Согласно легенде, Христофор Колумб сказал, что сможет поставить яйцо вертикально. Когда ему не поверили, он разбил яйцо с одного конца и поставил. На возражение, что так может любой, Колумб ответил, "может - любой, а сделал - я".
А Никола Тесла показал что яйцо (или по крайней мере, яйцеобразный кусок металла) можно поставить вертикально с помощью электромагнитного поля.
- Самоочищающийся тостер это не самая лучшая твоя идея
Этот странный аппарат, который ныне хранится в Музее Сите-де-ла-Мер в Шербуре (Франция), выглядит как средневековое устройство для пыток, но на самом деле это первое в мире приспособление для погружения под воду. И весьма успешное в своём роде.
Его изобретатель, Джон Летбридж, торговал шерстью в Ньютон-Эббот, рыночном городке в графстве Девон (Англия). О его детстве мало что известно. Также мы не знаем, что именно вдохновило его на создание приспособления для погружения под воду. В статье BBC просто говорится, что у Джона Летбриджа было 17 детей; чтобы прокормить их, ему нужно было придумать оригинальный способ зарабатывания денег.
До того как он создал своё изобретение, люди ныряли при помощи водолазного колокола, который, по сути, представлял собой перевёрнутую чашу (или колокол без языка). Её опускали в воду с человеком внутри, который дышал воздухом, зажатым внутри камеры. Ныряльщик мог выйти из открытой нижней части, выполнить порученное задание, после чего вернуться в колокол. Джон Летбридж был первым, кто разработал функциональное приспособление для ныряния, который он назвал «машиной для погружения в воду».
Машина выглядела как деревянная бочка около шести футов (примерно 1,85 метра) длиной, внутри которого ныряльщик лежал на животе. Она имела круглое окно, через которое можно было выглядывать наружу, и два отверстия для рук. Промасленные кожаные манжеты на плечах практически не пропускали воду. Машина для погружения в воду не имела воздушной подачи, не считая воздуха, который оказывался зажатым внутри, прежде чем камеру закрывали. И хотя количество воздуха может показаться незначительным, его было достаточно, чтобы оставаться под водой на протяжении тридцати минут.В верхней части камеры имелись два воздушных клапана, через которые можно было закачивать свежий воздух внутрь с помощью воздуходувных мехов всякий раз, когда ныряльщик поднимался на поверхность. Устройство поднимали и опускали посредством троса, однако ныряльщику также предоставляли груз, который он мог сбросить и всплыть безо всякой помощи.
Летбридж надеялся, что его устройство позволит погружаться на большую глубину. Однако когда он протестировал его, он обнаружил, что на глубине более 17 метров из-за высокого давления вода просачивалась внутрь отверстий для рук, окно и входной люк.
Несмотря на ограничения, Летбридж успешно использовал своё изобретение в водах вблизи Британских островов и в прочих местах Атлантического океана, спасая ценные грузы с затонувших кораблей. В скором времени его устройство привлекло внимание многих лондонских судоходных компаний, таких как Британская Ост-Индская компания и Голландская Ост-Индская компания, которые наняли его для спасательных работ.
В 1794 году Slotter Hooge, корабль Голландской Ост-Индской компании, направлялся к Яве из Голландии, когда он затонул во время шторма вблизи острова Порту-Санту (архипелаг Мадейра). Из 254 человек на борту выжило всего лишь 33. Судно транспортировало три тонны серебряных слитков и три огромных сундука с монетами.
Летбриджа наняли, чтобы достать ценный груз с глубины 18 метров. В ходе первой попытки Летбридж обнаружил 349 слитков и более 9000 монет, а также два ружья. За лето он нашёл почти половину потерянных сокровищ.
В течение следующих тридцати лет Летбридж совершил погружение к нескольким затонувшим судам и заработал много денег. Из обычного торговца шерстью, который изо всех сил старался прокормить свою семью, Летбридж превратился в богатого человека, ставшего владельцем поместья Одикнолл в Кингскерсвелле.
Оригинальная машина Летбриджа не сохранилась, а его рисунки ‒ да. В соответствии с ними были построены несколько реплик, которые хранятся в различных морских музеях по всему миру, в том числе и в его родном городе Ньютон-Эббот.
Баянометр ругался на фотографию и схожий пост
17 декабря 1903 года. Побережье атлантического океана, долина Китти-Хок, Северная Каролина, США. Самолет "Флайер" ("Летун" - англ) конструкции братьев Уилбура и Орвилла Райт совершил первый полет под управлением Орвилла.
Продолжительность полета составила двенадцать секунд, расстояние, которое смог преодолеть первый летательный аппарат с двигателем, равнялось тридцати с небольшим метрам. В течении этого дня, братья поочередно поднимали самолет еще три раза. На третьей попытке им удалось преодолеть 279 метров на максимальной высоте 14 метров за 59 секунд.
«Это были, - писал позднее Орвилл Райт, - первые полеты мировые истории, когда машина, несущая на себе человека, поднималась в воздух силой своего двигателя, проходила в воздухе, не уменьшая скорости, известную дистанцию и без повреждений садилась на том же горизонтальном уровне, с которого стартовала».
Совершить свой пятый рейс самолет не смог из-за повреждений, нанесенных ему впоследствии мощного ветра. «Флайер» больше не поднимался в воздух. Годы спустя Орвилл восстановил самолет, после чего его неоднократно показывали в США, а затем и в Великобритании, до тех пор пока «Флайер» не установили в Смитсоновском институте в Вашингтоне в 1948 году.
Тактико-технические характеристики
Технические характеристики
Экипаж: 1 человек
Длина: 6.4 м
Размах крыла: 12.3 м
Высота: 2.7 м
Площадь крыла: 47 м2
Масса пустого: 274 кг
Масса снаряжённого: 338 кг
Силовая установка: 1 × рядный четырёхцилиндровый двигатель
Мощность двигателей: 1 × 12 л.с.
Лётные характеристики
Максимальная скорость: 48 км/ч
Нагрузка на крыло: 7 кг/м2
«Флаер» выглядел как биплан с двумя толкающими винтами, у которых был крутящий момент в противоположных направлениях . Движка была установлена сбоку от летчика на нижнем крыле, что характерно для аппаратов прошлых лет. Посадочное место пилота размещалось в полете лежа и управление первым в мире самолетом осуществлялось с помощью бедер. Перед пилотом были расположены рукоятки, одна из которых была рулем высоты, другая - запускала двигатель.
Армия Пикабу пропустила удивительное изобретение:
"Школьница из Татарстана создала устройство против сна за рулем
Крепящийся за ушную раковину прибор издает звук, когда водитель начинает засыпать и наклоняет голову
КАЗАНЬ, 29 ноября. /ТАСС/. Учащаяся школы в Набережных Челнах Индира Калимуллина создала устройство контроля осанки, которое призвано исключить сон за рулем автомобиля. Изобретение презентовано в четверг на слете молодых инноваторов, изобретателей и рационализаторов Татарстана, передает с места событий корреспондент ТАСС.
"Устройство контроля осанки "цепляется" за ушную раковину при помощи элемента крепления, и, когда водитель начинает засыпать, наклоняя голову в любую сторону, прибор издает звук. После этого голова возвращается в исходное положение", - пояснила принцип действия устройства 14-летняя изобретательница.
Прибор состоит из цилиндра, в котором свободно висит маятник с металлическим шариком. Когда голова человека наклоняется в сторону, маятник касается стенок цилиндра и замыкает электрическую цепь. Слыша звук, человек поднимает голову, и электрическая цепь размыкается. По словам Калимуллиной, она уже запатентовала устройство.
https://tass.ru/obschestvo/5849336"
Судя по описанию, примерно вот такое. Известное уже лет десять, если не больше:
А теперь самая мякотка. Судя по Пикабу, первая презентация состоялась месяца два назад. И за это время ни одна (ни одна!) сволочь ни словом не обмолвилась девочке, что труд ее, в общем-то напрасный, да и слава может быть сомнительной. Хотя наверняка все все прекрасно знали, ну или должны были знать - по крайней мере те, которые патент выдавали.
