Введение в интеллектуальную историю американского радикализма.
Анархисты поневоле
...Следующей серьезной вехой в развитии идей Спунера стала работа «Нет измены». Она вышла в свет после победы Севера в Гражданской войне и формально посвящена критике обвинений в адрес южных штатов в государственной измене. Однако данная ситуация используется Спунером в качестве отправной точки для более глубоких обобщений, касающихся природы государственной власти как таковой.
Спунер начинает свою аргументацию с указания на то, что вопрос предательства никак не связан с вопросом рабства и что те же самые обвинения обрушились бы и на северные штаты, пожелай те выйти из состава государства. Он обвиняет Север в том, что тот вел войну не ради освобождения рабов, а для того чтобы отстоять принцип, в соответствии с которым можно правомерно заставлять людей подчиняться правительству, от которого бы они отказались, имей они такую возможность, а попытки сопротивления с их стороны толковать как измену. Этот принцип, по мнению Спунера, является очевидно ложным и противоречащим свободе и справедливости. Однако победа Севера в войне закрепила именно такой порядок вещей, при котором вместо освобождения рабов произошло резкое увеличение их количества, так как люди, находящиеся под принудительной властью правительства, на которое они не согласны, являются рабами. Политическое рабство отличается от рабства личного только в степени контроля над индивидом, однако первое не менее, чем второе, отрицает право человека на владение самим собой и продуктами своего труда.* До Гражданской войны еще были основания предполагать, что государственная власть в США является свободной (т. е. осуществляемой по добровольному согласию всего населения), однако вышеуказанный принцип, восторжествовавший после войны, не позволяет говорить о каком-либо согласии. Уже во введении к своей работе Спунер пишет, что если принцип принудительного осуществления власти является конституционным, то такая конституция должна быть ликвидирована.
Спунер утверждал, что, несмотря на всю риторику по поводу согласия, на котором якобы зиждется государственность в США, основой власти в этом, как и любом другом известном истории государстве, является сила. Договорный характер власти постулировался до тех пор, пока требовалось обосновать право США на независимость от Англии. Когда цель была достигнута, государственная власть стала исповедовать те же принципы, что и всегда, — неограниченное применение насилия и принуждения, Спунер также негодует по поводу того, что война с Югом кощунственно велась под лозунгами свободы и согласия: «Так следовало бы сжигать еретиков во имя свободы вероисповедания».
Спунер объясняет, что именно следует понимать под «свободным» государством, основанным на согласии, а также чье именно согласие требуется и как оно должно быть выражено. Общественное согласие не означает согласия внутри сильнейшей группы в обществе, поскольку тирания проявляется именно в форме диктата сильных над слабыми. Спунер отрицает право большинства диктовать правила меньшинству и приводит в защиту этого тезиса ряд аргументов. Так, поскольку естественными правами все люди наделены в равной степени, причем индивидуально, и у всех окружающих есть корреспондирующая обязанность эти права не нарушать, значит, у группы людей прав на управление индивидом не больше, чем у него над ними. Любое посягательство на естественные права человека является преступлением независимо от того, совершается оно одним человеком или группой лиц (так, грабеж является грабежом независимо от того, совершается ли он одним человеком, называющим себя грабителем, или группой лиц, называющих себя правительством). Он также ссылается на Конституцию США, в преамбуле которой в качестве источника власти указано не большинство населения, а весь народ.**
Для Спунера также очевидно, что большинство как таковое не является олицетворением справедливости. Люди, составляющие большинство, ничем не отличаются от всех остальных — они подвержены тем же порокам и имеют те же недостатки, которые только усиливаются, когда их поддерживает авторитет большинства. По мнению Спунера, категории «большинство» и «меньшинство» вообще не имеют никакого отношения к вопросам справедливости, а значит, не могут приниматься во внимание при определении способа управления в обществе. Власть должна быть справедливой, а это возможно только в том случае, если ее поддерживает все население, а не только большинство. Диктатура большинства означает, что меньшинство может иметь только те права, которые ему дарует большинство. Спунер указывает на то, что самые деспотичные и антигуманные правительства в современном мире поддерживаются большинством. Однако тот факт, что большинство допускает подобные формы государственной организации, свидетельствует лишь о его невежестве, раболепии и деградации. Покорность большинства никоим образом не оправдывает подобных форм угнетения и не свидетельствует о необходимости их сохранения. Теория прав большинства, заключает Спунер, сводит всю политическую жизнь общества к непрерывной борьбе двух групп людей, одним из которых в результате суждено быть хозяевами, а другим — рабами. И поскольку никто не хочет быть рабом, эта борьба будет вечной.
