451 градус по Фаренгейту

И вот опять зашкаливает актуальность шедевра Рэя Брэдбери. Трудно сказать прогресс каких тенденций этому способствуют больше: сбоящая Система, извращенное равенство,  потреблядство, сытое невежество, безыдейность или ещё что-то, ведь про все эти частности в романе можно отыскать сочные места: Книга. Аудионига.

Но присмотримся наконец к нашим хрупким друзьям — экранизациям:

🎥 451 гpадyс пo Фаpенгейтy (Англия, 1966) реж. Франсуа Трюффо (Француз)

🎥 Знак саламандры (СССР, ТВ, 1984) реж. Тамара Павлюченко 

🎥 451 гpадyс пo Фаpенгейтy (США, ТВ, 2018) реж. Рамин Бахрани (Иранец)

По ходу просмотра осознаешь, что большинство книг и смысловых отсылок заменены или просто убраны. Особенно это удивляет в узловых местах сюжета; например в оригинале спасаемой и цитируемой Монтэгом книгой была Библия, как ни странно. Среди прочего, на цитату оттуда завязана яркая сцена в пневмопоезде, которую как поворотную Брэдбери помещает ровно в центр романа, а киношники просто выкидывают (Сцена в метро с 2:34:22). Или вот "пробившим" психику кумушек стихом был "Берег Дувра" мыслителя Мэтью Арнольда и естественно он либо замяняется (у англичан), либо совсем вымарывается вместе с эпизодом (у наших и американцев).  Фильммэйкеры на этом не останавливаются и одинаково безжалостно исключают как красивые  рассуждения, так  и остросюжетные погони (опять нет пугающего неотвратимо-преследующего механического пса); зато умудряются всунуть трэш: убийства или например томик «Mein Kampf» Гитлера (Англия и США), будто с грустью 😢 показывают, как он горит среди других книг. Ну каково! Экранизировать текст о подмене понятий и самим всё искажать. Вам конечно виднее, чем автору!

Впрочем, присущее оригиналу сочетание взрывоопасности и изящества загублено и без этих подмен.

Справедливости ради стоит похвалить красивые уличные сцены с реальным монорельсом у англичан, хорошую игру актеров и своеобразную идейность у наших; и ничего у американцев –  хилая бестолковая размазня. Тест на лояльность в подполье — убить человека! Нужный по сюжету, красивый экшен убран, бессмысленный и кривой вставлен. Библия объявлена одной из трех книг разрешенных в Утопии (вместе с «Моби Дик» Г. Меллвилла и «На маяк» В.Вульф), надо понимать книг безопасных для тирании; ню ню безопасненько, если с Историей не встречался👍👍.  Напихали современных  и неевропейских авторов (мерси конечно за Толстого с Достоевским и Стейнбека), а остроту со смыслом потеряли. Единственные, кто даже Платона выкинул. Иранский режиссер только позорит земляков Маджида Маджиди и Фредди Меркюри. 

📝 Собрал упоминаемые вслух книги в таблицу (не стал перечислять все мелькающие на экране). Редкие совпадения экранизаций с оригиналом выделил синим:

А были и еще фильмы, которые, предположительно заимствовали у романа «451°…», например:

🎥 Эквилибриум (США, 2002)  – многое передрано, но смысл выхолощен, нет прямых цитат, роль книг стерта, заменено эмоциями, файтингом; однако изобретательно подошли к постановке и дизайну – получился вполне смотрибельный боевик.

🎥 Обитаемый остров (Россия, 2008), через повести  Стругацких  – тема потреблядства и психоконтроля. Повести отличные, фильм невнятный.

Может еще 🎥 Терминатор (США, 1984)  – тема преследования роботом-убийцей посланного всемогущей Системой; – вообще, в этой связи вспоминается древняя еврейская легенда о рукотворном Големе, который вышел из-под контроля и стал угрозой создателям, этот сюжет можно нередко встретить в кино в виде Франкенштейна, HAL-9000, Скайнета, Матрицы, героев Мира дикого запада и т.п.

У Брэдбери всё общество попадает в ловушку "неестественного комфорта", становится спятившим Големом, воспроизводящим, защищающим себя, и идущим к гибели. Как калька такого общества – Милли: с одной стороны, радостно потребляет, не желает ничего менять и защищая «уют»  сдаёт мужа Системе, а с другой, не прекращает попыток суицида.

Выбор Рэем Брэдбери центральной книги понятен, даже если полностью отрешиться от любых условностей и религий, ведь немало в источнике сказано про обязательность любви и разумного отношения к делу, неприемлемости извращения природы, о том, как не впадать в многочисленные крайности:  безумец/животное/робот/фанатик/...

