В общем, был такой персонаж в большой римской истории, второй император Исаврийской династии. Его отец Лев III Исавр выдержал Вторую осаду Константинополя (717-718) и спас империю от арабов. А ведь та осада могла завершиться захватом Константинополя. И все, не было бы больше Римской империи, не было бы ни Михаила Пьяницы, ни Крещения Руси! Да и вообще доброй половины того, что мы любим в эти византийские времена. Но Лев отбился, после чего раскатал арабов по полю боя при крепости Акроинон, да так, что они надолго слились из игры. С этого времени сами римляне перешли в наступление. Сначала его возглавил Лев, а после продолжил его сын Константин V. Он не переиграл и не уничтожил Халифат, но всё же арабы вздрогнули от его ходов. За что ему честь и хвала.
Но несмотря на это, Константин V вошёл в историю под неприятными прозвищами Κοπρώνυμος (копронимос), Οὐραλύφιος (уралифиос) и Καβαλλίνος (каваллинос). Первое - самое распространенное. Даже в исторических монографиях можно прочесть "Константин V Копроним". На самом деле, так историки очень грубо обзывают его, стеснительно умалчивая о значении этого слова. При этом, заметьте разницу: прозвище Михаила III - Μέθυσος - переводят всегда. Он получается Михаилом Пьяницей. А Константин 5, он, видите ли, Копроним. Это звучит так же странно, как неожиданный английский fuck в яркой русской речи.
Молодой Константин Львович на золотой монете
Не переводят его прозвище потому, что оно происходит от двух слов: Κόπρος (кал, помёт) и Ὄνομα (имя). Что это значит - разобраться не сложно. Οὐραλύφιος значит "помазанный мочей". А Καβαλλίνος - это "лошадиное". Что именно - можете сами догадаться. Но самое распространенное первое. Часто пишут, что эти прозвища придумали религиозные оппоненты Константина V, поскольку он вслед за своим папенькой занимался иконоборчеством. Причем ладно бы просто занимался этим один и дома, так он еще и теоретическую базу подвел под это дело и написал целую книгу, которую публично зачитывали. То, что оппозиция обзывала его неприличными словами - это факт. А вот то, что обзывала необоснованно - не факт!
Как говорили, случилось это в июле 718 года. Арабы уже год осаждали Константинополь, когда у императора Льва родился сын, что было воспринято, как хороший знак. И действительно, уже в августе арабы сдались, сняли осаду и ушли. Тем временем маленького принца понесли крестить, но когда священник поднял его над крещальной купелью, тот испражнился прямо в нее.
Ничего невозможного в этой истории нет. И если такое, действительно, произошло, то это видели сотни людей, которые наверняка передали бы историю друзьям и знакомым, так, что о ней узнал бы весь Константинополь. Возможно, так оно и было и Константин действительно пометил жидким крещальную купель. Но об этом бы все забыли, если бы дальше он не начал совать нос в дела граждан и раздавать ценные указания насчет того, как им нужно относиться к иконам. С точки зрения части граждан, это было сугубо их личное дело. Константин считал иконы неприемлемым делом и считал, что государство должно вмешаться в дела гражданского общества. Естественно, это мало кому нравилось. Против него поднялась оппозиция, которой ему пришлось устраивать 37-й год. И тогда народная молва припомнили ему все! Так его прозвища разошлись по империи. Хотя в то же время многие римляне считали его лучшим императором. В общем, в 8 веке Римская империя была очень разной. Но в итоге иконоборцы всё провалили, по дороге уничтожив тысячи древних икон - настоящих произведений искусства. Это не говоря про уничтоженных людей. А иконопочитатели победили и припомнили Константину V всю жесть, которую он творил.
Так его прозвище зашло в 9 век и закрепилось в истории.
Countryballs (рус. «Кантриболз», «Страношары», «Страны-шары») — геополитический сатирический интернет-мем, жанр и художественный стиль, преимущественно используемый в веб-комиксах.
Прежде всего хочу поблагодарить за донат спонсора сегодняшнего поста – человека под ником @user5329899. Огромное спасибо! Без вас этой заметки бы не было!
Ну а теперь к делу – у нас уникальная возможность на примере конкретного произведения поговорить о поистине огромных и значимых государствах раннесредневековой Средней Азии, по степям которой спустя всего семьсот лет проносились монгольские орды Чингизидов. И каганаты жужаней и тюрков, о которых я поведаю сегодня, были, можно сказать, пробой пера для будущих монгольских завоеваний. Читать историческую часть поста, напоминаю, не обязательно (можно сразу переходить к следующему разделу), но полезно.
(На заднем фоне нечто, поразительно напоминающее каменных идолов (каменные бабы) кочевых народов, в частности на Алтае, в Казахстане, Монголии и на юге Сибири, в том числе тюрков)
Про жужаней я уже заикалась (тут: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 3. «Баллада о Хуа Мулань»). О них известно, что они были кочевниками, а потому умелыми наездниками и охотниками, считали себя родичами вэйцев, говорили на сяньбийском языке, придерживались тенгрианства, шаманских традиций, но были среди них и буддисты, возможно у них была своя письменность, но от неё ничего не осталось, а их столица, если верить китайским хроникам, находилась в Мумочэне, про который теперь никто не может сказать, где точно он находился, но, вероятно, где-то в Монголии.
Вообще основателем государства жужаней считают жившего на рубеже III-IV веков н.э. Мугулюя из рода Юйцзюлюй, но первым каганом стал его потомок – Шэлунь под тронным именем Цюдоуфа-кэхань (402-410), который власть в свои руки заполучил ещё в 394-м году. О нём писали, что как человек он был тем ещё чудаком на букву «м», но при этом ловко умел управляться с тем, что имел, чтобы из этого сделать ещё больше. Он реформировал армию жужаней (организовав отряды в сотни и тысячи, изменив порядки службы и раздавая деревянные таблички для учета количества воинов), покорил земли всех, кто оказался слабее, заключил союз с Поздней Цинь (384-417), разместил свою ставку на реке Жоло (предположительно, это одна из рек в Монголии, и, возможно, где-то там и возник Мумочэн) и, собственно, основал каганат. А ещё доматывался до Северной Вэй, правда не очень успешно, и после одной ответочки умер в пути домой, а его место занял брат – Хулюй (410-414).
Хулюй урок усвоил и предпочитал захватывать другие кочевые племена, вроде енисейских киргизов, а когда от него встали и ушли к вэйцам некоторые роды со своими людьми, вообще вынужден был вести себя паинькой и ни с кем какое-то время не воевать. Закончилось тем, что его свергли в результате интриг, и ему пришлось бежать в Северную Янь, на его место ненадолго поставили некого Булучжэня, а после убийства того новым каганом стал Датань (414-429), который опять начал бычить на Северную Вэй. Но тогдашний её правитель Тоба Сы (409-423) так их встретил, что до его смерти жужани к вэйцам больше не лезли. А потом, когда полезли, снова огребли. Датань очень расстроился и умер (ну или так посчитали вэйцы, на чьи хроники приходится опираться, когда речь заходит о жужанях).
Его дело продолжил сын Ути (429-444). Про то, как он пытался сначала дружить с правителем Северной Вэй Тоба Тао (и даже отдал ему в наложницы свою сестру), а потом воевать, я уже в прошлый раз упомянула. У его сына Тухэчжэня (444-464) всё было ещё хуже, так что там и рассказывать не о чем, а про неудачные походы Юйчэна (464-485) я тоже упомянула в прошлый раз. Юйчэн, правда, был ещё настолько дерзкий, что просил в жены вэйскую принцессу, но ему, похоже, вежливо дали понять, что не по Сеньке шапка.
(Могучий воин Северной Вэй. Фреска в гробнице Датун)
Набеги продолжил Доулунь (485-492), хотя лучше бы он своими родными степями занимался, где участились междуусобицы. Он ещё не знал, но его каганату оставалось существовать всего-ничего. Немудрое правление привело к его убийству, чтобы новым каганом смог стать его старший родич Нагай (492-506), который сам к власти не стремился, но надо так надо.
Увы для них, но на внуках Нагая история Жужаньского каганата и завершилась. Его сын Футу, (506-508) пытаясь завоевать расположение вэйского императора, погиб в войне против Мивоту, правителя кочевников-гаоцзюй, и вместо него каганом стал его сын Чоуну (508-520), который отомстил за отца и покорил гаоцзюй, а Мивоту взял в плен и умертвил. У них там вообще были высокие отношения, если верить Л.Н. Гумилёву – Мивоту скальп (или всю голову) кагана Футу отправил вэйскому полководцу по имени Мэн Вэй, а из черепа самого Мивоту жужани потом сделали чашу и даже лаком покрыли, те ещё эстеты оказались, короче. Хотя, конечно, вполне вероятно, что это просто легенды, но всё равно впечатляет.
Иронично тут то, что потом Чоуну повёлся на трюки шаманки по имени Доухунь Дивань (не путать с диваном)), которая просто очень захотела подвинуть его законную жену и стать ханшей, и так увлёкся сначала ею, а потом своими семейными разборками, что, когда гаоцзюй восстали и напали, оказался к такому раскладу совершенно не готов, потерпел позорное поражение и был за свои многочисленные проколы убит князьями, которых задрала его эта сантабарбара... и немного его законная жена, которая их подначила.
А на его месте оказался его брат и ещё больший неудачник – Анагуй (520-552). Почему ещё больший? Да потому что управлять умел своими огромными владениями ещё хуже, чем его предшественники – сначала у него телеуты восстали, их восстание подавили (или скорее успокоили) тюркюты, которые платили жужаням дань железом (и, о сюрприз, нормально так могли упаковать свою армию), а, когда тюркютский правитель, Ашина Бумын, который до того неожиданно и неприятно для своего сюзерена задружился с западновэйским императором Вэнь-ди (534-551), с коварным умыслом попросил в жёны жужаньскую принцессу, Анагуй не придумал ничего лучше, чем, желая показать, кто в доме хозяин, послать карателей к тюркам…и обосрался. Тюрки не только отбили атаку, но и вскоре разнесли нафиг весь Жужаньский каганат, оставив его в одних лишь исторических хрониках. Сам Анагуй покончил с собой, а остатки жужаней бежали куда подальше. Были у них потом ещё другие каганы, но уже без особой власти, да и те совсем сдулись к 554-му году.
