AnubysDigital

С началом Второй мировой войны немецкое руководство, несмотря на заявления Геринга о недопущении падения ни единой бомбы на территорию рейха, осознавало неизбежность налётов британской авиации на территорию Германии, особенно на крупные промышленные города. В связи с этим возникла необходимость в создании мощной ПВО данных объектов. Не могло существовать столь мощной ПВО, чтобы исключить бомбардировки совсем. Однако вполне реальным было добиться такого положения, что бомбардировочная авиация британцев в ходе налётов в конце концов понесёт такие потери, которые заставят их отказаться от продолжения воздушных ударов.

Выполнить задачу ПВО одной истребительной авиацией представлялось невозможным, учитывая ночные и погодные условия, препятствующие действиям истребителей. Возникла необходимость организовать комплексную ПВО, состоящую как из истребительной авиации, так и из зенитных батарей. К 1940 году Люфтваффе располагали зенитками всех калибров, начиная от 20 мм и заканчивая 105 мм. Уже к 1941 году на вооружение поступили орудия калибром 128 мм.

Однако, при решении вопроса о противовоздушной обороне специалисты столкнулись с проблемой защиты центральной части крупных городов, имеющих большую площадь. При размещении зенитных батарей на окраине города радиус действия огня орудий оставлял центр города не защищённым от самолётов, преодолевших позиции зенитной артиллерии на подступах к городу. Следовательно, необходимо было размещать часть средств ПВО внутри города. Однако, при этом возникала другая проблема, а именно проблема размещения зенитных батарей среди городских строений.

Зенитным орудиям необходим сектор обстрела все 360 градусов и угол подъёма ствола не ниже 30-40 градусов, чему критично мешали окружающие дома. Для всех крупных городов Германии характерна очень плотная застройка. Улицы узкие, с малыми промежутками между домами, крайне малые по размерам дворы. Батареи возможно размещать только на достаточно открытых площадках, таких как стадионы, городские площади, парки, которых не много, да и там зениткам мешают окружающие дома и деревья. К этому прибавлялись проблемы работы радиолокаторов, первые образцы которых у Люфтваффе появились ещё в 1939 году. Для их чёткой работы требовались отсутствие каких-либо объектов между приёмо-передающей антенной и целью. Открытое пространство требовалось и оптическим дальномерам, на которые делалась основная ставка в условиях ясной погоды.

Было решено строить специальные сооружения, которые обеспечивали бы как размещение крупнокалиберных зенитных орудий выше уровня крыш домов, так и средств обнаружения, целеуказания, вычисления данных для стрельбы и командных пунктов. Кроме того, эти сооружения должны были обеспечивать стопроцентную защиту обслуживающего персонала, в том числе и от химического оружия, полную автономность снабжения электричеством, водой, канализацией, врачебной помощью, питанием. В процессе выработки решения Гитлер пришёл к выводу о том, что эти сооружения будут одобрены населением только в том случае, если гражданские люди смогут получать в них укрытие от бомбардировщиков врага, что также отразилось в техническом задании. Под руководством Альберта Шпеера профессор архитектуры Фридрих Таммс (нем. Friedrich Tamms) спроектировал эти сооружения, попытавшись при этом вписать их в архитектуру городов. Последним толчком к строительству башен явился первый налёт на Берлин 29 британских бомбардировщиков в ночь на 26 августа 1940 года, после которого Гитлер немедленно утвердил проекты и санкционировал строительство зенитных башен в трёх крупнейших городах рейха — Берлине, Гамбурге и Вене.

Башни строились не отдельными строениями, а комплексом сооружений. Каждый комплекс состоял из двух башен. Боевые башни предназначались для огневых средств, башни управления — средств управления огнём. Строительство первого комплекса в Берлине, в Тиргартене, было начато в сентябре 1940 года и закончено в апреле 1941 года.

Конструкция Флактурмов поражала мощью. Например, башня в Берлине представляла собой квадратное в плане сооружение с размерами сторон 75 метров и высотой 39 метров, стены и крыша которого изготавливались из фортификационного железобетона. Толщина стен составляла 2,5 метра в основании с постепенным утоньчением до 2 метров к нижней боевой платформе. Толщина крыши составляла 3,5 метра, что позволяло выдержать прямое попадание авиабомбы массой до 1000 кг. До пятого этажа работали два грузовых лифта, по ним поднимались расчёты зениток и эвакуировались раненые. В каждую башенку к орудийным платформам с цокольного этажа, на котором были размещены снарядные погреба, вёл цепной подъёмник для механизированной подачи снарядов к основным орудиям.

Боевая башня оснащалась четырьмя тяжёлыми зенитными установками. Первоначально это были одноствольные калибра 105 мм (10,5 cm FlaK 38/39), позднее заменённые спаренными установками калибра 128 мм. Кроме того, каждая боевая башня имела до восьми 20-мм счетверённых зенитных установок (2 cm Flakvierling 38) и до двенадцати 20-мм одноствольных зениток (2 cm FlaK 38) для собственной защиты от низколетящих самолётов-штурмовиков. Данные для стрельбы передавались на орудия с прибора управления огнём Kommandogerät 40, установленного на командном пункте башни управления, который в хорошую погоду использовал данные оптического дальномера, а в плохую — данные радиолокатора. Кроме того, при необходимости прибор управления огнём мог получать данные автоматически с башен управления других зенитных комплексов города.

Скорострельность установки 12,8 cm FlaK 42 Zwilling составляла 24—28 выстрелов в минуту. В состав батареи входило четыре спаренных пушки. Таким образом, батарея в минуту могла выстрелить 96—112 снарядов массой 26 кг на высоту до 14800 метров. Если учесть что радиус поражение осколочно-фугасных снарядов 12,8 cm Sprgr.L/5,5m составлял 100 м, то одна батарея могла нанести значительный урон авиации противника.

В 1943–1945 годах американские «Летающие крепости» шли на высоте 7500–9000 м, а время полёта 128-мм снаряда до этой высоты составляло примерно 20–35 секунд (в зависимости от угла возвышения и наклонной дальности) — за это время строй из 500 бомбардировщиков пролетает 2–3 км. Прямое попадание было практически невозможно, поэтому зенитчики флактурмов стреляли не по отдельным самолётам, а по «объёмной коробке»: аналоговый вычислитель Kommandogerät 40 на башне управления получал данные от радара Würzburg-Riese (погрешность 25–50 м), учитывал скорость цели, ветер, температуру и износ стволов, после чего выдавал точку упреждения и высоту разрыва. восемь стволов одновременно выпускали залп, а дистанционные взрыватели создавали в рассчитанной точке облако из тысяч осколков размером примерно 200×200×100 метров — именно в этот объём через десятки секунд должен был влететь вражеский строй. Чтобы надёжно поразить хотя бы несколько машин, требовалось десятки таких залпов и сотни снарядов. Реальная вероятность сбить один бомбардировщик одним залпом исчислялась долями процента, поэтому эффективность чисто по сбитиям оказалась мизерной — 1–2 %, зато эта тактика вынуждала противника постоянно маневрировать и сбрасывать точность бомбометания до минимума.

В 1943—1944 гг. бомбардировщики союзных войск возвращались с заданий, имея в каждой четвертой машине повреждения. Это означало, что у союзников ежемесячно выходило из строя около 4000 бомбардировщиков. Ремонт самолетов отнимал много времени и был связан с трудностями, а не обнаруженные повреждения во время следующего вылета зачастую приводили к гибели самолета». В некоторых немецких источниках сообщается, что зенитной артиллерией за последние три года войны было уничтожено 38 процентов всех самолетов союзников.

Звучит конечно очень круто, но как понять реальную эффективность зенитных башен Люфтваффе? По немецким данным (и они, как правило, завышены, чтобы поднять боевой дух) за всю войну три пары берлинских флактурмов официально записали на свой счёт 238 сбитых четырёхмоторных бомбардировщиков. Если взять примерные округлённые данные по вылетам американских и британских бомбардировщиков, то их число составляло около 18 000 вылетов. Всего Берлин подвергся 363 налётам, по разным данным, но флактурмы "работали" в основном в поздний период. Таким образом эффективность флактурмов составляла чуть больше 1%. Даже если варьировать данные от разных источников максимально объективно, мы всегда получаем ничтожный процент. Даже по завышенным немецким данным это мизер — башни "защищали" небо, но реально сбивали мало. Их главная роль была в принуждении к манёврам и снижении точности бомбометания, плюс укрытие для гражданских.

Итак, подведём итог. Как оружие уничтожения самолётов флактурмы провалились: 1–1,5 % потерь у противника при колоссальных затратах снарядов, бетона и рабочей силы — один сбитый B-17 обходился дороже, чем один реактивный истребитель. Но как система защиты городов они оказались гениальными. Они заставляли бомбардировщики маневрировать и подниматься выше в облака — в итоге бомбы падали куда угодно, только не в цель. Спасали десятки тысяч жизней за один налёт, превращаясь в самые надёжные бомбоубежища Европы.

Они же стали последним громким словом немецкой ПВО, когда небо уже было безнадёжно проиграно. Их главная роль оказалась идеологической и психологической, символизируя стойкость и надежду немцев, хотя они и не спасли города от разрушений. Спасибо за просмотр, ставьте лайк, если хотите узнать о ПВО Москвы в Великую Отечественную!

Орудие 17 cm Kanone 18 было разработано фирмой Krupp в Эссене для замены 15-см пушек, которые до этого по сути составляли основное вооружение армейской тяжелой артиллерии. Опыт ведения боевых действий показывал, что характеристики орудий меньшего калибра были недостаточными. Производство началось в 1941 году, и в том же году орудие было принято на вооружение армейской артиллерии вермахта. Вскоре после его появления, артиллеристов шокировал тот факт, что боеприпасы орудия оказались лишь немного менее эффективными, чем у 21-см Mörser 18. При этом новая 17 cm Kanone 18 стреляла почти вдвое дальше - аж на 30 км!

В то время, как 21-см Mörser 18 имела дальность стрельбы 16,7 км. На основании всех этих фактов, орудию отдали приоритет в 1942 году, и производство 21-см мортиры было приостановлено, чтобы обеспечить максимальное производство Kanone 18. Из-за высокого спроса со стороны армии, Hanomag в Ганновере также был включен в производство уже в 1941 году. Стоимость производства орудия составила 124 000 рейхсмарок. В 1941 году было произведено 91 орудие, в 1942 году — 126 орудий. В дальнейшем темпы выпуска сокращались.