«— Ты будешь дома, когда начнётся программа Белого клоуна и придут гости? — крикнула ему вслед Милдред.

Не оборачиваясь, Монтэг остановился в дверях.

— Милли!

Молчание.

— Ну что?

— Милли, Белый клоун любит тебя?

Ответа нет.

— Милли, — он облизнул сухие губы, — твои «родственники» любят тебя? Любят всем сердцем, всей душой? А, Милли?

Он чувствовал, что, растерянно моргая, она смотрит ему в затылок.

— Зачем ты задаёшь такие глупые вопросы?»


«Вам не книги нужны, а то, что когда-то было в них, что могло бы и теперь быть в программах наших гостиных.»

Решил стало быть посмотреть фильмы серии крепкий орешек.
Посмотрел второй , открыл третий на довольно известном сервисе и понимаю, что нигеры и туда пробрались. И я не про Сэмюеля Джексона

Для тех кто не в курсе, изначально надпись гласила "I hate niggers"
Теперь, на мой взгляд, это выглядит несколько неправдоподобно.
Что дальше? Нельзя будет называть пи**ров, пи**рами? И это слово, зачастую, кстати не имеет никакого отношения к ориентации.

статью Рэй Бредбери написал в далёком 1979 году, как своеобразное послесловие к своему роману «451 по Фаренгейту». По неизвестной причине она так и не была переведена на русский язык до недавнего времени. Но вопросы, затрагиваемые в ней, актуальны до сих пор.

Около двух лет назад [этот текст Брэдбери написал в 1979 году - прим. Иафет] я получил письмо от серьёзной молодой воспитанницы колледжа Вассара [один из семи старейших и наиболее престижных женских колледжей на восточном побережье США]: она писала, как ей понравились «Марасианские хроники», мой эксперимент в космической мифологии.

«Но, — добавляла она, — почему бы не переписать книгу, добавив больше женских характерных персонажей для соответствия веяниям времени?»

Несколькими годами ранее мне присылали множество писем с жалобами на те же «Марсианские хроники»: чернокожие в книге такие же пассивные, как дядя Том [главный персонаж романа Гарриет Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома", направленный против рабовладения в Америке], почему бы мне не переделать их?

Примерно тогда же пришло письмо от белого южанина, считавшего, что я неравнодушен к чернокожим и поэтому книгу нужно выбросить.

Недели две назад гора писем породила крохотную мышь: письмо от широко известного издательства, желающего переиздать для школьников мой рассказ «Ревун».

В рассказе я описал маяк как источник «Божественного огня» в ночи. И что с точки зрения любого морского существа он ощущается как Присутствие.

Редакторы удалили «Божественный огонь» и «Присутствие».

Около пяти лет назад составители ещё одной антологии для школьников собрали в одну книгу четыреста (примерно) рассказов. Спрашивается, как удалось втиснуть четыреста рассказов Твена, Ирвинга, По, Мопассана и Бирса в одну книгу?

Легко и просто. Сдерите с тела рассказа кожу, удалите кости, мозг, разрушьте, расплавьте, уничтожьте и выбросьте. Каждое количественное прилагательное, каждый глагол действия, каждую метафору тяжелее комара — вон! Каждое сравнение, которое даже идиота заставит улыбнуться — прочь! Любые авторские отступления, раскрывающие простоту мировоззрения первоклассного автора — долой!

Каждый рассказ, сокращённый, высушенный, отцензурированный, высосанный и обескровленный стал похожим на все прочие. Твен читался как По, который читался как Шекспир, который читался как Достоевский, который читался как Эдгар Гест. Каждое слово длиннее трех слогов было безжалостно вымарано. Каждый образ, требующий более чем мгновение для понимания — пристрелен и выброшен.

Начинаете осознавать эту проклятую чудовищную картину?

Как я отреагировал на всё это?

Послал их всех куда подальше.

Разослал им отказы — всем и каждому.

Выписал всей этой куче идиотов билеты в один конец в адское пекло.

Суть очевидна. Сжигать книги можно разными способами. И мир полон суетливых людей с зажжёнными спичками. Представители любого меньшинства, будь то баптисты/унитарии, ирландцы/итальянцы/траченные молью гуманитарии, дзен-буддисты/сионисты/адвентисты/феминисты, республиканцы, члены общества Маттачине [одно из первых открытых гей-движений в Америке], пятидесятники и т.д., и т.п., считают, что у них есть право, обязанность, воля, чтобы облить керосином и поднести спичку. Каждый болван-редактор, считающий себя источником этой всей занудной, безвкусной, похожей на манную кашу литературы, сладострастно вылизывает лезвие гильотины, примериваясь к шее автора, который осмеливается говорить в полный голос или использовать сложные рифмы.

