Китай-город

Хоть история моя и касается всего-навсего одного дома в большой даже по меркам XIX века Москве, зайду, пожалуй, издалека.

Еще до XV века на этом самом месте шумел лес, неспешно протекала небольшая речка, неся свои воды в Москва-реку… Все изменилось, когда в 1534-1538 годах были возведены крепостные стены Китай-города с тремя проезжими воротами – Никольскими, Ильинскими и Варварскими. При Петре I перед воротами в 1708-1709 годахбыли сооружены земляные бастионы, просуществовавшие до 1823 года.

С XV века здесь кипит жизнь – еще Иваном III Васильевичем были сюда переселены из Новгорода Великого бояре, посадники и купцы с их семьями – в слободу за Никольскими воротами. Поговаривают, что от них-то и пошло название нашей Лубянской площади – от Лубяницы – одной из центральных улиц древнего Новгорода.

Когда короновали императора Павла I, а случилось сие в 1797 году, Лубянская площадь превратилась в бесплатную столовую с угощениями для народа: начиная от Никольских ворот были расставлены столы и рундуки с жареными быками; фонтанами било красное и белое вино.

В XVI – начале XVII века на Лубянке и в ее окрестностях располагаются усадьбы князей Хованских, Пожарских, Пронских, Засекиных, Мосальских, Оболенских и многих других. Можно сказать, что это был элитный райончик в то время. А так как супермаркетов в XVII век не завезли, то на площади, от Никитских до Ильинских ворот располагался толкучий рынок. Он стал рассадником всяческого жулья и бедноты.

Очеркист второй половины XIX века И.Скавронский в своих «Очерках Москвы» отмечает, что «нередко приходится слышать такие резкие ответы на обращаемые к ним (покупателям) торгующими шутки, что невольно покраснеешь… Шум и гам, как говорится, стоном стоят». Особенно умелой руганью отличались бабы-солдатки. Они, по словам Скавронского, «замечательно огрызаются, иногда нередко от целого ряда». Именно эту высшую степень умения ругаться и имеет в виду выражение «площадная брань».

И, наконец, мы подходим к главному персонажу моей истории.

«Дом Шипова» или «Шиповская крепость» был построен на месте разобранного за ветхостью дома Университетской типографии. В 1823 году этот трехэтажный большой дом выстроил Петр Иванович Шипов. В одних источниках его называют камер-юнкером, в других — камергером. В.А. Гиляровский называет его генералом, известным богачом, человеком, «имевшим силу в Москве», перед которым «полиция не смела пикнуть» Однако никто из писавших о Шипове современников не сообщает никаких сведений о его происхождении и биографии.

Известен Шипов в Москве был тем, что, построив на Лубянской площади дом с торговыми помещениями в первом этаже и квартирами во втором и третьем, он разрешил занимать квартиры всем, кому была нужда в жилье, не брал со своих жильцов плату, не требовал прописки в полиции, и вообще никакой записи их не велось. В общем, настоящий Робин Гуд самурай со своим особым бусидо. Ходил даже слух, что Шипов мог замолвить словечко за своих постояльцев перед градоначальством – чтобы их не трогали. В общем, ничего нового - Quod licet Jovi, non licet bovi (лат. Что позволено Юпитеру, не позволено быку).

Обитателями «Шиповской крепости» были беглые крепостные, мелкие воры, нищие, сбежавшие от родителей и хозяев дети, ученики и скрывшиеся из тюрьмы малолетки, беспаспортные крестьяне – «развеселый и пьяный народ», ищущий убежища от полиции. «Категория вторая - люди мрачные, молчаливые. Они ни с кем не сближаются и среди самого широкого разгула, самого сильного опьянения никогда не скажут своего имени, ни одним словом не намекнут ни на что былое. Да никто из окружающих и не смеет к ним подступиться с подобным вопросом. Это опытные разбойники, дезертиры и беглые с каторги. Они узнают друг друга с первого взгляда и молча сближаются, как люди, которых связывает какое-то тайное звено. Люди из первой категории понимают, кто они, но молча, под неодолимым страхом, ни словом, ни взглядом не нарушают их тайны…