Интересно, вот почему так происходит?
Мало кто из русских ученых в XX веке удостоился стольких почетных званий и наград, как он. Его открытия легли в основу промышленного органического синтеза, открыли путь к производству пластмасс и полимеров. После Октябрьской революции Ипатьев возглавил всю советскую химическую промышленность. Сам Ленин называл его «главой советской химической промышленности». Но блестящему ученому с мировым именем пришлось окончить свои дни в Америке с клеймом "невозвращенец". На долгие годы его вычеркнули из истории отечественной науки, в то время как в эмиграции Владимир Николаевич стал не только основателем американской нефтехимической отрасли, но и обладателем медали Лавуазье — высшей награды для химиков всего мира. Его крупнейшим открытием стал в 1936 году каталитический крекинг, позволивший намного увеличить выход бензина при переработке нефти. Вторым прославившим его изобретением стал высокооктановый бензин, сыгравший значительную роль в воздушных сражениях во время Второй мировой войны
Владимир Ипатьев был из числа тех многих, кто едва не сгинул в эпоху сталинских репрессий.
Один из тех русских гениев, которые были попусту растеряны в советское время, и их таланты были подарены другим странам. Ещё в 1890-м году потомственного дворянина Ипатьева приняли в Русское физико-химическое общество, в 1895-ом он защитил диссертацию по химии. Главной сферой его научных интересов стало изучение явлений катализа при высоких давлениях и температурах. С 1899 года Владимир Николаевич — экстраординарный профессор Михайловской артиллерийской академии. Одновременно с признанием научных заслуг шло и повышение офицера-учёного в чинах: к 1910 году Владимир Николаевич дослужился до чина генерал-майора, став первым русским генералом, имевшим степень доктора химических наук. Его заслуги перед Россией были отмечены орденами Святой Анны 3-й и 2-й степеней, Святого Владимира 4-й и 3-й степеней, Святого Станислава 3-й, 2-й и 1-й степеней.
В Первую Мировую войну Ипатьев посвятил себя разработке методов защиты от химоружия — его стараниями к осени 1916 года русская армия была практически неуязвима для «газовых атак», на вооружение поступил противогаз системы Зелинского—Кумманта. Параллельно Владимир Николаевич трудился в качестве главы Химического комитета при Главном Артиллерийском управлении. При нем производство взрывчатых веществ в России возросло с 330 000 пудов до 2 700 000 пудов в год. Именно Ипатьев стал «отцом» русской химической промышленности.
После событий октября 1917 года Владимир Николаевич принял решение остаться в России. Он не разделял революционные идеи, однако и покинуть Родину, будучи горячим патриотом, не мог желал, ибо считал своим долгом служение русскому народу. В итоге он стал сотрудничать с новой советской властью и уже в 1921 году Ипатьев возглавил Главное химическое управление ВСНХ, то есть встал во главе советского химпрома. Под его руководством были основаны Радиевый институт и Государственный институт высоких давлений, начались работы по по производству синтетического каучука, а также на основе его идей создано добровольное общество содействия строительству предприятий химической промышленности (ДОБРОХИМ). Лев Троцкий хоть и считается отцом-основателем ДОБРОХИМа, но замысел создания общественной организации, которая занималась бы химическим просвещением населения, принадлежит именно Владимиру Николаевичу
В 1920–1930-х годах у Ипатьева было немало возможностей остаться на Западе — специфика его работы требовала частых зарубежных командировок. Так в 1927 году в Берлине у него поинтересовались, почему он не покинет СССР. Ипатьев ответил, что, как патриот, останется на Родине до конца жизни и посвятит ей все свои силы. Но судьба распорядилась иначе. В 1928 году был арестован его любимый ученик Г.Г. Годжелло, год спустя — близкий друг у Е.И. Шпитальский - физхимик, профессор МГУ и член-корреспондент АН СССР. Доброжелатели предупредили Ипатьева - на очереди он сам. В итоге ученый всё ж таки принял непростое решение — уехать за границу, переждав там тяжелые времена и террор в отношении учёных.
Вскоре случай представился — в июне 1930-го Владимир Николаевич в сопровождении жены выехал в Берлин на международный энергетический конгресс, а вскоре получил разрешение Академии наук остаться за рубежом для лечения. До 1936 года Ипатьев исправно высылал в СССР отчеты о своей деятельности, но узнав из газет о раскрытии якобы «контрреволюционной вредительской и шпионской организации в военной промышленности СССР», о том, как не выпустили Капицу из СССР и как расстреляли его соратников В.С. Михайлова, В.Л. Дыммана, В.Н. Деханова и Н.Г. Высочанского, Ипатьев отправил единственное письмо: «Я прошу заявить Президиуму Академии наук, что я не оставляю надежды приехать в СССР, но обстоятельства ныне такие, что я не могу этого выполнить».
Через 28 дней его лишили членства в Академии наук СССР, а еще неделю спустя Ипатьева лишили и советского гражданства. Советская «Правда» разразилась о нем гневной статьей, где академика клеймили отщепенцем и изменником, дескать, купившимся на блага буржуазной цивилизации. Для старого ученого, никогда не собиравшегося становиться эмигрантом, эта откровенная ложь была страшным ударом.
Однако без работы в США всемирно известный химик не остался. Научная деятельность и услуги по консалтингу нефтяных компаний сделали Ипатьева богатым человеком. Его вклад в химическую науку оказался огромным, особенно ценными оказались открытия для производства высокооктановых бензинов и авиационного топлива. В 1937 году Ипатьев был признан в США «человеком года», обойдя тысячу претендентов на этот титул, в 1939-м стал академиком Национальной академии наук США.
Счастливым Америка Ипатьева так и не сделала. Он очень тосковал по дому, трижды (в 1941, 1944 и 1951 годах) пытался вернуться в СССР, но получал в посольстве отказ. Он не обзавелся коттеджем и машиной, жил в гостиничном номере. Дочери, жившей в Ленинграде, он писал в декабре 1945 года: «Работая здесь научно, я, однако, никогда не забывал, что всякое новое достижение приносит также пользу и моей Родине. Хотя мы и не испытывали здесь голода и холода во время войны, но должен тебе сказать, что мучительно переживал все начальные неудачи Красной Армии, но, однако, верил, что потенциальная энергия нашего русского народа возьмет свое и он выйдет победителем». И верил не зря. Авиация союзников выиграла у «Люфтваффе» воздушную «Битву за Англию», в том числе и потому, что американские и британские самолеты летали быстрее немецких. Секрет был прост: они заправлялись высокооктановым бензином, изобретенным в США русским эмигрантом Владимиром Ипатьевым.
Умер великий русский ученый, которому было суждено стать основателем нефтехимической промышленности США, вдали от Родины в 1952 году, на 86-м году жизни, и был похоронен на кладбище в Нью-Джерси. На его могильной плите выбиты слова: «Русский гений Владимир Николаевич Ипатьев. Изобретатель октанового бензина». Несомненно жаль, что из-за непростых времен к людям, имевшим отношение к науке, Ипатьеву не суждено было подарить своё изобретение своей стране. Только 22 марта 1990 года Ипатьев был посмертно восстановлен в членстве Академии наук СССР, а четыре года спустя уже Российская Академия Наук учредила премию имени В.Н. Ипатьева за выдающиеся работы в области в области технической химии.
