Учился я как-то раз на курсах сварщиков для безработных с бывшим миллионером, практики мы там нормальной не нашли, пришлось работать разнорабочими за неплохие деньги и хорошие отметки в дневниках. И сколько же идиотизма на той практике было! А мой однокурсник говорил мне, что через год-другой мы будем вспоминать это все, как забавное приключение. Я ему тогда не поверил, однако в последнее время, когда вспоминаю свое прошлое, которое иногда ужасающее, иногда смеюсь. У меня есть возможность, сидеть, вспоминать, писать об этом, ничего особенно страшного со мной уже не происходит, значит всё кончилось не так уж и плохо, значит все это было действительно лишь забавным приключением, и мне уже не больно.
Ничего не предвещало беды, вернее забавного приключения, когда я в двадцать лет пришел на собеседование в фирму, где работала моя мама. Она сказала, что директор ищет человека на сборку жалюзи. Я тогда работал в вагонном депо, был у начальника цеха на хорошем счету, получал большие премии, умел там практически все, а если даже и случалась какая-то неприятность, то мне все безоговорочно прощалось. И все бы ничего, но даже с премиями зарплата была слишком маленькой. А на сборке жалюзи, хоть официально и платили минимальную зарплату, но в конверте можно было получить и четыре минимальных зарплаты. Минимальная зарплата за месяц тогда равнялась восьмидесяти латам, но это до уплаты налогов. Железная дорога казалась мне стабильной организацией, а какая-то небольшая фирма доверия не внушала, но коллеги по депо убедили меня рискнуть.
На собеседовании было трудно понять, что говорил директор, говорил он очень быстро, постоянно перескакивая с одной темы на другую. Он почему-то боялся, что если возьмет меня на работу и у меня ничего не получится, то я буду упрекать его в том, что из-за него я потерял работу по специальности. Я нашел это смешным, будто ему будет дело до каких-то упреков бывшего работника. В первую очередь меня, конечно, интересовало, что надо делать, в чем заключается работа. Тут он как-то замялся, почесал затылок, и предложил пойти в мастерскую и посмотреть. В мастерских работники мне показали, что и как надо делать, сколько и что будет стоить, какой примерно бывает объем заказов. Я попробовал собрать одну штангу для вертикальных жалюзи, и мне показалось, что там можно очень легко заработать большие деньги. Я сказал, что очень хотел бы там работать, вот только из депо меня сразу не отпустят, по закону я должен отработать месяц после подачи заявления. Это директору категорически не понравилось. Он хотел, чтобы я вышел на работу на следующий день. И пришлось мне в депо пригрозить начальнику цеха выходом на больничный и плакаться о том, что на деповскую зарплату мне не выжить. Он сжалился, и сказал, что отпустит меня, если я буду выходить работать месяц по выходным дням, в депо был скользящий график работы – два через два дня по двенадцать часов. Да и коллеги согласились меня заменить, пока не найдут нового человека.
Работа на новом месте поначалу спорилась отлично. Я постоянно подсчитывал, сколько квадратных метров я собрал, и сколько за это получу, и радовался огромной зарплате и легкой физически, не грязной работе. Из депо меня отпустили раньше, чем через месяц, выдали расчет больше, чем я ожидал, и я был принят на новое место уже официально. С директором я вообще не контактировал, он вообще ни во что не вникал, ему было безразличен технологический процесс, все вопросы надо было решать с приемщицами заказов и монтажниками. С одной стороны я был рад этой свободе, но с другой, в этой фирме родственников и знакомых все друг на друга стучали, и часто наговаривали того, чего не было. А ещё было достаточно много бесплатной работы по разгрузке деталей и материалов их учету и складированию, да и рабочее место надо было обустраивать самому. Я был просто в шоке, когда директор попросил меня писать ему доносы на коллег и подсовывать их под дверь его кабинета. На прежних рабочих местах за такое можно было получить по голове от коллег в буквальном смысле и стать изгоем, а там это все процветало. Было странно для меня и то, что у директора есть два заместителя, которые, в сущности, ничего не делают, а сам он приходит на работу только вечером, за пару часов до окончания рабочего дня. Коллеги сказали мне, что предпринимателем он стал, потому что не может заставить себя проснуться раньше двух часов дня. Так же я спросил их, почему фирма находится на окраине города, ведь из-за этого клиентов гораздо меньше. Мне ответили, что директор решил арендовать помещения для фирмы на окраине, потому что они находятся рядом с его местом жительства, в его родном любимом районе.