И вот, когда полиция после полуночи окружила однажды дом для облавы и заняла входы, в это время возвращавшиеся с ночной добычи «иваны» (так именовались грабители, становящиеся авторитетами среди каторжан – прим. авт.) заметили неладное, собрались в отряды и ждали в засаде. Когда полиция начала врываться в дом, они, вооруженные, бросились сзади на полицию, и началась свалка. Полиция, ворвавшаяся в дом, встретила сопротивление портяночников изнутри и налет «иванов» снаружи. Она позорно бежала, избитая и израненная, и надолго забыла о новой облаве» (цитируется по: Гиляровский В.А., 1968.).

Знающие люди поговаривают, что однажды полиция нашла среди прочего наворованного даже медную десятифунтовую пушку, спиж.. украденную из Кремля.

Данные о криминальном прошлом района, окружавшего Лубянскую площадь вам подтвердят даже археологи – на пересечении Армянского переулка и улицы Маросейки археологи обнаружили воровскую монету времен Екатерины II. Еще в XVIII веке один из московских воришек заточил медную пятикопеечную монету, с помощью которого он разрезал сумки и карманы.

Что уж говорить – до начала XIX века могли своровать даже пуговицы – они подчас были драгоценными в прямом и переносном смысле. Для их изготовления применяли золото, серебро, янтарь, жемчуг, эмаль. Они были знаком высокого социального статуса и произведениями искусства. К примеру, Дж. Флетчер, посетивший Московию во времена правления Федора Иоанновича (сына Ивана IV Грозного), свидетельствует о «парадной одежде» знатных женщин: «Верхняя одежда широкая, называемая опашень, обыкновенно красная, съ пышными и полными рукавами, висящими до земли, застегивается спереди большими золотыми или, по крайней мъръ, серебряными вызолоченными пуговицами, величиной почти съ грецкiй оръх» (цит. по: Флетчер, 1906. Стр. 126-127).

Да и лавочники на «толкучке» сами были не промах – принимали от карманников и мелких воришек практически все – от золотых часов до носового платка или сорванной с чьей-то головы шапки. Получив свою выручку, все это ворьё шло пьянствовать в излюбленные кабаки и трактиры. Во времена существования Шиповской крепости самым известным называли «Поляков трактир». Он процветал до разгона Шиповки.

После 1876, как только умер Шипов, дом приобрело «Человеколюбивое общество». С помощью воинской команды из него изгнали всех обитателей, которые в большинстве своем, уйдя, осели неподалеку на Яузе, положив начало знаменитой Хитровке. «Человеколюбивое общество», подремонтировав дом, стало сдавать квартиры за плату. Его заселила, по словам Гиляровского, «такая же рвань, только с паспортами» — барышники, торговцы с рук, скупщики краденого, портные и другие ремесленники, чьим ремеслом была переделка ворованного так, чтобы хозяин не узнал. Целые квартиры были заняты так называемыми «раками» - портными, находившимися в распоряжении хозяев, имевших свидетельство из ремесленной управы. «Как раки на мели» - вечно пропившиеся до последней рубахи.

Отмечу, что дом и в самом деле был, словно крепость – толстые стены, имел форму квадратного бастиона. Даже колодец во внутреннем дворе имелся (и существовал, кстати, как минимум до 30-х годов XX века).

В ходе расширения проезжей части Лубянского проезда Шиповская крепость была снесена. На дворе шел 1967-й год…

Литература:

Гиляровский В.А., 1968. Сочинения в 4-х тт. Т. 4. М.

Муравьев В.Б., 2012. Московские легенды. По заветной дороге российской истории. М.

Флетчер Дж., 1906. О государстве Русскомъ. СПб.

Материал написан для авторского челленджа.

Если у кого-либо есть желание поддержать конкурс и увеличить его призовой фонд — реквизиты в этом посте: Cat.Cat и Лига историков представляют: АВТОРСКИЙ ЧЕЛЛЕНДЖ.

Как вы знаете, в Москве существует такое культовое место, как "Яма" – часть Хохловской площади, где в начале нулевых нашли фрагмент стены Белого города, а в 2017 году сделали красивый амфитеатр – одно из лучших общественных пространств Москвы.