Прочитал статью про Якутского учёного и комментарии к ней (https://pikabu.ru/story/_5977218)... И просто расскажу про печальный опыт в сфере инноваций в России.
Первое о чём почти никто не подозревает - это то, что от физического закона или химической реакции до товара в магазине продукт проходит ряд стадий:
1. Конструкторская - это когда изобретатель применяет закон по новому. В 999 случаях из 1000 по тем или иным причинам это применение так или иначе не обосновано. Причём почти в большинстве своём по экономическим причинам - т.е. работать будет, но эффект дороже, чем существующие аналоги.
2. Инженерная - это когда идея просчитывается и получается проект устройства для решения задачи. Здесь проблемы возникают, но их обычно гораздо меньше.
3. Технологическая - когда формируется производственная линия с технологиями изготовления компонентов, сборкой и т.д. Тоже очень проблемная стадия т.к. оборудование может просто не обеспечивать нужные параметры обработки.
Сбой на любом этапе - деньги потрачены, а товар и прибыль не получены.
Второе - исследования в инженерных областях, это очень дорого. Просто очень дорого. Причём стадия 1 самая дешевая, а 3 - самая дорогая.
Третье - запредельная конкуренция и ЧСВ всех участников процесса. На поле новых технологий на каждого настоящего изобретателя приходится небольшое стадо тех, кто хочет поживиться на его интеллектуальной собственности ради славы или денег, но кто недостаточно умён для того, чтобы сделать что-то сам. Поэтому "головастиков" травят нещадно. Практика, когда предложившего концепцию изобретателя травят и высмеивают, а через N-лет это появляется как изобретение совершенно другого человека (чья заслуга исключительно в том, что он красиво спиздил идею) - это правило и обычная практика.
Четвёртое - реклама и безграмотность потребителей. Очень много реально классных и нужных вещей "утонули" в рекламе всякой херни и безграмотности. Когда человек или наслушавшись рекламы всякой фигни принципиально берёт только "старое и проверенное" или восприняв бред рекламщиков просто не понимает, что ему предлагают.
Ну и последнее - люди которые понимают в инженерии и люди отвечающие и способные на финансирование - это практически не пересекающиеся группы людей. И в товары воплощается то, на что дали денег. Поскольку мозг финансистов в НТ-сфере очень примитивен, то получить денег на "новый Айфон" несоизмеримо проще, чем, например, на новое средство борьбы с раком.
Описанное выше - мировая практика, не надо говорить, что "только в России". Обычный путь изобретения - Вася придумал, Петя высмеял Васю, что тот не только забыл идею, но и вообще бросил интеллектуальный труд, потом через 3-5 лет красиво оформил идею Васи, попил коньячку с Колей у которого есть деньги на НИОКР. В итоге Коля заработал, Петя вошел в историю как изобретатель, а про Васю в лучшем случае кто-то будет знать и помнить...
До эпидемии наркомании у сценаристов фантастики почти все "фантастические" устройства брались из проектов на 1-2 стадии. Уже давно изобретены и в той или иной степени работают лазерные и плазменные пушки, анабиоз, звездолёты (досветовые), изобретены (и даже прошли испытания) материалы и технологии намного превосходящие современные по эксплуатационным характеристикам... Вот только они в своей массе так и остаются идеями и концепциями, пока выделенные на НИОКР деньги тратят на реально никому не нужные вещи.
Приведу примеры того, что лично я видел (всем пунктам больше 5 лет):
1. Технологию легирования поверхностного слоя металла. Чтозанах? Всё просто - обычная сталь не слишком хороша по отдельным параметрам, а специальные сорта очень дорогие. Модифицировав поверхностный слой металла мы получаем металл со свойствами специального сорта стали, но по цене обычной. В итоге вообще не проблема делать двигатели для авто с ресурсом на десятки миллионов км.
2. Лопатка воздушной турбины широкого диапазона. Коротко - ветряк, который будет крутиться от лёгкого дыхания и который не порвёт ураган. Генератор с такими лопатками в условиях Краснодарского края окупается за 10 месяцев.
3. Автоматический механический дифференциал с обратной связью. Ставим 3 шт. на авто и тяга всегда сама распределяется на колесо имеющее наиболее жесткое сцепление с поверхностью. То есть пока хотя бы 1 колесо цепляет грунт - машина едет.
4. Компактный трансформатор. Содержимое трансформаторной будки в блоке размером чуть больше системного блока и стоимостью в 20-30 раз ниже.
5. Пассажирский мультикоптер. Как квадрокоптер, только на 32 винта (отказоустойчивость) 4 места и немного багажа.
Всё указанное выше уже 5-10 лет назад было "в метале", 1-4 прошли независимые экспертизы с полным подтверждением заявленных характеристик. 2 - 4 были изготовлены на частные деньги (штучные экземпляры) и отработаны на практике в течении нескольких лет. На испытания п. 5 (лицензируемый вид деятельности) не было денег.
Когда начинают "опускать" изобретателей забывают, что ВСЁ, что нас окружает, когда-то тоже было "невозможно", пока одна светлая голова не пробилась через толпу баранов.
Франц Райхелт (Franz Reichelt) Австрийский портной Франц Райхелт (1879 — 1912) известен разработкой «плаща-парашюта», который позволил бы авиатору спасти свою жизнь в случае экстренной эвакуации с самолёта. Несколько ранних испытаний с манекенами казались удачными, но изобретатель полагал, что эксперименты должны проводится в условиях более большой высоты. Когда Франц Райхелт получил разрешение от властей на испытание плаща на Эйфелевой башне, он прыгнул со своим изобретением с нижнего пролёта башни высотой 60 метров и погиб.
Карл Вильгельм Отто Лилиенталь (Karl Wilhelm Otto Lilienthal) Немецкий инженер и первый лётчик-исследователь Отто Лилиенталь (1848 — 1896) разработал, построил и испытал одиннадцать летательных аппаратов. Научное обоснование причин парения птиц, которое было сделано Лилиенталем и продолжено русским механиком Николаем Жуковским, существенно повлияло на развитие авиации. Отто погиб во время очередного испытания, когда его планер перевернуло внезапным порывом ветра, в результате чего исследователь сломал позвоночник.
Александр Александрович Богданов Российский учёный, а также врач, писатель и революционный деятель, Александр Богданов (настоящая фамилия — Малиновский) (1873 — 1928) верил в собственную теорию омоложения через переливание крови. Он считал, что переливание «молодой» крови способно помочь излечить необратимые процессы, происходящие в стареющем организме. Благодаря широкой пропаганде его теория получила поддержку на высшем уровне: по распоряжению Сталина был создан первый в мире Институт крови (Национальный медицинский исследовательский центр гематологии). Во время очередного переливания со студентом у Александра Богданова наступило отторжение и в результате этого — смерть, в то время как студент выжил.
Макс Валье ( Max Valier) Австрийский физик, инженер и пионер ракетной техники Макс Валье (1895 — 1930), интересуясь полётами в космос, трудился над разработкой ряда ракетных автомобилей и самолётов. Его первый испытательный заезд на ракетном автомобиле с жидким топливом прошёл успешно, но он погиб менее чем через месяц, когда ракета со спиртовым топливом взорвалась на испытательном стенде. Он погиб практически сразу от ранения осколками двигателя в аорту.
Джеймс Фуллер Фикс (James Fuller Fixx) Популяризатор бега и автор бестселлера «Полная беговая книга» Джим Фикс (1932 – 1984) до того, как обратиться к здоровому образу жизни, страдал избыточным весом и выкуривал по 2 пачки сигарет в день. 10 лет спустя он написал книгу о беге, которая удерживалась на первой позиции в списке бестселлеров в течение 11 недель. Джеймс умер от внезапного сердечного приступа во время ежедневной пробежки.
