Путешествие в мир культуры: как исследование и погружение в разные обычаи и традиции развивает наше понимание мира"
Путешествия – это не только возможность отдохнуть и посмотреть красивые места, но и уникальная возможность погрузиться в мир разных культур. Каждая страна имеет свои уникальные традиции, обычаи и образ жизни, которые формируют колорит и атмосферу места. И исследование этих культур может стать настоящим приключением и обогащением для нашего сознания.
Путешествуя по разным странам, мы видим различия в традициях, кухне, религии, искусстве и многом другом. Это помогает нам расширить свой кругозор, понять, как живут и мыслят люди в других странах, и принять новые точки зрения и понимание.
Исследование культуры других народов также помогает нам оценить и ценить свою собственную культуру. Мы видим, какие уникальные черты и традиции присущи нашему народу, и понимаем, что каждая культура ценна и заслуживает уважения.
Погружение в культуру других народов может стать настоящим вызовом и приключением. Мы можем попробовать обучиться их языку, испробовать национальную кухню, узнать историю и искусство страны, поучаствовать в традиционных праздниках и празднествах. Это открывает перед нами новые горизонты и учит нас уважать и понимать разнообразие культур в мире.
Поэтому, путешествие в мир культуры – это не только возможность отдохнуть, но и шанс обогатить свой дух и развить свое понимание мира. Погружаясь в разные обычаи и традиции, мы становимся более толерантными, открытыми и духовно богаче. Именно такие путешествия помогают нам стать более целостными и гармоничными личностями.
Сегодня будет необычный рассказ, хотя я слегонца и сжульничаю. И ещё, хотя велико искушение подробно рассказать об Индии эпохи Гуптов, я всё же надеюсь, что смогу это сделать при других обстоятельствах. А сегодня немного чиркану о разрозненном Китае времен шестнадцати варварских государств, о Шри-Ланке и… о новых странах юго-восточной Азии.
(На самом деле это изображение подписано было как "Сюаньцзан" (602-664), это другой монах-путешественник, живший примерно на 200 лет позже сегодняшнего нашего героя)
Я рассказывала и о том, как Китай временно объединился под властью Восточной Цзинь (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 69.1. «Записки о поисках духов»), и о том, как из-за ошибок в управлении эта империя пала, и её приличную часть завоевали варвары, которые создали собственные государства. К концу IV – началу V-го веков часть тех из них, что я упоминала прежде, прекратили своё существование. Земли Поздней Хань (или правильнее Хань Чжао, если причислять туда же Раннюю Чжао) после её падения попали под власть Поздней Чжао (319-351) племени цзе, а потом там образовались государства хунну Северная Лян (или Хэси, 397-439) с центром в Чжанъе и Хэлянь Ся (407-431) с центрами в Тунване (ныне Цзиньбян; 418-427), Шангуе (427-428) и Пинляне (428-430).
Государство народа тоба из числа сяньбийцев Дай (310-376) было поначалу вассалом Поздней Чжао и другого государства сянби – Ранней Янь (337-370) с центром в Ечэне, а потом оба были завоеваны Ранней Цинь (350-395) с центром в Чанъане, т.к. её император, Фу Цзянь (351-355), настроился на объединение всего, по крайне мере, северного Китая, и на дружбу с Восточной Цзинь. Но ему это, разумеется, не удалось. А его потомкам пришлось вести борьбу с другим сяньбийским государством – Западной Цинь (385-431) и созданной племенем кянов Поздней Цинь (384-417), которая в итоге победила и сделала Чанъань уже своей столицей. Наследником Дай стало государство Северная Вэй (386-535), пережившее многих соседей, о котором я подробнее расскажу в другой раз, а из Чанъаня начал своё долгое путешествие в 399-м году н.э. монах Фасянь со спутниками, когда город уже принадлежал Поздней Цинь.
Сам Фасянь родился около 337-го года в нынешней провинции Шаньси, где тогда как раз существовала Поздняя Чжао, правителем которого тогда был варвар-цзе Ши Ху (334-349). Обстановка там была крайне нестабильная, но при этом уже тогда сильны были позиции буддизма. И, возможно, эти два обстоятельства и объясняют то, почему Фасянь вырос в буддийском монастыре. Как он попал в соседнее государство, история умалчивает, но там тоже крепчал буддизм. Однако, видимо, не достаточно, раз Фасянь со спутниками решили поискать способы его усилить и упорядочить на родине буддизма – в Индии, и предприняли своё путешествие через земли Западной Цинь, потом ещё одного сяньбийского государства – Южной Лян (397-414) с центром в Гуцзане, потом через Северную Лян, а потом по тем землям, где буквально год спустя поднявшие восстание ханьцы образовали Западную Лян (400-421).
(Насколько помню, это самая близкая к реальности 399-го года карта из числа, найденных на интересующий период)
Ну а дальше начинался Западный Край, где среди дюн Таримской впадины существовали ещё с древних времен не-ханьские города-государства и проходил Великий Шёлковый путь. Это и Лоулань, недалеко от которого нашли знаменитую мумию т.н. Лоуланьской Красавицы, и Хотан, известный своим нефритом, и Куча, откуда в Чанъань и другие города Срединного Края прибывали знаменитые танцовщицы и музыканты, и Турфан, чьи жители занимались меновой торговлей с жужанями, и Дуньхуан, где находятся пещеры Могао и скальные буддийские храмы. В приличной части этих городов-государств Фасянь со спутниками побывали. Всю историю этих маленьких царств я излагать не буду, но с ними тесно взаимодействовали ханьцы ещё со времен Восточной Хань (202г. до н.э. – 9 г. н.э.), и позже это взаимодействие полностью никогда уже не прекращалось, хотя и ослабевало, как было и в описанный период.
А вот за Памиром и Гималаями начинались уже страны, о которых китайцы знали куда меньше. Кушанское царство (30-375) к тому моменту вот уж несколько десятилетий как перестало существовать, но на его месте, похоже, возникли мелкие государства, оказавшиеся в вассальной зависимости от Сасанидов и Гуптов, либо просто находившееся в зоне их влияния. Таковыми были Кашмир с центром в древнем городе Шринагар, царство Кидаритов (320-467), которое, возможно, мелькало и под именем Уддияны, и некоторые другие. Под властью Кидаритов оказались территории нынешних Афганистана и Пакистана, и такие города как Бактры (нынешний Балх), Пурушапура (Пешавар), нынешние Кандагар (до определенного момента Александрия Арахосия) и Кабул, а также известная как центр буддизма, культуры и образования Таксила или Такшашила.
Когда-то этот город находился под властью Ахеменидов, а населяли его гандхары, которые вступили в союз с Александром Македонским против царя Пора. Позже Такшила была в составе Индо-греческого царства, потом вошла в империю Маурьев, а ещё позже была одним из культурных центров Кушанского царства. Расцвет города пришел на период с II по V века н.э., когда там стали развиваться ремесла, пересекаться караванные пути и массово строиться буддийские монастыри. Фасянь ещё застал Такшилу в процветающем виде, но в том же столетии город разрушили эфталиты.
(Руины буддийского монастыря в Такшиле)
Про Индию, как и сказала, пока подробно не буду писать, только, что в то время там управлял Чандрагупта II (ок.380-413/415) из династии Гупта, один из самых известных и могущественных правителей не только своей династии, но и вообще среди известных индийских владык. Именно при нём государство Гуптов достигло предела своей протяжённости и в память о нём его сыном, Кумарагуптой I (ок. 415-455), была возведена знаменитая железная колонна в Матхуре. Именно Чандрагупта покорил владения Западных Кшатрапов (ок. 110-395), заключил выгодный союз с одним из махараджей государства династии Вакатаки (ок. 255-565), развивал в своей стране науку и искусство, например, в годы его правления развернулось масштабное строительство в Паталипутре и творил знаменитый драматург Калидаса. Кроме того, при Чандрагупте хотя бы на законодательном уровне присутствовала религиозная терпимость – будучи индуистом, он никак не притеснял ни буддистов, ни джайнистов.