17 cm Kanone 18 Mörserlafette представляло собой буксируемое орудие калибра 172,5 мм со стволом длиной 50 калибров. Для него был приспособлен тот же коробчатый лафет, что и у 21-см орудия, принятый на вооружение в 1939 году. Лафет позволял перевозить орудие на короткие расстояния целиком, в то время как на большие расстояния ствол снимался с лафета и перевозился отдельно. Серия пандусов и лебёдок делала снятие ствола достаточно быстрой задачей для своего времени, но всё ещё требовала нескольких часов. Несмотря на большой размер орудия, полный поворот на 360 градусов могли осуществлять два человека.

Помимо непревзойдённой дальности стрельбы сам лафет для 17 и 21 см орудий с двойным тормозом отката представлял собой существенное техническое усовершенствование, позволявшее производить последующий выстрел с лучшей точностью, чем орудия более ранних конструкций. Как ствол орудия, так и верхний лафет имели отдельные противооткатные системы. Это поглощало всю энергию отката, в результате чего перемещение лафета относительно земли практически отсутствовало. Это значительно повышало точность орудий. Ресурс ствола составлял около 1500 выстрелов. Вес снаряда составлял 71 кг (бронебойный) или 68 кг (осколочно-фугасный). Максимальная начальная скорость полета снаряда достигала 925 м/с, что гораздо выше, чем у Кувалды Сталина.

17-см пушка Kanone 18 Mörserlafette использовалась в корпусных и армейских эшелонах для обеспечения дальней контрбатарейной поддержки, а также выполняла ту же основную функцию тяжёлой поддержки, что и 21-см пушка Mörser 18. Эта пара стала наиболее распространённым оружием вермахта в этой роли.

В 1942 году основными местами применения 170-мм пушек стали Ленинград и Севастополь. Под Ленинградом весной 1942 года действовал 2-й дивизион 84-го артполка, вооружённый 240-мм пушками 24 сm K(t) производства фирмы «Шкода», но уже в начале мая четыре из шести этих пушек пришлось отправить в ремонт. В июне 4-ю батарею дивизиона перевооружили тремя пушками 17-см пушка Kanone 18. Кроме того, под Ленинградом действовали 503-я и 507-я береговые батареи, вооружённые 170-мм пушками. Интенсивность их применения сдерживалась недостаточным количеством боеприпасов.

502-я береговая батарея весной 1942 года была переброшена под Севастополь, где приняла участие во втором решающем штурме крепости, происходившем в июне-начале июля. Штурм Севастополя стал одной из величайших артиллерийских битв Второй мировой войны. Сохранившиеся документы позволяют исследователям воссоздать ход этой битвы. На их основании можно утверждать, что вклад 170-мм пушек в «общий котёл» был мизерным: со 2 июня по 3 июля 502-я батарея выпустила всего 360 снарядов (исключительно осколочно-фугасных), расстреляв чуть более одного боекомплекта. Напомним, что боекомплект составлял 110 снарядов на орудие, и его должно было хватить на десять дней боёв средней интенсивности. В данном же случае речь идёт о целом месяце штурма.

Несомненно, 17 cm Kanone 18 было превосходным дальнобойным орудием немецкой армии того времени. Но было ли оно круче Кувалды Сталина? Ведь оно стреляло почти вдвое дальше и могло доставать советские батареи находясь вне зоны их досягаемости. Да, в цифрах всё хорошо и красиво. Но в реальной жизни не всё так просто. Орудие 17 cm Kanone 18 обладало выдающимися баллистическими характеристиками, но недостаточной мобильностью: она требовала применения 12-тонных тягачей, являвшихся самыми дефицитными (Sd.Kfz.8 служили для буксировки 210-мм мортир, число которых в вермахте лавинообразно росло после 1940 года, а также тяжёлых зениток). Кроме того, оно довольно медленно приводилось в боевую готовность и выводилось из строя, было довольно сложным в маневрировании и очень медленно передвигалось по бездорожью. Многие из них были потеряны, когда расчёты бросали их, спасаясь от наступающих войск союзников. Помимо этого недостатками орудия были высокая стоимость его изготовления и необходимость тщательного обслуживания.

Прицельная стрельба на полную дальность была невозможной без корректировки с воздуха, а обеспечить её становилось всё труднее из-за потери немцами господства в небе. Поэтому орудие 17 cm Kanone 18 очень редко применялось в том качестве, для которого создавалось (как средство контрбатарейной борьбы), и значительное количество этих орудий попало на «малопрестижную» службу в береговой артиллерии.

Так всё-таки: круче ли 17 cm Kanone 18 «Кувалды Сталина»? Если мерить линейкой и таблицами — да, однозначно. 30 км против 16–18 км у Б-4, начальная скорость 925 м/с против 600 м/с, возможность бить советские тяжёлые батареи, оставаясь вне их досягаемости, — на бумаге это выглядело как полный разгром. Но война — это не бумага. Немцы сделали великолепную "снайперскую винтовку калибра 172,5 мм", но почти никогда не могли ею прицелиться. Господство в воздухе потеряно → нет корректировки на 30 км. Дефицит 12-тонных тягачей и чудовищная сложность переброски приводили к тому, что орудие редко оказывалось там, где нужно. Снарядов всегда не хватало. В итоге большинство 17-см пушек закончили войну в береговой обороне или были брошены на дорогах в 1944–1945 гг. А советская Б-4 «Кувалда Сталина», грубая, тяжёлая, «всего» 18 км дальности, но с 100-кг снарядом, который пробивал любой бетон, простая в производстве (выпущено более 8000 стволов против жалких ~340 Kanone 18), возимая на обычных тракторах и всегда находящаяся там, где идёт главный удар, — именно она ломала финские доты, разрушала Кёнигсберг, Варшаву, Будапешт и Берлин. Так что вердикт прост: 17 cm Kanone 18 — шедевр артиллерийской мысли, лучший дальнобойный ствол Второй мировой. 203-мм Б-4 — настоящее супероружие, потому что оно было там, стреляло тогда и по тем целям, по которым было нужно. На бумаге немцы победили. На войне победила Кувалда Сталина. Ставьте лайк, если считаете, что 100 кг взрывчатки в нужном месте лучше 68 кг за тридцать километров.

Если выражение «одежда делает человека» верно, то столь же верно и то, что форма делает солдата. В вооружённых силах разных стран солдаты, моряки, лётчики и морские пехотинцы носят форму, которая даёт им чувство цели, достоинства, значимости, авторитета и даже силы. Она также позволяет носителю идентифицировать себя с чем то крупным и могущественным. Не стоит недооценивать значение чистой, элегантной и хорошо сшитой униформы. Мало кто в XX веке был более осведомлён об этом, чем нацистская Германия. Вспомните внушительную, полностью чёрную форму танкиста или устрашающий вид чёрной формы СС. Даже вездесущая и практичная серо-зелёная униформа М35, которую носили все солдаты вермахта на фронте, и сегодня выглядит так же стильно, как и парадная форма армий большинства других стран.

После Первой мировой немецкая армия Рейхсвер носила крайне архаичную униформу образца 1910–1916 годов: стоячие воротники, цвет «каменный серый», огромное количество пуговиц и шнуров. В 1933–1934 годах, когда Гитлер начал открытое перевооружение, стало понятно: нужна совершенно новая форма, которая будет выглядеть современно, грозно и… красиво. Это было частью пропаганды: «Новая Германия — Новая армия». В 1934 году создаётся специальная комиссия под руководством Рейхсминистерства обороны и лично рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Для своих войск он хотел чего-то особенно эффектного. Армия — что-то практичное, но не менее эффектное.

Самый важный человек в этой истории — художник, скульптор и бывший офицер кайзеровской армии Карл Дибитч (1899–1985). Написание Karl Diebitsc. Его фото вы почти не увидите в интернете, их очень мало.

Именно этот человек, а не владелец швейной фабрики в Метцингене, и есть настоящий автор того самого силуэта, от которого до сих пор все в восторге. С 1932 года — личный друг Генриха Гиммлера по мюнхенским художественным кругам, именно Дибитч нарисовал чёрную парадную форму СС 1932–1934 годов, ту самую, которую потом запретили носить в 1940-м, потому что она слишком маркая. В 1935 году Дибитч предлагает армии революционный китель М36: отложной воротник (впервые в немецкой армии!), четыре накладных кармана с фигурными клапанами, узкая талия, «французский» шов, пуговицы цвета олово. Он же выбирает окончательный оттенок Feldgrau M35 — не серый и не зелёный, а именно тот самый серо-зелёный, который делает фигуру атлетичной и благородной одновременно. Дибитч лично утвердил высоту воротника - 5,5 см, угол наклона карманов и даже радиус закругления клапанов.

Пока Дибитч рисовал крой, графический дизайнер штаба СС Вальтер Хек за одну ночь в 1933 году придумал руны СС за 2,5 рейхсмарки гонорара! Хек также разработал значок СА-руны, комбинацию рунической буквы S и готической буквы A, а в 1932 году вместе с Карлом Дибичем он разработал полностью черную форму СС.

А при чём тут Хуго Босс? Хуго Босс в 1923 году основал в Метцингене небольшую швейную фабрику по производству рабочей и спортивной одежды. В 1930 году фабрика оказалась под угрозой банкротства. А 1 апреля 1931 года Хуго Босс вступил в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию и тем самым спас своё предприятие, получив партийный заказ на производство униформы СА, СС и Гитлерюгенда. В 1934 году Босс купил ткацкую фабрику и перенёс на её территорию швейные мастерские. В 1937 году на него работали почти сто человек. С началом Второй мировой войны его фабрика была объявлена важным военным предприятием и получила заказ на изготовление униформы вермахта. В период с 1940 по 1945 год на фабрике были задействованы 140 подневольных рабочих — в основном из Польши и Украины, а также 40 французских военнопленных. Он никогда не предлагал ни одного изменения в крой. Ни одной идеи. Его задача — качественно и в срок сшить то, что уже написали Дибитч и компания. Он это делал отлично. Поэтому на бирках и стояло «Hugo Boss, Metzingen».

Таким образом всё становится на свои места: Хуго Босс был лишь первоклассным исполнителем и блестяще осваивал государственные денежки на пошив униформы. Карл Дибитч создавал визуальный дизайн формы и крой. А Вальтер Хек создал большую часть символики.

