81 год прошел с дня той страшной трагедии. 22 марта 1943 года отряд карателей стер с лица земли белорусскую деревню Хатынь. Следует отметить, что по большей части этот отряд состоял из украинских националистов. В тот день в местном сарае были заживо сожжены 149 жителей, причем более половины из них были дети. После этого дня деревня перестала существовать.

Вспоминая те страшные события, я хочу поведать о судьбе выживших в той страшной трагедии. Всего известно о восьми выживших. Среди них были Юлия и Мария Климович. Но, выжив в Хатыни, они вскоре нашли свою смерть в другой сожжённой карателями деревне — Хворостенях.

Выжил в Хатыни и 56-летний кузнец Иосиф Каминский. Израненный, он очнулся ночью и бросился к сгоревшему сараю. Среди обгоревших трупов он обнаружил умирающего сына, который умер на руках отца. Поселившись в соседней деревне Козыри, Иосиф остаток жизни приходил на место трагедии. Именно образ Каминского был использован при создании монумента «Непокоренный человек».

Посчастливилось выжить и 12-летнему Антону Барановскому. Его вместе с другими заперли в сарае и подожгли. Но части запертых удалось вырваться наружу. Среди них и был Антон. Получив ранение в ногу, он потерял сознание. Немцы сочли его мертвым. Его нашли и отходили жители соседней деревни. Умер он в 1969 году, трагически — во время пожара.

Семилетний Виктор Желобкович бежал из сарая вместе с матерью. Женщину смертельно ранили, и она, падая, закрыла собой сына. Его также подобрали жители одной из соседних деревень. Виктор прожил долгую жизнь.

Владимир и Софья Яскевич в тот день заночевали у своей тетки. Когда пришли каратели, Владимир выскочил из дома. В него стреляли, но по дороге ему попалась яма с картофелем, где он и спрятался. Софью же тетка столкнула в погреб, где ей и удалось спрятаться. Удалось убежать от карателей и Александру Желобковичу.

Эти люди — символ победы жизни над злобой и смертью. Погибшим же в Хатыни — вечная память. Они всегда будут живы в нашей памяти.

Подписывайтесь на мой канал в Телеграм

Фогт, наш штурмбаннфюрер, егерь старой закалки, нервно поглаживал приклад MG42. «Чертовы суеверия, - бурчал он. - Найдем этого медведя-переростка, прижмем огнем - и в клетку для цирка Гагенбека». Он верил в пулю, мы все верили в пулю и в сталь, в огонь, в немецкую волю. Какими же глупцами мы были.

Первая группа - «Запад» ушла вправо, в чащу, чтобы зайти с фланга к сухому острову в трясине. Мы ждали сигнала - три зеленые ракеты. Ждали долго, слишком долго. Потом раздался вой, один единственный, леденящий душу звук. Вой не зверя, не человека, что-то огромное, древнее, как показалось не биологической природы, рвущееся из самой земли и сразу после, одна короткая, яростная пулеметная очередь. И через мгновение за ней полная тишина, глуше прежней. Мы поняли, что «Запад» кончился, не было даже криков, только эта одна очередь выстрелов и далекий хлюпающий звук, как будто гигантский кулак вдавил людей в топь.

Паника, холодная, липкая, поползла по нам. Краус приказал двигаться вперед, «Не поддаваться провокациям! Дисциплина! Огонь по площади!» Но даже у него дрожал голос при произнесении приказов.

Мы вышли на край черной топи. Вязкая, пузырящаяся жижа под тусклой ноябрьской луной. На островке груда разорванных сетей, раздавленный огнемет и кровавое месиво, в котором угадывались лишь клочья серо-зеленого сукна да белесость свежих костей. Ни тел целиком, ни снаряжения, как будто гигантская косилка прошлась.

И тут пришел туман. Он пришел не с неба, а из самого болота, густой, белесый, холодный. Он плыл, обволакивая стволы, затягивая землю и с ним запах усилился вдесятеро. Теперь это был запах открытой могилы, смешанный со всей яростью природы и могила эта была наша.

- Осветительные ракеты! - закричал Краус. Химические шашки взвились, зашипели, заливая туман фальшивым зеленоватым светом и в этом свете появилось оно. Точнее сказать оно было там, внезапно, как будто всегда стояло в десяти метрах, а мы просто не видели.

Не медведь, не волк, даже не гигант, а тень, масса, темнее самой ночи. Ростом выше сосен на опушке. Контуры плыли в тумане - то ли шерсть, то ли чешуя и глаза, два огромных угля, светящихся изнутри грязно-желтым, хищным светом. У всех создалось впечатление, что глаза не смотрели, а оценивали, с холодным, безразличием.

- Стреляйте! - взревел Фогт и ад начался.

Пулеметы застрочили, выплевывая трассы огня прямо в эту тень. Пули не пробивали его, они исчезали, как капли в песок, или отскакивали с тупым стуком. Патронташи пустели, гильзы ковром устилали болотную кочку. Огнеметы плюнули липким пламенем, но огонь только облизывал темную массу и тут же гас, как свеча на ветру, без следа, без вреда.

- Сети! Напряжение! - орал инженер Бауэр. Свист тросов и гигантская сеть, вся в искрах высокого напряжения, набросилась на тень, она на мгновение дрогнула, а потом просто разорвалась, как паутина, лопнула с треском, как сухие ветки.

Тогда Шлосс, безумный ученый, выхватил свой монструозный арбалет с усыпляющими стрелами и выстрелил. Толстая стрела с ампулой не вонзилась, а сломалась, как спичка о камень. Он замер, глядя на обломок, его лицо было пепельным.