После воцарения Васабхи (ок. 65-111) из династии Ламбакарна дела в стране не всегда шли хорошо. Так в годы правления его сына, Ванканасики Тиссы (111-113), король Карикала из Чолы совершил набег на остров и забрал в рабство 12000 мужчин для строительства великой плотины на р. Кавери. Его сын Гаджабаху I (113-135) прославился уже как сильный сингальский монарх и покровитель буддизма (при нём были построены храмы Матувихара и Румика), процветала при нём и экономика. Так на Шри-Ланке добывали драгоценные камни, и порт Годавайя был важным торговым узлом на морском Шёлковом пути, который связывал южный Китай с Красным и Средиземным морями. Каменная надпись на брахми, датируемая правлением Гаджабаху I, предписывает передать часть таможенных сборов в порту Годавайя в Амбалантоте в дар близлежащему храму Годапават.
После Гаджабаху правили Махаллака Нага (135-141) и его сыновья Бхатика Тисса (141-165) и Каниттха Тисса (165-193). Каниттха занимался активным распространением буддизма. Правление страной, к слову, перешло к его сыну Кула Наге (193-195), который был свергнут и убит своим братом Кунчанагой (195-196). Но, как это обычно и бывает, его тоже сверг и заменил собой его же шурин – Сири Нага I (196-215). Но прославился он не этим, а ремонтом буддийских ступ. При его сыне Вохарике Тиссе (215-237) началось распространение буддизма Махаяны на острове и проведены реформы с целью распространения практики ненасилия даже в судебной системе, как это было в некоторые периоды в некоторых буддийских государствах Индии, т.е. речь идёт о запрете смертной казни, что в те времена была практикой, скажем, встречавшейся нечасто. Потом, после правления четырех недолговечных монархов (Абхая Нага (237-244), Сири Нага II (244-247), Виджая Кумара (247-248), Сангха Тисса I (248-252)), полностью запретить смертную казнь пытался уже Сири Сангха Бодхи I (252-254), что, ожидаемо, закончилось восстанием и захватом власти Готхабхайей (254-267), который был известен тем, что тоже был тем ещё буддистом, но настолько не упарывался и, если ему что-то не нравилось, долго не думал: так он изгнал 60 буддийских монахов, которые следовали учению, противоречащему Тхераваде.
И при его сыновьях, Джетта Тиссе I (263/267-273) и Махасене (273/277-301/304), похоже, усугубилось противостояние буддийских школ в стране. Махасена, к слову, насаждал в Анурадхапуре буддизм Махаяны и устраивал гонения на последователей Тхеравады. Очень не по-буддийски. И именно на его правлении заканчивается Махавамса, написанная буддийским монахом Маханамой. Из-за этого, возможно, точные даты правления его сыновей Сириметхаванны и Джетта Тиссы II точно неизвестны, но по традиционной хронологии это были 304-332 и 332-341-й годы, соответственно. При старшем из братьев на Шри-Ланку привезли буддийскую реликвию – Зуб Будды, а его племянник, Буддадаса (ок. 340-371), первым стал строить в стране больницы и был известен своими медицинскими познаниями. Фасянь же прибыл в Анурадхапуру предположительно в годы правления старшего сына Буддадасы – Упатиссы I (370-412).
(Ступа Абхаягири на Шри-Ланке, которую посетил Фасянь)
А из Анурадхапуры Фасянь намылился было вернуться на родину, сел на очередное торговое судно и наслаждался морским путешествием, пока буря не закинула его на Яву. Вот тут-то лично для меня и начинается самая интересная часть этой исторической заметки. Потому что Ява была известна китайцам ещё со 132-го года н.э., если верить записям историка Фань Е (398-445) из Восточной Цзинь, который в своей хронике «Хоу Хань шу» писал о первом посольстве с Явы, прибывшем в тот год. В ней то царство названо Едяо, но, похоже, его можно отождествить с Явадвипой.
История выглядит ещё загадочнее от того, что первым достоверно известным яванским государством была Таруманагара или просто Тарума (358-669). По полулегендарным сведениям основал её индийский беженец из Саланкаяны (судя по всему, речь о регионе в юго-восточной Индии), захваченной Самудрагуптой (330-380), Джаясингаварман (358-382), который женился на дочери местного правителя Девавармана VIII, что управлял Салаканагарой, государством или городом-государством на Западной Яве, в районе современной Джакарты. До Тарумы в этих местах существовала культура Буни, так что, возможно, речь шла о её вождях. Как бы то ни было, в отличие от Тарумы, оставившей после себя, по меньшей мере, семь каменных записей, от Салаканагары никаких достоверных подтверждений её существования не осталось, не считая упоминаний в рукописи «Пустака Раджья-раджья и Бхуми Нусантара», составленной в 17-м веке, и того загадочного упоминания о посольстве. К слову, если такое государство всё же существовало, то примерно в II-IV-х веках н.э.
Как бы то ни было, в отличие от всех тех стран, о которых я повествовала выше, в Таруме, когда там оказался Фасянь, господствовал индуизм и всё ещё сохранялись местные культы, а правил внук Джаясингавармана Пурнаварман (395-434), сын его сына Дхармаявармана (372-395). При нем и возникло название Тарума, поскольку к землям Салаканагары он прибавил владения ещё 48 мелких соседних государств, и в 397-м году перенес столицу в Сундапуру. К слову, это первое упоминание слова «сунда», так называется ныне один из индонезийских народов.
Экономика Тарумы базировалась не только на сельском хозяйстве, рыболовстве и охоте, но и на добыче металлов и полезных ископаемых, и страна активно была вовлечена в международную торговлю, экспортируя не только слоновую кость, рог носорога и панцири черепах, но также керамику, жемчуг, золото, серебро и изделия из них. Кроме того, там было развито и строительство, в том числе данное государство оставило после себя памятник монументальной архитектуры – храмовый комплекс Батуджая (V-VI-й вв. н.э.). Причем храм этот был буддийский и старейший на Яве.
(Руины Батуджаи)
Увы, но век Тарумы оказался недолог. Ещё в III-V-х веках на соседней Суматре образовалось другое государство – Шривиджая, которому было суждено стать господствующим на Малайском архипелаге на несколько веков. И в 650-670-х годах Шривиджая покорила Таруму, присоединив её территории к своим. Об этом я надеюсь рассказать как-нибудь в другой раз, а обо всём, что я упоминала выше, в сегодняшнем произведении:
«Записки о буддийских странах» Фасяня
Время действия: IV-V века н.э.
Место действия: Поздняя Цинь (Чанъань, недалеко от современно Сианя), Западная Цинь (на тот момент с центром в Сичэне), Южная Лян (Гуцзан, современный Лянчжоу), Северная Лян (строго говоря, только Чжанъе, т.к. в это время там как раз шла смута, после которой это государство и возникло) и Дуньхуан (в 400-м году там образовалась Западная Лян с центром в этом городе); страны и города Западного Края (Шаньшань со столицей в Лоулане, Уи с центром в Куча, Гаочан в Турфане, Хотан, маленькие государства Цзыхэ, Юймо и Хэча); государства Толи (Кашмир), Уддияна (судя по всему, современный Пакистан), Сухэдо и Гандхара с центром в Таксиле (Пакистан и Северная Индия), империя Гупта, Лумбини (современный Непал), Анурадхапура (Шри-Ланка) и Тарума (современная Индонезия), а также Восточная Цзинь (речь идёт о местности в нынешней провинции Шаньдун, где в 398-410-х годах существовало сяньбийское государство Южная Янь, а к возвращению Фасяня уже установилась снова власть Цзинь).