Мария Кюри (Marie Curie) Выдающаяся французская и польская учёная-экспериментатор Мария Склодовская-Кюри (1867 — 1934) стала первым дважды нобелевским лауреатом в истории, получив Нобелевские премии по физике и химии. Вместе с мужем Пьером Кюри она занималась исследованием радиоактивности, открыв в ходе многочисленных анализов элементы радий и полоний. Вследствие многолетней работы с радием Мария Кюри умерла в возрасте 66 лет от хронической лучевой болезни.
Валериан Иванович Абаковский Валериан Иванович Абаковский (1895 — 1921) был инженером, который сконструировал первый в России аэромотовагон — железнодорожный вагон с воздушным винтом, способный развивать большую скорость. Он погиб в возрасте 25 лет во время испытаний на участке железной дороги Москва — Тула, когда на обратном пути вагон сошёл с рельсов.
Аурел Влайку Румынский инженер и авиаконструктор Аурел Влайку (1882 — 1913) известен созданием самолётов «Влайку I» и «Влайку II», за последний из которых он получил денежное вознаграждение благодаря точности приземления конструкции и другим успехам в полёте. Он погиб в 30 лет, когда его самолёт типа «Влайку II» разбился при попытке пересечь Карпаты.
Томас Эндрюс (Thomas Andrews) Ирландский бизнесмен и судостроитель Томас Эндрюс (1873 — 1912) был конструктором «Титаника». После столкновения корабля с айсбергом капитан Эдвард Смит вызвал Эндрюса, чтобы тот смог оценить ущерб. После обследования конструктор пришёл к выводу, что «Титаник» уже не удастся спасти. Во время эвакуации Томас Эндрюс помогал пассажирам усаживаться в шлюпки, но сам так и не выжил. Его тело после крушения так и не было найдено.
Будённый А.П, родился в 1938 году, окончил МЭИ в 1963г. До окончания МЭИ опубликовал 25 научных трудов и изобретений.Кандидат технических наук.http://bd.patent.su/2155000-2155999/pat/servl/servlet19f8.ht... …
Будённый Анатолий Павлович, родился в 1938 году, окончил МЭИ в 1963г. До окончания МЭИ опубликовал 25 научных трудов и изобретений. В 1970г. защитил диссертацию кандидата технических наук. В 1967г. изобрёл, изготовил и испытал новый логический элемент ПОЛНЫЙ ДВОИЧНЫЙ СУММАТОР С ПЕРЕНОСОМ на котором построил процессор производящий 50 млн. операций в секунду, самый быстрый процессор в мире в то время.
Все патенты на его имя, изобретения, всё есть в открытом доступе в интернете.
Когда Буденный показал на Техническом совете Института свой процессор (не бумажную схему, а физически работающую модель, все было замерено и объективно зафиксировано), то его первым делом спросили: «А какие есть зарубежные аналоги»?
Он, разумеется, с гордым видом заявил – «Аналогов нет». Его послали в 1-й отдел. Там дали почитать (под подпись о неразглашении) «закрытый» приказ министра радиоэлектронной промышленности А.И. Шокина, суть которого – не принимать к рассмотрению проекты, «не имеющие зарубежных аналогов».
Вы понимаете, что это такое?
Пауза. Подумайте, пожалуйста.
1967 год. В Зеленограде – лучший процессор в мире. Но он «не имеет зарубежных аналогов», поэтому не идет в производство, остается в единственном экземпляре.
Статья о нем в Изобретатель и рационализатор №10/1990
Пост посвящен Вальтеру Герману Нернсту - немецкому физику, химику, изобретателю и лауреату Нобелевской премии по химии 1920 года, чья жизнь полна интересных и даже противоречивых моментов
Вальтер Нернст родился в городе Грауденц, что ныне расположен в Польше, 25 июня 1864 года в семье местного судьи. По окончанию школы обучался в Цюрихском университете, в 1885 году переехал в Берлин, и уже к 23-м годам получает докторскую степень за диссертацию «Об электродвижущих силах, которые порождаются магнетизмом, в пронизанных потоком тепла металлических дисках». Основным его местом работы была кафедра физической химии в Берлинском университете имени Гумбольдта, где Нернст проработал с 1905 по 1914 и с 1924 по 1932 годы.
После защиты диссертации, с 1889 года Нернст, основываясь на работах Сванте Аррениуса и Вант-Гоффа начал описывать процессы в гальванических элементах. Так же как давление пара над раствором, в гальванических элементах существует электрическое давление раствора, которое пропорционально концентрации электролита. Нернст описал этот процесс с помощью дифференциального уравнения. Решение данного уравнения известно как уравнение Нернста. Это уравнение справедливо не только для гальванических элементов, но и для любых окислительно-восстановительных реакций, а также связывает электрохимию и термодинамику.
В 1905 году Нернст формулирует одну из самых значимых его работ, за которую спустя 15 лет он получит Нобелевскую премию — третий закон термодинамики. Следствием этого закона является недоступность абсолютного нуля температуры. Сама теорема звучит так:
"Всякий термодинамический процесс, протекающий при фиксированной температуре в сколь угодно близкой к нулю, не должен сопровождаться изменением энтропии , то есть изотерма T=0 совпадает с предельной адиабатой S0."
Позже, более простую формулировку предложил Макс Планк:
"Энтропия при абсолютном нуле равна нулю."
В 33 года (1897 год) Нернст запатентовал электрическую лампу, названную "лампа Нернста". Элементом накаливания был керамический стержень на основе оксидов циркония и иттрия. Внутри лампочки не требовалось отсутствие кислорода, поскольку керамика не окислялась. Однако, изготовление стержня из оксидов редких элемнентов было сложным процессом и лампы Нернста позже вытеснили вольфрамовые лампочки накаливания Эдисона.
В 1889 году, проживая в городе Гёттинген, он покупает личный автомобиль Opel Motorwagen и становится первым автомобилистом в городе. На своем автомобиле Нернст протестировал другое изобретение, позже в течении 20 века доработанное другими учеными— впрыск закиси азота для увеличения производительности двигателя внутреннего сгорания.
В 1914 году Нернстом овладевает настоящий военный энтузиазм и он сразу же вступает в Императорский добровольческий автомобильный корпус в качестве водителя, поскольку даже в Берлине автомобилистов были единицы. Таким образом, Нернст, как водитель автомобиля принимал участие в продвижении немецких войск на Париж вплоть до сентября 1914 года, когда немецкое командование опасаясь «нехватки взрывчатых веществ » при более длительной войне, начало рассматривать возможность их компенсирования за счет использования химического оружия.
Нернст одобрил предложение вооруженных сил и 19 октября 1914 года подписал секретное соглашение о сотрудничестве, в которое также входил химик Фриц Габер — первый, кто предложил способ получения аммиака из азота воздуха.
Первым военным изобретением Нернста, за которое он получил Железный крест были «Ni-пули» - снаряды, которые при детонации испускали порошкообразную смесь гидрохлорида дианизидина и хлор-сульфонат дианизидина , которая раздражала глаза и дыхательную систему, но не приводила к летальному исходу у пострадавших. Параллельно этому, Нернст рассматривал возможность применения синильной кислоты в качестве смертельно отравляющего вещества в снарядах и проводил военные испытания, но они показали себя неудачными.
Однако Фриц Габер был несогласен с Нернстом — он предлагал не стрелять, а распылять отравляющее вещество. Впоследствии немецкое командование отдало предпочтение идеям Габера и 22 апреля 1915 года во второй битве на Ипре в качестве отравляющего вещества был применен хлор, являвшийся причиной десятков тысяч жертв французских и английских солдат. С этого дня началось военное противостояние химиков. Главным соперником Нернста и Габера оказался французский химик, лауреат нобелевской премии 1912 года Виктор Гриньяр, чьи гранаты с фосгеном оказались намного результативнее разработок немецких химиков.
