Ее общий тираж на разных языках составляет 200 миллионов экземпляров и уступает лишь Библии, Корану, цитатнику Мао и «Повести о двух городах» Чарльза Диккенса. Сегодня «Маленьким принцем» по-прежнему восхищаются, а вот над жизнью самого автора уже слегка иронизируют, считая его тягу к приключениям избыточной и нарочитой. Но это потому, что современным европейским мужчинам, привыкшим к размеренному и комфортному быту, тяжело поверить, что кому-то такое травоядное существование может казаться чем-то куда более ужасным, чем преждевременная смерть.

Голубая кровь

У Сент-Экзюпери был титул графа – оба его родителя принадлежали к пусть и обедневшим, но знатным дворянским родам. По избранному им стилю жизни он напоминал скорее своих средневековых предков-рыцарей, жаждавших приключений и подвигов, чем обуржуазившихся французских аристократов-современников, с которыми писатель держал дистанцию, говоря: «Жизнь одна, и будет жаль, если я потрачу ее на серую работу и светские чаи».

Он утверждал, что помнит себя с двух лет, причем чуть ли не поминутно. Когда Антуану было четыре, его отец граф Жан Марк де Сент-Экзюпери скоропостижно умер от инсульта, и 29-летняя вдова Мари, урожденная графиня де Фонколомб, с пятью детьми перебралась из Лиона к родителям в Прованс, а затем беспокойное семейство будущего героя авиации и литературы обрело приют в усадьбе родственницы, графини де Трико.

Беспокойным семейство было главным образом из-за Антуана. Он любил хулиганить, хотя жил не одними только шалостями: как и мать, любил музыку и хорошо рисовал; особенно ему удавались карикатуры на окружающих. Сент-Экзюпери рисовал всю жизнь, и его знаменитые иллюстрации к «Маленькому принцу» выполнены далеко не на любительском уровне.

Еще одним увлечением, определившим жизнь Сент-Экса (как впоследствии звали его друзья и поклонники), была техника. Он обожал изучать чертежи и однажды смастерил паровой котел, который во время опыта взорвался, едва не покалечив Антуана и его любимого младшего брата Франсуа. В другой раз он изготовил проволочный телефон. Когда спустя годы ему пришлось некоторое время работать в фирме по продаже грузовиков, Сент-Экс мог разобрать и собрать автомобиль хоть с закрытыми глазами. Став летчиком, он знал каждую деталь обожаемых им самолетов.

Первый раз Сент-Экзюпери поднялся в небо, когда ему было 12. Приехав в Лион на каникулы, он узнал, что рядом есть летное поле и пилоты по праздникам катают всех желающих. В 1912 году авиация была еще опасной экзотикой, и в тот день смельчаков кроме Антуана не нашлось, так что пилот согласился прокатить мальчишку, который явно врал, что «мама разрешила». Одни биографы утверждают, что тем пилотом был Габриэль Вроблевски, другие – что Жюль Ведрин. Оба прославились как пионеры французской авиации.

Неудавшийся моряк

Литература, вторая большая страсть Сент-Экзюпери, вошла в его жизнь с помощью случайно найденной на чердаке брошюры по виноделию. Ему было четыре с половиной года, и он не понял в ней ровным счетом ничего, но прочел от корки до корки, так как сам по себе процесс чтения казался малышу Тонио волшебством и священнодействием.

Сильное впечатление на юного Сент-Экзюпери произвел роман Жюля Верна «Чёрная Индия». Почему-то именно эта малоизвестная и, как принято считать, не очень удачная книга мастера приключений и фантастики заворожила Антуана «блеском великолепия и тайны» и, по его собственному признанию, сыграла большую роль в жизни, зарядив духом здорового авантюризма.

В 17 лет он потерял любимого брата. Франсуа был на два года моложе и за несколько дней сгорел от болезни сердца. В расстроенных чувствах Антуан отправился в Париж поступать в военно-морское училище – и не поступил. Все экзамены сдал отлично, но, когда очередь дошла до сочинения, выдавил из себя лишь пару строк. Антуану не понравилось то, как формально абитуриентам предлагалось высказаться на тему любви к родине, и он не стал кривить душой и фальшивить – характерный для Сент-Экса случай.