Интересное из истории создания:
В принципе о самом монахе Фасяне (ок. 337-422) я рассказала достаточно. Тем более что о нем лично и его жизни вне путешествия известно не так много. Его монашеское имя означает «Прославляющий Дхарму», а оригинальное название его книги «Фо го цзи», т.е. «Записки о буддийских царствах» или «Фо ю Тяньчжу цзи», т.е. «Записки о путешествии буддийского монаха в Индию». В странствиях он провёл примерно 15 лет, с 399-й по 414-й годы. Изумительно тут то, что время было столь нестабильным, что за время его отсутствия, перекроилась приличная часть карты тогдашнего Китая, и сам Фасянь узнал об этом только по прибытии. Интересно также то, что начинал свои «Записки» писать Фасянь сам, но завершил его работу неизвестный автор, с которым он свёл знакомство предположительно в 414-416-х годах. Ему монах просто дорассказал историю своего путешествия или надиктовывал. Кстати, по поводу имени, можно писать и слитно (что более правильно), и раздельно, что тоже встречается.
(Памятник Фасяню)
Впервые на европейские языки «Записки» перевел в 1836-м году Ж-П. Абель-Ремюза – на французский. А на русский первый перевод, видимо, был сделан только в 1990-м году Н.В. Александровой. Переиздан с изменениями он был в 2008-м году.
О чём:
Монах Фасянь обнаружил, что ханьские буддийские источники неполны и не удовлетворяют больше запросов общины. Именно поэтому с несколькими спутниками он отправился в далекое путешествие на родину Будды Шакьямуни, и по пути и он один, и вся их компания попадали во всякие передряги. Собственно, текст состоит, с одной стороны, из описаний Фасяня того, что он видел в тех или иных странах, и событий, которые происходили с ним и его спутниками в пути, а также, с другой стороны, из различных буддийских легенд и рассказов, которые он на протяжении всего путешествия от случая к случаю рассказывал.
Отрывки:
«…Отсюда шли на юго-восток 10 йоджан и прибыли в большую страну Сакета. За стенами города (Сакета), к востоку от южных ворот, есть место, где Будда, разжевав веточку ивы, воткнул ее в землю, и она тут же выросла до семи чи, не больше и не меньше. Брахманы-иноверцы от зависти порубили (дерево) и оборвали листья, но на этом же месте оно выросло снова»
– после этого отрывка строки из песни БГ про «Фикус религиозный» – «Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный, что стоишь одиноко возле края земли? Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили. Затупили все шашки и домой побрели...» – заиграли для меня новыми красками)
«…И вот Фа Сянь и Даои Чжэн подошли к вихаре Джетавана, размышляя: «В прежние времена Почитаемый в Мире прожил здесь 25 лет. (Мы же) сами, к несчастью, рождены в окраинной стране. (Много нас) вместе отправилось в странствия. Кто-то вернулся назад, иные (погибли в пути), не достигнув вечной жизни. И наконец, сегодня видим опустевшее место, где (жил) Будда». Печаль охватила сердца (странников). Вышли навстречу монахи и спрашивали Фа Сяня и его спутника: «Из какой страны вы пришли?» (А те) отвечали: «Пришли из ханьских земель». И заговорили монахи в восхищении: «Как удивительно! Люди из окраинной страны смогли дойти сюда – в своем стремлении к Учению». Они говорили между собой: «Все мы, сколько ни сменялось нас, учителей и монахов, но не видали, чтоб приходили сюда ханьские последователи Пути…».
«…Фа Сянь прожил в этой стране два года, разыскал книгу Винаяпитаки махишасаков, приобрел Диргхагаму и Самьюктагаму, кроме того, приобрел список Самьюктасангхаяпитаки. Всех этих (текстов) нет в ханьской стране. Получив эти санскритские книги, сел на большое торговое судно, (на борту которого) было около двухсот человек. (К большому) сзади было прицеплено малое судно – на тот случай, если большое судно потерпит крушение. Ведь плавание по морю чревато опасностями.
При попутном ветре шли на восток три дня. Затем поднялся сильный ветер. Судно дало течь, и в него проникла вода. Торговцы бросились было к малому судну, однако люди на малом судне, боясь, что (к ним) прибудет слишком много народу, перерубили канат. Купцы страшно перепугались, почувствовав свою жизнь на волоске. Опасаясь, что судно переполнится водой, они поспешно похватали свои товары и побросали их в воду. Фа Сянь тоже бросил в море кундику, кружку и другие вещи. Он боялся, что купцы выбросят канонические книги и (священные) изображения, и обратил свои помыслы к Авалокитешваре, вверяя свою судьбу защите общины ханьской страны: «Я отправился в дальний путь, стремясь к Учению. Помоги, всемогущий, вернуться из странствий и обрести путь домой!»
Тринадцать дней и ночей дул сильный ветер. (Наконец) подошли к берегу. Откачали воду, осмотрели пробоину в судне, заделали ее и затем отправились далее. В море много пиратов, кто встретится с ними – не уцелеет. Это огромное море так беспредельно и безбрежно, что не знаешь, где восток, а где запад – и лишь наблюдая солнце, луну и созвездия, определяют направление. Когда же темно и дождь – (судно) движется по ветру и невозможно определить, (где оно находится). Во мраке ночном видны лишь огромные волны, которые сталкиваются друг с другом и сияют огненным свечением, да большие водяные черепахи диковинной породы…».
(Карта путешествия Фасяня, хотя при внимательном рассмотрении находишь на ней косяки. Встречались сомнительные моменты и в переводе, который я читала. Это тоже надо иметь в виду)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Прочитать стоит, прежде всего, потому что это редкое произведение, которое от лица человека тех времен повествует о странах, о которых не во всяком учебнике прочитаешь. Впрочем, я подозреваю, что отдельной страной Фасянь называл не только именно самостоятельные государства, но и города с прилегающей местностью, области и княжества. Тем не менее читать было всё равно интересно, несмотря на то, что приличная часть «Записок» похожа на ревизию должностного лица – где сколько и каких монастырей, сколько там монахов, какие реликвии и т.д., и т.п.
Вместе с тем автор не уставал травить байки, пересказывая легенды о буддийских святых и тех, с кем они повстречались, и на части историй можно было просто котолампу включать. Я читала и не могла удержаться от вздоха – и вот всем этим обросло такое учение, как буддизм, в котором проповедуется самостоятельное мышление, отказ от суеверий и бессмысленных ритуалов, и всё в том же духе. Похоже, такова судьба любой религии, и «Записки о буддийских странах» здорово развеивают мифы и о буддизме, и о буддистах. Они, как оказалось, тоже бывают разные. И рассказчик здесь, несмотря на своё монашество, выглядит необычно живым, искренним и вместе с тем приземленным. Особенно меня впечатлил эпизод с гибелью одного из монахов:
«Прожив здесь три зимних месяца, Фа Сянь со спутниками втроем направились на юг и перешли Малые Снежные Горы. На Снежных Горах зимой и летом много снега, с северной стороны гор свирепствуют холодные ветры. Все спутники умолкли и впали в уныние. Один же (из них) – Хуэй Цзин – не мог дальше идти. Изо рта пошла белая пена. И сказал он Фа Сяню: «Мне долее не жить, вы же идите, пока не поздно, чтобы всем (нам) здесь не пропасть», – и тут скончался. Похоронил его Фа Сянь и плакал, восклицая скорбно: «Не сбудутся замыслы Хуэй Цзина! Как же так!»».
