Внезапно люди переставали узнавать окружающих
от khrushovka
0 просмотренных постов скрыто
Вельдхейм. Часть 28. (Финал)
Дача, купленная когда-то давно, находилась в тихом, забытом людьми месте, где можно было спрятаться от мира и от самих себя. В тот вечер Виктор привез сюда друзей - шумную, беззаботную компанию, чей смех оглушительно гремел в привычной для этих мест тишине. Ему было восемнадцать, его ум острым и ненасытным. Он знал языки, цитировал Гёте и Дарвина, разбирался в квантовой физике и средневековых хрониках. Но главной тайны своих родителей он не знал. Они оградили его от нее стальной стеной молчания.
В самый разгар веселья на даче погас свет, погас внезапно, под всеобщее «ооо!» и шутки про привидений. Виктор, практичный и уверенный, как и полагается сыну таких родителей, нашел фонарь и лестницу на чердак.
- Сейчас починю! - крикнул он вниз, и его голос прозвучал слишком громко в неожиданной тишине.
Чердак пах пылью, старым деревом и чем-то еще горьковатым, как запах забытых книг и утраченных времен. Луч фонаря выхватывал из мрака паутину, сундуки с зимними вещами. Проводка нашлась быстро - старый, сгнивший провод. Он чинил его автоматически, пальцами, унаследовавшими от отца тонкую моторику, а от матери - точность.
И как только все было исправлено луч фонарика выскользнувшего из рук осветил самый темный угол, за балкой перекрытия. Там стояла картонная коробка, неприметная, серая, но каким-то образом притягивавшая взгляд. Непохожая на ту что была с елочными игрушками которые Виктор помнил с самого детства.
«Виктор! Иди уже! Колода карт сама себя не перетасует!» - донеслось снизу.
- Сейчас! - машинально крикнул он в ответ, но его уже тянуло к коробке. Необъяснимое любопытство, тот самый зуд, что когда-то грыз его отца в архивных хранилищах.
Он откинул крышку. Сверху лежали черно-белые, зернистые фотографии. Это был не семейный архив. Он взял одну. Исковерканная металлическая громадина с крестом на боку «Тигр». Но это был не «Тигр». Это было нечто распоротое, разорванное, как консервная банка в руках великана. Он перевернул следующую. Поле усеянное тем, что его мозг отказывался признать людьми, бесформенные куски в серо-зеленой форме.
Сердце его заколотилось чаще. Он отложил фото. Под ними - папки. «НКВД. Дело О-1943/В». «Geheime Reichssache. W-Wald/Geist 43». Он знал немецкий так же хорошо, как русский. «Совершенно секретно. Лесной дух».
Он сел на пол, прислонившись к пыльной балке. Луч фонаря дрожал в его руке. Он открыл одну из папок. Сухие, казенные протоколы. «…головы отделены… следы зубов на броне… отпечаток лапы 80 см…» Его взгляд упал на маленькую, потрепанную тетрадь. «Дневник Э. Вебера».
Он начал читать. Сначала с любопытством, потом с растущим ужасом. Это был не учебник истории, это был крик, крик из прошлого, написанный дрожащей рукой солдата, который видел ад. «…оно учится… оно играло с нами… глаза… горящие угли…»
«Виктор! Ты где? Мы без тебя начинаем!»
Голоса друзей казался таким далеким, таким незначительным.
-Я… я скоро! – выкрикнул он, и голос его сорвался.
Он нашел блокноты матери. Ее точный, ученый почерк. Но за этой точностью сквозил тот же леденящий ужас. «Биоценоз демонстрирует аномалии… полное отсутствие фауны… галлюциногенный газ… субъект, проявляющий признаки высшей нервной деятельности…» и большой очерк написанный уже на более свежем листе:
(Реконструкция, составленная на основе анализа архивов НКВД/СД, показаний выживших, местных легенд и теоретических выкладок доктора Алисы Воронцовой.
Таксономия и происхождение:
«Объект, условно обозначенный как «Хозяин Топи» или «Большой Борский реликт», не поддается классической таксономии. Я, доктор Воронцова, выдвигаю гипотезу о принадлежности к неизвестному виду/роду мегафауны, возможно, потомку гигантских терапсид или архаичных млекопитающих, пережившему массовые вымирания в изоляции экосистемы пещер и карстовых лабиринтах Большого Бора. Его предполагаемый возраст как вида исчисляется миллионами лет, что делает его современником динозавров, которых он, вероятно, и истреблял. Это не оборотень и не порождение мистики. Это - живое ископаемое, биологическая машина смерти, застрявшая в нашем времени.
Внешний вид и анатомия (реконструкция):
- Размеры: Судя по отпечаткам лап (длина 80 см, ширина 60 см) и шагу (4 м), длина тела от морды до основания хвоста от 6 до 10 метров. Высота в холке - 3,5-4,5 метра. Масса ориентировочно 4-5 тонн.
- Телосложение: Массивное, приземистое, с невероятно развитой мускулатурой плечевого пояса и передних конечностей. Центр тяжести смещен вперед, что позволяет наносить чудовищной силы удары и раскапывать грунт. Шея короткая, мощная, что минимизирует уязвимость.
- Конечности: Передние - значительно крупнее задних. Заканчиваются лапами с пятью пальцами, вооруженными серповидными когтями длиной 25-30 см. Когти не прямые, а изогнутые, словно кривые тесаки, из сплава кератина и неизвестного металлоподобного минерала (об этом - ниже), что объясняет их способность разрывать броню. Задние лапы - стопоходящие, с мощными когтями для сцепления с мягким грунтом топей.
