Асар Эппель

Александру Кабакову


– Знаешь, – потерянно сказала она, – я ведь нечестная. На меня в одиннадцать лет материн муж навалился – и всё. Я на сундуке сплю. Мать его прогнала, а сама до сих пор жалеет. И орет на меня. Но я все равно девушка. Я же никогда никому… я полюбить надеюсь… А живем мы на Домниковке. Там дома закопченные, кирпичные. Как кровь, если не застираешь. У помоек дядьки в буру режутся. За сараями шпана дрочит и кошек вешает... А вот я тебя сейчас поцелую!

Она склонилась над запрокинутым под софринским облаком мной.

– Ой, и тут паутина!..

Облако виднелось, уже когда подъезжаешь, а когда выдерешься из вагонной давки на платформу, всегда оказывалось на своем небесном месте. В каждом тамбуре уехавшей прочь электрички оставались притиснутые к девушкам парни, остановки три как вдвинувшие коленку между их ног, отчего лица девушек делались нерезкими и тупыми, а сами девушки вот-вот могли перестать дышать.

…Поцеловала она меня на косогоре среди столпившихся елок с бурыми, в пагубной паутине по низам, сучьями. Елки норовили перерасти друг друга, чтобы остаться жить…

Сойдя с электрички, я попадал кроме облака под остальное дачное небо и шел, то и дело поправляя на плече ремешок ФЭДа и восторгаясь собой со стороны. Кто-либо с фотоаппаратом, тем более таким, в те годы попадались редко, а я трогал кожаный футляр и в словаре моей юности были сплошь фотографические слова: тубус, светосила, глубина резкости, а еще – фодис, коррекс, бленда и разные другие.

Мой ФЭД считался из лучших, и хотя номер его сейчас не вспомнить, был он до сорок второй тысячи, то есть в Трудкоммуне имени Ф.Э. Дзержинского сделан вручную. Что и ценилось.

Уже в тамбуре я только и думал о детсадовской нянечке, из-за которой изводился плотью, а сейчас шел на четвертую просеку (от станции минут сорок) к стоявшей в лесу большой недостроенной дядиной даче. Я бывал тут с детства и малым ребенком забирал, помню, в кулак пчел вместе с цветком, в котором они возились, и хоть бы одна ужалила.

Бездетный дядя очень меня любил. К моим приездам припасалась самая вкусная, какая только могла быть, советская еда: колбасный фарш в плоских консервных жестянках и бело-розовый зефир.

Половину дачи дядя сдавал детскому саду, непременно оговаривая, чтобы мне было позволено заработать фотографированием посвежевших на воздухе детей.

Снимки я делал прекрасные – на немецкой бумаге «Мимоза», шамуа (то есть кремовой), сатинированной (то есть как материя), размером девять на четырнадцать. Заграничный формат всех удивлял – наша была девять на двенадцать.

Каждого ребенка я снимал сперва с мячиком а потом с тачкой. Каждый снимок печатал в двух экземплярах. За четыре фотокарточки с родителей полагался рубль. Детей бывало тридцать, и я уезжал с тридцаткой, а это были деньги.

На прошлой неделе то ли нянечка, то ли судомойка внимательно наблюдала за тем, как со мной расплачивались. Даже бегала разменивать чью-то трешку.

Была она в ситцевом дачном сарафане, и, когда наклонялась утирать детям сопли, в вырезе начинали виднеться груди. Именно таких переполненных девушками сарафанов я всегда норовил коснуться в трамвае…

Маленькие эти груди она, опустив по плечам лямки, и вызволит, когда вздумает на пригорке поцеловать ополоумевшего меня.

Сегодня предстояло снимать новую смену.

Уже на подходе к даче слышались крики ручной галки, которую выпавшим из гнезда галчонком принесли детсадовские. Тетя стала выкармливать его мясорубочным фаршем, а дети таскали мух и червяков. Галка изрядно подросла, но все еще прыгала за тетей, показывая лакированный пунцовый зев, крича и постоянно требуя жрать.

Тетка моя, между прочим, успешно лечила солнцегрейными простынями дядин ишиас. Простыни сперва ослепительно белели под солнцем и прогревались. Потом она заворачивала в них несопротивлявшегося дядю. И помогало. В холодке на воздухе дядя засыпал с места. Правда, неукутанный, он тоже засыпал и не только в холодке на воздухе. И тоже – сразу. Однако целительную процедуру не оспаривал, хотя и морщился, пока тетя тараторила о лечебной силе осолнцованных простыней.