Военно-морское училище было выбрано ради приключений и подвигов. Поняв, что подвиги временно откладываются, он дал волю другой стороне своей натуры – художественной, поступив вольнослушателем в парижскую Академию изящных искусств, внезапно решив стать архитектором. Но эта блажь скоро прошла и, бросив учебу, Сент-Экс отправился в армию.

Летать охота

Он попал в летную часть в Страсбурге, и, хотя срочникам не полагалось учиться пилотированию (их уделом были техническая и подсобная службы), Сент-Экс так настойчиво просил, что для него сделали исключение. Во-первых, он выделялся среди простых рядовых своим графским титулом и образованностью – вскоре после прибытия в часть Антуан по просьбе офицеров читал лекции по аэродинамике для солдат. А во-вторых, у него была мощная харизма. Как свидетельствует его друг, писатель и биограф Андре Моруа, обаянием и напором Сент-Экзюпери мог добиться чего угодно. И хотя для пилота, особенно самолетов начала ХХ века, его комплекция подходила мало – плотное телосложение при росте метр девяносто, – капитан Робер Аэби дал ему уроки управления двухместным бипланом «Фарман-40».

Получив лицензию гражданского летчика, Сент-Экзюпери добился перевода в авиационный полк в Марокко (в ту пору – французскую колонию), чтобы окончить полугодичный курс военного пилота. Затем командование направило его в школу офицеров резерва ВВС, и после ее окончания в звании младшего лейтенанта 23-летний Антуан прибыл в 34-й авиаполк в Бурже.

Во время праздника в Версале, развлекая зрителей различными фигурами высшего пилотажа, Сент-Экс вдруг понял: его самолет начинает разваливаться. Приняв мысль о неизбежной гибели, он вложил все силы в то, чтобы отвести машину подальше от толпы. Извлеченного из-под обломков Антуана отправили в госпиталь. Это была первая авиакатастрофа из полутора десятков, пережитых им.

Сбежавшая невеста

Но скоро пришло испытание пострашнее. Луиза де Вильморен, аристократка, за которой Сент-Экс ухаживал с юности, поставила условие для их брака: Антуан должен отказаться от службы летчика. Ее можно было понять: кому хочется овдоветь, едва выйдя замуж, а ведь Антуан рисковал отправиться на тот свет, не дождавшись даже свадьбы. Он послушался, оставил авиацию и устроился на унылейшую работу в фирме, производившей черепицу. Однако, изменив своему делу ради женщины, Сент-Экс в итоге оказался у разбитого корыта: ни самолета, ни жены. Луиза предпочла ему богатого американца, переехала в США, занялась литературой и до конца жизни отказывалась признать, что ее «никчемный жених» стал знаменитым писателем и летчиком.

Меж тем Антуан, умирая со скуки в конторе черепичной фирмы, занялся сочинительством. Придя однажды в гости к своей двоюродной сестре Ивонне, Сент-Экс застал у нее литературную богему: писателя Андре Жида, издателя Гастона Галлимара и других. Антуан опешил, поскольку не предполагал, что кузина общается с такими людьми. Присоединившись к разговору, общительный Сент-Экс живописал несколько случаев, произошедших с ним в Марокко. Мастера французской словесности в один голос посоветовали записать всё это на бумаге, что Антуан и сделал – так появился рассказ «Летчик», напечатанный в парижском журнале «Серебряный корабль».

Сент-Экса разыскал один бизнесмен и энтузиаст воздухоплавания, пришедший в восторг от этого точного рассказа на довольно редкую для того времени тему. Узнав, что автор скучает по небу, томясь на постылой работе, он рекомендовал его своему приятелю Дидье Дора, руководителю подразделения авиастроительной компании «Латекоэр».

Антуана взяли механиком – но для него и это был подарок, шаг, приближавший к мечте. С Дора они скоро крепко подружились, и тот позже рассказывал о Сент-Эксе: «Он никогда не брюзжал, не боялся черной работы, и скоро я убедился, что он завоевал уважение рабочих. Несколько недель спустя я доверил ему почтовый рейс на Касабланку. Он стал одним из самых надежных и аккуратных пилотов нашей линии. Я сразу почувствовал, что Сент-Экзюпери – настоящий человек, к тому же способный вдохновлять и вести других, именно поэтому вскоре ему была поручена миссия, от которой зависела безопасность нашей линии на побережье Африки».