Со временем это место облюбовали московские хипстеры. Некоторые распивают там алкогольные напитки, чем пользуются пионеры из движения "Лев против", чтобы провоцировать конфликты.

Ситуация развивалась стремительно, вслед за "Львом" и полицией в "Яму" начал приходить ОМОН, и вот в прошлые выходные её закрыли якобы на ремонт. А ремонт заключался в том, что в "Яму" пришли колхозники и решили всё закрасить серой краской.

Мы видим типичную историю, когда город создаёт хороший объект, а потом не может его правильно эксплуатировать. Это всё равно что купить дорогой немецкий автомобиль и потом самостоятельно ремонтировать его в гараже. То есть можно, конечно, но зачем тогда было покупать хорошую машину?

Уровень квалификации людей, которые занимаются эксплуатацией общественных пространств в Москве, подходит разве что для того, чтобы обслуживать колхозное благоустройство. И понятно, что когда в их кривые руки попал крутой объект, они первым делом решили своей серой краской всё загадить и уничтожить.

Гульнара Сафарова (была ведущим архитектором КБ "Стрелка" на проекте Хохловской площади:

"Вчера, когда друзья стали скидывать фотографии, была надежда, что это восстанавливают водоотталкивающую пропитку, но сегодня съездила и убедилась в худшем — краска. Покрасили заплатками даже черную подпорную стену невероятно приятной текстуры, которую я спасла после неудачной заливки, предложив бучардировать поверхность.

Для ГБУ Автодороги, которому отдали это место в управление, это нетиповая площадка: этот объект ломает их систему, в которой есть регламент уборки объектов дорожного хозяйства, есть графики, километраж улиц, есть применяемые технологии ремонта. Иметь на балансе Хохловскую площадь большая головная боль для них.

Безусловно, с архитектурной точки зрения, покраска бетона — чудовищное решение. С точки зрения эксплуатации — быстрое и простое. Амфитеатр действительно поистрепался за почти два года — не только из-за активного использования, но и из-за отсутствия нетипового регламента "организации работ по поддержанию в надлежащем техническом состоянии" для этого уникального объекта.

Что это значит для пространства?

Раз покрасили — будут красить каждый сезон. Со временем это будет выглядеть еще хуже. И, боюсь, однажды, кто-то примет решение, против которого приходилось выступать с момента, когда город согласился на данное планировочное решение площади — облицевать все гранитом".

Телеграм-канал "Психо Daily"

К сожалению, носители совкового менталитета воспринимают краску как панацею. Если где-то что-то пошло не так, достаточно пригнать туда бригаду рабочих с кистями и валиками – и проблема скроется под свежим слоем краски.

"Яма" – это лучшее, что случалось с Москвой за последнее время. Одно из немногих действительно хороших общественных пространств в городе. Именно поэтому она привлекает столько людей. И, конечно, таких "ям" должно быть больше.

В том, что в "Яме" кто-то выпивает, нет ничего страшного. Страшны две вещи:

1. Пионеры вроде "Льва против", которые занимаются провокациями, самоуправством и зарабатывают бабло на этом. Они рекламируют "Яму", привлекая в неё различных маргиналов, которых интересует движуха. Именно они, кстати, её и распиарили.

2. Неадекваты, которые нажираются как свиньи и мешают местным жителям. Их единицы, но они, понятно, всегда на виду. Но тут всё просто: если прекратить провокации, то неадекватов там не останется. Подобные сообщества довольно быстро начинают саморегулироваться, и всяких упырей люди оттуда сами выгоняют. Упырям будет просто некомфортно находиться среди нормальных адекватных людей.

Кстати, если вам не нравится, что народ бухает на улицах, нужно не запретами с этим бороться, а думать, как сделать так, чтобы он бухал меньше в принципе. Потому что нет никакой разницы, пьёт ли кто-то в "Яме" или у себя на кухне/в батином гараже. Чем человек, выпивающий в баре, отличается от выпивающего дома или на лавочке? Дети могут увидеть? А чем отличается человек за столиком летнего кафе в 10 метрах от лавочки от человека на самой лавочке? Ничем.

