FANFANEWS

Делать им было совершенно нечего. В конце концов Джо, отбросив в сторону бумажки с эскизами, взглянул на Билла и неожиданно сказал: «Эй, почему бы нам не сделать свой мультик?» Тот немного подумал и набросал на чистом листе простую картинку: кот гонится за мышью. Никто из них не знал, что это начало невероятной истории — истории длиной в 60 лет, 2000 часов мультфильмов и семь премий «Оскар».

Талантливые мальчики

Они были очень разными. Билл ездил на белом «Линкольн Континентале». Джо — на новеньком, сияющем чёрном «Кадиллаке», последней модели каждый год. Джо был загорелым брюнетом, Билл — блондином. Джо носил только сшитые на заказ костюмы, галстуки с собственными инициалами и такие же запонки. У Билла и близко не водилось ничего такого. Джо жил в шикарном районе Бель-Эйр, а Билл — в крошечной студии в Шерман-Окс. Билл был упёртым бизнесменом, любившим строгие порядки. Джо был более податливым и смешливым: он располагал к себе людей и имел фантастическое чувство юмора.
Тони Бенедикт

Сценарист Тони Бенедикт всегда тонко чувствовал характеры: двух более непохожих друг на друга людей, чем Ханна и Барбера, трудно было бы отыскать. Наверное, сложись обстоятельства по-другому, они бы и вовсе никогда не встретились. К счастью, судьба — странная вещь, и ей стало угодно, чтобы двое мальчишек из разных концов Америки в один прекрасный момент увлеклись одним и тем же.

Анимацией.

Билл Ханна

Уильям Ханна родился 14 июля 1910 года в крошечном городке Мелроузе в Нью-Мексико. Он был единственным братом шести сестёр. Отец занимался строительством по всей стране, так что маленькому Ханне пришлось с детства привыкать к переездам. Мать же была личностью творческой: писала стихотворения и эссе, а ещё регулярно включала детям радио, где передавали пьесы, написанные их тётей.

Эти люди не могли усидеть без дела ни минуты — вот и Билл вырос таким же. Он активно участвовал в скаутском движении (и до конца шёл по жизни с лозунгом «Будь готов!»), пробовал, как и мама, писать стихи, играл на саксофоне и пианино, рисовал, интересовался математикой и занимался спортом. Наверное, сутки у паренька вмещали в себя больше 24 часов, ведь по вечерам он ещё успевал бегать в кинотеатр и запоем смотреть фильмы с Чарли Чаплином и Мэри Пикфорд. Но особенно Ханна был в восторге от мультиков про кота Феликса, которые транслировали перед каждым сеансом.

Кот Феликс на корабле / Felix The Cat. Two-Lip Time (1926)

А потом грянул 1929-й — год Великой депрессии, краха банковской системы и людских надежд. Денег семье Билла катастрофически не хватало — и молодому человеку пришлось бросить колледж, где он учился на журналиста, чтобы пойти работать. С работой помог отец — устроил на строительство кинотеатра в Голливуде. Но, когда здание было готово, оказалось, что ещё один строитель никому не нужен: Ханна пытался устроиться хоть куда-нибудь, но везде встречал отказ. К счастью, карьере способствовало свидание его сестры.

Мэрион Ханна как раз нашла себе нового бойфренда — Джека Стивенсона. Джек работал в Pacific Title & Art Studio, которая занималась производством интертитров — текстовых вставок в фильмах. Давно мечтавший вернуться к рисованию, Билл ухватился за предложение о сотрудничестве. Там он и услышал новость: Хью Харман и Рудольф Айсинг, бывшие аниматоры Disney, планируют создать собственную студию.

Недолго думая, Ханна помчался на Голливудский бульвар. Харман и Айсинг выслушали восторженного молодого человека и взяли его… уборщиком. Долго на этой почётной должности тот не продержался: уже через неделю стал смывать с целлулоида использованные кадры (в те времена ценное сырьё не пускали в расход понапрасну), а ещё через пару недель возглавил отдел графики.

Немного разобравшись в производстве мультфильмов, Билл начал предлагать идеи и шутки, многие из которых шли в производство. Пригодился не только художественный опыт, но и музыкальный: для плавной отрисовки движений персонажей Ханна разработал собственную систему расчёта количества кадров, основанную на ударах метронома.

Мультфильм «До весны» (1936) Уильяма Ханны

В 1933 году студии Хармана и Айсинга предложили поработать с Metro-Goldwyn-Mayer. Большие производственные мощности позволили начинающему аниматору сделать то, на что ресурсов его первой работы не хватало: создать свою короткометражку. Через три года Билл представил на суд старших коллег девятиминутный мультфильм «До весны». Это цветная лента, в которой жутковатые гномы работают в подземной мастерской, чтобы ускорить наступление тепла. Фильм всем понравился — настолько, что, когда в 1937 году MGM разорвала контракт с Харманом и Айсингом, глава анимационного отдела Фред Куимби предложил Ханне остаться в качестве режиссёра и сценариста.

В кабинете, где ему предстояло работать, уже сидел новичок — темноволосый и улыбчивый…

Джо Барбера

Джо Барбера рос в Нью-Йорке, в районе под названием Маленькая Италия. Он появился на свет 24 марта 1911 года, то есть был почти на год младше Ханны. В его семье детей было гораздо меньше — всего трое, а вот денег — больше. Его отец Винченцо владел сетью парикмахерских, так что в деньгах они недостатка не испытывали. Недостаток чувствовался кое в чём более важном. Словно в противовес Ханне и его шумному, весёлому и дружному семейству, Джо Барбера взрослел в обстановке постоянных ссор и скандалов. Винченцо не мог похвастать покладистым характером, да ещё и любил делать ставки на скачках. А где азартные игры, там и выпивка — и, потерпев поражение, он срывал злобу на жене и сыновьях, не жалея голоса и предметов домашней обстановки.

Чтобы не попасть под горячую руку, дети прятались от отца под кроватью. К счастью, он ушёл из семьи, когда Джо исполнилось пятнадцать лет.

Самое первое появление Попая на экране

Возможно, чтобы хоть ненадолго отвлечься, мальчик начал рисовать. И у него получалось неожиданно хорошо: в католической школе монахини даже поручили талантливому воспитаннику иллюстрировать Библию. В школе обычной (куда Джо перевели через год) темы рисунков стали разнообразнее. Однажды во время скучного урока музыки он принялся рисовать карандашом портрет одноклассницы, красавицы и умницы Стефани Бейтс. Результат девушке очень понравился — и набросок стал билетом на свидание.

Работы Барберы восхищали не только юных дам: он отправлял картины на конкурсы (и часто побеждал), рисовал для школьной газеты. Стремясь как можно реже бывать дома, увлёкся театром и спортом: сначала прыжками в высоту, а затем боксом. В боксе он добился таких значительных успехов, что мир чуть не потерял Барберу-аниматора, чтобы обрести Барберу-боксёра: в 16 лет ему предложили начать спортивную карьеру и посулили до 125 тысяч в год. Джо подумывал согласиться: он смог бы накопить на учёбу в колледже и сделать предложение любимой девушке (уже не Стефани Бейтс).

Танец скелетов (1929) The Skeleton Dance. Режиссер Уолт Дисней

Всё изменилось в один момент. В 1929-м, через год после окончания школы, он увидел в кино мультфильм Уолта Диснея «Танец скелетов» — жутковатую, но лихую короткометражку, одну из любимых детьми «страшилок». В голове молодого человека что-то щёлкнуло: он понял, что до сих пор любит рисовать и мечтает оживлять свои рисунки.