Риск и награда

Марокканский аэродром Каб-Джуби использовался для дозаправки и ремонта самолетов, следовавших из Тулузы в Касабланку и Дакар. Положение там было непростое: землей формально владели испанцы, а населяли ее воинственные кочевники, имевшие обыкновение обстреливать снижающиеся или взлетающие самолеты, а также брать в плен или добивать попавших в катастрофу пилотов.

Сент-Экзюпери быстро наладил отношения и с испанцами, и с маврами. Последних он покорил своей смелостью: начальник аэродрома предпочел жить не в укрепленном форте, а в сарае за его стенами, один, без какой-либо охраны. Удивленные кочевники приходили посмотреть на этого отчаянного человека, а потом начали приносить ему чай и звать в гости.

«Немало мавров-переводчиков горячо и искренне рассказывали мне, как горды они тем, что когда-то в Каб-Джуби или Порт-Этьене разделяли с ним скромную трапезу», – свидетельствовал Дора, а старшая сестра Сент-Экзюпери Симона писала в мемуарах: «Мавры, у которых особое чутье на мужество, восхищались рослым улыбчивым смельчаком, которого они называли "Сатакс"».

Сам Сатакс так описывал свои африканские будни в письме младшей сестре Габриеле: «За пять дней я налетал над Сахарой около восьми тысяч километров. За мной, как за зайцем, охотились отряды по триста головорезов. Я пережил опасные дни, четыре раза приземлялся на непокоренной территории и после одной вынужденной посадки провел там целую ночь. В такие минуты приходится с величайшей щедростью рисковать собственной шкурой».

Он не раз говорил, что небо на большой высоте напоминает пустыню, пространство покоя и одиночества. За героическую миссию в Африке, обеспечение безопасности авиалинии и спасение от верной смерти многих плененных пилотов 30-летнего Сент-Экзюпери представили к высшей награде Франции – ордену Почетного легиона.

В Южной Америке

Рисковую жизнь в пустыне Сент-Экс совмещал с работой над повестью «Южный почтовый», опубликованной Галлимаром в 1929-м. Награждение орденом увеличило славу молодого писателя. Но в парижских литературных салонах Антуана видели нечасто. В том же году он принял предложение стать директором аргентинского филиала компании «Аэропосталь» (ей владел Латекоэр), чтобы разрабатывать новые почтовые авиалинии в Южной Америке.

Вместе со своими друзьями, легендарными летчиками Анри Гийоме и Жаном Меромозом, Антуан прокладывал новые пути на еще несовершенных, уязвимых самолетах.

«В те времена моторы были ненадежны, не то, что нынешние, – писал Сент-Экзюпери годы спустя. – Нередко ни с того ни с сего они нас подводили: внезапно оглушал грохот и звон, будто разбивалась вдребезги посуда, – и нам приходилось идти на посадку. На каждом шагу мы проваливались в невидимые ямы. Это была настоящая физическая работа: с плечами, согнутыми под тяжестью резких перегрузок, мы битый час гнули спину, как докеры».

Но все трудности искупало моральное удовлетворение: «Прокладка новых трасс делала наши сердца богаче, потому что требовала от нас жертв. Трасса рождалась из наших жертв. А благодаря ей рождались и мы».

Катастрофы и гибель не были редкостью. Гийоме чудом выжил после крушения в высокогорье Анд, а 10 лет спустя его сбил итальянский истребитель во время Второй мировой. Мермоз погиб еще раньше, в 1936-м.

Любовь и дружба

Своим друзьям-пилотам Сент-Экзюпери посвятил книгу «Планета людей». Андре Моруа описывает Сент-Экса как человека действия, воплотившего в жизни принципы «мистического героизма», и сам писатель-летчик ставил действие, смелый поступок намного выше долгих размышлений. Но героическая жизнь не была для него самоцелью, как для некоторых одержимых манией величия личностей.