Казалось бы, трушный буддист, особенно монах, будет рассуждать в стиле «Ну умер и умер, карма/сансара, бессердечная ты…». Но Фасянь рассказывает об этом как обычный, проникнутый сочувствием человек, и это не может не подкупать. Нет-нет да начинают мелькать там его мысли, чувства и цели, и вот уже ловишь себя на том, что переживаешь за успех его дела, и радуешься, когда ему удалось задуманное. В общем, я сразу должна предупредить, что это чтение будет интересно далеко не всем. Но тем, кого мой рассказ заинтересует, ознакомиться может быть и интересно, и полезно.
(В этой книге и сочинение Фасяня, и записки Сюаньцзана)
Наиболее полный список постов о I-м веке н.э. тут:
Не забывайте ставить лайк, если пост понравился, тыкать "жду пост", если жаждете продолжения, писать комменты, если хотите чем-то поделиться, и кинуть донат, если желаете поддержать автора материально (что автору ох как помогло бы).
Эта прелестная вещица была найдена в тридцатых годах при раскопках Помпеев. Как попала индийская богиня плодородия, красоты и богатства в римский дом? Подобный объект был не редкостью. Одним из первых храмов, раскопанных в Помпеях, был посвящён египетской богине Изиде.
Но влияние Египта меркнет по сравнению с греческим влиянием. Рим разгромил Ахейский союз тогда же, когда и Карфаген: 146 году до нашей эры. Коринф сровняли с землёй, мужчин убили, женщин увели в рабство. Но этот разгром не уронил греков в глазах римлян. Дома Помпеев могут служить пособием по греческому искусству. Один из них может похвастаться не только портретом драматурга Менандра, но и классическим греческим интерьером и экстерьером:
Римляне взяли у греков не только искусство, но и образование, а также другие вещи. Это тем более удивительно, что они обычно не уделяли большого внимания культурам покорённых народов (за исключением, может быть, Египта). Взять бы позаимствовать что-то от этрусков, например. Но нет, они берут культуру на чужом языке с чужой историей и внедряют в свои традиции. Казалось бы, победитель должен навязать свои традиции побеждённому. Но произошло обратное.
Римляне взяли себе греческий театр, начав писать пьесы на греческом по греческим же сюжетам. Ливий Андроник, Теренций, Плавт – все они писали по греческим образцам. Ливий же перевёл на латинский «Одиссею» Гомера. Можно было вполне понять перевод отдельных шедевров. Но перевести практически весь культурный канон – это было из ряда вон выходящим. Ошибочная идея о естественном культурном развитии от Греции к Риму – результат успешного культурного заимствования. Конечно, были римляне, отвергающие греческое влияние в пользу родного канона. Но многие, чувствую ностальгию по своему, не упускали возможности приобщиться к сокровищам чужой культуры.
Но вопрос о роли своей культуры и своего прошлого на фоне великолепия греков требовал прояснения. Нужно было как-то связать Рим с Элладой. Это удалось великому Вергилию. Рим нуждался в своём эпосе, и он получил его. В качестве примера были взяты великие поэмы Гомера. Вергилий опоздал на несколько веков, но в этом было и преимущество выбора. Его герой странствовал по миру, подобно Одиссею, и сражался, как Агамемнон. Вернее, сражался против Агамемнона: Эней был троянцем из Илиады. Вергилий продлил сюжет Гомера, рассказав, что случилось потом, когда троянский царь отправился морем на запад, оставив за спиной дымящиеся руины родного города. Он пришёл в Италию, в Рим. Так, подобно Платону, Вергилий создал поддельную предысторию для своей культуры. Он был, кстати, не единственным, кто «отправил» Энея в Рим. Свою генеалогию к Энею возводил и император Август, и другие патриции. Так, соединившись с греками, удалось и сохранить дистанцию. Победители в Троянской войне стали свидетелями возникновения новой империи.
Сегодня мы восхищаемся Римом, его государством, армией и сооружениями. Но самое знаменательное его наследие – это искусство заимствования, когда страна брала всё лучшее и ставила себе на службу. Замечу, что это касается не только культуры, но и, например, военного искусства, где щит был взят у этрусков, а катапульта – у греков. Именно стремление учиться и достигать лучшего с использованием чужих знаний сделало империю великой.
Буддийский странник в поисках следов древности
Сюаньцзан вырос в культуре почитания древних текстов. Чтобы сделать карьеру в древнем Китае, необходимо было сдать экзамен на их знание. Система была выстроена для того, чтобы отобрать власть из рук военных и местных авторитетов. Результатом стало построение первой в мире образовательной меритократии. Конфуцианская классика породила культуру восхищения прошлым, а сам Конфуций восторгался прошлым из отвращения настоящим. Мы привыкли, конечно, к идее, что раньше всё было лучше, но этот мудрец сделал что-то иное. Он выбрал определённый исторический период в качестве идеала. Он походил на Платона, который тоже смотрел в прошлое для конфронтации с настоящим. Идея сработала и укоренилась. В седьмом веке молодая империя Тан росла и развивалась.
И всё же Сюаньцзану не было достаточно ни конфуцианской классики, ни эпохи писем, царившей в столице. Брат познакомил его с буддизмом, нашедшим дорогу в страну по пыльным трактам Великого Шёлкового пути. Надо сказать, что в те времена мобильность религий была редким делом, буддисты были своего рода первопроходцами. Помимо рассказов о дхарме, просветлении и Нирване, проповедники принесли в Китай важное новшество: монастырскую общину. Раздай имущество, сбрей волосы, поклянись соблюдать бедность и воздержание, живи за счёт подаяний – это было весьма ново для тогдашнего Китая. У буддизма нашлось много поклонников, и он стал частью местной культуры. Стал монахом и Сюаньцзан. Семь лет он прожил, практикуя медитацию, самоотречение и декламацию, а потом его потянуло на запад, на родину Будды.
Путь был долог и непрост. В те годы покинуть страну было преступлением, но пройти через Нефритовые ворота на западной границе ему помогли иноземные купцы. На нелёгком пути в Индию ему помогали буддистские общины в городах и оазисах. Он едва не погиб в пустыне, огибая Такла-Макан с севера. Огромное впечатление на него оказали статуи Будды вырезанные в скалах Афганистана, достигавшие высоты в 50 метров. Они сохранились до наших дней. Вернее до 2001 года, когда их взорвали талибы.
Путь был долог, но, в конце концов, он достиг страны Ашоки, о которой знал из книг. К его разочарованию, многое от былого великолепия буддизма там не сохранилось. Местные цари стирали надписи Ашоки, буддистские статуи, колонны и ступы разрушались. Главной целью паломника стал сбор древних рукописей.
Со временем в Индии развилось несколько разных традиций и школ буддизма. Сюаньцзану была знакома прежде всего махаяна с её древними идеями, и он старался собирать тексты этой школы, презрительно относясь к другим школам вроде хинаяны, и уж тем более к индуистским верованиям. Он посещал знаменитые монастыри и святые места, собирал ценные рукописи и статуи, а также другие товары, в том числе семена. Он вжился в эту страну, и индусы не понимали, почему его тянет обратно, в Китай. Он объяснил им терпеливо, что Китай – это чрезвычайно упорядоченная страна, управляемая добродетельными императорами. Там дети слушаются своих родителей, астрономы ведут свой совершенный календарь, а музыканты играют утончённую музыку. Там люди стараются сбалансировать Инь и Ян. И, конечно, он должен был должен был принести туда более точные источники для собратьев-буддистов. Ведь буддизм не должен быть привязан к Индии. Он был убеждён, что источники в форме рукописей и статуй могут быть трансплантированы на новом месте.