- Это не зверь, не животное - прошептал он. - Его невозможно прикончить.

И тут оно двинулось в нашу сторону, не шагом и не прыжком. Оно, как будто, материализовалось среди нас, взрыв грязи, трясины, веток. И началось не убийство, а игра, жестокая, молниеносная, смертельная игра.

Лапа, даже не лапа, а темная, когтистая громадина метнулась и Фогт просто исчез. Только фонтан грязи и крови на месте, где он стоял секунду назад. Его каска, смятая в лепешку, упала к моим ногам. Кто-то заорал, - «Очередь в упор по груди и голове». - Пули отскакивали, как горох, оно даже не вздрогнуло. Другой удар - и Бауэр взлетел в воздух, как тряпичная кукла, ударился о сосну и хруст его костей был громче выстрелов.

Я упал, не от страха, а от волны чего-то, не то давления, не то ярости существа. Земля дрожала под его шагами. Я зарылся лицом в холодный мох, в грязь, чувствуя, как эта дрожь проходит сквозь меня. Слышал крики, короткие, оборванные. Слышал этот звук, мокрый хруст, глухое чавканье, как будто кто-то ел арбуз. Знаете? Этот сочный, влажный хруст. Я знал, что это, я знал, что это звук ломающихся человеческих костей.

Когда все стихло я услышал шаги, тяжелые, размеренные проходящие прям рядом со мной. Я не дышал, боясь, что стук сердца выдаст, что я еще жив. Но оно прошло и пропало в тумане, как и появилось, просто перестало быть. Но запах - смрад топи и старой мокрой шерсти, накрыл меня волной. И дальше пришла тишина, та самая, мертвая тишина большого бора.

Я не знаю, сколько пролежал, может быть, час, а может быть день. Потом я полз, как крыса из-под развалин. Я ни видел, ни тел, ни снаряжения, ничего, только вмятины в грязи размером с телегу и клочья человеческой плоти, прилипшие к веткам. И этот всепроникающий запах.

Я не помню, сколько я шел, брел в нескончаемом бреду, не помню куда, просто прочь из этого леса, от этой тьмы, от этого древнего, голодного болота. Я наткнулся на наш брошенный грузовик на опушке, забрался в кузов. Там пахло бензином, машинным маслом, человеческими вещами, но сквозь этот запах пробивался другой, тот самый, запах топи.

Русский патруль нашел меня утром. Я не мог говорить. Только тыкал пальцем в сторону большого бора. Они смотрели на меня как на сумасшедшего.

Теперь я здесь, в лагере для военнопленных. Недавно прибывшие немцы рассказали, что у нас говорят о партизанах, о засаде, о героической гибели спецкоманды Йотун, но я знаю, что они лгут. Я один знаю правду, правду, которую невозможно забыть - туман, глаза, и мокрый хруст костей под чудовищными челюстями.

Оно там, оно древнее, оно голодное, и оно не выбирает сторон, немцы, русские, мы все для него - просто мясо, зашедшее в его лес. Война между нами и русскими идет там, в лесах, в полях. А в большом бору, там другая война, война группы Йотун с ним и мы ее проиграли в ту ночь, за пять минут.

Все думают, что война людей против людей страшна, но они ошибаются. Самая страшная война - против того, что было здесь до нас, и что останется после нас.

Продолжение следует...

1. Обстановка: Поляна соответствует радиосообщениям - абсолютный хаос. Свыше 180 трупов немецких солдат. Состояние: Неописуемо. Не бой, а бойня. Техника (2 «Тигра», 3 бронетранспортера, грузовики) уничтожена как игрушки. Бронесталь разорвана, не пробита. Нет следов мин, артиллерии или танков. Нет трупов или следов противника (Красная Армия, партизаны).

2. Анализ жертв (д-р Шлосс):

- Причина смерти: Преимущественно чрезмерное воздействие силы. Головы в основном оторваны/раздавлены (сила укуса или разрыва превосходит известных хищников).

- Следы укусов: Глубокие разрывы на костях/металле. Зубные отпечатки указывают на челюсть с длиной клыков >12 см, размахом >40 см. Взяты пробы слюны - аномально высокая концентрация белка, аномальный pH.

- Поедание: Систематическое извлечение мышечной ткани (бедра, спина), органов (сердце, печень). Не пожирание – скорее выбор.

3. Попытки обороны: Тысячи гильз (МП40, Kar98k). Картина стрельбы показывает беспорядочную пальбу во все стороны, без прицельного эффекта. Несколько неразорвавшихся ручных гранат. Вывод: Паника, абсолютная неэффективность.

4. Следы нападавшего:

- Отпечатки лап: Три четких отпечатка у опушки леса (вост.). Длина 80 см, ширина 60 см. Четыре пальца со следами когтей (длина 20 - 25 см). Глубина 25 см. Длина шага около 4 м. Предположительная масса >3 тонн.

- Царапины: На деревьях (высота 3-5 м). Глубокие борозды, ширина 8-10 см. Частицы металла (броня «Тигра»?) в одной пробе.

- Запах: Пронзительный. (д-р Шлосс). Смесь падали, хищника и свалявшейся мокрой шерсти.

5. Единственный выживший: Ефрейтор Г. Мюллер (санитар, 2-я рота). Тяжелая психотравма. Найден бежавшим на запад от деревни. Допрос следует отдельно.

Заключение (Краус): Уничтожение одной или несколькими биологическими единицами неизвестного вида. Чрезвычайная сила, скорость, устойчивость к стрелковому оружию. Не дело партизан.