Но с чего начать? Предприимчивый Барбера рассудил, что начинать лучше с главного, а потому недолго думая написал самому Уолту Диснею с вопросом: «Как стать аниматором?» К письму он приложил собственноручно нарисованного Микки Мауса: к тому времени Джо увлёкся карикатурой и умел несколькими росчерками карандаша делать выразительные скетчи.

Классический Морячок Попай, выпуски 1934-1938

К его удивлению, Дисней — сам Дисней! — ответил. Он обещал позвонить молодому художнику — но, разумеется, не позвонил. Однако Барберу было уже не остановить: он начал ходить на уроки рисования в институт Пратта и Лигу студентов-художников Нью-Йорка. На этих уроках он познакомился с Уиллардом Бовски, ведущим аниматором Fleischer Studios, известной историями о Бетти Буп и моряке Попае. Это была удачная встреча: Джо показал Бовски свои карикатуры, и тот сразу же предложил талантливому юноше работу.

Сперва он раскрашивал готовые изображения, однако уже через три дня ему доверили обводить персонажей тушью. Воодушевление от скорого повышения длилось ровно до того момента, пока Барбера не узнал, что его коллега застрял на этой должности на три года и получал всего 35 долларов в неделю. На следующий же день Джо уволился и ушёл в независимую Van Beuren Studios, которая выпускала малобюджетные короткометражки.

Мультфильм про Медвежонка Кабби Cubby Bear In Opening Night (1933). Медвежонок подозрительно похож на одну очень известную мышь

Там молодой человек поднаторел в анимации: скоро он получил должность раскадровщика, а позднее и ведущего аниматора. За три года он выпустил серии мультфильмов Cubby Bear (про медведя, который отдалённо напоминает Микки Мауса) и Rainbow Parades, антологию с разными героями, в том числе с котом Феликсом. Затем ещё раз сменил студию и создал пару (посредственных) фильмов.

Наконец в 1937 году один из коллег шепнул ему, что Metro-Goldwyn-Mayer открывает анимационное отделение. Джо решил попробовать — и глава нового отдела Фред Куимби с радостью нанял юного художника. Работы в новом департаменте сперва было немного, и однажды, скучая в кабинете на пару с соседом, Барбера задал тот самый вопрос…

Ни дня без собаки

Почти в каждом творении студии Hanna-Barbera есть собака — иногда в качестве главного героя, как в «Псе Хакльберри», иногда на вторых ролях, как в «Джетсонах». Всё потому, что Билл Ханна считал: шоу без собаки выйдет «беззубым». А вот без котов он вполне мог обойтись, хотя Том принёс ему семь «Оскаров»!

Мышь на миллион долларов

Кошка и мышь! Что может быть банальнее?
Аниматоры MGM

С аниматорами MGM спорить сложно: идея действительно была далеко не нова. Но магия вопреки всему случилась: в 1940 году эпизод «Кот получает пинка» («За что наказали кота») покорил экраны кинотеатров. Прокатчики писали студии, интересуясь, когда она планирует выпустить больше этих «восхитительных мультиков», а Фред Куимби, который сперва отнёсся к ленте скептически, ловил Джо и Билла в коридорах с возгласом: «Эй, ребята, сделайте ещё несколько мультфильмов о кошках-мышках!»

Дизайн персонажей в «Кот получает пинка» немного отличается от привычного

Джаспер и Джинкс — да, именно так сначала звали знакомых нам Тома и Джерри — понравились и детям, и взрослым. Их слава была так велика, что уже первый эпизод получил номинацию на «Оскар» как лучший анимационный фильм. Но главные победы ждали их впереди: коту и мышонку предстояло получить аж четыре статуэтки подряд, с 1943 по 1946 годы.

Возможно, дело было в восхитительной анимации — за неё, кстати, отвечал Барбера, а Ханна занимался техническими аспектами производства и озвучкой. Возможно, в незатейливых, но душевных сюжетах: динамичную комедию, где нет ни одной реплики, поймут даже те, кто ещё не умеет говорить. А может, причина успеха крылась и вовсе в чём-то незримом, неосязаемом — в той атмосфере уюта и беззаботности, которую дарит забавное противостояние кота и мышонка. С ними не может случиться ничего плохого: как бы Том ни мечтал съесть Джерри, всем понятно, что эти двое друг без друга никуда.

Сами того не подозревая, Ханна и Барбера создали историю на все времена: простую, понятную и добрую. Признайтесь, вы же тоже помните сцены, где Том пытается играть «Венгерскую рапсодию» Листа и одновременно лупит пронырливого грызуна клавишами по голове? А их погоню через праздничный стол, уставленный аппетитно нарисованными блюдами? А Мамочку-Два-Тапочка?

За 17 лет вышло 116 выпусков «Тома и Джерри» — и каждый имел успех. Кое в чём Джерри даже обошёл другого известного мультяшного мышонка. В 1945 году он появился в комедийном мюзикле «Поднять якоря», на одном экране с живым актёром. Звезда старого Голливуда Джин Келли очень хотел, чтобы с ним сыграл Микки Маус, однако Уолт Дисней отказался категорически. Хорошо, что в запасе была ещё одна мышь — и та справилась с ролью блестяще.

Анимацию совместили с натурными съёмками: Келли пел, танцевал и вполне убедительно держался с Джерри за руки.

Джерри в «Поднять якоря» стал правителем целого королевства

В 1953 году студия закрепила успех, создав подводные сцены с анимированными персонажами для мюзикла «Покорить Ла-Манш» и режиссёрского дебюта Келли, фильма-антологии «Приглашение на танец». Для эпизодов с Синдбадом-мореходом Джо и Билл не просто вставили мультяшек в ленту, а сделали целый рисованный мир, в котором пришлось оказаться героям. Последней работой дуэта для MGM стала трогательная и совсем не детская короткометражка «Завещание человечеству» (1955). Это была (неожиданно) постапокалиптическая история: старая мышь-пастор, сидя в разрушенной церкви, рассказывает мышатам из церковного хора, что когда-то на Земле существовали люди. Только эти странные создания больше всего на свете любили воевать — и в конце концов истребили друг друга…

«Завещание человечеству» тоже получило номинацию на «Оскар»: казалось, анимационный отдел MGM процветает. Однако на деле близился его закат: золотой век Голливуда подходил к концу, студии делали ставки на фильмы, гарантирующие больше прибыли. О мультфильмах, которые транслировались в кино перед каждым сеансом, начали забывать: производство новых эпизодов обходилось дороже, чем бесконечное повторение старых (например, одна новая серия «Тома и Джерри» стоила 40 тысяч долларов).

«Завещание человечеству»

Кроме того, кинотеатрам на пятки наступал другой конкурент: домашнее телевидение. В 1950 году телевизор был лишь в одной из десяти американских семей, а уже к концу десятилетия — в девяти. Люди привыкали смотреть фильмы дома, а поход в кино стал почти что праздничным событием. И уж подавно никто не покупал билет, чтобы увидеть, как кот гоняется за мышью.

Крупные студии одна за другой начали закрывать анимационные отделения: в 1954 году свои ликвидировали 20th Century Fox и Columbia, годом позже — Paramount и Warner Bros. MGM продержалась до 1957-го, но в конце концов и она решила, что эта корова больше не даст молока. Тысячи талантливых аниматоров стали безработными.

Билл и Джо не отчаялись — и в том же году основали студию Hanna-Barbera Enterprises. В штат они брали друзей — тех, кто, как и они, остался не у дел после масштабного закрытия анимационных отделов. С финансами помог режиссёр Джордж Сидни — тот самый, что снял «Поднять якоря». Он же познакомил Ханну и Барберу с людьми из Screen Gems, телевизионного подразделения Columbia Pictures. Тем понравилась идея выпускать мультфильмы специально для телевидения — и новая эпоха в истории анимации началась.

