Году в 96 завод завод окончательно встал. Для взрослых была лютая тоска и отсутствие работы. Мы же были детьми, которые просто пытались раскрасить свое детство и как то развлечься. Пока завод работал, каждый год выделяли бульдозер, который делал одну - две большие снежные горки в поселке. Но завод встал, горок не было. Как и охраны территории завода. Сначала мы катались по крыше галереи, которая покрывалась снегом. Сначала на кусках картона, потом большие куски жести, позволявшие скатываться по трое-пятеро. Потом был и холодильник, и ванна, которые затаскивал всей толпой. Раскатали снег мы там конкретно. Было весело.

И были среди нас три рыжих брата, практически погодки. Однажды средний брат, скатываясь на санках вниз, исполнил какую-то херню и с середины галереи пизданулся вниз. Утащили его до медпункта, скорая, больничка. Ну и кто-то из двух других братьев, когда их обрабатывали ремнем, сдал, откуда мы катались. Охранник, который сидел внутри, начал время от времени выходить, и если видел нас, пытался нас пинать и пиздить лыжной палкой (скандинавский ходок, опередивший время).

Но мы были не мы, если бы не нашли способ развлекаться дальше. Выставили одно стекло, натаскивали на транспортёрные ленты снега и катались по ним. Когда лента раскаталась со снегом реальная веселуха была. Только в конце нужно было руками тормозить за ленту, потому что в конце всякая хуйня сверху торчала и цепляла куртку. Но если на стене висит ружье, оно должно выстрелить. Самый толстый в один день проебланил, пролетел до конца, распорол куртку, глубоко поцарапал свое толстое брюхо (жир прям видно было, но крови не было, так капли по краям слегонца) и его выкинуло. Как ему там морду не сняло, ума не приложу. Толстый не выл, не орал, пошёл молча в медпункт. Но дома, под пиздюлями, видимо сломался и сдал. На следующий день мужики уже закладывали кирпичами нижнее окно. На фото, кстати, виден заложенный проем, видимо приблизительно одинаковая хуйня происходила на всех заводах.

Пришлось снова кататься по крыше и терпеть пинки и удары лыжной палкой, когда выбегал сторож. К этому времени среднего рыжего уже сняли с вытяжки, замотали ноги в гипс, и два других оболтуса просто прикатывали его на санках до завода, а там мы его уже всей толпой на санках вверх тащили. Мы просто так не сдавались. Да и стрёмно как то, мы развлекаемся, в боевой товарищ будет сидеть внизу и смотреть?

Так и жили. Сейчас я вряд-ли допустил бы, чтобы мой младший сын катался по такой горке. А тогда, если бы мне запретили кататься, возмущению моему не было бы предела.

От мороза начала ломаться техника. Буровики, решившие поработать в первый день морозов, сходу сломали вращатель: очень нужный агрегат, который вращает буровой снаряд и без которого работать просто невозможно. В этот же день у вездехода-взрывпункта накрылась бортовая, после чего технорук запретил работу техники на всё время морозов.

Вся природа как будто бы заснула: никакого ветра, никаких птичьих голосов, даже вездесущие сороки и вороны куда-то попрятались. Зато воздух стал настолько сухим, что мороз практически не чувствовался, а каждую ночь над лагерем распускались огромнейшие полотна разноцветных северных сияний. Уж насколько я за 5 лет работы в Нарьян-Маре и Архангельске насмотрелся на полярные сияния, но такие красочные представления мне довелось увидеть единственный раз в жизни на речке Волчихе. Завораживающее это было зрелище: широченные ярко-зелёные полотна огня, беспрестанно двигаясь над самой головой, неожиданно окрашивались во все цвета радуги, чтобы через пару минут снова стать зеленоватыми или розовыми, а затем – вновь разноцветными. И такая игра огней продолжалась часами, а народ, выйдя из балков, стоял и любовался на игру огней, потирая замерзающие уши и носы. Какая в тот момент температура была на улице сказать сложно – наши градусники позамерзали на отметке -50. В один из этих морозных дней в лагерь снова наведался Ананий. Он привёз с собой полные нарты рогов и два ведра оленьих почек.

– Мы их не едим, вот решил вам привезти, - просто сказал он.

От почек мы отказываться не стали, тем более что отдавал он нам их совершенно задаром. Попив в командирском балке чай, Ананий пробежался по лагерю и набрал от мужиков заказов на пимы, унты и шапки. Забежав ещё раз к нам в балок, Ананий распрощался и отправился в Каменку, ну а мы остались бороться с морозами.

Через пару дней вынужденного безделья я не выдержал и, надев лыжи, отправился в лес. Поискать очередной берёзовый кап для новой вазочки, да и просто пробежаться – с детства люблю лыжные прогулки. Странная это была прогулка: лес как будто уснул или замер в ожидании тепла и только скрип моих лыж нарушал лесную тишину. Я прошёл по лесу и спустился к реке; бежать по ней всегда проще, чем по лесу: и снега поменьше, и коряги под ногами не мешают. Холода практически не ощущалось, если бы не видел застывший на отметке –50 градусник – ни за что бы не поверил, что на улице такая холодина. Ощущалась то погода градусов на 20-30 мороза, не больше.