В 1935 году в Париже, Лондоне и Нью-Йорке мужчины носили пиджаки с сильно приталенной талией, широкими плечами и длинными лацканами. Немцы просто перенесли этот гражданский силуэт в армию. Ни одна другая страна этого не сделала. Британцы, американцы и советские оставались в «мешковатом» крое 1910-х. Немецкий солдат 1939 года выглядел так, как будто только что вышел из ателье на Savile Row. До 1935 года в немецкой армии был только стоячий воротник — жёсткий, высокий, душит в жару. Дибитч ввёл мягкий отложной воротник 5,5 см высотой — впервые за 150 лет! Это сразу сделало форму визуально «гражданской» и дорогой. Цвет Feldgrau M35/M40 не случайный. В 1934–1935 годах проводились десятки испытаний. Дибитч остановился на холодном серо-зелёном с лёгким голубоватым подтоном. Почему он гениален? Он стройнит фигуру, на солнце даёт благородный стальной отблеск, в тени выглядит почти чёрным — грозно, идеально сочетается с чёрной кожей ремня, серебром погон и красным кантом Waffenfarbe.

Форма получилась шедевром не потому что её делал модный дом, а потому что её создавали талантливые художники в рамках огромного пропагандистского проекта «новая Германия».

Немцы сознательно делали форму, которая должна была выглядеть «современнее, богаче и страшнее», чем у всех остальных. Солдат в этой форме чувствовал себя частью элитарного клуба. Противник — видел перед собой не просто врага, а представителя «сверхрасы» (так задумывалось). И это работало. Даже Черчилль в мемуарах писал: «Немецкие солдаты выглядели чрезвычайно внушительно».

Форма Вермахта и СС — это редчайший случай, когда пропаганда, высокое искусство и военная необходимость сошлись в одной точке. Карл Дибитч взял лучшее из гражданской моды 1930-х, добавил немецкую педантичность и создал вещь, которая через 85 лет всё ещё заставляет людей по всему миру говорить: «Чёрт, как же это красиво…» Поэтому когда в следующий раз кто-то скажет «это всё Хуго Босс» — улыбнитесь и поправьте: «Нет, это Карл Дибитч. А Босс просто хорошо отшил то, что нарисовал гений».

В апреле 1945 года нацистская Германия, лишившись сырьевой и промышленной базы, уже не могла вести войну на два фронта. Гитлер стремился заключить сепаратный мир с союзниками СССР, Великобританией и США, но это было уже невозможно. Единственное немецкое предложение, которое могло быть принято – это безоговорочная капитуляция. И все же одно желание у союзников было сильнее всех других – они хотели войти в Берлин. Это было объяснимо – штурм столицы Германии символизировал победу во Второй мировой войне. Союзное командование всячески подталкивало немецкое руководство всех уровней к активизации действий на Восточном фронте. Такая политика давала результат. С западного театра военных действий, где наступали англо-американские войска, были сняты и переброшены на восток наиболее боеспособные немецкие соединения. Советским войскам противостояли практически все вооруженные силы Германии. Но сдержать Красную армию им не удалось. 25 апреля 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты сомкнули фланги на западной окраине немецкой столицы. Берлин оказался в окружении.

300-тысячный гарнизон и 80-тысячное ополчение готовились сражаться до последнего. С завершением окружения Берлина часть сил 1-го Белорусского фронта для обеспечения маневра главной ударной группировки развивала наступление на северо-запад. 61-я армия после упорных боев в Лесисто-озерном районе очистила левый берег канала Гогенцоллерн и закрепилась на окраине города. Войска 1-го Украинского фронта, действуя во встречном направлении, обошли немецкую столицу с юга и заняли плацдарм в районе Потсдама. К исходу 25 апреля были созданы условия для начала штурма Берлина. Войска получили задачу мощными ударами расчленить группировку противника и уничтожить ее по частям. Ставка планировала взять германскую столицу за 2-3 дня. За день до наступления войсковая разведка фронтов получила задачу проникнуть в центральные районы города, чтобы выявить огневые точки противника и скорректировать огонь дальнобойной артиллерии.

24 апреля командующим обороной Берлина был назначен Гельмут Вейдлинг. Такое назначение стало неожиданным для всех и прежде всего для самого Вейдлинга. Еще недавно он командовал 56-м танковым корпусом, который оборонялся на восточной окраине Берлина. 23 апреля Гитлер отдал приказ расстрелять генерала за нарушение боевых порядков. На Вейдлинга донесли, что он самовольно сменил КП. Это спасло остатки его корпуса, но едва не погубило самого генерала. Вейдлинг не стал дожидаться приведения смертного приговора в исполнение. Он сам прибыл в рейхсканцелярию и добился аудиенции Гитлера. Приказ о его расстреле был отменен. Гитлер сказал, что ему нужны смелые и преданные люди.

Оборона Берлина была тщательно продумана и хорошо подготовлена. Чем ближе к центру города, тем она становилась плотнее. Каждый дом служил укреплением. Всем огневым точкам были назначены секторы обстрела. На наиболее опасных направлениях возвели баррикады толщиной до 4 метров. На всех улицах, по которым могли пройти танки, в подвалах зданий заняли позиции ополченцы, вооруженные фаустпатронами. Основой для организации обороны послужил знаменитый немецкий порядок, в котором все было подчинено прежде всего военным целям. В Берлине, как и во всех немецких городах, без военного ведомства ни один дом никогда не строился. Он должен простреливать улицу и т.п. Всё из этого расчета. На улицах немцы дополнительно построили более 400 железобетонных дотов. Самые крупные имели шесть этажей в глубину. Одновременно в них могли укрыться более тысячи солдат. Входы на узловые станции метро защищали "Тигры" и "Пантеры". Боевые машины, которые имели повреждения и не могли перемещаться самостоятельно, были вкопаны в землю так, что видна была только башня.

Особое значение в обороне имели подземные коммуникации. Как генерал от артиллерии, Вейдлинг знал ее сильные и слабые стороны. Крупнокалиберные орудия могли до основания разрушить стены домов, но подвалы оставались целы и надежно укрывали от массированных ударов. Впрочем, к тому времени это понимали не только генералы. Можно было в одном углу улицы войти туда, а на другой улице выйти. Бомбардировки заставляли жителей спускаться ниже и ниже, и вот теперь дальше спускаться было уже некуда. Вместе с Адольфом Гитлером весь Берлин переселился в подземелья. Основным укрытием для госпиталей и больниц служило столичное метро. С каждым днем станции все больше заполнялись людьми. Тоннели же и служебные помещения занимали военные. Метро стало не только укрытием, но и подземной транспортной коммуникацией для войск. Широкие тоннели позволяли переместить и пехоту, и артиллерийские орудия, и даже танки. В бетонных укрытиях складировали боеприпасы и продовольствие.

Генерал Вейдлинг намеревался втянуть советские войска в подземную войну, где они не смогут использовать свое преимущество в танках, авиации и артиллерии. Военный совет 1-го Белорусского фронта не придал большого значения подземным коммуникациям, считая, что большое количество сил в них сосредоточить невозможно. Противник, считали советские генералы, опасен с оружием на огневой позиции, а в подземных ходах его легко можно блокировать и пленить.

Заранее подготовленной обороне Берлина с его секторами, районами, участками был противопоставлен детально разработанный план наступления. Утром 26 апреля советские части начали штурм Берлина. На главном направлении действовала 5-я ударная армия с задачей выйти в центр города в направлении парка Тиргартен. Первые минуты боя показали, что артиллерийская подготовка не нанесла противнику большого ущерба. Огневой налет немцы переждали в подземных укрытиях. Несколько занятых кварталов походили больше не на городскую застройку, а на укрепленный район обороны. В каждом оконном проеме – огневые позиции, во всех цокольных этажах – амбразуры. Главную тяжесть боев в центральной части Берлина приняли на себя штурмовые группы и штурмовые отряды, составленные из солдат и офицеров нескольких родов войск. В том числе и химики, дымовики, имевшие дымовые гранаты.

- Если пехоте надо преодолеть улицу, то прикрываясь танком могли, пробежать за ним, за его броней. Или дымовую гранату использовать, в этом дыму проскочить эту полосу. Или выкурить этого немца, который там сидит в подвальных помещениях, так туда бросить дымовую гранату, - вспоминал один из ветеранов.

Наступление развивалось медленно. 26-й гвардейский и 32-й стрелковые корпуса вели бои вдоль северного берега реки Шпрее. Перед ними оборонялись остатки танковой дивизии «Мюнхеберг», моторизованной дивизии СС «Нордланд» и батальоны фольксштурма при поддержке 15-ти артиллерийских и минометных батарей. К исходу дня стрелковые корпуса продвинулись всего на 600 метров. Еще хуже обстояли дела в 3-й ударной армии, которая вела бои в северной части Берлина. На узких городских улицах действовали многочисленные мобильные группы, вооруженные фаустпатронами. За 4 часа боя они уничтожили более 30-ти советских танков и самоходных орудий. Заторы из подбитой техники сковали дальнейшее продвижение.

Командир 9-го танкового корпуса генерал Иван Кириченко радировал в штаб армии. «Батальоны несут большие потери. Прошу перебросить дополнительные силы пехоты для прикрытия бронетехники от фаустников». На доклад комкора командующий 3-й ударной армией генерал-полковник Василий Кузнецов отреагировал жестко. «Вы плохо выполняете не только мои приказы, но и приказы товарища Жукова. Прикажите командирам бригад возглавить на головных танках свои бригады и повести их в атаку. Иначе ни чести, ни славы своего корпуса вы не завоюете. О "панцерфаустах" будете потом рассказывать детям».

Поскольку пехота без бронетехники продвинуться все равно бы не смогла, для прикрытия танков и самоходных орудий из состава атакующих подразделений тут же были сформированы группы прикрытия. Стрелки огнем из автоматов и пулеметов не давали немецким расчетам, вооруженным фаустпатронами, высунуться из блиндажей и дверных проемов. Снайперы передвинулись на передовые позиции, чтобы не только вести огонь по уже вскрытым точкам, но и упреждать противника. Тяжелые танки ИС, в городских условиях, оказались не просто танками прорыва. Мощным корпусом они пробивали в домах сквозные бреши, в эти проломы сразу же врывались штурмовые группы.