К сожалению, на обратном пути при переправе через бурный Инд, когда сам Сюаньцзан плыл на слоне, перевернулась лодка с его ценным грузом. Пришлось делать паузу и слать гонцов в монастыри с просьбой прислать ещё материал. Всё восстановить не удалось, но и с тем, что было, не было стыдно встать пред лицом императора. Он снова пересёк Гиндукуш на обратном пути и обогнул Такла-Макан уже с юга. В Поднебесной царил новый император, который милостиво отнёсся к великому путешественнику, предложив даже тому важный пост. Но у Сюаньцзана была своя миссия. Он попросил отпустить его в монастырь, чтобы там переводить привезённые тексты всю оставшуюся жизнь. Он вошёл в память потомков не только переводчиком, но и автором знаменитой книги путешествий. Они чтили его за одно, и за другое. Да, Китай высоко ценил переводчиков, возводя их в статус героев культуры.
Сюаньцзан привёз не только древнее знание, но и новость, что визиты в страну священных ландшафтов переоценены. Китайский буддизм мог процветать и не чувствовать себя ущербным, благодаря текстам и объектам, привезённым им. Впоследствии оказалось, что передача буддизма от одной культуры к другой спасло буддистскую мысль после того, как в Индии в течение столетий после путешествия знаменитого китайского пилигрима он стал приходить в упадок. Брахманы традиционного толка реформировали свою веру и смогли завоевать поддержку большинства населения, уведя их от буддизма. Затем последовали мусульманские завоевания. Новые правители, хоть и не запрещали буддизм, но уж точно не поддерживали. А на Дальнем Востоке буддизм продолжал цвести, по всему Китаю, в Корее, Японии. Это стало наследием Сюаньцзана. Его судьба – напоминание о том, что культура Китая не закрылась от мира Великой Стеной, а явилось значимым продуктом импорта.
Записки у изголовья и опасности культурной дипломатии
Эти записки написала японская придворная дама Сэй-Сёнагон в десятом веке. Одна из историй рассказывает о находчивости японского правителя в его интеллектуальной дуэли с китайским, задававшим ему загадки. Эти загадки были сложны: определить, где верх у полена (бросить его в ручей), распознать пол змеи (пошевелить прутиком у хвоста) и продеть нить через лабиринт (привязать к муравью). Но японец справился и впечатлил китайца настолько, что тот не решился напасть.
Вообще-то, Китай и не собирался нападать на Японию, но одержимость китайской культурой при японском монаршем дворе была столь высока, что неудивительно было появление подобных историй. Если верить Запискам, Китаем было пропитано всё. Особенно поэзия. Япония адаптировала китайский поэтический канон, а также ритуалы и исторические записки в качестве основы для своей письменной культуры. Они писали китайскими иероглифами по китайскому формату, что означало знакомство членов двора с китайской литературной традицией. История про двух правителей ясно отображала высокомерие китайского императора и желание японцев продемонстрировать своё превосходство.
Данная ситуация была результатом столетий намеренной культурной дипломатии. Подобно отношениям Рима и Греции, японское отношение к Китаю было ещё одним примером полномасштабного культурного импорта, не зависящего от политики. И если римляне осуществили этот проект в частном порядке, в Японии это было делом государства.
Ярким примером этого стала жизнь монаха по имени Эннин. Его миссия в Китай готовилась годами. После высадки в Сужоу трудно было найти общий язык с местными. Помогли общие иероглифы. Гость общался с хозяевами письменно, кисточкой. Предметом особого интереса Эннина был буддизм, который в записках своих называл его просто Законом. Чтобы поглубже познакомиться с религиозным учением, он хотел посетить несколько монастырей. Это оказалось трудным делом: требовалось разрешение от государственных служащих. Он много месяцев боролся с китайской бюрократической машиной, но потерпел неудачу. В конце концов, он собрал рукописи, картины и прочий материал, положил это всё в кожаный сундук и погрузил на борт корабля, идущего назад в Японию. Корабль ушёл, а Эннин остался. Он решил достичь своей цели нелегальными методами. Тем, кто нашли его на берегу, он сказал, что он из Кореи. Когда обман обнаружился, он изменил свой рассказ, признавшись, что он из японской миссии, но простой монах и остался здесь по причине болезни.
В этом качестве он и достиг своей цели, побыв и в местном монастыре, и в буддистских центрах Утайшаня. Его поразили местные статуи Будды. Вообще-то буддистские художники поначалу не хотели изображать Будду, ограничиваясь знаменитым деревом, под которым он сидел, колесом дхармы и круглыми ступами. Но вскоре развилась сложная система изображения Просвещённого. Целью стало изобразить состояние отрешённости и тишины. Потому почти всегда Будда изображался в анфас, с полной симметрией и округлостью конечностей и расслабленными мышцами. Они пытались схватить то, что символизировал Будда: философию пустоты.
Эннин был углублён в познание религиозных канонов, как в стране изменилась политическая ситуация. В 840 году на трон взошёл новый император, который был даосист и не любил конкурентов-буддистов. Не любили их и конфуцианцы. Несмотря на то, что прошли сотни лет, и те, и другие не забыли, что буддизм – продукт культурного импорта. В 842 году были изданы первые антибуддистские указы. Начали закрываться монастыри, конфисковываться собственность и сжигаться рукописи. Эннин записывал происходящее, не скрывая эмоций и порой виня собратьев-буддистов в происходящем. Репрессии усиливались, разрушили все мелкие храмы, конфисковали всю собственность монастырей, расстригали монахов и разрушали скульптуры и картины. Только после этого Эннин признал действительное положение вещей. Добрались и до него, расстригли и отправили на родину. Ему пришлось уйти с пустыми руками. Всё, что он собирал восемь лет, она оставил. Прощаясь, дружелюбный чиновник сказал ему: «Буддизм в этой стране больше не существует. Но буддизм течёт на восток. Так говорилось с древних времён».
Так и получилось, что подробнейшим описанием практик разрушенных монастырей Утайшаня мы остались обязаны именно записям Эннина. Прошли годы, и, благодаря им, много монастырей смогли выстроить заново. Китайский администратор оказался прав: буддизм ушёл на восток.
В Японии тоже всё течёт, всё изменяется. Китайская культура вышла из моды ещё до того, как Сэй-Сёнагон закончила писать свои записки. Страна обрела культурную независимость и создала свою фонетическую письменность. Женщинам было позволено написание книг, не то, что в Китае. Одной из знаменитых писательниц стала и Сэй-Сёнагон. Но китайская культура в стране не исчезла, а оставалась важной точкой отсчёта. Подобно Риму, Япония говорит нам о том, что заимствование может быть ценным активом, обогащающим культуру, который может запустить соревнование и продвинуть дальше. Не стоило опасаться, что Эннин изменит лицо японского буддизма. Да, это так. Но со временем японское своеобразие проявилось во всей красе, дав дорогу новым формам искусства и богослужения. Достаточно вспомнить о прославленном Дзэне, который когда-то назывался Чань. У манги сегодня поклонники по всему миру, а ведь она – дальний потомок средневековых японских книг с богатыми иллюстрациями.
Не стоит переоценивать оригинальность искусства как сомнительный признак превосходства или обладания. Не надо забывать, что всё всегда откуда-то происходит. Оно выкопано, позаимствовано, перемещено, куплено, украдено, записано, скопировано и часто неправильно понято. Не столько важно, откуда это взяли, сколько – что мы с этим сделаем. Мы всего лишь посредники в непрестанном процессе культурной переработки. Никто не может владеть культурой. Её можно только лишь передать потомкам.
