Их концептуальная фантастика, признаемся честно, противится буквальному переносу на экран. Поэтому неудивительно, что в соревновании бесконечных телеспектаклей, антиутопий и экзистенциальных хорроров с отрывом победили четыре самые вольные и неконвенциональные адаптации сюжетов.
Это авторский рейтинг, и мнение редакции может не совпадать с мнением автора. Пожалуйста, поделитесь вашим вариантом в комментариях под материалом.
20. «Пикник на обочине», Кыргызстан, 2019, реж. Никита Каиль
Семиминутная иллюстрация нервного припадка говорливости, накрывающего новичков в Зоне, про которых герой повести «Пикник на обочине» замечает: «По-моему, это у них вроде поноса, от человека не зависит, а льет себе и льет». В кыргызстанской версии «Пикника» логорея начинается у героя еще до прибытия в Зону. Несколько раз переспросив напарника «Ты точно готов?», сталкер выдает ему противогаз: «Выжить в Зоне ты сможешь только в противогазе». В оставшееся время друзья бегают по лесу, периодически падая, а более опытный герой издает назойливые восклицания «Лежи! Вставай! Пошли! Нам сюда!», пока не подбирает с земли «исполнитель желаний» — зеленый травянистый комочек, позволяющий наконец озвучить сакраментальную фразу про «счастье всем даром».
19. «Чудо Зоны», Россия, 2015, реж. Кристина Михайлиди
5 минут в промзоне среди сай-фай-артефактов
Пятиминутная фантазия на тему «Пикника на обочине», легко опровергающая собственный эпиграф: «Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить». Совершенно непонятно, как можно исправить это «Чудо Зоны», потому что ни одного кадра из него не выкинешь: ни мрачных советских монументов, ни полыхающего в железной бочке бомжового костра, ни ржавого крана над грязной раковиной на фоне облупившейся плитки, ни натюрморта с огромными гайками, болтами, ведрами и промасленными спецовками. Главный герой, плотный лысоватый мужчина, входит с фонариком в темный кабинет, натягивает резиновые перчатки и сдувает пыль с картонной папки с надписью «Опись научно-технических артефактов, найденных в Зоне № 2». Немного полежав и побродив по индустриальному пространству, мужчина встречает девочку в светлой стеганой курточке, и она бежит за ним с криком «Папа, нам надо идти!». Взявшись за ручки, папа с дочкой устремляются на выход из промзоны, следом за ними бежит знаменитая черная собака из «Сталкера».
18. «Зона», Финляндия, 2012, реж. Эса Луттинен
Действие малобюджетного боевика по мотивам «Пикника на обочине» происходит в современной Финляндии. Нарядный сталкер Раяла с серьгами в ушах и пирсингом в переносице, напоминающий фронтмена «Коррозии металла» Сергея Троицкого, не появляется в кадре без бутылки, а отправляясь в Зону из бара Pripyat, то и дело прикладывается к фляжке (это в принципе соответствует первоисточнику, но там герою иногда мешает защитный скафандр). В одном из концептуальных диалогов персонажи спорят, помогают ли водка или виски от радиации, и приходят к выводу, что все сталкеры пьют от нервов, поэтому больше их гибнет от алкоголя, а не от воздействия Зоны. Вместо золотого шара, исполняющего желания у Стругацких, финны ищут волшебную пирамиду Гартнера (название позаимствовано из терминологии эффективных менеджеров). Ключевой вопрос «Пикника на обочине» — чего же человек в итоге попросит у волшебной пирамиды? — решается примерно в том же рекурсивном духе, следы которого есть в «Сталкере» Тарковского, где один из персонажей мечтал просто уничтожить исполняющую желания Комнату.
17. «Малыш», СССР, 1987, реж. Алексей Бородин, Юлия Косарева
Гастроли театра юного зрителя на землеподобной планете
В фильме-спектакле Центрального детского театра космического Маугли, воспитанного таинственной инопланетной цивилизацией и обнаруженного землянами на планете Ковчег, играет пластичная актриса-травести Татьяна Курьянова в черном трико. Она больше похожа на андрогина, чем на 12-летнего мальчика из повести «Малыш», хотя гримеры постарались придать ее лицу тот самый «мертвенный, синевато-зеленый оттенок», который описывают Стругацкие. Главный режиссерский прием — проступающие из темноты отдельно от остального туловища ладони и лица персонажей, раскачивающиеся туда-сюда под ритмическую музыку. Вероятно, это раскачивание символизирует человеческие сомнения: надо ли оставить Маугли в покое или лучше попытаться его очеловечить? Во всей этой театральной условности есть даже какое-то ностальгическое обаяние для зрителя, посещавшего в детстве тюзовские спектакли, где детей, подростков и молодежь старательно изображали довольно зрелые актеры.