Впоследствии Нернст оставался противником смертельно действующих веществ, однако (без былого энтузиазма, но все же) разработал отравляющие снаряды "Зелёный крест" на основе дифосгена (которые применялись германскими войсками в битве при Вердене), Т-гекса-гранаты (порошкообразная смесь трифосгена и пиридина, которая медленно оседая в окоп превращается в фосген) и смесь раздражителей под названием Maskenbrecher - она проникала в фильтры противогазов, вызывала тошноту и, тем самым, вынуждала противника снять противогаз и получить отравление другими газами.
Помимо работы с отравляющими боевыми веществами Нернст во время войны добавил в копилку своих изобретений еще одно оружие - он считается изобретателем современной конструкции огнемёта, которая применялась в последующих войнах XX века.
После капитуляции Германской Империи были составлены и распространены списки военных преступников. Нернст вместе с Габером находились в этих списках, как правило, в самом верху. Однако наиболее громко призывала к объяснениям, экстрадиции и осуждению только пресса государств-победителей, правительства же в меньшей мере были инициаторами в данной ситуации, так как они знали, что нарушения международного военного права происходили в такой же степени и с их стороны.
Многим подозреваемым помогло то, что у них были знакомые коллеги, например член британской комиссии работал до войны у Габера в Карлсруэ. С постепенной ратификацией Версальского договора он и Нернст подали протест в адрес Прусской академии наук в связи с тем, что они якобы должны привлекаться к ответственности перед военным судом будто обычные преступники. В середине февраля 1920 года государства-победители договорились с Германией, что военные преступники будут преследоваться Верховным судом за причастие к военным преступлениям, но будет возможность отложить вопрос об их выдаче, если будет вынесено соответствующее судебное решение с немецкой стороны. Впоследствии оба химика были допрошены о деятельности по разработке и производству химического оружия, но после этого их больше не беспокоили по этому вопросу. К маю 1920 года список Межсоюзнической комиссии военного контроля сократился до 45 имен; разыскиваемыми и в нём не значились ни Нернст, ни Габер.
Несмотря на угрозу военного трибунала Нернст в 1920 был удостоен Нобелевской премии по химии «В признание его работ по термодинамике». Естественно это и полученная ранее нобелевская премия по химии Габером "За вклад в осуществлении синтеза аммиака" не осталась без осуждения со стороны той же прессы союзников, однако правительства стран победителей больше не выражали никакого недовольства.
В 1920 году Нернст вернулся на кафедру физической химии Берлинского университета и был удостоен членства Академии наук в Берлине, Будапеште, Геттингене, Модене, Мюнхене, Осло, Стокгольме, Турине, Венеции и Вене и даже являлся членом — корреспондентом Российской академии наук при советском правительстве в 1923 году. Всю дальнейшую жизнь Нернст оставался демократом и поддерживал новую Веймарскую Республику.
Ситуация для него осложнилась в 1933 году с приходом к власти национал-социалистов. Нернст критиковал клевету на своего давнего друга Альберта Эйнштейна и на бывшего коллегу и конкурента Фрица Габера, который несмотря на колоссальный вклад в военную отрасль Германии подвергся гонениям за своё еврейское происхождение.
Затем уже сам Нернст стал причиной скандала, когда отказался на заседании Берлинской академии наук петь гимн Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Он был исключен из всех академических институтов и отправлен на пенсию. В 1939 году Нернст перенес инсульт и его здоровье резко ухудшилось. В 1941 году Нернст сжег свои личные заметки, возможно потому, что он боялся, что после его смерти они могли попасть в руки нацистов и скомпрометировать других людей, посему многие детали о его жизни до сих пор остаются неизвестными.
Нернст умер 18 ноября 1941 года в возрасте 77 лет в своем поместье в Обер-Цибелле, Саксония.
Некролог Нернсту написан самим Эйнштейном:
"У него было великолепное и безошибочное понимание сути вещей, и каждый разговор с ним выявлял новые интересные аспекты. То, что в особенности отличало его от большинства своих соотечественников, это его удивительная свобода от предрассудков. Нернст судил обстоятельства и дела людей, как и их самих, по их воздействию и влиянию, а не в соответствии с социальными или нравственными идеалами своего времени. Те, кто был лично знаком с Нернстом, говорили, что никого похожего никогда не встречали"
Есть у нас на предприятии скромный человек. Он - классический администратор ИТ и следит за информационными системами. Он замкнут с посторонними и захватывающий собеседник с друзьями. Он постоянно придумывая новые фишки на работе и считает, что в этом нет ничего необыкновенного. Он не хочет за это ни грамот, ни денег - он нетипичен в наше время материальных ценностей, но таких, как он немало. Назовем его Боцман, для соблюдения этичности и потому, что он курит трубку. Пост про него, а пока небольшая вводная:
Еще с советских времен на нашем предприятии заведена традиция: придумывать и изобретать, чтобы был прогресс.
Новшества - это обыденность жизни нашего талантливого коллектива. Но до некоторого времени, был один нюанс: идеи на предприятии никто не толком считал и напрямую за них ничего не платили – придумывать новое было само собой разумеющимся делом.
Однажды технологии управления предприятием развились, и, развившись, они сказали нам, что надо поощрять инициативу в любом её проявлении. Сказано – сделано, мы стали вести учет задумок и больших и малых. Учет ведется моим подразделением. Вводная закончена, теперь история:
Уже год, как я просматривал отчеты о выдумках наших сотрудников и, уже год ни в одном из них не было ни одной идеи Боцмана. Это значило, что я не мог оплатить его новшества, а они были -я видел результаты его задумок в жизни, но они напрочь отсутствовали в отчетах. Чаще всего если жизнь расходится с отчетами, значит кто – то пострадал - в данном случае Боцман не получал вознаграждений.
Встречаю его в курилке, между шутками спрашиваю:
- Чего не регистрируешь выдумки в отчет?
-Некогда, работы много,- отвечает Боцман и выдыхает дым от вкусного табака.
-Слушай, но это же пять минут, а я тебе денег выбью за это.
-Как - нибудь потом.
Потом не наступило ни через месяц, ни через два, а он все придумывал и придумывал, все не оформлял и не оформлял.
Наступило лето и моему терпению пришел конец. Я посадил с ним свою сотрудницу, которая за него оформила все его задумки. Оформил ему поощрение. Большие ли это были деньги для него – не скажу, но они помогли ему приятней провести отпуск. В курилке услышал от него спасибо. Из под очков на меня смотрели глаза, в которых были изумление и благодарность – трубка попыхивала приятным табачком.
- Теперь ты понял, - спрашиваю я: что можно нормально так иметь «прибавку к пенсии»? Для этого всего-навсего надо заполнить отчет.
-Блин, да заколеблешься оформлять эти ваши отчеты, не разбираюсь я в них, я лучше придумаю, чего - нибудь, - ответил Боцман.
- То есть в никсах ты разбираешься, хотя бОльшая половина человечества на это не способна, а в отчетах нет? (никсы – жаргон, очень сложные операционные системы).
Мы посмеялись, а в голове у меня возникло тоскливое отчаяние. Я понимал, что ни дружба, ни красноречие не заставят этого человека оформлять для денег свои задумки в дальнейшем.
Пишу и думаю: И что же это за люди такие, которые не могут пошевелить пальцем для собственной выгоды, но готовы забесплатно работать для идеи и интереса просто так? Что это за нонсенс такой, при котором человек ставит выгоду в отхожий угол?
И, да, прошло более чем полгода, а он так и не оформил ни одной выдумки.
