Известно, что в конце Второй мировой войны немецкие солдаты часто предпочитали сдаваться именно американским и британским частям, избегая плена у Красной армии. Русские считались у них менее гуманными. Поразительно, но с японцами всё было совсем наоборот. Они до последнего бились с американцами, а при виде советских войск толпами поднимали руки. Но почему так происходило? Может быть они просто не знали про "носки Сталина?" Давайте разберёмся.
Пропаганда Йозефа Геббельса о советском плене имела первостепенное значение. Она была направлена на то, чтобы посеять страх и отчаяние среди немецких солдат и гражданского населения, убеждая их, что плен в СССР означает неминуемую и мучительную смерть. Русские изображались как «нечеловеческие звери» и «большевистские орды», лишенные цивилизованных понятий о гуманности и правилах ведения войны. Это делалось для того, чтобы оправдать жестокое обращение с советскими военнопленными и одновременно убедить немцев, что пощады им не будет. Немцам внушалось, что в плену их ждут голод, болезни, рабский труд и систематические пытки, вплоть до физического уничтожения. Целью было устрашение, чтобы солдаты сражались до последнего и не сдавались.
Большевистские орды на пропагандистских плакатах
Желание немцев сдаться американцам проявлялось не только в тактике боевых действий, но и в отчаянных попытках прорыва: группы вермахта иногда прорывались сквозь советские линии, чтобы сдаться союзникам на западе. Например, во время Западной союзнической операции по вторжению в Германию в апреле 1945 года в "кармане Рура" (Ruhr Pocket) сдалось около 325 тысяч немецких военнослужащих за всего три дня — с 16 по 18 апреля, — когда сопротивление просто сошло на нет. Городки и деревни вывешивали белые флаги, простыни и скатерти в знак капитуляции, а гражданские и военные лидеры подчинялись требованиям союзников, чтобы избежать хаоса. Общий подсчет показывает, что с января по май 1945 года на всех фронтах немцы потеряли в плену более 2 миллионов человек, значительная часть из которых — на Западном направлении.
Такая предпочтительность не была случайной. Немецкие солдаты хорошо представляли, какой след оставила оккупация на Востоке: разрушение городов, массовые убийства гражданских, голод на оккупированных территориях и жестокие репрессии. Они опасались возмездия — и не зря. Историки отмечают, что страх перед советским пленом был глубоко укоренен в пропаганде вермахта и личных рассказах выживших. Советские войска, в свою очередь, часто мстили на месте, особенно эсэсовцам из Waffen-SS, которых расстреливали без суда, как и их американские и британские коллеги.
Пленные немцы на стадионе Динамо
Однако, забегая вперед, стоит отметить, что сдача американцам не всегда сулила легкую судьбу. В хаосе последних месяцев войны ситуация на Западе в точности повторила катастрофу 1941 года на Восточном фронте, когда Красная армия не была готова к приему миллионов пленных. Союзники столкнулись с той же проблемой: внезапный наплыв сотен тысяч "вооруженных сил противника без оружия" (Disarmed Enemy Forces, DEF) — так классифицировали немцев, чтобы обойти Женевскую конвенцию 1929 года и избежать обязательств по их содержанию. Американский генерал Дуайт Эйзенхауэр лично одобрил это решение в марте 1945 года, опасаясь саботажа от "вервольфов" — остатков нацистского сопротивления.
Колоризация фото Rheinwiesenlager
В результате были созданы Rheinwiesenlager (Рейнви́зенлагер) — 19 временных лагерей вдоль Рейна (в Рейнберге, Ремагене, Зинциге, Андернале, Кобленце и других), предназначенных для 1–1,9 миллиона пленных. Но условия оказались ужасающими: открытые поля, обнесенные колючей проволокой, без укрытий, где узники рыли ямы в земле для сна. Переполненность была запредельной — например, лагерь в Ремагене, рассчитанный на 100 тысяч, принял 184 тысячи. Еды и воды не хватало: в апреле-мае рационы составляли 1200–1500 калорий в день, что приводило к истощению. Медицинская помощь отсутствовала, а Международный комитет Красного Креста (ICRC) допустили только осенью 1945-го, когда лагеря уже закрывались. Делегация Красного Креста зафиксировала "отвратительные условия", сравнимые с американским лагерем Андерсонвилл во время Гражданской войны 1864 года.
В последние военные и первые послевоенные месяцы разницы в участи проигравших не было: везде — голод, болезни, унижения. Лагеря закрылись к сентябрю 1945-го, часть пленных передали Франции для принудительного труда (182 тысячи), а остальных выпустили для восстановления экономики. Но этот эпизод омрачил образ "милосердных" союзников и усилил послевоенные нарративы о страданиях.
Советская танковая часть пересекает Большой Хинган в Маньчжурии. Август 1945 года.
А дальше СССР вступил в англо-американскую войну с Японией — 9 августа 1945 года началась Маньчжурская стратегическая наступательная операция. И здесь картина перевернулась с ног на голову: японцы дрались до последнего с американцами и британцами, но толпами сдавались Красной армии. Классический пример — битва за Иводзиму (февраль-март 1945 года), где американцы после 36 дней штурма взяли остров ценой огромных потерь. Из почти 21 000 японских защитников (13 586 армейских и 7347 морских) погибли 17-18 тысяч, а в плен попали всего 216 человек — в основном бессознательные или тяжелораненые. Еще 867 сдались позже, измотанные в пещерах, но общий процент выживших в плену — менее 5%, или чуть больше тысячи. Остальные 20 тысяч предпочли смерть.
Напротив, в Маньчжурии Квантунская армия Японии — около миллиона человек, ослабленная перебросками на Тихий океан и против Китая, — рухнула за три недели. Советские войска (1,5 миллиона солдат, 5556 танков, 3721 самолет) нанесли молниеносное поражение: атаки с востока, запада и севера через Большой Хинган, где японцы не ждали удара. Японские потери: 84 000 убитыми, плюс 640 тысяч пленных и раненых. Советские безвозвратные потери — всего около 12 000 убитыми и 24 000 ранеными. Из 700 тысяч японцев около 600 тысяч сдались без "лишних трепыханий", как отмечают историки, — командующие вроде Отодзо Ямады были застигнуты врасплох во время учений, связь рухнула в первые часы, а разведка просчиталась с датой атаки (ждали не раньше конца августа или весны 1946-го).
Японцы сдавались спокойно и организованно
Это не было случайностью. Японская военная культура, пропитанная бусидо, презирала сдачу как позор — сдавшиеся солдаты считались "трупами на плаву" (ikotsu), лишенными чести. Пропаганда вдалбливала превосходство японцев и "недочеловечность" врагов, особенно белых. Но ключ — в накопленных претензиях союзников. Японцы знали: за "Марш смерти" на Батаане (1942), где 75 тысяч американо-филиппинских пленных гнали 100 км без еды и воды, убив тысячи; за резню в Сингапуре (Sook Ching, 1942), где 50–90 тысяч китайцев казнили как "анти-японских"; за вероломный удар по Пёрл-Харбору (7 декабря 1941), убивший 2403 американца без объявления войны, — Запад отомстит без пощады. Другие зверства — Нанкинская резня (260–350 тысяч убитых), "комфортные женщины" (до 200 тысяч порабощенных), каннибализм в войсках, биологическое оружие Unit 731 — сделали японцев в глазах союзников "демонами". Американцы и британцы часто не брали пленных, стреляя "сдающихся" из-за подлогов вроде засад с белыми флагами на Гуадалканале.
Советский военнослужащий общается с пленными японцами
У советских солдат таких личных обид не было — война на Востоке велась против Китая и марионеточных армий Маньчжоу-го, а не прямых боев с СССР. Плюс, операция шла в Китае, где японские оккупанты нажили себе 19–30 миллионов врагов среди гражданских. Альтернатива советскому плену — ярость местных: толпы китайцев могли растерзать японцев на месте. На этом фоне РККА выглядела спасением. Японские офицеры, видя крах, отдавали приказы на капитуляцию, а марионеточные войска (Маньчжоу-го и Мэнцзяна) дезертировали заранее.
Правда, у японцев, в отличие от немцев, выбора не было: после Ялтинских соглашений зоны оккупации были четко разделены — Маньчжурия отходила СССР, без "метаний" частей. Но даже в советском плену не все кончилось хорошо: многие из 600 тысяч так и не вернулись домой из-за болезней и принудительного труда в ГУЛАГе до 1950-х. Тем не менее, в тот момент поднять руки перед "русскими медведями" казалось меньшим злом, чем смерть от американских "демонов" или китайской мести. Эта асимметрия предпочтений — яркий пример, как история войны эхом отзывается в психологии солдат.
В комментариях под моим постом о захвате еврейской школы, меня спрашивали будут ли посты про агрессию со стороны Израиля, по этому сегодня выходит этот пост.