16. «Неназначенные встречи», Чехия, 1995, реж. Ирена Павласкова
«Малыш», экранизированный с мыслями о пробковом шлеме Киплинга
В чешской телевизионной интерпретации повести «Малыш» земляне с самого начала не скрывают цели своего визита на планету Ковчег — по сути, колонизаторской, связанной с поиском нового жизненного пространства взамен постепенно приходящей в негодность родной планеты («У нас плохая атмосфера, нас много»). Главная удача фильма — симпатичный голенький мальчик Пётр Ричанек в заглавной роли, косматый и чумазый, но добрый и отзывчивый, явно тянущийся больше к людям, чем к воспитавшим его мутным инопланетянам, личности которых так и не выясняются. Поняв, что планета все-таки занята огромными сверхорганизмами, колонизаторы ретируются, но на прощание дарят малышу рваную фуфайку и робота-андроида для обмена сентиментальными посланиями.
15. «Отель „У погибшего альпиниста“», Польша, 1976, реж. Станислав Воль
Кабачок «13 стульев» с пришельцами
Первая из двух польских экранизаций иронического детектива об инопланетных шпионах на горнолыжном курорте больше тяготеет к легкомысленной скрюболл-пародии, и было бы неудивительно, если бы эксцентричные постояльцы отеля каждые несколько минут исполняли танцевально-песенные номера, как в популярной советской телепередаче «Кабачок „13 стульев“». Персонажи Стругацких изображены близко к тексту, но конкретно в этой версии лучше всего передана гендерная флюидность загадочного чада Брюн, племянницы/ка фокусника Дю Барнстокра.
14. «Отель „У погибшего альпиниста“», Польша, 1992, реж. Михал Квечински
Еще одна отходная детективному жанру
Трудно найти десять существенных различий между этой цветной экранизацией и черно-белой 1976 года, хотя на этот раз авторы старались быть чуточку серьезнее, поэтому актеры кривляются поменьше. Отступлений от первоисточника и попыток какой-то индивидуальной авторской интерпретации тут тоже особо нет. Разве что андрогин Брюн вообще отсутствует как несущественная фигура, разговоры о фирменной эдельвейсовой настойке, которой всех накачивает хозяин отеля, немного ужаты, а инопланетные засланцы-роботы получились слишком похожими на людей и потому выглядят как шайка негодяев.
13. «Отель „У погибшего альпиниста“», СССР, 1979, реж. Григорий Кроманов
Нордический спа-отель с привидениями
Только у «Таллинфильма» нашлись ресурсы для того, чтобы включить в экранизацию «Отеля» такого существенного персонажа, как верный друг погибшего альпиниста, сенбернар Лель, и его изображает не кукла или ряженый артист (которого нетрудно представить в одной из польских версий), а настоящая собака. Вообще, дизайн в гламурном эстонском фильме выполнен на высшем уровне: костюмы балтийским актерам пошил сам Вячеслав Зайцев! У советских детей эта версия котировалась как фильм ужасов, тем более что суть происходящего оставалась непонятной до самого конца, а атмосферу дополнительно нагнетал мрачный закадровый голос инспектора Глебски.
12. «Гадкие лебеди», Россия, Франция, Швейцария, 2006, реж. Константин Лопушанский
Творческая встреча с писателем в интернате для детей-мутантов
Мрачную и депрессивную антиутопию Лопушанского о мире, который «окончательно покинул дух», можно воспринимать как своего рода спиритический сеанс с Тарковским: эстетика «Гадких лебедей» местами похожа на атмосферу «Сталкера», где девочка-мутант тоже выглядит как будущее человечества. В «Гадких лебедях» детей с паранормальными способностями гораздо больше, они наглее, самоувереннее, разговорчивее и сразу набрасываются на несчастного писателя Виктора Банева: «По вашим книгам получается, что любой, кто умен, не может испытывать к людям ничего, кроме отвращения». Милейшему Григорию Гладию, играющему главную роль, приходится мобилизовать все свое человеческое обаяние, чтобы оппонировать детям, подпавшим под влияние инфернальных «мокрецов»: «Вам пока непонятно, что грязный, небритый, вечно пьяный мужчина может быть человеком».
