Автор: Тимофей Бердикин.

Дорогой читатель! А ты бывал когда-нибудь в Москве на Ходынском поле? Видел, как там нынче красиво? Огромный парк с фонтанами, детскими площадками и станцией метро.

А может, ты застал время, когда Ходынка была аэродромом, огромным кладбищем и музеем авиационной техники под открытым небом?

В любом случае, я просто обязан тебе рассказать про Ходынскую радиостанцию!

Вид на радиостанцию. Предположительно, 20-е годы

Значит, дело было так. В то время, когда наша страна ещё была Российской империей, связь осуществлялась в основном с помощью телеграфных кабелей, обрезав которые, можно было лишить коммуникации с кем бы то ни было человека, компанию или даже… государство. Так и сделали немцы, с которыми мы начали воевать в Первой мировой — перерезали провода, которыми Россия с западными странами «коннектилась». Ну не сволочи, а?

Впрочем, ладно, на войне все средства хороши. Подумали наши, поразмыслили и решили, что надо запилить хорошую отечественную радиостанцию. Выделило государство на это дело аж 5 миллионов рублей и передало строительство ребятам из «РОБТиТ» — Русского общества беспроволочных телеграфов и телефонов (вот это аббревиатура!). Там люди толковые были, опытные — быстро всё организовали, развернули строительство на Ходынском поле и с помощью солдат закончили его всего за 100 дней.

Радиостанция. Вид сзади со стороны водонапорной башни

Итак, первый сигнал с Ходынской (а тогда — Московской) радиостанции ушёл 7 декабря 1914 года. Работали в основном на волнах длинами 7000, 9000 и 11000 метров. Теперь можно было спокойно координировать свои действия с союзниками и перехватывать сообщения врага.

Схема станции

Таким образом в Москве появилась первая мощная радиостанция длинноволнового диапазона. Несложно представить, как она выглядела — три 120-метровых металлических мачты и 7 деревянных высотой в 100 метров, и на этом всём великолепии подвешены 4 цилиндрических антенны, на четверть волны каждая. А ещё рядом развёрнут целый комплекс: тут тебе и машинное отделение, и здание передатчика, и ремонтная мастерская, и даже пристройки с аккумуляторами на 12000 вольт суммарно. К радиостанции пришлось тянуть водопровод и линии электропередач, а также построить рядом колодцы и склад на десять тысяч фунтов топлива.

Это была станция искрового типа. Сложно даже себе представить, КАК она шумела. Там при передаче сигнала между зубцами разрядника возникали искры, которые бахали, как выстрелы — за 2 километра, говорят, было слышно. А это значит, что начать расшифровывать сигнал со станции мог любой шпион, подобравшийся на это расстояние. Супер-конспирация!

А ещё там страшно гудели и выли вентиляторы, которые искровую дугу гасили. Прибавьте к этому постоянные ослепляющие вспышки, и сразу станет понятно, в каком стрессе находились дежурные радисты — такое мог выдержать далеко не каждый. К счастью для работников Ходынки, к 1915 году под Петроградом построили Царскосельскую радиостанцию, помощнее. Отдельно про неё рассказывать смысла нет, там было примерно то же самое. Московскую оставили на резерв и использовали на 1-2 часа в день.

Домик посёлка рядом со станцией

В семнадцатом году произошла революция, а затем разгорелась гражданская война, и это внесло в жизнь радиостанций интересные изменения. Московская сначала замолчала. С Царскосельской было чуть поинтереснее.

Она вместо связи с Антантой начала передавать первые декреты Советов и многие другие воззвания к гражданам бывшей Российской империи, а также распоряжения из Смольного. Потом, во время попытки Краснова отобрать Петроград у большевиков, белые с боем её взяли и несколько дней вещали уже свою пропаганду и речи Керенского. Ну а затем, когда в 1919 году к городу уже Юденич подходил, решили демонтировать станцию от греха подальше. И оборудование увезли.