Тайна воротничков

Если присмотреться к героям мультфильмов Hanna-Barbera: мишке Йоги, Фреду Флинтстоуну, псу Хакльберри, — можно заметить, что все они носят галстуки или воротнички. И дело не в чувстве стиля: это хитрость аниматоров, использующих приём ограниченной мультипликации. Стандартный фильм Disney проецируется с частотой 24 кадра в секунду, и каждый из этих кадров прорисован отдельно. Телевидение не может позволить себе таких затрат; при ограниченной мультипликации бóльшая часть кадра остаётся неподвижной, а перерисовываются лишь отдельные элементы. Например, во время диалога у персонажа будет двигаться только голова. Тут на помощь и приходит воротничок — удобная разделительная линия: выше него надо анимировать, а всё, что ниже, можно не менять.

Волшебство субботнего утра

Вместо 45 000 долларов за пять минут, как у нас в MGM, мы получали 2 700 долларов. <…> Мы с Биллом оставляли себе 40 долларов в неделю. Я делал раскадровки дома. Моя дочь Джейн их раскрашивала.
Джо Барбера

Джо Барбера не скромничал: вначале молодой студии действительно приходилось туго. К счастью, в небольшом офисе на Ла-Бреа-авеню в Голливуде собрался чуть ли не весь цвет анимации середины века. Удалось нанять и лучших актёров озвучки: двое из них, Доуз Батлер (Мишка Йоги) и Дон Мессик (Скуби-Ду) работали в Hanna-Barbera до конца своих дней и подарили голоса десяткам персонажей.

План новоиспечённой команды был амбициозен: сделать первое оригинальное шоу для «детского» времени на телевидении — утра субботы. В те годы для детей в эфир пускали сериалы вроде «Одинокого рейнджера», познавательные передачи о животных и старые эпизоды мультфильмов, выкупленные у кинотеатров. Каналы не видели смысла делать что-то новое, ведь одни и те же мультики можно было крутить буквально до бесконечности. Для сравнения, Paramount продала дистрибьютору свою библиотеку из 1 800 короткометражных фильмов за 3 600 000 долларов. Почти две тысячи серий! Кому нужны новые шоу, у детей и так короткая память!

Но Билл и Джо были уверены: хороших мультфильмов должно быть больше. Более того, они должны быть цветными — и это притом, что в середине 1950-х в цвете не вещал ни один канал. Но предпринимательская жилка подсказывала Ханне, что технологический прогресс скоро устремится вперёд — и готовиться к переменам надо уже сейчас.

Первый мультсериал, который студия предложила телевизионным боссам в том же 1957 году, — «Шоу Раффа и Редди». Он состоял из простеньких семиминутных эпизодов о приключениях умного и смелого котёнка и добродушного, чуть туповатого пса. Их модель взаимодействия была во многом списана с «Тома и Джерри» с той разницей, что Рафф и Редди не враги, а лучшие друзья.

«Шоу Раффа и Редди» стало хитом субботнего утра

Конечно, из-за мизерных бюджетов количество кадров пришлось уменьшить, а анимацию упростить, так что сериал не мог сравниться красотой с полнометражными шедеврами Disney или с ранними эпизодами «Тома и Джерри». Однако дети встретили новый мультфильм тепло. Оценили новинку и телеканалы — и уже в следующем году Hanna-Barbera представила юным зрителям мультсериал с получасовыми сериями.

«Пёс Хакльберри» (его имя на жаргоне означает «деревенщина») был типичной комедией положений. Невозмутимый главный герой каждую серию пробовал себя в различных ролях — от полицейского до разносчика газет — и раз за разом попадал в передряги. Впрочем, Хакльберри это не расстраивало: он упрямо шёл причинять добро и наносить тяжкую телесную пользу всем, кого встретит на своём пути.

Говорил он с южным акцентом: создатели уверяли, что это придаёт образу легкомысленности. Когда Ханна попросил Доуза Батлера сымитировать такой акцент для персонажа, тот с готовностью ответил: «Ну, я знаю по крайней мере десять вариантов. Южная Каролина и Северная Каролина. Тайдуотер, Пидмонт и Хилл-Кантри в Техасе. Диалект Джорджии и акцент Флориды. В Луизиане чувствуется креольское влияние… Так тебе какой?»

Помимо основного, Доуз озвучил в «Псе Хакльберри» нескольких второстепенных персонажей. В том числе прожорливого медведя по имени Йоги: он обитал в Джеллистоунском национальном парке (пародия на Йеллоустоун) и был одержим корзинками для пикника, которые привозили туристы. Мишка так полюбился зрителям, что в 1961 году получил собственное шоу.

Йоги провозглашал, что он «умнее среднего медведя» и в каждой новой серии строил грандиозные планы похищения еды у посетителей парка. Разумеется, у него ничего не получалось — на этом и держится юмор подобных шоу. Ведь если Том съест Джерри, а Йоги украдёт корзинку, никакого интереса не будет, верно? Однако, в отличие от «Тома и Джерри» и «Пса Хакльберри», сериал про Йоги явно целился в зрителей чуть постарше. Здесь гораздо больше диалогов и словесных шуток, а кое-какие темы даже можно назвать рискованными. Например, в одном из эпизодов медведица Синди, проснувшись после зимней спячки, поёт Йоги двусмысленную песенку о наступлении весны и желании всего живого продолжить род. Медведя при этом, конечно, волнует только завтрак, разложенный на столе для пикников, — но добраться до него, минуя назойливые приставания Синди, ему никак не удаётся.

Мишка-обжора был любимым персонажем Билла Ханны. Писатель и историк анимации Майкл Мэллори вспоминал визит к нему в 1998 году: Ханна, страдавший от болезни Альцгеймера, уже не мог вспомнить многих вещей, однако без запинки напел главную тему «Мишки Йоги», для которой когда-то сочинил слова.

Популярность субботних шоу Hanna-Barbera росла — и телеканалы задумались над тем, чтобы перенести мультфильмы в прайм-тайм. Однако и «Пёс Хакльберри», и «Мишка Йоги» были чересчур «детскими». Требовалось новое шоу — такое, какое бы нравилось детям, но могло бы заинтересовать и их родителей.

Джо с Биллом подумали — и обратились к каменному веку.

Недетская аудитория

Через некоторое время после запуска своих субботних шоу Ханна и Барбера с удивлением обнаружили, что львиная доля их зрителей — вовсе не дети. «Пёс Хакльберри» откусил целых 40% взрослой аудитории — и все как один были посетителями баров. Оказалось, заведения объявляли «счастливый час» во время трансляции — и толпы желающих приходили посмотреть мультики. В одном из студенческих баров Сан-Франциско даже висела табличка: «Не звените стаканами и не шумите — в эфире „Пёс Хакльберри!“».

Пещерные люди и светлое будущее

Он был ужасен. Никаких визуальных гэгов, никаких погонь, ничего — одни только диалоги.
Джо Барбера

Джо Барбера быстро понял, что не нужно приглашать сценаристов взрослых ситкомов писать для мультфильмов. Хотя материал был вроде бы подходящий: аниматоры решили показать обычную американскую семью в необычном антураже.

Варианты предлагались разные: горцы, индейцы, древние римляне — но авторы решили остановиться на пещерных людях. За основу взяли популярный сериал середины 1950-х «Новобрачные», посвящённый молодой паре из рабочего класса, которая живёт в недорогом жилище в Бруклине.

Недолго думая, Джо и Билл поменяли Бруклин на доисторический Бедрок, а супругов нарядили в шкуры. Так появились «Флинтстоуны» — пожалуй, самый популярный в США мультфильм студии Hanna-Barbera. Именно на «Флинтстоунах» (а не на «Томе и Джерри», как в нашей стране) выросло несколько поколений американцев, а прилипчивую песенку из заставки и сейчас может напеть практически каждый. Если вы по какой-то причине её не слышали — не вздумайте гуглить. Эта мелодия засядет у вас голове ещё крепче, чем Baby Shark (серьёзно).