Я отснял детей. Каждого с тачкой и мячиком. Смена приехала еще не вся. В аппарате осталась пленка. Потом поел колбасного фарша и попил чаю с белорозовым зефиром. Потом обыграл дядю в шашечную игру «углы», а когда он прилег под большую ель отдыхать, засобирался на станцию.

– Ты по открытому месту не ходи. Голову напечет. – Сказала тетя. – Ты лесочком, и короче будет!

– Это как?

– Я покажу! – вмешалась нянечка в сарафане. Она пришла за наперстком, а до этого, пока я снимал, крутилась, обдергивая на детях штаны и суя, когда надо, мячик.

Мне так нестерпимо захотелось идти новой дорогой, что я даже не стал прощаться со сладко спавшим на простыне дядей. Ремень его брюк для свободы большого живота был распущен, а шерстистая грудь, будучи без майки, вздымалась и опускалась сообразно производимому губами «п-пу!».

По дядиной груди ходила галка, заботливо удаляя мертвые волоски. Она их не выдергивала, а пинцетиком клюва аккуратненько убирала с места, сторожко приседая на каждое «п-пу!». Изъятый волосик птица не бросала, а домовито укладывала дяде в ухо, но не в ушную дырку, а в известное всем углубление над мочкой.

Он, смеясь и конфузясь, станет потом вытряхивать их пальцем, добрый мой и незабвенный дядя, а возмущенная галка, разложив крылья и разинув пунцовое горло, будет прыгать у его ног и ругаться последними словами.

Я щелкнул дядю с галкой, и мы пошли к станции неизвестной мне дорогой. И сперва молчали. В каком-то месте она сказала: «Еще полно времени. Лезь давай сюда – тут полянка. Про нее никто не знает».

Мы пролезли под обвешанными паутиной мусорными ветками ельника и очутились на укромном косогоре. Как раз над ним, оказывается, и стояло софринское облако. Белое и высокое.

Спутница моя принялась обирать с меня бурую хвою и налипшую паутину.

– И ты меня чисть. А то на платформе увидят. И тут! И вот тут! Чего испугался? Мне, может, приятно… Я таких как ты никогда и не видела. Тети-дядин племянник, а во зарабатывает как! У нас-то самих ничего нет. Мы с Домниковки. Стул есть. Материна с новым отчимом кровать есть. Я на выпуклом сундуке ночую. Знаешь, как спать трудно! На спину повернулась – ноги в стороны поехали… Отчим всё пропивает и велит, чтобы при нем трусы снимала. Бутылкой замахивается. А я ему – а коленкой по одному месту не хочешь, паразит?! Ты хоть не пропивай! Копи лучше… Я в тебя сразу влюбилась… Не думай, мне твоего не надо. Нам обоим надо. В кино ходить, на лодке кататься. На Ярославском в ресторане первое, говорят, хорошее… Пироженые любишь? Не любишь пироженые?!

…А ко мне, когда отчим с матерью в ночь работают, приходи как к жене. Мы не на сундуке, мы в ихней кровати... Снимай давай отсюда паутину! Только туда не лезь… Нельзя сегодня… А в следующий раз уедем вместе, и прямо ко мне. Домниковка же возле Каланчевки. Не веришь? Сейчас поверишь! – Она сбросила лямки. – Фотографируй с сиськами! Только дяде с теткой не показывай. Ой, божья коровка по одной ползет…

– Пленка может кончиться, – щелкая, бормотал я.

– Надо же – с фотоаппаратом! Девчонки, поганки такие, наверно, липнут! А я, если захочешь, без трусов буду сниматься…

Я втиснулся в электричку и поехал, а она осталась под белым облаком. Когда в тамбуре вышло повернуться, у стены завиднелся парень, втиснутый в девушку. Лицо девушки было обомлевшим и никаким. «От самого Загорска едут» – решил я. Парень вдруг уронил голову ей на плечо и замер… Точь-в-точь как я на пригорке… А если шесть фотокарточек за двушник? С лопаткой же тоже можно снимать! – почему-то засоображал я…

Впереди у меня было все. Божья коровка станет завтра на сатинированной бумаге ползти по ее груди… А она… она безо всего сниматься!.. На Домниковке ихней, наверно, света мало… Может не получиться… А если при полной диафрагме?.. Да я софит куплю, вот что! Заработаю! Только надо за двушник шесть карточек... И в каюте по каналу Москва-Волга…

На Каланчевке было сумеречно. Тридцать девятого ждала куча народу. Вдалеке чернелась дыра Домниковки. «В материну с отчимом постель ложиться будем» – поправляя на плече фотоаппарат, верил и не верил я.