(Тюркский каганат в 554-м году н.э.)
Так на международную арену вышло новое огромное государство – Тюркский каганат (552-603). Об этом государстве ныне известно, что тюркюты были не менее умелыми воинами и наездниками, чем жужани, активно в бою применяли луки, копья и коляще-рубящее оружие, их экономика опиралась на скотоводство и охоту, причем разводили преимущественно овец и лошадей, многие из них были тенгрианцами, а литературным языком был орхоно-енисейский язык. Но вместе с тем чем больше земель и народов тюркюты присоединяли к своим владениям, тем больше в каганате становилось разнообразия по всем фронтам – среди народов выделялись теле, кидани, усуни, кыргызы, согдийцы, хазары, булгары и многие другие, представители которых говорили на своих языках и были разнообразны по религиозной принадлежности, среди них были и зороастрийцы, и манихейцы, и несторианцы, и буддисты, и шаманисты. Для торговли, похоже, использовались согдийские деньги.
Единый Тюркский каганат просуществовал в своих огромных границах недолго, но смотрелся на карте внушительно и шороху навел немалого. Бумын умер в том же 552-м году, так что его дела завершали уже брат, Истеми (552-576) на роли ябгу (аналог вице-короля у тюрков) и сын – Кара Иссык хан (552-553), который, правда, правил недолго и умер загадочно. Его сын был отстранен от власти, и каганом стал его младший брат Мукан-хан (553-572), который и завершил окончательное покорение жужаней и дособирал их бывшие земли в собственное новое государство.
Именно при нём Тюркский каганат расширил свои границы от Жёлтого до Волги (а потом тюрки и до Чёрного моря добрались), став крупнейшей империей из всех существовавших до того. Ещё он разделил страну на четыре удела (в 576 их стало уже восемь) и постановил, что власть должна передаваться не от отца к сыну, а от старшего брата к младшему, пока братья не кончатся, а потом от дяди – к старшему племяннику (дожидаясь своей очереди на титул кагана, будущие правители управляли уделами, и эта система получила название удельно-лествичной). Так что не удивительно, что после Мукана правил ещё один сын Бумына – Татпар-каган (572-581). Правда потом всё пошло в этом порядке по одному месту, но об этом как-нибудь в другой раз.
(Вон там по центру Бугутская стела VI века на черепахе, по китайским традициям, а на стеле надпись на орхоно-енисейском языке. А здание - монастырь в г. Цэцэрлэг в Монголии)
Мукан-хан любил войну, поэтому прихватывал всё, что плохо лежит, и даже воевал с Северной Ци (550-577). К слову, к тому моменту Северная Вэй уже успела расколоться на Восточную Вэй (534-550) и Западную Вэй (535-556), а потом первую в результате узурпации власти Вэнь Сюань-ди (550-559) сменила как раз Северная Ци, а вторую – Северная Чжоу (557-581). Землями на юге в это время управляла Чэнь (557-589), последняя из Южных династий, а по центру сиротливо примостилась маленькая Поздняя Лян (555-587).
При её размерах Лян только и делала, что становилась вассалами более крупных соседей, у Чэнь там были свои погремушки, и им долгое время тоже было не до большой политики, а вот Северная Ци и Северная Чжоу разыгрались вовсю, пытаясь уничтожить друг друга, и…вмешали в свои разборки тюрков. Северная Чжоу даже щедро одаривала тюрков шёлком, чтобы те помогли ей разделаться с соседом. В конце концов, совместными усилиями им это удалось. Правда, после этого Татпар-каган вдруг решил, что теперь Северная Чжоу может заинтересоваться его собственными землями и стал играть против бывшего «друга». Чем закончилось, расскажу в следующий раз. Но факт, что тюрки своё не упускали.
Столицей каганата стал Суяб (он же Ордукент, это предположительно территории близ современного Ак-Бешим в Кыргызстане), который был частью маршрута Великого шёлкового пути. Это название города иранского происхождения, потому что там тусило много согдийцев. И, кстати, о них. Согдиана ещё в древности была очень развитым регионом, и к раннему средневековью там цвели и пахли такие жемчужины как Афрасиаб (Самарканд), Бухара, Чач (Ташкент), Кеш (Шахрисабз), Худжанд, Истаравшан и Пенджикент.
(Изображение из Афрасиаба, города, который располагался на территории нынешнего Самарканда)
Согдийцы были иранским народом, говорившем на согдийском языке (позже одном из официальных в Тюркском каганате), по большей части исповедовавшим зороастризм (а некоторые манихейство, несторианское христианство или даже буддизм) и своё богатство и великолепие сколотили благодаря торговле. Российский востоковед В.В. Бартольд даже назвал их «финикийцами Центральной Азии», они не сидели на месте, а активно ещё перемещались в другие страны, от Ирана до Китая, а, может, бывали и дальше. Именно на них и их полунезависимых городах-государствах во многом держалась экономика разросшегося Тюркского каганата. Через Самарканд из Кашгара в Мерв проходил Великий Шёлковый путь, отчего город (по сути, столица Согдианы) стал крупнейшим торговым и культурным центром Средней Азии. И…при этом постоянно оказывался под властью кого-нибудь менее миролюбивого – сначала Сасанидов, хионитов и кидаритов, а после эфталитов, о которых я уже тоже как-то упоминала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»).
Эфталиты, как я уже говорила, владели обширными землями на территориях нынешних Афганистана, Пакистана и частично Индии, занимали некоторые иранские территории, и у них в подчинении были Согдиана (нынешние Узбекистан и Таджикистан), Хорезм (нынешняя Туркмения) и до определенного момента, пока его не забрали Сасаниды, Тохаристан (север Афганистана, юг Узбекистана и Таджикистана). В некоторые времена их владения были и ещё шире. Эфталитский царь Торамана (493-515) покорил Малву в Индии, и ему наследовал его сын Михиракула (515-530). И вот он-то свёл на нет индийские завоевания своего отца, причем потерпел поражения и от правителя Малвы, и от поздних Гуптов, потом бежал в Кашмир и там вроде как и умер от болезни.
Новым правителем индийской части эфталитского государства стал Праварасена (530-590), а Кабулистана и Кашмира – Торамана II (530-577), его брат или племянник. Праварасена был крутой, вмешивался в дела других индийских царств, добил Гуптов и долго продержался на своём месте. А вот его предполагаемый сын Гокарна (он же Юдхиштхира I) тем же похвастаться не мог – во-первых, он заделался в шиваисты, а, во-вторых, при нём начался упадок эфталитов в регионе. После Гокарны правили его сын Нарендрадитья и внук Юдхиштхира II, на котором и закончилась власть эфталитов в Индии.
С эфталитами в Центральной Азии всё случилось ещё раньше. Ими в середине VI века предположительно стал править царь Готфар (в каком родстве он был с обоими Тораманами и Праварасеной – хз, но, судя по всему, единое царство поделили минимум на три части, либо одна из них откололась от прочих). Под его властью оказалась Согдиана, и он имел неосторожность выбесить не только согдийцев, но и тюрков с иранцами, особенно, когда его люди напали на послов и торговый караван. Закончилось тем, что тюркюты объединились с Сасанидами (причем их союз был скреплен браком Хосрова Ануширвана и тюркской принцессы, дочери ябгу Истеми) и обрушились со своими войсками на Готфара, что вылилось в поражение эфталитов в битве под Бухарой в 560-м году. После этого Готфар бежал, а на его место поставили Фаганиша, потомка того самого царя эфталитов Хушнаваза. Это стало концом эфталитского государства в том регионе – оно распалось на множество мелких княжеств, а те в свою очередь оказались в зависимости либо от Эраншахра (Персии), либо от Тюркского каганата.
Отношения между Сасанидами и родом Ашина, несмотря на все обстоятельства, вскоре испортились и вылились в войну 588-589 годов. Потому что, во-первых, тюркюты заигрывали с Византией, а, во-вторых, Великий шёлковый путь оказался слишком узок, чтобы на нем могли нажиться все и сразу. И вот об этом-то во многом сегодняшняя история, изложенная в романе
«Империи шёлка» А.А. Хакимова
Время действия: VI в. н.э., ок. 540-560-х гг. н.э.
Место действия: Западная Вэй (современный Китай), Жужаньский каганат (современная Монголия), государство эфталитов, Тюркский каганат, в т.ч. Согдиана (территории современных Киргизии, Монголии, Узбекистана).
Интересное из истории создания:
Акбар Абдуллаевич Хакимов (р. 1949) – советский и узбекский писатель и исследователь, посвятивший всю свою взрослую жизнь искусствоведению. Родился он в Термезе, а позже учился в Ташкентском театрально-художественном институте им. А.Н. Островского, который окончил в 1972-м году, но при этом уже с 1969-го он работал старшим лаборантом в Институте искусствознания АН Узбекской ССР, а, получив высшее образование, стал полноценным научным сотрудником, причем с 1982-1992 был заведующим отделом. В настоящее время занимает должность заведующего отделом изобразительного и декоративно-прикладного искусства Института искусствознания АН Узбекистана, имеет научную степень доктора и искусствоведения и учёную степень профессора.
Как не трудно догадаться, главным предметом его научного интереса было искусство народов Средней Азии, и ему были посвящены самые известные работы А.А. Хакимова. Роман «Империи шёлка», презентованный в ноябре 2021-го года, на данный момент его единственный исторический роман, и нет ничего удивительного в том, что там всё крутится вокруг великолепных шёлковых тканей и секрета их изготовления.
Издателем этой книги выступил Издательский дом Dinara&Co, иллюстратором стал известный узбекский художник С. Джаббаров, научным консультантом академик Академии наук Респ. Узбекистан Э.В. Ртвеладзе, а первый тираж книги был напечатан в Стамбуле типографией Mega Basim с использованием новейших технологий, современных материалов книгопечатания, японской пухлой бумаги и ручного переплета.