Так мне казалось, пока я на всей скорости не влетел в тенистый каньон – весьма необычное место для болотных Архангельских рек. И холодом в нём пахнуло так, будто я неожиданно оказался не на севере Архангельской области, а неподалёку от антарктической станции «Восток». Мороз здесь уже не просто пощипывал, а прямо таки вцепился в мои щёки и нос. Чуть не завопив от неожиданности, я рванул на берег. Нафиг, нафиг! Обморожение в мои планы никак не входило, так что от каньона я вернулся обратно в лагерь, срубив по пути берёзовый кап из которого можно было вырезать неплохую конфетницу. Вырезать из капа вазочки меня научил один вездеходчик в далёком 1988 году, когда я впервые приехал в Архангельскую область на практику по геофизике. А что может быть лучше, чем вырезание солонки или сахарницы в балке возле растопленной докрасна печки?

Ананий вновь появился в лагере дней через пять. Завидев конфетницу, которую я только-только успел вырезать, он вцепился в неё и затараторил, от спешки глотая звуки:

– Бартер, бартер делать будем? Ты мне дашь, а я рыбы привезу – ты такую не ел. Палия называется. У нас на Канином носу водится, больше нигде.

– Да не надо мне рыбы, – ответил я. – Так забирай. А зачем она тебе?

– Дома поставлю, тебя вспоминать буду.

К себе в стойбище Ананий уехал совершенно счастливым, увозя с собой мою конфетницу и два ящика солянки, которую выменял у нас на оленью тушу. «Бартером» остались довольны все: и мои рабочие, которым к тому времени солянка порядком поднадоела, и Ананий, поскольку у них в стойбище с овощами было, как он сказал «совсем худо».

***

Последний раз Ананий заехал к нам уже весной, в самом начале апреля, накануне Дня Геолога, завёз обещанную рыбу и пошитые на заказ шапки и унты.

– Ань дорово! – заорал он с порога. – Почему трезвые, почему не празднуем?

– Так где водку взять-то? – буркнул технорук Николай Васильевич. – В тайге магазинов нет.

– У меня есть.  – разулыбался Ананий. - Сам пить не буду – за рулём!

И он кивнул в сторону дверей, где припарковал своих оленей.

– Не надо нам, - твёрдо сказал я. – Садись лучше с нами чай пить. С конфетами! Недавно из Архангельска прислали вертолётом.

– Конфеты – это хорошо! – Ананий скинул малицу и уселся за стол. Я с уважением посмотрел на него, поскольку под малицей он оказался одет в джинсы и очень модную рубашку-батник. Выпив чаю, я выскочил на улицу за ящиком борща, специально заказанного для Анания в Архангельске, и неожиданно заметил, что на нартах кто-то сидит. Я вернулся в балок:

– Ананий, у тебя кто-то есть на нартах?

– А сеструха! – спокойно ответил парень. – Олешек стережёт.

– Да ты обалдел что ли? – возмутились мы с Васильичем. – Тащи её сюда, пусть тоже чай попьёт, погреется.

– Да не пойдёт она!

– А ты волоком тащи!

Вздохнув, ненец вышел из балка и через пару минут вернулся, чуть-ли не силой таща за собой девчонку лет 13-14 в смешной меховой шапке, украшенной множеством разноцветных ленточек. Тихонечко, практически беззвучно, поздоровавшись, она уселась за стол и явно решила слиться с окружающей обстановкой. Но от чая с конфетами не отказалась. Посидев ещё немножко, Ананий засобирался в дорогу.

– Нынче больше не увидимся, больше сюда не поеду – весна начинается, уходить будем дальше на север. А на будущий год может снова увидимся!

***

Но на следующий год нашу партию перекинули в другой район, так что повидаться с Ананием мне больше не довелось.

P.S. Закончилась очередная история из моей геофизической жизни. Читайте, пишите комментарии, спрашивайте, критикуйте или советуйте - вы мне очень помогаете своими комментариями!

В общем, через несколько минут произошла довольно неожиданная, примечательная вещь, но перед продолжением истории сделаю небольшое лирическое отступление.

Представьте, что вы смотрите по допотопному телевизору какой-нибудь унылый артхаусный фильм. Хронометражом эдак в три часа. Статичные сцены, пространные диалоги, странные герои. Вы смотрите на всё это уныние и будто бы сами вязните в трясине фильма. И вдруг - бац! Картинка резко меняется. Герои начинают петь и танцевать, как в индийском фильме, а чёрно-белая картинка становится цветной и пёстрой. Вы досматривате кино на одном дыхании и к вам возвращается хорошее настроение. Так вот, нечто подобное я испытал в тот странный зимний день нашумевшего "конца света".

Из моих унылых размышлений по пути домой меня выдернуло ощущение мороза на щеках. Я посмотрел на небо. Пошёл снег! Впервые за декабрь. Да и не просто снег, а самый настоящий снегопад. Минут через 15 ботинки начали вязнуть. Смотрю вперёд - дальше двух метров нихрена не видно. Вязаная шапка превратилась в большой ледяной кокон. Перчатки обледенели и приросли к рукам. Ну а что я? Я взбодрился и почувствовал себя живым! Весь негатив в голове как ветром сдуло, в прямом смысле. Из ниоткуда появилось новогоднее настроение, начал строить новые планы на новогодние праздники.

Такой вот был у меня "конец света" в далеком 2012 году. Один из самых странных дней в моей жизни, научивший меня тому, что иногда для перезагрузки нам нужна просто хорошая встряска.

P.S. С тех пор в моём регионе ни разу не было такого количества осадков за сутки. Так что, быть может, конспирологи не врут..