Высшей целью всех поступков и подвигов он считал объединение людей, ведь трудные испытания сплачивают. Больше всего в жизни ценил товарищество, дружбу. «Существует только одна истинная роскошь, и эта роскошь – человеческие отношения», – говорил Сент-Экзюпери и много раз подчеркивал то, каким сильным переживанием было для него ощущение общности во время выполнения рискованных заданий. «Мы дышим полной грудью, когда связаны со своими братьями общей целью, выходящей за рамки нашего "я"; и мы знаем по опыту: любить – это не значит смотреть друг на друга, любить – значит вместе смотреть в одном направлении. Только обвязавшись одной веревкой, поднимаясь к одной вершине, можно стать товарищами».

В любви Сент-Экс был не столь счастлив, как в дружбе. Несмотря на совершенно негероическое лицо, больше подходящее скорее какому-нибудь клерку, нежели отважному летчику, он не знал недостатка женского внимания. Но вот с теми, кого он по-настоящему любил, у него было «всё сложно».

Долгие годы после расставания с заносчивой невестой Луизой он продолжал слать ей письма, умоляя вернуться. Живя в Латинской Америке, он покорил своим обаянием и напором оригинальную особу – сальвадорскую писательницу и художницу Консуэло Сунсин, но их брак стал историей многолетних мучений, притяжений-отталкиваний, в которой они попеременно менялись ролями убегающего и догоняющего. Сент-Экс считал Консуэло любовью своей жизни и изобразил ее в качестве Розы в «Маленьком принце». При этом она, не выдерживая сложных запутанных отношений, не раз попадала в психиатрическую клинику.

«Увяз в песках и ждал смерти»

Свой аргентинский опыт Сент-Экзюпери описал в романе «Ночной полет» (1931), имевшем большой успех. В Голливуде по нему сняли одноименный фильм, в котором сыграл молодой Кларк Гейбл, а в конце 1930-х композитор Луиджи Даллапиккола сочинил по мотивам книги оперу.

В 1932 году после слияния компании Латекоэра с «Эйр Франс» писателю предложили место в отделе пропаганды авиации. В рамках этой работы Сент-Экзюпери летал в Индокитай, совершал показательное турне по Средиземноморью.

В 1930-х он большую часть времени проводил во Франции. Весной 1935-го посетил СССР в качестве корреспондента газеты «Пари-Суар», опубликовал несколько очерков, в которых описывал советскую жизнь, знакомился и с советской авиацией.

В конце того года он чуть не погиб, пытаясь установить рекорд по скорости перелета между Парижем и Сайгоном на самолете «Симун». На пятом часу полета самолет потерпел крушение в Ливийской пустыне. «Я увяз там в песках, как в смоле, и ждал смерти, – писал Сент-Экзюпери. – На скорости 270 километров в час мы врезались в землю. Потом сотую долю секунды я ждал: вот огромной багровой звездой полыхнет взрыв, и мы оба исчезнем. Ни Прево, ни я ничуть не волновались. Я только и уловил в себе это напряженное ожидание: вот сейчас вспыхнет ослепительная звезда – и конец. Но ее все не было».

Для облегчения самолета Антуан с напарником летели без радиоаппаратуры. Чудом уцелевших при падении, но умирающих от обезвоживания пилотов обнаружили бедуины.

Едва оправившись, Сент-Экзюпери купил на полученные от страховой компании деньги новый самолет и опять полетел над пустыней, прокладывая новую линию Касабланка – Тимбукту. Ему надо было доказать себе, что катастрофа не сломила его дух.

«Не могу остаться в тылу»

В 1936–37 годах писатель работал корреспондентом на гражданской войне в Испании, а в 1938-м нашел для себя новое испытание – первый в мире полет по маршруту Нью-Йорк – Огненная земля. При взлете после дозаправки в Гватемале случилась еще более страшная катастрофа, чем все предыдущие. Взлетная полоса была слишком коротка для скоростного «Симуна», которому требовался большой разбег. Утяжеленный наполненными до отказа баками с горючим, самолет рухнул, едва оторвавшись от земли. Извлеченный из-под обломков Сент-Экс пришел в сознание через неделю и потом еще несколько месяцев лежал в гипсе с многочисленными переломами. Друзья считали, что его карьера пилота окончена, но сам Сент-Экс так не думал. «Действие спасает от смерти. Оно спасает и от страха, и от всех слабостей, даже от холода и болезней», – считал он.