Для Спунера также очевидно, что большинство как таковое не является олицетворением справедливости. Люди, составляющие большинство, ничем не отличаются от всех остальных — они подвержены тем же порокам и имеют те же недостатки, которые только усиливаются, когда их поддерживает авторитет большинства. По мнению Спунера, категории «большинство» и «меньшинство» вообще не имеют никакого отношения к вопросам справедливости, а значит, не могут приниматься во внимание при определении способа управления в обществе. Власть должна быть справедливой, а это возможно только в том случае, если ее поддерживает все население, а не только большинство. Диктатура большинства означает, что меньшинство может иметь только те права, которые ему дарует большинство. Спунер указывает на то, что самые деспотичные и антигуманные правительства в современном мире поддерживаются большинством. Однако тот факт, что большинство допускает подобные формы государственной организации, свидетельствует лишь о его невежестве, раболепии и деградации. Покорность большинства никоим образом не оправдывает подобных форм угнетения и не свидетельствует о необходимости их сохранения. Теория прав большинства, заключает Спунер, сводит всю политическую жизнь общества к непрерывной борьбе двух групп людей, одним из которых в результате суждено быть хозяевами, а другим — рабами. И поскольку никто не хочет быть рабом, эта борьба будет вечной.
Спунер идет дальше и задается вопросом о том, над кем, собственно, осуществляется государственная власть. Он ставит под сомнение саму концепцию нации как единого организма, искусственно объединяющего все население в одну группу. Спунеру совершенно непонятно, почему свободные люди, не вмешивающиеся в чужие дела и разбросанные по огромной территории, должны быть объединены в некую воображаемую общность с другими людьми, которых они никогда не видели, с которыми никогда об этом объединении не договаривались и по отношению к которым они, вполне возможно, испытывают лишь страх, ненависть и презрение. На каком основании группа людей, составляющих большинство на территории Соединенных Штатов, заявляет о существовании нации, включающей в себя население целиком? Подобная «нация» является лишь еще одной формой принудительной организации, противоречащей принципу согласия.
Дело в том, что если единственно легитимной формой власти является власть, основанная на добровольном согласии, то Конституция и все вытекающее из нее законодательство может иметь юридическую силу только в отношении тех людей, которые ее подписали, выразив тем самым это согласие. «Вся юридическая сила Конституции основывается исключительно на нем. В отсутствие согласия этот документ является недействительным. И конечно же, он распространяет свое действие только на тех, кто свое согласие выразил». Согласие индивида должно быть выражено открыто и недвусмысленно — т. е. мы не можем предполагать его наличие. «Все государства, включая самые худшие, самые тиранические из всех существующих, являются свободными в отношении тех людей, которые их поддерживают. И все самые лучшие государства являются тираническими в отношении группы людей, неважно — большой или малой, которая находится под их властью против своей воли».
Спунер указывал на то, что все те, кто подписывали в свое время Конституцию США, уже давно мертвы. Следовательно, и договор, выражением которого является этот документ, уже не действует. У людей, его заключавших, не было какой-либо особой власти, позволявшей распространять обязательства на своих потомков. Конституция США гласит: «Мы, народ Соединенных Штатов, с целью образовать более совершенный Союз, установить правосудие, гарантировать внутреннее спокойствие, обеспечить совместную оборону, содействовать всеобщему благоденствию и закрепить блага свободы за нами и потомством нашим провозглашаем и устанавливаем настоящую Конституцию для Соединенных Штатов Америки». Спунер по этому поводу писал: «Данный текст не содержит указаний на то, что потомство будет следовать этой Конституции, что ему стоило бы ей следовать или что оно должно ей следовать. Этот текст свидетельствует лишь о том, что авторы Конституции руководствовались надеждой на то, что этот документ окажется полезным для их потомков в деле укрепления их союза, обеспечения спокойствия, безопасности, свободы и т. д. <.. .> Так, например, когда человек говорит, что он сажает дерево для себя и своего потомства, не следует его понимать в том смысле, что он собирается принуждать своих потомков к чему-либо, и не следует считать, что он настолько наивен, что полагает, будто у него есть власть или право заставить их есть плоды этого дерева. Он лишь имеет в виду, что, сажая это дерево, надеется на возможную пользу, которую потомки могут извлечь из его плодов».***
Спунер оспаривает идею о том, что Конституция сформировала из народа Соединенных Штатов некую вечную корпорацию. Из вышеприведенной преамбулы, по мнению автора, следует лишь то, что народом Соединенных Штатов является совокупность индивидов, поскольку корпорация в собственном смысле слова не может описывать саму себя в таких терминах, как «мы», «народ», и более того — не может иметь «потомства». Любая корпорация является временной — продолжение ее существования связано лишь с добровольным вступлением в нее новых членов, иначе ее существование прекращается со смертью последнего ее участника. Из этого следует, что авторы Конституции не могли никаким образом связать обязательствами своих потомков. Лишь сами потомки могли добровольно вступить в этот договор.