Первое недовольство директор мне высказал, когда я в пятницу после работы отказался идти на какое-то празднование. Я тогда заранее купил билет до Прейли туда и обратно, ехал в гости к своей невесте, уже обещал ей приехать, об обязательной явке на праздник меня предупредили слишком поздно. И тут он пришел и сказал, что на первый раз меня прощает и отпускает, но впредь я обязан присутствовать на всех празднованиях, а они проходят почти каждую пятницу. Он хвастался тем, что там все за его счет, выпивка, закуска, по праздникам бывают подарки. Я тогда даже хотел ему честно сказать, что ни с кем из его фирмы не хотел бы общаться, тем более пить. Я в то время вообще не употреблял алкоголь. Сказал я ему только то, что алкоголь я не употребляю, потому на праздниках мне делать особенно нечего. Он начал допытываться, почему я не употребляю алкоголь, что это нужно для снятия стресса, сближения с коллегами и начальством, да и для здоровья полезно, главное, знать меру. Ему очень не понравился мой ответ на это. Я сказал, что одному во благо для другого смерть, потому что все люди разные. Он раздраженно сказал, что просто есть люди здоровые, а есть больные, и он надеется, что я не больной. С тех пор я начал присутствовать на пьянках, и меня в отличии от людей в возрасте, вроде моей мамы не отпускали с них до окончания веселья. А под конец там были отвратительные сцены, когда он рассказывал настучавшим друг на друга работникам, что они ему друг про друга написали и с интересом наблюдал, за их перепалками.
Когда ко мне в Ригу приехала моя невеста, и я начал жить с ней на съемной квартире, она не давала мне спать по ночам, да и домашние хлопоты были на мне, она только лежала целыми днями и предъявляла ко мне разные претензии. Я по неопытности не решался её прогнать, всё-таки первая женщина в жизни. Тогда я не доделал один заказ в срок, пару раз ошибся в размерах и перепутал материал. Коллеги на меня тут же написали доносы о том, что я наркоман, дальтоник и ещё что-то ворую из фирмы. Тем не менее директор меня не уволил, как все требовали. Услышав причину по которой я не высыпаюсь, он засмеялся, проверил, как я различаю цвета, и сказал, что стресс всё-таки надо снимать алкоголем. Невеста тоже тогда давила на меня, чтобы я начал пить вместе с ней, а то одной ей скучно. И так я снова начал пьянствовать после годичного перерыва. На пьянке под новый год меня просто заставили выпить пару стаканов водки в виде штрафных, за то, что я не пил ранее, а потом коллеги мне нахамили, а я был вынужден молчать, потому что не хотел потерять работу.
Далее я два года неплохо зарабатывал, часто работал круглыми сутками, неделю. И в основном это надо было делать не из-за того, что было много больших заказов, а из-за того, что директор просто не мог вовремя оплатить поставки материала и деталей и организовать их доставку в мастерскую, так же он постоянно продавал детали и материалы конкурентам, говорил, что с конкурентами надо дружить. Все коллеги друг друга тихо ненавидели, но постоянно пытались это как-то спрятать, и именно это лицемерие мне было противно. Но самой большой проблемой был отец директора, бывший работник КГБ, выживший из ума от пьянства. Директор не хотел, чтобы его папа сидел дома и пил, потому он просил, чтобы он ходил на работу и там за всеми следил, чтобы никто ничего не украл. И вот этот папик, плохо уже соображавший, неожиданно начинал вопить, придравшись к чему-то. Вечно он всех увольнял, вечно собирался вызывать полицию, вечно прослушивал разговоры приемщиц с нами с через параллельный телефон, забывал положить трубку, а потом из офиса не могли дозвониться до мастерской. Прослушивания телефонных разговоров прекратились после того, как директор обещавший оштрафовать на пятьдесят лат того, кто будет звонить по личным нуждам, в то время, когда приемщицы не могут до нас дозвониться. В один прекрасный день он примчался в мастерские, когда телефон был занят, увидел, что никто не разговаривает, а трубка параллельного телефона в каморке его отца снята, а сам отставной страж государственной безопасности сидит в курилке. Импульсивный директор разбил телефон и при всех наорал на папу.