- Покров: Не шерсть в привычном понимании. Свидетельства описывают «темную массу», «шерсть? чешую?». Гипотеза: плотный, войлокообразный мех темно-бурого, почти черного цвета, пропитанный смолистым секретом, предохраняющим от влаги и холода. Возможно, в нижней части туловища и на брюхе мех сменяется бронированными пластинами дермального происхождения, похожими на таковые у броненосцев, но более крупными и прочными.
- Голова: Крупная, почти без шеи, с мощными скуловыми дугами. Пасть гигантская. Челюсти обладают невероятной силой укуса (мои расчеты дают значение свыше 3 тонн на кв. см). Зубная формула аномальна. Помимо стандартных резцов и коренных зубов, присутствуют два выступающих саблевидных верхних клыка длиной 45-50 см (не 12, как первоначально считали немцы) и несколько конических, рвущих зубов, способных дробить кости и… металл.
- Глаза: Описываются как «горящие угли», «светящиеся желтым». Вероятно, обладают развитым тапетумом (светоотражающим слоем), что обеспечивает сверхъестественное ночное зрение. Радужная оболочка желтого или оранжевого цвета. Зрачок - вертикальный, как у кошачьих.
- Прочие особенности: Возможно, наличие небольших рогообразных наростов на надбровных дугах для защиты глаз. Хвост короткий, толстый, мускулистый.
Внутреннее строение и физиология:
- Скелет и мускулатура: Костная структура невероятно плотная, возможно, с высоким содержанием металлов, аккумулируемых из окружающей среды (подземные руды). Сухожилия и мышцы имеют аномально высокий КПД и скорость сокращения, объясняющую его взрывную скорость.
- Метаболизм: Крайне медленный. Существо может неделями, месяцами находиться в состоянии анабиоза, зарывшись в ил топей или в подземную берлогу. Это объясняет редкость появлений. Для активации требуется мощный стимул - крупная добыча или, как выяснилось, массовое пролитие крови, которое оно каким-то образом чувствует на дистанции (гипотеза: чувствительность к инфразвуку или химическим маркерам страха/смерти).
- Секреторная система: Анализ проб «слюны» из архивов СД показывает аномальный химический состав: высококонцентрированные протеолитические (разъедающие белок) ферменты и сильная кислота. Это не слюна - это пищеварительный сок, позволяющий предварительно переваривать пищу и впрыскиваемый в жертву при укусе. Именно он разъедал плоть. Кроме того, кожа, вероятно, выделяет репеллентный секрет, объясняющий «звериный» запах с нотками гниения (возможно, результат разложения этого секрета на воздухе).
Способности и поведение:
- Сверхсила и скорость: Оценки, основанные на повреждениях техники, позволяют говорить о силе, достаточной чтобы опрокинуть тяжелый танк или разорвать стальные листы. Скорость перемещения в рывке – до 150-200 км/ч на коротких дистанциях.
- Неуязвимость: Объясняется комбинацией факторов: бронированная шкура, плотный костяк, возможно, экзотический состав тканей, поглощающий энергию удара. Пули малого и среднего калибра рикошетят или застревают в поверхностных слоях. Противотанковые средства могут нанести урон, но не гарантируют убийства благодаря колоссальной живучести.
- Маскировка и бесшумность: Умение сливаться с окружающей средой («материализоваться из тумана или темного облака») - следствие природного камуфляжа и способности замирать, практически не дыша. Передвигается почти бесшумно, несмотря на размеры.
- Интеллект и сенсорика: Не человеческий интеллект, но развитый, хитрый звериный ум охотника. Отмечается способность «учиться» - понимать бесполезность одних угроз (пули) и распознавать другие. Обладает феноменальным обонянием, слухом и, возможно, чувствует вибрации земли.
- Поведение: Абсолютный, сверхъестественный хищник-одиночка. Территориален. Агрессия, судя по всему, провоцируется нарушением границ его владений (Большого Бора) и, что ключевое, - актами массового насилия. Война, с ее кровью и страхом, стала для него «сигналом к кормежке». Не убивает из голода. Убивает, чтобы защитить территорию, а поедает - чтобы устрашить и очистить ее от чужаков. В его поведении есть некая чудовищная, природная праведность.
- Слабости (предполагаемые): Неизвестны.
- Гипотетически, уязвимость может заключаться в:
1. Глаза и пасть - как у любого животного.
2. Возможно, чувствительность к определенным резким звуковым или электромагнитным частотам, не встречающимся в природе.
3. Полное уничтожение тканей (напр., мощным взрывом) или обезглавливание.
4. Его связь с пещерами Большого бора - ключевая. Он - продукт этой уникальной экосистемы. Уничтожение или необратимое изменение пещер может убить и его. Он - не просто житель этого места. Он - его плоть и дух.
Вывод:
Хозяин Топи - не монстр. Он - последний тиран, живой памятник жестокой и безразличной к человеку эпохи. Его биология это совершенство убийцы, отточенное миллионами лет эволюции в изоляции. Он есть напоминание, что мир не принадлежит нам. Что под тонким налетом нашей цивилизации лежит древний, голодный и очень, очень реальный ужас. Охотиться на него - все равно что объявить войну самой Природе. Войну, которую человек обречен проиграть.»
Он читал всю ночь. Когда его фонарь сел, он нашел свечи. Пламя отбрасывало на стены гигантские, пляшущие тени, в которых ему мерещились очертания из протоколов. Он прошел вместе с отцом все его мытарства в архивах, его отчаяние и одержимость. Он почувствовал холодный фанатизм матери, ее научную жажду, столкнувшуюся с неописуемым. Он увидел гибель спецотряда «Йотун». Он услышал предсмертный шепот Марко, обращенный к деду.