Зазвенел трамвай. Его облепили. У меня был свой способ повиснуть. И хотя давка была уж совсем, я, убрав руку с ФЭДа, кого-то оттеснил ею, а левой схватился за поручень.

Внезапно тяжесть аппарата на плече прекратилась. «Съехал!» – подумал я, отпустил поручень и вывалился из висящего народа. На локте ничего не было. «У меня аппарат упал! Стойте!» – стал кричать я и кинулся останавливать трамвай. «Пустите! Расступитесь!» Под ногами ничего не было. «Помыли у тебя его, пацан» – сказал кто-то негромким голосом свидетеля. Трамвай стоял. Я взывал к висящим. Сочувственно на меня никто не глядел. «Поехали, чего стоим! – заорали голоса. – Хавальник пусть не разевает!»

Я остался ходить по опустевшему месту. Обошел площадь. То и дело бросался к какому-нибудь темневшему мусору. Зажглись фонари. Асфальт был повсюду пуст.

Дома со мной случился припадок, и я катался по полу. Перепуганная мать не сказала ни слова. До меня постепенно доходило, что всему конец. Нету больше у меня ФЭДа… нету! Но пленка хоть… да я же не вынул ее!.. на косогоре что ли было вынимать? в тамбуре что ли?.. Не будет фотографий!.. Не будет денег! Хоть с божьей коровкой щелкнул… Нет! Нет! Это на той же пленке… Нет! Я захлебывался. Я выл по-собачьи… Чем теперь ее безо всего снимать? Кто мне новый купит?.. До сорок второй тысячи же…

Я катался и рычал… «Ишь, зарабатывает... совсем мальчик, а уже богатый!» – шептала бы она, а я поясок ее халатика – раз!.. Я выл и кусал пальцы…

Поскольку наша московская улица была из приземистых деревянных домов (а я всю ночь бился и выл), кто хотел, подходил к окнам и в щель сбоку занавески злорадно наблюдал, как я захлебываюсь в своем ничтожестве и банкротстве…

Назавтра я поплелся к Кольке Погодину. Он был вор. Даже рецидивист. Зачем пошел – узнать хоть что-то или просить заступиться? – непонятно. Наверно, ради какой-то бессмысленной жалкой надежды.

Он, весь синий от наколок, сидел на крыльце и кидался сухими корками в куриц. На погодинском локте становилась при этом видна искусно наколотая паутина. Тоже синяя.

– Бритовкой писанули, – сказал он лениво. – Сперва, конечно, давку заделали. Это с Домниковки штопарилы. До сорок второй тыщи говоришь? А хоть до какой. Они его уже пропили…

– Где?..

– А где пляшут и поют.

– С пленкой прямо… да?..

– Мотал бы ты, отсюдова, сучонок. Надоел не знаю как! – Он метнул последнюю корку. – Как фотографировать – их нету, а как чего у кого пизданут, сразу – Коля, Коля…

Источник: см. Другие произведения Асара Эппеля

«Браво» — советская и российская рок-группа. Основателем и бессменным участником коллектива стал Евгений Хавтан. Музыкальный стиль группы — это что-то среднее между рок-н-ролом, битом и рокабилли. С 1983 года не раз менялся состав, солистами группы выступали Жанна Агузарова, Евгений Осин, Валерий Сюткин.

История создания команды уходит корнями в далекие 80-е. Инициаторами рождения группы оказались гитарист Евгений Хавтан и ударник Павел Кузин. Евгений к этому времени имел опыт обращения с музыкальными инструментами, диплом музыкальной школы по классу классической гитары. Первую электрогитару будущему лидеру коллектива стиляг подарила мама. Позднее Хавтан признался, что на ней, немецкой, он сыграл лучшие вещи «Браво».

Учась в институте, Евгений узнал, что группе «Постскриптум» требуется гитарист. На тот момент в группе играли Гарик Сукачев, Сергей Бритченков и Павел Кузин. Поиграв некоторое время в команде, Хавтан и Кузин поняли, что художественная направленность проекта им не близка, и решили создать собственный ансамбль.