Хоть зарплата и была большой, выплачивалась она нерегулярно, вечно скапливалась задолженность по зарплате, вечно надо было клянчить заработанные деньги у директора, униженно объясняя на что собираешься их потратить. Он с интересом расспрашивал, кто на что и сколько тратит. Кому-то мог заплатить сразу, а кому-то задержать.
Те, кто работал с момента основания фирмы, рассказали, что изначально директор и его друг, да ещё один ресторанный певец, скинулись и учредили туристическое агентство, которое занималось оформлением виз в Польшу. В начале девяностых многие туда мотались с целью продать советские товары, затариться импортным ширпотребом и продать его уже в Риге подороже. Директор до ушел со второго курса университета повздорив с преподавателями. Попробовал поработать в автомастерской, но там он быстро понял, что не может терпеть никакого начальства над собой, да и рано вставать. И решил пойти в бизнес, стартовый капитал он попросил у папы, который после КГБ стал народным депутатом. Организационными вопросами занимался в основном его друг, который был очень тихим, спокойным, рассудительным человеком, умевшим ладить с людьми. Вскоре ресторанный певец от них отвалился, а они забросили оформление виз и занялись оптовой торговлей одноразовой посудой, тогда это было прибыльным делом. Потом они открыли ещё одну фирму, которая оптом торговала игрушками, а потом и третью, которая занималась сборкой жалюзи. Потом они решили разделиться, и нашему директору досталось две фирмы – жалюзи и посуда, а его другу игрушки.
Кладовщики на складе одноразовой посуды постоянно что-то воровали, в достаточно крупных масштабах, директор их подозревал, но поймать их за руку у него не хватало ни ума, ни терпения. Порой кто-то их сборщиков жалюзи делал что-то для себя во время работы ночью. Иногда монтажники брали с клиентов больше, чем надо или проворачивали какие-то схемы посложнее. Директор не всегда знал, что их материалов и деталей продал конкурентам его заместитель, ему было лень вникать в отчеты об инвентаризации. Мне воровать было просто лень, да и в деньгах не было недостатка, а вот свободного времени не было совсем, да и я старался избегать лишних нервных нагрузок. То и дело, меня, конечно, пытались подставить коллеги, но я всегда изворачивался. Когда я только пришел, можно было заказывать жалюзи с большими скидками для себя, а полтора квадратных метра в год были бесплатно, но через год отменили бесплатные полтора метра, а через два скидки, а на третий год нас вообще лишили права заказывать жалюзи. Одному нагло воровавшему монтажнику при увольнении директор даже денег заплатил, чтобы он рассказал ему, как именно он воровал, и монтажник долго объяснял ему, как просто с очень богатых заказчиков требовал в два раза больше, а чтобы приемщица ничего не могла проверить потом, изменял в бланке заказа одну цифру в номере телефона. И так бы продолжалось ещё долго, если бы его напарник не взял в два раза больше с пенсионерки, которая позвонила приемщице и пожаловалась.
Когда я развелся с женой, директор грозился платить мою зарплату ей, а не мне, потом он грозился меня оштрафовать за неправильную прическу, когда я, бросив пить, после развода, примкнул к панковской культуре. Тогда же он запретил всем работать ночами, но требовал, чтобы все заказы были выполнены в срок. И он был дико недоволен, когда я, полностью изменив технологию сборки и нарезки материала, увеличил скорость работы более чем в три раза. Я сам попросил его понизить мне расценки, потому что понимал, что ему будет жалко платить мне такие большие деньги всего за восемь часов работы, да и то, работал я намного меньше, в основном я должен был там просто присутствовать на всякий случай. Мастера, которые делали другие виды жалюзи часто не могли выполнить свои заказы в срок, потому менеджер, искавший заказы, убеждал клиентов заказывать именно вертикальные жалюзи, которые делал я. Тот менеджер, бывший моряк, учившийся в США продажам, увеличил объем заказов за полгода более чем вдвое, но с каждого заказа он получал свой процент, потому директор был очень зол, что ему надо платить менеджеру большие деньги. И в итоге проценты менеджера становились все меньше и меньше, пока он не ушел в другую фирму. Я тоже тогда уволился, потому что потерял надежду на то, что мою задолженность по зарплате директор когда-то погасит. Он выплачивал мне долг после увольнения около года, понемногу, и в итоге двести лат в наглую просто не доплатил.