- Идем по улице, а потом раз! И разворачивают назад, где-то по улицам, по улицам, на другую улицу нас выводят. Почему? Потому что здесь остановили нас. Здесь никак пробиться, мы не можем, укрепленный пункт сильный. А там, на другой улице, на соседней где-то, прорыв, идем туда, там уже спускаешься в подвал с одного конца, и со стороны немцев уже с тыла вылезаешь. То есть и отсюда жмем, и оттуда! - вспоминал участник сражения.

Наступление не прекращалось ни днем, ни ночью. Все усилия были направлены на то, чтобы не дать возможности противнику организовать оборону в новых опорных пунктах. Боевые порядки армии были эшелонированы в глубину. Днем наступали первым эшелоном, ночью вторым. Утром 28 апреля советские войска глубоко вклинились в центральную часть Берлина и создали условия для рассечения группировки противника на две части. В это время немцы решились на контрудар.

Переброску подразделений и легкого артиллерийского вооружения противник провел по подземным коммуникациям, значение которых советское командование первоначально недооценило. Это вынудило командование направить часть сил, чтобы взять под контроль метро и примыкающие к нему многочисленные ходы сообщения.

26 апреля разведывательная рота, усиленная двумя легкими артиллерийскими орудиями ЗИС-3, завязала бой на станции метро "Франкфуртер-Аллее". Когда немцы взрывом обрушили свод туннеля, гвардейцы, не имея больше путей отхода, решили двигаться вперед. Запасы оружия, боеприпасов и продовольствия пополнили в обнаруженном под землей немецком складе. Пройдя по разветвленным подземным коммуникациям почти два километра, разведчики вышли на станцию. Там прятались местные жители и несколько раненых. Они были так измучены, что почти не реагировали на появление советских солдат. Вскоре выяснилось, что отсюда есть выход к самим Бранденбургским воротам, недалеко от Рейхсканцелярии, а подземные коммуникации тянутся дальше прямо к бетонному бункеру, к самому, что ни на есть "Логову Зверя".

Генерал Вейдлинг доложил Гитлеру план прорыва войск из Берлина. Предполагалось пробиваться на запад тремя эшелонами. Фюрер план отклонился, сказав, что нет смысла прогрызать один мешок, чтобы попасть в другой. За несколько минут до доклада, как выяснилось позже, он получил секретную радиограмму. США и Великобритания отказались вести с ним переговоры о перемирии. Гитлер приказал гарнизону сражаться любой ценой.

30 апреля штурмовые группы вышли на площадь Подстамер Плац рядом с бункером Гитлера. К десяти часам разведчики ворвались в тоннель пригородных поездов, с которым соединялась секретная ветка, ведущая из имперской канцелярии. Сминая многочисленные огневые точки, подразделения стремительно продвигались к бронированным воротам бункера. И тогда Гитлер приказал затопить подземные коммуникации. Немецкие саперы взорвали шлюзы канала Ландвер и обрушили участок метро, проходящий под рекой Шпрее. На станциях, приспособленных под госпиталь и убежище, в это время находились десятки тысяч жителей и раненых солдат. Когда хлынула вода, мы прекратили бой и бросились вытаскивать людей на поверхность. Выплыв из-за баррикад, к нам присоединились некоторые немецкие солдаты. Вода пребывала очень быстро. Успели спастись только те, кто находился рядом с выходом.

Вечером того же дня Ставка Верховного Главнокомандования предложила немцам немедленно сложить оружие. 1 мая части 1-й ударной армии, наступавшие с севера, южнее рейхстага соединились с частями 8-й гвардейской армии, наступавшими с юга. В тот же день сдались два важных узла обороны Берлина: цитадель Шпандау и зенитная башня Зоопарка. В первом часу ночи 2 мая советские радиостанции приняли сообщение на русском языке: - "Гитлер покончил с собой. Просим прекратить огонь. Высылаем парламентёров на Постдамский мост".

Гельмут Вейдлинг помнил о том, что фюрер требовал от гарнизона сражаться. Но помнил и свою клятву – честно служить до самой смерти. Но чьей смерти? Вейдлинг посчитал, что своё обещание он уже выполнил. Гитлер мёртв и служба закончена. В 6 часов утра в штабе 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта командующий обороной Берлина генерал Гельмут Вейдлинг подписал приказ о капитуляции гарнизона.

По мере продвижения к центру города сопротивление противника возрастало. Берлин был разбит на восемь секторов обороны, которые сходились в центральном секторе. В немецких документах он назывался «Зона Z» или «Цитадель». Здесь находились здания Министерства внутренних дел, театр, опера, посольство Швейцарии, рейхсканцелярия. Здесь же и Рейхстаг. Здание Рейхстага – свидетель самых бурных событий немецкой истории. Само слово обозначало в прошлом Совет при императоре Священной Римской империи, позже так назывался Германский парламент. Он заседал в здании, специально построенном в 1894 году первым императором Объединенной Германии Вильгельмом. В 1916-м на фронтоне появилась надпись «Немецкому народу». Не исключено, что именно эти слова натолкнули Сталина на мысль о дальнейшем значении Рейхстага. Он должен был стать символом Германии без Гитлера, Германии, вернувшейся к прежней, донацистской истории. Именно парламент, Рейхстаг, долгое время препятствовал приходу к власти нацистов. И только после поджога здания в 1933 году и ослабления влияния парламента, Гитлер наконец получил неограниченную власть в Германии. Здание он ремонтировать не спешил. Новым символом власти стала Рейхсканцелярия, а в Рейхстаге располагались казармы, госпиталь и даже родильное отделение больницы Шарите, то самое, где по сюжету фильма «Семнадцать мгновений весны» рожала радистка Кэт.

Оборона зоны «Z» опиралась на водные преграды с севера – река Шпрее, с юга – Ландверканал. Штурм Рейхстага планировали штабы сразу двух фронтов. От 1-го белорусского были выделены 3-я ударная армия, которая наступала с севера и 1-я и 8-я гвардейские танковые армии. Они подходили с юго-востока. С юга к цитадели прибывали соединения 3-й гвардейской танковой армии Первого украинского фронта.

Советские части пробивались к центру Берлина медленно и не только из-за отчаянного сопротивления противника. На улицах города войска двух фронтов мешали друг другу. Пересекались маршруты танковых колонн. Броневые машины останавливались на узких улицах и становились хорошей мишенью для фаустпатронов. Пехота часто попадала под огонь собственной артиллерии. Лётчики шестнадцатой воздушной армии первого белорусского фронта нанесли случайный удар по шестому гвардейскому танковому корпусу первого украинского фронта.

- Там же не пройти, не проехать нигде. А артиллерии надо провести обстрел. Где можно провести, а где не проведёшь, не обстрелять. А тебе надо обязательно вперёд. Вот на себе так сказали много очень тащили, на ручной тяге, потому что техника не пройдёт. Где-то там проволочешь и стрелять по немцу. Сложно было. Вот непредвиденно кругом было, - вспоминал участник боёв.

В ситуацию вмешалась ставка. К полуночи 28 апреля войска маршала Конева были выведены за разграничительную линию между фронтами. На главном направлении остались части семьдесят девятого гвардейского стрелкового корпуса третьей ударной армии первого белорусского фронта. Они первыми вышли к району цитадели. Командиру корпуса генерал-майору Семёну Перевёрткину необходимо было решить три задачи: форсировать водную преграду, преодолеть открытое пространство, площадь Кёнигсплац, и наконец, войти в здание.

Решение каждой задачи грозило многочисленными жертвами. Ни на берегах Шпрее, ни на Кёнигсплац, ни в самом Рейхстаге противник сдаваться не собирался. В здании и на подступах оборонялось около пяти тысяч человек. Разрозненные подразделения СС, остатки охранного полка, учебный батальон дивизии Адольф Гитлер, батальон морской пехоты, подразделение фольксштурма, три дивизиона полевой артиллерии и зенитный дивизион. К югу от Рейхстага в резерве находилось 20 боевых групп по 30-35 человек. Оборона опиралась на минированные участки, противотанковые заграждения и железобетонные доты. Через Кёнигсплатц в 120 м от Рейхстага проходил глубокий ров, наполненный водой. Перед фасадом здания для стрельбы прямой наводкой стояли орудия, в том числе и зенитные. Ещё пять артиллерийских батарей вели огонь с закрытых позиций. Кроме того, их могли поддержать танки и штурмовые орудия, врытые в землю у Бранденбургских ворот.

- А уже у Бранденбургских ворот мы встретили тоже большое сопротивление. Наши танки не могли идти, понимаете? У немцев ещё были фаустпатроны. Так они наши танки... горели как свечи, понимаете? И пехота без танков не может пойти, понимаете? Поэтому наша задача была, артиллеристов, уничтожить вот эти гнёзда, где сидели фашисты с этими своими фаустпатронами. Наша пушка тоже отличилась. Сделала отпечатки на ихних стенах! Ну и шли. Ну наши солдаты, конечно. Потом уже, когда танки мы их утихомирили, танки наши пошли до Рейхстага. - вспоминал ветеран Сергей Рябов.

В систему обороны цитадели входили и два необычных сооружения. Башни противовоздушного комплекса в Тиргартене и Берлинском зоопарке. Толщина стен 2,5 м, высота около 30 м. На башнях размещались зенитные батареи, внутри госпитали и бомбоубежище. Зенитчики вели огонь по самолётам с удобных открытых позиций, где им не мешали городские постройки.

В ночь на 29 апреля семьдесят девятый стрелковый корпус прорвался к мосту Мольтке через реку Шпрее. Трёхметровые гранитные берега не давали возможности форсировать водную преграду на подручных средствах. Все подходы к мосту простреливались плотным огнём пулемётов и артиллерийских батарей.

- Там Шпрее разъединялась на два потока, а в середине остров. И там их укрепления были. Когда выбили, то дважды приходилось переправляться. А мосты разрушенные. Вот по разрушенным мостам мы перебирались. - вспоминал ветеран войны Николай Иванов.

Бой за мост Мольтке шёл всю ночь, и лишь к утру 29 апреля советские передовые батальоны перешли на правый берег Шпрее, куда сразу же были переправлены и 60 артиллерийских орудий для подавления пулемётных гнёзд и артиллерийских батарей. От моста Мольтке до Рейхстага оставалось пройти около 500 м, но преодолеть их одним броском наступающим не удалось.