На самом деле этой заметки не должно было быть, потому что я её не планировала, но я тут случайно прочитала кое-что занятное, и решила, что не могу не поделиться. И не спроста делаю дополнение к 37-й своей заметке, а потому что хочу рассказать о пике могущества Ассирии и её последующем падении.
Так в прошлый раз я рассказывала о временах правления Синаххериба (ок. 705-680 до н.э.), который в числе прочего перенес столицу из Дур-Шаррукина в Ниневию и изрядно порушил Вавилон, что его державе потом аукнулось. А сегодня...К слову, именно наместником Вавилона стал младший сын и наследник Синаххериба знаменитый царь Асархаддон (680-669 до н.э.).
(А это на самом деле Ашшурбанипал, сын царя Асархаддона)
После убийства отца старшими братьями Асархаддона он сам с войсками двинулся на Ниневию. Старших царевичей никто поддержать не захотел и, почуяв угрозу теперь уже не только своей власти, но и жизни, они сбежали из страны, потом собрали собственные отряды и предприняли последнюю попытку добиться своего, но были разбиты.
Асархаддону после этого больше никто не мешал царствовать, и у власти он продержался около 11 лет, успев за это время сделать немало. Например, восстановить Вавилон и реконструировать огромный зиккурат Этеменанки, предполагаемый прототип Вавилонской башни. Высота его, возможно, достигала 90 метров. Заодно царь восстановил и расширил привилегии ассирийских и вавилонских городов, которые ранее отобрал его предшественник Салманасар. Вообще он, судя по всему, заботился о Вавилонии, некогда переданной ему в управление, но не все там заботу оценили: в 678-м году до н.э. халдеи подняли восстание. Правда, для них это плохо кончилось, ибо восстание жестко подавили.
Потом ещё были военные действия в Финикии и Сирии, походы против мидян и арабов, но, самое главное, именно Асархаддон предпринял два похода в Египет, второй из которых (671-й до н.э.) оказался удачным: к Ассирии была присоединена приличная часть египетских территорий, фараон Тахарка (ок. 690-664 до н.э.) бежал на юг, а его многочисленные родственники, включая наследника, оказались в плену. В качестве наместника Египта назначен был ливиец Нехо I (ок. 672-664 до н.э.).Взял он на себя, конечно, слишком много, например, позже присягнул Ашшурбанипалу в 667-м году до н.э., а потом примкнул к антиассирийской коалиции, и закончил ожидаемо плохо - посвятив себя многолетней борьбе с кушитами, он погиб в ходе вторжения в его владения кушитов, пришедших под началом Танутамуна (ок. 664-656 до н.э.), последнего представителя Кушитской династии, сына фараона Шабаки и племянника Тахарки.
Занятно то, что незадолго до этого в Египте начались волнения, и Асархаддон было собрался вновь навести там шороху, но по пути умер. Его место занял Ашшурбанапал (ок. 669-627 до н.э.), который в 667-м году до н.э. восстание-то подавил, заставить себе на верность присягнуть сумел, а потом вернулся домой и занялся другими своими вассалами и соседями, походов и восстаний на его век тоже оказалось вдоволь. Вот только дальше с Египтом вышло интересно.
После убийства Нехо его место занял сын, Псамметих I (664-610 до н.э.), фактический основатель XXVI-й египетской династии. Сначала он выступал против ассирийцев вместе с отцом, потом вместе с ассирийцами под руководством Ашшурбанапала против кушитов, которым явно жаждал отомстить, а после, когда с кушитами разобрались...объявил себя независимым правителем и сбросил с Египта ассирийское господство. Случилось это вроде как в 660-м году до н.э. Ассирии тогда и тем более позже уже было совершенно не до того, так что проще было плюнуть. Наследником Псамметиха стал Нехо II, с которым тоже связана одна интересная история, но её я расскажу в другой раз.
А пока завершу историю падения Ассирии. Дела стали плохеть ещё при Ашшурбанапале, но при нём всё ещё худо-бедно держалось. По крайней мере, до 629-го года до н.э., когда старый царь сдал позиции, и Ассирия оказалась поделена надвое, между ним и его сыном, Ашшур-этель-илани, который правил своей половинкой с 629-го года и до 623-го. После смерти его отца власть досталась не ему, а перехвачена была наместником Набу-рехту-уцур, но это восстание было подавлено личной армией «великого евнуха» Син-шум-лишира, который вроде как и был новым царем второй половинки в течение 627-626-х годов до н.э. В Уруке при этом правил ещё один сын Ашшурбанапала по имени Син-шар-ишкун (ок. 623-612 до н.э.).
Но весь этот ассирийский бардак вскоре стал совершенно неважен. И вот, почему. Ещё в 627 году до н. э. умер вавилонский царь Канадалану, после чего Вавилон вообще не признал никакого царя, а стал датировать свои документы фиктивным продолжением правления уже умершего Кандалану. Как сигнал к действию это воспринял царь Приморья Набопаласар, который сначала захватил Урук, потом осадил Ниппур, и хотя его оттуда прогнали, это не помешало ему уже в 626-м объявить себя царём Вавилонии, коим он и пробыл с того года и до своей смерти в 605-м году до н.э., оставив своё Нововалинское царство своему знаменитому сыну Навуходоносору II. Но раньше, чем это случилось, он взял и некогда осажденный им Ниппур, и Ашшур, а в 612-м году до н.э. и Ниневию. Син-шар-ишкун, сын Ашшур-этель-илани, правивший с 623 по 61-й годы до н.э., чтобы не попасть в плен, поджёг свой дворец и погиб в пламени. Победители полностью разрушили Ниневию, оставив после себя только руины и пепелища. Так фактически и настал конец Ассирии.
Её территория ограничилась Харраном, где правил последний ассирийский царь Ашшур-убаллит II (612-609/05 до н.э.), но в 612-м он уже был стариком и долго не продержался. Несмотря на помощь египтян, решающее сражение под Каркемишем закончилось для остатков ассирийской армии и их союзников поражением, что поставило жирную точку и на истории Ассирии, и на истории её последнего царя. Не знаю, есть ли об этом художественные произведения, но сегодня я бы хотела вернуться ко времени, когда Ассирия ещё была в самом расцвете под властью Асархаддона, и поделиться необычным чтивом о нём:
«Ассирийский царь Асархадон» Л.Н. Толстого
Время действия: VII век до н.э.
Место действия: Ассирия
Интересное из истории создания:
Не все знают, но Л.Н. Толстой был не только хорошо знаком с буддизмом, но и конкретно им проникся. Рассказывают про него такую историю:
"В 1847 году девятнадцатилетний граф Лев Николаевич Толстой по причине недуга пребывал в Казанском госпитале. Там он познакомился с буддийским монахом, на которого в пути напал разбойник, ограбил его и нанес ему ранения. При более подробных расспросах, Толстой к своему удивлению узнал, что монах, следуя принципам буддизма, не оказал грабителю сопротивления, а, закрыв глаза и читая молитву, спокойно ждал смерти. От буддийского монаха он впервые узнает о принципах закона «ахмисы» (ненасилия)".
После этого мир его уже не был прежним, и он успел перевести множество буддийских притч и сказаний, а в 1905-м году даже вышел его краткий очерк о жизни Будды "Сиддхардха Гаутама, прозванный Буддой”. Двумя годами ранее, в 1903-м году, он написал рассказ "Ассирийский царь Асархадон", который в том же году был опубликован в "Посреднике". Казалось бы, что могло быть общего у древнего ассирийского завоевателя и у буддистов? А вот сейчас расскажу, что надумал об этом наш классик.