О чём:
Я не зря так подробно рассказала о том, что делалось в середине VI века в Средней Азии и на Дальнем Востоке, потому что замысел А. Хакимова был поистине грандиозен, ибо он географически охватил не только упомянутые страны, но и Византию, и переплел судьбы отдельных людей и целых народов в причудливый узор.
И началось всё с того, что по просьбе (а, по сути, завуалированному приказу) согдийского правителя Спандата его родич Сарак отправился в Западную Вэй, чтобы при помощи своих связей выведать там секреты изготовления шёлка, выкрасть коконы шелкопрядов и наладить производство шёлка в собственной стране, ведь шёлк – это деньги, а деньги – это сила и процветание. Задуманное Сараку удалось, но непомерно высокой ценой.
А спустя какое-то время после этого наметился очередной передел власти и поистине переломный момент в истории – давно зревшее недовольство тюрков и других народов и племен правлением жужаней привело к тому, что амбициозный правитель тюркютов Ашина Бумын решил спровоцировать кагана Анахуаня (Анагуя), чтобы к борьбе его народа позже присоединились другие, и для этого придумал хитроумный ход. Не прошло и года, как Жужаньский каганат пал и уступил своё место Тюркскому каганату, который завладел и Согдом, причем, благодаря брачным союзам, брат Бумына Истеми стал другом и союзником Спандата. И да, он тоже знал цену шёлку.
(Это в уменьшенном виде картина «Женщины, изготавливающие шёлк»китайского художника XII века Хуэй-цзуна, но изображены на ней явно женщины эпохи Тан, начавшейся всего через примерно 60 лет после описанных событий)
Отрывок:
«…Как дорог шёлк, как приятен на ощупь, но где шёлк, там и золото, там и богатство, и роскошь, но там же и смерть, там и горе.
– Говори, Бумын, я слушаю с большим вниманием, ты послушный и смелый полководец, твои воины, подобно вашим предкам – смелым волкам, неустанно рыщут по степи в поисках добычи...
– Великий хан, совет наших старейшин решил для укрепления нашего с тобой союза, как знак признания заслуг твоих подданных, просить тебя отдать за меня твою дочь Гульсанам, застыл предводитель тюрков Бумын в позе покорного слуги.
В шатре воцарилась тишина, были слышны лишь далекие звуки ржущих кобылиц. Вдруг безмятежно возлежащий хан в один миг вскакивает на ноги - его гневу нет предела, пунцовое лицо исказили злоба и презрение.
– Не ослышался ли я, не во сне ли вижу все это? Ты кем себя возомнил, низкородный кузнец? - Анахуань не мог остановиться в своем гневе. – Ваш род всю жизнь работал на нас. Твои предки, как рабы, стуча с утра до вечера по наковальне, выделывали для нас мечи, доспехи. И сейчас ты потел бы возле печи, раздувая сапогами огонь, если бы я не вытащил тебя в просторы степей, если бы я не сделал из тебя настоящего воина!
Просьба Бумына, обычная для такого рода отношений, вывела жужаньского хана из себя. Не происхождение Бумына беспокоило Анахуаня, отдал бы он свою дочь предводителю тюрков, но боится, что получит Бумын доступ к власти ханской и опрокинет Анахуаня. Сядет он на его место. Слишком уж честолюбив и удачлив этот тюрок. Но сказать он это вслух не мог, и обвинение в низком происхождении – единственная зацепка в том, чтобы отказать Бумыну.
Вдруг Анахуань поменялся в лице. Появилась зловещая улыбка.
– Хотя подожди, я нашел тебе невесту. Слушай, кузнец, ты женишься на дочери этого портного нет надобности спрашивать разрешения у ее отца. Видишь, как мудро я поступил, убив его. Теперь ты можешь не спрашивать разрешения ее отца. Ха-ха-ха-ха! – Анахуань швырнул бокал в сторону опешившего от такого ответа Бумына. Этим жестом жужаньский хан переступил порог дозволенного даже для хана.
С предводителями подчиненных племен и объединений так не разговаривают. А тем более с вождем такого сильного и многочисленного войска, как тюрки. Излишне выпитая рисовая водка сделала свое дело, и он уже не мог сдерживать себя.
Кровь портного испачкала полы халата ябгу Бумына и попала на его железные доспехи, выкованные его собственными руками. Не та эта кровь, которая должна окрашивать доспехи тюркского воина, потомка божественной волчицы. На них должна быть только свежая кровь воина, зарубленного мечом тюрка, а не остывшая мутная красная жидкость безобидного портного. Не на доспехи она попала, а ударила в голову и сердце Бумына. Он поражен таким приемом. Анахуань оскорбил не только его лично, но и весь его род. 3а себя он мог его простить, но за оскорбление рода тюрки не прощают. И не важно, воин он или охотник, кузнец или пастух. Это святое. Каждый тюрок помнит предков до девятого колена, память - это хребет племени, простишь оскорбление этой памяти, и сломается хребет.
Бумын ожидал, что получит отказ, но не думал, что это будет в такой оскорбительной для него форме. Суровы тюрки, молчаливы и с достоинством принимают удары судьбы. Едкий смех Анахуаня кинжалом вонзился в сердце Бумына, кровь ударила ему в голову, он с трудом сдерживал себя. Но понимал: если гневом ответит на злобную выходку хана, то пострадает не только он. Если его схватят и казнят, то жужани вырежут весь его род. Он не может себе этого позволить. Пока не может. Надо выждать, набраться терпения. Как говорят мудрые китайцы: «Если долго сидеть у реки, то можно увидеть проплывающий мимо труп своего врага». Посидим на берегу реки.
– О, великий хан, –произносит Бумын, еле сдерживая лавину гнева. Прости своего глупого слугу. Нет мне прощения. Я совершил безумный поступок. Мне до тебя, как весенней траве до седых вершин Тибета, – трудно давалась ему роль послушного подчиненного, но он терпел ради блага своего племени.
Смягчился Анахуань, услышав эту покорную речь. Втайне он надеялся, что этот тюрок разгорячится и устроит скандал, тогда хан позовет свою стражу, и растянут тело Бумына тугими канатами кобылицы, и разорвут на части дерзкого простолюдина. А род тюрков тайно ночью вырежут отряды специально подготовленных для таких дел воинов-жужаней. Не нравится Анахуаню, как ведет себя в последнее время Бумын. Слишком независимо и самоуверенно звучат его речи, подозрительно спокоен, когда должен справедливо возмущаться. Возомнил себя настоящим ханом этот кузнец Бумын, одевший на себя латы воина. Ладно, пусть возвращается с миром, не буду портить себе пиршество, подумал старый Анахуань.
Вскочил на коня Бумын, махнул рукой своей охране, поскакали они в родной стан за своим полководцем. Не знают они, что сейчас творится в сердце храброго воина. И благо они молчаливы подобно ему самому, а спросит из них кто, невзначай нарушив правило степей не говорить раньше старшего, то лишится головы. Таковы строгие законы жизни степных кочевников. Этому их научила безжалостная и суровая природа степей – засуха, холода, зной, голод, смерть. Бог Тенгри проверяет свой народ на крепость духа.
«Тюрки – свободные дети неба и степей. Как посмел этот жирный боров унизить наш великий род?! Не будь нас, в чем бы воевали вы, грязные жужани?» – не мог успокоиться Бумын.
Словно стоит перед ним пьяный Анахуань, и говорит ему в лицо накипевшую правду будущий хан тюрков.
«Разве не мы подарили миру оседланных коней с уздечками, стременами, подковами?! Разве не мы создали тонкие легкие и прочные металлические доспехи, которые защищают ваши пропотевшие жирные тела от стрел и острых копий? Наши доспехи, наше оружие обеспечило успех великого Китая, и они признают это. Ведь все всадники – от Восточной до Западной империи – теперь не в просторных платьях, как раньше, а надевают придуманные тюрками кожаные штаны – удобные и легкие при езде. Мы, тюрки, создали кривые мечи и большие казаны для воинской пищи. Как посмел ты назвать нас низкородными? Все обитатели степей уважают тюркских кузнецов и седельщиков, ювелиров и шорников. Поплатишься жизнью своей и близких твоих, исчадие ада, Анахуань! Берегись, грязный и похотливый жужаньский кабан, разорву тебя на части. Клянусь священной волчицей, родившей от безрукого и безногого мальчика предка наших 10 племен! Вождем нашим первым, великим Ашином клянусь захлебнешься ты в своей поганой крови!..».
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
На самом деле у меня были очень высокие ожидания относительно этой книги, и потому по итогу противоречивые чувства по поводу того, что я нашла в реальности. Прежде всего, должна отметить, что это реально очень красиво и во всех смыслах приятно оформленная книга в твёрдой обложке, яркая и гладкая, с пришитой закладкой, в ней небольшие главы, которые удобно читать, и довольно крупный шрифт. Но вместе с тем приходится признать, что корректор поначалу старался, а потом устал и сдулся – местами встречаются опечатки. И да, на систему Палладия местами положили, что мне лично зверски резало глаза.
Что касается самого содержания, то язык изложения у А. Хакимова характерен для многих советских авторов и выглядит узнаваемо. Это могла бы быть типичная книга для школьников и юношества…если бы местами автор не жестил) Я после прочтения первой главы сидела вот с таким видом – О_о. В чём-то его книга напомнила мне произведение О. Гурьян о временах Цинь, хотя, должна признать, что у А. Хакимова это вышло менее органично, у него истории о жестокостях жужаней соседствуют с простотой и порой даже наивностью не только сюжета и персонажей, но и как будто самого мира, деля его на чёрное и белое.
Жужани, владеющие Согдом и другими землями – все сплошь злые и кровожадные, а их каган – изверг и тиран, делающие то же самое тюрки – хорошие, а их правители – мудрые и благородные) Не, ну как бы окей, но вообще я такое не люблю. Хотя, справедливости ради, должна признать, что автор этим не злоупотреблял, и старался на самом деле показать, что в каждой стране и в каждом народе есть разные люди, и хорошие, и плохие, и умные, и глупые, и подлые, и благородные. И ещё я не помню у него откровенно тупых персов, творящих алогичную дичь сплошь и рядом, что подкупает. Некоторые персонажи у меня реально вызывали симпатию, например, китайская принцесса.