К полудню 29 апреля было очищено от противника здание швейцарского посольства. Оно стояло фасадом к Рейхстагу и было важным элементом его обороны. Огромное шестиэтажное здание Министерства внутренних дел (бойцы называли его домом Гимлера) взяли только через сутки. На его верхних этажах штабы наступающих дивизий оборудовали наблюдательные пункты и вели оттуда корректировку артиллерийского огня. Штурмовать здания Рейхстага готовились подразделения 150 и 171 дивизии. Среди бойцов быстро распространился слух о неком приказе самого Сталина поставить на Рейхстаг красный флаг. Сработала так называемая солдатская почта. О том, что существует подготовленные командованием флаги Победы, конечно, никто информации не имел, но знали, что флаг нужен.

Впервые слова "знамя Победы" прозвучали в октябре 1944 года в выступлении Сталина на торжественном заседании в честь двадцать седьмой годовщины Октябрьской революции:

- Теперь перед Красной армией остаётся её последняя заключительная миссия. Довершить вместе с армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином знамя Победы.

Место, где нужно было установить знамя, определилось 16 апреля 1945 года, в день, когда началась берлинская операция. Этот вопрос задали Георгию Жукову. Маршал благоразумно переадресовал его главному политическому правлению Красной армии, но ответ был получен только из Кремля. По мнению Верховного главнокомандующего Иосифа Сталина, знамя должно быть установлено на Рейхстаге. Причём была озвучена и убедительная мотивация такого решения. Логово фюрера - рейхсканцелярия вместе с Гитлером исчезнет, а символ государства Рейхстаг останется. Так и случилось.

Бой за Рейхстаг начался 30 апреля в 5:30. Первая атака советских войск была отбита. Немедленно началась вторая атака. Для поддержки пехоты в районе Кёнигсплатц успели сосредоточить 135 орудий, танков и самоходных артиллерийских установок. С закрытых позиций не прекращали огонь ещё несколько десятков пушек, гаубиц и реактивных миномётов. Несколько артиллерийских орудий подняли на четвёртый этаж дома Гимлера для стрельбы прямой наводкой. В 12:00 началась арт-подготовка. В 12:30 новая атака.

- С моей позиции на четвёртом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, падали, снова поднимались, или же оставались неподвижными. И все они стягивались словно к двум полюсам магнита: к парадному входу и к юго-западному углу здания. Установить знамя Победы. - вспоминал командир 150-й стрелковой дивизии Василий Шатилов. - Желающих рискнуть недостатка не было. Война для многих уже давно стала рутиной. Опасности не боялись и шли на подвиг легко, даже азартно. И особенно, чтобы водрузить знамя.

В 14:25 прошёл доклад командира 150 стрелковой дивизии генерала Василия Шатилова о том, что в Рейхстаге установлено красное знамя. Вскоре выяснилось, что знамени на крыше нет. Возможно, сбили немецкие артиллеристы. Тем не менее, по всему было видно, что ещё немного, и Рейхстаг будет взят. Третья атака началась в 18:00. На штурм пошли батальоны капитанов Степана Неустроева, Василия Давыдова и старшего лейтенанта Константина Самсонова. Причём даже сами командиры не смогли бы в тот момент доложить, сколько их подчинённых несут с собой красные флаги. Вместе с батальонами шли и несколько специальных групп добровольцев со знамёнами, изготовленными по специальному распоряжению. Выполняя приказ командования, стали с флажками направлять одиночек добровольцев к Рейхстагу с задачей установить флажок на колоне парадного подъезда или на фасадной стене, или на углу здания, где угодно, лишь бы на Рейхстаге. Рядовой Пётр Пятницкий взбежал на ступени Рейхстага со своим флагом, но тут же был убит. Его товарищ Пётр Щербина этот флаг прикрепил к колонне.

К 7 часам входная дверь здания наконец была взломана. Мы видели, как наша пехота продвигается внутри Рейхстага от этажа на этаж. Каждый боец имел при себе флажок или какой-нибудь кусок красной тряпки, чтобы показать, вот тут есть флажок, тут есть флажок, чтобы обозначить таким образом захваченные этажи. С каждым часом красных флажков на здании немецкого парламента становилось всё больше. Потери при этом были велики. Для десятков красноармейцев и командиров эта атака стала последней. Группа добровольцев во главе с капитаном Владимиром Маковым сразу стала пробиваться наверх. Сержант Сергей Минин в своих воспоминаниях подробно описал, как он в составе этой группы через несколько часов уже поднимался на крышу Рейхстага и установил знамя на одной из скульптур Правой башни. Уже после войны журналист Михаил Байсуров опубликовал историю Рахемжана Кашкарбаева и Григория Булатова из 674 полка. Группа под командованием лейтенанта Семёна Сорокина сходу пробиться к Рейхстагу не смогла. В ходе боя двое разведчиков оказались от неё отрезаны. 300 м до здания преодолевали 7 часов. Площадь простреливалась насквозь. Они подолгу лежали, притворяясь мёртвыми. Но после вечернего артиллерийского обстрела всё заволокло дымом, и они, прорвавшись внутрь здания, стали подниматься наверх. Кашкарбаев получил ранение в ногу, но всё же смог ещё удержать на плечах своего товарища, который закрепил древков флага на фронтоне. К этому времени группа лейтенанта Сорокина уже поднималась на верхние этажи, и Григорий Булатов опять присоединился к своему подразделению. Вскоре вместе с Виктором Провоторовым он уже устанавливал знамя полка на скульптуре Вильгельма I.

Официальным же знаменем победы стало одно из девяти подготовленных военным советом третьей ударной армии. Его было поручено водрузить на куполе разведчикам Мелитону Кантария и Михаилу Егорову, грузину и русскому. Конечно, это был не случайный выбор. Кантария представлял родину Сталина, Грузию, а Егоров - русский народ, который внёс в победу самую большую долю. Разведчики вместе с группой бойцов под началом лейтенанта Алексея Береста закрепили знамя сначала на статуи, а немного позже перенесли его и на купол. Это было непросто. Здание всё ещё содрогалось от взрывов, а сам купол был сильно разрушен, местами горел. Именно этот момент водружения знамени и запечатлел фотокорреспондент Евгений Халдей. Его снимок обошёл сотни изданий всего мира. Лишь спустя годы знаменитый фоторепортёр рассказал, что это была постановка. Тем не менее, пока группа готовилась к историческому снимку, в рейхстаге ещё шли бои. Немцы пытались любым способом вырваться из подземных помещений. К середине дня 1 мая они подожгли Рейхстаг.

Горели деревянная обшивка, стены, покрытые масляной краской, роскошные сафьяновые кресла и диваны, ковры, стулья. Возник пожар и в зале, где стояли десятки стеллажей с архивами. Огонь словно смерч подхватывал и пожирал всё на своём пути. Фашистскому гарнизону терять было нечего. Они шли на пролом, решив любой ценой выбить нас из Рейхстага, принимая твёрдое решение: лучше сгореть в огне или погибнуть в бою, чем покинуть Рейхстаг, который достался такой дорогой ценой. Лишь утром 2 мая гарнизон не выдержал и капитулировал без всяких дополнительных условий. Рейхстаг дымился, и повсюду раздавались выстрелы. Но это была уже совсем другая стрельба.

2 мая все войска, все у кого есть стрелковое оружие открыли салют за Победу. Даже днём всё сверкало от этих выстрелов. Радости было много! Обнимали друг друга, целовали. Слава богу, дожили до Победы!

Проходя по площади, пленные немецкие солдаты и офицеры хорошо видели, как над Рейхстагом развивалось красное знамя. Знамя Победы. Это было простое полотнище красного цвета с изображением серпа и молота. В июне его решено было отправить в Москву, где дополнительно нанесли надпись: 150 стрелковая ордена Кутузова второй степени Идрицкая дивизия семьдесят девятого стрелкового корпуса третьей ударной армии первого белорусского фронта. Командованию хотелось перечислить все соединения, которые имели отношение к самому главному знамени Великой Отечественной. Но места на полотнище не хватало. Пришлось сокращать. Когда пришло время награждать героев, вопрос о том, какие ордена следует им вручить, не стоял. На груди всех участников штурма Рейхстага символически одели ордена Красного Знамени.

Последние остатки немецких частей были уничтожены либо пленены к 7 мая. Единицам удалось пробиться в район переправ через Эльбу, которые до 7 мая удерживали части 12 армии генерала Венка, и присоединиться к немецким частям и беженцам, успевшим переправиться в зону оккупации американской армии. Развивая дальнейшее наступление, части Красной армии вышли к реке Эльбе, где соединились с американскими и британскими войсками. С падением Берлина и утратой жизненно важных районов нацистская Германия потеряла возможность к организованному сопротивлению и вскоре капитулировала. С завершением Берлинской операции создались благоприятные условия для окружения и уничтожения последних крупных группировок немецких войск на территории Австрии и Чехословакии.

После окончания войны многие критиковали штурм Берлина. Например, участник Берлинской операции генерал А. В. Горбатов высказывал о штурме Берлина такое мнение:

- С военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать… Город достаточно было взять в кольцо, и он сам бы сдался через неделю-другую. Германия капитулировала бы неизбежно. А на штурме, в самый канун победы, в уличных боях мы положили не меньше ста тысяч солдат. И какие люди были — золотые, сколько все прошли, и уж каждый думал: завтра жену, детей увижу…

Тем не менее, история не терпит сослагательного наклонения. Штурм Берлина состоялся. И после этого мир стал другим. Человечество вошло в четвёртую систему международных отношений.

Пистолет-пулемёт «Суоми» под патрон 9×19 мм Parabellum был разработан в начале 1930-х годов финским конструктором-оружейником Аймо Лахти на основе конструкции 7,65-мм пистолета-пулемёта KP/-26, выпускавшегося с 1926 года. В 1931 году «Суоми» был принят на вооружение финской армии.

Устройство «Суоми» в целом было типично для ПП первого поколения, ведущих свою «родословную» от немецкого MP18 и других ранних образцов. Оружие было выполнено очень добротно, с высоким качеством и широким применением металлорежущих станков. Например, затворная коробка изготовлялась из цельной стальной заготовки. Автоматика перезаряжания работает за счёт отката свободного затвора от отдачи при выстреле. Огонь ведётся с заднего шептала (с открытого затвора), ударник неподвижно закреплён в чашечке затвора, ствол в момент выстрела не запирается.

Для замедления темпа стрельбы используется система вакуумного торможения затвора: ствольная коробка, её крышка и затвор плотно подогнаны, так что затвор движется как поршень в цилиндре, прорыв воздуха между стенками ствольной коробки и затвором практически отсутствует. В затыльнике ствольной коробки установлен клапан, пропускающий воздух только изнутри наружу, но не наоборот. За счет такой конструкции затвор тормозился.