Это была не история, это была исповедь, исповедь его родителей. Причина их вечной настороженности, их тихих разговоров, оборванных при его появлении. Причина того, что они смотрели иногда в одну точку, словно видя что-то за горизонтом.
Когда за окном посветлело и первые птицы начали щебетать своими голосами, он закрыл последнюю папку. Свечи догорели. Он сидел в сером предрассветном мраке, и весь его мир – аккуратный, выстроенный родителями мир знаний, языков, формул - лежал в руинах. Его звали Виктор и только из этих записей он понял, что назван в честь следопыта, который вывел его родителей из ада и бесследно исчез.
Он осторожно, с почти религиозным трепетом, сложил все обратно в коробку. Спустился вниз по скрипящей лестнице. В доме все спали, разметавшись по диванам и спальникам после ночного веселья. Он прошел мимо них, как лунатик и вышел на крыльцо.
Воздух был чист и свеж. Восходящее солнце золотило верхушки сосен. Было красиво, спокойно. Но он больше не видел этой красоты. Он видел черную, маслянистую воду топи, чувствовал запах мокрой гниющей шерсти. Видел горящие желтые глаза в тумане.
Он стоял, опираясь о косяк, и смотрел на восход и понимал, это было не просто любопытство, не тяга к приключениям, это было нечто глубже, темное, наследственное. Зов крови.
Его отец и мать построили стены, чтобы защитить его, но некоторые стены оказываются слишком хрупкими, некоторые тайны слишком сильны, чтобы оставаться в пыльных коробках.
Виктор понял, что с этой минуты его жизнь получила новую, чудовищную цель. Он должен был узнать, должен был увидеть, должен был пойти туда, куда не смогли дойти его родители - к Хозяину Топи.
Этим тихим, ясным утром его будущее было украдено прошлым. И он смотрел на солнце, чувствуя, как в его душе прорастает та же одержимость, что когда-то свела вместе его родителей. Тень Большого Бора, спустя восемнадцать лет получила своего наследника.
Предыдущие части:
Показать полностью
Вельдхейм. Часть 24
Марко остался один. Туман затянулся за спинами убегающих Ивана и Алисы, оставив его в зловещем, звенящем одиночестве. Он вскинул автомат, прижал приклад к щеке. Его сердце колотилось не от страха теперь, а от странного, холодного спокойствия. Он ждал. Ждал встречи с призраком своего детства, с кошмаром, который украл у его деда покой. И Оно пришло.
Не как материальное тело, не как зверь. Туман перед ним сгустился, приобрел плотность, форму, из белесой пелены выплыли два угля - желтые, горящие бездушным, древним огнем. Они были выше него, намного выше. И за ними угадывался огромный, колеблющийся силуэт, темнее самой ночи.
И в этот миг Марко понял всем нутром, нервными окончаниями, доставшимися в наследство от деда. Это была не просто тварь, это была сила природы, стихия, облеченная в плоть и ярость. Пули, взрывчатка, тактика - все это было детской забавой против этого. Его дед не был сумасшедшим, он был свидетелем истины, слишком чудовищной для этого мира.
Существо не нападало сразу. Оно изучало его. Молниеносные, размытые движения, черная тень возникала справа, слева, сзади. Чудовищная голова на мгновение появлялась в метре от его лица, и Марко чувствовал на коже горячее, звериное дыхание, пахнущее старой гнилью и свежей кровью. Оно словно принюхивалось, узнавая в нем что-то знакомое, отголосок старой крови Эриха Вебера.
Марко не дрогнул. Он был солдатом и его долг - сражаться, даже в проигранной битве. Даже в битве против самого бога.
- Ну что ж, - прошептал он. - Познакомимся.
Он нажал на курок и очередь из автомата прошила туман, трассирующие пули ушли в никуда. И это стало сигналом.
Существо не зарычало. Оно исчезло. И в тот же миг Марко почувствовал сокрушительный удар по всему телу. Он не видел когтя, не видел лапы, он ощутил лишь абсолютную, нечеловеческую силу, которая подбросила его в воздух, как тряпичную куклу. Кости треснули, мир превратился в карусель боли и темноты.
Он упал на спину в черную, ледяную воду. Он не кричал, не звал на помощь, он смотрел в серое небо, чувствуя, как жизнь быстро утекает из него. И в последний миг он увидел склонившиеся над ним желтые глаза. В них не было злобы, не было ненависти, лишь холодное, безразличное любопытство.
- Дед… - выдохнул Марко, и в его голосе не было страха, лишь горькое понимание. - Ты был прав. Это… самый большой страх на земле.
Сознание Марко погасло и тишина снова поглотила топь.
Черное облако, закончив дело, оторвалось от тела легионера. Оно замерло на мгновение, словно прислушиваясь и через мгновение, ринулось в погоню, не спеша и как казалось почти играючи.
- Бегите быстрее! Оно за вами! - голос Лены в рации был сдавленным от ужаса. Иван и Алиса, спотыкаясь, падая, бежали по зыбкой почве к призрачному краю топи. Они слышали за спиной легкий, стремительный шелест, приближающийся с невероятной скоростью.
- Я прикрою! - крикнула Лена. С вершины сосны раздался резкий, одиночный выстрел. Затем еще один. Снайперша стреляла в центр черного облака, надеясь на чудо. Но это чудо обернулось кошмаром для нее.