В ноябре 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию № 181 о разделе Палестины на еврейское и арабское государства, с Иерусалимом под международным контролем. Это решение было встречено еврейской общиной с энтузиазмом, но арабами — с решительным протестом, что привело к эскалации насилия. Гражданская война между евреями и арабами в Палестине началась практически сразу после голосования в ООН, и к апрелю 1948 года она уже унесла тысячи жизней с обеих сторон.
Операция "Нахшон" была операцией Хаганы(предшественница еврейской армии) по открытию дороги Тель-Авив -Иерусалим, по которой в блокированный Иерусалим поставляли припасы. Так как город постоянно нуждался в снабжении, а на дороге постоянно нападали на еврейский транспорт было принято решение о выселении арабских деревень которые находились близко к этой дороге.
Тут стоит уточнить, деревня Дейр-Ясин до 1940 года участвовала в нападениях против еврейского населения, но в 1947 году подписала соглашение о нейтралитете с еврейскими поселениями, где было указано, что деревня не будет помогать арабским боевикам и будет информировать обо всем "Хагану". В течении следующих месяцев деревня исполняла свои обязательства, они не раз вступали в перестрелку с боевиками Аб-Аль-Кадира, которые хотели устроить пост в их деревне, для налетов на еврейские конвои. Один раз боевики даже уничтожили стадо овец из деревни, все из за отказа старейшин пустить к себе боевиков, которые собирались напасть на соседнюю израильскую деревню -Гиват Шаул.
И вот на этом фоне для быстрого освобождения иерусалима из блокады, Хагана направляет две военизированные еврейские группировки Иргун и Лехи для "эвакуации" Дейр-Ясин, проще говоря, что бы выгнать жителей из деревни ведь деревня важный плацдарм.
Иргун и Лехи это такие террористические группировки, которые сами себя и называли террористами, сражались они с англичанами в Подмандатной Палестине, Лехи произошла из внутреннего раскола в Иргун, тогда во время Второй мировой, лидер Иргун начал призывать сторонников прекратить на время битву с англичанами и вместе сражаться с фашистами. Это не понравилось Аврааму Штерну одному из полевых командиров и он создал Лехи, группировка известна тем, что во время Второй мировой войны пыталась сотрудничать с немцами, Штерн лично написал письмо в германию о сотрудничестве, но естественно ему даже не ответили.
В апреле 1948 года обе группировки вновь обьединились ради операции "Нахшон" и что бы показать свою силу Хагане. Ну и естественно что для выселении целой деревни, жители которой врядли захотят добровольно ее покинуть отправили именно эти группы.
Дейр-Ясин была небольшой палестинской арабской деревней, расположенной на холме в 2 км к западу от Иерусалима, на высоте около 800 метров над уровнем моря. Население составляло от 400 до 750 человек (по разным оценкам: 610 по британским данным, 750 по палестинским источникам), преимущественно мусульмане, жившие в 144 домах из камня и глины. Деревня была процветающей благодаря каменоломням, сельскому хозяйству и торговле с соседними еврейскими поселениями, такими как Гиват-Шаул (700 м на северо-восток) и Бейт-ха-Керем.
В атаке участвовало около 130 бойцов, из которых 70 были из Иргуна и 60 из Лехи и несколько женщин, выполнявших вспомогательные функции. Ханга выделила скудный арсенал для операции, так как считала что группировки сами способны себя обеспечить. Иргунисты получили один из трех пулеметов "Брен", Лехи другой, а третий использовался для транспортного средства с громкоговорителем(если такой был вообще, тут историки расходятся во мнениях). Каждый стрелок получил 40 патронов, каждый человек со "Стеном" - 100 патронов, и каждому бойцу пологалось по две ручные гранаты. Несмотря на свою уверенность, бойцы, большинство из которых были подростками, по всем данным, были плохо подготовлены, не обучены и неопытны(хотя и это спорно, по другой версии все бойцы были опытными боевиками, умевшими работать в населенных пунктав, в частности обученные зачистке помещений)
Атака началась примерно в 4:30 утра 9 апреля 1948 года. Нападавшие разделились на группы и подошли к деревне с востока и юга, используя холмистый рельеф для прикрытия. Существуют противоречивые сведения относительно деталей начала атаки, но в какой-то момент после того, как Иргун вошел в деревню, началась стрельба. Силы Иргуна попали под огонь трех деревенских стражников, находившихся в бетонном доте, а также из домов в деревне, когда жители бросились за своими винтовками, чтобы присоединиться к бою, стреляя из окон. Бойцы Иргуна ответили шквальным огнем по доту и в деревню.
Когда отряд Лехи, опоздавший на начало атаки, наконец прибыл на другой конец деревни, бои уже шли полным ходом. Во главе отряда Лехи стоял бронированный автомобиль с громкоговорителем. План состоял в том, чтобы въехать на машине в центр деревни и через громкоговоритель на арабском языке, призывая жителей бежать к Эйн-Кариму. Вместо этого машина остановилась или перевернулась в канаве прямо перед деревней, и, когда она пыталась выбраться, жители деревни открыли по ней огонь. Было ли зачитано предупреждение через громкоговоритель, неизвестно.
Много раз до этого в деревне вводился комендантский час, и когда британский громкоговоритель кричал в одном конце деревни, я слышал его и в другом; более того, крик из Гиват-Шауля, даже без громкоговорителя, был отчетливо слышен в нашей деревне. Утром того дня мы ничего не слышали. Ни громкоговорителя, ни криков. Мы проснулись от звуков выстрелов.
Командиры Иргуна и Лехи полагали, что жители уже убегают в панике, но бойцы столкнулись с серьезным сопротивлением. Жители не понимали, что целью нападения было полный захват деревни, они думали что это всего лишь набег. Снайперский огонь жителей деревни с более высоких позиций на западе, особенно из дома старасты деревни, эффективно сдерживал атаки. Некоторые подразделения Лехи обратились за помощью к Хагане в Иерусалиме.
По приказу Бен-Циона Коэна, командира Иргуна, они перешли к атакам "дом за домом", бросая гранаты в каждый дом, прежде чем ворваться внутрь и обстрелять комнаты из автоматического оружия. К 7:00 утра было убито до четырех нападавших из группы Иргуна. Бен-Цион Коэн, командир Иргуна, был ранен в ногу. После ранения он отдал приказ: "Нет ни женщин, ни мужчин. Мы взорвем как можно больше домов и убьем всех, кто стреляет. Подойдите к зданию, заложите взрывчатку, активируйте ее, отступите, взорвите здание со всеми его обитателями после того, как они откроют огонь. Сразу после взрыва мы уйдем, потому что они в шоке, и первое, что нужно сделать, это стрелять очередями направо и налево".
Бои в деревне все продолжались и разочарование из-за отсутствия прогресса и жестокого деревенского сопротивления выместилось на заключенных, которых начали казнить. Коэн сообщил, что "мы уничтожили каждого араба, которого встретили к тому моменту". Йехуда Федер из Лехи через несколько дней после нападения написал о расстреле из пулемета трех арабских пленных: "В деревне я убил вооруженного араба и двух арабских девушек 16 или 17 лет, которые помогали стрелявшему арабу. Я поставил их к стене и расстрелял из автомата Томпсона двумя выстрелами". Офицер Иргуна Йехошуа Городенчик заявил, что было убито 80 заключенных.
Спустя некоторое время прибыли два подразделения Пальмаха(элитные подразделения Хагана) под командованием Вега и Моше Эрена на двух бронемашинах, привезших два миномета. После этого начался обстрел и все деревенские укрепления были сметены, после чего последние сопротивление было сломлено.
Бои закончились, но из разных домов доносились звуки стрельбы. Стрельба была спорадической, совсем не такой, как при зачистке дома. Я взял с собой друга и пошел посмотреть, что происходит. Мы зашли в дома… В углах мы увидели трупы. Почти все погибшие были стариками, детьми или женщинами, кое-где попадались мужчины. Их ставили в углах и расстреливали. В другом углу лежали еще тела, в соседнем доме – еще тела и так далее. Они также стреляли в людей, убегающих из домов, и в пленных. В основном в женщин и детей. Большинство арабских мужчин убежали. Это странно, но когда возникает такая опасность, первыми убегают самые сильные..
Дома и трупы были разграблены, а драгоценности в прямом смысле срезались с пленников. Давид Шалтиель , командующий Хаганы в Иерусалиме, получил сообщения о происходящем в Дейр-Ясине и отправил туда своего помощника- Гичона, чтобы тот убедил боевиков прекратить резню и грабеж.
Давид Шалтиель , командующий Хаганы
Диссиденты(бойцы из группировок) бродили по деревне, грабя и воруя всё подряд: кур, радиоприёмники, сахар, деньги, золото и многое другое… Каждый диссидент ходил по деревне, весь в крови, гордясь количеством убитых. Их необразованность и некомпетентность по сравнению с нашими солдатами (то есть, Хаганой) были очевидны.
Меир Паил(офицер разведки, шпионивший за Иргуном и Лехи) пишет, что харедийцы из Гиват-Шаула пришли на помощь жителям деревни около 14:00 и смогли остановить убийства.