Московская же радиостанция с восемнадцатого года заработала вовсю, информируя о событиях, происходящих в стране. И вскоре случилось страшное — в 1920 году кто-то поджёг артиллерийские склады, находившиеся рядом, от чего они начали весело бабахать и сожгли не только аппаратуру станции, но и находившийся рядом посёлок. Ходынка снова замолчала.

Ещё фотография здания станции

Но тут не обошлось без дедушки Ленина, который, как известно, «хороший был вождь»! Он спас положение, подписав постановление о создании ЧК по восстановлению Ходынской радиостанции. Работы велись круглосуточно, и уже через несколько дней начальник станции Румянцев послал сообщение «Всем, всем, всем. Я МСК».

Станция росла и расширялась. Был установлен радиотелефонный передатчик, позволявший передавать речь и музыку, правда, с шумами и помехами. Нам, изнеженным слушателям XXI века, явно бы не понравилось качество звука, но для тех лет это было в диковинку — слушать музыку по радио.

К пятилетию революции станцию переименовали в Октябрьскую, а со временем прилегающий комплекс стал солидно называться Октябрьским радиоцентром. В 1927 году станция претерпела очередную реконструкцию — поставили новые мачты. И, даже несмотря на то, что в Москве стали появляться более современные, усовершенствованные радиостанции, Октябрьская всё равно продолжала жить и вещать на всю страну — хотя бы потому, что по молодому советскому государству стояли радиовышки, способные принимать только затухающие колебания, которые она и передавала.

В тяжёлые месяцы сорок первого Москва сначала погрузилась в радиомолчание — сигналы могли послужить маяком для самолётов, бомбивших столицу. Ну а позже, когда налёты прекратились, Октябрьскую радиостанцию использовали для связи с фронтами и партизанами.

В послевоенные годы и до распада СССР на станции всё было спокойно. По некоторым данным, в 50-х на Ходынском поле установили передатчики, глушившие сигнал зарубежных радио, а в 60-х часть территории станции отдали под жилищное строительство.

Новая веха в истории радиоцентра начинается в 1991 году. Государство отдало станцию и прилегающую территорию компании «Октод». Частники взяли дело в свои руки, провели реконструкцию, воздвигли новую 150-метровую мачту и с помощью неё на Москву начали вещание известные нам и сегодня радиостанции — «Маяк», «Серебряный дождь», «Наше Радио» и другие. С неё же вещал телеканал ТНТ. С этой же мачты проводились первые в России передачи HDTV — телевидения высокой чёткости.

Но ничто не вечно под луной. Всем было понятно, что Ходынская радиостанция, даже перекроенная много раз, устарела и больше не пригодна к эксплуатации в текущем виде — на окраинах Москвы теле- и радиосигнал ловился всё хуже и хуже. Шутка ли — станция пережила Советский Союз, и уже давным-давно существовали Шаболовская и Останкинская телебашни, о которых мы ещё обязательно поговорим.

Так что в 2004-2006 годах на территории станции был возведен «Октод» — металлическая радиотелевизионная башня ажурной конструкции высотой в 258 метров.

"Октод"

В 2007 году на него перевели всё вещание, а старую мачту снесли.

Предположительно, "Октод" вместе со последней 150-метровой мачтой

Так закончилась история первой мощной радиостанции России. Ходынская радиостанция перестала существовать, не дожив до своего столетнего юбилея.

Ну а «Октод» стоит и поныне. Читатель, если как-нибудь будешь в Хорошёвском районе — сверни на улицу Маршала Тухачевского. Оттуда его хорошо видно.

"Октод", предположительно, нулевые

Автор: Тимофей Бердикин.Оригинал: https://vk.com/wall-162479647_251349

Живой список постов, разбитый по эпохам

А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны.

Яндекс Деньги: 410016237363870

Сбер: 4274 3200 5285 2137 или можете нажать на галочку от Сбера (рядом с ником ТС) и отсканировать QR-код

При переводе делайте пометку "С Пикабу от ...", чтобы мы понимали, на что перевод. Спасибо!