Облако, которое преследовало Ивана и Алису, внезапно сменило направление. Оно не побежало, а скорее метнулось по диагонали, к одинокой сосне на краю топи. Движение было не зигзагообразным, а единым, струящимся броском, как прыжок гигантской кошки.
Иван, обернувшись, увидел, как темная масса взмыла по стволу с невозможной скоростью. Он увидел огромные следы когтей на стволе и то, как могучая сосна содрогнулась до самых корней. Услышал короткий, обрывающийся крик Лены.
Облако медленно сползло по стволу обратно в топь и снова развернулось в их сторону. Это был конец и они это знали.
Но инстинкт сильнее разума. Они бежали, не видя дороги, захлебываясь страхом, падая, поднимаясь. Они влетели в стену леса, ветки хлестали их по лицу, цеплялись за одежду. Они не оглядывались. Они просто бежали, гонимые одним желанием - уйти от этого места. Уйти от тьмы, которая отняла у них разум, надежду и вскоре отнимет жизнь.
Они бежали, два последних свидетеля, неся в себе не разгадку тайны, а ее страшную, невыразимую тяжесть. И за их спиной, в глубине Большого Бора, слышался тихий шелест нагоняющего их чудовища.
Продолжение следует...
Предыдущие части:
Показать полностью
Колодец
Колодец находился за домом, на огороде, сколько себя помнила Акулина Васильевна. И все поселковые ходили к колодцу и брали в нём воду, даже зная, что за забором в лесу – старое кладбище, которое первым подтапливает по весне.
Теперь тоже приходят за водой, а село так и не разрослось, обветшало, практически опустев. Осталось от силы пять хат с доживающими свой век стариками.
Акулина Васильевна сама не замечала, как одичала, как по крупицам теряла память, как всё больше глохла и слепла. Только что и жила, считай, огородом и годы свои почтенные, перевалившие за восемьдесят, отмечала приездом малого внука Вани в начале лета.
Зятя она недолюбливала, как и дочку, с которой по жизни ругались. Внук тоже был с ней не ласков и с каждым годом всё больше походил на отца.
А то, что с колодцем непорядок, Акулина Васильевна обнаружила случайно, учуяв странный запах от воды по весне, когда особо сильно подтопило кладбище.
Воду себе она кипятила, а старики, живущие по-соседству, зимой за водой ходили редко, предпочитая использовать талый снег.
Как-то услышала шум на чердаке и, проверив, увидела там соседскую кошку, которая каждый год притаскивала свою тушу именно сюда, под крышу, чтобы котениться. А ей потом с котятами разбирайся, как хочешь: кормить-то нечем. Поэтому котят Акулина Васильевна привычно забрала в мешок и в ведре колодезном утопила, а кошка незаметно подкралась и с воплем на спину прыгнула. Акулина Васильевна разозлилась, кошку скрутила, за загривок взяла, намереваясь швырнуть через забор, но руки вдруг затряслись, и кошка упала в колодец.
Она вздохнула, думая, как потом труп кошачий оттуда вытащить, ведь вредно дохлое держать в воде, как в лицо плеснуло что-то липкое, прозрачное, как медуза с картинки, застывая коркой, что не отдерешь.
В хате Акулина Васильевна мыла лицо мылом и щёткой, не помогло. Намаявшись, легла и заснула. Утром осознала: слышать лучше стала, да и видеть тоже, а плёнка с лица вся на подушку сошла с сухой кожей.
Ух – глянула в зеркало, удивилась, крестясь: ведь помолодела. Чудо и только. И так понравилось ей увиденное, что снова решилась опыт повторить. Вскоре в ход пошли соседские животные: кошки, собаки – всех забросила в колодец. Даже своих щуплых курей и годовалого поросёнка не пожалела. А слизь с каждым разом всё больше выплёскивалась из колодца, так что она ею тело потихоньку мазала, лечилась, молодела и лет двадцать с виду и по ощущениям сбросила.
И так Акулина Васильевна на это дело с омоложением крепко подсела, во вкус вошла, что крыша на радостях совсем поехала. Куталась в апреле, что капуста, тональным кремом лицо мазала, шапку на глаза натягивала, соседей сторонилась. А когда сами за водой стали приходить да расспрашивать о делах, Акулина Васильевна улыбалась (зубы ведь тоже новые выросли), сама к колодцу вела, обещая кое-что интересное показать. И, заманивая, сталкивала, топя всех соседей по очереди…
Теперь приезда внука ожидала.
Зять подъехал прямо к дому на фирменной иномарке. С Ваней и с пакетами снеди в руках из машины вышел. Поздоровавшись из вежливости, зять равнодушно спросил о здоровье и отдал ей пакеты и внука. Ответов не слушал, собравшись уезжать. Акулина Васильевна загородила дорогу, затем схватила зятя за руку, заулыбалась и потащила к огороду. Зять таки пошёл, бубня: «Ладно-ладно». А там она ведро ему протянула – якобы воды помог бы набрать, затем толкнула вниз.
Акулина Васильевна расслабилась, приготовившись к новой порции молодильной субстанции и раздеваться начала. С криком Ваня с разбегу, ударил её лбом в живот, толкнув прямо в колодец.
Акулина Васильевна упала на что-то пружинистое и острозубое, разросшееся в колодце, как чайный гриб в банке.
Ваня замер на месте, переводя дыханье, как на него фонтаном плеснуло из колодца слизью, обволакивая вместе с одеждой. До машины он не добежал, задыхаясь, рухнул прямо на огороде в одну из грядок с морковкой. Так и умер от холода и голода, за ночь превратившись в младенца.