Тогда были жирные годы, надувался пузырь на рынке недвижимости, пластиковой посудой начали торговать крупные торговые сети, и фирма, торговавшая пластиковой посудой, стала убыточной, но директор её не закрыл, а питал её деньгами с прибыли от фирмы, собиравшей жалюзи. Но ему было мало убытков, потому он ещё открыл фирму, изготавливавшую свечки, которая была убыточна изначально, не смотря, на то, что работала только пару месяцев перед рождеством и пару месяцев перед пасхой. Он просто не удосужился посчитать возможную прибыль и затраты и сравнить одно с другим. У него была мечта – свечной заводик, а сколько ему это будет стоить, его не особенно интересовало. Очень много прибыли он потратил и на филиалы фирмы, изготавливающей жалюзи в соседних странах. В Литве он дал деньги под честное слово своим знакомым на основание фирмы, и они сразу после получения денег перестали его узнавать. Московскому филиалу он ещё долго отправлял материал и детали, надеясь, что они потом ему отдадут за все деньги, но через пару лет они его отбрили. Он подал на них в суд и проиграл его. А вот в Таллинн мы много лет отправляли жалюзи по себестоимости, он выделял им деньги на развитие, надеясь на то, что это начнет со временем приносить прибыль, но не принесло.
А потом начался кризис и уже все его фирмы стали убыточны, он заложил всю недвижимость, оставшуюся после папы, влез в огромные долги, не мог выплатить все налоги, за что ему то и дело блокировали счета. И тут ему кто-то порекомендовал в самом начале кризиса, купить здание в центре города в кредит и сэкономить на аренде и получать прибыль от сдачи помещений. И опять предприятие оказалось убыточным. Спроса на арену помещений не было, а содержание здания оказалось недешевым делом. Тогда у него ещё родилось два сына, а он был уже в достаточно зрелом возрасте. И в отчаянии он кричал с упреком своим работникам, что они только за деньги хотят работать, и никто не хочет просто сделать что-то на благо его фирм. В итоге торговля пластиковой посудой остановилась, как и изготовление свечек. Платить работникам стало нечем, и он сам стал кочегарить и едва не сжег свой дом, когда попытался топить не специальными гранулами, а мусором. Сам он начал и мыть полы в этом доме. И пришлось ему все-таки вникнуть в процесс изготовления и установки жалюзи. Он остался один в большом здании, наедине с большими долгами, и ему приходится не только рано вставать, но и поздно ложиться, пришлось научиться вежливо и мягко разговаривать с людьми, которые заказывают у него жалюзи. И он был вынужден начать учить латышский. Он больше не может ездить на последнем Мерседесе на встречу с крутыми друзьями, да и сомневаюсь в том, что он с кем-то дружит. Я все это узнал от своей мамы, которая все-таки доработала у него до пенсии и наблюдала агонию его бизнеса.
Вообще, когда я жил в Норвегии и Англии, я общался там со многими бывшими директорами, которые работают теперь на фабриках через агентства, стоят на линиях и выполняют нехитрые действия и в принципе не особенно горюют о том, что они не сидят на родине в роскошном кабинете и не повелевают подчиненными. Один из них сказал мне, что дворником в Норвегии он получает столько же, сколько у него было прибыли, когда он был предпринимателем в Латвии, только на родине у него рисков, нервов, и времени уходило намного больше, а главное, в качестве дворника он получает больше искреннего уважения от окружающих его норвежцев, которые вполне искренне ему улыбаются и благодарят его за труд, и это приятнее, чем лесть со стороны работников и их необоримое желание как-то подгадить.
Вроде бы это поколение постсоветских предпринимателей не было таким уж старым, когда развалился социалистический строй, многие из них едва время кооперативов, но насколько я заметил, прибыль для них была не так уж и важна. Они занимались предпринимательством, не сколько для получения прибыли, сколько для того, чтобы самоутвердиться, что-то доказать окружающим. Да и что делать с прибылью они толком не знали, покупали дорогие часы, дорогие автомобили, строили дворцы с колоннами и гипсовой лепниной. Многие, добившись определенного успеха, терпели крах, просто потому, что не знали, что с этим успехом делать.