Состав:

Когда группа, еще безымянная, сформировала состав музыкантов, возникла необходимость в вокалистке. Хавтану предлагали прослушать молодых исполнительниц, но не одна не соответствовала его ожиданиям. Весной 1983 года на прослушивание приехала яркая и стильная девушка, представившаяся Иванной Андерс. С певицей пришла не менее запоминающаяся подруга Наташа, которая в скором времени дала безымянной команде название «Браво», и оно сработало.

Вскоре к «Браво» присоединились клавишник и саксофонист Александр Степаненко, а также басист Андрей Конусов. Зимой 1983 года они записали первый альбом на магнитофонной ленте, который передавался из рук в руки.

Их первый концерт закончился печально. Всех участников группы арестовала милиция. По сути, выступление было нелегальным, но за билеты зрители платили. Это расценивалось как незаконное предпринимательство. Но больше всех досталось Иванне Андерс. Оказалось, что настоящее имя исполнительницы — Жанна Агузарова, у нее обнаружили проблемы с паспортом, а также отсутствовала московская прописка. По этой причине ее отослали из столицы.

На время ее отсутствия в группу взяли Сергея Рыженко. В 1985 году певица вернулась, но уже в 1988-м у Жанны с коллективом начались скандалы и непонимания. В итоге исполнительница покинула «Браво», решив заняться сольной певческой карьерой. На ее место пришла Анна Салмина, а позже — Татьяна Рузаева. С 1989 года солистом стал Евгений Осин.

Новый период для коллектива начался с приходом Валерия Сюткина — яркого вокалиста и талантливого композитора. С новым солистом группа выпустила самые значимые альбомы в дискографии «Браво». Позднее он, как и Агузарова, ушел из коллектива ради сольной карьеры.

С 1995 года и по сей день вокалистом группы является Роберт Ленц. Как и прежде, в состав входит гитарист Евгений Хавтан. После перерыва в группу вернулся ударник Павел Кузин. В 1994 году к «Браво» вновь присоединился мультиинструменталист Александр Степаненко. А в 2011 году в коллектив пришел бас-гитарист Михаил Грачев.
В 2015 году коллектив пополнился женским вокалом: Яна Блиндер приняла участие в записи песни «Земляничный дождь» и с тех пор периодически появляется на выступлениях группы.

Музыка:

В 1983 году группа «Браво» исполняла самую популярную музыку того времени. Правда, после скандала с милицией на концерте музыкальный коллектив попал в черный список запрещенных групп, где уже на тот момент состояли «Аквариум» и «Алиса». Но это только подогревало интерес публики к их творчеству.

В 1985 году коллектив уже получил определенную известность, но, по признанию Хавтана, никаких материальных благ от популярности не было. Концерты не приносили больших денег, поскольку у музыкантов были фиксированные ставки. Звездная болезнь выражалась только в том, что участники проекта спорили, кто займет передние места в гастрольном автобусе. Иногда для вернувшейся Жанны выделяли автомобиль.

Благодаря знакомству с Аллой Пугачевой вскоре группу пригласили поучаствовать в телепередаче «Музыкальный ринг». Однако и здесь не обошлось без скандалов. Борисовне не нравилось, как оделась для выступления Агузарова (черный пиджак и галстук-бабочка). Примадонна устроила скандал: или Жанна появится на сцене в юбке и с кулоном в виде сердца, которые принесла Пугачева, или съемок не будет. Появление в этой программе принесло бы молодой группе большую узнаваемость, поэтому Агузарова пошла на компромисс.

А уже в следующем году молодые музыканты выступали на одной сцене с Пугачевой и Александром Градским. Это был благотворительный концерт, все вырученные средства от которого пошли в фонд помощи пострадавшим в Чернобыле. В том же году вышел первый официальный альбом группы под названием «Ансамбль “Браво”». Пластинки разошлись 5-миллионным тиражом. Тогда же начались первые гастроли за рубежом. Первой страной в турне стала Финляндия, и успех у зрителей был оглушительным.