Вопрос ведь не стоит так, что если запретить "Яму", то народ перестанет меньше пить. Просто будет пить в других местах.

Ещё раз: "Яма" – это прекрасно, а мудаки – они и в "Яме" мудаки.

Укрепление, заложенное 20 мая 1534 года, закончили в 1535-м. Глубокий (4 — 8 метров) и широкий (12—16 метров) ров был вырыт за полтора месяца землекопами, собранными со всей страны. За рвом высился вал, а на нем — частокол, переплетенный прутьями и обложенный землей. Это и был предшественник Китайгородской крепости. Уже тогда, видимо, такой заслон не казался надежным и, как сообщает Пискаревский летописец, в 1535 году «майя в 16 день князь Великий Иван Васильевич всея Руси и его Мати Елена повелели град камеи ставити Китай...»

Началось строительство, по летописным данным, у будущих Воскресенских ворот. Был собран специальный налог, и окончить крепость удалось сравнительно быстро — к 1538 году.

О происхождении названия «Китай» спорят уже более двух веков. Вспоминают и родину Елены Глинской — Китай-городок в Подолии, и употребление имени «китай-город» для обозначения частей древних Владимира и Пронска (ранее, нежели в Москве). «Китами» назывались, по некоторым сведениям, еще дерево-земляные укрепления 1534 года, этим словом в Древней Руси обозначали плетеный частокол из двух стенок с забутовкой. По-монгольски «Китай» — «средний город», по- тюркски — «стена». НИ. Карамзин в «Истории государства Российского» называет Китай-город «средним, по смыслу его имени на языке татарском».

Китай-город образовал вместе с Кремлем величественный ансамбль укрепленного центра Москвы. Не случайно все посетившие Москву иностранные путешественники Средневековья описывают Кремль и Китай-город как единую крепость: стена посада заняла второе место в зримой иерархии московских укреплений и частей города. Она играла в ансамбле города явно несамостоятельную, соподчиненную Кремлю роль. При взгляде на центр города с севера и с востока Китайгородская стена служила эффектным постаментом верхам кремлевских соборов и храма Василия Блаженного. Имела крепость значение и для градостроительного развития Москвы: она предопределила линию полукруглой улицы за стеной и цепочки площадей перед нею.

Китайгородская стена, окружившая территорию Великого посада, имела в длину около двух с половиной верст (2567 метров) и охватывала площадь в 63 гектара. От Угловой Арсенальной башни Кремля она тянулась к востоку по линии современных площадей Революции и Театральной, служа одновременно оградой Заиконоспасскому и Никольскому греческому монастырям, на Лубянской площади поворачивала на юго-восток, а у Варварских ворот — на юг. Достигнув Москвы-реки, она сворачивала на запад и по набережной доходила до Москворецкой башни Кремля. Первоначально ворот в крепости было четыре, доходило и до восьми; старинные планы показывают 14 разнообразных — прямоугольных, круглых, многогранных — башен. Со временем некоторые башни исчезали, ворота закладывались или вновь пробивались (такие называли Проломными, последним в 1871 году был пробит Третьяковский проезд на Рождественку). К XX веку продолжал действовать лишь один древний проезд в Ильинских воротах — все остальные были заложены, и москвичи пользовались Проломными воротами по соседству.

Значение основных ворот крепости всегда сохраняли четыре: Воскресенские — на Тверскую улицу, Владимирские — на Лубянскую площадь, Ильинские — на Маросейку, Варварские — на Солянку. Там, где стены, стоявшие на валу (остатки насыпи видны и сегодня), не были защищены Москвой-рекой и Неглинной, перед ними вырыли глубокий сухой ров с кольями на дне, позднее облицованный камнем. Засыпан он был только в начале XIX века. От Владимирских, Ильинских, Воскресенских и Варварских ворот через ров были переброшены каменные мосты; башни были снабжены опускавшимися решетками и подъемными устройствами.