Показать полностью
В пыль
Чтобы не сойти с ума от горя, Кир после недавней смерти жены нарочно притворялся, что в мире всё как прежде. Он с головой ушёл в работу, где отмахивался от тревожных слухов в чатах коллег, не обращал внимание на громкий уличный шум, крики соседей. Дверной звонок Кир отключил специально, а входная железная дверь внушала ему чувство безопасности.
Работа программистом на удалёнке в крупной компании отнимала у него всё свободное время. Платили прекрасно, но деньги его больше не радовали. Они просто были, как и он сам существовал.
Новостей после смерти жены Кир не смотрел и на улицу выходил редко. Нужные продукты заказывал на маркетплейсах с доставкой на дом. А ещё Кир старался ни о чем не думать. Он составлял план на день и тщательно ему следовал.
Вскоре будничная рутина в квартире превратилась для Кира в ритуал, в механические привычки человека-робота, безучастного ко всему.
Шло время. И как-то, в понедельник, внезапно пропал чат коллег, постоянно мелькающий в окне браузера. Затем завис интернет и сама программа, где Кир проверял цепочки кодов, схлопнулась, как мыльный пузырь.
Дозвониться в техподдержку не получалось. «Абонент недоступен», - снова и снова твердил женский голос в айфоне, когда Кир один за другим набирал номера коллег по работе. Устав, он отменил последний «холостой» вызов и долго сидел перед монитором, прокрастинируя.
Затем, поздним вечером проголодавшись, заставил себя подняться. Поел, принял душ и лёг спать. А утром, отвесив жалюзи, заметил, что за окном листья и сами деревья серые, как и небо, как и соседняя многоэтажка. Всё вокруг стало безжизненно-пепельным.
Озадаченный Кир неверяще протёр глаза. Ничего не изменилось. Он открыл окно. В полнейшем безветрии воздух снаружи пах странно, то ли пылью, то ли несвежей затхлостью. «Не может того быть», - подумал Кир и вдруг испугался, когда ощутил давящую тишину вокруг. Затем рассмотрел разом посеревшие машины у дома.
Сначала перестала идти горячая вода, затем холодная, после отключили свет. Газ каким-то чудом ещё работал. А ещё у Кира в запасе были свечи, алкоголь, консервы и сок. Водка со шпротами и чёрствым хлебом подняла ему настроение, успокоив нервы, и Киру на мгновение показалось, что всё ещё не так плохо.
Он проснулся среди ночи от сильной жажды. На дне полупустого пакета плескался солёный томатный сок. Допил. Затем решительно собрался на поиски воды. Взял с собой рюкзак, фонарик и самый большой кухонный нож.
Поздней осенью рассветать не спешило. Он направился к ближайшему магазину. Открытая дверь, выбитые окна и пустые полки подсказали, что здесь ловить нечего. Пить хотелось всё больше, а идти в гипермаркет не было сил.
«Что-то словно случилось с воздухом», - подумал Кир, запыхавшись и вспотев, пройдя ещё по пустым улицам около километра и встречая по пути лишь брошенные автомобили – в слабом свете фонарика полностью серые, как и стены всех домов вокруг вместе с рекламными вывесками.
Наконец рассвело. Серые манекены в выцветшей, пепельного цвета одежде безучастно смотрели на него из высоких окон магазина женской одежды. В подземном переходе он обнаружил посеревший мусор, похожие на бумажный пепел сухие цветы и нечитаемые книги. Зато в киоске «Пресса» газеты на стеллаже с виду остались прежними. Яркие журналы утратили цвет, как и упаковки со снеками да бутылки с напитками и водой. Кир взял воду, сделал жадный глоток и тут же выплюнул. Непонятный тошнотворный вкус остался на языке.
- Эй, мужик. То, что блеклое, несъедобно, - послышался сиплый мужской голос из тёмных недр перехода. Затем к Киру подошёл мужчина лет шестидесяти. Лысоватый, худой, в нелепом выцветшем длинном пальто.
- Сливаюсь, так сказать, с фоном, меньше заметен для этих жутких фигур с крыш, - пояснил свой выбор одежды мужик.
Затем спросил, нет ли у Кира чего закурить. Кир покачал головой.
- Жаль! - сказал мужик. - Давно я нормальных сигарет не курил, везде выцветшие. А те ядовитые.
- У тебя вода есть? - спросил Кир.
- С собой нет, но в гипермаркете на складе сохранилась. Некому её пить, - горько усмехнулся мужик.
- А где все? - устало спросил Кир.
Мужик странно посмотрел в ответ, но таки ответил:
- А то сам не знаешь. Выцвели все. Пуф и нету. В пыль! - и поспешил уйти.
- Врёшь! - в сердцах крикнул в темноту Кир, чувствуя, как на глазах набухают и катятся по щекам слёзы. Затем вернулся в киоск, решив взять с собой пригодные для чтения газеты, чтобы позднее в квартире самому разобраться в происходящем. А сейчас главное было дойти до гипермаркета.
Внутри гипермаркета царил разгром, но полки с продуктами сохранились.
Только все товары выцвели. Жуткое, нервирующее зрелище. Зато в складских подсобках нашлась вода и консервы с нормальными цветными этикетками.
Напившись от души и переведя дух, Кир загрузил консервами свой рюкзак. Затем наполнил бутылками торговую тележку. Вздохнул, представляя долгий путь домой с грузом и свой двенадцатый этаж под самой крышей, куда предстояло ещё подняться.
