Жить на берегу озера Кучане было красиво (но холодно). На другом берегу паслись на склоне коровы, зеленый луга перемежались сосновым бором, вечером закатное солнце окрашивало горизонт в нежнейшие оттенки розового и оранжевого, отражаясь в темной водной глади. В этом озере наш руководитель ЯГ предлагал меня топить, а потом ловить сетями. У меня длинные волосы, было бы живописно.
Берега у озера были топкие, илистые, заросшие травой и кустами, и мыться в нем было решительно невозможно. Если пройти дальше вдоль берега, можно было дойти до места с галькой, но все равно температура воды, да и воздуха, не слишком располагала к банным процедурам. Поплавать еще можно, но полноценно искупаться вряд ли. Так что наш знакомый художник Петр любезно предложил нам свою баню. На 4-м курсе мы уже доросли до такой чести. Жил художник в глубине леса. В назначенный помывочный день, нам, четверым одногруппницам, была дана инструкция, как из нашего лагеря добраться до петиного хутора. Звучало она как-то примерно так: сначала по тропинке до последнего дома, где собака лает, обойти администрацию, потом через лес метров 500 на север (ориентируйтесь на мох), там увидите кусты, где еще кукушка кукует, сверните чуток налево и вскоре выйдете к избушке. Не знаю, каким чудом, но мы таки избушку нашли, видимо слишком велико было желание оттереть с себя недельную грязь. Баня была настоящая - деревянный сруб, внутри раскаленная печка, веники, и после желающих обливали ледяной водой из шланга. И предлагали отведать петину «зубровку». Я не пробовала, но эксперимент показал, что она способна пробуждать в организме скрытые вокальные способности.
По просьбе Пети в прошлую практику мы в соседней деревеньке Косохново разобрали и расчистили площадку, где давным-давно сгорел дом. На этом месте он хотел построить часовенку. И таки построил, два года спустя она уже стояла, я была внутри. Гугл мне подсказывает, что существует она и сейчас, может кто-то ее даже видел.
Кроме, собственно, живописи, художник Петя ваял скульптуры из дерева и вел подпольную театральную деятельность. В один из дней я отпросилась рано утром пойти в Пушгоры, чтобы позвонить с почты домой, и в нагрузку мне были даны листовки с анонсом петиных выступлений на злободневные темы, которые надо было расклеить в местах скопления людей (возле магазинов). Я честно все расклеила.
Еще маленькая история про картошку. Картошка – прекрасный продукт, ее легко и быстро готовить даже на костре, она вкусная и в супе, и с тушенкой, и ее все любят. Но она тяжелая. Ее много не увезешь. Поэтому картошка быстро закончилась. Когда это случилось, ЯГ выдал нам бутылку водки и сказал, что договорился в селе с каким-то то ли Васей-трактористом то ли каким-то подобным персонажем, что он даст нам ведро старой картошки (июнь, новой еще не выросло). За водку, соответственно. Потопали мы искать то село, оно далековато было, за рекой, название уже не помню (но гугл поди знает). Нашли. Людей никого нет. Потоптались, покричали у одного дома, у другого. Пара старушек кое-где откликнулось. И началось: «Тракторист? Василий? Не, не знаем такого», «Тракторист? Васька что ли? Дык он помер под Новый год»… Местные вообще любили над нами поиздеваться, такое у них было развлечение. Мы уже начали догадываться, что ни с кем ЯГ не договаривался, но решили еще походить, попытать удачу. Тут стало понятно, почему не было людей – в конце улицы показались женщины с ведрами, был обед, они ходили к стаду доить коров. Мы спросили про картошку, вдруг кто продает? Пару дам было заинтересовалась, но когда узнавали, что в качестве платы у нас водка, мы были посланы. Прямо матом в известном направлении. Уже где-то на отшибе, ближе к мосту, у бревенчатого дома сидели на лавочке дед и бабка. Мы поздоровались, они ответили. Через пару общих фраз спросили их о картохе. «Да, - говорят, - есть картошечки немного, но она в подвале. Сгнила, правда, но выбрать можно. Вы только сначала все из подвала вытащите, и какая будет хорошая, всю можете забирать». И мы вычистили старичкам подвал от гнилья. Брать было почти нечего, насобирали пакет жухлой, но водку им все равно отдали. Картошку потом увлажнили на ночь, она напиталась и стала более-менее пригодной.
Перед отъездом администрация музея вручила нам сувениры – буклеты о музее, коробку сувенирных спичек и значки «Доброхот». Пока мы не увидели, как оно пишется, все произносили это слово как «доброход». Сейчас бы это, наверное, назвали волонтерством. Мы облагораживали территорию, что-то расчищали, что-то копали, что-строили, за возможность жить в музее-заповеднике (сейчас нам даже предоставили пару палаток).
В Питере, можно даже увидеть "доброхотские"значки
Под проливным дождем, ночью, мы дождались автобуса, укрываясь с вещами в кафе «Березка». Там был павильон, который всегда был открыт. Потом - в Питер. Снова пошли в Эрмитаж, в этот раз нас едва пустили по нашей бумажке «внештатных сотрудников», но впустили. В музее на Мойке я не ночевала. Вечером мои одногруппницы проводили меня на вокзал и посадили на поезд до Москвы. Я ехала навестить своих бабушку и деда, а путь к ним был не близкий.
Сбежали с работы, тайно пьем пиво