Критики встретили пещерное семейство прохладно: The New York Times назвала «Флинтстоунов» «чернильной катастрофой», а журналист Джей Фредерикс писал: «Пару месяцев назад представитель местного телевидения торжественно заверил меня, что «Флинтстоуны» будут: а) весёлым и б) лучшим шоу сезона. Это ни то, ни другое. Вся серия слабая». Но зрители считали иначе — и высокие рейтинги позволили мультфильму продержаться целых шесть сезонов и 166 серий.

Секрет популярности заключался в тонком балансе между детским и взрослым в сюжете. Детей радовал забавный домашний динозаврик Дино и машины, которые надо водить, перебирая ногами по земле; взрослых — пародия на типичную американскую семью тех лет. Фред Флинтстоун был обычным работягой, немного ленивым, толстоватым и любящим нездоровую пищу. Днём он трудился на стройке, а по вечерам играл в боулинг с лучшим другом Барни (как водится у сайдкиков Hanna-Barbera, чуть туповатым). Его жена Уилма проводила дни дома, на шопинге или с подругами — и не забывала напоминать мужу, кто из них в семье умнее. Этой жизнью жила аудитория мультфильма — только привычные вещи в ней были адаптированы под каменный век. Душ из хобота мамонта (не спрашивайте, как он подогревает воду!), рёбрышки бронтозавра на ужин и птица вместо телефонного звонка — а в остальном всё как у людей.

В 1962 году, в разгар космической эры, Hanna-Barbera представила ещё один мультипликационный ситком — на этот раз про семью из 2062 года. «Джетсонов» принято считать научно-фантастическим клоном «Флинтстоунов», но на деле этот сериал намного ярче и интереснее в идейном наполнении. Если шоу о пещерных людях просто переносит быт современных ему зрителей в каменный век, то «Джетсоны» фонтанируют идеями о развитии технологий. Аниматоры не ограничивали свою фантазию — в результате мультфильм может стать настоящим путеводителем по ретрофутуризму и дизайну в стиле гуги. У очаровательного раздолбая Джорджа Джетсона и его элегантной жены Джейн есть летающие машины, которые складываются в чемодан, автоматы по производству пищевых капсул (каждая из которых обеспечивает полноценный обед) и голографические телевизоры.

«Джетсоны» — фантастика о том светлом будущем, о котором мы слышали от Алисы Селезнёвой. Тут нет бедняков: вся работа главы семейства заключается в том, чтобы нажимать одну кнопку на компьютере три дня в неделю по три часа. Устаёт он от такого труда, конечно, страшно — как и его жена-домохозяйка, за которую целый день вкалывают роботы. Их дети летают в школу по пневмотрубам и изучают квантовую механику во втором классе. А на выходные семья летает отдыхать на ближайший астероид — ведь человек уже давно покорил космос и на Марсе цветут самые настоящие яблони.

Увы, «Джетсонов» сгубила сетка вещания: телеканал ABC пустил сериал вечером в воскресенье, одновременно с популярной комедией «Деннис-мучитель» и антологией «Великолепный мир цвета Уолта Диснея». Ретрофутуристический сериал Hanna-Barbera тоже был цветным — но это не пошло ему на пользу. В большинстве домов всё ещё стояли чёрно-белые телевизоры, и, в отличие от контрастных «Флинтстоунов», мир XXI века в таком виде выглядел блёкло. Оригинальные «Джетсоны» закрылись после всего одного сезона.

Ещё одним провалом стал мультфильм «ГлавКот» (Top Cat), авантюрная история о банде бродячих кошек. Когда Барбера показал пилотный эпизод руководителю Screen Gems Джону Митчеллу, тот воскликнул: «Что, чёрт возьми, здесь происходит? Где смех? Это не мультфильм. Вам не хватает мультяшного смеха». И правда, «ГлавКот» отходил от традиционных приёмов мультипликации: в нём было больше продуманных диалогов и меньше экшен-сцен, что делало его скучноватым для юных зрителей. ABC закрыла «Кота» через один сезон.

Оправившись от неудач, Джо и Билл засучили рукава и выдали на-гора несколько успешных мультфильмов, которые, впрочем, русскоязычному зрителю совершенно не известны. Snagglepuss, горный лев розового цвета (кто сказал «Розовая пантера»?), постоянно ломал четвёртую стену и пускался в театральные диалоги — пожалуй, не очень понятные детям. «Шоу Магиллы Гориллы» на протяжении 31 эпизода, по сути, эксплуатировало одну и ту же тему: гориллу из зоомагазина покупают разные люди, от богачей из престижного района до воров-домушников, но к финалу неизменно возвращают обратно.

Quick Draw McGraw - Shooting Room Only (1960)

Пожалуй, самыми оригинальными из созданного студией в этот период были сериалы Quick Draw McGraw и «Шоу Питера Потамуса». Первый представлял собой мультипликационную адаптацию классических вестернов с лошадью-шерифом в главной роли — и там присутствовали все сюжетные ходы жанра. А бегемот Питер Потамус был Доктором Кто для самых маленьких: на воздушном шаре он путешествовал в пространстве и времени, влипая в неприятности и находя новых друзей. Жаль, что там не было далеков — в 1964 году они только-только завоевали Лондон.

Окончание следует

Источник: https://www.mirf.ru/serial/istoriya-studii-hanna-barbera

Этот полнометражный мультфильм не может похвастать изощрённым сюжетом, глубокой проработкой персонажей или мира. Авантюрно-героическое фэнтези о двух воителях-варварах, которые спасают принцессу и уничтожают злобного колдуна, скроено по лекалам самых простых рассказов Роберта Говарда.

Герои произносят шаблонные реплики (а чаще молчат) и много сражаются. Это и немудрено: сценарий написали Джерри Конвей, один из создателей фильма «Конан-разрушитель», и Рой Томас, автор комиксов про Рыжую Соню. Почему же «Огонь и лёд» входит в любые списки самых знаменитых мультфильмов? Причин две, и обе носят конкретные имена: режиссёр Ральф Бакши и художник Фрэнк Фразетта.

«Огонь и лёд» — последняя попытка Бакши, автора мультфильмов «Властелин колец» и «Волшебники», популяризировать технологию ротоскопии, которая применялась в производстве мультфильмов ещё с конца 1930-х.

Суть её в том, что действия персонажей сперва отыгрывали живые актёры, после чего отснятый материал вручную покадрово перерисовывали в двухмерную анимацию. «Огонь и лед» можно назвать эталоном ротоскопии — движения героев смотрятся очень реалистично. Кроме того, в фильме использовалась псевдотрёхмерная панорама, при которой объекты накладываются друг на друга на некотором расстоянии, создавая иллюзию полноценного 3D.

Эффектная графика с сильным эротическим уклоном — ещё одна фишка фильма. Неудивительно, ведь Фрэнк Фразетта, отвечавший за общую графическую концепцию, наравне с Борисом Вальехо считался мастером изображения фигуристых дам в бронелифчиках.

«Огонь и лёд» — фильм-спецэффект, стильная «вещь в себе», штучное произведение искусства. Он стал надгробным памятником технологии, безнадёжно проигравшей битву с компьютерной графикой.

Автор текста: Борис Невский
Источник: «150 фантастических фильмов, которые стоит посмотреть»

Повести об Алисе – лишь один из множества миров, созданных Булычёвым. Есть у него и циклы историй о докторе Павлыше, о городе Великий Гусляр, агенте Брюсе, интергалактической полиции, есть научно-популярные книги, написанные под его настоящим именем Игорь Можейко, и есть, наконец, исследования по фалеристике (науке об орденах и других знаках отличия), которыми он гордился больше всего.