Для того чтобы определить, распространяется ли действие Конституции на ныне живущих людей, следует выяснить, выражали ли они с этим согласие. С точки зрения Спунера, действие Конституции вообще ни на кого не распространяется, поскольку ни один человек не выразил свое желание быть участником этого договора в такой форме, которая бы связала его обязательствами. «Общим принципом права и здравого смысла является положение о том, что договор, заключенный в письменной форме, возлагает обязанности только на то лицо, которое его подписало». В случае если договор не подписан, логично предполагать, что его предпочли не заключать. Тот факт, что этот договор был составлен кем-то в надежде на то, что некое лицо его подпишет, совершенно ничего не меняет. Было бы абсурдно предполагать, что кто-то может предъявить в доказательство существования обязательств у третьей стороны договор, который эта третья сторона не подписывала. «Однако именно так обстоит дело с Конституцией. Сами судьи, которые претендуют на то, что их власть проистекает из Конституции, — документа, который никто никогда не подписывал, — отказались бы рассматривать любой неподписанный договор, который бы им предоставили для приведения в исполнение». Спунер пишет о том, что в современном обществе согласие индивидов находиться под властью государства подразумевается. Однако «точно так же бандит может оправдывать свои действия тем, что подразумевает согласие жертвы на расставание со своими деньгами. Убийца может подразумевать согласие своей жертвы на смерть».
* Как писал один колониальный публицист в 1747 г., человек, «обязанный действовать или не действовать по воле и к удовольствию правителя или начальника, раб в той же степени, что и работник, повинующийся воле и удовольствию хозяина или надсмотрщика». Личное рабство еще в колониальный период рассматривалось только в качестве предельного случая рабства в принципе — разница между личным рабством и подчинением политической тирании существует только в степени ограничений, возлагаемых хозяином. Более того, как отмечал Стивен Хопкинс, «тот, кто обязан подчиняться воле другого, является рабом, хорош или дурен его хозяин» (цит. по: Бейлин Б. Идеологические истоки Американской революции. С. 150).
** Это же отмечал Калхун — государство, основанное на принципе большинства, не отражает интересов сообщества в целом, но лишь его части, которая в настоящий момент составляет большинство населения (Jankovic I. The American Counter-Revolution in Favor of Liberty. P. 270).
*** Spooner L. No Treason. N VI. Boston: L. Spooner, 1870. P. 4-5. To же у Пейна: «Человек не может быть собственностью другого человека; так же и будущие поколения не могут быть собственностью поколения настоящего» (Paine Т. The Rights of Man).
...Выборы проводятся государством на деньги налогоплательщиков, а значит, многие голосуют только потому, что не желают, чтобы их деньги были использованы против них самих, хотя они с удовольствием бы воздержались от участия в выборах, если бы последние не проводились на их собственные средства. Подобное голосование, по мнению Спунера, является очень слабым доказательством поддержки государства и Конституции. Более того, система тайного голосования в принципе лишает нас возможности определить, чьи интересы представляет государственная власть, поскольку ни один из выбранных «представителей» никогда не сможет указать на конкретных лиц, которые его избрали, следовательно, у него нет достаточных доказательств того, что его вообще кто-то поддерживает. Тем не менее эти люди обладают властью в отношении всего населения государства. «Тайное голосование порождает тайное правительство; а тайное правительство — это тайная банда грабителей и убийц». Тот факт, что населению раз в несколько лет позволяют участвовать в выборах, никоим образом не меняет ситуацию — так раб не переставал бы быть рабом, если бы ему позволяли периодически менять своего хозяина.