Приоритет: Поимка или ликвидация.

Подписи: Краус, д-р Шлосс, Бауэр.

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА // ВЫЖИВШИЙ

Дата: 22 октября 1943 г., 11:00

Свидетель: Ефрейтор Ганс Мюллер, сан. часть 2./423 пп

Допрашивали: Штбф. СС Краус; д-р Шлосс

Место: Полевой госпиталь (охраняемая зона)

(Примечание: Свидетель под седативами, дрожит, «стеклянный» взгляд - Краус)

Краус: Докладывайте. Хронологически. Что произошло в Вельдхейме?

Мюллер: Оно пришло с темнотой. Сначала тишина, ненатуральная, потом вой, глубокий. Исходил из леса. Не волк, не медведь, что-то, древнее. Вонь как от открытой могилы.

Д-р Шлосс: Откуда оно появилось?

Мюллер: С востока. Из чёрного леса - большого леса (Прим.: «Большой Бор»). Часовые на опушке, крики, короткие, потом оно было тут. На поляне. Ростом выше танка, выше избы! Тёмное. Шерсть или чешуя, я видел лишь силуэт, и глаза как тлеющие угли - жёлтые.

Краус: Опишите существо! Точнее!

Мюллер: Оно двигалось не как зверь. Слишком быстро, Слишком плавно как тень или молния. Когтистой лапой ударил первый бронетранспортер и вскрыл его как консервную банку. Люди, а точнее их тела летали по воздуху как тряпки. Их крики, а потом только хруст костей и жевание, громкое, мокрое чавканье. Танк стрелял прямо в него! Попадания! Но оно лишь отряхнулось, как пёс после купания, потом прыгнуло на башню и изогнуло пушку как крендель. Потом сорвало башню танка и несколькими ударами размазало людей внутри.

Д-р Шлосс: Его метод атаки?

Мюллер: Оно и не атаковало, а скорее играло. Отрывало головы, швыряло их. Тянуло конечности как дети отрывают лапки мух. И оно ело. Не от голода, а от удовольствия. Взяло сильного (унтер-офицер Беккер) откусило ему голову, выплюнуло. Бежало сквозь огонь пулемётов и осталось невредимо. Пули как будто застревали или рикошетили, не знаю. Это было как ураган неподконтрольный, агрессивный, беспощадный.

Краус: Как вы выжили?

Мюллер: Я прополз в «Тигр». Через дыру… которую оно проделало в корпусе. Внутри были кровь перемешанная с костями и кишками. Я спрятался под трупами, я слышал как оно снаружи охотилось. Последние крики, последний хруст, а потом страшная тишина. Только запах. Потом тяжелые шаги прочь в сторону леса.

(Свидетель впадает в истерику. Допрос прекращён.)

Диагноз д-ра Шлосса: Острая психическая травма. Вероятно, стойкая инвалидность. Показания под наркотиками всё же связны.

Подписи: Краус, д-р Шлосс.

ОТЧЁТ // ДОПРОСЫ МЕСТНЫХ ЖИТЕЛЕЙ (ПРИНУДИТЕЛЬНЫЕ)

Проведены: Внешняя служба СД Вельдхейм, 23-24 окт. 1943 г.

Метод: Допросы с применением «спецмер» (Прим.: Пытки).

Цель: Информация о «Большом Лесе» / «Чёрном Лесе» и местных легендах.

- Старая крестьянка (Имя неизвестно, во время допроса скончалась): Бормотала о «Хозяине Леса». Древняя тварь. Старше людей. Живёт в топи. Наказывает осквернителей леса.

- Быв. староста деревни (изувечен): Рассказал об исчезнувших лесорубах годами ранее. О зверях, избегающих тот лес. О «холодном пятне» в топи, которое даже птицы облетают стороной. «Оно берёт, когда приходит гнев. Вы разбудили его гнев».

- Охотник (тяжело ранен):

- Не медведь, - господин офицер. - Не волк. Что-то из доисторического времени. Я видел его лишь однажды тень - выше сосен. Тишина, что за ним следует страшнее его рёва.

Резюме (Унтершарфюрер СС Бреннер): Примитивные суеверия, но удивительно единообразные.

Основное:

1. Существо территориально, связано с болотом.

2. Агрессивно реагирует на кровопролитие/осквернение своей территории.

3. Местными почитается как сверхъестественная сущность.

4. Неизвестны слабости, но если оно биологического происхождения то слабость должна быть.

Оценка Крауса: Миф совпадает с физическими следами. Территориальное поведение правдоподобно. Слабых мест не выявлено - проблема.

ПРИКАЗ РЕЙХСФЮРЕРА-СС // СПЕЦКОМАНДА «ЙОТУН»

Совершенно секретно

Дата: 28 октября 1943 г.

От: Личный штаб Рейхсфюрера-СС (RFSS)

Кому: Штбф. СС В. Краус; д-р О. Шлосс; штурмбаннфюрер СС Г. Фогт (егеря Войск СС)

1. Создание: Спецкоманда «Йотун» (Jotun) активируется немедленно.

2. Задача:

- Обнаружение и захват/уничтожение биологической единицы «Лесной дух» в секторе «Большой Лес» (координаты приложены).

- Изъятие биологических проб (ткани, кости, секреты) для исследований «Аненербе».

- Абсолютная секретность. Никаких свидетелей.

3. Оснащение:

- Персонал: 30 чел. спецвойск СС (опыт ближнего боя, лес); 5 учёных («Аненербе»); 4 зверолова (Гагенбек, Гамбург).