И, да, если бы я не знал ситуацию на местах, если бы я не был другом Боцмана, то никто бы не заметил его идей в финансовом плане.
И, да, люди, которые помаленьку делают жизнь лучше не за деньги, вызывают искреннее восхищение, уважение, желание сказать им спасибо.
И да, есть в этом человеке загадочная русская душа, которую ни аршином, ни показателем.
В проектной деятельности есть такое понятие, как нижняя точка разочарования в новой технологии. Она наступает после того, как общественный ажиотаж вокруг новой технологии приводит к чрезмерному энтузиазму и нереалистичным ожиданиям.
«Нижняя точка разочарования» — ситуация, когда технология не в состоянии соответствовать ожиданиям и быстро гасит энтузиазм. Начинают появляться разные «уважительные» причины, которые препятствуют ходу проекта.
Человек, занимающийся проектной деятельностью, после прохождения десятка таких нижних точек часто перегорает и, отказывается от открытий и внедрений… Ниже об этом, описаны две сотрудницы, занимающиеся внедрением новшеств, одна сменяет другую:
-Зачем мы это делаем? – спросила сотрудница, во время очередного мозгового штурма. – Никто же не поймет, никому это не нужно!
Сил поддерживать её энтузиазм не было. Было очевидно, что о благодарностях за проект речи быть не могло - нас в лучшем случае не накажут. Рассказал о том, что малыми шагами мы двигаем прогресс несмотря на сопротивление, уже не работали – мы имели слишком много шишек на своих головах.
Рассказал про наши маленькие победы, перечислил достижения – не сработало.
Рассказал, что согласно циклу зрелости технологии (Hype cycle) Gartner при внедрении любой технологии есть этап завышенных ожиданий и нижняя точка разочарования- её глаза тухли уже которую неделю и я понимал, что, скорее всего она скоро сбежит подальше от управления технологиями.
- Зато весело же! – сказал я.
-Хаха, - прозвучали издевательские звуки.
- Работа, которую ты делаешь, мечта многих, ты же тоже программируешь предприятие, людей. – Лозунги не действовали.
-Я нахожусь в точке разочарования и это все,- Её глаза покрылись коркой равнодушия, которая убивает способность человека изобретать.
- Спала? - спросил я новую сотрудницу.
-Нет, два часа! – прозвучал бодрый ответ, - смотрите, что я нашла!- Её глаза горели и жаждали перемен. Она взахлеб рассказывала новые идеи и решения.
Я сидел и гадал: сколько нижних точек разочарования она выдержит: пять, десять, пятнадцать?
Картинка и определения с https://habrahabr.ru/post/198506/
Честь изобретения самого популярного в мире вина - шампанского - приписывают монаху-бенедиктинцу Пьеру Периньону из аббатства Отвильер (Шампань, Франция). Но мало кто знает, что столь блистательное изобретение было сделано почти случайно: в то время наличие пузырьков в вине считалось признаком плохого винодела. Будучи экономом при аббатстве и заведуя съестными запасами и погребом, Периньон занимался экспериментами по производству различных вин и пытался создать белое вино из красных сортов винограда. Красные сорта винограда лучше вызревали в Шампани, а белое вино пользовалось большей популярностью при дворе французского короля, и тогда монах изобрел способ получения сока белого цвета из красного винограда. Однако из-за прохладного климата провинции вино приходилось растягивать процесс брожения на два года, из-за чего в напитке образовывались пузырьки газа, и бочки часто взрывались. Монах предложил хранить вино первого года в бочках, а второго года - в бутылках, таким образом, предохраняя вино от "взрыва". Еще несколько лет Пьер Периньон путем экспериментов пытался совсем избавиться от пузырьков, но тщетно. К счастью для него (и для нас) новое игристое вино приобрело огромную популярность при дворе.
Город Орландо славится во всём мире своим крупнейшим на планете Диснейлендом и расположенным неподалёку, на мысе Канаверал, Космическим центром имени Кеннеди. Но среди приезжающих сюда миллионов туристов немногие слышали о громком судебном процессе, завершившем многолетнюю борьбу за авторство одного из величайших технических достижений ХХ столетия. Ответчиком в этой тяжбе выступала оптоэлектронная фирма со штаб-квартирой в Орландо. Собственно, поэтому дело и слушалось в местном суде. Истец, немолодой и не слишком известный физик и инженер, утверждал, что тридцать лет назад именно он придумал принципиальную схему квантового генератора, который на обычном языке называют лазером. 29 октября 1987 года шестеро федеральных присяжных вынесли единодушное решение в его пользу.
Под крылом нобелевских лауреатов
Уроженец Нью-Йорка Гордон Гулд (точнее, Ричард Гордон Гулд) появился на свет 17 июля 1920 года. В школе учился хорошо, но не блестяще: по выпускным баллам в своём классе оказался тринадцатым. Мог бы поступить в знаменитый Массачусетский технологический институт, предложивший ему стипендию, но отец не потянул такие расходы.
Пришлось Ричарду протягивать ножки по семейным одёжкам. В результате он окончил не элитный, но почтенный Юнион-колледж в Скенектеди – «столице» корпорации «Дженерал Электрик». Продолжил образование в Йельском университете, где защитил диссертацию по физике. Весной 1945 года получил работу в одной из многочисленных лабораторий Манхэттенского проекта (для тех, кто не помнит, – разработка атомной бомбы). Эта лаборатория находилась как раз на пересечении Бродвея и 137-й улицы. Там Гулд подружился с очаровательной девушкой левых взглядов, которая затащила его в местный коммунистический клуб. В партию Гулд не вступил, но в дискуссиях охотно принимал участие. По наивности он не задумался о Всевидящем Оке спецслужб, а они, разумеется, не теряли его из виду. Сначала за Гулдом наблюдало ФБР, а позже им всерьёз занялась военная контрразведка, настроенная куда более решительно.
Вскоре Гулд получил извещение об увольнении без объяснения причин. Пришлось срочно искать службу, не связанную с государственными программами. Поработав в небольшой оптической фирме и в Городском колледже Нью-Йорка, он решил продолжить образование и в 1949 году поступил в аспирантуру физического факультета Колумбийского университета. К тому времени Гулд уже расстался с коммунистическими симпатиями, однако его имя
по-прежнему оставалось в списках политически неблагонадёжных лиц, о чём он даже и не подозревал.
Для будущего изобретателя лазера не могло быть лучшего места службы, чем колумбийский физфак. Там трудился пришедший из Белловских лабораторий Чарльз Таунс. Таунсу предстояло возглавить группу физиков, весной 1954 года построивших первый в мире квантовый генератор электромагнитного излучения. Именно в разговорах Таунса и его ассистентов родилось на свет элегантное и легко запоминающееся название этого устройства – мазер. Оно представляет собой аббревиатуру англоязычного определения принципа действия нового прибора, microwave amplification by stimulated emission of radiation (усиление микроволн с помощью вынужденного излучения). Чуть позже, но совершенно независимо эту же работу проделали сотрудники Физического института АН СССР Александр Прохоров и Николай Басов. Спустя десять лет все трое – Таунс, Прохоров и Басов – удостоились за неё Нобелевской премии.
Мазер Таунса и аналогичный ему аппарат Прохорова и Басова генерировали отнюдь не видимый свет, а электромагнитные колебания СВЧ-диапазона (их ещё называют микроволновыми). В этих устройствах использовались направленные пучки молекул аммиака, способных находиться в двух различных энергетических состояниях. Когда Гулд стал аспирантом, Таунс ещё не приступал к работе над мазером. Однако на физфаке работал нобелевский лауреат Исидор Раби, прославившийся созданием методов управления атомными и молекулярными пучками с помощью электромагнитных полей. Без таких методов не было бы и первых мазеров. Раби читал также лекции по квантовой механике, из которых Гулд очень многое почерпнул.