Толпа людей из Гиват-Шауля, большинство из которых были религиозными, вошла в деревню и начала кричать "газланим", "роцхим" (воры, убийцы), "у нас была договоренность с этой деревней. Было тихо. Зачем вы их убиваете?" Это были харедийские (ультраортодоксальные) евреи. Это одна из самых приятных вещей, которые я могу сказать о харедийских евреях. Эти люди из Гиват-Шауля постепенно приблизились и вошли в деревню, и у членов Лехи и Иргуна не было выбора, им пришлось остановиться. Было около 14:00 или 15:00. Затем Лехи и Иргун собрали около 250 человек, в основном женщин, детей и стариков, в здании школы. Они обсуждали, что с ними делать. Раздавались громкие крики. Диссиденты кричали: "Давайте взорвем школу вместе со всеми, кто в ней находится!", а жители Гиват-Шауля кричали: "Воры и убийцы - не делайте этого!" и так далее. Наконец, заключенных из школы посадили в четыре грузовика и отвезли в арабский квартал Иерусалима, недалеко от Дамасских ворот. Я ушел после того, как уехал четвертый грузовик.
В течение дня пленных деревенских жителей сажали в грузовики, которые прибывали в Дейр-Ясин и отправлялись оттуда. Некоторых провозили по улицам Западного Иерусалима , где их освистывали, плевали в них и забрасывали камнями , некоторых отпускали в Восточном Иерусалиме, а некоторых возвращали в Дейр-Ясин, где расстреливали.
По итогам атаки примерно 250 человек были убиты, остальные вывезены и брошены в Иерусалиме.
Пятьдесят пять детей из деревни, чьи родители были убиты, были доставлены к Яффским воротам в Старом городе Иерусалима и оставлены там. Их обнаружила палестинская женщина, Хинд Хуссейни , член известной палестинской семьи Хуссейни . Сначала она сняла для них две комнаты, ежедневно принося им еду, прежде чем перевести их в монастырь Сахьюн. В июле она забрала их в свой семейный дом, большой дом, построенный ее дедом в Иерусалиме в 1891 году. Она переименовала дом в Дар аль-Тифль аль-Араби (Дом арабских детей) и создала фонд для его финансирования, этот Детский дом существует и по сей день.
Арабский комитет по чрезвычайным ситуациям в Иерусалиме узнал о нападении около девяти утра 9 апреля, включая сообщения об убийстве женщин и детей. Они запросили помощь у британцев, и на этом как бы все. Британцы тоже ничего с этим делать не стали, хотели разбомбить остатки деревни вместе с оставшимися там боевиками, но в итоге и этого не сделали.
В последствии командиры Иргуна и Лехи получили высокие посты в правительстве Израиля.
Насилие порождает насилие и последующая череда бесконечных атак мести, зачисток и тому подобное мы наблюдаем и по сей день, судя по всему, это никогда не закончится.
Всем спасибо, кто прочитал. Подписывайтесь будет интересно.
Еще есть группа в вк https://vk.com/club230098140 - где статьи выходят чуть раньше, есть короткие посты, и просто исторические фотографии.
Так же сообщество в телеграме https://t.me/+Y-znwBrdDJlhMTIy тут выходит, дополнительный контент 18+ и самые кровавые и ужасные истории
Декабрьские события 1905 года стали самым крупным и ожесточённым эпизодом первой русской революции. Москва оказалась центром, где рабочие организации, партийные структуры и городские Советы попытались перейти от политической стачки к открытому вооружённому сопротивлению самодержавию.
Предпосылки назревали долго. После поражения в русско-японской войне страна погрузилась в кризис: экономика шаталась, настроение в обществе становилось всё более взрывным. Осенью 1905 года Москву охватили массовые забастовки. Рабочие требовали восьмичасовой рабочий день, политические свободы и реальных преобразований. Всеобщая стачка в октябре охватила миллионы людей, а Манифест 17 октября не удовлетворил надежд революционно настроенных рабочих. Убийство Николая Баумана 18 октября стало точкой кипения - его похороны переросли в многолюдную демонстрацию, показав масштабы растущего протеста.
По мере того как рабочие усиливали давление, в Москве активно формировались Советы депутатов - новые органы самоорганизации, которые брали на себя не только агитацию, но и создание боевых дружин. Большевики, эсеры и меньшевики готовили оружие, оборудовали тайники, учили рабочих тактике уличных боёв. К началу декабря Москва была фактически готова к вооружённому сценарию, хотя сама власть рассчитывала задавить протест заранее. После ареста Петербургского Совета стало ясно: до мирного исхода далеко. 6 декабря Московский Совет единогласно решил объявить политическую забастовку, которая в случае давления должна была перерасти в восстание.
7 декабря над городом загудели заводские сирены - знак начала стачки. Более 150 тысяч рабочих покинули рабочие места, транспорт встал, мастерские замолчали. Советы взяли на себя поддержание порядка, а газета Известия распространила инструкции участникам движения. Но уже в этот же день Москва была объявлена зоной чрезвычайного положения. На улицах появились войска, начались аресты и обыски. Ночью солдаты окружили Дом технических служб, где находились представители рабочих дружин; здание было обстреляно и взято штурмом, многие арестованы. Столкновения стали неизбежными уже с первых часов восстания.
8 декабря улицы Москвы превратились в сеть баррикад. На Красной Пресне, Каланчёвке и в Лефортове рабочие ставили заслоны из вагонов, брёвен и бочек, вооружённые дружины вступали в перестрелки с полицией. Жители приносили еду, деньги и боеприпасы. В Подмосковье бастовали железнодорожники, перекрывали движение поездов, а отдельные военные переходили на сторону рабочих. На некоторых станциях появлялись красные флаги, взрывались мосты и перерезались линии связи. В городе бои становились всё ожесточённее: у фабрики Шмидта войска применяли пулемёты, а дружинники переходили к партизанской тактике - короткие вылазки, засады, быстрые отходы. Это позволяло удерживать инициативу даже при численном превосходстве армии.
К середине декабря Москва была разделена на районы. Самым стойким стал район Красной Пресни, превращённый в настоящий укреплённый лагерь. Но в город вступали всё новые войска. 15 декабря прибыли тяжёлые пушки и гренадеры Семёновского полка - один из самых боеспособных отрядов империи. Их наступление сопровождалось артиллерийскими ударами по рабочим кварталам. 17-18 декабря тяжёлые орудия били по Пресне, разрушая баррикады и жилые дома. Многих защитников сражение застало в полуразрушенных помещениях, где приходилось держать оборону до последнего патрона. После непрерывных обстрелов остатки дружин были вынуждены оставить позиции. Командир последнего отряда Зиновий Литвин-Седой объявил о прекращении боя, отмечая, что восстание пало без помощи со стороны.
После подавления Москва погрузилась в тишину. По разным оценкам погибло более тысячи человек, аресты продолжались до конца года. Московский Совет был разогнан, участников боёв расстреливали или отправляли в ссылку. Однако политический смысл восстания оказался куда шире его военного исхода. Эти дни стали первым опытом массового вооружённого сопротивления в столице, продемонстрировали готовность рабочих к организованной борьбе и показали слабые места царизма. В международной прессе Москву называли городом-забастовщиком, а Николай II признавал, что события огорчают, но, быть может, идут к лучшему.
Важнейшие выводы из московских боёв сделал Ленин. Он считал декабрь "великой школой революции" , опытом, который нужно развивать: опираться на массовость, вести наступательные действия, рассчитывать на союз рабочих, крестьян и армии. В 1906 году он писал, что впереди неизбежна новая массовая борьба, и она станет вооружённой и решительной. В этих строках фактически содержалась будущая стратегия большевиков, воплощённая спустя одиннадцать лет.
Несмотря на поражение, декабрьское вооружённое восстание вошло в историю как первый масштабный бой московского пролетариата против самодержавия. Это был момент, когда рабочие дружины, жители окраин, железнодорожники и солдаты попытались действовать как единая сила. Память о Пресне, баррикадах, орудийных обстрелах и тех десяти днях борьбы стала частью революционной традиции. Огонь 1905 года потух, но искра от него разгорелась снова в 1917-м.
15 февраля 1637 года в Вене в возрасте 58 лет скончался император Священной Римской империи Фердинанд II. Последние два года своей жизни голова императора была занята двумя вопросами: во-первых, ему требовалось добиться от курфюрстов признания своего сына Фердинанда наследником императорского престола, а во-вторых, надо было ,наконец, закончить войну в своей империи, длившуюся вот уже 17 лет.