Вооружение: Тяжёлые пулемёты (MG42); противотанковые ружья 41; огнемёты (6 шт.); усыпляющие стрелы (крупнокалиберные, эксп.); сети из стальных тросов (под высоким напряжением, опытные образцы); взрывчатка.

Прочее: Приманка (свежее мясо, кровь); химические осветительные ракеты; маскировочные средства от запаха (эксп.).

4. Метод:

- Оцепление болот («Чёрные топи»).

- Систематическая загонная охота с приманкой и шумом.

- Обездвиживание сетями/усыпление.

- При сопротивлении: Уничтожение сосредоточенным огнём/взрывчаткой.

5. Директива Рейхсфюрера-СС (RFSS): «Это существо представляет угрозу для немецких войск, но также уникальный ресурс. Его сила, его агрессия и живучесть должны служить Рейху. Поймайте его, разберите на части, поймите его биологию. Сделайте его нашим волком».

Подписано по поручению: [Неразборчивая подпись]

Личный штаб RFSS

ПОСЛЕДНЕЕ РАДИОСООБЩЕНИЕ // СПЕЦКОМАНДА «ЙОТУН»

Дата: 2 ноября 1943 г., 01:17

Отправитель: Штбф. СС Краус (Позиция: окраина «Чёрных топей»)

Получатель: Центральный отдел СД «Восток» (Внимание: Штаб RFSS)

Открытый текст (Извлечение):

- «...Усыпляющие стрелы бездейственны. Пулемётный огонь его не останавливает. Оно очень быстро учится. Движется теперь в тумане выходя из самой топи...»

- « …Тяжёлые потери. Группа «Запад» уничтожена. Сети разорваны... Фогт мёртв. Голова... оторвана...»

- « …Шлосс говорит, что это не зверь. Это существо древнее человечества. Яростнее. Это порождение этой древней топи…»

- « …Оно не идёт на нас оно материализуется среди нас...»

- «…Подкрепления бессмысленны. Повторяю: бессмысленны. Это не бой... это... Неразборчивый крик, скрежет металла…»

- «...оно просто играет с нами. Мы как мухи. Понимаете? МУХИ... Глубокий, вибрирующий рык, близко к микрофону…»

- «…Последние слова, шёпотом: Лес... у него нет... хозяина... он и есть хозяин... Мы... чужаки... Громкий крик боли, затем звук мокрого разрыва плоти. Связь прервана…»

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСЬ ЦЕНТРАЛЬНОГО ОТДЕЛА СД «ВОСТОК» (Поступление: 03:45, 2.11.43):

«Спецкоманду «Йотун» считать уничтоженной. Связь отсутствует.

Разведывательный полёт на рассвете: Никакого движения в районе цели, никаких тел, никакого снаряжения, лишь изрытое болото и тишина, абсолютная тишина.

RFSS уведомлён: Дальнейшие действия запрещены. Дело W-Wald/Geist 43 считать закрытым/Тотальная потеря. Следы замести.

Пропагандистская версия: Партизанская засада с тяжёлыми потерями. Научные материалы (предварительный отчёт д-ра Шлосса) передать в «Аненербе».

Штамп: «Необъяснимая потеря - не вызвана противником».

Хранится в: Совершенно секретно. Особый архив «W» - Дело W-Wald/Geist 43

Пометка: «Не возобновлять. Никогда». - Инициалы неразборчивы.

Продолжение следует...

1. Общая картина: Участок размером приблизительно 300х200 м представляет сплошную зону разрушения и массовой гибели личного состава противника. Отсутствие воронок от артобстрела или авиабомб. Отсутствие следов наступательных действий частей РККА на данном участке в ночь с 16 на 17.10.43 подтверждено.

2. Техника:

- 2 танка PzKpfw VI "Тигр". Броня корпуса и башни разорвана снаружи. Основные швы сварки разошлись под действием колоссального внешнего усилия. Башня первого танка сорвана с погона и отброшена на 15 м. Второй танк буквально распорот вдоль левого борта. Металл по краям разрыва имеет следы глубоких царапин и вмятин, схожих со следами когтей гигантских размеров (предварительная оценка: расстояние между параллельными бороздами 8-9 см, глубина до 3 см в броне). Внутреннее оборудование смято, смешано с останками экипажа.

- 3 бронетранспортера Sd.Kfz. 251. Корпуса сплющены вертикальным ударом чудовищной силы. Один БТР сложен пополам.

- Раздавленные грузовики Opel Blitz.

3. Останки личного состава:

- Обнаружено 187 фрагментированных тел в форме вермахта.

Характер повреждений:

- Отделение голов: В 92% случаев. Шейные позвонки не перерезаны, а раздавлены или вырваны с частью позвоночника. На некоторых черепах - глубокие вдавленные переломы (след удара тупым предметом невероятной силы или сжатия челюстями).

- Рваные раны туловищ и конечностей: Глубокие, с неровными краями. Многочисленные следы зубов (предварительная оценка военврача Семеновой: размер отдельных отпечатков клыков - до 15 см в длину, расстояние между клыками верхней/нижней челюсти – ок. 40 см). В ранах - фрагменты тканей и костей других жертв.

- Ампутации конечностей: Не резаные, а отрывы с выворачиванием суставов и размозжением костей в месте отделения.

- Следы поедания: Значительные участки мышечной ткани с бедер, плеч, спины удалены. Кости крупных конечностей (плечевые, бедренные) перекушены. В ряде случаев грудная клетка вскрыта, внутренние органы (печень, сердце, легкие) извлечены и частично съедены.

