Про Владимира Леонидовича Дурова.
Владимир Леонидович Дуров (25 июня (7 июля) 1863, Москва — 3 августа 1934, там же) — советский и российский артист цирка, дрессировщик.
ГАСТРОЛИ В ПЕТЕРБУРГЕ
В 90-х годах прошлого века Дуров гастролировал в Петербурге. В то время злобой дня было тяжелое финансовое положение России и резкое падение стоимости рубля.
Дуров вышел на арену со своей свиньей. Чушка-Финтифлюшка стреляла из пистолета, танцевала вальс, прыгала. Вдруг Дуров бросил на ковер серебряный рубль и сказал:
– Чушка, подними!
Свинья понюхала монету и отвернулась. Послышались смешки: что это, мол, за дрессированная свинья, которая не может поднять рубль.
Тогда Дуров произнес:
– Господа, чего вы хотите от свиньи, если даже сам министр финансов Вышнеградский не может его поднять!
Градоначальником Петербурга был тогда Гроссер, ярый реакционер, гроза всего города. Конечно, он не оставил без внимания сатирический выпад клоуна. Дурова обязали в 24 часа покинуть столицу. У него оставалось только одно выступление. Случилось так, что в этот последний вечер проводился бенефис директрисы цирка Чинизелли, на котором обещал присутствовать сам Гроссер.
И Дуров решил поквитаться с градоначальником. Он вывел на арену свинью с несколькими поросятами и, глядя прямо на ложу, занимаемую Гроссером, стал объяснять по-немецки:
– Это маленькая свинья – кляйне швайн, эта больше – гроссе, а эта еще больше – гроссер...
Все взоры обратились в сторону «большой свиньи». Аристократическая публика старалась скрыть улыбку, но галерка хохотала и аплодировала вовсю. Гроссер сидел с неподвижным лицом, делая вид, что не понял дерзкой шутки.
Так закончились гастроли Дурова в Петербурге.
ГЕНЕРАЛ ДУМБАДЗЕ ЗАПРЕТИЛ
Дуров в Ялте. На широковещательных афишах – огромные буквы: «С дозволения начальства... первый дебют знаменитого сатирика-шута со своими дрессированными животными...»
«Дозволение» в Ялте получить было нелегко. Градоначальником здесь был знаменитый генерал Думбадзе, прославившийся дикими выходками на всю Россию. Особенно не жаловал он печать и беспощадно высылал из Ялты журналистов и литераторов. Им был изгнан из Крыма даже такой крупный писатель, как А. И. Куприн. В 1907 году, незадолго до приезда В. Л. Дурова, на Ливадийском шоссе в генерала бросили бомбу.
В ответ на это Думбадзе сжег все дачи, находившиеся поблизости от места покушения. В. Г. Короленко писал об этом: «В Таврическом дворце – конституция, в остальной России – генералы Думбадзе... Можно быть уверенным, что уцелеет от бомбы террориста, то генерал Думбадзе разрушит уже без остатка».
Когда В. Л. Дуров явился к градоначальнику, тот грозно предупредил:
– Если вы позволите себе сказать что-нибудь лишнее, я всех ваших свиней выброшу в море.
И вот идет представление. По приказу градоначальника чиновник особых поручений следит за каждым движением Дурова.
На манеже кружится огромный сенбернар Лорд, стараясь поймать себя за хвост. Вдруг клоун говорит:
– Лорд, поймай себя за хвост, только не оторви... А то будешь собака куцая, как наша конституция.
Публика с восторгом встречает реплику клоуна, а чиновник торопливо заносит в записную книжку крамольные слова. На следующий день полиция составляет протокол, которым «Дуров обязывается ни о хвосте, ни о конституции не говорить ни слова».
История с протоколом стала известна публике, все с нетерпением ждут номера с Лордом. И вот снова кружится Лорд, ловя свой хвост. Но Дуров молчит. Шум в цирке нарастает. Дуров молчит. Когда публика начинает стучать ногами, Владимир Леонидович поднимает руку и бросает в зал только одну фразу:
– Думбадзе про хвост запретил говорить.
Публичная пощечина «прохвосту Думбадзе» не осталась безнаказанной: всесильный генерал приказал в 24 часа выслать Дурова из Ялты.
Но Дуров успел нанести генералу-держиморде еще одну оплеуху. Вечером с помощью нескольких приятелей он забрался на почти отвесную скалу в окрестностях Ялты и масляной краской написал слова, высмеивающие градоначальника.
Надписи были видны издалека, и Думбадзе приказал немедленно их уничтожить, но полицейские не решились лезть на опасную кручу.
Тогда генерал велел расстрелять скалу из артиллерийских орудий.
Думбадзе, Иван Антонович. Генерал-майор Свиты, ялтинский градоначальник в 1914—1916 годах, монархист, черносотенец — один из покровителей Союза Русского Народа.
ЗАМОК НА УСТАХ
Однажды в Архангельске полиция запретила несколько злободневных шуток Дурова. Вечером клоун появился на манеже с огромным замком на губах и в течение всего представления объяснялся только жестами. Полицмейстер решил привлечь его к уголовной ответственности. Но это не удалось: ведь Дуров молчал, а молчание даже в царской России было ненаказуемо.