«ХОДЫНКА» — катастрофа, происшедшая на Ходынском поле под Москвой во время коронации Николая II. 17 (30 по новому стилю — прим. Ред.) мая 1896, через 1,5 года после воцарения Николая II, были устроены в Москве официальные торжества коронации. С целью инсценировки народного ликования московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович (дядя царя) распорядился устроить 18 мая на Ходынском поле народное гуляние с раздачей подарков и угощения. На этом поле, занимавшем площадь около 9 кв. км (между Петровским парком, селом Всехсвятским, нынешним Ленинградским шоссе и Ваганьковским кладбищем), были построены балаганы и палатки с узкими проходамХодынкаи между ними, причем не было проявлено никакой заботы о самых элементарных мерах безопасности, как например о прикрытии и обнесении оградой ям и рвов, окружавших и перерезывавших Ходынское поле. К утру на поле собралось несколько сот тысяч человек. Начавшаяся давка и свалка в толпе, зажатой между балаганами, с одной стороны, и ямами и рвами, — с другой, стоила жизни приблизительно 2000 человек, задохнувшихся и затоптанных людской волной; количество раненых исчислялось десятками тысяч. Правительственные заботы о жертвах выразились только в присылке пожарных и солдатских команд для спешной уборки трупов. Трупы, которые не успели вывезти, были спешно засунуты тут же под прилавки балаганов, чтобы ничто не мешало начать гулянье и чтобы продолжалось «блестящее течение празднеств». После гулянья царь и придворные поехали на бал к германскому послу. Великого князя Сергея Александровича, ближайшего виновника катастрофы, рабочие Москвы прозвали «князь Ходынский», но царь, покидая Москву, дал ему обычный «милостивый» рескрипт, Ходынская катастрофа 1896 вошла в историю русского самодержавия как одна из первых кровавых страниц эпохи Николаевского царствования. Это событие произвело огромное впечатление на широкие народные массы и лишний раз поколебало в их глазах царский престиж.⠀

⠀

Большая Советская энциклопедия. 1-е изд. Том 59. Москва, 1935.

В. А. ГИЛЯРОВСКИЙ. РЕПОРТАЖ «КАТАСТРОФА НА ХОДЫНСКОМ ПОЛЕ».

Причину катастрофы выяснит следствие, которое уже начато и ведется. Пока же я ограничусь описанием всего виденного мной и теми достоверными сведениями, которые мне удалось получить от очевидцев. Начинаю с описания местности, где произошла катастрофа. Неудачное расположение буфетов для раздачи кружек и угощений безусловно увеличило количество жертв. Они построены так: шагах в ста от шоссе, по направлению к Ваганьковскому кладбищу, тянется их цепь, по временам разрываясь более или менее длительными интервалами. Десятки буфетов соединены одной крышей, имея между собой полторааршинный суживающийся в середине проход, так как предполагалось пропускать народ на гулянье со стороны Москвы именно через эти проходы, вручив каждому из гуляющих узелок с угощением. Параллельно буфетам, со стороны Москвы, т. е. откуда ожидался народ, тянется сначала от шоссе глубокая, с обрывистыми краями и аршинным валом, канава, переходящая против первых буфетов в широкий, сажень до 30, ров, — бывший карьер, где брали песок и глину. Ров, глубиной местами около двух сажен, имеет крутые, обрывистые берега и изрыт массой иногда очень глубоких ям. Он тянется на протяжении более полуверсты, как раз вдоль буфетов, и перед буфетами имеет во все свое протяжение площадку, шириной от 20 до 30 шагов. На ней-то и предполагалось, по-видимому, установить народ для вручения ему узелков и для пропуска вовнутрь поля. Однако вышло не так: народу набралась масса, и тысячная доля его не поместилась на площадке. Раздачу предполагали производить с 10 часов утра 18 мая, а народ начал собираться еще накануне, 17-го, чуть не с полудня, ночью же потянул отовсюду, из Москвы, с фабрик и из деревень, положительно запруживая улицы, прилегающие к заставам Тверской, Пресненской и Бутырской. К полуночи громадная площадь, во многих местах изрытая ямами, начиная от буфетов, на всем их протяжении, до здания водокачки и уцелевшего выставочного павильона, представляла из себя не то бивуак, не то ярмарку. На более гладких местах, подальше от гулянья, стояли телеги приехавших из деревень и телеги торговцев с закусками и квасом. Кое-где были разложены костры. С рассветом бивуак начал оживать, двигаться. Народные толпы все прибывали массами. Все старались занять места поближе к буфетам. Немногие успели занять узкую гладкую полосу около самих буфетных палаток, а остальные переполнили громадный 30-саженный ров, представлявшийся живым, колыхавшимся морем, а также ближайший к Москве берег рва и высокий вал. К трем часам все стояли на занятых ими местах, все более и более стесняемые наплывавшими народными массами. К пяти часам сборище народа достигло крайней степени, — полагаю, что не менее нескольких сотен тысяч людей. Масса сковалась. Нельзя было пошевелить рукой, нельзя было двинуться. Прижатые во рве к обоим высоким берегам не имели возможности пошевелиться. Ров был набит битком, и головы народа, слившиеся в сплошную массу, не представляли ровной поверхности, а углублялись и возвышались, сообразно дну рва, усеянного ямами. Давка была страшная. Со многими делалось дурно, некоторые теряли сознание, не имея возможности выбраться или даже упасть: лишенные чувств, с закрытыми глазами, сжатые, как в тисках, они колыхались вместе с массой. Так продолжалось около часа. Слышались крики о помощи, стоны сдавленных. Детей-подростков толпа кое-как высаживала кверху и по головам позволяла им ползти в ту или другую сторону, и некоторым удалось выбраться на простор, хотя не всегда невредимо. Двоих таких подростков караульные солдаты пронесли в большой театр, где находился господин Форкатти и доктора Анриков и Рамм.