- Расположение тел: Беспорядочно. Многие найдены в неестественных позах, свидетельствующих о падении с высоты или отбрасывании. Групповых захоронений или оборонительных позиций не обнаружено.

4. Следы стрельбы и сопротивления:

- Огромное количество стреляных гильз (преимущественно 9x19mm Parabellum и 7.92x57mm Mauser) рассыпано по всему периметру, без образования явных огневых точек.

- Следы пуль на деревьях (на высоте до 4 метров), на разбитой технике, на уцелевших стенах строений. Отсутствуют следы попаданий во что-либо, что могло бы быть целью (кроме случайных попаданий в своих).

- Несколько гранат М-24 ("колотушки") найдены со снятыми чеками, но неразорвавшимися.

- Отсутствуют: Трупы или следы крови, принадлежащие кому-либо, кроме немецких солдат. Отсутствуют следы применения тяжелого вооружения (минометов, орудий) с нашей стороны.

5. Прочие следы:

- На мягком грунте у кромки леса (восточная сторона поляны) обнаружено 3 отпечатка, напоминающих гигантскую лапу. Размер отпечатка: длина ок. 80 см, ширина ок. 60 см. Глубина вдавливания в сырую землю - до 25 см. Четко видны 4 пальца с когтевыми вмятинами (длина когтя по вмятине – до 25 см) и крупная пяточная область. Расстояние между отпечатками - ок. 4 метров.

- На стволах деревьев на входе/выходе в лес (высота 3-5 метра) – глубокие вертикальные царапины, содрана кора. Ширина царапин – до 8 см.

- Сильный звериный запах мокрой шерсти отмечался всеми участниками осмотра, особенно сильный у следов и разбитой техники. К утру 18.10 запах значительно ослабел.

Заключение: Массовая гибель личного состава и уничтожение техники противника произошли в результате нападения одного или нескольких существ невероятной физической силы, размеров и свирепости. Характер повреждений не соответствует известным видам оружия или действиям известных крупных хищников. Сопротивление, оказанное противником, было абсолютно неэффективным.

Подписи: Морозов, Семенова, Седов, Ковригин.

ПРОТОКОЛ ОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ

Дата: 19 октября 1943 г., 16:30

Свидетель: Мария Федоровна Шилова, 1876 г.р., уроженка д. Вельдхейм (эвакуирована в д. Заозерье 12.09.43).

Составитель: Ст. лейтенант госб. Морозов И.В.

Присутствовал: Политрук Ковригин Л.Б.

Вопрос: Что вам известно об обстоятельствах гибели немецких солдат в Вельдхейме в ночь на 17 октября?

Ответ: Сама не видала, батюшка, слава Богу, нас уже отсюда вывезли, когда фрицы пришли. Но сын мой, Ванюша, он партизанский связной был, через линию фронта ходил. Он ту ночь в Заозерье был, весь белый, трясется. Говорит: "Мама, в Вельдхейме кончилось". А как кончилось? А он слышал. Их группа у немцев в тылу задание делала, километрах в пяти от Вельдхейма, в лесу за речкой. Ночь была тихая, ветра нет. И вдруг - гул. Не гром, нет. Как будто земля стонет. Потом - дикий крик. Не человека, а скорее зверя. Такой дикий, древний крик, от которого кровь стынет в жилах и просыпается первобытный страх. И потом – стрельба, бешеная стрельба, как будто весь гарнизон разом палит. Пулеметы, винтовки, автоматы... может, полчаса стрельба, потом меньше, а потом тишина, страшная тишина и еще этот запах - смерти и зверя лютого. Ванюша говорит, они сразу поняли - там что-то не наше пришло. Не партизаны, не ваши солдаты. Пришло оно, лесное.

Вопрос: Что значит «Оно»? Что говорят в деревнях?

Ответ: (Свидетель крестится). Говорили всегда, особенно старики, про то, что в большом бору, что за Вельдхеймом, живет Хозяин. С незапамятных времен. Ростом с самую высокую сосну, шерсть как смола, глаза - как два горящих угля, когти - что косы. Раньше, говорят, скот только по ночам брал, да охотников непутевых. Людей стороной обходил, но если зло великое в лес придет, если кровь невинная льется, тогда Хозяин выходит и гнев его страшен. Говорят, еще при барине, когда управляющий-душегуб мужиков забивал насмерть, так его ночью в усадьбе нашли, вернее, не нашли, а то, что от конторщика осталось, на крыше барского дома. А усадьба потом сгорела. Немцы они ведь что творили? И в лесу, и в деревне перед уходом - расстрелы, виселицы, детей... (Свидетель замолкает, плачет). Может, Хозяин терпенье потерял? Может, дух леса восстал?

Вопрос: Были ли раньше подобные случаи?

Ответ: Мелкие были. Овцу, корову уведет. Мужика-браконьера, что с ружьем в самую чащобу лез, нашли... не всего. Но чтобы так... целую роту... Нет. Этого не было. Никогда.

Подпись свидетеля: (Неграмотна, поставлен крест)

Подписи составителей: Морозов, Ковригин.

Примечание Морозова: Свидетель искренен, подвержен суевериям. "Ванюша" – Иван Шилов, связной 4-й Партизанской бригады, опрошен отдельно. Его показания совпадают в части звуков и запаха. Существо не видел.

ПРОТОКОЛ ОПЕРАТИВНОГО ОБСЛЕДОВАНИЯ ОКРЕСТНЫХ ЛЕСОВ (БОЛЬШОЙ БОР)

Дата: 20-23 октября 1943 г.