В квартире он запер за собой дверь и, едва дойдя до кровати, не раздеваясь, заснул. Снились тлен и серость, объявшая и сжиравшая безмолвным, пыльным запустением города. Он брёл в неведомом направлении, с каждым шагом всё больше изнемогая. Спёртым, мёртвым воздухом трудно было дышать. И среди всего этого вдруг послышался нежный голос жены, зовущий его по имени. Во сне Кир обернулся: у жены не было лица. Он проснулся с криком, весь в поту. Затем жадно пил воду, а после при свете свечей читал газеты. Жаль, что, кроме жирных заголовков, большая часть статей выцвела.
"Вторжение мертвецов или массовый психоз?!"
"После мощной вспышки на солнце люди утверждают, что видят умерших".
«Они приходят во сне и зовут. Затем начинаешь встречать покойников в реальности. Так мою соседку забрали», - рассказала Таня Боровик, известная селебрити.
"Законы физики поменялись», - утверждает известный физик Беляев. Он установил, что воздух больше не пригоден для жизни, а его нынешний состав науке неизвестен.
"Все цвета выцветают. Итак, неужели серость сожрёт мир?" Во всех уголках планеты фиксируется аномальная серость. Любая краска, пигмент по неустановленным причинам блекнут. Ученые всего мира бьются над разгадкой феномена.
"Высотки оккупировали похожие на людей фигуры! Кто они такие?"
Увы, больше подробностей в газетах Киру было не разобрать. Но и этого ему хватило, чтобы насмерть перепугаться.
Что делать дальше – он не знал. Столкнувшись с иррациональным явлением мирового масштаба, логическое мышление программиста впервые в жизни Кира дало сбой.
"Думай, сука, думай", - без толку понукал себя Кир. Вскоре желудок заурчал, требуя еды, а потом, чтобы не сойти с ума, он собирался составить план выживания.
Интроверт по натуре, Кир никогда не думал, что ему настолько сильно станет не хватать людей. Ему невыносимо хотелось услышать чужой голос, и с каждым днём желание возрастало.
На улице он долгими часами искал людей, громко кричал сам, чтобы привлечь чьё-то внимание. Никто не отзывался. Кир не находил даже трупов. Только невыносимая тишина вокруг словно вбирала в себя звуки.
Но хуже всего Киру стало со снами, ибо в них всегда происходило одно и то же: покойная жена звала его. И первое чувство радости от встречи всегда сменялось диким страхом. Каждый раз Кир просыпался с криком.
Вскоре в гипермаркете пригодной для питья оставалась только вода, остальное выцвело, и за продуктами ему приходилось углубляться всё дальше в город.
С каждым днём, сам воздух словно тяжелел и отбирал силы. Кир сильно уставал, и всё чаще ему приходилось ночевать в пустых магазинах.
Голодным заснуть было тяжело, но он засыпал, чтобы снова погрузиться в кошмары. Где же все люди? Неужели исчезли, как и яркие краски, как осточертевшее серое, беспросветное небо?
Ещё хуже стало, когда он добрался до центра города, где в больших магазинах нашлась пригодная еда и вода. Зато воздух стал суше и словно плотнее. А ещё появился голос жены, преследующий тихий шёпот позади, зовущий Кира. Слыша её, он дрожал и заставлял себя не оглядываться. Но как же это было трудно.
Фигуру на крыше высотки он заметил случайно, остановившись на ночлег в чужой квартире. Казалось, ее не покидали люди, просто ушли, оставив выцветшие вещи на своих местах.
Зато здесь он мог запереть железную дверь, похожую на его собственную, и чувствовать себя в безопасности. Вот только, едва увидев фигуру на крыше в окне, неподвижную, высокую, в свободной бесцветной одежде, ощутил такую жуть, что кровь льдом застыла в жилах.
Кира трясло, пока он лихорадочно завешивал шторы, жалея, что не осталось сил спуститься на улицу и убежать прочь.
Вопреки сытости, ему не спалось. Кир слышал за входной дверью шаги и то, как легонько подергивается дверная ручка. И он, закоренелый атеист, отчаянно молился своими словами и заснул, плача.
Жена добралась до него утром. У Кира не осталось сил бежать. Его одежда и кожа за ночь посерели, как и все вещи из рюкзака.
Он сидел в унылом сером сквере, на выцветшей лавочке, и плакал. Слёзы вскоре иссякли, сменившись бессилием и апатией.
Шепот жены, звавший его, приблизился. И вот Кир услышал её шаги, но так и не обернулся. Она бесшумно села на лавочку рядом. Казалось, от неё во все стороны расползается ледяное пятно и веет запахом пыли и тлена.
В отчаянии приговорённого Кир посмотрел на нее. Жена молчала, на сером лице белели пустые глаза. Кир вспомнил, как после её смерти он истово желал подобного воссоединения, но сейчас он так сильно хотел жить...
- Пожалуйста, не надо! - взмолился он, пытаясь вскочить. Жена оказалась проворней, просто схватила его за руку, и последние силы Кира иссякли.
Она притянула его к себе и обняла, прижимаясь своим лицом к его лицу. Затем поцеловала. Сухие, шершавые губы жены пахли плесенью. Они, смакуя, нарочно медленно забирали его дыхание и жизнь. Пока иссушенное тело Кира не осело, рассыпавшись в пыль.
Показать полностью
Новости по фильму Perfect Girl
Чон Соми ждут в Голливуде.
Студии Badlands и Thunder Road решили доверить одну из ведущих ролей в хоррор-триллере Perfect Girl звезде K-Pop Чон Соми.