Начиналось это чтиво довольно свежо и затягивающе, вообще книга так-то легко читается, но чем дальше, тем больше вопросов и сомнительных решений. С историзмом там местами всё настолько плохо, что я в какой-то момент перестала пытаться точно определить годы, в которые всё это дело происходило, и прикинула очень приблизительно, потому что хронология событий нарушена, правители, которые давно бы уже должны были покоиться в своих гробницах, всё ещё правили, и у них исчезали наследники, которые должны бы быть, и появлялись, которых не было, и всё в таком духе. А уж фантазии про события в Византии из последних глав – это уже вообще за гранью. Но забавно)
Впрочем, автор честно предупредил, что за историзмом не сюда, и, если за этим не гнаться, то сюжет простой, ничего особо оригинального в нём нет, но совсем безынтересным его тоже не назовешь, и мне нравится, как Хакимов сплёл одно с другим. И то, как попытался охватить так много одной книгой – мне тоже импонирует, хотя на конкретные географические названия он был скуповат. Даже, что столицей Согда обозначен Самарканд, до середины было не очевидно. И да, кто-то в отзывах писал, что в книге есть свой особый восточный вайб, но, к сожалению, я его там не заметила. Да, есть любопытные культурные детали, но прям вайба нет. Вот, когда я читала «Золотое пламя» Фаста, я прям ощутила дух Индии эпохи Гуптов, а тут – нет. И очень жаль, потому что Согдиана – это особое место, где с древних времен создавалось огромное количество поистине красивых вещей, красивых зданий, красивых традиций, красивых стихов, музыки, песен и многого другого. И я уверена, что в VI веке тоже.
В общем, эта книга однозначно скрасила дни и вечера, когда я больная лежала в постели и не могла доползти до компа, я в дичайшем восторге от того, что кто-то вообще написал на русском языке о Жужаньском и Тюркском каганатах, о Согдиане, мне понравилось, как автор пишет о любви и эротизме, но вау-эффекта этот роман на меня не произвел. Найти книгу сложно, но можно, а вот нужно ли – тут уж каждый сам решит. Лично я о том, что её добыла, не жалею, она украсила мою домашнюю библиотеку и мне по-прежнему нравится её трогать и перелистывать)
Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, и при желании пишите комментарии.
В прошлый раз я упомянула Юстиниана, но в связи с кампанией его дяди, императора Юстина I (518-527), который поддержал христианский Аксум в борьбе с Химьяром. А вот сегодня, наконец, расскажу про правление самого знаменитого Юстиниана. Кстати, вы знали, что в его времена Константинополь терроризировал кит по кличке Порфирий? Если не знали, то не беда, в сегодняшней книге об этом есть. И, если вам кажется, что вы ничего не знаете о Юстиниане, то, возможно, после прочтения этого раздела вы с удивлением обнаружите, что это не так.
(Наш сегодняшний герой на знаменитой мозаике)
У Юстина и его жены Евфимии наследников не оказалось, и власть над всей Византией в 527-м году перешла к его дражайшему племяннику и давнему помощнику, получившему тронное имя Юстиниан (527-565). Тот, кстати, незадолго до того, после смерти своей высокоморальной тётушки, женился на Феодоре, женщине умной и амбициозной, но с не самым симпатичным прошлым, которая, хоть тоже наследников не дала своему мужу, тем не менее здорово помогла ему в управлении державой. И, надо сказать, его долгое правление, несмотря ни на что, стало временем настоящего взлёта для страны. Сейчас я кратко постараюсь объяснить, почему.
Вообще начало VI века было временем очень непростым, и для мира, и для Византии. В ней тогда всё ещё был силён религиозный раскол между «православными» и всякими разными еретиками с точки зрения первых, и Юстиниану волей-неволей пришлось эту проблему как-то пытаться решить. Особенно после того, как связанные как с религиозным противостоянием, так и с недовольством новыми налогами (а налоги стали собираться по полной и жёстко, благодаря действиям Иоанна Каппадокийского), и с гонками колесниц на знаменитом ипподроме беспорядки внезапно в январе 532-го года превратились в настоящее восстание, получившее имя «Ника», в честь богини победы.
Всё было очень-очень плохо, и император даже намыливался в какой-то момент покинуть Константинополь и направиться в более безопасное место, но, если верить легендам, его супруга в решительный момент заявила, что он может бежать, а она вот остается, добавив: ««Я люблю старое изречение, что пурпур – лучший саван!» (или вариант перевода: «царская порфира»). Мужики так устыдились из-за этого, что никто никуда не убежал, а восстание вскорости было жестоко подавлено. Погибло при этом будто бы порядка тридцати тысяч человек, а зачинщики, реальные и мнимые, включая Гипатия, племянника Анастасия I, были казнены.
(Реконструкция того самого ипподрома в Константинополе)
Но на этом в принципе проблемы того года себя исчерпали, и новые не прибавились. Так что Юстиниан, в том же году, заключивший Вечный мир с Хосровом Ануширваном, смог полностью сосредоточиться на внутренних делах, попринимать новые законы и даже провести административную, налоговую и законодательную реформы. Кстати, о последней. Именно в 529-534-х годах при помощи знаменитого юриста своего времени, Трибониана, Юстиниан конкретно так реформировал византийское право, по сути, его «Corpus iuris civilis» («Свод Юстиниана») полностью заменил собой кодекс Феодосия, первое официальное собрание римских законов.
Жаль, что всей этой благодати поначалу помешали похолодание 535-536-х годов и события в Италии, когда власть в Остготском королевстве захватил Теодахад, а королева Амаласунта была убита, потом действия Хосрова, у которого жизнь стала слишком беззаботной, отчего он нарушил «Вечный» мир и устроил Лазскую войну (541-562), а дальше ещё и знаменитая Юстинианова чума, начавшаяся в 541-м году и ставшая, вероятно, крупнейшей со времен Антониновой чумы (165-180).
Ну, если в чуме ничего хорошего точно не было, война с Хосровом тоже была сомнительным по своей полезности событием, то вот с Италией всё, как ни странно, сложилось как нельзя лучше для Византии. Теодахада вскоре убили свои же, а его место занял остгот Витигес (536-540), связанный с династией Теодориха Великого только тем, что насильно взял в жены его внучку Матасунту, дочь Амаласунты. Всё это дало Юстиниану повод устроить масштабное вторжение с целью вернуть Италию под крыло империи ромеев. Он так и поступил – едва великий полководец Велизарий освободился и отдохнул немного после покорения королевства вандалов и аланов, доставив его последнего короля, Гелимера, в Константинополь, как ему уже поступил приказ отправляться с войсками в Италию. Война, конечно, растянулась почти на двадцать лет, но Велизарий очень старался и даже смог захватить остготских короля и королеву да привезти их в столицу, где оба хорошо устроились, а Матасунта даже вышла замуж за императорского родича – Германа.
После этого Велизария отправили на восток, где бесчинствовал Хосров. Кстати, это не такое уж преувеличение. И особенно досталось Антиохии. Антиохия, на тот момент всё ещё один из крупнейших городов и Византии, и Старого Света, в тот век страдала только так – сначала в ней в 526-м году случилось мощное землетрясение (примерно столь же разрушительное, что и в 115-м году), а потом, в 542-м, пришли персидские войска, устроили резню, потому что город отказался сдаться и заплатить, а после его разграбления забрали с собой огромное множество пленных, которым Хосров милостиво пообещал построить новый город на Евфрате. В общем так он и сделал, и город тот получил название Хосроева Антиохия.
Пинок от великого полководца заставил шахиншаха в 545-м году заключить мир, но только для того, чтоб в 547-м году снова начать боевые действия, причем на этот раз в тех самых Лазике и Иберии. В итоге ничего он там себе присвоить не смог и снова заключил мирный договор сроком на 50 лет в 562-м году. Тогда, кстати, заново отстроили Дербентскую крепость. И к тому моменту Италия, благодаря усилиям Велизария и Нарсеса, покорилась Византии.
(Как-то так мог выглядеть знаменитый собой св. Софии во времена существования Византии)
Так что в последние годы правления Юстиниана в его империи установились мир и благодать, и можно было спокойно заниматься своими любимыми делами – в случае Юстиниана строительством и церковными вопросами, или даже совместить одно с другим. К слову, именно Юстиниан при помощи лучших архитекторов своего времени (Исидора Милетского и Анфимия Тралльского) заново отстроил знаменитый собор Святой Софии, сделав этот грандиозный храм таким, каким мы его знаем. Ну или, во всяком случае, примерно таким, каким его застали тюрки-османы, прежде чем превратить в мечеть.
Помимо этого, император в рамках своей религиозной политики устраивал гонения на еретиков, язычников и иудеев, закрыл Платоновскую академию в Афинах, в какой-то момент сильно повлиял на избрание пап в Риме и даже созвал Второй Константинопольский Собор в 553-м году.
В ноября 565-го года Юстиниан покинул наш бренный мир, и его место занял племянник, Юстин II (565-578), который прославился разве что устранением потенциальных конкурентов. Итогами правления Юстиниана же стали возросшие территории, огромная политическая и экономическая мощь, и усиление императорской власти (даже должность консула при нём была упразднена). И да, несомненно, во многом своими успехами он был обязан талантливому и безгранично ему преданному полководцу Велизарию, что и решил отразить в своём романе
«Князь Велизарий» Р. Грейвз.
Время действия: VI век, ок. 507/512-571 гг. н.э.
Место действия: Византия (территории современной Турции, Греции и Сирии), империя Сасанидов (территории современного Ирака), королевство вандалов и аланов (современный Тунис), королевство остготов (Италия).
Интересное из истории создания:
Про автора снова рассказывать не буду (рассказывала тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 57. «Я, Клавдий» и «Божественный Клавдий»). Так что коротенько расскажу про сам роман. Оригинальное его название «Count Belisarius», что на русский язык переводят обычно как «Князь Велизарий» или «Граф Велизарий», впервые опубликован был в 1938-м году. При его создании, как и в случае своей дилогии об императоре Клавдии, Грейвз опирался на реальные исторические труды византийских авторов, особенно на «Истории войн Юстиниана» и «Тайной истории» знаменитого Прокопия Кесарийского (ок. 490/507 – после 565), современника Юстиниана и Велизария.