Состав группы: Оперативники НКВД (3 чел.), бойцы спецроты НКВД (10 чел.), проводник-охотник С.П. Горбунов (местный).

Цель: Поиск следов неизвестного существа, логова, установление природы угрозы.

Основные наблюдения:

1. Следы: Найдены еще несколько отпечатка лапы, аналогичные обнаруженным у Вельдхейма, в 3 км восточнее места событий. Ведут вглубь массива большого бора, в район непроходимых верховых болот («Черные Топи»). Дальнейшее продвижение невозможно даже для подготовленной группы - трясина.

2. Повреждения деревьев: Многочисленные царапины на стволах сосен и елей на высоте от 2 до 5 метров. Следы содранной коры. Некоторые деревья (диаметром 30-40 см) сломаны на высоте 1.5-2 метра.

3. Логово/убежище: Не обнаружено. Поиск пещер, крупных буреломов, пригодных для укрытия существа таких размеров, результата не дал. Охотник Горбунов утверждает, что в Черных Топях есть сухие острова, куда человек не ступал. Проверить невозможно.

4. Животный мир: Отмечена аномальная тишина в глубине бора. Отсутствие следов лосей, кабанов, медведей на обширной территории. Мелкие птицы (сойки, поползни) проявляют сильное беспокойство.

5. Прочее: Обнаружены фрагменты немецкой каски, смятые в лепешку, и разорванный в клочья бушлат – в 2 км от Вельдхейма, по направлению к бору. Видимо, часть жертвы была унесена.

Заключение группы: Наличие крупного, агрессивного и неизвестного науке хищника в районе Большого Бора подтверждается материальными следами. Локализовать или идентифицировать существо не представляется возможным с текущими ресурсами. Район представляет потенциальную опасность для любых воинских частей и гражданских лиц. Рекомендуется установить запретную зону радиусом 10 км вокруг Черных Топей.

Подписи: Нач. группы – ст. лейт. г/б Морозов И.В.; Ком. спецроты – лейт. Денисов А.М.; Охотник-проводник – Горбунов С.П. (расписался).

РАПОРТ НАЧАЛЬНИКУ ОСОБОГО ОТДЕЛА ФРОНТА

От: Ст. лейтенанта госбезопасности Морозова И.В.

Дата: 25 октября 1943 г.

Докладываю:

Операция по расследованию инцидента в Вельдхейме завершена.

Установлено:

1. Две усиленные роты противника (ок. 200 чел.) с танками и БТР уничтожены за одну ночь силами, не относящимися к РККА или партизанским отрядам.

2. Характер уничтожения (физическое разрывание людей и техники, поедание жертв, неэффективность огня противника) указывает на нападение биологического существа экстраординарных размеров, силы и свирепости.

3. Местные легенды («Хозяин Бора») и обнаруженные материальные следы (гигантские отпечатки, повреждения деревьев) указывают на возможное место обитания существа в районе большого бора (Черные Топи).

4. Поисковые мероприятия в указанном районе (из-за непроходимости болот и потенциальной смертельной опасности) более нецелесообразны.

Выводы:

- Инцидент не имеет аналогов и не поддается рациональному объяснению в рамках текущих научных знаний.

- Район Большого Бора (координаты прилагаются) представляет реальную и неучтенную опасность.

- Дальнейшее расследование бесперспективно и связано с неоправданным риском для личного состава.

Предложения:

1. Засекретить все материалы дела (О-1943/В). Категория «Совершенно секретно. Особой важности».

2. Установить запретную зону радиусом 10 км вокруг Черных Топей. Вывод всех воинских частей, запрет на лесозаготовки, охоту и передвижение гражданских лиц.

3. Инцидент в Вельдхейме списать на действия неизвестной партизанской группы/диверсионного отряда при проведении внутренней немецкой отчетности (через агентурные каналы возможно распространение дезинформации о применении нами «секретного оружия»).

4. Материалы передать в спецархив НКВД (Отдел «С») для возможного изучения в будущем.

Резолюция Нач. Особого отдела:

«Согласен. Закрыть дело. Запретную зону установить. Материалы - в Архив «С» под грифом «Хранить вечно». Информировать Центр краткой шифровкой. Морозову - премировать, отозвать в распоряжение Отдела. /Подпись/ Голованов. 26.10.43»

На полях карандашом, другим почерком: «Вечно? До первого любопытного академика или нового подобного случая. /М/.»

Продолжение следует...

Первое, что бросилось в глаза это техника. Два тигра, гордость немецких танковых клиньев, стояли посреди поляны. Но это были не боевые машины, а груды искореженного металла. Броня, толщиной в добрую ладонь, была вскрыта. Не пробита снарядом, не разворочена миной, а именно вскрыта, как консервные банки гигантским, невероятно острым консервным ножом. Стальные ленты были разодраны вдоль, словно картон, закручены в немыслимые спирали, обнажая внутренности машин. Башни снесены, орудия погнуты чуть ли не в узлы. Рядом лежали раздавленные бронетранспортеры, их корпуса сплющены, как будто по ним проехал паровой каток размером с дом.

И повсюду  тела. Не убитые солдаты, а только их останки. Поле было усеяно ими. Десятки, возможно, сотни. Две роты? Больше? Сосчитать было невозможно. Картина была настолько чудовищной, что разум отказывался ее воспринимать сразу, цельно. Он выхватывал детали, каждая, как сильный, новый удар по нервам.