В романе «451 по Фаренгейту» брандмейстер Битти рассказывал, как были уничтожены книги: то или иное оскорблённое меньшинство выдирало неугодные им страницы, пока книги не стали пустыми, умы — чистыми от мыслей и библиотеки закрылись навсегда.

«Закроешь дверь — они в окно пролезут, закроешь окно — они пролезут в дверь», как поётся в одной старой песне. Эти слова описывают мои постоянные злоключения с цензорами-палачами текстов, число которых ежемесячно растёт. Только полгода назад я узнал, что на протяжении многих лет редакторы издательства Ballantine Books вносили цензурные изменения в семидесяти пяти местах моего романа[«451 по Фаренгейту»], удаляя ругательства, дабы уберечь молодёжь в нравственной чистоте. Об этой изысканной иронии — подвергать цензуре книгу, посвященную цензуре и сжиганию книг в будущем, мне сообщили читатели. Джуди-Линн дель Рей, одна из новых редакторов издательства, получила текст книги без изменений и этим летом роман будет переиздан со всеми проклятиями и чертыханиями на своих местах.

Вишенкой на торте: месяц назад я послал студенческому театру свою пьесу «Левиафан 99». Она посвящена Мелвиллу и строится на мифологии «Моби Дика»: команда космического корабля, возглавляемая слепым капитаном, преследует и пытается уничтожить Разрушителя — большую белую комету. Премьера моей драмы должна быть в Парижской опере этой осенью. Но сейчас университет написал мне, что вряд ли возьмутся за постановку, потому что в пьесе нет женских ролей! И сторонницы равноправия полов обрушатся на драмкружок с бейсбольными битами на первой же репетиции.

Скрежеща зубами, я представил себе как впредь не будет более постановок, где только мужчины или только женщины; или смешанных постановок, где всё хорошее получают одни мужчины (как в большинстве пьес Шекспира).

Я ответил им, что возможно они смогут сыграть мою пьесу, чередуя недели игры мужским и женским составами. Они, вероятно, подумали, что я пошутил, и я сам не уверен, что говорил всерьёз.

Ибо этот мир безумен, и он станет еще безумнее, если мы позволим меньшинствам, будь то гномы или великаны, орангутаны или дельфины, сторонники гонки вооружений или экологи, компьютерщики или неолуддиты [хипстеры или дауншифтеры], простаки или мудрецы вмешиваться в эстетику. Реальный мир — общая игровая площадка для всех и для каждого, для любых групп, чтобы они устанавливали свои правила. Но под обложкой моей книги (прозы или стихов) их законы заканчиваются и начинается моя территория с моими правилами. Если мормонам не нравится моя пьеса, пусть напишут свою. Если ирландцев бесят мои «Дублинские рассказы»[Ирландский цикл] — пишущие машинки к их услугам. Если школьные учителя или редакторы считают, что мои труднопроизносимые предложения не для их зефировых зубов, пусть сосут окаменелые печеньки, размоченные в жиденьком чайке собственного производства. Если интеллектуалы из чикано [латиноамериканское население Юго-Запада США] захотят перекроить мой «Чудесный костюм цвета сливочного мороженого» в костюм стиля «Зут» [стиль одежды гангстеров мексиканского происхождения], пусть у них ремень лопнет и штаны спадут.

Ибо, скажем прямо, отклонение от темы — душа остроумия. Уберите философские отступления у Данте, Мильтона или призрака отца Гамлета и от них останутся иссушенные кости. Лоренс Стерн сказал: «отклонения от темы, бесспорно, это солнце, жизнь, душа чтения! Выбросьте их прочь и на страницах воцарится одна лишь вечная зимняя стужа. Но отдайте их писателю и он выступая как Творец, воспоёт им славу, внесет разнообразие и не даст аппетиту пропасть».

В общем, не оскорбляйте меня планами своих измывательств (отрубанием голов, отрезанием пальцев и разрывом легких) над моими работами. Мне нужна моя голова на плечах, чтобы ею трясти в отрицании или кивать в согласии, руки — чтобы размахивать ими или сжимать в кулаки, легкие — чтобы шептать или кричать. Я не встану тихо на полку, выпотрошенный, чтобы стать не-книгой.

Эй вы, контролёры, марш на зрительские трибуны. Арбитры, ваша игра окончена. Это моя игра. Я — бросаю бейсбольный мяч, я — отбиваю, я — ловлю. Я — бегу по базам. Я — выиграю или проиграю на закате. Я — на рассвете вновь выйду на поле, и буду стараться изо всех сил.

И помочь мне никто не сможет. Даже ты.

...