Впрочем, для него всё было впереди. Первые два года аспирантуры он только учился, осваивал тонкости новейшей физики. После первой серии экзаменов, в 1951 году, он обрёл научного руководителя, профессора Поликарпа Куша. В сороковые годы Куш, как и Раби, много работал с атомными пучками и с их помощью точно измерил магнитный момент электрона, за что в 1955 году получил Нобелевскую премию (вместе с Уиллисом Лэмбом). Его аспирантам, и Гулду в том числе, было положено осваивать эти методы. Но Куш всерьёз занимался и оптикой, преимущественно спектроскопией. В конце 1952 года Гулд получил от него диссертационную тему, работа над которой и привела к изобретению лазера. Но до этого было ещё далеко.
Озарение
Поступив в аспирантуру, Гулд по-прежнему преподавал в Городском колледже, поскольку стипендии в университете не имел. Поначалу всё складывалось хорошо, и ему даже повысили зарплату. Однако весной 1953 года законодатели штата Нью-Йорк постановили изгнать членов компартии не только из муниципальных средних школ (это уже было сделано), но и из вузов. Ректорат Городского колледжа тут же учредил комиссию по искоренению подрывных элементов, и в мае 1954 года её руки дотянулись до преподавателя физики Гордона Гулда.
Гулд повёл себя достойно: признал, что в середине 1940-х годов посещал собрания коммунистической ячейки и читал марксистскую литературу, и дал слово, что давно прервал эти связи. Но снисхождение давали лишь тем, кто «полностью и совершенно честно» (официальная формулировка) делился информацией обо всём, хоть как-то связанном с былым членством в компартии или близостью к ней. Естественно, дознаватели требовали назвать имена бывших товарищей. Гулд к тому времени давно расстался с верой в победу пролетариата, но доносчиком быть не пожелал. Он заявил, что готов говорить о себе, но никак не о других. За что и поплатился: перед началом нового учебного года получил извещение о расторжении контракта с колледжем.
Ситуация сложилась отчаянная – Гулд лишился единственного заработка. Он решил поискать место в частной фирме и бросить аспирантуру, однако ценивший его Куш через несколько месяцев выхлопотал ему должность ассистента. Зарплата всего 200 долларов в месяц, но это всё же были деньги, позволившие полностью переключиться на диссертационное исследование.
К тому времени он понял, что научный руководитель поставил перед ним нелёгкую задачу. Куш поручил Гулду измерить частоты спектральных линий метастабильного атома таллия. Этим термином обозначают возбуждённые состояния, когда атомы крайне неохотно теряют энергию и поэтому живут по своим меркам очень долго – скажем, не стомиллионную долю секунды, а сотую. Прежде всего Гулд должен был изготовить немалое количество таких атомов. Тут ему опять помогло провидение. Раби побывал на физической конференции во Франции, где узнал о совершенно новом методе энергетической подпитки атомов, разработанном группой парижских физиков. Суть его в том, что некоторые фотоны, попав в окрестности атома, отдают свою энергию электронам, и те перескакивают с низшего энергетического уровня на более высокий. По возвращении из Европы Раби порекомендовал Гулду испробовать этот метод, получивший название оптической накачки, в своём эксперименте. Совет оказался удачным, но трудно выполнимым. Лишь в конце 1956 года Гулд наконец-то осуществил вожделенное измерение спектров.
И тут его озарило: оптическую накачку можно использовать для запуска мазера. Гулд первым осознал, что возбуждённые молекулы и атомы (не только аммиака, а чего угодно) можно изготовлять с помощью фотонного облучения. Он поделился своей идеей с Чарльзом Таунсом. Тот настолько заинтересовался, что попросил Гулда рассказать об этом на семинаре в его лаборатории. После успешного доклада в декабре Таунс порекомендовал Гулду изложить свои предложения, сопроводить их расчётами и попросить кого-нибудь понимающего суть дела письменно заверить записи. Гулд не просто последовал этому совету, но отдал свои заметки на подпись Таунсу и его аспиранту. Это произошло в январе 1957 года.
Гулд предполагал вплотную приступить к новому исследованию сразу после получения докторской степени. Спектральные эксперименты были завершены, а в феврале он сдал и последние экзамены. Однако Куш неожиданно попросил дополнить работу измерением магнитного момента атома таллия на метастабильном уровне. Эта задача требовала времени, и Гулд справился с ней только к концу лета. Для написания и защиты диссертации больше не было никаких препятствий. Перед 37-летним аспирантом забрезжила академическая карьера, которая при его квалификации и таланте обещала скорую профессуру. Но судьба распорядилась иначе. Гулд внезапно догадался, что с помощью оптической накачки можно генерировать не только микроволны, но и обычный свет. С этого момента его жизнь круто изменилась.
От мазера к лазеру
О том, как превратить мазер в источник когерентного (то есть такого, где все волны являются точными копиями друг друга) видимого света, задумывался не только Гулд. В 1957 году над этой проблемой бились во многих лабораториях мира. Размышлял над ней и Таунс. В сентябре он придумал и набросал в дневнике схему, казалось, подходящего устройства, окрестив его оптическим мазером. Название явно нелепое (мазер, по определению, производит не свет, а невидимые микроволны), но Таунсу было не до лингвистических изысков. Схема оказалась неудачной, о чём Таунс тогда не догадывался. О практическом применении «оптического мазера» он тоже не беспокоился, поскольку видел в нём исключительно прибор для спектроскопических исследований. Поскольку Таунс подумывал об использовании в качестве излучающей среды атомов таллия, он попросил Гулда подробно рассказать об их спектрах. Таких бесед было две – 25 и 28 октября.
Сейчас трудно сказать, насколько разговоры с Таунсом привели Гулда к собственной великой идее. Той осенью он много размышлял, как добиться генерации вынужденного светового излучения. К концу первой декады ноября он внезапно понял, что для получения видимого когерентного света нужно подвергнуть оптической накачке атомарный или молекулярный газ, помещённый в трубку с зеркалами на концах. Гулд сообразил также, что для вывода излучения одно зеркало должно отражать лишь часть света, а часть – пропускать наружу.
Эту идею следовало переложить на бумагу, чем Гулд и занялся. 13 ноября он закончил последнюю из девяти страниц с объяснениями, эскизами и вычислениями. Первая страница открывалась заголовком: «Некоторые приблизительные расчёты осуществимости ЛАЗЕРА: усиление света с помощью вынужденного излучения». Так, без всякой шумихи, родилось это слово, которому предстояло войти во все языки. Гулд придумал его, просто заменив первую букву в слове «мазер», ведь по-английски «свет» – это light. В общем, на этих страницах была приведена первая в мире работоспособная схема того лазера, который впоследствии получил название газового.
Но Гулд не ограничился одной лишь физикой. На последних трёх страницах он перечислил целый ряд потенциальных применений лазера в практических целях и продемонстрировал при этом чудеса предвидения. Он предсказал лазерную связь, лазерную локацию, использование лазерных лучей для катализа химических реакций, лазерное кино и лазерное телевидение. Он даже угадал, что с помощью концентрированных лазерных лучей можно получать сверхвысокие температуры, необходимые для пуска термоядерной реакции! Стоит напомнить, что в наши дни лазерный нагрев считается чрезвычайно перспективным направлением таких исследований. Просто поразительно, что Гулд с самого начала счёл лазер не ещё одним физическим прибором, а устройством с огромным практическим потенциалом, обещающим революционный переворот в целом ряде технологий. В этом плане Гулд оказался настоящим пионером, другие физики о подобном не задумывались ещё несколько лет. Короче говоря, мыслил как изобретатель.