Почти у всех они были оторваны головы. Не снесены осколком, не пробиты пулей. Отделены с чудовищной, звериной силой. Некоторые валялись в метрах от тел, с застывшими гримасами немого крика. Другие были раздавлены, словно спелые дыни. Тела были не просто мертвы, они были изувечены. Груди распороты, внутренности вырваны и разбросаны по грязи. Кости переломаны, конечности оторваны или неестественно вывернуты. На снегу и мерзлой земле зияли темные, липкие пятна запекшейся крови, перемешанные с чем-то более светлым - жиром, мозгом? И повсюду были следы зубов. Огромных, не принадлежащих ни одному зверю известному науке. Глубокие рваные раны на туловищах, откуда были вырваны куски плоти. Полуобглоданные конечности, черепа, проломленные мощными челюстями.

Я присел на корточки, опираясь на ствол ППШ, стараясь не дышать полной грудью этот смрад. Желудок сжался в тугой узел. Рядом боец, молоденький парень из Сибири, отвернулся и его вырвало. Никто не сказал ему ни слова. Мы все чувствовали то же самое. Это был не бой, это была бойня, безмолвная, яростная, нечеловеческая.

Капитан Седов, лицо его было серым, как пепел, медленно провел рукой по лицу. Его взгляд скользил по полю, отмечая детали, которые складывались в жуткую картину последних минут обреченных немцев.

- Видите? - его голос был хриплым шепотом, но в мертвой тишине его слышали все. - Гильзы, они повсюду.

Он был прав. Пустые гильзы от карабинов и пистолетов-пулеметов валялись буквально везде. Кучками, рассыпанные поодиночке, под ногами, у разбитых машин, на обледеневших кочках. Стреляли. Стреляли много, отчаянно, во все стороны. Следы пуль зияли на стволах деревьев по краю поляны, на разбитой технике, на стенах уцелевших сараев. Но ни одного попадания в противника… того, что это сделало. Никаких следов крови, кроме немецкой. Никаких трупов, кроме фашистов. Никаких признаков того, что хоть одна пуля нашла свою цель в этом ночном кошмаре.

Это было самое страшное. Бессилие, абсолютное, подавляющее. Они видели что-то, что заставило этих закаленных, жестоких солдат паниковать, стрелять без цели, метаться. Что-то, что не боялось их пуль, их стали, их «Пантер» и «Тигров». Что-то, что рвало броню, как бумагу, и ломало людей, как сухие ветки.

- Оборотень? - пробормотал кто-то сзади, крестясь дрожащей рукой. - Или… черт знает что из лесов этих.

Никто не ответил. Вопрос висел в ледяном воздухе. Оборотень? Мифический волк-человек? Но масштаб… Нет. Слишком огромно, слишком неистово. Следы на грязи у края леса - не лапы, а глубокие вмятины, как будто оставленные чем-то тяжелым и когтистым, размером с тележное колесо. Или… или это был просто след танка? В этой жути любая логика трещала по швам.

Мы собрали трофеи - документы, карты, пару уцелевших шмайсеров. Молча, без обычных шуток, без злорадства над поверженным врагом. Злорадствовать было невозможно перед лицом такого уничтожения. Перед этой демонстрацией абсолютной, первобытной мощи, которая смешала человеческую плоть и сталь в один кровавый хаос.

Уходя из Вельдхейма, я оглянулся. Солнце, бледное и холодное, поднялось выше, но не согревало. Оно лишь ярче высветило поле смерти: исковерканные остовы машин, чернеющие на снегу пятна, неестественно вывернутые фигуры в серо-зеленых мундирах. И тишину,глухую, зловещую, как будто сама земля затаила дыхание, напуганная тем, что пришло сюда прошлой ночью и ушло обратно в темные чащи.

Мы ушли. Мы взяли деревню без боя. Но победа не принесла облегчения. Она принесла лишь холодный, липкий страх и вопрос, который будет преследовать во сне: что бродит в этих лесах? Что может сделать такое?

Продолжение следует…

Он поднялся. Пол под босыми ногами был холодным, дощатым, знакомым до каждой сучка. Прошел в кухню. Печь – огромная, черная, как вход в шахту. Холодная. Никто не топил. Толя машинально взял охапку дров – сухих, легких, почти невесомых – и сунул в топку. Чиркнул спичкой. Огонь не загорелся. Спичка гасла раз за разом, будто в сыром подвале. Он махнул рукой. Неважно. Чай можно и холодным.

Вышел во двор. Воздух стоял неподвижный, вымерший. Ни птиц, ни мычания коровы из соседнего хлева, ни крика соседского мальчишки, гонявшего по улице обруч. Только тишина. Глубокая, давящая, как земля на груди после близкого разрыва. Он закурил. Сигарета была легкой, почти невесомой. Горло не першило. Странно. Он всегда кашлял по утрам.

Он пошел по деревне. Дорога, знакомая до последней ямы и колеи. Дома стояли пустыми. Калитки открытыми. Колодец чуть поскрипывал качающейся цепью с ведром. Где все? Эвакуировались? Опять? Как в сорок втором? Но он же остался. Остался сторожить. Или ждать? Ждать Анну? Анна... лицо ее расплывалось в памяти, как старая фотография, залитая дождем. Она уехала. Давно. Или... Он тряхнул головой, отгоняя навязчивую муху сомнения. Неважно. Он здесь. Дело есть.

Он зашел в сарай. Вилы стояли на привычном месте. Он взял их. Тяжелые, холодные. Пошел к огороду. Огород был диким полем, буйно заросшим лопухами и крапивой выше человеческого роста. Он начал копать. Земля поддавалась легко, будто рыхлый пепел. Он работал, механически втыкая вилы, переворачивая пласты... Вилы входили в землю без усилия. Он видел вспаханную борозду, черную, влажную. Он чувствовал усталость в мышцах спины, знакомую боль в старых ранах на плече. Он знал эту работу. Значит, он ее делал. Так всегда и было.

