, где побеждает не тот, кто предлагает идеи, а тот, кто ближе к корпорациям и старым патронам. Такаити поднялась не за счёт народной поддержки, а благодаря союзам и интригам.

Её имидж сильной женщины - результат грамотного пиара. На деле же она не ломает систему, а встроена в неё. В стране, где женщины получают меньше мужчин и редко добиваются реального влияния, Такаити - пример того, как представительницы элиты могут дойти до вершины, не меняя правил игры.

Национализм вместо самокритики

Такаити - одна из самых правых фигур в японской политике. Она годами навещает храм Ясукуни, где чтят и военных преступников Второй мировой. Эти визиты стабильно вызывают гнев Китая и Кореи - стран, которые до сих пор помнят японскую оккупацию. Иногда она делает паузы, чтобы не провоцировать дипломатические скандалы, но сути это не меняет.

А теперь скандал, о котором в Японии не любят вспоминать. В 1994 году Такаити публично рекомендовала книгу "Предвыборная стратегия Гитлера". Не просто упомянула, а написала хвалебный отзыв - мол, сильная воля, железная дисциплина и всё такое. Про Холокост и нацизм - ни слова. После протестов еврейских организаций книгу сняли с продажи. Но факт остался. Это не ошибка молодости, а сигнал о том, что часть японских консерваторов давно играет с огнём ревизионизма. Когда правые романтизируют диктаторов и оправдывают милитаризм, это не история про патриотизм. Это подготовка почвы для новых авантюр. И Такаити здесь не исключение.

Декорации без содержания

Да, Такаити - женщина. Но феминисткой её назвать нельзя даже с натяжкой. Она против того, чтобы женщины могли сохранять свою фамилию после брака, против однополых браков и выступает за то, чтобы императорская линия оставалась строго мужской. То есть, поддерживает всё то, что цементирует патриархат.

Феминистки критикуют её за то, что она делает ставку не на реформы, а на символы. Вместо реальной поддержки женщин на рынке труда - разговоры о равных возможностях. Вместо борьбы за социальные гарантии - лозунги о женской силе. Это типичный буржуазный феминизм: женщины из привилегированных слоёв продвигаются вверх, но не тянут за собой остальных.

На деле рабочие японки по-прежнему сталкиваются с дискриминацией, низкими зарплатами и отсутствием поддержки от государства. И Такаити этим не занимается. Она, скорее, использует свою гендерную идентичность как маркетинговый ход - как Тэтчер, которая говорила от имени женщин, но уничтожала профсоюзы и социальные гарантии.

Японский тэтчеризм

Такаити - убеждённая сторонница свободного рынка, приватизации и дерегуляции. Продолжает курс «Абэномики»: дешёвые кредиты, госдолг, стимулы для корпораций. В итоге богатые богатеют, бедные топчутся на месте, а молодёжь не видит будущего.

Во внешней политике она типичный "ястреб". Постоянные призывы к наращиванию военных расходов, создание сдерживающего щита против Китая, сближение с США. Вся эта риторика милитаризма отвлекает от внутренних проблем - низких доходов, демографического кризиса и коррупции.

Под видом национальной гордости и безопасности укрепляется власть капитала. Милитаризм выгоден корпорациям и оружейным компаниям, но губителен для рабочих.

Вместо финала

Санаэ Такаити - не символ прогресса, а орудие системы, которая переживает кризис, но всё ещё держится за власть. Её железная политика укрепляет не женщин, а капитал. Не свободу, а контроль. Не мир, а новую гонку вооружений.

Настоящий прогресс - это не женщина-премьер с консервативной повесткой, а общество, где женщины, рабочие и меньшинства действительно имеют голос.

Пока же Такаити - лишь новый фасад старого здания. И чем ярче блестит её железная маска, тем заметнее трещины в фундаменте японского капитализма.