В 2016 году Чон выиграла первый сезон музыкального шоу Produce 101. После нескольких выступлений в группе I.O.I певица начала сольную карьеру и приобрела большую популярность в Южной Корее.
Perfect Girl расскажет о создании новой женской группы в жанре K-Pop. И без того нешуточную борьбу за места в коллективе осложнит появление загадочной и безумно талантливой девушки. В этот момент с участницами музыкальных проб начнут происходить страшные и необъяснимые вещи. Ранее роли в картине получили Арден Чо и Аделин Рудольф.
Съемки возглавит кореец Хон Вон Ки, пообещавший создать микс «Крика» и «Черного лебедя».
Показать полностью
1
Тени Креста: История, от которой стынет кровь
Она стояла на коленях. Снова и снова. Пока кости не треснули, а сухожилия не порвались. Аннелиза Мишель, 23 года, из Баварии. Ее история – не просто трагедия. Это лабиринт из веры, отчаяния и чего-то необъяснимого, что заставляет содрогнуться даже самого скептичного.
Все началось с припадков. Врачи сказали: височная эпилепсия. Таблетки. Лечение. Но мир Аннелизы рушился. Лекарства не помогали. Вместо облегчения пришли... голоса. Шепот в ушах, холодный и злобный. Лицо Дьявола, преследующее ее повсюду. Слова, въевшиеся в душу: «Проклята. Сгниешь в аду». Что это? Болезнь, кричащая изнутри? Или... нечто иное? Сама Аннелиза не сомневалась: ее тело захватили демоны.
Медицина оказалась бессильна. Семья искала спасения у Церкви. Но священники отворачивались, твердя о врачах, о разрешении епископа. А Аннелиза погружалась во мрак глубже. Ее реальность искривилась до жути: 400 приседаний в день. Лай собаки из-под стола, не стихающий два дня. Пауки, уголь, мертвая птица... Моча, слизанная с пола. Картина безумия? Или знаки одержимости, кричащие на языке, понятном лишь отчаявшимся?
И они нашли его. Отца Эрнста Альта. Он увидел в ней не эпилептика, а поле битвы. Ее письма к нему – крик из бездны: «Я ничто... Молись за меня... Я хочу страждать за других... но это так жестоко». Епископ Йозеф Штангль, вопреки обычной практике, дал тайное благословение. Дверь в ад распахнулась.
67 обрядов. По четыре часа каждый. Десять месяцев. Два священника, склонившиеся над изможденным телом. И голоса, вырывающиеся из горла Аннелизы – тихое, чуждое рычание. Она говорила устами шести: Люцифер, Каин, Иуда... Адольф Гитлер, Нерон, падший священник Флейшманн. Они спорили в ней за власть. Гитлер глумился над человеческой глупостью: «Это продолжается». Иуда презрительно называл его «болтуном». А сама Аннелиза шептала о «смерти во искупление» грехов молодежи и священников-отступников. Была ли это ее мысль? Или шепот тех, кто в ней поселился?
А тело... Тело разрушалось. Пост как искупление превратился в медленное убийство. 66 фунтов костей, покрытых кожей. Сломанные колени – плата за бесконечные молитвы. Пневмония. Обезвоживание. 1 июля 1976 года Аннелиза Мишель умерла. Не от демонов. От голода, жажды и травм, нанесенных во имя ее же спасения. Вскрытие подтвердило: убила ее плоть, а не дух.
А потом был суд. Священники, родители – обвинены в смерти по неосторожности. Виновны. Условные сроки, приостановленные тюремные заключения. Слишком поздно. Слишком мало. История взорвала Германию. Вопросы повисли в воздухе, тяжелые и неудобные: Где грань между психиатрией и одержимостью? Где предел слепой веры? И что на самом деле шепталось в темной комнате во время тех 67 обрядов?
Даже спустя десятилетия, когда ее история стала основой для фильма «Шесть демонов Эмили Роуз», чувство глубокого, леденящего недоумения не отпускает. Жертва болезни? Мученица веры? Поле битвы незримых сил? История Аннелизы Мишель – это не ответ. Это страшный, мистический вопрос, отбрасывающий длинную тень на стыке разума, веры и той бездны, которую мы так боимся признать реальной. Что действительно происходило в Клингенберг-на-Майне в 1976 году? И куда смотрели все те, кто мог остановить кошмар?
ВЗЯЛ ТУТ 👈
Показать полностью
5
Плато
Каменное плато на краю земли это не место, а скорее состояние души вселенной, такое же бескрайнее, как космос, и такое же безразличное. Базальтовые ступени, вздымающиеся к свинцовому небу, ледники, синие, как трупные пятна, и тишина. Не тишина покоя, а тишина ожидания. Такую тишину можно услышать только там, где время спрессовалось в камень, а память земли хранит кошмары старше динозавров.
Мы - шесть душ, затерянных в этом каменном море: геологи и пара проводников для видимости безопасности. Лидером у нас был Горский, фанатик с глазами, выжженными солнцем, отраженным от вечных снегов. Я, Денис, картограф, чьи линии на карте вдруг стали казаться жалкими царапинами на лике древнего чудовища. Остальные - лица, сливающиеся в общую маску усталости и нарастающей тревоги.
Лагерь разбили в ущелье или проще сказать в трещине. Глубокий, узкий разлом в теле плато, куда полярное солнце заглядывало лишь на пару часов, окрашивая базальт в цвет запекшейся крови. Стены вздымались вертикально, черные, влажные, усыпанные замшелыми валунами, похожими на спящих зверей. Воздух пах сыростью, льдом и чем-то еще металлическим, кислым, как старые батарейки, зарытые во мху.