О чём:
Начинается всё с того, что царь Асархадон захватил и разорил очередное царство, а его царя, Лаилиэ (видимо, не имеющего реального исторического прототипа), взял в плен и вот, мучился от бессонницы, решая, как бы поудачнее царька казнить. И тут явился ему старец и спрашивает, мол, что, не спишь? И каким-то образом загадочный старикан уже знал, что Асархадон не только не спит, но и почему, и после озвученного царем признания, огорошил его заявлением: "Да ведь Лаилиэ это ты". Царь Асархадон, покрутив пальцем у виска заявил, что он - это он. Но старец не унимался и пообещал доказать обратное. Асархадона захватило любопытство, и он согласился на эксперимент. И тут случилось с ним странное. Рассказ короткий, и я могла бы его весь процитировать, но не буду, а процитирую самую мякотку в конце, когда царь "прозрел".
Отрывок:
"...— Да это не может быть, — думает он, — я, верно, сплю. Это сон. — И он делает усилие, чтобы проснуться. — Ведь я не Лаилиэ, я Асархадон, — думает он.
— Ты и Лаилиэ, ты и Асархадон, — слышит он какой-то голос и чувствует, что казнь начинается. Он вскрикивает и в то же мгновение высовывает голову из купели. Старец стоит над ним, выливая ему на голову последнюю воду из кружки.
— О, как ужасно мучался я! И как долго! — говорит Асархадон.
— Как долго? — говорит старец. — Ты только что окунул голову и тотчас опять высунул ее; видишь, вода из кружки еще не вся вылилась. Понял ли ты теперь?
Асархадон ничего не отвечает и только с ужасом глядит на старца.
— Понял ли ты теперь, — продолжает старец, — что Лаилиэ — это ты, и те воины, которых ты предал смерти — ты же. И не только воины, но и те звери, которых ты убивал на охоте и пожирал на своих пирах, были ты же. Ты думал, что жизнь только в тебе, но я сдернул с тебя покрывало обмана, и ты увидал, что, делая зло другим, ты делал его себе. Жизнь одна во всем, и ты проявляешь в себе только часть этой одной жизни. И только в этой одной части жизни, в себе, ты можешь улучшить или ухудшить, увеличить или уменьшить жизнь. Улучшить жизнь в себе ты можешь только тем, что будешь разрушать пределы, отделяющие твою жизнь от других существ, будешь считать другие существа собою — любить их. Уничтожить же жизнь в других существах не в твоей власти. Жизнь убитых тобою существ исчезла из твоих глаз, но не уничтожилась. Ты думал удлинить свою жизнь и укоротить жизнь других, но ты не можешь этого сделать. Для жизни нет ни времени, ни места. Жизнь мгновения и жизнь тысячи лет, и жизнь твоя и жизни всех видимых и невидимых существ мира равны. Жизнь уничтожить и изменить нельзя, потому что она одна только и есть. Все остальное нам только кажется.
Сказав это, старец исчез...".
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Что я обо всём этом думаю?) Что это максимально странно. То есть об интересе Толстого к буддизму и всякому такому я вроде даже и слышала. Но этот рассказ, написанный им, меня всё равно поразил...потому что где-то относительно недавно я читала вот практически такую же историю, с другими действующими лицами, но с тем же посылом - переселение душ не линейно, а всё живое вокруг, в сущности, одна душа, которая пробует всё новые и новые формы и роли, без оглядки на время, и так до тех пор, пока не перепробует все и не прекратит порочный круг насилия и страдания. Прямо в рассказе Толстого об этом не говорится, но это вытекает из логики повествования. Я вообще-то скептически отношусь к этому писателю, написан этот рассказ в его манере, которую я так не люблю, но в то же время идейно и атмосферно он вышел просто потрясным. Так что всем, кто хочет выйти из-под гнета "Войны и мира" и взглянуть на творчество Толстого с внезапного ракурса, рекомендую с этим рассказом ознакомиться, если это ещё не случилось. Ну а бонусом сегодня добавлю стихотворение В. Брюсова:
"Ассаргадон ассирийская надпись
Я — вождь земных царей и царь, Ассаргадон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе! Едва я принял власть, на нас восстал Сидон. Сидон я ниспроверг и камни бросил в море. Египту речь моя звучала, как закон, Элам читал судьбу в моем едином взоре, Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон. Владыки и вожди, вам говорю я: горе! Кто превзойдет меня? кто будет равен мне? Деянья всех людей — как тень в безумном сне, Мечта о подвигах — как детская забава. Я исчерпал до дна тебя, земная слава! И вот стою один, величьем упоен, Я, вождь земных царей и царь — Ассаргадон". (17 декабря 1897)
Список прошлых постов сюда не прикладываю, но ссыль на прошлую статью об Ассирии приложу:
Первое моё знакомство с творчеством Виктора Пелевина через книгу «Омон Ра» прошло не особо удачно. Однако я решил дать еще один шанс автору, и в руки ко мне попал его более поздний роман «Тайные виды на гору Фудзи».
В романе поднимаются актуальные темы, как нельзя лучше отражающие наш непростой век. Аннотация к произведению перед прочтением совершенно непонятна, а её смысл раскрывается только в конце.
В книге две сюжетные линии и два главных героя, от лица которых и идёт повествование. Начинается всё с того, что к олигарху Феде на яхту приходит молодой человек Дамиан. Он стартапер и представляет собственную фирму из Сколково «Fuji Experiences», главная задача которой доставлять счастье. Само собой тем, кто может за это заплатить. К этому моменту Федя и правда успел устать от алкоголя, наркотиков, женщин и роскоши – хочется чего-то нового. Несмотря на громкие заявления Дамиан привлекает для анализа личности Феди обычного психолога-гештальтиста. Тот находит у олигарха нереализованное желание из детства, которое необходимо закрыть. Само это нереализованное желание неразрывно связано со второй сюжетной линией и второй главной героиней. Это Таня, одноклассница Феди, которая после школы пользовалась своей красотой, чтобы занять более высокое положение в жизни. Только путь она изначально выбрала неправильный, связываясь с разными мелкими бандитами. И вот после 30 она осознает, что её удивительная красота перестала таковой быть, и популярность у мужчин резко пошла на убыль. Таня решает заняться самообразованием. Только вот сводится оно к университету средней руки, чтению второсортной научно-популярной литературы и очкам без диоптрий, придающих более умное выражение лицу. Тогда же она задумывается, что неплохо было бы найти себе олигарха. Сразить обеспеченного мужчину красотой ей уже не под силу, но тут на помощь приходит психология. Одноклассник Федя, будучи в школе полным лузером, питал к прекрасной Тане нежные чувства. А вдруг они есть и до сих пор? В этот момент появляется Дамиан со своим предложением. Финал эксперимента просто шикарен.
Результат встречи разочаровал Таню, да и Феде особого счастья не принёс. Тогда Дамиан предлагает олигарху использовать более глубокие практики. Пути героев на этом расходятся: Федя – в буддизм, Таня в – феминизм. Дамиан выписывает к Феде личного буддистского монаха, и с помощью специального прибора передаёт мозговые волны монаха к Феде, чтобы тот достиг джанов – медитативных состояний просветления. Описание прохождения Фёдором и его друзьями-олигархами этих самых джан читать было несколько скучновато. В ходе практик один из олигархов нарушает некоторый запрет, и всё сообщество монахов отворачивается от Фёдора с товарищами. Печально конечно, но не это самое страшное. Встав на путь просветления, сойти с него не то чтобы очень просто, а для российского олигарха буддийское просветление страшнее болезни. Все радости жизни ушли безвозвратно, и мир становится пустым и безвкусным, только периодически накрывает вселенский ужас от полнейшей безысходности. Дальше следует описание того, как три олигарха будут избавляться от просветления и возвращаться к нормальной жизни.