Как мы помним из предыдущей части, после разгрома протестантского войска в битве при Нёрдлингене Фердинанд II подписал с протестантскими князьями Пражский мир, который фактически устанавливал в империи свободу вероисповедания, а также запрещал князьям заключать между собой альянсы. Данный мирный договор, впрочем, так и не сумел остановить войну, ведь на немецких землях оставались еще войска шведского канцлера Акселя Оксеншерны, которые отнюдь не планировали уходить на родину. Шведы вторглись в Германию в июне 1630 года под лозунгом защиты протестантов от гонений со стороны императора и за 5 лет военной кампании потеряли в ней тысячи солдат и даже своего короля Густава II Адольфа, убитого в битве при Лютцене 16 ноября 1632 года. Оксеншерна, вставший во главу Швеции в качестве регента при малолетней дочери погибшего монарха, твёрдо решил не выводить свою армию из Германии, не добившись от неё хоть какой-то компенсации за оказанную помощь.
С другой стороны, не хотел окончания войны и ещё один союзник немецких протестантов - кардинал Ришелье, фактический правитель тогдашней Франции, так как установление мира в регионе могло поспособствовать усилению могущества Габсбургов - главного противника французов на континенте. Спустя всего несколько дней после подписания Пражского мира Франция официально объявила войну главному союзнику Священной Римской империи - Испании, вторгнувшись в Ломбардию и Испанские Нидерланды, а шведские войска продолжили военные действия на германской земле.
На начальном периоде возобновившейся войны успех сопутствовал имперцам. В короткий срок их войска взяли населённые пункты, которые до этого ещё находились под шведским контролем, в числе которых входил и Аугсбург - последний крупный город, оказывавший сопротивление Габсбургам. Перед капитуляцией Аугсбурга имперцы осаждали его почти полгода, а когда взяли его, он напоминал город мёртвых. Горожане выглядели как призраки, солдаты гарнизона валились с ног от слабости. За последние три месяца они съели почти всех кошек, крыс и собак, а потом вымачивали шкуры животных, резали на мелкие куски и жевали. Одна женщина призналась в том, что варила и ела мясо солдата, умершего в её доме.
Удача сопутствовала габсбургским войскам и в войне с французами, вторжение которых в Ломбардию и Испанские Нидерланды окончилось неудачей ввиду того, что у Ришелье банально кончились деньги, а заручиться поддержкой Соединённых провинций он так и не сумел. Провал французов побудил Максимилиана Баварского, самого могущественного курфюрста империи, выступить с одной смелой инициативой. Он предложил императору предпринять нападение на Париж, доказывая, что только это может заставить кардинала Ришелье пойти на уступки и прекратить войну. Вскоре данное предприятие согласился возглавить Фердинанд Испанский, брат испанского короля Филиппа IV, который попросил Максимилиана направить к нему лучших баварских кавалеристов для вторжения во Францию.
В середине лета 1636 года войска Фердинанда Испанского пошли походом на Париж и вскоре овладели Корби - ключевой крепостью, открывающей дорогу на французскую столицу. В Париже началась паника, а на Ришелье обрушилась лавина проклятий, со стороны требовавших его отставки королевских придворных. Сам же кардинал оставался спокойным и предпринимал все меры для организации обороны города. Впрочем, оборонять свою столицу французам так и не потребовалось, так как вражеское наступление на Париж внезапно прекратилось. В испанском войске разразилась эпидемия чумы, в результате чего его численность сильно сократилась. Понимая, что ослабленной армией ему не удастся овладеть Парижем, Фердинанд Испанский дал своим солдатам команду отступать.
Париж.
Несмотря на эту неудачу, общая картина в войне была крайне благоприятна для императора, ведь большая часть империи находилась под его контролем, а французы, по крайней мере, какое-то время не могли оказать финансовую и военную помощь шведам. Пользуясь благоприятным моментом, Фердинанд II осенью 1636 года созвал в Регенсбурге рейхстаг, на котором добился-таки от курфюрстов избрания своего сына Фердинанда Римским королём, что означало передачу ему императорского престола после смерти самого императора, которая и произошла 15 февраля 1637 года.
В наследство от отца Фердинанду III досталась империя, разорённая войной и погрязшая в жестокости наёмных солдат. От описания зверств, творимых солдатнёй при разграблении Кемптена - имперцами, Ландсберга - шведами и Кальва - баварцами, натурально стынет кровь в жилах. Имперские солдаты убивали детей в подвалах, выбрасывали женщин из окон верхних этажей, сварили одну домохозяйку в её же котле. Шведы сыпали на своих узников порох и поджигали; баварцы заперли жителей Кальва, подожгли стены, направили пушки на ворота и расстреливали людей, пытавшихся вырваться из огня. При разграблении других городов солдаты брали детей в заложники и требовали за них выкуп, морили голодом в застенках пойманных бюргеров и крестьян и пытали их со всей изобретательностью, на какую только способен человек. Обычным делом было оставить мирных граждан, захваченных в плен, умирать на обочинах дорог с удавками на шее и привязывать священников к повозкам, заставляя их, как собак, бежать на четвереньках.
За 17 лет войны перемещавшиеся многотысячные войска опустошили Центральную Германию и вынудили бежать людей с насиженных мест, превратив их в беженцев и бродяг. На всём протяжении маршрутов, по которым перемещались войска, раз за разом вспыхивала эпидемия чумы. Так, только в одном Мюнхене она унесла жизни десяти тысяч человек всего за четыре месяца. Многие разорившиеся мелкопоместные дворяне превратились в разбойников, кошмаривших купцов и разных иностранных путешественников, волей случая оказавшихся на немецких дорогах. Войска при переходах планомерно вытаптывали пахотные поля, что привело к гибели урожая и к особенно сильному голоду в 1635 году. По сообщениям современников, в немецком Эльзасе помешавшиеся от голода люди срывали с виселиц трупы и пожирали их. По всему Рейнланду стражники охраняли кладбища от мародёров, разрывавших свежие могилы и продававших человеческое мясо. В Цвайбрюккене одна женщина призналась в том, что съела собственного ребёнка. Люди употребляли в пищу желуди, шкуры коз, траву, а на немецких рынках продавалось мясо кошек, собак и крыс. В предместьях Франкфурта жители боялись, что их могут поймать, убить и съесть сумасшедшие, лишившиеся разума из-за голода. Под Вормсом в цыганских котлах находили сваренные человеческие руки и ноги. Неподалёку от Вертхайма в карьере были обнаружены человеческие кости, свежие, без тканей, обглоданные и обсосанные.
Сохранилось описание состояния немецких земель от английского посла, который в 1636 году ехал в Регенсбург на собрание курфюрстов, которым предстояло избрать Фердинанда III римским королём. "От Кёльна и дальше все города, деревни и замки были разрушены, разграблены и сожжены. В Нойкирхене мы не встретили ни единой души, на улице валялись два мёртвых тела, одно из которых явно только что было извлечено из могилы. В разграбленном и сожжённом Нойштадте мы видели лишь измождённых детей, сидевших на ступенях и уже почти полумёртвых. В Рюдесхайме мы дали чуть-чуть еды попрошайкам, и они чуть не убили друг друга, дерясь за неё..."
Вот такая страна досталась в управление Фердинанду III.
Сменой власти в империи воспользовались шведы, которые в мае 1637 года сумели вернуть под свой контроль часть потерянных ранее земель. Примерно в это же время в наступление на Габсбургов перешло и войско Соединённых провинций, сумевшее освободить от противника крепость Бреду, находившуюся до этого в руках испанцев аж двенадцать лет. Активизировался и Ришелье, увидевший возможность вновь насолить Габсбургам. В январе 1638 года он проспонсировал военные действия одного из шведских сторонников, герцога Бернхарда Саксен-Веймарского, чьё войско благодаря французской помощи осадило город Брайзах - ключевую крепость Габсбургов, контролировавшую коммуникации в регионе. Посланная на помощь католическая армия была отброшена, и после долгой осады 17 декабря 1638 года город капитулировал. Из 4 тысяч его жителей лишь 150 человек пережили свирепствовавшие во время осады голод и чуму. В дальнейшем войска Бернхарда захватили всю область Эльзас.
После смерти Бернхарда Саксен-Веймарского в июле 1639 года все его войска перешли под командование его помощника, швейцарского полководца по имени Эрлах. А тот, в свою очередь, отчаянно нуждаясь в деньгах на содержание армии, осенью того же года заключил контракт с Ришелье, по которому он вместе войском покойного Бернхарда перешёл на службу Франции.
Таким образом, немецкий Эльзас оказался под фактическим контролем французов...
Позднеримская и чуть позже византийская выделяются своим структурированными подходом к военному делу. Практически каждый аспект необходимый при введении боевых действий так или иначе затрагивается в военных руководствах. И сегодня мы как раз и расмотрим небольшую, но крайне любопытную тему, а конкретно - что случалось на поле боя с раненым ромеем и кто ему мог помочь.
Для более точной информации обратимся к источнику - римский\византийский военный трактат 6 века "Стратегикон".
К тому же следует выделить главным образом в передовой линии строя так называемых депотатов из числа более слабых стратиотов, по восемь или десять человек на тагму из состава самой тагмы— мобильных, проворных, подвижных и без оружия. Которые должны следовать на расстоянии около 100 шагов позади своих тагм, подбирать и оказывать помощь тем, которые, возможно, в схватках получили опасные ранения, были сброшены с лошадей и оказались небоеспособными, с тем чтобы пострадавшие не были растоптаны второй линией и не умерли бы от ран, брошенные на произвол судьбы.