Вскоре после начала Второй мировой, в сентябре 1939 года Сент-Экзюпери мобилизовали как капитана запаса, но – к его возмущению – признали негодным для боевых полетов из-за возраста и травм. Ему предложили место инструктора на авиабазе.

«Я не могу остаться в тылу и не принять на себя свою долю риска. Это большая интеллигентская гадость утверждать, что надо уберечь тех, кто представляет собой какую-то ценность», – утверждал Сент-Экс в письме другу.

Пустив в ход свои обширные связи, писатель добился желаемого – его зачислили в состав разведывательной авиагруппы 2/33. Приступив к полетам на новейшем самолете «Блок-174», Сент-Экс заметил его дефект: на высоте 10 тысяч метров из-за образования конденсата заклинивало пулеметы. Наш герой добился встречи с конструктором – и через две недели проблему решили, изменив состав смазки.

Принц и генерал

Французская авиация уступала немецкой и несла большие потери. За три недели боев из 23 экипажей авиагруппы 2/33 погибли 17, хотя Сент-Эксу по-прежнему везло. Но перемирие с врагом, заключенное летом 1940-го, вызвало разочарование – Антуан и его выжившие друзья были готовы продолжать сражаться.

После вынужденной демобилизации Сент-Экзюпери уехал в США, где, как ему казалось, от него будет больше пользы для Франции, чем в оккупированной стране. В Америке он сразу же сел за повесть «Военный летчик», суммируя свой недавний боевой опыт.

Сент-Экс не скрывал разочарования действиями французских политиков, связанных с верхушкой буржуазии, легко сдавших Францию во имя своих шкурных интересов. Но не признавал он и де Голля – самопровозглашенного спасителя Франции, которого, как считал Сент-Экзюпери, больше волновал культ собственной личности, чем реальная помощь стране. Многие действия командовавшего из безопасной резиденции в Великобритании генерала были направлены на то, чтобы подчинить движение Сопротивления своей власти, а не на то, чтобы сделать его эффективным.

Досталось от де Голля сотоварищи и Сент-Экзюпери. Они ложно обвиняли писателя в сотрудничестве с правительством Виши и – что особенно смешило Сент-Экса – в том, что, отказавшись поддержать генерала своим авторитетом, он якобы был ответственен за провал голлистской кампании в Америке.

В недолгой эмиграции Сент-Экзюпери написал свою самую известную книгу – «Маленький принц» (1943). Однажды во время обеда его американский издатель обратил внимание на рисунки, которые писатель выводил на салфетках. На вопрос, что он рисует, Сент-Экс ответил: «Своего давнего друга, с которым я часто разговариваю». Расспросив его поподробнее, издатель предложил написать книгу об этом друге – и скоро она была готова: сказка для взрослых и детей, главный подарок Сент-Экзюпери человечеству.

Параллельно все эти годы он работал над еще одной, более масштабной рукописью – философским романом «Цитадель». Он так и остался неоконченным. Возможно, проживи Сент-Экзюпери дольше, он переработал бы его в более четкую структуру, но то, что было опубликовано после его смерти, оказалось несколько расплывчатым – особенно на фоне остальной привычно четкой прозы Сент-Экса.

В противоположность этому роману жизнь его автора была интенсивной и довольно короткой. Хотя, учитывая любовь Сент-Экзюпери к риску, могла бы оборваться намного раньше.

Снова в бой

Осенью 1942-го союзнические войска начали боевые действия в Северной Африке. Сент-Экс понял, что это его шанс вернуться на фронт и поспешил в Алжир. Снова пришлось убеждать начальство в своей дееспособности – на этот раз американское, допускавшее к полетам на скоростном П-38 «Лайтнинге» только молодых. Сент-Экс опять добился своего, получил звание майора, был отстранен от полетов после аварии, полгода искал способы вернуться в небо – и вновь победил. Вот это упорство!

На уговоры друзей поберечь себя отвечал: «Я выбрал работу на максимальный износ и, поскольку нужно всегда выжимать себя до конца, уже не пойду на попятный. Хотелось бы только, чтобы эта гнусная война кончилась прежде, чем я истаю, словно свечка в струе кислорода. У меня есть что делать и после нее».