Так, в 12 часов ночи принесли в бесчувственном состоянии девушку лет 16, а около трех часов доставили мальчика, который, благодаря попечению докторов, только к полудню второго дня пришел в себя и рассказал, что его сдавили в толпе и потом выбросили наружу. Далее он не помнил ничего. Редким удавалось вырваться из толпы на поле. После пяти часов уже очень многие в толпе лишились чувств, сдавленные со всех сторон. А над миллионной толпой начал подниматься пар, похожий на болотный туман. Это шло испарение от этой массы, и скоро белой дымкой окутало толпу, особенно внизу во рву, настолько сильно, что сверху, с вала, местами была видна только эта дымка, скрывающая людей. Около 6 часов в толпе чаще и чаще стали раздаваться стоны и крики о спасении. Наконец, около нескольких средних палаток стало заметно волнение. Это толпа требовала у заведовавших буфетами артельщиков выдачи угощений. В двух-трех средних балаганах артельщики действительно стали раздавать узлы, между тем как в остальных раздача не производилась. У первых палаток крикнули «раздают», и огромная толпа хлынула влево, к тем буфетам, где раздавали. Страшные, душу раздирающие стоны и вопли огласили воздух… Напершая сзади толпа обрушила тысячи людей в ров, стоявшие в ямах были затоптаны… Несколько десятков казаков и часовые, охранявшие буфеты, были смяты и оттиснуты в поле, а пробравшиеся ранее в поле с противоположной стороны лезли за узлами, не пропуская входивших снаружи, и напиравшая толпа прижимала людей к буфетам и давила. Это продолжалось не более десяти мучительнейших минут… Стоны были слышны и возбуждали ужас даже на скаковом кругу, где в это время происходили еще работы.