Тагма - подразделение от 200 до 400 человек, как мы видим в отрывке указано что на такое количество необходимо выделить 8-10 воинов, которые передвигаясь позади строя, на лошадях подбирали бы раненных. Стоит еще отметить что в другом месте трактата упоминается что у депотата должно быть 2 пары стремян для того чтобы удобнее было поднимать и раненных на коня.
Депотаты должны получать из казны в качестве платы по одной номисме за каждого спасенного ими человека. Кроме того, после вступления в бой второй линии и бегства врагов, они должны собирать на месте первого столкновения доспехи убитых врагов, которые будут там обнаружены, и передавать собранное декархам или протостатам своей тагмы, получая от декархов некоторую часть в свою пользу в качестве вознаграждения.
Декархи и протостаты - офицеры. Как мы видим - спасение раненых поощрялось командованием и за это депотат получал значительные деньги - 1 номисма(~4,5 грамм золота), на эти деньгие можно было купить овцу или несколько десятков килограммов зерна. Также в его обязаности входит и сбор ценности после боестолкновений, поскольку он прямо не участвовал в бою. При этом все снаряжение уходило не лично нашедшему, а централизованно(по возможности) собиралось и делилось между воинами.
Институт депотатов хорошо показывает, насколько продуманной и рациональной была византийская военная организация. В отличие от многих армий Средневековья, где раненый воин зачастую погибал на поле боя, ромеи создавали специальные подразделения, отвечавшие за эвакуацию пострадавших, предотвращение паники и сохранение боеспособности строя. Материальное поощрение делало службу депотатов престижной и усиливало мотивацию, а централизованный сбор трофеев отражал высокую степень дисциплины и контроля.
Таким образом, даже столь узкий фрагмент, как описание обязанностей депотатов, показывает, что ромейское войско было не просто набором вооружённых людей, а сложной и эффективной системой, в которой каждая функция была продумана и подкреплена практическим смыслом.
Дорогие читатели, рад снова вас приветствовать! В прошлой части мы с вами узнали, что же из себя представляли американские вооруженные силы во время войны. Теперь, разумеется, нам нужно взглянуть на их противника - Богоспасаемую армию Мексики. Почему Богоспасаемую? Потому что иначе довольно трудно объяснить, каким образом она вообще существовала.
Если взглянуть на сухие цифры, то может показаться, что у мексиканской армии были отличные шансы отразить нападение северного соседа в 1846 году, ведь она почти вчетверо превосходила кадровые войска Соединенных Штатов по численности. Но если копнуть чуть глубже, то окажется, что такое весьма внушительное по меркам Нового Света войско плохо обучено, еще хуже оснащено и обмундировано, а ее офицеры в массе своей - политические назначенцы, уровень подготовки которых, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Такое положение дел неудивительно, ведь состояние армии было очень четким отражением всех тех процессов, что происходили в стране в первые годы ее независимости. Политическая нестабильность, коррупция, бедность населения, проблемы на расово-этнической почве - все эти беды молодой республики в полной мере касались и её вооруженных сил.
Мексиканская армия была основана в 1822 г., сразу после обретения страной суверенитета. Она объединила в себе разрозненные части бывших испанских колониальных войск и повстанческие отряды времен Войны за независимость. Организационная структура армии не менялась практически весь XIX век и представляла собой три основных элемента: Постоянную, или регулярную, армию (Ejercito Permanente), Активную милицию (Milicia Activa) и Гражданскую милицию (Milicia Civica), которая в 1845 году была реорганизована в Национальную гвардию (Guardia Nacional). Постоянная армия, или Перманентес, составляла основу вооруженных сил мирного времени, но на действительной службе практически все время находилось и определенное число подразделений Активной милиции. Эти части, которые являлись прямым наследником колониальных войск Испанской империи, комплектовались из добровольцев и были нужны для подавления беспорядков и участия в стычках со враждебными индейскими племенами. Гражданская милиция служила основным резервом армии, призыву в которую теоретически подлежало всё годное к службе мужское население в возрасте от 18 до 40 лет. Иногда (на практике крайне редко) ополченцы собирались вместе для отработки базовых приемов обращения с оружием, но обычно призывались на службу только в экстренных случаях. В ополчение обычно призывался всего лишь один человек на каждые 100 военнообязанных.
1. Сержант, 4-й легкопехотный полк 2. Фузилер, батальон Фихо де Мехико. 3. Офицер Активной милиции
Согласно реформе 1839 года армия делилась на шесть дивизий, которые были скорее административно-территориальными, нежели тактическими соединениями. Фактически, это был некий аналог внутренних военных округов, каждый из которых охватывал несколько штатов. Помимо этих зон ответственности, существовали региональные командования, расположенные в Мехико, а также штатах Юкатан, Чиапас и Верхней и Нижней Калифорниях. Некоторые отдельные города и форты также имели своих генерал-губернаторов, которые командовали местными войсками. Основной задачей армии мирного времени были осуществление полицейских функций и борьба с разнообразными повстанческими группировками. Благодаря этому многие части регулярной армии имели неплохой боевой опыт. Некоторые ее подразделения успели также повоевать в Техасе с повстанцами Сэма Хьюстона.
К маю 1846 года списочный состав армии составлял 24 550 человек. Было понятно, что этого явно недостаточно, и в августе того же года правительство выпустило указ, который гласил: "Все граждане Мексики от 15 до 60 лет подлежат призыву на военную службу. Все дезертиры, которые явятся в расположение своих частей, будут прощены и восстановлены в прежнем звании". Надо ли говорить, что этот указ, как, впрочем, и остальные постановления правительства, выполнялся спустя рукава, и реальное количество призванных граждан было далеко от того, на что рассчитывали власти. Те, у кого водились деньги, могли с легкостью откупиться от службы - по меткому выражению историка Ивана Косиченко, любой чиновник в Мексике покупался и продавался оптом. Остальные же при виде армейских вербовщиков просто разбегались по округе, и их ловля была делом абсолютно бесперспективным.
Все это привело к тому, что в Национальную гвардию попадали, как правило, беднейшие и несчастнейшие из крестьян, в основном, индейского происхождения. Участь их была незавидной - офицеры относились к ним с плохо скрываемым презрением, а побои и издевательства были настолько частым явлением, что на них просто никто не обращал внимания. Жалование этих бедолаг рассматривалось начальством как вполне законный источник дохода - хорошо, если рядовым перепадала хотя бы половина положенного оклада. Питание было скудным, а медицинская служба, если таковая вообще имелась в подразделении, могла скорее навредить, нежели помочь заболевшему рекруту. Немудрено, что эти воины при первом же удобном случае старались дать деру - дезертирство в армии цвело пышным цветом. Самое удивительное, что офицеры совершенно не спешили не то что разыскивать беглецов, но и сообщать об этом своему начальству! Почему? А всё очень просто - ведь теперь можно было прикарманить все денежное довольствие дезертира себе! На марше армия превращалась в злейшего врага собственного же мирного населения - полуголодные солдаты подобно саранче опустошали окрестные селения, реквизируя продовольствие и всё, чем можно поживиться.
1. Капрал, батальон Трес Вильяс. 2. Сержант, батальон Матаморас. 3-4 Гренадер и фузилер, мексиканская армия
В регулярной армии ситуация была, конечно, не столь плачевной. Одеты перманентес были довольно прилично, жалование получали более-менее регулярно, да и офицеры, естественно, не могли вести себя столь нагло, как их коллеги из ополчения. К тому же, регуляры вполне осознавали свою роль защитников отечества и были в целом искренними патриотами. Вообще, когда дело доходило непосредственно до боя, мексиканский солдат - что кадровый военный, что ополченец - сражался мужественно и стойко. В истории войны было немало примеров, когда подразделение сражалось практически до последнего человека, и многие бойцы показывали примеры подлинного героизма. Капитан Макколл из 4-го пехотного полка США вспоминал, как два мексиканских полка при Ресака-де-ла-Пальма "сражались, покуда не были полностью уничтожены. Один полк отступил, когда в нем оставалось не более двадцати человек". Однако как известно, одной храбрости для победы недостаточно. Помимо неадекватного снабжения, главной проблемой армии была вопиющая некомпетентность командного состава.