Премия за хобби

К своему творчеству Булычёв относился без пафоса, спокойно причисляя себя к авторам массовой литературы. Но это не значит, что создатель «Путешествия Алисы» – ремесленник, штамповавший чтиво на потребу публики. Просто ему было присуще здоровое чувство юмора, и литературу он долгое время воспринимал как хобби (в ту советскую эпоху почему-то очень любили это слово).

Несмотря на большие тиражи книг, об этом хобби долгое время не подозревали в Институте востоковедения, основном месте работы писателя, пока в 1982-м он не получил Государственную премию СССР за сценарии к фильму «Через тернии к звездам» и мультфильму «Тайна третьей планеты». Только тогда открылось, что фантаст Булычёв, чья слава в те годы была сопоставима разве что с братьями Стругацкими, и доктор наук, специалист по истории Бирмы Игорь Можейко – это одно лицо.

«Я не собирался становиться писателем и сейчас не хочу им быть. Просто проходил мимо стадиона и занес не туда ногу...» – признавался Булычёв в автобиографии. Но именно из таких людей – тех, кто сначала даже не помышляет о литературе, актерстве, режиссуре, живописи, – часто выходят отличные мастера. Писателем Можейко стал в 32 года, а до этого с ним успело произойти немало интересного.

По личной просьбе товарища Сталина

Булычёв-Можейко был весьма благородных кровей, но сам утверждал, что он «из семьи пролетариев». И то, и другое правда. Отец Всеволод Николаевич происходил из обедневшего рода белорусско-литовских дворян Можейко-Корженевских, а мать Мария Михайловна, дочь преподававшего в Первом кадетском корпусе полковника Михаила Булычёва, до революции училась в Смольном институте благородных девиц. После прихода советской власти обоим удалось «стереть» свое прошлое и, примкнув к пролетариату, сделать неплохую карьеру.

Однажды прошлое все-таки настигло осторожного Всеволода Можейко. Откуда-то всплыл довольно занимательный факт: его отец просидел год в ростовской тюрьме за подозрительное сходство с императором Николаем II. Несмотря на это, Всеволод, окончив юрфак Ленинградского университета, служил прокурором Саратова, главным арбитром Госарбитража СССР, а после войны заведовал кафедрой марксизма-ленинизма во Всероссийском заочном финансово-экономическом институте. В то время, впрочем, у него уже была другая семья.

Биография матери писателя впечатляет не меньше: осиротев, работала на фабрике, потом училась сначала в автодорожном институте, работала шофером, поступила в Военную академию химической защиты и, став военным инженером, получила должность коменданта Шлиссельбургской крепости. Во время Великой Отечественной руководила военно-десантной школой в Чистополе.

Неудивительно, что, когда в выпускной класс московской школы, где учился юный Игорь, пришел некий серьезный гражданин и завел речь о том, что советской стране и лично товарищу Сталину очень нужны молодые разведчики, которых готовят на переводческом факультете Института иностранных языков имени Мориса Тореза, будущий фантаст незамедлительно проследовал по указанному адресу, хотя вообще-то мечтал стать геологом или палеонтологом.

Шпионская история

Выпускника института отправили работать в далекую, но жаркую Бирму (ныне Мьянму), где в то время шла вялотекущая гражданская война: коммунисты, как это ни странно на первый взгляд, боролись с социалистами. Советский Союз укреплял свои позиции в регионе, возводя там институты, больницы и т. п. Сначала Можейко был переводчиком при строительстве, потом завхозом, потом корреспондентом АПН.

В Бирме, помимо восточной экзотики, обнаружилось много книг и журналов американской фантастики, недоступной простому советскому человеку. «Наверное, в конце 1950-х годов я был самым или одним из самых начитанных в американской фантастике российских читателей», – вспоминал наш герой.

Жизнелюбивый Можейко жил в Бирме вольно и весело, что не нравилось присматривавшим за ним сотрудникам советского консульства, которым уже один интерес к западной литературе казался крамольным. «Игорь не был служакой, человеком, готовым подчиняться. Он был сам по себе», – вспоминал друг писателя историк Евгений Глущенко.

От Можейко постоянно ждали побега или какой-нибудь другой выходки. Поэтому, когда закончился срок двухгодичного контракта, будущего фантаста отправили обратно на родину. Однако по версии Глущенко, высылка была обусловлена кое-чем иным: переводчику предложили серьезную должность в консульстве, предполагавшую прямую работу в ГРУ. А наш герой к тому времени уже утратил юношеский энтузиазм и разведчиком становиться передумал. Несмотря на сильное давление, ему удалось избежать шпионских страстей и, вернувшись в Москву, поступить в аспирантуру Института востоковедения.

Именно с наукой Игорь Можейко и связывал свою дальнейшую жизнь, став специалистом по истории Бирмы и защитив сначала кандидатскую диссертацию по теме «Паганское государство (XI–XIII века)», а затем и докторскую – «Буддийская сангха и государство в Бирме».

И все же не только с наукой: наработав журналистские связи во время работы в АПН, общительный востоковед сотрудничал с журналом «Вокруг света» и другими изданиями, сочиняя для них тексты разного рода под псевдонимами Ю. Лесорубник, Николай Ложкин и другими.

Рождение Алисы

Однажды помимо очерков сочинился и художественный рассказ, правда, все на ту же бирманскую тему – «Маунг Джо будет жить» (1961), про то, как местные жители учатся работать на экскаваторе. Его опубликовали в «Московском комсомольце» и «Вокруг света», но автор, кажется, был не рад своему заходу в соцреализм и развивать успех не стал. В то время он предпочитал самовыражаться в стихах (в 1990-х они были изданы в двух сборниках).

В 1960 году у Можейко и его жены, архитектора и художницы Киры Сошинской родилась дочь Алиса, названная в честь героини книг Льюиса Кэрролла. В свое время, учась в институте, будущий фантаст с приятелем взялись было переводить случайно обнаруженную ими «Алису в Стране чудес» и даже попытались заинтересовать своей работой «Детгиз», но там им объяснили, что вообще-то эту книгу уже переводили и издавали, но то было до революции, а советскому читателю она не нужна.

В своей жизни Можейко-Булычёв переводил немало, в основном американскую фантастику (Азимова, Саймака, Хайнлайна), а также бирманцев, например книгу «Волшебные сказки» писательницы Пэрл Аун.

Наблюдения за растущей дочкой, накладываясь на давнее увлечение фантастикой, рождали в голове молодого отца разные сюжеты о приключениях советской девочки в мире будущего: не очень отдаленного, но такого, где полеты по делам в космос, общение с инопланетянами и путешествия во времени станут уже обычным делом.

Так, во многом неожиданно для самого автора, появился цикл «Девочка, с которой ничего не случится» (1965). Сначала героиню звали Аленкой, но затем она превратилась в Алису Селезнёву – фамилию автор позаимствовал у своей тещи. А собственный псевдоним собрал из имени жены и девичьей фамилии матери.

Умножение миров

Псевдоним был взят из сугубо конспиративных соображений. Писатель опасался, что его, и так имевшего много нареканий по дисциплинарной части (то «на картошку» не поехал, то от какой-то другой повинности уклонился), просто выгонят из института, когда узнают, что он вдобавок ко всему еще и пробавляется какими-то легкомысленными рассказиками.

Время показало, что опасения были не напрасны. Когда после присуждения Государственной премии Булычёву его начальство с изумлением прочитало в газете «Правда» о том, кто стал лауреатом, оно, вместо того чтобы порадоваться успеху коллеги, собралось устроить ему разнос. К счастью, шум дошел до тогдашнего директора института Евгения Примакова, и тот лишь пожал плечами: если Можейко выполняет научный план, то в чем проблема?