Толпа быстро отхлынула назад, а с шести часов большинство уже шло к домам, и от Ходынского поля, запруживая улицы Москвы, целый день двигался народ. На самом гулянье не осталось и одной пятой доли того, что было утром. Многие, впрочем, возвращались, чтобы разыскать погибших родных. Явились власти. Груды тел начали разбирать, отделяя мертвых от живых. Более 500 раненых отвезли в больницы и приемные покои; трупы были вынуты из ям и разложены кругом палаток на громадном пространстве. Изуродованные, посиневшие, в платье разорванном и промокшем насквозь, они были ужасны. Стоны и причитания родственников, разыскавших своих, не поддавались описанию… По русскому обычаю народ бросал на грудь умерших деньги на погребение… А тем временем все подъезжали военные и пожарные фуры и отвозили десятками трупы в город. Приемные покои и больницы переполнились ранеными. Часовни при полицейских домах и больницах и сараи — трупами. Весь день шла уборка. Между прочим, 28 тел нашли в колодезе, который оказался во рву, против средних буфетов. Колодезь этот глубокий, сделанный опрокинутой воронкой, обложенный внутри деревом, был закрыт досками, которые не выдержали напора толпы. В числе попавших в колодец один спасен был живым. Кроме этого, трупы находили и на поле, довольно далеко от места катастрофы. Это раненые, успевшие сгоряча уйти, падали и умирали. Всю ночь на воскресенье возили тела отовсюду на Ваганьковское кладбище. Более тысячи лежало там, на лугу в шестом разряде кладбища. Я был там около 6 часов утра. Навстречу, по шоссе, везли белые гробы с покойниками. Это тела, отпущенные родственникам для погребения. На самом кладбище масса народа.

В. А. Гиляровский. Собрание сочинений в 4 томах. Том 2. Москва, 1999.

Бывают такие произведения, прочитав которые, так и тянет поделиться с кем-нибудь тем, что почувствовал, пережил, осмыслил. Недавно перечитала книгу Бориса Васильева "Утоли моя печали" - и ужас, который испытывала, читая книгу в первый раз, с той же силой навалился на меня.

Все из нас знают книги писателя, посвященные Великой Отечественной войне. Наиболее известная, наверное, "А зори здесь тихие..." Слышали и о "Не стреляйте белых лебедей", скорее всего. А "Утоли моя печали", как и другие исторические романы автора, не столь известны.

В центре романа - большая семья Олексиных, главная героиня - Наденька. Юная, избалованная, рано осиротевшая и воспитывающаяся сестрой Варварой с супругом-миллионщиком Хомяковым. Всеобщая любимица, озорная, своенравная, проказница Наденька. Есть у Наденьки и горничная - Феничка, которая следует за хозяйкой, как нитка за иголкой. Идёт она за ней и тогда, когда Надежда решает отправиться за "репортажем" на Ходынское поле, потешить своё самолюбие и утереть нос матерому "газетчику" Немировичу-Данченко.

И тут нас ждёт кульминация - страшная трагедия Ходынки, принесшей государю, в определенной мере, прозвище Кровавый.

С 6 по 26 мая 1896 года в Москве проходили торжества, посвященные коронации императора Николая II. Коронация обещала стать наиболее величественной и масштабной церемонией в истории России. Праздник ожидался небывалого размаха. С апреля Москва украшалась, строились арки, павильоны. Возводились буфеты на Ходынском поле, где планировалось празднование для простого люда. 18 мая С 10 утра планировали одаривать народ "сувенирами", в которые входили сласти, орехи, сайка, колбаса, украшенные вензелями кружки и яркий платок. 400000 подарков заготовили.

Однако народ собираться стал загодя, вдруг как не достанется царского "гостинца". Посему уже к вечеру 17 мая к полю стал стягиваться народ - занимали очереди, ложились отдохнуть тут же в оврагах. Ведь ранее на Ходынском поле подобные празднества не проводились, только военные смотры. Поэтому выравнивать ямы, буераки, рытвины и овраги никто не собирался. Позднее эти ямы стали могилами для раздавленных и растоптанных людей.

Из разговора Немировича-Данченко с Хомяковым:

"- ...При полной безграмотности нашего народа это особенно опасно: русский человек приучен верить словам, как ребенок.

– Поэтому его очень легко превратить в толпу, – вздохнул Немирович-Данченко. – А толпа – всегда зверь. Скопище вмиг потерявших рассудок людей. Потерявших разум, заветы Нагорной проповеди, элементарные приличия, общечеловеческую мораль, нравственность, сострадание к ближнему своему. Человек в толпе возвращается туда, откуда вырвался с неимоверным трудом, – в первозданную дикость, живущую инстинктами".