Британский посол в Мексике писал в своем отчете в Лондон: "Мексиканский офицерский корпус является, пожалуй, худшим в мире. Эти люди не имеют никакого представления о своих обязанностях". И надо сказать, определенные основания для такого высказывания у него имелись. Мексиканские генералы зачастую абсолютно не интересовались военным делом и воспринимали свои войска как собственную ОПГ, которую можно использовать дли политических маневров и личного обогащения. Армия традиционно являлась активным участником бунтов и государственных переворотов. Подразделение, которое еще вчера клялось в верности правительству, сегодня могло оказаться под стенами президентского дворца с требованием отставки очередного "тирана и диктатора". Командиры полков и батальонов были людьми храбрыми и патриотичными, но им недоставало нормальной подготовки и формального обучения, что самым скверным образом отражалось на управляемости подразделений в бою. В стране практически отсутствовала система высшего военного образования. Каждый мексиканец помнит подвиг детей-героев при обороне Чапультепека, когда шестеро мальчиков-кадетов военной академии героически погибли, защищая свою альма матер от войск Уинфилда Скотта. Но немногие знают, что всего этих кадетов было 46 человек! На всю страну! Офицеры получали свои должности благодаря личным или семейным связям, либо благодаря политическому влиянию, их профессиональные и личные качества при этом никого не интересовали.
Капитан 1-го линейного пехотного полка и дивизионный генерал
Учитывая все вышесказанное, героизм и самопожертвование мексиканских солдат в деле защиты своей родины вызывают еще большее уважение. Однако очевидные недостатки на оперативно-тактическом уровне, а также в логистике и подготовке личного состава не позволяли им на равных сражаться с противником. А теперь давайте подробно рассмотрим организационную структуру мексиканской армии, ее вооружение и обмундирование.
Пехота
1. Пехотный барабанщик 2. Рядовой 3-го пехотного полка. 3. Канонир артеллерийского корпуса
В организационном плане мексиканские войска довольно сильно отличались от своих северных противников. Согласно указу 1839 года, в Мексиканской армии насчитывалось 12 постоянных (или кадровых) полков пехоты двухбатальонного состава, имевших сквозную нумерацию. Во главе традиционно стоял полковник, которому подчинялись: подполковник (он же командир 1-го батальона), майор (командир 2-го батальона), два младших лейтенанта-знаменосца, два капеллана, два хирурга, несколько музыкантов и 16 полковых сапёров. Каждый батальон состоял из восьми рот - одной гренадерской, одной вольтижёрной и шести фузилёрских. Ротой командовал капитан, ему помогали лейтенант и два младших лейтенанта. Помимо этого, в роте были 5 сержантов, 9 капралов, 80 рядовых и 3 музыканта. Численность батальона в военное время составляла 1200 человек личного состава, но это в теории. Реально в мексиканском батальоне редко бывало более 600 - 700 человек.
Кроме полков, в Постоянной армии было еще восемь отдельных рот, а также батальон инвалидов. В нем служили ветераны, негодные более к несению активной строевой службы. К 1846 году были сформированы еще четыре полка легкой пехоты (Ligeros), гренадерский батальон Президентской гвардии и отдельный элитный батальон Фихо де Мехико. В Активной милиции числилось три двухбатальонных пехотных полка, восемь отдельных батальонов и восемь отдельных рот. Штатное расписание этих подразделений ничем не отличалось от такового в постоянной армии. К Активос также относились и 13 батальонов береговой обороны.
Форма солдат Постоянной армии и Активной милиции практически не отличалась и состояла из синего шерстяного мундира с красными воротниками и обшлагами рукавов, шерстяных штанов светло-голубого цвета, черного кожаного или фетрового шако и черных ботинок. На шако крепилась кокарда с номером или эмблемой полка (части Активос получали наименование по месту формирования, например, батальон Трес-Вильяс). Чуть позже каждый полк Постоянной армии получил воротники и рукава своего, уникального цвета. Они могли быть красными, голубыми, фиолетовыми, зелеными и т.д. В условиях жаркого климата солдатам обычно выдавалась белая хлопковая или льняная форма, а на ногах многие предпочитали носить легкие сандалии. К тому же, обувь была в страшном дефиците, и ботинок банально на всех не хватало. Вместо шако и киверов некоторые бойцы надевали традиционные сомбреро, гораздо более удобные и практичные в жаркую погоду.
Рядовой гренадерской роты 5-го пехотного полка в Техасе
Важным нововведением было принятие в 1841 году более легкой формы нового французского образца. По результатам Алжирской кампании во французской армии появились более свободно сидящие мундиры из ткани, а также конические шако вместо овальных (фактически, предшественники кепи). Мексиканцы, всегда внимательно следившие за военной модой, быстро переняли это новшество, и армия начала получать обновленную униформу, но к началу войны этот процесс так и не был завершен.
1. Фузилер, батальон Национальной Гвардии "Бравос" 2. Офицер, батальон береговой бороны Активной милиции Сан-Блас (обратите внимание на шако и мундир нового французского образца) 3. Кадет военной академии
В реальных полевых условиях далеко не всем солдатам удавалось оценить все разноцветное великолепие мексиканской военной формы. Бардак и хаос, творившиеся в стране, самым пагубным образом сказались на состоянии промышленности, и даже производство одежды нормально наладить не удавалось. Ситуацию отчасти спасали импортные поставки, но огромный госдолг серьезно ограничивал и этот способ снабжения армии. В результате, многие бойцы ходили либо в устаревшей и поношенной одежде, либо вообще были вынуждены снаряжаться за свой счет. Особенно это относится к частям Национальной гвардии, которые зачастую были одеты как попало, а об обуви могли лишь мечтать.
Рядовой медицинского копуса. На голове у солдата традиционная испанская шапочка c кисточкой, часто носимая в поле вместо шако
Плачевная ситуация с промышленным производством не замедлила сказаться и на обеспечении войск современным оружием. Если быть точнее, собственная оружейная промышленность в стране практически отсутствовала, и, как следствие, армия всецело зависела от поставок из-за рубежа. Неудивительно, что оружие это было далеко не самым новым и находилось зачастую в весьма изношенном состоянии.
Основным оружием мексиканской пехоты было знаменитое английское гладкоствольное ружье Браун Бесс .75 калибра. Оно стояло на вооружении британской армии более ста лет - с 1722 года до самой Крымской войны. Главным его достоинством была простота заряжания - хорошо обученный солдат мог производить до четырех выстрелов в минуту, но вот точность оставляла желать лучшего - максимальная прицельная дистанция едва достигала 90 метров. Кремневый замок этого мушкета в 1840-м годам уже окончательно устарел, и англичане в спешном порядке стали оснащать свои ружья новым капсюльным механизмом. Однако в арсеналах еще со времен окончания Наполеоновских войн еще оставалось большое количество старых мушкетов, которые надо было куда-то девать, и тут как раз удачно подвернулись мексиканцы. Они закупили почти 90 тысяч ружей, и, таким образом, решили вопрос с оснащением своей армии стрелковым оружием. Разумеется, Браун Бесс по всем статьям уступала новейшему американскому мушкету Спрингфилд образца 1842 года, но основная проблема была даже в не оружии как таковом. Порох, производившийся на мексиканских оружейных заводах был столь низкого качества, что зачастую даже не мог обеспечить пуле нормальную скорость на вылете. Солдатам приходилось засыпать в ствол двойную, а то и тройную порцию пороха, в результате чего отдача была такой, что о прицельной стрельбе можно было забыть. Естественно, такой "варварский" метод заряжания весьма неблагоприятно сказывался и на самих мушкетах, уже весьма не новых, и их стволы очень быстро приходили в полную негодность.
Мушкет Браун Бесс
На вооружении некоторых частей также были оставшиеся еще с колониальных времен испанские мушкеты образца 1752 года. Весьма удачное оружие для своего времени, оно верой и правдой служило колониальным частям Испанской империи, а также многим молодым республикам Нового Света. Однако к началу войны оно уже было абсолютным антиквариатом, хотя и отличалось надежностью и неприхотливостью в сложных условиях.
Испанский мушкет образца 1852 года
Мексиканцы также закупили некоторое количество нарезного оружия, в основном, винтовок Бейкера. Ими оснащались, в основном, полки легкой пехоты, которые были обучены действовать в рассыпном строю и обладали приличной стрелковой подготовкой. Несмотря на довольно успешный опыт применения, их небольшое количество не позволяет говорить о сколь нибудь серьезном его влиянии на ход боевых действий. Самым большим его преимуществом была возможность крепления штыка, благодаря чему легкая пехота не оставалась беззащитной в ближнем бою.
Винтовка Бейкера образца 1806 г.
В целом, мексиканская пехота находилась в крайне незавидном положении по отношению к своему противнику. Архаичное оружие, слабая стрелковая подготовка, плохая физическая форма из-за скудного питания - все это приводило к тому, что и в перестрелках, и в рукопашной американцы оказывались сильнее. Защитникам республики оставалось уповать лишь на свой высокий боевой дух, чего, как правило, оказывалось совершенно недостаточно.
Кавалерия
1. Полковник, драгунский полк Монкада 2. Офицер 9-го кавалерийского полка 3. Офицер кавалерии Активной милиции
Если и был род войск, в котором мексиканцы могли рассчитывать всерьез потягаться с противником, то это была кавалерия. Еще с колониальных времен конница была самым престижным местом службы будущего офицера, и многие влиятельные фамилии определяли своих отпрысков именно в кавалерийские части. Конечно, это не означало, что эти представители сливок общества автоматически становилась грамотными командирами, но солдаты под их началом хотя бы могли рассчитывать на хорошее снабжение и оснащение, что в мексиканских реалиях было уже немало.