Незадолго до империалистической войны 1914–1918 годов Владимир Леонидович выступал в Берлине. Немецкий кайзер Вильгельм грозно бряцал оружием, лихорадочно готовясь начать мировую бойню.
Во время представления Дуров обратился с вопросом к своей дрессированной свинье:
– Вас вильст ду? (Что ты хочешь?)
На арене среди других предметов лежала черная каска вильгельмовского солдата. Свинья бросилась к каске и стала тыкаться в нее мордой.
– Их виль гельм (Я хочу каску), – отвечает за нее Дуров.
Публика легко разгадала шараду и встретила ее аплодисментами.
Немецкая полиция тоже поняла двойной смысл ответа. Ведь два последних слова легко сливались в одно. Свинья «говорила»: «Я – Вильгельм». Дуров был привлечен к судебной ответственности за оскорбление кайзера Вильгельма. Дело Дурова в суде успешно защищал известный революционер Карл Либкнехт.
Кайзер Вильгельм II в полевой форме
КРАМОЛЬНАЯ СВИНЬЯ
Всю Россию облетела некогда история о столкновении Дурова с градоначальником Одессы генерал-лейтенантом П. А. Зеленым. Что это была за личность, можно судить по воспоминаниям бывшего одесского цензора А. Е. Егорова.
Жестокий солдафон и ярый антисемит, грубый до дикости, необузданный самодур, он не признавал ничего, кроме собственной персоны. Особенную нетерпимость генерал проявлял в отношении печати, кричал на редакторов, топал ногами, нецензурно ругался.
Известного фельетониста В. М. Дорошевича, напечатавшего в одной из одесских газет свой фельетон о думских деятелях, он вызвал к себе и так разнес, что тот вынужден был тут же уехать из города.
Владимир Леонидович, конечно, слышал об этой его выходке и о многих других: как он расправился на улице с начальницей женской гимназии; как бравый генерал собственноручно выталкивал из зала некую богатую гречанку, явившуюся на благотворительный праздник; как он накидывался на гимназистов, сдирал с их голов фуражки и трепал за уши, :сли они нарушали его приказ, обязывавший всех при встрече с Зеленым останавливаться, снимать головные уборы и кланяться.
За малейшую провинность и без всякой вины «отец города» подвергал людей арестам, высылал. Особенно не переносил он никаких шуток по поводу своей фамилии.
Только одна газета пользовалась симпатиями градоначальника – черносотенный листок «Новороссийский телеграф», который редактировал некий Михаил Лукич Азмидов. В первом же своем выступлении Дуров решил высмеять эту газету. Он сделал из газетного листа колпак и надел его на свинью так, чтобы было ясно видно название.
Уже самый выход свиньи вызвал хохот. Но это было только начало номера. Дуров протянул шамбарьер, и свинья остановилась как раз против сидящего в первом ряду Азмидова.
Артист стал звать ее:– Чушка, поди сюда. Свинья, поди сюда.
Свинья не двигалась: она ведь подчинялась только движению шамбарьера, а хлыст в руках клоуна оставался неподвижным.
Долго Дуров уговаривал «непокорную» свинью, наконец спохватился:
– Виноват, теперь с каждой свиньей надо обращаться вежливо. – И вдруг громко произнес: – Михаил Лукич, пожалуйте сюда!
Азмидов от неожиданности вскочил: ведь клоун назвал его имя и отчество. А Дуров в этот момент незаметно пошевелил шамбарьером, и четырехногий «Михаил Лукич» быстро побежал к своему хозяину. Под свист и хохот побагровевший Азмидов ушел из цирка. На следующий вечер в цирк без всякого предупреждения явился сам Зеленый.
Первое столкновение градоначальника с Дуровым произошло в буфете. Все присутствующие, увидев генерала и помня его приказ, встали. Только Дуров остался сидеть за столиком.
Зеленый закричал:
– Встать!
Дуров не пошевельнулся.
– Встать! – снова загремел Зеленый. Дуров подчеркнуто вежливым тоном ответил:
– Не имею чести вас знать.
– Скажите же этому олуху, что я Зеленый, – в неистовстве закричал генерал.
– Ах, зеленый! Ну, когда ты дозреешь, тогда я и буду с тобой разговаривать.
– Взять! Отправить! – затопал ногами градоначальник.
Полицейские схватили Дурова. Но он так и не встал: его вынесли вместе со стулом.
Только тут Зеленому объяснили, что он арестовал того самого Дурова, которого приехал смотреть. Генералу пришлось отпустить клоуна: он не решился сорвать представление и вызвать публичный скандал.
Однако выход Дурова не доставил удовольствия высокопоставленному гостю. Клоун появился на манеже со свиньей, выкрашенной... в зеленую краску.
Зрители кричали от восторга, стучали ногами. Через барьер ложи перегнулся Зеленый, размахивая кулаками.