И как раз когда к пяти утра стягивается к полю толпа численностью около 500000, и сзади стоящие люди начинают устремляться вперёд к заветным подаркам, то впереди стоявших сметает, толпа начинает перемалывать несчастных.  И тут-то и начинается самое жуткое, немыслимое! И мы в полной мере можем это чувствовать, потому что Наденька оказывается в самом месиве, а с нею и мы - читатели.

"Перед ними стояла толпа. Стояла молча, странно раскачиваясь, и из глубины ее то и дело раздавались стоны и крики. По головам тесно – плечом к плечу, руками не шевельнешь – зажатых, сдавленных людей порою уже лезли мальчишки, а то и вполне взрослые парни, упираясь сапогами во что придется. В беззащитные лица, затылки, спины, плечи. А толпа стонала и раскачивалась, раскачивалась и стонала, не двигаясь с места.

– Назад! – крикнула Феничка. – Назад, барышня! В овраге спрячемся, беда будет, беда…

Они повернули назад, но пробежали немного, потому что из оврага выросла вдруг задыхающаяся, распаренная крутым подъемом живая человеческая волна. Девушки сразу остановились, но увернуться от людского потока им уже не удалось. Овражная масса подхватила их, втянула, всосала в себя и помчала туда, куда рвалась сама. Их закружило, оторвало друг от друга…

– Барышня-а!.. – отчаянно, изо всех сил закричала Феничка, но Надя уже не видела ее.[...]

Их несло на цепочку дощатых буфетов, на трупы, что уже копились перед ними, куда все так стремились, где совсем недавно так строго блюли очередь, грубо прогнав Надю с Феничкой. Теперь эта очередь, вжатая в неструганый тес буфетов, притиснутая к ним, расплющенная, задушенная, истоптанная и раздавленная, лежала на земле. Напор сзади был столь велик, столь зверино безжалостен и неодолим, что в одурманенной ужасом голове Нади с чистой, пронзительной ясностью мелькнуло вдруг: «Вот и все…»[...]

Поток, в который попала Надя, – а таких отдельных потоков образовалось много, семенил, точнее, бежал, семеня изо всех сил, молча. Слышалось только громкое, единое по вдохам и выдохам дыхание, точно бежали не люди, даже не стадо, а – зверь. Косматый и беспощадный зверь, сотворенный растерявшими облик человеческий и уже озверевшими людьми.

«…по образу и подобию Божьему…»

Уже не было этого. Не было ни образа, ни подобия, уже зачалось иное создание по иному образу и по иному подобию. Еще дико кричали, рыдали, стонали последними стонами, хрипели последними хрипами и ругались последними словами где-то в головах этой гигантской гидры, рвущейся к самоубийству…

Но Надя слышала только единое, короткое, частое, как у загнанной лошади, дыхание толпы. И еще – стоны. Такие же короткие, как вдох и выдох..."

И дальше, подробно и страшно. Так, как будто ты бежишь в этой беспощадной толпе, чувствуешь её дыхание и мерный стук ног в едином движении, когда неверный шаг грозит гибелью. Когда тот, что впереди, - спасение. Тот, что позади, - возможный губитель. Прочитав эту главу, ты навсегда запоминаешь этот короткий, но такой длинный эпизод.

Он равнозначен воспоминаниям реального свидетеля происходившего 18 мая 1896 года, репортера Владимира Гиляровского.

А дальше только недоумение. Почему не объявлен траур? Почему продолжились запланированные празднества? Неужели настолько необъятен  был разрыв, что не прониклись жертвами. 18 мая 1896 года на Ходынском поле погибли 1389 человек и были покалечены более 900. И, скорее всего, это не все пострадавшие.

И дальше читаешь о том, как повлияло произошедшее и на Наденьку, позвавшую на встречу со смертью подружку Феничку, и на Ваню Каляева, и на других героев романа.

А что потом происходило с Николаем II  и его семьей, мы все знаем.