День тянулся. Долгий, пыльный, безмолвный. Он сидел на скамейке у своего дома, глядя на пустую улицу. Солнце катилось по небу, не грея. Тени ложились длинные, острые, как штыки. Где-то в голове шевелилась мысль: Почему так тихо? Почему никто не приходит? Но мысль тонула в привычной апатии, в усталости, которая была его вечным спутником. Как фронтовая вша. Он существовал. День за днем. Пыль. Тишина. Работа. Боль.

На закате пришли звуки. Сначала далекие, неясные. Голоса. Смех. Шаги по утоптанной пыльной дороге. Настоящие шаги, гулкие, дробные. Толя поднял голову. Сердце – екнуло. Люди? Наконец-то!

Из-за поворота показались они. Яркие, шумные, чужие. Двое мужчин и женщина. Одежда – странная, кричащих цветов. Камеры на шеях. Они озирались, показывали пальцем на развалины, говорили громко, смеялись.

Толя встал. Старая рана в боку кольнула. Он сделал шаг им навстречу, поднял руку в неуверенном, но приветственном жесте. Улыбнуться не смог – губы не слушались. Но надежда, дикая, давно забытая надежда, забурлила в нем. Люди! Живые люди!

– Здравствуйте! – хрипло выкрикнул он, и голос его, казалось, поглотила пыль. – Вы... вы кто?

Они не услышали. Они все смотрели правее, на полуразрушенную церковь за его домом. Один из мужчин поднес к глазу камеру, навел объектив...

– Смотри, Коля, вот этот дом еще целее остальных! – сказала женщина, указывая на дом Толи. – Представляешь, кто здесь жил? Наверное, лет 50 как заброшен.

– Да уж, атмосферно, – ответил Николай, щелкая затвором. – Прямо декорации к фильму ужасов. Чувствуешь, как здесь пусто? Будто время остановилось.

Они стояли в пяти шагах. Толя видел их лица – живые, румяные от ходьбы, глаза – яркие, любопытные. Видел пар от их дыхания в холодном вечернем воздухе.

– Я здесь! – закричал он громче, отчаяннее, делая шаг ближе. – Я живу здесь! Анатолий Шузаев! Слушайте же!

Он протянул руку, чтобы коснуться плеча ближайшего мужчины, того, которого звали Коля. Рука его, привыкшая к весу вил, к шершавой древесине, была прозрачной? Нет, он видел ее, свою руку, с жилами, с мозолями... Но когда пальцы должны были коснуться яркой синтетической ткани куртки... Они прошли сквозь. Словно через дым. Через холодный туман. Ничего. Никакого сопротивления. Никакого ощущения. Только ледяное, абсолютное ничто.

Николай вздрогнул, потер плечо.

– Фу, как резко похолодало, – пробормотал он. – И ветер дунул ледяной. Пойдемте отсюда, становится жутковато.

– Да, – согласилась женщина, нервно оглядываясь. – Здесь какая-то... мертвая зона. Прямо мурашки.

Они повернулись и пошли прочь, ускоряя шаг, их голоса быстро стихали за поворотом. А Толя стоял. Рука все еще была протянута туда, где только что была спина живого человека. Он смотрел на свою руку. На пыль, висевшую в воздухе. На бесшумные развалины. На пар, которого у него не было.

И тогда пришла Память. Не обрывками. Целиком. Страшная и ясная, как удар шрапнели.

Последний патруль. Эта проклятая деревня на нейтральной полосе. Снаряд. Не свист, а сразу – оглушительный грохот, всепоглощающая белая вспышка. Стена дома, на которую он опирался спиной, вдруг стала не стеной, а грудой горящих обломков. Острая, жгучая боль в груди и спине. Тепло, разливающееся под гимнастеркой. Липкая влага. Крик, застрявший в горле. Темнота. Холод. Тишина.

Тишина. Которая длилась... сколько? Дни? Месяцы? Годы? Вечность?

Он опустил руку. Посмотрел на свой дом. Настоящим взглядом. Впервые за... за сколько? Провалившаяся крыша. Гнилые стропила. Сквозь дыру в стене видна внутренность – пустая, заваленная мусором и птичьим пометом. Ни печи. Ни стола. Ни кровати. Только пыль, мрак и запустение.

Он подошел к луже у колодца. Заглянул. В мутной воде не отражалось ничего. Ни лица. Ни фигуры. Только серое небо и черные очертания руин.

Он поднял голову. Деревня лежала перед ним в предвечерних сумерках. Не его деревня. Кладбище домов. Царство пыли и забвения. И он был частью этого. Не сторожем. Не жильцом. Частью пыли. Частью тишины.

Туристы ушли. Их смех затих. Снова воцарилась привычная, гнетущая тишина. Но теперь она звучала иначе. Она звучала правдой. Громкой, безжалостной, правдой. Он стоял посреди развалин, которых не замечал десятилетиями. Один. Не просто один. Несуществующий. Призрак, который копал несуществующий огород и ждал несуществующих людей.

Он попытался вздохнуть. Грудь не поднялась. Воздух не пошел в легкие. Его не было. Его не было давно. Только пыль. Только тишина. Только вечное, бессмысленное дежурство среди руин. Он закрыл глаза, которых уже не было, и впервые почувствовал холод не осени, а небытия, пронизывающий его насквозь. До самого призрачного нутра.

Утро начиналось, как всегда с пыли…