11. «Миллиард лет до конца света», Венгрия, 1983, реж. Ласло Феликс
Кино моральной паники (на интеллигентской кухне)
Короткая, но близкая к тексту и аккуратная телепостановка без особых режиссерских затей. Слаженными актерскими усилиями фильм вполне передает иронично описанную в первоисточнике «атмосферу сумасшествия, страха и алкоголя», в которую погружаются ученые, привлекшие внимание грозной сверхцивилизации. Понятна логика режиссера, по которой инженера-бабника Захара Губаря играет знойный брюнет Миклош Калочаи, полюбившийся советским зрительницам после лирической двухсерийной телерекламы автобуса «Икарус» — «Отпуск за свой счет». Одна из самых запоминающихся комических сцен фильма — массовая женская драка в квартире Губаря, который гоняет своих баб ремнем. Неплохо удался также игривый визит хорошенькой посланницы Гомеостатического Мироздания Лидочки в розовом платье к Малянову, в чьей квартире весь стиль задает гигантская балалайка на стене.
10. «Обитаемый остров», Россия, 2008, реж. Фёдор Бондарчук
Сверхчеловек будущего против военной хунты
Близкая к тексту экранизация ранней бесхитростной вещи Стругацких. Главная вольность, которую позволил себе Бондарчук, — эпиграф «Пикника на обочине» («Ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать»), переставленный в конец «Обитаемого острова» в качестве эпилога. Нарекания критиков тут вызвала слишком примитивистская игра ослепительно красивого дебютанта Василия Степанова в роли голубоглазого и белозубого землянина-сверхчеловека Максима Каммерера. Степанов и правда выглядит белой вороной на фоне таких монстров актерской выразительности, как Сергей Гармаш, Гоша Куценко, Алексей Серебряков, Андрей Мерзликин и, в конце концов, сам Бондарчук в блестящей роли Прокурора, корчащегося в ванне во время психических атак пропагандистских башен. Но инородностью центрального актера, выпадающего из ансамбля, как раз и достигается необходимый эффект, ведь наивный лапушка Максим свалился на отсталый Саракш с другой планеты.
9. «Трудно быть богом», ФРГ, СССР, Франция, Швейцария, 1989, реж. Петер Фляйшман
Пожалуй, самая эротическая из всех существующих экранизаций Стругацких. Сотрудник Института экспериментальной истории Антон, он же дон Румата, напропалую пользуется в вонючем Арканаре внешностью польского артиста Эдварда Жентары, которую не слишком портит даже парик в стилистике «Ведьмака», делающий местных придворных и особенно короля похожими на гамадрилов. Царящие в Арканаре нравы придают живость и остроту происходящему. Например, когда Румата после попойки с бароном Пампой срывает рубище со своей служанки Киры с рыком «Видишь, я стал таким же, как вы!», камера с наслаждением панорамирует Кирины анатомические подробности. Земные наблюдатели-коммунисты ужасаются арканарскому быту и, глядя, как режут свинью, вздыхают: «Ведь и мы когда-то были такими…» А видя в инфракрасном сканере, как Румата залезает на Киру по большой, но чистой межпланетной любви, коллега экспериментального историка Анка пускает горючие слезы ревности, опровергая уверения героя, что на Земле давно уже никто ни по какому поводу не плачет.
8. «Трудно быть Богом», Россия, 2013, реж. Алексей Герман
Навеянный эстетикой средневековой живописи и графики черно-белый кошмарный сон, создающий довольно натуралистичный эффект присутствия на жуткой планете Арканар. Алексей Герман, обожавший собственноручно подбирать костюмы для массовки, явно упивался своей визуальной эрудицией, демонстрируя длинную галерею тщательно, любовно созданных босховско-брейгелевских уродцев, на протяжении трех часов обмазывающих друг друга телесными выделениями и прочими отвратительными субстанциями, к ужасу и отвращению дона Руматы, который в каждом кадре достает, как фокусник, чистый белоснежный платок, чтобы немного утереться. Эмоциональная доминанта фильма — примерно как у Тарковского в «Солярисе» — тоска по детству, малой родине и бабушке, которая является герою в снах. Германовская интерпретация способна обескуражить тех, кто в отрочестве зачитывался увлекательной приключенческой повестью. Чтобы немного смягчить культурный шок и не распугать зрителей, остроумные сотрудники одного московского кинотеатра довольно метко обозначили жанр картины как «фантастика с Ярмольником».