Но этому не суждено было сбыться. Майор Антуан де Сент-Экзюпери пропал без вести, выполняя задание 31 июля 1944-го. Долгое время считалось, что его самолет упал в Альпах, но в 1998 году французский рыболовецкий траулер, работавший в Средиземном море между Марселем и островом Риу, поднял вместе с рыбой браслет с именем писателя и его жены Консуэло. Чуть позже на дне моря были найдены обломки самолета.

Причина гибели неизвестна до сих пор. Вскоре после появления новостей об обнаруженном месте катастрофы в прессе распространилось признание немецкого летчика Хорста Рипперта, сообщившего, что это он сбил самолет Сент-Экзюпери. Мол, он только сейчас понял, что погубил одного из своих любимых писателей. Многие до сих пор тиражируют это признание, хотя есть много фактов, опровергающих его: в немецких документах нет сведений о сбитом самолете, хотя немцы вели точный учет. Как нет и ни одного пулевого отверстия в корпусе поднятой со дня моря машины.

Существует конспирологическая версия, что писателя устранили агенты де Голля. Возможно также, пилота подвело здоровье, которое было в последние годы неважным – например, мог случиться внезапный сердечный приступ. Останков Сент-Экзюпери не нашли.

Самая неубедительная версия – самоубийство. В качестве аргумента приводится хандра, в которую тот впал после очередного отстранения от полетов и слова в письме другу о том, что «для меня нестерпима эта эпоха» (относившиеся больше к фальшивости де Голля и его сторонников). Но вернувшись в строй, Сент-Экс преисполнился энтузиазма, планировал новую книгу о совместной работе французских и американских летчиков, а в письме сестре Габриель, написанном накануне вылета, говорил, что она твердо может рассчитывать на него в трудной ситуации. Вряд ли такие слова написал человек, задумавший уйти из жизни, – да еще столь принципиальный, как Сент-Экзюпери.

Его жизнь стала примером того, что таланты слова и действия могут сосуществовать в одном человеке, не подавляя, а наоборот, дополняя друг друга. Часто люди решительного и смелого поступка уступают другим в красноречии, а витии бывают неспособны к подвигам. Сент-Экзюпери был на высоте и в том, и в другом.

Источник https://profile.ru/culture/princ-nebesnoj-pustyni-125-let-so...

«Прошлое — это то, что сплело твое настоящее. С ним уже ничего не поделать. Прими его и не двигай в нем горы. Их все равно не сдвинуть с места...»
***
(Княжна Наталья Павловна Палей (англ. Natalie Paley; 5 декабря 1905 — 27 декабря 1981) — французская манекенщица и актриса, внучка императора Александра II. В 1920 году с матерью и сестрой покинула Советскую Россию, работала манекенщицей в Париже. В 1927 году вышла замуж за модельера Люсьена Лелонга, с которым развелась в 1937 году. Появлялась на обложке журнала Vogue. В 1930-х годах сыграла в нескольких фильмах с Морисом Шевалье, Шарлем Буайе, Кэри Грантом и Кэтрин Хепбёрн. Дружила с Ж. Кокто, С. Лифарем, Л. Висконти, М. Дитрих, Сент-Экзюпери и др.)

Я в дурацком положении. Написал тебе несколько слов, уловив что-то неощутимое, невесомое, как воздух. Вполне возможно, нежданное ощущение обмануло меня. Зато письмо могло внушить тебе мысль, что писать мне домой не стоит. А я, ничего не получив, снова пишу тебе. Я так остро чувствовал твою любовь вопреки всей нескладице жизни, что не могу из-за недоразумения — если оно было — принять твое молчание.

Прошлое письмо не отличалось ясностью и в другом отношении. Речь не шла о необходимости опасаться «моего дома». В «моем доме» вот уже четыре года мы живем каждый своей жизнью. Однако случилось так, что короткое путешествие друзей обернулось в силу нелепых обстоятельств свадебным путешествием длиной в сорок дней и накалило атмосферу до крайности. После злосчастного происшествия с телеграммой — а оно не было даже следствием нескромности — я страшно мучился и без конца повторял (не из-за себя, я ни перед кем не отчитываюсь, из-за тебя), что это сущий пустяк, мы сто лет знакомы, я отказался от твоей помощи, когда лежал в больнице, мы редко видимся, отношения у нас чисто дружеские. Я говорил небрежно, ни на чем не настаивал, не требовал молчания, опасаясь дать повод к лишним разговорам. Да и не вправе был чего-то требовать. Делал, что мог.