Но результат работы Грейвза профессиональные историки подвергали определенной критике. Так современный американский историк-византист греческого происхождения Э. Калделлис (р. 1971), переводивший на английский труды Прокопия Кесарийского, писал: «Существует множество исторических романов, действие которых происходит в начале VI века, но ни один из них нельзя назвать одновременно исторически достоверным и хорошо написанным. Граф Велизарий Р. Грейвза... по крайней мере, хорошо написан». Как говорится, «сильное заявление», хотела бы я добавить, что проверять его я, конечно же, не буду, но…я уже проверила. Что из этого вышло, расскажу дальше.
О чём:
Как и «Я, Клавдий» данный роман оформлен в виде мемуаров, но по своей структуре он мне напомнил скорее роман Г. Видала «Юстиниан». Как и там, о неком великом человеке (в данном случае о Велизарии) спустя годы повествует человек, некогда знавший его и им восхищавшийся. В данном случае это Евгений, раб-евнух, служивший Антонине, супруге Велизария и подруге императрицы Феодоры.
В самом начале он рассказывает о том, что Велизарий с детства владел латынью, отличался благородством и независимостью, и ещё посещал своего дядю, выходца из Западной Римской империи. Именно на пиру у дяди Велизарий впервые и увидел Антонину, и тут же воспылал к ней любовью, растянувшейся на долгие годы. Вот только был тут один неприятный моментец…Антонина была незнатного происхождения, да ещё и артисткой-танцовщицей, и этой парочке ничего не светило из-за законодательного запрета на такого сорта браки. И так бы ничего бы и не было, кабы судьба не столкнула будущего императора Юстиниана с Феодорой, а Феодора…не была давней подругой Антонины.
(Слева фрагмент всё той же равеннской мозаики. Феодора в центре, а справа от неё дочь Антонины - Иоаннина. В романе, кстати, тоже упоминалась. Справа - картина Ж.-Ж. Бенжамен-Констана 1887 года "Императрица Феодора")
(А тут по центру уже сама Антонина)
Отрывки:
О завоевании королевства вандалов и аланов:
«…Когда король Гейлимер увидел, что приближается основная масса нашего войска, он подхватил своего любимого племянника, шестилетнего сына Амматаса, посадил его к себе в седло, приказал ему крепко держаться и удрал с ним. За ним поспешили его родственники и кузены. Он ничего не успел объяснить генералам. Увидев, что их суверен справил труса, генералы не стали организовывать оборону лагеря. Эскадрон за эскадроном армия рассыпалась в разных направлениях — это была неприличная прелюдия перед не менее неприличной сценой.
Без сопротивления со стороны врага мы захватили лагерь и все, что там было. Войска поломали ряды, начался жуткий грабеж.
Никогда солдаты императорской армии не получали еще подобных плодов грабежа. Они захватили золото и драгоценности, распятья из слоновой кости, шелка. Кроме того, они захватили в плен женщин и детей вандалов, которых храбрые мужчины покинули на произвол судьбы. Велизарий объявил, что согласно старым порядкам, победители сражения имеют право грабить имущество побежденных, но он повесит или посадит на кол любого, кто будет виновен в насилии, ибо это — нарушение Божьих законов.
Вам уже, наверно, известно, что Велизарий обычно издавал подобные указы лишь единожды, в отличие от Юстиниана, который издавал один и тот же закон несколько раз, потому что никак не мог ввести его в действие, и без конца напоминал своим подданным о наказании за нарушение того или иного закона.
Итак, женщин никто не принуждал дарить свою любовь против их воли, они сами проявляли благосклонность к римлянам, многие из них были удивительно красивыми и ухоженными. Они не желали хранить верность мужьям, которые трусливо покинули их. Женщины не забывали о том, что им грозит рабство, и они в будущем будут лишены комфортабельной жизни в Карфагене, которую прервала эта страшная военная кампания. А если они станут женами наших солдат и офицеров, то им может повезти. Женщины не забывали о своих детях, потому что правильно рассуждали, что когда сражение будет закончено, армия оккупантов станет военной аристократией в Африке, заменив собой вандалов, и им передадут их имущество. Наши солдаты тоже в этом уверились после церемонии в соборе, которую провел епископ Карфагена. Он читал текст евангелиста Луки о том, когда сильный с оружием охраняет свой двор, тогда в безопасности его имение.[85] Но если является еще более сильный человек, он забирает у прежнего оружие и захватывает имущество. Все солдаты радовались перспективе стать богатыми и процветающими людьми в таком чудесном городе. Только гунны-массагеты отказались от подобного богатства.
Я не могу быть судьей и решать, насколько это было трагично или комично, когда женщины быстро выбирали себе мужей и предлагали им себя, подкрепляя обещаниями принести в качестве приданого землю, стада и чудесные дома в Карфагене. Мужчины, за исключением фракийских готов, не понимали языка вандалов.
Если женщина была удивительно хороша и предлагала мужчине много драгоценностей, он мог на нее польститься, если нет, солдаты просто отталкивали женщин и шли искать более выгодную сделку. На каждого нашего солдата приходилось по одной женщине вандалов. Некоторые более скромные женщины пытались прятаться у меня, потому что я был евнухом. Они надеялись, что брак со мной поможет им сохранить чистоту и свободу. Множество женщин предлагали моей госпоже свои услуги в качестве горничных. Госпожа Антонина была среди первых, кто вошел в лагерь. С помощью слуг она собрала себе много драгоценностей и других полезных вещей.
Армия была полностью дезорганизована из-за богатой добычи и сексуальных искушений. Если бы небольшой отряд вандалов захотел взять лагерь два часа спустя после нашей победы, их ждал полный триумф. Наши солдаты, наполнив шлемы сладким вином, гуляли по лагерю. Они ссорились, грабили, пели похабные песни, торговали друг с другом и пытались сбыть ненужные им вещи, получали ласки женщин, а потом выходили за предел лагеря, чтобы попытаться найти спрятанное в пещерах или в камнях добро. Это безумство продолжалось всю ночь…».
("Велизарий", картина Ф.-А. Венсана 1776 года)
Про смерть императрицы Феодоры и про кита Порфирия:
«…Госпожа поплыла в Константинополь, и я отправился вместе с ней. Уже была середина июля. Путешествие было неприятным, потому что ветер постоянно менялся. Мы плыли вдоль побережья Греции и только миновали остров Саламис, когда судно из Солоники проплывало мимо нас. Я был на палубе и крикнул матросам на латыни:
— Матросы, есть какие-нибудь хорошие новости?
Существует примета, что на море можно интересоваться только хорошими новостями.
Мне что-то крикнули в ответ, но я не мог точно разобрать слова и громко повторил.
— Что за Чудовище?
Матрос сложил руки рупором и прокричал.
— Perierunt ambo, — что означало, — оба мертвы.
Потом послышался взрыв хохота и больше ничего.
Мы правильно отгадали имя одного чудовища — кит Порфирий. Но мы много спорили по поводу другого Чудовища. Значит, Порфирий наконец-то погиб! В следующем порту нам рассказали странную историю. Нам всем было прекрасно известно, что из-за особого строения глотки, он может питаться только мельчайшими существами. Люди рассказывали о том, что он загнал стаю дельфинов в мелкие воды у устья реки Сангариус, которая впадает в Черное море в ста милях на восток от Босфора. Порфирий проглотил примерно дюжину дельфинов. Он старательно пережевывал их кости и застрял в грязи неподалеку от берега. Мне кажется, что на самом деле, Порфирий и дельфины преследовали крупную стаю мелкой рыбешки, и Порфирия заманили на мель дельфины. Соседние рыбаки подошли к нему на лодках и стали наносить ему удары топорами и абордажными крючьями. Он настолько крепко завяз в грязи, что не мог двинуть хвостом и избавиться от врагов. Казалось, их удары не наносят ему вреда, тогда люди обвязали его веревками и с помощью блоков, привязанных к огромному дереву, вытащили его на берег. Затем рыбаки вызвали солдат с близлежащего поста, они явились с длинными копьями и расправились с Порфирием. Он был длиной в сорок пять футов и пятнадцать футов в самой широкой части, и местное население многие месяцы питалось им. Они посолили и провялили его мясо. В голове чудовища люди обнаружили длинную стрелу с белыми перьями. Это была та самая стрела, которую в него давным-давно выпустил Велизарий. Но в глотке не обнаружили выкрашенную синей краской стрелу катапульты.
Госпожа решила, что матросы говорили о другом чудовище, не о животном.
Это были самые ужасные новости, какие только нам могли сообщить — умерла Теодора. У нее внезапно начался рак груди и распространился по всему телу. Она умерла через несколько недель, держась молодцом и сильно страдая от боли.
Наша печаль смешивалась с болью и странным суеверием. Нам вспомнилось, как первое появление кита в проливе совпало с тем днем, когда Теодора прибыла в город со своим отцом, а потом они с китом погибли в одно и то же время. В день, когда Велизарий и милиция Синих отправились ловить кита и поранили его, у Теодоры началась ужасная головная боль, которая время от времени повторялась. Может, Порфирий был ее духом?..».
(Косаткита взяла из статьи Лаборатория "Афалина" на дзен. И да, какой именно это был кит, так до сих пор и не ясно, то ли кашалот, то ли косатка)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Честно говоря, вот насколько на ура мне зашла дилогия о Клавдии, настолько же тяжко дался мне этот роман. Да, я делаю скидку на такой себе перевод, но не уверена, что этим всё объясняется. Некоторые мои тексты критиковали за то, что в них мало диалогов. Кажется, до «Князя Велизария» я и не подозревала, насколько это может быть проблемой. А в этой книге, сразу говорю, диалогов действительно мало.