«Девочка, с которой ничего не случится» (одни считают это циклом рассказов, другие повестью) вышла в книге-сборнике «Мир приключений 1965». Этот цикл мог бы не иметь продолжения, но во второй половине 1960-х Булычёв постепенно приохотился к писательству, оттачивая перо на своеобразных переложениях детских сказок («Гуси-лебеди», «Репка» и других), а также бирманском материале – повесть «Меч генерала Бандулы».

В 1968 году появилась еще одна история про Алису – повесть «Остров ржавого лейтенанта» (также известна как «Ржавый фельдмаршал»), и в том же году – первый рассказ из цикла про доктора Павлыша, врача космофлота – «Хоккей Толи Гусева». Цикл Павлыша построен по иному принципу, нежели приключения Алисы. Доктор сквозной, но далеко не всегда центральный персонаж рассказов, что дает фантазии автора больше простора.

У Павлыша, как и у Алисы, был реальный прототип с таким же именем – судовой врач Владислав Павлыш, с которым писатель познакомился, путешествуя как корреспондент «Вокруг света» на ледоколе «Сегеж» по Северному Ледовитому океану в 1967-м.

Что касается Алисы Можейко, то она, по словам отца-писателя, не сильно увлеклась историями про свою тезку, чего не скажешь про ее советских ровесниц и ровесников, для многих из которых она стала любимым персонажем, особенно после выхода отдельной книгой сборника «Девочка с Земли» в 1974 году. Одним хотелось быть такой, как Алиса, другим – дружить с такой, как Алиса.

Фантастическая мода

До того как у Булычёва начали регулярно выходить книги, главным местом публикации рассказов и повестей для него, как и для других советских фантастов, служили разного рода ежегодные альманахи и сборники, но главное – научпоп-журналы вроде «Знание – сила» и «Юный техник», бывшие в то время важным каналом доставки отечественной и зарубежной фантастики до благодарного советского читателя.

То, что Булычёв выбрал в качестве жанра именно фантастику, определялось не только его личными вкусами, но и атмосферой эпохи: начавшееся в конце 1950-х освоение космоса породило на Западе и в СССР бум фантастики – научной и ненаучной, но в основном космической.

Для советских писателей, вынужденных иметь дело с жесткой идеологической цензурой, фантастика стала убежищем от всесильного соцреализма. Такие авторы, как, например, любимцы интеллигенции братья Стругацкие, умели нагружать свои тексты идеями, которые ни за что бы не пропустила цензура, будь они изложены в реалистической прозе. Впрочем, Стругацких все равно печатали неохотно.

Булычёв же не диссидентствовал, но и легковесным развлечением его повести и рассказы тоже не были. В каждой из историй обязательно был какой-то важный смысл, какое-то глубокое послание человеку и прежде всего юному читателю.

Город, которого нет на карте

В конце 1960-х к историям Алисы Селезнёвой и доктора Павлыша добавился еще один важный, растянувшийся на десятилетия цикл – о жителях и гостях вымышленного провинциального города Великий Гусляр. Это уже не космические приключения в будущем и не совсем детская литература. Новая «локация» позволила Булычёву, рассказывая вроде бы о всяких невероятных выдуманных событиях, включиться в традицию сатирического изображения быта и нравов, основы которой в русской литературе заложили Гоголь с Салтыковым-Щедриным.

Прототипом Великого Гусляра стал Великий Устюг, а среди героев цикла были порой и невыдуманные, как, например, местный краевед Елена Сергеевна, знакомая писателя. В кино несуществующий городок «играли» Калуга («Золотые рыбки» и «Шанс», снятые Александром Майоровым в середине 1980-х) и Ялта («Поляна сказок» Леонида Горовца, 1988). По гуслярским рассказам в перестройку также сделали с полдюжины мультфильмов, а в 2024 году вышел основанный на этом цикле сериал «Очевидное невероятное» с Артемом Быстровым, Максимом Лагашкиным и Светланой Ходченковой в главных ролях.

Вообще Булычёва экранизировали много, как никакого другого отечественного фантаста, а некоторые его повести, например «Похищение чародея» и «Сто лет тому вперед», – несколько раз.

Первый булычёвский фильм появился в 1976 году – «Бросок, или Всё начиналось в субботу» по повести «Умение кидать мяч». Снял его режиссер Серик Райбаев на «Казахфильме» – республиканским студиям давали больше свободы для эксперимента. В 1988-м телефильм по этой повести с Александром Пороховщиковым в главной роли вышел в рамках серии «Этот фантастический мир», а 2001-м «Умение кидать мяч» экранизировал польский режиссер Ярослав Жамойда (фильм «Шесть дней страуса»).

Рассказ «Можно попросить Нину?» о человеке из 1970-х, который, набирая номер своей знакомой, странным образом попадает к девочке из 1942 года, пользовался особым спросом у кинематографистов. Начиная с фильма Константина Осина «Что-то с телефоном» (1979), по нему сняли полдюжины короткометражек.

Главные блокбастеры

В конце 1970-х Булычёва разыскал режиссер Ричард Викторов, автор популярнейшей космической дилогии «Москва – Кассиопея» и «Отроки во Вселенной». Вместе они сделали еще один великий советский фантастический фильм – «Через тернии к звездам» (1980), в котором Викторов продемонстрировал свое фирменное умение с самым скромным бюджетом добиваться картинки, вызывавшей зависть у голливудских мастеров. Впечатляющие постапокалиптические локации в туркменской пустыне достались ему по наследству от Тарковского: именно там сначала планировали снимать «Сталкера», но передумали.

В то время шла работа над еще одним бессмертным шедевром – полнометражным мультфильмом «Тайна третьей планеты» (1981) Романа Качанова по сценарию Булычёва. Это было первое появление на экране Алисы Селезнёвой. Мир, придуманный Булычёвым и воплощенный Качановым с помощью замечательной художницы Натальи Орловой и композитора Александра Зацепина завораживает и сегодня, а для советских детей того времени, не избалованных фантастической анимацией, он стал настоящим потрясением.

Вскоре сценарист Булычёв приложил руку и к фильму Георгия Данелии «Слезы капали» (1982), одной из лучших работ режиссера.

А в 1984 году появились сразу две булычёвские экранизации: уже упоминавшийся «Шанс» о Великом Гусляре по повести «Марсианское зелье» и сериал «Гостья из будущего» по мотивам повести «Сто лет тому вперед».

Дорогая гостья

Едва ли «Гостью» стоит как-то особо представлять. Этот сериал режиссера Павла Арсенова стал культовым, а образ Алисы в исполнении юной Натальи Мурашкевич (тогда Гусевой) даже затмил в народном сознании Алису из «Тайны третьей планеты» (срисованной, кстати, Натальей Орловой со своей дочери).

И хотя «Гостья» не совпала с ожиданиями читателей повести, она стала самостоятельным феноменом: чего стоит главная музыкальная тема фильма – «Прекрасное далеко» Евгения Крылатова. Сериалу уже 40 лет, а он по-прежнему популярен. В этом году «Сто лет» экранизировали еще раз, в виде полнометражного фильма под оригинальным названием.

На волне успеха «Гостьи» Павел Арсенов снял фильм «Лиловый шар» (1987) по одноименной повести Булычёва. Но, несмотря на почти идентичный состав актеров (Наталья Мурашкевич, Борис Щербаков, Игорь Ясулович) и музыку все того же Крылатова, эта картина не стала такой почитаемой, как «Гостья».

Возвращался к сотрудничеству с писателем и Роман Качанов, но 19-минутный мультфильм «Два билета в Индию» (1985) прошел почти незаметно.