Финская армия первоначально оснащала «Суоми» 20-зарядным магазином с шахматным расположением патронов и ранним 40-зарядным барабанным магазином «сиссилипас» («магазин рейнджера»). Позднее их заменили шведским магазином типа «гроб» на 50 патронов и усовершенствованным барабанным магазином на 71 патрон. Suomi KP/-31 имел ряд конструктивных новшеств. Он имел быстросъёмный ствол и конструкцию, при которой пружина располагалась внутри затвора, что позволяло уменьшить длину оружия.

«Суоми» — эффективное и надёжное по меркам своего класса оружие, хорошо показавшее себя при эксплуатации в тяжёлых условиях, в частности, зимой в Финляндии, при экстремально низких температурах. Несмотря на небольшой объём производства, умелое применение финнами своих «Суоми» во время Советско-финской войны 1939—1940 г. произвело большое впечатление на рядовой и командный состав РККА прежде всего точностью и плотностью огня, по сути дав толчок к расширению производства и массовому снабжению армии этим видом оружия.

В СССР первые работы по созданию пистолетов-пулемётов начались ещё в середине 1920-х годов. В 1932—1933 годах, были разработаны и прошли полигонные испытания в общей сложности 14 образцов 7,62-мм пистолетов-пулемётов, в том числе — переделанные пистолеты-пулемёты Токарева, Дегтярёва и Коровина, а также вновь разработанные Прилуцкого и Колесникова. Наиболее удачными были признаны системы Дегтярёва и Токарева, но ППД оказался немного технологичнее и имел выгодный для этого вида оружия сравнительно невысокий темп стрельбы. В 1933 году финский офицер Вилко Пентикяйнен передал Советскому Союзу чертежи «Суоми». Вопреки расхожему мнению, его конструкция с вакуумным замедлителем, а главное, вес (4,6 кг) не вызвали особого энтузиазма у советских оружейников. В итоге в 1935 году на вооружение был принят 7,62-мм пистолет-пулемёт образца 1934 года системы Дегтярёва (ППД). ППД ввиду особенностей технологического характера оказался малопригоден для выпуска крупными сериями, к тому же производство его обходилось весьма недёшево: один ППД с комплектом ЗИП обходился в 900 рублей в ценах 1939 года. В усовершенствованной версии ППД наряду с 25-патронным секторным магазином был введён барабанный магазин на 73 патрона, очень похожий по конструкции на таковой к финскому «Суоми», но с выступом для примыкания. Позже его усовершенствовали, убрав выступ и его емкость стала составлять 71 патрон.

ППД применялся в начале Великой Отечественной войны, но уже в конце 1941 года его сменил более совершенный, хотя и менее надёжный, зато куда более технологичный в производстве пистолет-пулемёт Шпагина, разработка которого была начата параллельно с развёртыванием массового выпуска ППД, в 1940 году.

ППШ был изначально рассчитан на возможность производства на любом промышленном предприятии, имеющем маломощное прессовое оборудование, что оказалось весьма кстати в годы Великой Отечественной войны. Для производства необходимых 87 деталей требовалось менее 6 станко-часов!

Когда конструктор Георгий Шпагин создавал ППШ в 1940 году, он, конечно, знал о «Суоми». Из финского ПП действительно взяли ряд идей, например общую концепцию мощного, скорострельного ПП под пистолетный патрон и использование дискового магазина большой ёмкости на 71 патрон (аналогично Suomi). Но это не было прямым копированием ибо в этом не было нужды, да и требования к ППШ были совершенно иными, чем во времена создания «Суоми». В СССР была своя конструкторская база и множество практических наработок в этой области. Это было скорее развитие удачной концепции. ППШ — самостоятельная, оригинальная разработка, и отличий от Суоми гораздо больше, чем сходств.

- ППШ использовал патрон 7,62×25 мм ТТ, обладавший большей начальной скоростью, чем 9-миллиметровый патрон «Парабеллум».

- Автоматика обоих образцов работала по схеме использования отдачи со свободным затвором, но у Suomi более массивный и инерционный затвор, что даёт меньшую скорострельность и лучшую управляемость, у ППШ затвор легче/быстрее — поэтому у ППШ выше циклическая скорострельность.

- Suomi имел более толстую/прочную стволовую систему, в ряде модификаций — сменный ствол. ППШ имел тонкий цилиндрический кожух ствола с продольной перфорацией и не предусматривал быстрой смены ствола.

- Suomi — был значительно тяжелее ППШ. Масса сглаживает отдачу, что даёт лучшую кучность и контроль. Кроме того Suomi имел более продуманный баланс и качественный приклад.

- ППШ имел дульный тормоз в отличии от "Суоми", на котором он появился лишь в поздних версиях.

В боевых условиях ППШ проявил себя как простое, но эффективное оружие. Его массовость стала легендой — сотни тысяч автоматчиков шли с ним в атаку от Москвы до Берлина. Солдаты любили ППШ за мощь, удобство и надёжность. Немцы, захватывая трофейные экземпляры, часто оставляли их себе, переименовывая в MP.717(r). Их было выпущено более 6 млн. штук, в то время как «Суоми» - всего 80 000.

Если подвести итог, то сходство между «Суоми» и ППШ внешнее и концептуальное, но не конструктивное. Финское оружие было мелкосерийным инженерным шедевром, созданным для более точной стрельбы. Советское — образцом индустриальной простоты, созданным для тотальной войны. Они — представители разных философий оружейного дела: штучного и массового. Так что утверждение о «копировании» не выдерживает критики. ППШ не копия, а естественный этап эволюции советского оружия, выросший из потребностей войны и опыта, полученного на финском фронте. Можно сказать, что «Суоми» вдохновил советских оружейников — но ППШ стал тем оружием, которое вдохновило целую армию.

Предпосылки

В результате бомбардировок союзниками в ноябре 1943 года заводов фирмы «Алкетт» в Мариенфельде, были повреждены цеха основного производителя САУ Sturmgeschütz III, что поставило под угрозу планы её производства. Кроме того и до бомбардировки скорость сборки САУ не удовлетворяла потребности вермахта. Помимо этого, главный инспектор бронетанковых войск Г. Гудериан указывал на необходимость создания лёгкого штурмового орудия для перевооружения противотанковых подразделений пехотных дивизий. 6 декабря доклад о ситуации с выпуском штурмовых орудий был представлен А. Гитлеру, который согласился с предложением командования вермахта о создании для производства на BMM «лёгкого истребителя танков».

История создания

17 декабря 1943 года проект новой САУ был завершён, и комиссии Управления вооружений были представлены деревянные макеты двух вариантов САУ. По задумке, машина базировалась на шасси танка Pz.Kpfw.38(t). Комиссию всё устроило, кроме основного вооружения - 105-мм безоткатного орудия, которое было решено заменить на проверенную 75-мм противотанковую пушку PaK 39. 27 января 1944 года был одобрен окончательный проект САУ, ещё до испытаний принятый на вооружение под обозначением «75-мм штурмовое орудие нового типа на шасси Pz.Kpfw. 38(t)».

Название

В танковых войсках САУ первоначально носили обозначение Panzerjäger für 7,5 cm PaK 39 L/48, с 11 сентября 1944 года сменённое на окончательное официальное Jagdpanzer 38. По германской ведомственной системе обозначений военной техники САУ был присвоен индекс Sd.Kfz.138/2. Jagdpanzer 38 получил также название «Хетцер». Чаще всего в литературе это название переводится как «охотник», что в целом не противоречит истине, но если быть более точным, то «хетцер» — это егерь, псарь, поскольку «хетце» — это травля, то есть псовая охота.

Это название первоначально было закреплено за перспективным проектом схожего с Jagdpanzer 38 лёгкого истребителя танков — E-10, но неясным образом, возможно, в результате недоразумения, стало употребляться по отношению к Jagdpanzer 38 и 11 декабря 1944 года было закреплено за ним официально.

Производство для Третьего рейха

18 января 1944 года, ещё до одобрения окончательного проекта САУ, было принято решение о производстве 1000 «Хетцеров». 28 января А. Гитлер лично определил скорейшее начало производства и увеличение его объёма как важнейшую задачу для армии в 1944 году. Для производства были выделены находившиеся на территории Чехословакии заводы фирм BMM и «Шкода». Три прототипа «Хетцера» собрали в марте 1944 года, один из которых продемонстрировали Гитлеру 20 апреля. Несмотря на массированные налеты союзной авиации в 1944—1945 годах фирмами BMM и «Шкода» было выпущено примерно 2800 «Хетцеров».

Конструкция

«Хетцер» имел компоновку с расположением совмещённого трансмиссионного, боевого и отделения управления в лобовой части и моторного — в кормовой части корпуса. Экипаж САУ состоял из четырёх человек. Хетцер» имел дифференцированную противоснарядную бронезащиту, выполненную с широким применением рациональных углов наклона. Лобовая часть корпуса имела клиновидную форму и состояла из двух 60-мм листов стали марки E22, расположенных под наклоном 60° и 40° к вертикали. Борта корпуса состояли из верхних и нижних 20-мм листов, имевших наклон, соответственно, 40 и 15°. Маска орудия имела толщину 60 мм и собиралась из литых подвижной и неподвижной частей.

Основное вооружение «Хетцера» составляла 75-мм нарезная пушка Panzerjägerkanone PaK 39/2 с длиной ствола 48 калибров. Пушка монтировалась в рамочной установке в верхнем лобовом бронелисте корпуса, со смещением к правому борту. Приводы наведения орудия — ручные. Углы наводки в вертикальной плоскости составляли от −6 до +12°, в горизонтальной плоскости — 5° влево и 10-11° вправо. Для наведения на цель орудие оборудовалось перископическим оптическим прицелом Sfl.Z.F.1a, имевшим увеличение 5×, поле зрения 8° и прицельные сетки, рассчитанные на ведение огня бронебойными калиберными снарядами на дистанцию до 2000 метров, подкалиберными — до 1500 метров и осколочно-фугасными — до 3000 метров. Боекомплект орудия на машинах ранних выпусков составлял 41 выстрел, с ноября 1944 года он был увеличен до 46 выстрелов. На машинах модификации G-13 устанавливалась пушка PaK 40. Сквозное пробитие лобовой брони Т-34-85 калиберными 75-мм снарядами при курсовом угле 0° достигалось на дистанциях до 800 метров, а при курсовом угле 30° — до 200—300 метров. По германской статистике 70% целей подбивалось 75-мм орудиями на дистанциях до 600 метров, а на дистанциях более 800 метров — лишь около 15%. Вместе с тем, даже при непробитии защиты Т-34, 75-мм снаряды могли выбивать опасные вторичные осколки с тыльной стороны брони на дистанциях до двух километров. Огневая мощь «Хетцера» в целом снижалась низкой обзорностью, приводившей к увеличению времени на обнаружение цели и уменьшению вероятности её своевременного обнаружения.