По сути, это большой текст-монолог, повествующий о Велизарии. А поскольку Велизарий был полководцем, то приличная часть истории состоит из рассказа о военных кампаниях, которые он возглавлял. Кому-то, возможно, это окей, но меня уже сама эта тема ни разу не заводит, а тут ещё и написано максимально отстраненно. Вот я, помнится, жаловалась на то, что «Меч на закате» Саклифф сплошь состоит из боевок. Я должна сделать важную оговорку – там это всё-таки несло в себе какое-то чувство, какой-то смысл. Мы не просто наблюдали за тем, как Артур крошит саксов, мы ещё волей-неволей замечали его чувства и мысли по поводу происходящего. Здесь же Велизарий, должна признать, выглядит довольно плоско, как эдакий рыцарь с максимально ужатой психической жизнью. Мы как бы о ней догадываемся, и о том, что у него в голове и на душе, но, как говорится, "всё это неточно". Да и остальные не намного лучше выписаны, как по мне.
В то же время этот роман имеет смысл почитать для того, чтобы увидеть всё с иного ракурса, и иначе взглянуть на таких реальных исторических деятелей как Юстиниан, Хосров, Нарсес, Феодора, Антонина и да, сам Велизарий. Да и на многих других тоже. И на события тех времен. Вот это любопытно, да. Но если такой цели не стоит, а хочется, например, о деятельности Юстиниана почитать, то скажу честно, лучше взять роман того же Лэйдлоу. Да, там у него император и императрица чуть ли не святые (хмм…есть что-то ироничное в том, что я так сказала, они ж канонизированы), но зато это было легко и интересно читать, и всё, что я перечислила в исторической части, раскрывается играючи, без особого напряга. То есть я не могу сказать, что роман Грейвза плох, нет, в нём тоже были любопытные моменты, но он тяжеловесен, на мой взгляд. Так что тут каждый сам решает – читать или не читать. Если бы я прочитала это до романа Лэйдлоу, я бы сказала – «Да, читать». Теперь я скажу скорее, как один рыжий товарищ – «Maybe».
Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, жмите на "жду новый пост", подписывайтесь, если ещё не подписались, и при желании пишите комментарии. Кроме того, всё ещё не завершен сбор на редкие книги, чтобы максимально полно раскрыть историю VI века, но, благодаря неравнодушному подписчику, одну книгу мне добыть и прочитать удалось, пост будет сегодня же. Если кто-то ещё хочет помочь донатом, буду очень рада и признательна.
Так как за ИИ приходится весьма много допиливать в фотошопе, то сюда постю))
Промптов сложных не пишу (да и не умею толком), кидаю свою фотку, прошу не менять лицо и приделать туловище и одеть как... что уж в голову придет)) Не менять лицо нейронки ну не хотят.. часто меняют. В половине случаев где-то. Или совсем другое делают или слегка изменяют. Приходится свой фейс в фотошопе вклеивать, насколько уж хватает знания Фотошпа (увы, не профи). Как как ИИшек промптить чтоб не меняли лицо? Квен это еще больше любит делать, чем Гемини. Еще и Гемини и Квен косячат с пропорциями - делают большую башку и короткие ноги. Ну это за две минуты исправляется а вот как отучить их фейс изменять не знаю С освещением тоже могут накосячить, хотя и реже. На арте с драконом пришлось очень сильно переделывать свет
Феодора родилась около 500 года н.э. в семье служителя константинопольского цирка. Семья жила в постоянной нужде, а после смерти отца стала нищенствовать. Мать вторично вышла замуж, опять за служителя цирка, стали подрабатывать в цирке и дочери.
Как пишут о Феодоре античные писатели, «она с юных лет пристроилась при сцене и как только подросла,стала гетерой, причём гетерой самого низшего пошиба, так называемой «пехотой», поскольку не умела играть на флейте или арфе, не научилась даже пляске, но лишь продавала свою юную красоту, служа своему ремеслу всеми частями тела».
Вместе с тем, все современники признавали, что она была необыкновенно изящна и остроумна, из-за чего все приходили от неё в восторг.
Некоторое время Феодора прожила в Египте, вначале с любовником Геке́болом, архонтом Пента́полиса (в Египте правила греческая династии Птолемеев, поэтому греческие имена не должны удивлять читателей), а когда он её прогнал, снова стала заниматься проституцией в Александрии – столице птолемеевского Египта. Там она познакомилась с монофизи́тами, беседовала с патриархами Тимофеем Александрийским и Севи́ром Антиохийским, что, возможно, способствовало произошедшим в дальнейшем изменениям в её образе жизни. Во всяком случае, вернувшись в Константинополь, Феодора стала зарабатывать на жизнь рукоделием, оставив проституцию.
Красотой, умом, необычайным обаянием и твёрдой волей она покорила сердце племянника императора Юстина, будущего императора Юстиниана I. К 523 году он возвёл её в ранг патрицианки, а в 524 году был даже изменён закон Константина Великого, запрещавший браки знатных лиц с женщинами низкого происхождения, актрисами и дочерями актрис. По новому закону такие браки допускались с личного разрешения императора, если женщина бросала ремесло актёрки. Бракосочетание Юстиниана, бывшего в то время ещё наследником престола, с Феодорой состоялось предположительно в 525 году в соборе Святой Софии. Детей у Юстиниана с Феодорой не было.
Я тут уже успела упомянуть, что в начале VI века, по сути, прервалась линия Льва Макеллы, т.к. его дочь и фактическая правительница Византии – Ариадна – умерла в 515-м году, а её второй муж, Анастасий, пережил её всего на 3 года, после чего новым императором неожиданно стал престарелый Юстин (518-527), а того сменил на византийском троне его блистательный племянник – Юстиниан I (527-565), но тогда не рассказала подробностей правления обоих. А вот сегодня я намерена этот пробел начать заполнять.
(Часть знаменитой мозаики в Равенне. У кого был с этим изображением учебник истории?)
Но начну я немного издалека и расскажу кое-что про Персию. О том, какая жуть жуткая творилась там во времена Кавада I (правил в 488-498/499, а потом в 501-531), я уже рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 87. «Маздак» и «Шахнаме»). И даже с престолонаследием у него вышло не всё хорошо, потому что он хотел из всех сыновей видеть наследником Хосрова, и даже предложил византийскому императору усыновить его с заделом на будущее, но из этого ничего не вышло. Тем не менее третий и любимый сын шахиншаха после его смерти стал новым правителем Сасанидского Ирана под именем Хосрова I Ануширвана (531-579) и правил очень и очень долго. Время его правления часто называют «золотой эпохой» Ирана, хотя государство отец ему оставил, мягко говоря, в не лучшем состоянии. За время его долгого правления произошло очень много, но подробнее я об этом расскажу в другой раз. Сейчас важно сказать другое.
Время Юстина отметилось очередной Персидско-византийской войной (526-532), на этот раз за Лазику (Эгриси) и Иберию, которой в то время правили цари Демназе (ум. 521/522), Цать I (521/522-527/528) и Опсит. О том, что на Кавказе делалось ранее, и о Лазике с её соседом Иберией, в частности, я уже ранее рассказывала (тут: История нашего мира в художественной литературе. Часть 77.2 «Вардананк»). Армения к тому моменту притихла и была поделена между империей Сасанидов и Византией, а вот страсти вокруг Лазики с её выходом к Чёрному морю и степям, откуда вечно прискакивали какие-нибудь кочевники, продолжали бурлить (так ближе к концу правления Юстиниана возник огромный Тюркский каганат (552-603) со столицей в Суябе).
Юстин при своей жизни не успел никак разрулить это противостояние, и т.н. «вечный мир» заключал уже в 532-м году Юстиниан. Тогда только-только умер шахиншах Кавад, и Хосров I был очень заинтересован в скорейшем мире, вот он и наступил. Иберия, которой тогда правил сын Вахтанга I Горгасали от его первой жены, Балендухт, дочери шаха Ормизда III, Дачи (522-534), первостроитель Тбилиси, осталась под контролем Персии, причем фактически потеряв независимость. Её цари уже при наследнике Дачи, Бакуре (534-547), утратили свой царский титул, став просто очередными марзпанами (наместниками), да и это у них позже забрали.
Помимо событий на Кавказе, Византия и Сасанидская империя соперничали и в других регионах. Например, на Аравийском полуострове, где в то время на западе находились владения вассалов Сасанидов – Лахмидов, на севере – владения вассалов Византии, Гассанидов, в Хиджазе уже процветали Мекка и Медина (Ятриб), как важные торговые города, а первый – ещё и религиозный центр, а на юге после всех войн осталось только Химьяритское царство (ок. 110 до н.э. – 599 н.э.), подчинившее себе Сабу, Хадрамаут, Маин и Катабан. И какое-то время химьяритские цари чувствовали себя вольготно, пока у них не появился крутой и не менее дерзкий соперник – Аксум.
(Карта, частично отражающая государства Европы, Азии и Африки в 530-м году)
Про Химьяр мне сейчас подробно рассказывать не с руки (тем более что я считаю, что регион заслуживает отдельной статьи и отдельного произведения, но я подходящего, увы, не нашла), а вот про Аксумское царство, раз мне посчастливилось найти книгу, где события частично происходят в нём, я охотно расскажу.
Почему-то бытует мнение, что в Африке ничего южнее Египта и Магриба не было. Ну про Нубию (ныне это территории Судана), может, вспомнят. А вот, что там потом после Нубии появилось Мероитское царство, зародившееся примерно в VIII веке до н.э., а прекратившее своё существование только около 350-го года н.э., знают уже далеко не все. На более северных его территориях образовались такие царства как Алва (она же Алодия, VI- XVI века), Мукурра (она же Макурия, VI-XVI века) и Нобатия (не путать с Набатеей, III-VII века), а вот южную захватил тот самый Аксум.
(Знаменитые пирамиды Мероэ)
Аксумское царство выросло на руинах ещё более древнего государства – Дамт (Даамат, Дамот), которое существовало предположительно в X-V веках до н.э. на территории нынешней Эфиопии. Точно сказать, как там строились преемственные связи, и что существовало между этими царствами, пока трудно, но связь явно имелась, и именно в нынешней Эфиопии и создано было неким Хакалой ещё в I веке н.э. (или на рубеже I и II веков) то самое Аксумское царство, которое просуществовало аж до Х века н.э. и прибрало себе земли нынешних Эфиопии, Южного Судана, Эритреи, а потом и Йемена, став одной из мощнейших держав в военном и торговом отношении не только в регионе, но и вообще в тогдашнем Старом Свете. Пророк Мани будто бы считал Аксум одной из четырех великих держав мира наряду с родной Персией, Китаем и тогда ещё Римской империей.