Я не хотел, чтобы нечаянная встреча, сопоставление случайных фактов или еще что-то в этом роде вновь разожгли костер, который, надеюсь, сумел погасить. У меня печальный опыт: на протяжении жизни мои сугубо личные проблемы не раз становились достоянием широкой публики, а теперь я оказался в ужаснейшем положении по отношению к тебе.

Я никогда-никогда-никогда никому ничего не рассказывал, ни разу в жизни не обмолвился словом ни о ком, а сейчас могу стать причиной слухов, которые принесли бы большие неприятности человеку не только мне не безразличному (я страдал бы и в этом случае), а той, кого люблю глубоко, всем сердцем.

Я решил больше никогда не видеться с тобой, мне показалось, я нашел самое правильное решение, вот только не знаю, как быть с собой и с тобой. Я не хотел ничего говорить. Не хотел, чтобы жалкие уловки подтачивали нежность. «Правильное решение», горькое, мучительное, возникло как компромисс. Разворачивались другие трагические события, усугубилась сложность моей общественной позиции. Настал день, когда я не смог дышать. Я сказал себе: если не хочешь сойти с ума или повеситься, если исчезло преображающее вдохновение, укорени в себе порядок. Пришлось начать с собственного дома. Выбрать насущные обязанности, первостепенный долг. Когда самые простые проблемы будут разрешены, я яснее увижу более сложные. Я долго раздумывал о новом браке. Долго и тяжело. И принял решение. (Правильное: я начал писать. Для меня — это главное.)

Теперь о нас с тобой. Если твое молчание — плод моего воображения, я просто дурак. И все-таки я рад, что ничего не утаил от тебя. Я должен был сделать это «признание». Я не открещиваюсь ни от чего, что исходит из «моего дома».

Если твое молчание не случайность, объясни его. Я не буду оспаривать твое решение, я чту права другого. Все права. Твои — в особенности. Твой ответ будет знаком уважения ко мне. Я не из тех недочеловеков, что, настаивая на своем, засыпают телеграммами и способны замучить до смерти телефонными звонками. Думаю, ты во мне не сомневаешься. Мы с тобой одной породы. Своих я узнаю издалека. Ты тоже всегда верна себе. Думаю, телефонная молчанка не для нас. Будем самими собой.

Я настаиваю на объяснении только потому, что для меня нестерпима мысль: ты обижена из-за недоразумения или ошибки. Мы живем в отвратительное время. Всюду грязь, она пятнает каждого. Не могу перенести, что она коснется моего, глубоко личного. Запачкает. Моя вселенная не от мира сего. Ничто извне не заставит меня изменить мнение о тебе. Если я не могу смириться с тем, что внешний мир искажает твой внутренний, то только потому, что полон глубокой нежности.

Потому что в моих глазах до тебя ничто не может дотянуться.
Мой друг всегда правее окружающего мира. Я наделил его правом быть независимым.
Я дома завтра, в понедельник. Позвони мне между одиннадцатью и тремя. Если ты согласна позавтракать со мной (потом можем не видеться, я не стану докучать тебе), позвони в одиннадцать и разбуди (звони подольше, этой ночью я работаю). Позже я, возможно, буду занят. Мы пойдем в спокойное кафе, любое, какое захочешь. Хочу прочитать тебе, что я написал. Мне это необходимо.

Если не позвонишь, я останусь со своим недоумением, но никогда больше не потревожу тебя (не подумай, что «я удаляюсь, преисполненный собственного достоинства», ты можешь увидеться со мной, когда захочешь, просто я больше не буду тебя тревожить). Причина недоумения проста: честное слово, я понимаю, что жить со мной невозможно (я себя знаю), но во всех остальных отношениях я не сделал ни единого движения, не сказал ни единого слова, за которое мог бы краснеть.

Держу свои обещания. Не унижаю того, чем дорожу.
Прощаюсь. Сказать больше нечего.

Антуан

Сам бы не прочёл...