Для обороны от пехоты противника «Хетцер» оборудовался 7,92-мм пулемётом MG 34 или MG 42, размещённым в дистанционно управляемой турельной установке на крыше, впереди люка заряжающего. Командир «Хетцера» на марше мог вести наблюдение, стоя в своём люке, тогда как для обзора в бою он имел съёмный бинокулярный перископический смотровой прибор S.F.l4Z, устанавливавшийся в открытом люке и представлявший собой стандартную артиллерийскую стереотрубу с увеличением 10×. Радиостанция ловила на 4-6 километрах.

На «Хетцере» устанавливался рядный 6-цилиндровый карбюраторный двигатель жидкостного охлаждения мощностью около 160 л.с. Два топливных бака, ёмкостью 220 и 100 литров, размещались в моторном отделении и обеспечивали запас хода по шоссе около 180 км. Топливом служил бензин с октановым числом не менее 74. Максимальная скорость по шоссе достигала 40 км/ч. По пересеченной местности - около 15 км/ч.

Эксплуатация и боевое применение

Боевое применение "Хетцеров" не изобилует большим количеством ярких примеров. Появившись под занавес войны, они не успели наводнить собой войска. На них не служили асы, уничтожавшие вражеские танки сотнями и получавшие за это большое количество рыцарских крестов. В "Хетцерах", отличавшихся простотой производства и обслуживания. Чаще всего воевали экипажи, получившие лишь начальную подготовку и редко участвовавшие в нескольких атаках или отражениях союзнических танковых наступлений. В этом, равно как и в дешевизне производства, немецкий гробик был сродни советским боевым машинам. Принимая «Хетцер» на вооружение, немцы планировали оснащать им противотанковые роты пехотных, гренадёрских и кавалерийских дивизий, но ввиду острого недостатка матчасти они пошли также на формирование противотанковых батальонов и бригад, которые должны были получать штурмовые орудия.

Первые 20 машин поступили в учебные подразделения в мае 1944 года и лишь в июле были сформированы и отправлены на восточный фронт два первых полноценных боевых подразделения. Ими стали противотанковые батальоны 731 группы армии север и 743 группы армий центр. Каждый батальон имел в своём составе 45 боевых машин по 14 САУ в роте и 3 штабные. 731 батальон имел помимо линейных и командирских машин, также 4 ремонтно-эвакуационных танка.

В сентябре был сформирован 741 противотанковый батальон, раздёрганный поротно. Первая рота батальона пошла на Восточный фронт, a два оставшихся были отправлены на Западный, где также назревало большое наступление. В феврале 1945 года был сформирован 561 противотанковый батальон, а 743 был переформирован. Причём оба батальона имели неполный состав, а весной 1945 года на фронт отправились ещё два батальона неполного состава - 744-й и 3-й.

Наибольшее количество изготовленных истребителей танков «Хетцер», как и предусматривалось, поступало в противотанковые роты пехотных, гренадёрских и кавалерийских дивизий. Боевые машины очень нравились экипажам. Несмотря на имевшиеся в них недостатки, они выдерживали длительные марши, легко управлялись, обслуживались и ремонтировались, их вооружение позволяло без особых проблем бороться со всеми типами вражеских танков, а малые размеры и неплохое бронирование защищали от ответного огня. В начале 1945 года из всех "Хетцеров", имевшихся на фронтах, боеспособными были 67-68%. Остальные нуждались в ремонте, вследствие боевых повреждений или механических поломок. Это были очень высокие показатели. Например, у танка Panzerkampfwagen IV количество исправных машин в то время не превышало 57%. Если учитывать, что истребители танков постоянно участвовали в боях и использовались не только, да и не столько против танков, но и против вражеской пехоты и огневых точек, выполняя, правда эту работу лучше многих из имевшихся в наличии бронетанковых средств.

Очень хорошие отзывы получили «Хетцеры» во время боев в Арденнах, где им приходилось действовать как специалистам самого широкого профиля. В Прибалтике и Венгрии противотанковые роты, вооружённые «Хетцерами» успешно использовали разрывы в линии фронта, пробиваясь в тыл наступающих частей Советской Армии, нанося им неожиданные потери. Неплохо показали себя эти машины и во время боев в Будапеште. Некоторые ветераны отмечают удачную тактику применения этих САУ, когда 3-4 машины полностью перекрывали перекрёстки улиц, непрерывно маневрируя в ходе завязавшегося боя и прикрывая друг друга точным огнём.

Многие польские послевоенные здания обошёл эпизод об участии одного «Хетцера» в составе подразделения армии краёвой в ходе восстания в Варшаве. Машина прожила недолго и не успела отличиться большими успехами на ниве подбитие немецких танков, но получила известность под именем "Хват" среди варшавян. Описания действий "Хвата" отличаются противоречивостью, но нас интересует лишь факт его применения восставшими.

В районе озера Балатон и города Секешфехервар подразделения "Хетцеров" понесли большие потери, так как применялись большей частью, как танки в атаках на открытой местности в условиях плотного огня советской артиллерии. Большие потери понесла и группа генерала Шернера при прорыве южной Моравии. Впрочем, войска особо не желали воевать. После попытки прорыва на поле боя было обнаружено более 50 исправных "Хетцеров" и STUK 40 с топливом и боекомплектом, которые были брошены их экипажами без заметных повреждений.

Во время восстания в Праге «Хетцеры» использовали как немцы, так и восставшие пражане, причём последние захватили некоторое количество этих САУ на заводах. Иногда без вооружения, а большей частью без боекомплекта, и использовали их, как подвижные бронированные пулемётные огневые точки.

Бесспорных упоминаний в боевом использовании трофейных "Хетцеров" в советской армии не найдено, но в сентябре октябре 1945 года несколько САУ на буксире у танков Т-34 были расстреляны при съёмках кинохроники об освобождении Праги. Несмотря на позднее появление этой САУ на фронте, наши бойцы, любившие давать прозвища всем образцам военной техники, успели мы многократно окрестить эту машину. На разных участках фронта она именовалась Оса, Вошь, Колун, Зубила, Гробик и почему-то Свисток.

Оценка проекта

Несмотря на сравнительно позднее начало производства, «Хетцер» стал наиболее многочисленным германским истребителем танков, составив более половины выпуска машин этого класса, и среди германских САУ в целом уступая по численности только StuG III. Традиционно «Хетцер» оценивается историками как удачная и даже «лучшая в своём классе» САУ и «шедевр немецкого танкостроения». Хотя среди западных историков распространены более сдержанная оценка Jagdpanzer 38 и акцентирование на ряд его бесспорных недостатков, например таких, как совершенно неприемлемая теснота боевого отделения, тем не менее, и их оценки в целом являются положительными. «Хетцер» оценивается также как удачное использование базы устаревшего, но отработанного в производстве танка PzKpfw 38(t). Многие историки рассматривают «Хетцер» как оптимальное по соотношению цены и эффективности решение для танкостроения Германии, находившегося в условиях численного превосходства бронетехники противника и столкнувшегося с резким повышением сложности своих танков нового поколения, в результате чего произошло сокращение объёмов выпуска новых танков и САУ на их базе, а также снижение их надёжности. Jagdpanzer 38, кроме того, рассматривается в качестве удачной меры по повышению противотанковой стойкости пехотных дивизий, в которых эти САУ заменяли буксируемые противотанковые орудия PaK 40, устраняя недостатки последних — недостаточную мобильность и низкую устойчивость к массированной артиллерийской подготовке и налётам штурмовой авиации.

Сравнение с аналогами

Единственной среди серийных образцов бронетехники Второй мировой войны САУ, обладавшей основными чертами «Хетцера» — вооружением из близкой по мощности пушки, противоснарядным бронированием во фронтальной проекции, а также использовавшая базу устаревшего лёгкого танка, являлась итальянская Semovente da 75/46, выпущенная в 1943—1945 годах серией из 11 единиц. Итальянская САУ, при аналогичной «Хетцеру» массе, несколько уступала ему по всем основным параметрам и отличалась наличием ряда устаревших особенностей конструкции. С другой стороны, положительной чертой Semovente da 75/46 являлось среднее расположение боевого отделения, обеспечивавшее более благоприятное распределение нагрузки на ходовую часть. Среди других серийных САУ близкими конструктивно к германской концепции истребителя танков являлись советские СУ-85 и СУ-100, но сравнение этих созданных на базе среднего танка Т-34 САУ, чья масса составляла около 30 тонн, с «Хетцером» некорректно. В то же время, в СССР в 1941—1944 годах был разработан ряд являвшихся прямыми аналогами «Хетцера» лёгких САУ, таких как СУ-74Б, СУ-74Д и ГАЗ-75, по различным причинам не вышедшие за стадию прототипов. Наиболее мощная из них, ГАЗ-75, при массе, по разным данным, 14 или 18 тонн, была вооружена 85-мм пушкой Д-5С-85А и имела лобовое бронирование толщиной, по разным данным от 75 до 90 мм, расположенное под незначительными углами наклона.

Дешёвый, малоразмерный и подвижный, «Хетцер», как нельзя лучше, чем набившие оскомину "тигры", "пантеры" и их производные, был приспособлен для массового производства. Немцы довольно поздно поняли, что для борьбы с танковыми массами СССР и союзников нужны не всесокрушающие дорогие капризные монстры, а небольшие и надёжные истребители танков и боевые машины на их базе.

Основной задачей танка «Тигр» была борьба с танками противника, и его конструкция соответствовала решению именно этой задачи. Главным козырем "Тигра" было его вооружение - пушка 8,8 cm KwK 36, танковый вариант зенитной пушки FlaK 18/36. Как показал опыт боёв, орудие «Тигра» позволяло ему вести бой с танками противника на дистанциях до 2000 м и более, что особенно влияло на моральный дух противника. Прочная броня позволяла «Тигру» идти на сближение с противником без риска серьёзных повреждений от попаданий. Очень опасная и смертоносная машина. Но не всегда в жизни всё идёт по плану, скорее наоборот. Проблемы возникали везде, начиная с производства и логистики, заканчивая поломками, экстримальными условиями эксплуатации и численным превосходством русских танков.