Как и в случае с пехотой, организационная структура мексиканских конных частей представляла собой разительный контраст с ее американскими коллегами. Если американские кавалеристы по сути своей являлись исключительно драгунами, то в мексиканской армии были широко представлены все виды классической кавалерии XIX века. Регулярная мексиканская кавалерия состояла из девяти полков, в каждом из которых было четыре эскадрона - один гусарский, два тяжелых (кирасирских) и один драгунский. Каждый эскадрон, в свою очередь, делился на две роты примерно по 70 человек в каждой. 12 солдат в каждой роте были вооружены пиками, которые иногда сводились вместе в своеобразный ударный уланский отряд. Уланы считались настоящей элитой, отбирались среди лучших наездников роты и обеспечивались самым качественным конским составом. Также в армии существовал отдельный полк Улан Халиско, полностью оснащенный пиками. Теоретически, численность полка в военное время могла достигать 800 человек, но на практике редко превышала цифру в 400-500 всадников. Активная милиция также располагала своими кавалерийскими подразделениями - на начало войны в ней числилось 8 кавалерийских полков и большое количество отдельных эскадронов и рот, точное число которых определить довольно сложно.
Униформа кавалерийских частей неоднократно менялась, и в конце концов, каждый полк регулярной кавалерии получил свою уникальную расцветку - мундиры конников могли быть красного, желтого, зеленого, синего или голубого цвета. Один американский драгун так описывал свои впечатления от встречи с мексиканскими кавалеристами при Буэно-Висте: "у них была великолепная форма и отличные лошади. В каждом полку были лошади своей масти, каждый наездник был вооружен двухметровой пикой с маленьким красно-зеленым флажком на конце. Это было потрясающее зрелище". К концу войны были предприняты определенные попытки унификации формы кавалерийских частей, и большинство подразделений получили форму синего или небесно-голубого цвета.
1. Рядовой легкой кавалерии 2. Рядовой Конной Президентской гвардии 3. Рядовой драгун в форме образца конца войны
Также в Мексике традиционно было множество иррегулярных конных подразделений, набираемых их самых разных мест, этнических групп и слоев общества. Какой-то общей организационной структуры они никогда не имели, подчинялись армейскому командованию весьма условно и занимались, в лучшем случае, рейдами по тылам противника, а в худшем - банальным грабежом и мародерством. Тем не менее, такие подразделения могли быть весьма полезны в качестве разведчиков и летучих диверсионных отрядов.
Мексиканский иррегулярный конник
В целом, мексиканские конные части показали себя во время войны весьма неплохо - выучка рядовых всадников была довольно приличной, а ровный пустынный рельеф севера страны способствовал эффективному применению кавалерии. Но, к сожалению для мексиканских рыцарей, и здесь техническое превосходство противника сыграло свою роль - если с кавалерией неприятеля они сражались практически на равных, то вот атаки плотных строев пехоты неизменно оканчивались для доблестных кабальерос плачевно. Американская пехота, вооруженная эффективным стрелковым оружием и обученная строиться в правильное каре, наносила им серьезный урон, но самым страшным их врагом была артиллерия. Мобильные и потому практически неуязвимые летучие батареи буквально выкашивали картечными залпами мексиканскую конницу, и даже самые удачные атаки всегда сопровождались большими потерями. Можно сказать, что американская кавалерия, несмотря на свою меньшую численность и узкую специализацию, оказалась гораздо более адекватной вызовам современной технологичной войны, нежели яркая, храбрая, но тактически неготовая к ней мексиканская.
Артиллерия и инженеры
Модель испанской 8-фунтовой пушки, весьма распространенной в мексиканской армии
Отсталость мексиканской промышленности особенно ярко проявилась в обеспечении самых технологичных родов войск того времени - артиллерии и инженерного корпуса. Подобно другим видам вооруженных сил, мексиканская артиллерия была прямой наследницей испанских колониальных артиллерийских частей. Пиренейская монархия обладала в Новом Свете неплохим и довольно современным на начало 1820-х годов парком артиллерийских орудий, которые по окончанию войны за независимость попали в руки молодой республики. В основном, это были испанские варианты французских 4-, 6-, 8- и 12-фунтовых орудий знаменитой системы Грибоваля. Общее их число довольно трудно установить, но считается, что всего у мексиканцев было около 150 полевых орудий всех типов.
Это были весьма надежные гладкоствольные дульнозарядные пушки, обладавшие приличной точностью и способные вести огонь как цельными ядрами, так и картечью. Тем не менее, к началу войны эти орудия уже порядком устарели. Главными их недостатками были большой вес, а также громоздкий лафет и зарядный ящик, что не позволяло быстро перемещать их по полю боя. К тому же, мексиканской артиллерии катастрофически не хватало лошадей-тяжеловозов, и для транспортировки орудий приходилось использовать мулов, а то и вообще волов. Можете себе представить, какова была скорость таких повозок. В реальности это означало, что если мексиканская батарея заняла позицию на поле боя, она оставалась там до самого конца сражения, что делало ее крайне уязвимой для контрбатарейного огня и действий кавалерии. Американцы, сделавшие ставку на легкие подвижные артиллерийские системы, оказались правы и пользовались всеми преимуществами своих летучей батарей, и мексиканским канонирам было просто нечего им противопоставить.
4-фунтовое орудие системы Грибоваля. Это французская пушка, но испанские орудия, использовавшиеся мексиканцами, были аналогичными
Помимо полевых орудий, на вооружении мексиканской армии также было определенное количество испанских 16- и 24-фунтовых осадных орудий, располагавшихся в основном в фортах и крепостях. Транспортировка таких тяжелых махин была практически неразрешимой задачей, и использование их в полевом бою практически исключалось. В фортах также встречались и совсем антикварные пушки и мортиры, некоторые из которых были живыми реликтами XVII века. Понятно, что толку от такого старья было практически никакого. А вот при обороне Веракруса мексиканцам повезло несколько больше - в их распоряжении были сравнительно новые британские 24- и 32-фунтовки и даже несколько пусковых установок для ракет Конгрива. Впрочем, это им не особенно помогло, и американская артиллерия и тут оказалась сильнее.
16-фунтовое орудие на лафете, готовое к транспортировке
Главной же бедой артиллерии было ужасное качество пороха, что самым скверным образом сказывалось на точности и дальнобойности орудий, а также их долговечности. Тот же самое можно сказать и о боеприпасах - если ядра были еще довольно сносными, то вот картечь никуда не годилась, и вести ею огонь можно было разве что в упор. Было у мексиканцев и небольшое количество орудий собственного производства, но ужасное качество изготовления делало их гораздо более опасными для собственной прислуги, чем для противника. Известны случаи, когда отечественные пушки просто взрывались или раскалывались при стрельбе. Отвратительной была и система снабжения боеприпасами - артиллерийские обозы отсутствовали как класс, и командирам батарей приходилась самим реквизировать у местного населения повозки, а также волов и мулов для их перемещения. Так что если даже и удавалось доставить на позиции само орудие, совершенно не факт, что ему было из чего стрелять.
Что же касается организации артиллерийского корпуса, то на 1846 год он состоял по штату из 266 офицеров и почти 5 тысяч солдат, сведенных в три артиллерийских бригады (или батальона). В каждой бригаде было шесть батарей, а в каждой батарее - шесть орудий. Помимо этого существовала бригада конной артиллерии, ощущавшая постоянную нехватку конного состава, и девять отдельных гарнизонных артиллерийских рот. На бумаге это количество выглядело внушительно, но на деле, как обычно, даже половины штатной численности достичь не удавалось никогда. Систематическое обучение артиллерийских офицеров просто отсутствовало - несмотря на то, что в 1843 году был выпущен указ о создании специальной артиллерийской школы, из-за нехватки средств она так и осталась на бумаге.
Учитывая все вышесказанное, совершенно неудивительно, что в противостоянии с американской артиллерией мексиканских канонирам приходилось очень туго. Артиллерийский парк, вполне уместный на полях сражений конца XVIII - начала XIX века, к началу войны совершенно устарел, подготовка офицеров и солдат оставляла желать лучшего, а проблемы со снабжением еще больше ограничивали возможности этого рода войск. Храбрые и отважные мексиканские пушкари не имели никаких шансов в огневой дуэли с современными подвижными батареями нортамериканос, а низкое качество боеприпасов не позволяло им наносить хоть сколько нибудь серьезный урон атакующей пехоте противника.
Ну, и пара слов об Корпусе военных инженеров мексиканской армии. Он был основан в 1838 году, и за восемь лет так и не сумел серьезно вырасти в количественном отношении. Основной проблемой были, конечно, кадры. Людей с хорошим техническим образованием в Мексике и так было не очень много, а те, что были, не спешили связывать свою судьбу с таким весьма ненадежным институтом, как армия. Основной задачей инженеров (Zapadores) было строительство военных объектов и сооружение полевых укреплений, однако им доводилось принимать участие и непосредственно в боевых действиях. Численность его никогда не превышала 50 офицеров и 600 солдат, сведенных в 6 рот по 100 человек в каждой. Некоторое количество военных инженеров, в первую очередь, саперов, приняли участие в обороне Чапультепека, где весьма неплохо показали себя, но их небольшое число не могло серьезно сказаться на ходе этого сражения, как, впрочем, и всей войны.