Прямые аналогии архитектуре Китай-города находят в итальянских крепостях второй половины XV—XVI веков (Сан-Лео, Остия и др.). Исследователь И. Стеллецкий считал Петрока Малого генуэзцем и находил в крепостных сооружениях генуэзских мастеров черты сходства с Китай-городом. Это была по сравнению с Кремлем крепость нового поколения, рассчитанная на отражение мощного артиллерийского огня и применение его при обороне. Поэтому китайгородские стены при толщине около 6,5 метра значительно ниже кремлевских (6—8 метров вместо 10—19). К началу XX века нижняя часть стен и башен Китай-города была скрыта трехвековым культурным слоем, и крепость казалась более приземистой, нежели была изначально. Широкая (более 4 метров) боевая площадка для мощных пушек поверху стены была защищена более удобными, чем кремлевский «ласточкин хвост», прямоугольными зубцами-«мерлонами». Толщина стен была такова, что по их боевой верхней площадке можно было проехать на паре лошадей.

Башни далеко выдавались из линии стен, что позволяло простреливать их в продольном направлении. Поэтому китайгородские башни отстояли друг от друга дальше, нежели кремлевские. Башни Китай-города имели разнообразную форму: круглые (угловые), четырехугольные, шестиугольные и полукруглые (по- лубашни — такая форма в древнерусском зодчестве встречалась, помимо Китай-города, только в крепости Порхова). Стены имели три ряда бойниц — верхнего, среднего (для пушек) и нижнего боя. Специалисты отмечают устройство специальных бойниц «косого боя» — их делали в стенах, примыкавших к башням под острым углом.

Военную роль Китайгородской стене довелось сыграть, впрочем, лишь дважды: в 1571 году, когда ее успешно штурмовали татары, и в Смутное время, в октябре 1612-го, когда ополченцы брали защищаемый поляками Китай-город. В последний раз о крепости вспомнили во время Северной войны: ожидая к Москве Карла XII, Петр I повелел 5 января 1708 года починить стену и укрепить ее 10 земляными бастионами, что и было сделано в 1708—1709 годах.

Облик Китай-города не раз менялся. Два раза стену белили — при царевне Софье и в начале XX века, не раз брались ее ремонтировать в XVI—XX столетиях. Это неудивительно — Китай-город многократно страдал от пожаров и вражеских нашествий: в 1547, 1571 (тогда взлетели на воздух несколько башен с пороховыми погребами), 1612, 1737, 1812 годах... Восстанавливать крепость москвичи принимались и в 1613-м, и в 1618-м, и в 1645-м, и в 1658-м... В 1666 году по всем городам России разлетелись царские грамоты, предписывавшие всем до единого каменщикам, кирпичникам, горшечникам и городовых дел мастерам ехать в Москву для ремонта столичных укреплений.

Облик крепости, впрочем, всегда сохранял в качестве основных черт лапидарность убранства и (особенно в XIX веке) романтичность Средневековья. Стена постепенно ветшала, обваливалась, обрастала пристройками и (в буквальном смысле) деревьями. Еще в конце XVII века погреба под стеной отдавались в хозяйственное ведение частным лицам — таким погребом владел, например, известный придворный поэт Симеон Полоцкий. В XVIII столетии в башнях устраивали лавки, к стене пристраивали конюшни, сараи, погреба, даже харчевни и цирюльни. Несколько раз стену начинали реставрировать и в XVIII веке.

Позднее, в начале XIX века, зодчий И. Еготов предложил проект постройки вдоль всей стены торговых рядов с колоннадами, но он не был осуществлен. Впрочем, от Варварских ворот до Москвы- реки стена была застроена практически полностью, пространство возле нее было завалено мусором и залито смрадными нечистотами.

В начале XX века башни Китай-города использовались как архивохранилища; в Круглой, что на Театральной площади, помещался даже музей птицеводства. Сама стена так обросла пристройками, что местами буквально скрылась из виду. И.Э. Грабарь писал в 1925 году: «Во многих местах стена кажется бесследно исчезнувшей и для открытия ее нужно производить настоящие раскопки, а кое-где она и действительно срыта до основания и на ее месте воздвигнуты новые сооружения... Жители соседних домов развели здесь яблони и рябины и завели настоящее огородничество, от которого стены приходят в полное разрушение».

Из книги Михайлова К. П. "Москва, которую мы потеряли"