Рано утром 23 августа 1942 года первые четыре серийных «Тигра» были погружены на железнодорожные платформы и отправлены на фронт. Испытать новейшие танки немцы хотели в штурме Ленинграда. Пока «Тигры» перевозились по железной дороге, ранним утром 27 августа началась Синявинская наступательная операция советских войск под Ленинградом. 29 августа «Тигры» выгрузились из воинского поезда на станции Мга. Только что выгрузившиеся танки хотели бросить против успешного советского наступления. Но уже во время выдвижения на исходные позиции начались поломки. У двух танков вышла из строя коробка передач, у третьего — перегрелся и загорелся двигатель. Эти агрегаты, и так перегруженные большой массой танка, испытывали дополнительную нагрузку из-за движения по мокрой земле. В кратчайшие сроки в ремонтных мастерских с использованием присланных самолётом с завода-изготовителя деталей танки были отремонтированы и 15 сентября вновь вошли в строй.

22 сентября всё тот же укомплектованный «Тиграми» взвод вместе с танками PzKpfw III принял участие в наступлении 170-й пехотной дивизии на части советской 2-й ударной армии, в той же самой болотистой местности под Ленинградом. В результате этого сражения у одного танка после попадания снаряда заглох двигатель, а три других сумели дойти до передовой противника, получив серьёзные повреждения, и остановились там из-за бездорожья и технических проблем. Из четырёх танков три были эвакуированы, а один был захвачен советскими войсками, но немцы до этого успели заранее снять с танка всё оборудование.

Следующий бой «Тигров» был более удачным для них: по неподтверждённым данным, 12 января 1943 года четыре «Тигра», пришедшие на подмогу 96-й пехотной дивизии вермахта, подбили 12 советских Т-34. Тем не менее, в ходе боёв по прорыву блокады Ленинграда, 16 января советские войска захватили один ранее подбитый артиллерией «Тигр», а 17 января 1943 года — ещё один практически неповреждённый «Тигр». Экипаж покинул его, не уничтожив даже новенький технический паспорт, приборы, оружие. Оба танка были эвакуированы из-под огня и отправлены в Кубинку для исследования.

Но это не значит, что всё было так плохо. Полноценный дебют «Тигров» состоялся во время боёв под Харьковом в феврале — марте 1943 года. В частности, на 1 февраля 1943 года моторизованная дивизия «Великая Германия» имела 9 танков «Тигр», составлявших 13-ю роту танкового полка, моторизованные дивизии СС «Адольф Гитлер» — 9, СС «Рейх» — 10, СС «Мёртвая голова» — 9. В результате боёв дивизия СС «Адольф Гитлер» безвозвратно потеряла 1 танк, СС «Рейх» — 2, СС «Мёртвая голова» потерь не имела. В этот раз они уничтожили очень много советских танков. По итогам первых боестолкновений с «Тиграми» в Красной армии начался поиск средств и способов борьбы с новой техникой противника.

При оценке танка в реальной жизни следует учитывать то обстоятельство, что противником тяжёлого танка чаще выступали противотанковая артиллерия, пехота и различные укрепления, а также численное превосходство по всем видам боевой техники, нежели тяжёлые танки противника, поэтому прямое сравнение машин часто мало что говорит об их эффективности в плане решения основной задачи.

76-мм бронебойные снаряды Т-34 обеспечивали пробитие только бортовой брони «Тигра I» с дистанций до 300 м при вероятности пробития не больше 30%. Поэтому именно бронирование «Тигра I» обеспечивало последнему доминирование над танками на поле боя на протяжении 1943 года. Для борьбы с ними советское командование использовало 85-мм зенитные пушки 52-К и артиллерию РВГК. Впрочем, это не отменяло уязвимости ходовой части по отношению практически ко всем противотанковым средствам, не говоря уже об уязвимости по отношению к минам. В 1944 году начал появляться и Т-34-85, шансы которого против «Тигра I» нельзя назвать равными в среднем (пробитие лобовой брони возможно только на дистанции 800—1000 метров). В полковую 76-мм (позже и в дивизионную) советскую артиллерию начали поставляться кумулятивные снаряды, способные пробивать бортовую броню «Тигра I». В качестве личного оружия против тяжёлых танков противника бойцы стрелковых частей получили новые кумулятивные гранаты РПГ-43 и позже РПГ-6.

По бронированию Т-34, конечно же, уступал "Тигру". Но в целом наклонная броня Т-34 была шедевром своего времени и его ключевой особенностью, обеспечивавшей высокую защищённость за счёт приведённой толщины и рикошета снарядов. Это позволило среднему танку получать защиту, сравнимую с тяжёлыми машинами, и долгое время быть труднопоражаемым для немецких орудий калибром от 37 до 50 мм. Наклон броневой плиты под углом увеличивает её фактическую толщину в точке попадания снаряда. Например, 45-мм лобовой лист, наклоненный под углом 60° к вертикали, обеспечивал защиту эквивалентную примерно 90 мм брони.

Большая масса существенно ограничивала область применения «Тигра», так как вне дорог трансмиссия машины оказывалась перегруженной и достаточно быстро выходила из строя. Хотя надёжность форсированного двигателя «Майбах» HL 230 считалась удовлетворительной, в тяжёлых условиях эксплуатации она (как и мощность в 700 л. с.) уже не была достаточной. Несмотря на широкие гусеницы, удельное давление на грунт у «Тигра» было высоким, что ещё более затрудняло эксплуатацию машины на грунтах со слабой несущей способностью. На Восточном фронте большую проблему представляло преодоление небольших мостов, которые не выдерживали вес "Тигра".

Дополнительные сложности ремонтникам и экипажам доставляла «шахматная» конструкция ходовой части в условиях зимы и бездорожья: набивавшаяся между катками грязь иной раз за ночь замерзала так, что обездвиживала всю машину. Этот нюанс в эксплуатации «Тигра» был быстро замечен и использован советскими танкистами, которые в зимнее время старались начать свои атаки ранним утром. Замена повреждённых подрывом на минах или артиллерийским огнём катков из внутренних рядов была утомительной и долгой процедурой.

Также для демонтажа или замены повреждённой трансмиссии приходилось снимать башню. Известно, что заметное число «Тигров» оказались брошенными в ходе боевых действий на всех европейских театрах военных действий, когда обстановка вынуждала немцев оставлять «Тигры» по ходу долгих и изматывающих маршей. Т-34 в этом плане был гораздо практичнее. При массе 30 тонн с двигателем 500 л.с. он имел давление на грунт почти вдвое меньшее, чем у "Тигра". Удельная мощность составляла 19,5 л.с./т. - он был гораздо приёмистее и шустрее. По шоссе он разгонялся до 54 км/ч. По германской статистике, в среднем до поломки "Тигр" проходил 100 км. По Т-34 этот показатель вдвое больше.

Силы сторон было бы легко сравнивать, если бы они имели одинаковое количество танков в чистом поле, без присутствия артиллерии, пехоты и прочего. Но так бывает только в компьютерной игре. Советский Т-34 был по настоящему массовым танком для тотальной войны. Всего было выпущено более 65 тысяч танков Т-34, из них примерно 35 тысяч — Т-34-76, и более 30 тысяч — Т-34-85. Общее производство с учетом танков, выпущенных в СССР, Чехословакии и Польше, достигло примерно 70 тысяч машин, что делает его самым массовым танком в мире. "Тигров" же было выпущено лишь чуть более 1350 штук. Для производства Т-34 по разным данным в разные годы требовалось 8000-10000 человеко-часов, в то время как для производства "Тигра" требовалось около 300 000 человеко-часов. Под этими цифрами подразумеваются не чистые сборочные человеко-часы, а общие затраты труда по всей промышленной цепочке, включая подрядчиков, производство компонентов и т.п. То есть "Тигр" был более, чем в 30 раз трудозатратнее в производстве.

Тяжёлый танк «Тигр I» в 1942—1943 годах являлся по совокупности своих боевых качеств сильнейшим танком мира. К достоинствам машины следует отнести мощное вооружение и бронирование, продуманную эргономику, качественные приборы наблюдения и связи. После устранения «детских болезней» к лету 1943 года надёжность «Тигра I» нареканий в целом не вызывала, танк имел хорошую репутацию у своих экипажей. С технической точки зрения танк являлся типичным представителем немецкой школы танкостроения с рядом оригинальных решений, применённых в его конструкции. С другой стороны, «Тигр I» обладал и недостатками, к которым относились: высокая сложность и стоимость производства, низкая ремонтопригодность ходовой части машины. Танк трудно было транспортировать и ремонтировать, он был очень труден в ремонте из-за нехватки запасных частей, а также у него имелось много дефектов в коробке передач. При транспортировке по железной дороге возникал целый ряд сложностей, а большой вес этих танков вызывал поломки обычно используемых буксирных средств.

В докладе инспекторы 502-го батальона тяжёлых танков от 29 января 1943 года информировали вышестоящее руководство: «В результате постоянных перемещений с места на место не только чрезмерно интенсивно эксплуатируется ходовая часть и моторы, но и не хватает времени на техническое обслуживание, что наносит существенный ущерб, поскольку Тигры оказываются неисправными именно тогда, когда они необходимы». В итоге, предпочтение в плане объёмов производства было отдано по различным соображениям танку «Пантера».

Отвечая на вопрос "Почему Т-34 был лучше Тигра?" следует иметь ввиду, что мы сравниваем не две машины в вакууме, стоящие друг перед другом на расстоянии 1000 метров, а мы сравниваем машины по их значимости в истории и их вкладу в Победу. Мы не просто оперируем бездушными цифрами типа толщина брони в миллиметрах или калибр орудия. Мы представляем себе поля сражений Второй мировой. И что мы видим? Мы видим Т-34. И даже не будучи техническими специалистами люди понимают, что для Победы нужны не сложные дорогостоящие штучные супер-танки, а простые в производстве и обслуживании, технологичные и по настоящему массовые машины. Ну и напоследок зайду с козырей. "Тигр" не помог немцам достичь своих целей. А Т-34 стал танком Победы и подсознательно ассоциируется с ней. Если у вас есть контр-аргументы - прошу в комментарии.