Вторая линия романа заключается в том, что Таня знакомится с неким Жизелло который оказывается трансгендером Жизелью. Сначала с помощью Жизели, а затем с помощью активистки Клариссы Татьяна постигает все тайны феминизма. Вот на этих-то идеях феминизма Пелевин отрывался по полной, показывая всю их абсурдность. Чего только стоит «Pussyhook», при помощи которого женщины могут управлять реальностью. В финале две сюжетные линии сойдутся самым необычным способом.
Книга получилась довольно смешной, и большая часть стёба досталась феминизму в том виде, в каком он процветает сейчас. Не обошли стороной и российских олигархов, образ мысли которых с 90-х почти не поменялся. Помимо типичной пелевинской иронии роман переполнен ситуационными анекдотами.
Итог: В первую очередь Роман мне понравился юмором. Он тонок и актуален. Пелевин всегда пишет о проблемах, которые активно обсуждает, и представляет их в комичном свете. Что же мне не понравилось? Слишком много буддистской эзотерики. Временами было скучновато. Однако ознакомиться с романом стоит.
Хорошая рецензия. Но видно, что автор не знаком с индийской мифологией. И от этого не понимает некоторых "пасхальных яиц", вложенных Желязны в книгу. Давайте я покажу парочку таких пасхалок.
1. Структура романа. Совершенно верно подмечено, что повествование начинается с середины, точнее, с событий, предшествующих кульминации. После этого идет описание - как пришли к этим событиям, т.е. завязка - и она занимает 2/3 романа; и после этого идут кульминация и развязка.
Эта структура взята из Махабхараты. Не уверен насчет других сказаний, но Махабхарата построена именно так.
2. Глава, где Сиддхартха ходит по городу, выясняя, что изменилось за время его отсутствия в "большом мире". Не во всех переводах одинаково, поэтому ключевая фраза может теряться.
"В этой главе будет рассказано, как один мелкомопестный раджа поспорил с одноруким пандитом у ступеней храма, и что из этого вышло".
И далее рассказывается, как раджа Сиддхартха прибывает в Махартху, на постоялый двор.
(При этом имени знающие мифологию уже вздрогнули - нихуя себе мелпопоместный раджа, сам Будда!)
Потом хозяин постоялого двора угощает его ... бургундским. И "самый старый в этом доме", "кто стар годами а не телом" - маленький мальчик, живущий уже хренадцатую инкарнацию - играет ему на флейте "Голубой Дунай".
А потом Сиддхартха выбирается в город в лохмотьях нищего, приходит к храму, и видит молитвенный аппарат - бронзовые наги, колеса, и т.п.; в него кидают жетон, дергают рукоятку - играет музыка, колеса начинают вертеться, включаются огни - ну, вы узнали в описании "однорукого бандита"?! Вот с ним, якобы, Сиддхартха в облике нищего и поссорился. Сказав, что и денег у него нет, и жетонов нет, и напечатать имя свое он не может - ибо неграмотный.... На что и было ему предложено пойти в храм и помолиться по-старинке...
Перед нами научная фантастика, которая умело маскируется под мифологическое фэнтези. Роджер Желязны умело обыгрывает историю Прометея, принесшего людям огонь и свет, и облекает её в индийскую оболочку.
Перед нами далекое будущее. Земля погибла, но части людей удалось спастись, переселившись на другие планеты. В ходе экспансии землянам пришлось столкнуться с местными жителями и участвовать в череде войн. В конечном итоге они победили, а туземцы были объявлены демонами-ракшасами. Справедливо будет отметить, что коренные жители подходили под это определение: не имели собственных материальных тел, принимали любой облик, вселялись в других живых существ и жили вечно. В романе об этом упоминается вскользь, так как подобные войны происходили очень давно. К моменту событий книги люди уже покорили планету, а технологии достигли такого рассвета, что люди стали практически богами. Они могли жить вечно, переселяя раз за разом в новое тело свои разум и память. При этом человечество оказалось разделено на две неравные части. Первая оказалась фактически равна богам и составила местный пантеон. Это и были те первые, прилетевшие несколько тысяч лет назад с планеты Земля. Вторая часть была куда как многочисленнее и жила во мраке Средневековья. Эти люди родились уже на этой планете. Первые, пользуясь всеми благами прогресса, укрепили своё технологическое могущество и объявили это своей божественной силой. Они построили высоко в горах свой Небесный Град и заставили прочих себе поклоняться. Наиболее подходящей религией для этого стал индуизм, и те, кто были раньше обычными людьми, стали новыми Шивой, Кали, Брахмой и т.д. Десятки богов и сотни полубогов, в которых верит весь мир. Каждый из богов обладает уникальной особенностью – Атрибутом, который представляет собой изощрённый сплав мутации и технологий. Вечная жизнь и смена тел были доступны и простым людям, но для них действовали очень суровые правила лишь следуя которым, можно было при перерождении попасть снова в тело человека. В ином случае Властители Кармы могли дать тело собаки, обезьяны или любого другого животного. Чисто теоретически наиболее законопослушные могли через несколько перерождений попасть в Небесный Град и стать полубогами. Технический прогресс полностью остановился, т.к. боги строго следили за всеми прорывами в науке и технике и уничтожали все проявления развития общества. Богам были не выгодны развитые жители, ведь тогда они потеряют власть.
Главный герой, Князь Света Калкин, является одним из Первых по имени Сэм. Именно он когда-то сокрушил полчища демонов-ракшасов. Сэм не разделяет мнение других богов о том, как должно развиваться человечество: хочет поделиться имеющимися знаниями со всеми людьми. Это несогласие переходит в глобальный конфликт, затронувший всю планету.
В романе огромное количество потрясающих идей, будоражащих умы фантастов до сих пор. О том, что человек может с развитием технологий получить могущество равное богам, и эта огромная сила безусловно повлияет на его сущность. Об эволюции человека как вида и о гуманизме. «Князь Света» так удачно замаскирован под фэнтези, что порой забываешь о его истинной сути. А потом совершенно неожиданно видишь детали, переворачивающие картину. Например, индийский мальчик, играющий на флейте «Голубой Дунай», или французское вино, подаваемое в трактире.
Роман имеет интересную структуру. Первая глава, завязка, написана в настоящем времени. Последующие – отсылки к событиям прошлого, рассказывающие о борьбе Сэма против Небес. Последняя продолжает первую и ведет к завершению всей истории. Картина в целом вышла очень эпичной: битвы людей, богов и демонов, планы на сотни лет вперед, интриги, решающие судьбу мира.
Не обошлось и без минусов. Слишком много индийской теологии. Мне, как русскоязычному читателю, было немного сложно в этом разобраться, хотя мифология и довольно тонко вплетена в сюжет. Размышления и мотивы героев мне были не всегда понятны. В описании битв мне порой не хватало мелких деталей, типичных для современной литературы.
Итог: Возможно, «Князь света» – книга не для всех, и читателю будет сложно продираться через дебри индуистской мифологии. Однако, если же все-таки разобраться и прочитать роман полностью, назвать его заурядным уж точно не получится. Идеи, заложенные Роджером Желязны, использовались в фантастической литературе неоднократно. Взять ту же концепцию смены тел в «Видоизмененном углероде» (Ричард Морган «Видоизменённый углерод») Ричарда Моргана.