Именно поэтому он решил сразу закрепить за собой авторские права. В тот же день, 13 ноября, он зашёл в соседнюю лавочку, владелец которой, по совпадению, его однофамилец, имел лицензию нотариуса. Этот самый Джек Гулд проштамповал все предъявленные страницы, поставил дату и заверил своей подписью. Теперь в руках Ричарда Гордона Гулда оказался юридический документ, который, как ему представлялось, полностью обеспечил его права на изобретение. А вот в этом он сильно ошибся.
Без права допуска
Действительно, заметки Гулда были первым в мире научно обоснованным проектом лазера. Наброски Чарльза Таунса до такого уровня не дотягивали. Лишь годом позже, в 1958-м, Таунс и Артур Шавлов в Америке и Александр Прохоров и Басов в СССР опубликовали статьи с научным обоснованием лазерного эффекта.
Первый в мире лазер с оптической накачкой (и вообще первый лазер) изготовил сотрудник исследовательского отдела американской корпорации «Хьюз Эйр-крафт» Теодор Мейман, приступивший к его испытаниям в мае 1960 года. Этот лазер был не газовым, а твёрдотельным, излучающим веществом в нём работал кристалл искусственного рубина, однако для усиления света использовались боковые плоские зеркала, которые предложил Гулд. А первый газовый лазер дал свет в Белловских лабораториях ещё через семь месяцев, в декабре. Он в точности соответствовал схеме Гулда, отличаясь лишь тем, что накачка производилась не световыми квантами, а с помощью неупругих столкновений атомов, разогретых электрическими разрядами (для газовых сред этот способ эффективней). Но и к этой идее Гулд пришёл раньше прочих, в мае 1958 года. Он записал её в рабочем блокноте, который дал на подпись профессору физики Городского колледжа Лоуренсу Уиллсу. Тем самым Гулд документально закрепил свой приоритет и в этом отношении.
Ждать признания ему пришлось долго.
Вскоре после своего звёздного часа Гулд уверовал, что его будущее целиком и полностью связано с практическими применениями лазера. Чтобы высвободить время, весной 1958 года он ушёл из аспирантуры, хотя ничто не мешало ему защитить диссертацию всего через несколько месяцев. Он даже не захотел переделать свои заметки в статью, годную для публикации в серьёзном научном журнале (скорее всего, опасался подражателей). Отказавшись от научной карьеры и научной репутации, Гулд практически закрыл себе путь к Нобелевской премии, на которую втайне рассчитывал.
Была и ещё одна ошибка. Коль скоро Гулд захотел уйти из науки в промышленность, ему следовало как можно быстрее подать патентную заявку на своё изобретение. Для этого всего лишь требовалось описать его в соответствии с правилами Бюро патентов и торговых марок США. Но он почему-то решил, что сначала должен построить работающий лазер. Откуда взялась столь странная идея, сказать трудно, возможно, он просто неверно понял патентного адвоката, с которым консультировался в январе 1958 года. Как бы то ни было, оформлением патента в том году Гулд так и не занялся.
А вот другие действовали быстрее. Артур Шавлов пришёл к идее зеркального резонатора в феврале. Вместе с Таунсом он не замедлил с оформлением патентной заявки на новый прибор (к слову, они продолжали его называть оптическим мазером). Заявку зарегистрировали 30 июля 1958 года. В марте 1960-го она была удовлетворена. Звёзды чистой науки вели себя много практичней «прикладника» Гулда. Правда, через три десятка лет их торопливость обернулась к его выгоде.
А пока Гулд нашёл новую работу. Его наняла небольшая исследовательская фирма Technical Research Group (TRG), владельцы которой заинтересовались лазером, особенно после объяснения, что его в принципе можно использовать для наведения ракет (Гулд и это угадал!). TRG обратилась в Пентагон с просьбой выделить на разработку лазера 300 тысяч долларов. Военное руководство не стало мелочиться и отвалило миллион (точнее, 999 008 долларов). Приблизительно тогда же, в апреле 1959 года, Гулд наконец зарегистрировал в Бюро патентов две заявки на свои изобретения.
И тут его достала рука из прошлого. Лазерный проект считался секретным, для участия в нём требовался допуск, в котором Гулду было отказано – он всё ещё проходил по разряду неблагонадёжных. Несколько лет он добивался исключения из «чёрного списка», но спецслужбы упёрлись. В мае 1962 года Гулд отказался от борьбы, которая обошлась фирме TRG, великодушно взявшей на себя оплату адвокатов, в 50 тысяч долларов. В результате Гулд лишь консультировал коллег-экспериментаторов, не имея возможности даже зайти в лабораторию. Ничего хорошего из этого не вышло. Он обладал поразительной интуицией, но как теоретик не тянул. Работа над лазером в TRG шла ни шатко ни валко, свет в конце туннеля появился лишь в том же, 1962 году, когда в других лабораториях (не только американских) добились много большего. Гонки за разработку лазеров быстро набирали темп, однако Гулд из них выбыл.
Ещё четыре года он без всякого энтузиазма прослужил в TRG, а потом ушёл преподавать физику в Бруклинский политехнический институт. Лектором он был хорошим, студенты его любили. Правда, профессорствовал только до 1973 года, а потом принял пост вице-президента небольшой фирмы, занятой созданием световодов, где и проработал до выхода на пенсию.
Миллионер задним числом
Покончив с лазерным изобретательством, Гулд полностью отдался борьбе за утверждение своих патентов. Патентное бюро его сильно невзлюбило (почему – до сих пор не вполне понятно), так что поначалу он неизменно проигрывал. Эти баталии привлекли внимание большой прессы, и Гулд постепенно приобрёл известность, правда, больше как скандалист, а не изобретатель. Но, главное, у него появились хорошие и настырные адвокаты, много лет работавшие исключительно «на перспективу». Гулд не мог оплачивать их труд, но в письменном соглашении уступал немалую долю будущих гонораров.
В конце концов упорство Гулда и изобретательность его юристов принесли плоды. В 1977 году Патентное управление частично удовлетворило одну заявку, за ней последовали и другие. В 1986 году Гулд получил патент на метод оптической накачки лазеров, который он считал своим главным достижением. А в конце октября 1987 года его адвокаты выиграли принципиально важный иск к орландской фирме Control Lasers. Последняя производила лазеры, защищённые гулдовскими патентами, но упорно отказывалась выплачивать ему лицензионные отчисления. Свидетелем фирмы-ответчика выступал сам Таунс. Он упорно оспаривал авторство Гулда, однако не смог убедить в этом присяжных. Всего через несколько дней Патентное управление утвердило права Гулда на изобретение газоразрядного лазера, а весной 1988 года одобрило и все оставшиеся заявки.
Эта победа сразу превратила Гулда в мультимиллионера. В конце 80-х годовой объём производства лазеров дошёл до 500 миллионов долларов и продолжал быстро расти. Доходы Гулда вскоре достигли двух с половиной миллионов в год. Кстати, если бы он получил свои патенты без задержек, они принесли бы ему гораздо меньше денег. Объём лазерного рынка сначала был невелик, а к концу 1970-х срок действия патентов истёк. Именно так случилось с патентом Таунса и Шавлова. Судьба отказала Гулду в чисто научной славе, но сполна вознаградила его огромными деньгами.
Гулд не получил Нобелевской премии, но в 1991 году был занесён в реестр Национального Холла славы изобретателей. Действие его последнего патента закончилось в мае 2005 года. Гулд всегда мечтал пережить свои патенты, и в этом судьба снова пошла ему навстречу. Он скончался 16 сентября 2005 года, через два месяца после своего 85-летия.
Николай Басов (слева) и Александр Прохоров независимо от американцев создали квантовый генератор электромагнитного излучения