Вообще настоящие фанаты Булычёва к экранизациям относятся скептически, делая послабление только для «Тайны третьей планеты». Но как бы ни были далеки экранные воплощения от того, что рисовал читатель в своем воображении (часто с помощью знаменитого художника-иллюстратора Евгения Мигунова), Булычёв явно притягивал кинематографистов: прежде всего, думается, своей изобретательностью, умением создать хороший приключенческий сюжет.

Не только вымысел

Госпремия 1982 года открыла глаза не только сотрудникам Института востоковедения, но и фанатам фантастической литературы, узнавшим, что их любимый автор под именем Игорь Можейко написал массу исторических книг, начиная с биографии бирманского революционера Аун Сана для серии ЖЗЛ (1965) и заканчивая научно-популярными «Долгий путь в Новгород» (1973), «Пираты, корсары, рейдеры» (1977) и «7 и 37 чудес света. От Эллады до Китая» (1980).

Во второй половине 1980-х он осуществил уникальный проект, создав «1185 год» – «горизонтальную» хронику, историю одного года, но в масштабе всего мира. Читатель, прежде учивший историю по хронологической вертикали и по отдельным странам или регионам, получал возможность увидеть события, которые происходили на планете одновременно.

В 1990–2000-х Булычёв-Можейко выпустил серию научпопа «Тайны античного мира», «Тайны Средневековья», «Тайны Нового времени», а также книгу, которая была ему особо дорога – «Награды» (1998), плод многолетнего увлечения фалеристикой.

Писатель говорил, что если фантастика и история были для него легкими занятиями, не требовавшими исключительных знаний и умений, то фалеристика – это сфера, где он ощущал себя подлинным и редким специалистом. Можейко входил в Комиссию по государственным наградам при президенте Российской Федерации.

Отход в тень

Перестройка и последовавшие за ней «лихие 1990-е» оказали на писателя двоякий эффект. С одной стороны, была полная свобода и вместе с ней многократно возросшая литературная продуктивность, с другой – его книги затерялись в хлынувшем потоке новой для постсоветского человека информации. Булычёв уже не был главным фантастом для отечественных подростков, да и самих подростков в бурную и мутную эпоху начали интересовать несколько иные вещи.

«Девяностые – годы моего постепенного отхода в тень. Я не совсем пропал из виду, но потускнел настолько, что приходится брать телескоп, чтобы разглядеть», – признавался Булычёв.

В то время фантастика из популярнейшего жанра превратилась в нишевое явление. Булычёв, впрочем, не унывал, ведь он всегда боролся за многообразие, переводя зарубежных фантастов и сетуя на то, что после присоединения к конвенции об авторских правах в 1973 году Советский Союз, чтобы не платить отчисления, резко сократил перевод новой фантастической литературы.

В 1990-х Булычёв запускает циклы «Театр теней», «Река Хронос», «Интергалактическая полиция», но продолжаются и истории про Алису и Великий Гусляр. Впрочем, уютная и добродушная жизнь Гусляра дисгармонировала с эпохой постсоветского капитализма, и писатель придумывает другой город, Верёвкин, происходящее в котором уже не так весело и забавно.

Кроме концептуальных циклов у Булычёва немало и отдельных, не связанных друг с другом произведений: рассказы, повести «Журавль в руках», «Чужая память», «Смерть этажом ниже», романы «Город наверху», «Тайна Урулгана», «Любимец» и «Убежище», а также пьесы «Крокодил во дворе», «Ночь в награду» и другие.

В конце жизни он обратился к рефлексии о самом предмете фантастики, написав «псевдомемуары» (как он сам выражался) «Как стать фантастом» и исследование о фантастической литературе 1920–1930-х годов «Падчерица эпохи».

На вопрос, как он успевает совмещать столько занятий, Можейко пожимал плечами: он не считал, что надрывается, делая то, что делает. Будучи человеком веселым и жизнелюбивым, он оставлял себе достаточно времени и для дружеских посиделок, и для интересных путешествий. Но в самом начале XXI века, о котором он так много писал и приближения которого так ждали его читатели, у него обнаружили рак. 5 сентября 2003 года писатель умер в возрасте 68 лет.

Как уже было сказано, в 2024-м вышло два кинопроекта по мотивам книг Булычёва: фильм «Сто лет тому вперед» режиссера Александра Андрющенко, удерживающий третье место в списке самых кассовых картин года (после «Мастера и Маргариты» и «Льда 3») и сериал Александра Войтинского «Очевидное невероятное». Получается, что Булычёв – это не только ностальгия тех, чье детство прошло в 1970–1980-х, но открытие для нового поколения. В эпоху импортозамещения его книги – хороший выбор: и в качестве идей для кино, и просто почитать.

Источник: https://profile.ru/culture/otec-alisy-90-let-so-dnya-rozhden...

Из книг о Дэвиде Линче, написанных при его жизни, можно собрать хорошую домашнюю библиотеку. Теперь, когда он умер от эмфиземы легких, библиотека эта несомненно разрастется до районных масштабов. Тем удивительнее, что как будто крайне мало сказано о том, что Линч был художником книгоцентричным (ни в коем случае не путать с литературоцентричностью), как и о ролях, которые книги исполняют в его кинематографе.

Очевидный пример — одна из начальных сцен «Шоссе в никуда». Рене не хочет идти на концерт своего мужа, саксофониста Фреда, и между ними завязывается напряженный диалог. Ревнивцу хочется знать, чем займется супруга, пока его нет дома. «Буду читать», — говорит Рене как будто первое что пришло на ум. Ответ явно не удовлетворяет Фреда, он хищно нависает над женой и спрашивает: «Читать? Читать... И что же ты будешь читать?» Рене выдавливает из себя смешок, и зритель понимает: этим вечером ей нужна не книга, а крепкая пара кроссовок и сумка с самыми необходимыми вещами. «Если усну, можешь разбудить меня», — заканчивает Рене пугающее подобие разговора. Фред уходит в клуб и после выступления звонит домой из автомата. Но трубку никто не берет.

В оригинальном сценарии эта ситуация получает развитие в эпизоде, не вошедшем в окончательный монтаж:

«Рене сидит за обеденным столом — перед ней чашка кофе и грейпфрут. Она в очках, читает книгу. Фред входит и видит Рене, которая не поднимает голову и никак не реагирует на него. Фред заходит на кухню рядом со столовой. Вернувшись в столовую с чашкой кофе, он садится напротив Рене. Он закуривает сигарету, делает глоток и смотрит на нее.

Фред. Хорошая книга, а?

Рене (поднимает глаза). А?.. О, да, хорошая.

Фред. Та же, которую ты читала той ночью?

Рене. Какой ночью?

Фред. Когда не пошла в клуб.

Рене. А, да. Нет. Это другая.

Фред. Я тебе, знаешь ли, звонил.

Рене. Звонил? Когда?

Фред. Из клуба. Ты не взяла трубку.

Рене. Наверное, я спала. Я ведь спала, когда ты вернулся?

Фред. Ты спала, когда я вернулся, да.

Рене возвращается к книге. Фред делает глоток кофе и затягивается сигаретой.

Рене (не отрываясь от книги). Я же сказала, что можешь разбудить меня, если хочешь.

Крупный план лица Фреда — он встревожен.

Рене, кажется, хочет сказать что-то еще, но осекается, надевает очки и возвращается к чтению».