Порт Адулис ещё с античных времен был важным торговым пунктом, и, когда он стал частью Аксумского царства, оно взяло под контроль торговые пути от Индии и Шри-Ланки (Анурадхапуры) до Химьяра и других регионов, расположенных по берегам Красного моря, включая и византийский Египет, где в VI веке всё ещё не только процветали религиозники с их вечными религиозными спорами и отшельниками, но и торговцы, и любители роскоши. Так что специи, благовония, ткани, золото, драгоценные камни, слоновая кость и изделия из них, а также кучи ещё других ценных товаров протекали именно через аксумские земли. Не удивительно, что, как минимум, со времен царя Эндубиса (ок. 270-310) аксумиты стали чеканить собственные золотые монеты. И ещё прикольно то, что непрерывная чеканка этих монет очень помогла исследователям – именно благодаря им так хорошо известен список правителей Аксума.
(Золотые монеты Эндубиса)
Кстати, на формирование культуры этой страны огромное влияние оказали те самые южноарабские государства, в частности, Саба. Аксумский государственный язык – геэз – был семитским и выработал собственную письменность на основе южноаравийских письменностей. Давший название всему государству столичный город Аксум расположился у основания гор Адуа на высоте 2130 метров над уровнем моря и всё ещё существует. И там до сих пор можно увидеть знаменитые аксумские обелиски с надписями на геэзе.
При этом царство на самом деле было многонациональным (и следовательно, многоязычным) и неоднородным в религиозном плане – там жили и семиты-агази, и представители кушитских народов (например, агау), и нило-сахарских (нубийцы, бари(я)), и немалое количество выходцев из других стран. Что касается религии, то Аксумское царство стало одной из первых держав, официально сделавших христианство своей государственной религией, ещё в IV веке при негусе (царе) Эзане (ок. 333-375), сыне Усанаса I (ок. 320-333). К слову в регионе появились первые христиане именно при Усанасе, так что процесс христианизации явно шёл быстро.
Первым главой Эфиопской церкви тогда стал наставник Эзаны – сириец Фрументий. Кроме того, определенное распространение в стране имел иудаизм, а также язычество, как южносемитское, так и местное, африканское, в т.ч. анимистические культы. Но то в отдаленных уголках, а в крупных цивилизованных городах вроде Аксума, Йехи (Дахи), Матары, Кохайто и Адулиса христианство только крепло, и там строились церкви, храмы и монастыри (например, Дебре Даммо, церковь Богоматери Сионской в Аксуме).
(Монастырь Дебре-Даммо в регионе Тыграй, недалеко от г. Адиграт, основанный Калебом в VI веке)
Кстати, Эзана же, похоже, первым начал экспансию на Аравийский полуостров, когда там начались смуты, и только после его смерти эта экспансия приостановилась. Тем более что это совпало с правлением сильного царя Маликкариба Йухамина (ок. 375-400) в Химьяре (кстати, возможно, именно в его времена государственной религией Химьяра стал иудаизм, что сыграло свою роль в дальнейшем).
Через сто лет всё переигралось, Аксум усилился, а Химьяр ослаб. Царь Химьяра, Муртид 'Алан Януф (504-515), будучи сам христианином, установил было дипломатические отношения с аксумитами, которыми тогда правил Усанас II (ок. 500-514), брат царей Эбаны и Незула (правили в середине и конце V века). Он даже принял участие в строительстве резиденции для аксумских царей в Дофаре (видимо, в нынешнем Омане). Когда он умер, аксумиты поддержали (или даже привели к власти) его сына Мадикариба Яфура (514-521), и между двумя странами тоже был мир. Правда уже тогда что-то пришло в движение, и, когда Лахмиды стали гонять арабские племена на соседних с Химьяром землях, те пришли к царю за помощью, и тот, защищая их, собрал войско и, видимо, сумел навалять Лахмидам, но его государство явно переживало не лучшие в финансовом отношении времена. Возможно, это сыграло роль в его загадочной смерти, после которой к власти пришёл Зу Нувас (522-530).
Кто такой точно, и какое отношение имел к правящей династии, этот Зу Нувас, сказать нельзя, зато о нём достоверно было известно, что он был иудаистом, дружил с Лахмидами и устроил гонения на христиан в своей стране. И тут-то у аксумитов, которыми уже правил Калеб (514-534), сын Усанаса II, появился охрененный шанс не просто расширить свои владения, а прибрать к рукам весь Химьяр. И чтобы наверняка, они заручились поддержкой византийцев. Юстин уже успел отказаться усыновить сына персидского царя, опасаясь связанных с этим дипломатических осложнений, чем накалил обстановку, и, поскольку Сасаниды активно втягивали Химьяр в свои политические игры, не смог пройти мимо этой ситуёвины, так что войска на помощь братьям-христианам выслал. Чем это закончилось, можно узнать из сегодняшнего романа
«Юстиниан» Р. Лэйдлоу
Время действия: V-VI век, ок. 502-565 гг. н.э.
Место действия: Византия (территории современной Сирии, Северной Македонии; Турции, Ливии, Египта), Аксумское царство (современные Эритрея и Эфиопия), королевство вандалов и аланов (современный Тунис), Остготское королевство (современная Италия), империя Сасанидов (современный Ирак), государство эфталитов (современный Узбекистан).
Интересное из истории создания:
Про автора Р. Лэйдлоу я уже рассказывала (здесь: История нашего мира в художественной литературе 2. Часть 1. «Теодорих»). Поэтому кратко о книге. Её можно считать логическом продолжением двух других романов Лэйдлоу – «Аттила, Бич Божий» (2004) и «Теодорих» (2008), причем о второй я как раз рассказывала в прошлый раз. «Юстиниан» был издан в 2010-м году Polygon Books. Оригинальное название «Justinian: The Sleepless One» является отсылкой к прозвищу Юстиниана «Бессонный государь», из-за того, что тот, по воспоминаниям современников, имел привычку по ночам заниматься государственными делами в ущерб ночному сну, на чём автор в своём тексте сделал особый акцент. Эту книгу Р. Лэйдлоу посвятил некому Б. Форчену, своему другу.
О чём:
Начало книги отсылает к рубежу V и VI веков, когда будущий император Юстин на восточных границах Византии сумел блестяще отбить атаку превосходящих персидских сил, что подняло его по служебной лестнице на невиданные высоты и дало ему возможность впоследствии стать тем, кем он стал.
Незадолго до этих событий где-то в Тавресии (ныне Северная Македония) его племянник, тогда ещё носивший имя Управда, радовался своему беззаботному детству и наслаждался своей популярностью среди сверстников, пока один трагический случай не нанёс ему психологическую травму, которую он протащил за собой большую часть своей жизни, что не могло на этой самой жизни не сказаться.
А спустя ещё некоторое время его дядя, исполняя данное своей сестре (и матери Управды) обещание, устроил парня на учёбу в Константинополь, где он сменил имя на Флавий Пётр Савватий. Хорошо подвешенный язык, блестящая учёба и другие качества, несмотря на происхождение, помогли ему не только заработать хорошую репутацию и множество друзей и почитателей, но и приблизиться к трону, особенно когда после смерти Анастасия этот самый трон занял под именем Юстина его дядя. Юстин был опытным военачальником, но не администратором, и потому приличная часть этих функций взял на себя его племянник, уже в те годы приобретя огромные власть и влияние.
Юстин и его супруга Евфимия так и остались к старости бездетными, поэтому кого император намеревался сделать своим преемником, было очевидно. Однако у того не было военного опыта, и получить этот опыт ему пришлось весьма неожиданным способом – участием в войне между Аксумом и Химьяром. Чем эта кампания 516-525-х годов завершилась для будущего Юстиниана, предлагаю читателям узнать самим.
(Знаменитые обелиски Аксума, возможно, отражали реальные архитектурные традиции Сабы и Химьяра, позаимствованные аксумитами)
Отрывок:
«…В ночь своего прибытия в Гондар* негус Элла Атсбеха** приказал устроить большой праздник в честь своих союзников-римлян. Юстиниан, Валериан и с десяток их старших офицеров — трибунов — вместе с адъютантами-викариями были с почётом проведены в большой зал дворца губернатора и усажены за длинный низкий стол, вокруг которого стояли мягкие ложа. Когда все гости расселись — римляне чередовались с эфиопскими военачальниками и вельможами, одетыми в похожие на римские тоги шамбасы, — негус поднял кубок, в котором был тедж*** — крепкий напиток из мёда и ячменя. Через переводчиков, стоящих по одному на каждую пару гостей, он предложил тост:
— За Рим и Эфиопию — братьев по оружию!
Выпив, все расселись и принялись закусывать огненный напиток. Были поданы индийский карри и вкусные солёные шарики. Как потом обнаружил Валериан, это был порошок из сушёной саранчи, смешанный с маслом и солью. Всё это запивали всё тем же тедж.
Вскоре атмосфера стала сердечной, хотя и шумной. Валериан обнаружил, что их хозяева на удивление хорошо осведомлены о событиях в мире: об отношениях Персии и Рима, о новых германских королевствах, возникших на бывших землях Западной Римской Империи; о религиозном расколе между халкидонцами и монофизитами; о торговле с Китаем и Индией.
Затем страшно взревели трубы — и подали огромные блюда с алыми кусками сырой говядины. Борясь с отвращением, Валериан в ужасе смотрел на кровоточащие куски плоти, поняв, что их вырезали из живых животных. Эфиоп, сидевший рядом, широко улыбнулся ему.
— Брундо! Вкусно! Специальная почесть для римских гостей!
Валериан с застывшей улыбкой отрезал кусок парившего, горячего мяса и начал мужественно жевать его. Заметив, что побледневший Юстиниан замер и уставился в свою тарелку, Валериан прошипел:
— Ради бога, постарайся съесть это, хоть немного. Иначе ты их оскорбишь!