Подполковник инженерного корпуса мексиканской армии
Итак, дорогие друзья, теперь, когда мы с вами познакомились, пускай и в первом приближении, с армиями воюющих сторон, нам нужно сделать некоторые выводы из наших наблюдений. Думаю, что после рассмотрения сильных и слабых сторон обеих воюющих армий не остается вопросов, почему практически во всех крупных сражениях войны окончательный успех сопутствовал именно американской армии. К середине XIX века война уже начинала приобретать современный технологичный характер, и хотя в полной мере этот процесс будет завершен уже к окончанию Гражданской войны в США и Бисмарковских войн в Европе, уже Американо-мексиканский конфликт показал, какую огромную роль играет в современных боевых действиях экономика страны и степень ее промышленного развития. Более продвинутые в технологическом отношении американские войска каждый раз доказывали свое превосходство над своими архаичными и слабо организованными противниками. Мексиканская армия, имевшая заметное преимущество в численности и сражавшаяся на знакомой местности, несмотря на всю отвагу своих солдат и офицеров, ничего не смогла противопоставить той машине, в которую уже начинала превращаться армия США. И хотя до окончательного становления Соединенных Штатов как одной из ведущих военных держав мира еще пройдет немало времени, первые шаги на этом пути были сделаны именно в это время.
А теперь настало самое время узнать, каким же образом американские войска сумели распорядиться своим несомненным качественным преимуществом. В следующей главе мы рассмотрим первые крупные сражения войны, а именно кампанию Закари Тейлора на Рио Гранде. Оставайтесь с нами, самое интересное только начинается!
Продолжение следует...
Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat! Также читайте нас на других ресурсах: Телеграм↩ – новости, заметки и розыгрыши книг. ВК↩ –наша Родина.
Хозяин сдавил ее железной хваткой, подтащил к зеркалу. "Смотри! - закричал. - Смотри! Что ты видишь?". Она видела униженную женщину с широко раскрытыми от ужаса глазами.
"Что ты видишь?" - шипел хозяин, протягивая руку к хлысту.
В иллюстративных целях.
Никто не знает ни точную дату рождения этой женщины, ни даже имя, которое ей дали родители при рождении. Саарти Баартман - так назвали ее белые хозяева, - родилась в семье одного из готтентотских племен в долине реки Гампус, что ныне является территорией ЮАР.
Белые бурские коммандос ворвались в селение готтентотов и перебили всех, включая родителей Саарти. Саму Саарти, в то время, молоденькую девушку, буры оставили в живых, так как их привлекла ее невероятная фигура.
Сара - такое имя захватчики поначалу дали девушке - стала наложницей бурского начальника. Именно начальник переиначил имя Сара на свой лад - Саарти. На языке африкаанс это означает как ласковое обращение к женщине, так и презрительное.
Саарти привезли в Кейптаун, где она была продана семье бурских фермеров по фамилии Цезарь. Вскоре брат хозяина фермы, Хендрик Цезарь, написал письмо хирургу Уильяму Данлопу, в котором рассказал о невероятном строении тела рабыни Саарти.
Данлоп прибыл на ферму Цезарей и провел подробный осмотр негритянки. Уильям был совершенно поражен, ведь он никогда еще не видел ничего подобного - бедра Саарти были невероятно широки, а ягод ицы были настолько огромными и так приподняты вверх, что на них можно было ставить ведро воды или сажать ребенка.
Доктор Данлоп понял, что эта женщина может принести ему огромные барыши. Уильям убедил Саарти, что той нужно ехать в Англию, где она станет богатой, как "белые госпожи".
Саарти согласилась следовать с доктором, и Уильям сначала выкупил ее у Цезарей, а затем получил у губернатора Капской колонии, лорда Каледона, согласие на отъезд Саарти из Африки. Данлоп убедил губернатора, что он везет женщину в Англию в качестве служанки.
Саарти.
В 1810 году корабль с Саарти на борту причалил в Лондоне. К тому моменту в газетах уже была опубликована реклама, что в городе скоро станет доступно небывалое зрелище - дама с выпирающими ягодицами!
Шоу Саарти Баартман - такую фамилию придумал своей подопечной Данлоп - проходило с невероятным успехом. Зрителей было невероятное количество, причем, посмотреть на африканку приходили не только мужчины, но и дамы.
Уильям только успевал прятать деньги в карманы. Единственное, что несло угрозу его предприятию - закон о запрете работорговли, принятый в Англии еще в 1807 году. Поначалу акт действовал плохо, и на выступления Саарти Баартман власти внимания не обращали.
Однако в сентябре 1810 года активисты аболиционистского общества "Африканская ассоциация" обратились в суд с требованием об освобождении негритянки, которую привезли в Англию "на потеху толпы".
Карикатура на Саарти в английской газете.
В ноябре прокурор королевского суда заявил о праве Саарти "свободно говорить о том, выставлялась ли она на публику с ее собственного согласия".
Баартман появилась в суде в сопровождении своего "опекуна" доктора Данлопа и на хорошем голландском языке заявила, что выставлялась она на публику без принуждения и за деньги.
Казалось бы, дело решенное, однако, свидетели рассказывали ужасные вещи. Доктор и на корабле, и в Лондоне, обращался с Саарти как со своей собственностью. Показы Баартман публике проходили в клетке, а тюремщики, по свидетельству члена "Африканской ассоциации" Закари Маколея, вели себя с негритянкой так, будто бы она являлась их наложницей.
Суд так и не вынес решение о предоставлении Саарти свободы. Контракт негритянки с доктором Данлопом был признан действительным, и Уильям продолжил показывать женщину публике.
Через четыре года, когда Саарти стала лондонцам не так интересна, как раньше, Данлоп продал женщину французскому дрессировщику животных по фамилии Рео.
Рео был человеком жестоким и обращался он с рабыней значительно хуже, чем Данлоп. Во-первых, француз сделал Саарти своей наложницей. Во-вторых, он бил ее хлыстом по всякому поводу. Наконец, Рео любил играть с женщиной в жестокую игру: подносил к ней зеркало и заставлял говорить, будто она - обезьяна.
В Париже женщина жила в значительно худших условиях, чем в Лондоне. Хуже были и условия "работы" Саарти: в столице Франции бедняжка выступала перед самой грубой и невежественной публикой.
В 1815 году интерес к африканке упал и среди парижан: мало кто хотел платить за осмотр Саарти.
Женщина стала злоупотреблять алкоголем. Деньги на еду и на выпивку добывала продажей самой себя.
Кадр из фильма "Черная Венера".
Вскоре Саарти Баартман заразилась сифилисом, и 29 декабря 1815 года скончалась.
Увы, но даже после смерти "потеха" над несчастной женщиной не закончилась. Тело Саарти было частями выставлено в Парижском Музее человека в заспиртованном виде. Скелет Баартман показывали в европейских университетах на лекциях по антропологии в качестве доказательства того, насколько чернокожие люди близки к обезьянам.
Лишь в 1974 году эти "экспонаты" были удалены из экспозиции в связи с их неэтичностью. Однако же, скелет Саарти демонстрировался публике еще на протяжении двух лет.
В 1994 году Нельсон Манделла отправил во Францию официальный запрос о возвращении останков Саарти Баартнам на родину. Французы долго тянули волынку, обсуждали вопрос в парламенте и т.д. Лишь в 2002 году Франция вернула ЮАР останки ее дочери, насильно вывезенной из страны.
9 августа 2002 года Саарти Баартман была в торжественной обстановке и при огромном стечении людей похоронена на холме у города Хэнки.
Через двести лет Саарти вернулась домой.
Дорогие читатели! В издательстве АСТ вышла моя вторая книга. Называется она "Узницы любви: "От гарема до монастыря. Женщина в Средние века на Западе и на Востоке".
Должен предупредить: это жесткая книга, в которой встречается насилие, инцест и другие извращения. Я отказался от присущей многим авторам романтизации Средних веков и постарался показать их такими, какими они были на самом деле: миром, где насилие было нормой жизни. Миру насилия противостоят вечные ценности - дружба, благородство и, конечно же, Любовь. В конечном итоге, это книга о Любви.
Тем временем, моя книга о русских женщинах в истории получила дополнительный тираж, что очень радует!
Прошу Вас подписаться на мой телеграм, там много интересных рассказов об истории, мои размышления о жизни, искусстве, книгах https://t.me/istoriazhen
Всегда ваш.
Василий Грусть.
ПС: Буду благодарен за донаты, работы у меня сейчас нет, а донат, чего греха таить, очень радует и мотивирует писать.