То ли режиссер вслед за своим героем перестал верить в то, что бурлескно-роковая Рене может чахнуть над книгой, то ли ему расхотелось спускать ее с фантазмических небес в мир грейпфрутов и очков для чтения, но зритель этого эпизода не увидел. Как не всякий зритель обратил внимание на то, что пресловутая книга, которую то ли читала, то ли не читала Рене, все-таки появляется на экране. Когда Фред агонизирует и превращается в свое более привлекательное альтер эго по имени Пит, его трансмутацию разбивает долгий расфокусированный почти до абстракции кадр: в темноте светлый женский силуэт оглушительно громко переворачивает страницу книги. Обязательно пересмотрите этот фрагмент и удивитесь тому, как не замечали его раньше.

Книги в фильмах Линча, подобно той, которую читала и не читала Рене, существуют и в то же время не существуют. Борцы со злом, оккупировавшим городок Твин Пикс, заседают в Читальне (Bookhouse), но книги с полок не берут — по крайней мере, в кадре. Примечательно, что соавтор Линча Марк Фрост в «Тайной истории Твин Пикс» не удержался и все же заставил обитателей городка ознакомиться с пестрым каталогом захолустной библиотеки. Если верить Фросту, читательские предпочтения у них были следующие.

Помощник Хоук брал в Читальне «Страх и отвращение предвыборной гонки 1972 года» — антиниксоновский памфлет Хантера С. Томпсона. Придурковатый Энди взял «Мир глазами Гарпа» Джона Ирвинга, его суженая Люси — «Противостояние» Стивена Кинга, шериф Гарри Трумен — «Убить пересмешника» Харпер Ли; его брат Фрэнк — «Угол покоя» Уоллеса Стегнера. Джеймс Херли предпочитает книги не по возрасту — «Паутину Шарлотты» Элвина Брукса Уайта, его дядя Эд — «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» Роберта Пирсига, психопат-женобивец Хэнк — «Двойную страховку», классический нуар Джеймса Кейна. Выбор агента Купера более очевиден: доклад комиссии Уоррена о расследовании убийства президента Кеннеди.

«Хорошая литература, как зеркало, позволяет яснее и четче видеть себя и окружающих. Очевидно, что жителям Твин Пикс выпала необычная судьба», — резюмирует Марк Фрост. И с ним трудно не согласиться.

О том, что же читал сам Дэвид Линч, доподлинно неизвестно, по интернету барражирует лишь стандартный фичер неизвестного происхождения из пяти книг: «Преступление и наказание» Достоевского, «Превращение» Кафки и так далее. Вполне вероятно, что Линч как минимум знакомился с книгами, которые экранизировал.

Первая из них — «Человек-слон и другие воспоминания» доктора Фредерика Тривза. Воодушевленный продюсером Мелом Бруксом, которому скоро наверняка исполнится 99 лет, Линч перенес на экран не столько текст Тривза, сколько нечеловеческое, животное сострадание к человеку, которому дали «животное» прозвище. Пронзительнейшая сцена фильма — Джозеф Меррик доказывает, что он человек, читая вслух псалом Давида. В финале Джозеф, получивший имя Джон, вовсе не умрет, он растворится в космосе, из которого все мы пришли и куда со временем уйдем.

Вторая — многострадальная «Дюна», в которой только слабовидящему не видно, насколько любование изысканной кожной болезнью барона Харконенна и странной обезьяньей поджаростью певца Стинга режиссеру интереснее всевозможных интриг и мистико-политических озарений, которыми наполнена ориенталистская космоопера Фрэнка Герберта. Ими всегда будет кому заняться.

Наконец, третья экранизация — «Дикие сердцем». В ее основу лег неведомым образом попавший в бережные руки Линча роман Барри Гиффорда, не самого удачливого поэта, биографа Джека Керуака, Уильяма Сарояна и бейсбольной команды «Чикаго Кабс», решившего зачем-то написать книжку будто по заказу кэрролловской Алисы — в ней нет почти ничего, кроме «разговоров». Гиффордовские «Дикие сердцем» — южная готика в мягкой обложке, эталонный палп, какой берут в поезд, чтобы выкинуть в урну на станции назначения. За эту экранизацию Линч заслуженно получил Золотую пальмовую ветвь.

В этом и заключается большой художественный подвиг Дэвида Линча: в стершемся ластике на кончике карандаша он сумел разглядеть большую человеческую трагедию; в тепле, исходящем от радиатора, — вселенскую любовь; в легкомысленном шлягере-однодневке про синее бархатное платье — страшную историю рокового влечения; в бульварном покетбуке — заявку на Канны. В отличие от иных постмодернистов он не занимался стиранием границы между «высоким» и «низким», «массовым» и «интеллектуальным», «эстетским» и «вульгарным»; он всего лишь показал, что границы этой никогда и не было, а тот, кто утверждает обратное, хочет впарить вам лекционный курс о личностном росте (чем с удовольствием промышлял и сам покойный). Художественный подвиг Дэвида Линча в том, что в самом простом он видит сложное, а в сложном — бесконечно простое.

Внешний мир всегда и во всем отвечал ему взаимностью. Если самые наивные представления о загробной жизни верны (в случае Линча они несомненно верны), сейчас он читает в компании Юрия Никулина и Аркадия Арканова книгу Джона Томпсона со звучным названием «Твин Пикс II. Расследование убийства». Эту вещь в 1993 году соорудило минское издательство «БАДППР», сотрудники и подчиненные которого, очевидно, и скрываются за именем Джон Томпсон.

«Расследование убийства» — одна из многочисленных авантюр, предпринятых белорусскими книгоиздателями в недолгие годы президентства Шушкевича. Документ, составленный Джоном Томпсоном, интересен прежде всего тем, что его авторы не отягощены сакральными знаниями, которыми перенагрузился культ «Твин Пикса», объединивший «массового зрителя» и «синефилов», «профессоров» и «домохозяек», Славоя Жижека и Александра Дугина (не в упрек Жижеку и не в заслугу Дугину — ну или наоборот, кому как нравится). Полубезумные гострайтеры, сочинившие «Твин Пикс II», лишь в общих чертах представляют, что произошло в сериале, кассеты с которыми им выдало начальство для работы над новеллизацией телехита. На выходе получилось нечто более линчевское, чем книжные опыты Дженнифер Линч и Марка Фроста. Например, агент Купер, олицетворение благочестия, вдруг делится с Дайан таким наблюдением:

«Лора Палмер всю свою жизнь изображала из себя ангела, невинность, которую трудно еще где-нибудь отыскать... На самом деле она была настоящей курвой, фотомоделью в порнографическом журнале стиля „хард-порно“. <...> В этой связи мне пришла на память одна история: когда я только-только закончил академию ФБР в Филадельфии, я сразу же поехал к дальним родственникам в Нью-Йорк — так, приличия ради, отметиться, как говорят... Однажды вечером в вагоне сабвея ко мне прицепилась одна школьница — она предложила мне свои услуги всего только за пятьдесят долларов. Эта девочка — на вид ей было не больше четырнадцати-пятнадцати лет — уверяла, что умеет классно исполнять минет. <...> Скуки ради я поинтересовался, почему именно минет, а не что-нибудь более интересное...»

Гэг, достойный лучших комических сцен самого Линча. Смех от этих строк поднимается из тех же глубин, что породили комедиографию ужасающего линчевского кинематографа. Таким смехом смеялась Рене, когда Фред поинтересовался, что она будет читать сегодня вечером.

К чему все это?

К одной нехитрой морали, которую завещал нам всем Дэвид Линч своей деятельностью, лучше всего описываемой словом «искусство». Сформулировать ее можно, наверное, так: хорошая книга не обязательно должна быть прочитана. Хорошая книга не обязательно должна быть показана. Более того, хорошая книга не обязательно должна быть книгой. Иногда она может быть просто «Синей книгой», превратившейся в голубую розу.

Будьте бдительны, как Дэвид Линч.

Источник: https://gorky.media/context/sinyaya-kniga-golubaya-roza/