Лицо Юстиниана исказилось мукой.
— Я не могу! Валериан, это невозможно... меня вырвет!
Шумное веселье, царившее за столом, сменилось гробовым молчанием при виде отвращения на лице Юстиниана. Проклиная про себя чрезмерную брезгливость друга, Валериан забормотал извинения, лепеча что-то про сырое мясо, которое Юстиниан не может есть из-за своих верований. Через несколько минут ему принесли жареную цесарку, и пиршество продолжилось, однако теперь веселье было искусственным, улыбки — вежливыми, но холодными. Напряжение усилилось ещё больше после важного события. Запылённый гонец вбежал в зал и с поклоном зашептал что-то на ухо негусу. Выслушав, молодой царь поднялся с каменным лицом.
— Римские друзья и эфиопские братья, плохие вести! Один из командиров Зу-Нуваса пересёк пролив и с помощью наших старинных врагов из племени галла**** захватил нашу великую крепость Магдалу. Один из путей к морю теперь закрыт!
То ли из-за позора с мясом на пиру, то ли из-за дурных вестей о Магдале Юстиниан совсем упал духом. Валериан наблюдал это с отчаянием. Перед Гондаром Юстиниан был бодр и весел, иногда даже чрезмерно, однако после ухода из города он стал тихим, замкнутым, редко общался с солдатами, передавая все приказы через своих адъютантов. Он словно пробудился от сна — и реальность ужаснула его. С каждым днём груз ответственности за римский корпус, лёгший на плечи Валериана, становился всё тяжелее, и это его беспокоило и раздражало.
Объединённое войско становилось всё больше и больше по мере того, как в него вливались новые воины из окрестных городов и поселений; и, наконец, армия вышла к озеру Тана, роскошному синему покрывалу на зелёной поверхности вельда. Фыркали на отмелях гиппопотамы, бродили в высокой траве непуганые антилопы и буйволы. Повсюду цвели цветы, дурманя воздух своим ароматом. Отсюда армия повернула на восток, по реке Абай миновала водопады Тисисат и дошла до места впадения Абая в реку Бечело.
Вдоль Бечело они прошли через лесистые холмы и вышли на голое плато, прорезанное ущельями и скальными грядами, — река здесь текла по каменному ложу. Единственным признаком жизни в этой каменистой пустыне были орды больших и злобных обезьян с собачьими головами [Бабуины Гелада] — они сердито кричали на людей и скалили громадные клыки.
По небу с юга неслись грозовые тучи, и на экспедицию обрушивались ледяные дожди и шквалы с градом. Затем, так же неожиданно, небо прояснялось, и перед продрогшими и мокрыми людьми открывалась мрачная перспектива: впереди вздымались горы с плоскими вершинами, а за ними, далеко, на высокой и абсолютно голой скале, высилась могучая крепость.
— Магдала! — сказал негус Валериану.*****
Они вдвоём ехали впереди, указывая армии направление движения и за время марша очень сблизились. Умный, много знающий Элла Атсбеха помимо родного амхарского говорил на многих языках: гёз — языке аборигенов, родственном арабскому и теперь использовавшемуся только в богослужениях; на собственно арабском и немного на греческом. Ежедневные беседы с Валерианом помогли ему усовершенствоваться в последнем до такой степени, что теперь они обходились без переводчика...
— Это невозможно! — выдохнул Юстиниан, подъехав к ним. — Это место совершенно неприступно. Его можно взять только длительной осадой.
— Его можно и нужно взять! — откликнулся Элла Атсбеха, чьи отношения с Юстинианом, в отличие от явно дружеского расположения к Валериану, стали холодными и натянутыми с тех пор, как они оставили Гондар.
Валериан подумал, что причина этой холодности кроется в большей степени в том, что негусу не нравится пассивное поведение Юстиниана и его склонность сомневаться и размышлять, а не в инциденте на празднике.
— В Магдале достаточно запасов провизии и воды, чтобы выдерживать многомесячную осаду. Стоит ли нам тратить на это время, пока персы, без всякого сомнения, будут и дальше распространять своё влияние на Счастливую Аравию? Постоянно...
— Я думаю, что мы можем просто обойти эту крепость стороной, — примиряюще заметил Валериан. — Сначала разобраться с Зу-Нувас, а потом уже с Магдалой?
Негус покачал головой.
— Это было бы катастрофой. Ты не знаешь галла, мой друг, — он невесело улыбнулся. — Южное племя необузданных дикарей — они мои подданные, официально. Но они никогда не жили по эфиопским законам или, уж если на то пошло, по христианским законам. Пока нашей армии нет в Аравии, галла, словно яростная саранча, будут совершать набеги из Магдалы и со своих земель на юге и опустошать земли огнём и мечом.
— Понимаю, — кивнул Валериан. — Тогда единственный выход — штурмовать крепость…».
* На месте современного Гондэра, возможно, существовало какое-то поселение ещё в те времена, но официально город был основан лишь в XVII веке.
** Элла Атсбеха – эфиопское имя негуса Калеба.
***Тэж (он же тэдж) – алкогольный напиток, готовящийся народами Эфиопии из корней, веток и листьев дерева Гейшу с добавлением мёда диких пчёл и специй для горечи. Это традиционно домашний напиток, но его подают и в эфиопских барах.
**** Галла – устаревшее название эфиопского кушитского народа оромо. В современной Эфиопии это этническое большинство (ок. 35,8%), и только следом идут амхара (24,1%), носители семитского амхарского языка.
***** Магдала – это горная крепость во внутренней Абиссинии, в 190 км на юго-восток от Гондэра, в горах Амба, поднимающихся от долины Бешило, притока Голубого Нила (Абай).
(Вот на этой скале, похоже, располагалась та самая крепость Магдала близ деревни Амба Мариам, больше известная по событиям XIX века, как и Гондэр)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Книга на меня в целом произвела довольно благоприятное впечатление. Да, как и «Теодорих», она местами несколько наивна, идеализирует очередного правителя (да и его жену тоже), у них схожие начала, что создает некоторый эффект вторичности, но читать было легко и интересно.
Для себя я жирными плюсами отметила, во-первых, то, как тщательно автор передал все события эпохи правления Юстиниана I, во-вторых, то, что он сделал частью места действия сам Аксум. Для меня это было настоящей находкой, хотя мне и не хватило завершенности в этой конкретно истории. Я ожидала, что действие перенесется в Химьяр, но увы. Считаю это потерей. Отдельное спасибо Лэйдлоу от меня за то, что показал Киренаику и Египет VI века, когда рассказывал о злоключениях Феодоры, будущей (на тот момент) жены Юстиниана.
Кстати, о ней. Пожалуй, образ Феодоры вышел самым странным и неоднозначным во всей этой истории. Если честно, меня удивил такой взгляд на неё и её отношения с мужем, особенно с учётом того, какие ещё законы принимались, благодаря её влиянию на политику империи. Насколько мне известно, нет вообще никаких исторических указаний на саму возможность такого положения вещей. Так что это было очень странно и казалось несколько притянутым за уши, но ладно. Если это такая попытка объяснить бездетность брака Юстиниана и Феодоры при всей их взаимной любви, то, как говорится, «сомнительно, но окей». Другой неожиданный взгляд – это на историка Прокопия Кесарийского, но авторская логика мне, в принципе, тут ясна.
В общем, пока что (а я читаю ещё одну книгу параллельно) эта книга – лучшее, что мне доводилось читать о временах Юстина I и Юстиниана I, поэтому я рекомендую её и другим. Не всем она, конечно, подойдет, из-за тех же особенностей поведения персонажа Феодоры, но они поймут, что продолжать не надо, ещё в первой четверти книги. Остальным, я думаю, эта история зайдёт.
Напоминаю, что веду сборы на ещё две книги, которые помогли бы мне лучше осветить VI век н.э. - А. Хакимова "Империи шёлка" и "Река, где восходит луна" Чхве Сагю. Буду очень признательна даже за маленькую помощь.
Если пост понравился, обязательно ставьте лайк, подписывайтесь и при желании оставляйте комментарии!
После мусульманского завоевания Сицилии Сардиния оказалась изолированной от остальной империи. У византийцев были более насущные дела, и Сардиния медленно обрела фактическую независимость.
Нет источников, как и когда точно закончилось византийское правление на Сардинии, но к 1073 году Папа Римский в письме к правителям острова упоминает четыре отдельных королевства.
Сардинцы отражали частые набеги мусульманских пиратов из Сицилии и Африки. Такие нападения вынудили их покинуть многие старые порты и города побережья, еще больше изолировав их от остальных византийцев, ослабив жизненно важную линию коммуникации посредством моря.
По мере ослабления византийского контроля власть сохранялась за архонтом, ответственным как за гражданские, так и военные функции. К началу XI века он консолидировал власть острова, передавая ее от отца к сыну. С нормандским захватом Византия еще больше отдалилась от Сардинии. Вся поддержка и авторитет архонта рухнули. На острове восстали соперники и разделили свои вотчины.
Правитель Кальяри, потомок архонтов, сохранил византийские культурные институты, включая использование греческого языка, но он больше не получал указов, даже номинально, из Константинополя. Отделение Сардинии даже не было отмечено в Константинополе. Никакие армии и флоты не были отправлены, никаких документов о ее потере не сохранилось.
Последнее упоминание о Сардинии как о провинции империи относится к периоду правления Константина VII в X веке, когда в Константинополе упоминаются сардинские императорские гвардейцы. Получается, что к X веку единственной причиной, по которой император знал, что он правит этими землями, были странные островитяне среди его телохранителей.
Если бы Сицилия была удержана, возможно, история шла бы иначе, а учитывая, как долго Сардиния оставалась самостоятельной без какой-либо поддержки, можно предположить, что она стала бы оплотом для распространения власти на Западное Средиземноморье. Официально потеря независимости произошла в 1258-1288 годах, когда 3 из четырех королевств пали перед Пизой. Четвертое оставалось автономным до 1420 года, когда весь остров был захвачен Арагоном.