Первой странностью обнаруженной нами был звук. Не ветер - ветра здесь, в глубине ущелья, не было, не вода, а скорее звук дыхания, тяжелого, влажного, будто огромные легкие работали где-то за черной стеной камня. Слышали его ночью, сквозь тонкий нейлон палатки. Как будто сама земля дышала. Горский постоянно отмахивался: «Эхо подземных рек. Базальт резонирует». Но эхо не должно пахнуть холодным потом страха.
Потом у всех появилось чувство, что за нами следят из этих самых валунов, которые в полумраке начинали обретать сходство с чем-то живым, слишком нарочитое сходство. Вот один - как сгорбленный старик, вот другой - точно гиена, замершая перед прыжком. А третий напоминал краба со слишком большим количеством суставов.
Лена, геофизик, первая поддалась панике.
- Они двигаются! - зашептала она, тыча пальцем в «старика».- Когда я не смотрю, он поворачивает голову! Ее смех, когда Горский попытался ее урезонить, был хуже любого крика - высокий, истеричный, бившийся о каменные стены и возвращавшийся эхом, уже лишенным всего человеческого. На следующее утро Лены не было у себя в палатке. Только ее ярко-красная шапка валялась у подножия «старика». Камень казался сырым и теплым на ощупь, несмотря на мороз.
Паника, холодная и липкая, как кровь, поползла по лагерю. Горский закрылся в своей палатке со спутниковой радиостанцией, выкрикивая отчаянные SOS. Но эфир отвечал только шипением, в котором иногда проскальзывало то самое дыхание.
Следующим утром я вылез из своей палатки и пройдя метров 15 застыл в оцепенении. Я стоял на краю лагеря, глядя на противоположную стену ущелья. Солнечный луч, редкий гость в этом месте, скользнул по базальту, высвечивая детали. И я увидел, что это были не просто валуны, это были фигуры, застывшие, вмурованные в скалу, но отчетливые. Человекоподобные, но не люди. Слишком длинные конечности, слишком острые углы там, где должны быть суставы, лица - вернее, их подобия - гладкие, как полированный обсидиан, без глаз, без ртов, но с глубокими, черными щелями, похожими на дыры в пространстве. Их были десятки, сотни, они стояли рядами, ярусами, глядя вниз, в нашу трещину, глядя на нас. Невидимые в обычном свете, они проявились в этом косом, полярном луче.
- Горский! - закричал я, но голос сорвался в шепот. Я обернулся и ужас прокатился по всему моему рухнувшему сознанию. Лагерь был пуст. Только порванные палатки трепетали на ветру, которого не было. Внутри каждой была лужица темной, почти черной жидкости, пахнущей ржавчиной и камнем.
Бежать! Инстинкт самосохранения сильнее и древнее страха. Я рванул вниз по ущелью, к мнимому выходу. Ноги вязли в снегу, сердце колотилось о ребра, как птица в клетке. За спиной, сверху и по бокам от меня я слышал звук, единый монотонный скрежет камня о камень.
Фигуры на стенах ущелья двигались, они не сходили с места, а вытекали из камня, как будто базальт был лишь скорлупой, искажающей их истинную форму. Тени удлинялись, скручивались, отрывались от стены и падали вниз, в ущелье. Падали бесшумно, как падал снег. И на месте их падения вставали существа из черного, влажно блестевшего камня. Их лица были обращены ко мне. Черные щели-глаза впитывали свет. И холод шел от них волнами, выжигая последние остатки тепла в моей груди.
Я бежал, спотыкаясь, крича в немую пустоту плато. Ущелье сужалось, а впереди был тупик. Гладкая, черная стена. Я прижался к ней спиной, обреченный, глядя, как они приближаются. Десять, пятьдесят, сотня, больше. Они скользили по снегу, не оставляя следов. Их каменная плоть пульсировала, как будто под ней текли реки черной, вязкой крови. Дыхание стало оглушительным и исходило теперь от каждого.
Один, выше других, с короной острых выступов на голове, выдвинулся вперед. Его гладкая лицевая пластина была обращена прямо на меня и щели на ней они расширились и открылись как врата. В глубине этих черных дыр зашевелилось нечто, древнее и безумное. Оно смотрело на меня, смотрело сквозь меня. Я почувствовал, как мой разум, мои воспоминания, сама моя душа вытягиваются, как нити, и втягиваются в эту черноту. Холод пронзил мозг, выжигая все, кроме чистого, животного ужаса перед тем, что старше звезд, что спало здесь, в камне, и теперь проснулось.
Я закричал. Или мне показалось, и это кричало что-то за меня? Мое тело дернулось, не слушаясь, пошло навстречу. Рука потянулась к ледяной груди истукана и как только, я прикоснулся к ней, появилась пустота, абсолютный ноль. Каменное дыхание заполнило меня, вытесняя все.
Последнее, что я помню - не боль, не страх, а оглушительную тишину удовлетворения и ощущение тяжести, неподвижности, вечности. Я смотрю вверх, из глубины черной щели в камне, который когда-то был Денисом. Вижу редкие звезды сквозь щель ущелья. Чувствую, как другие камни вокруг - те, что были Горским, Леной, остальными - тоже смотрят, ждут, дышат.
Следующая группа придет, они всегда приходят, влекомые тайной, богатством, авантюрой. Они разобьют лагерь в нашей трещине. И мы будем смотреть, ждать, дышать. Пока каменное дыхание не станет и их дыханием. Пока плато не примет своих новых стражей. Вечных! Немых! Голодных!
Показать полностью