После ухода Агузаровой вместе с Анной Салминой была записана песня «Король Оранжевое лето», впоследствии ставшая шлягером. Клип на эту композицию был представлен на Центральном телевидении, а позже эту песню признали самой популярной в 1986 году.
Когда к «Браво» присоединился Валерий Сюткин, начался важный этап в группе, во время которого сформировался ее фирменный стиль. В его основу легла субкультура стиляг. Хотя сначала Сюткин не вписывался в эту концепцию. У мужчины была пышная шевелюра, которую он не хотел состригать.

Но позднее Валерию все же пришлось ее изменить под рок-н-рольный стандарт. В клипе «Вася», который был снят для «Утренней почты», чтобы представить зрителю новый состав группы, певец запечатлен с новой прической. По версии радиостанции «Наше радио», композиция «Вася» вошла в список 100 лучших песен русского рока XX века.

Фишкой «сюткинского» периода стал галстук. Фанаты просто заваливали ими музыкантов на концертах. Как рассказывал в интервью Сюткин, у него до сих пор хранится коллекция галстуков, в которой их больше сотни.

Многие считают, что как раз этот состав «Браво» был лучшим, ведь тогда были записаны самые популярные пластинки: «Стиляги из Москвы», «Московский бит» и «Дорога в облака». В 1994 году группа «Браво» отметила 10-летие. Музыканты дали несколько концертов в столице. Примечательно, что в выступлениях участвовала и первая солистка коллектива Жанна Агузарова. Вместе с Сюткиным они исполнили песню «Ленинградский рок-н-ролл».

Приглашать на юбилеи бывших участников вскоре стало традицией. Например, на 15-летие на сцену вышла не только Агузарова, но и Сюткин, который покинул коллектив в 1995 году. Такие концерты имели оглушительный успех у поклонников «Браво».

С новым солистом Робертом Ленцем был записан альбом «На перекрестках весны». Эта пластинка считается наиболее успешной в «период Ленца». А Хавтан не раз говорил, что этот диск — один из его любимых альбомов группы. На песни «Ветер знает», «Этот город», «Это за окном рассвет» были сняты клипы.

В 1998 году вышел релиз «Хитов про любовь», но и критики, и слушатели не оценили альбом, посчитав малоудачным. Альбом «Евгеника» «Браво» записали в 2001 году. И он крайне отличался по звучанию от прошлых проектов группы. В нем появились элементы диско. А в большинстве песен стал солировать сам руководитель коллектива, Евгений Хавтан.
После «Евгеники» последовал 10-летний перерыв. Чуть ли не каждый год музыканты обещали фанатам новый альбом, но вышел он только в 2011 году. Зато критики отметили его крайне положительно. Они признали эту пластинку лучшей в карьере «Браво», отметив качество и современность звучания.

В 2015-м состоялась премьера альбома «Навсегда». Для его записи использовались винтажные инструменты. Это первый альбом коллектива, в котором Евгений Хавтан — лидирующий вокалист. Некоторые песни были с женскими партиями, которые исполнили Маша Макарова из «Маши и медведей» и Яна Блиндер. Летом того же года музыканты выпустила клип на песню «Земляничный дождь».

В 2017 году вышла книга Алексея Певчего «Браво. Авторизованная биография группы». В нее вошли как уже известные события из жизни популярных рок-н-рольщиков страны, так и интервью, подготовленные специально для этого издания. Хавтан положительно оценил работу Певчего, отметив его бережное отношение к истории коллектива.
В 2018 году группа «Браво» праздновала 35-летие творческой деятельности. К этой дате музыканты выпустили сборник Unrealised, который Евгений Хавтан назвал «самым концептуальным» из ранее вышедших дисков коллектива.

А через год поклонники команды получили еще один подарок — фильм «Браво Story». В центре проекта — документальные интервью с участниками группы, а также рассказы о «Браво» других музыкантов — Ильи Лагутенко, Дмитрия Спирина и пр.

2023 год — юбилейный для группы «Браво». Музыканты отметили 40 лет со дня образования коллектива. Подарком для фанатов к знаковой дате стали выступления в Израиле, на которых удалось собрать «золотой состав» группы и исполнить хиты прошлых лет.
Зимой артисты появились в эфире программы «Квартирник у Маргулиса» на НТВ. В камерной атмосфере гости поделились яркими воспоминаниями из творческой жизни, рассказали трогательные и забавные истории концертной деятельности и, конечно, исполнили популярные хиты. В съемках принял участие и экс-солист Валерий Сюткин.

В 2025 году коллектив продолжает гастролировать с концертами по России.