На арену прибежал перепуганный директор цирка – толстый старик во фраке – и стал тащить свинью. На помощь директору бросились служители цирка. Появился и полицейский пристав. Грозно покрутив ус, он ударил бедную хрюшку ножнами шашки. Та оглушительно завизжала. Публика приветствовала «подвиг» полицейского криками: «Браво, пристав!» Но зеленая хавронья стояла как вкопанная.
Волнение и шум в цирке достигли наивысшего накала. В этот момент Дуров поднял руку. Все стихло. Раздался голос клоуна:
– Успокойтесь, господин пристав, сейчас я вам помогу.
Повернувшись к другим своим животным, он взмахнул шамбарьером и сердито закричал:
А вы что, одесских порядков не знаете?! Кланяйтесь все ему, ведь зеленый! – И артист стал насильно наклонять голову стоящей рядом собаки Лорда.
На этом выступления Владимира Леонидовича в Одессе закончились. По приказу генерал-лейтенанта Зеленого он в тот же вечер был отправлен из города первым поездом. Сотни одесситов провожали на вокзале смелого клоуна.
Павел Алексеевич Зеленой (5 января 1833 — 10 января 1909, Одесса) — русский военачальник и государственный деятель, полный генерал по Адмиралтейству (1902).
ДУРОВ И КОТОВСКИЙ
Известно, что легендарный революционный комбриг Григорий Иванович Котовский очень любил цирк.
Даже в самые опасные времена, когда полиция бросала все свои силы на поиски неуловимого Котовского, когда шпики караулили его на каждом углу Кишинева, Григорий Иванович позволял себе хоть ненадолго заглянуть в цирк.
Иногда он даже приезжал из Бессарабии в Одессу и участвовал под маской в чемпионатах французской борьбы, происходивших на арене цирка. Нередко он выходил победителем, и публика горячо аплодировала неизвестному силачу, не подозревая, что это и есть «атаман разбойничьей шайки коммунистов-террористов», как его называла газета «Одесские новости».
Конечно, когда в Кишинев приехал знаменитый клоун В. Л. Дуров, Котовский не мог упустить случая посмотреть его выступление. Об этом эпизоде рассказывает соратник Котовского Н. Гажалов:«...Вот Котовский сидит в амфитеатре, а на противоположной стороне развалился в кресле первого ряда самый настойчивый его преследователь – пристав Хаджи-Коли. Котовский как ни в чем не бывало следит за тем, что происходит на арене, громко хлопает в ладоши и, чуть заикаясь, говорит случайному соседу: «Зз-замечательно».
Когда Дуров начинает демонстрировать свою «железную дорогу», Григорий Иванович еще более оживляется. Это был один из самых популярных дуровских аттракционов – целое звериное представление, в котором участвовало более ста различных животных.
Поезд железной дороги отличался от настоящего только размерами, паровоз и вагоны построили специально для Дурова на Путиловском заводе в Петербурге. Обязанности машиниста и стрелочника исполняли обезьяны. Дикобраз изображал диспетчера, он перелистывал книгу с деревянными страницами и «составлял» акты об опоздании поездов. Кассир-носуха ставила своим длинным носом штемпеля и печати на билетах. Водяная крыса служила фонарщиком и давала сигналы отправления.
В роли начальника станции выступала собака с красной фуражкой на голове. Она важно ходила на задних лапах вдоль состава, пока зайцы, мыши, крысы, кошки, куры, утки и другие пассажиры занимали свои места.
Обычно Дуров придавал этому номеру сатирический характер, сопровождая действие различными политическими остротами, которые часто менялись в соответствии с последними злободневными событиями.
Вынимая из багажного вагона разные предметы, Дуров объявлял, то горшок земли предназначается крестьянам, а кусок веревки – веревочные нервы для рабочих. Громадную дубину он называл политическим градусником, а рваные штаны с заплатами и вывернутыми карманами – министерством финансов.
В Кишиневе известный номер Дуров подавал на новый лад. На манеже разыгрывалась сценка «Остановка поезда анархистами». Из вагончиков с визгом и лаем разбегались животные-пассажиры, покидал паровоз машинист-обезьяна, скрывались, поджав хвосты, собаки-проводники. Пустой состав неподвижно стоял на рельсах. Только из последнего вагона торчали наружу огромные сапоги казенного образца.
Шпрехшталмейстер с удивлением обратился к артисту:
– А это что такое?
– Это сапоги пристава Хаджи-Коли. Он их потерял, гоняясь за неуловимым Котовским.
Хохот потряс весь цирк, зрители повернулись к креслу, где сидел надувшийся от ярости, побагровевший пристав. Не выдержав, Хаджи-Коли вскочил и побежал в конторку директора цирка, чтобы вызвать полицейскую подмогу для расправы с дерзким клоуном.
Котовский заметил это и тоже вышел. Через несколько минут в конторке раздался телефонный звонок. Чей-то голос потребовал к аппарату пристава.
– Господин пристав, говорит Котовский! Советую вам не преследовать Дурова за шутку. Иначе я буду действовать!
Хаджи-Коли знал, что Котовский не бросает слов на ветер. И он не осмелился ослушаться предупреждения.
Вероятно, Владимир Леонидович так и не узнал, кто заступился за него в Кишиневе.
