"На чердаке, где весенними днями нежно шуршал по крыше дождь, где декабрьскими ночами ты чувствовал близкую — какие-то дюймы — пелену снега, прозябала Тысячу-Раз-Пра-Прабабушка. Она не жила, но и не была навеки мертвой, она… прозябала.
И теперь в преддверии Великого События, накануне Великой Ночи, теперь, когда близился радужный фейерверк Семейной Встречи, нужно было ее навестить!
Дверца чердачного люка вздрогнула.
— Все в порядке? — донесся снизу голос Тимоти. — Я иду! Да?!
Молчание. Египетская мумия не шелохнулась.
Она стояла в темном закутке, подобно ветхому, почерневшему обрубку дерева или обгорелой, выкинутой за ненадобностью гладильной доске. Тонкие, сморщенные руки накрест уложены на иссохшей груди, сквозь узкие щели шелковой ниткой зашитых глаз проглядывает бездонная синева, древний пепельно-серый рот, где таится сморщенный лоскуток языка, беззвучно вздыхает, вспоминая каждый час каждой безвозвратно ушедшей ночи, извлекая из бездны четырех тысячелетий те времена, когда она, дочь фараона, одетая в паутинно-тонкое полотно и легкий, как сонное дыхание, шелк, с изумрудами и рубинами, горящими на запястье, сбегала по мраморным террасам сада, чтобы посмотреть на пирамиды, вспарывавшие яростный египетский воздух.
Тимоти уже поднял вековою пылью покрытую дверцу и осторожно окликнул полночный чердачный мир:
— О прекрасная!
Губы древней мумии дрогнули, уронив несколько пылинок.
— Нет, уже не прекрасная.
— Ну, тогда бабушка.
— И не просто бабушка, — прошелестело в недвижном воздухе.
— Тысячу-Раз-Пра-Прабабушка?
— Это уже лучше. Вино?
— Вино. — Тимоти просунулся сквозь узкий люк и встал. В его руке поблескивал крошечный флакон.
— Какого урожая, дитя?
— До Рождества Христова, бабушка.
— На сколько лет?
— На две тысячи до Рождества Христова, почти на три.
— Прекрасно. — Иссохшая улыбка сбросила легкое облачко пыли. — Подойди.
Осторожно пробираясь сквозь папирусные залежи, Тимоти подошел к более не прекрасной, чей голос сохранил все свое былое очарование.
— Дитя? — окликнула иссохшая улыбка. — Ты боишься меня?
— Всегда, бабушка."
Рэй Брэдбери. "Из праха восставшие"
Не так давно решил освежить воспоминания, да и просто попалось произведение, которое прочитал когда-то в электронном виде, а затем по скидке приобрел "pocketbook".
Великий Брэдбери - один из немногих писателей, которые могут на меня действовать... размягчающе. Многие из его произведений (цикл "Мы - плотники незримого собора", "Кошкина пижама" и другие) наполнены каким-то невероятным количеством приятного оптимизма, который через мягкие строки словно обволакивает теплым пледом и пододвигает поближе кружку с горячим чаем. Самое занятное, что мои ощущения от многих коротких рассказов почти не меняются со временем при перечитывании, оставаясь такими же светлыми и уютными. Разве что с приростом новых знаний вновь и вновь открывают ранее почти незаметные грани таланта писателя.
Книга начинается странно и в чем-то жутковато, когда мальчик приходит к своей Прапрародительнице, которая готова рассказать ему множество захватывающих историй в преддверии ночи всех ночей - того момента, как вся странная семья вновь соберется в доме.
Удивительным образом соединяя повседневность(через восприятие ребенком окружающих его людей и обстановку) и мистику, автор творит свою мифологию, обыгрывая многочисленные сюжеты и персоналии из классических книг, проводя всех желающих дорогой тысячелетий, узкими тропинками полустертых из истории личностей, загадочных и нелюдимых существ, ненадолго вышедших из-под ткани столь привычной реальности.
Отлично раскрывая внутрисемейные перипетии, Брэдбери показывает сложность взаимодействия мира живых и тех, кто уже перешагнул последнюю черту, изредка возвращаясь оттуда с ценными советами для ныне существующих. Это воспринимается как добротная аллюзия на важность воспоминаний об ушедших безвозвратно и о том, что они когда-то сотворили, передав новым поколениям.
При всем антураже напускной несерьезности и шутливого суматошного задора, вопросы ставятся, скажем откровенно, отнюдь не детские, и даже не подростковые. Здесь в сюжет вплетены размышления о том, что живущие во тьме далеко не всегда могут олицетворять зло; рассуждения о ценности скоротечной жизни и её преимуществ перед вечным существованием; рассматриваются вопросы ответственности за содеянное при жизни и многое иное.
Здесь показано, что вопросы о поиске предназначения будут идти с взрослением рука об руку, до самого конца, да и после него. Ведь, как известно, смерть полна тайн. А жизнь - тем более.
За легким налетом иронии и шутовства скрывается почти что притча о добродетелях, жизни, смерти, памяти в отдельной взятой семье и целых народах.
Что темнота не всегда таит в себе что-то плохое и что даже нечто изначально созданное быть пугающим, может скрывать в себе доброе начало.
И нам не дают обобщенных выводов, которые бы подытоживали рассказанные истории. В которых погружали читателей в истории древней Александрии, показывали размышления тех, кто был стар ещё до начала нашей эры, завораживали водоворотом серьезных и забавных призраков ушедшего, которые иногда могут даровать поучение неразумным потомкам.
Если данный текст видит кто-то, уже прочитавший "Из праха восставшие", то он может понять, что некоторые цитаты я взял прямо из книги и встроил в некоторые предложения. Наверное, я сделал это потому, что данная книга осталась в памяти частями сильных эпизодов - рассказ о странном доме, который стал отдушиной для всех немертвых; момент появления тысяч и тысяч старых родственников, привлеченных к этому месту; ожившее воспоминание о долгом путешествии по миру, с загадочными попутчиками и проникновенными разговорами. Да, думаю это можно назвать приключением с постепенным открытием новых сторон из истории мира и "самое себя".
В конечном итоге, данная повесть воспринимается не как цельная книга, а как сборник историй, в которых увлекательно объединено мистическое и реалистичное, пропущенное через восприятие человека, который только начинает понимать, какой же мир многогранный в своих проявлениях вокруг него. В котором стоит спешить жить.