...Спунер пишет, что в лучшем случае представители государства могут заявить, что их полномочия основаны на молчаливом согласии большинства населения делегировать им путем голосования право осуществлять власть в соответствии с Конституцией. Однако «предпосылка молчаливого согласия (даже если признать его существование) не оправдывает тех следствий, которые из него выводятся. Молчаливое согласие А, Б и В назначать путем голосования Г своим представителем и наделить его правом лишать меня имущества, свободы или жизни не может уполномочить Г делать это. Г не перестает быть грабителем, тираном и убийцей, если заявит, что является чьим-то представителем».
По большому счету Спунер лишь развивает логику борцов за независимость колоний в 1776 г., одной из ключевых претензий которых к короне являлось отсутствие представительства Нового Света в парламенте Англии. Лоялисты в ответ на это выдвинули теорию виртуального представительства - депутаты парламента представляют всех подданных, а не только тех, кто участвует в голосовании. Артур Ли писал в одной из газет Виргинии в 1768 г. о таком «виртуальном представителе»: «Знает ли он нас? Или мы его? Нет. Имеем ли мы власть над его действиями? Нет. Побужден ли он долгом или выгодой оберегать нашу свободу или собственность? Нет. Осведомлен ли он о наших обстоятельствах, о нашем положении, о наших нуждах? Нет. Чего же мы можем ожидать от него? Ничего, кроме бесконечных податей». Спунер только проговаривает до конца все, что в действительности означает эта идея, — если группа лиц, не имеющая непосредственного представительства в органах власти, не обязана подчиняться последним, то же самое должно касаться и отдельного человека.* Спунер окончательно разрешает внутреннее противоречие, существовавшее у антифедералистов, которое состояло, как отмечают исследователи, в обольщении государством.
«Подати» становятся еще одним объектом критики Спунера. Он вслед за своими предтечами XVIII в. отрицает необходимость уплаты налогов, если она не связана с добровольным согласием индивида. Также он оспаривает точку зрения о том, что уплата налогов свидетельствует о согласии индивида находиться под властью государства. Спунер исходит в своих рассуждениях из принципа добровольной уплаты налогов, который закреплен в Конституции США (попранное Георгом III и английским парламентом «древнее право англичан») и который, по мнению Спунера, является одним из важнейших завоеваний общества. В соответствии с этим принципом, граждане добровольно вносят денежные средства в общую казну с целью обеспечения защиты своих интересов. «Компромисс в данном вопросе невозможен. Либо “принудительное налогообложение является грабежом”, либо нет. Если нет, то любая группа людей в любой момент может собраться вместе, назваться правительством, признать за собой абсолютную власть над более слабыми и отнять у них деньги, а если те будут сопротивляться — убить их». Если же налогообложение может быть только добровольным, то любой человек, не выразивший подобного согласия, имеет право защищать свою собственность от притязаний сборщика налогов точно так же, как он защищал бы ее от бандита.
Однако бандит, в отличие от государства, не утверждает, что у него есть законное право завладеть чужими деньгами или что он собирается использовать эти деньги на пользу своей жертве. Бандит признается, что он просто грабитель. У бандита не хватает наглости заявлять, что он является «защитником» своей жертвы и отнимает у нее деньги против ее воли, чтобы защитить ее от каких-то угроз, хотя жертва в подобных сомнительных услугах, возможно, и не нуждалась. Более того, бандит, в отличие от государства, не требует от жертвы признавать его своим господином, выражать почтение и благодарность за его «защиту», бандит не объявляет жертву предателем и изменником, если последняя отказывается признавать его легитимность и считать своим хозяином.
* В действительности этот тезис также был задолго до Спунера сформулирован английским радикалом конца XVIII в. Уильямом Годвином, который указывал, что не только народ не может делегировать свою волю представителям — отдельный человек также навсегда остается свободным и автономным. Более того, как одно поколение не может связать своей волей другое поколение, так и человек не может давать связывающие его самого в будущем обещания (Godwin W. An Enquiry Concerning Political Justice, and Its Influence on General Virtue and Happiness. London: G.G.J. & J. Robinson, 1793).