7. «Сталкер», СССР, 1979, реж. Андрей Тарковский
Трое в Комнате, не считая собаки
Одно из самых легендарных произведений в истории кино, рождавшееся в муках — и для операторов, которых на «Сталкере» сменилось три, и для братьев Стругацких, бесконечно переписывавших сценарий. Будь Стругацкие такими же вспыльчивыми холериками, как Станислав Лем, из-за экранизации «Соляриса» назвавший Тарковского идиотом, они после «Сталкера» вполне могли бы поймать режиссера вечером за промзоной и макнуть головой в ведро с «ведьминым студнем». Однако интеллигентные братья лишь кротко сформулировали фундаментальное идейное различие между повестью «Пикник на обочине» и фильмом: «Повесть — о том, что мы не знаем, ради чего существуем. А кино — о том, что жизнь без святого в душе и не жизнь вовсе».
Подобно артефактам из Зоны, «Сталкер» и по сей день продолжает излучать свое таинственное влияние в довольно широком радиусе. Более или менее явные отсылки к нему можно обнаружить у самых амбициозных и радикальных авторов — от Ларса фон Триера до Алехандро Гонсалеса Иньярриту. Но наиболее к месту сцена из кинокомикса «Взрывная блондинка» о шпионских разборках времен холодной войны: героиня Шарлиз Терон в очередной драке падает в зал восточноберлинского кинотеатра, прорвав собой экран, на котором Сталкер, Профессор и Писатель никак не могут прийти к консенсусу по проклятым вопросам бытия.
6. «Искушение Б.», СССР, 1990, реж. Аркадий Сиренко
Побочный продукт «Хромой судьбы» и безумия 1990-х
Борис Стругацкий великодушно поставил крепкую четверку «Искушению Б.», которое снято по специально написанному сценарию «Пять ложек эликсира» (это своеобразный ресайклинг фрагментов романа «Хромая судьба»), хотя и не тем режиссером, который планировался изначально, и не на той студии («Беларусьфильм»), для которой предназначался. Тем не менее с главным комплиментом Стругацкого, который касается отличного актерского состава, трудно не согласиться. Лембит Ульфсак играет писателя Снегирёва, случайно узнающего об эликсире бессмертия «мафусалин», который регулярно хлебают члены кружка долгожителей в юмористическом исполнении Олега Борисова, Натальи Гундаревой, Владимира Зельдина, Станислава Садальского и Александра Пашутина. Они ставят писателя перед выбором — умереть или стать бессмертным. Флешбэки из древности, смахивающие на «Трудно быть богом» для бедных, и выходы долгожителей в исторических костюмах оригинально соседствуют в «Искушении Б.» с актуальными приметами 1990-х вроде Кашпировского, внушающего добро с телеэкрана.
5. «Понедельник начинается в субботу», СССР, 1965, реж. Александр Белинский
Ночь в музее пополам с кукольным театром
Самая оперативная экранизация Стругацких, в которую с пылу с жару вошла первая часть только что написанной «сказки для научных работников младшего возраста» — «Суета вокруг дивана». Один из первых спектаклей будущего корифея Ленинградского телевидения Александра Белинского похож на капустник и наполнен практически всеми доступными на тот момент простодушными телевизионными спецэффектами: в начале программист Александр Привалов ездит с сотрудниками НИИЧАВО на своей прокатной «Волге» на фоне рир-экрана, а потом активно внедряются элементы кукольного театра, с помощью которых изображены сказочные персонажи (Кот, Щука, Гриф). На кукольного персонажа смахивает и актриса Инна Слободская, играющая Наину Киевну Горыныч с наклеенным носом и огромной бородавкой.
4. «Дни затмения», СССР, 1988, реж. Александр Сокуров
Конец света в туркменской пустыне
Эпиграфом к этой экранизации повести «За миллиард лет до конца света» мог бы стать цитируемый у Стругацких анекдот: «Где имение, а где — вода…» — настолько существенно отличается книга от первоисточника. Многие персонажи сильно изменились или вообще растворились при переносе действия из ленинградского двенадцатиэтажника в маленький туркменский город, снятый в печальной сепии. Главный герой Малянов ввиду изнурительной жары часто появляется в трусах, демонстрируя атлетическое телосложение. В фильме он не астрофизик, а врач, пишущий для души работу о ювенильной гипертонии в старообрядческих семьях. Приезжающая по телеграмме, посланной неизвестными, но влиятельными силами, жена героя превратилась в старшую сестру, вероятно, чтобы не отвлекать Малянова от напряженной мужской дружбы с математиком Вечеровским. А инженер-электронщик Губарь принял облик беглого дезертира с автоматом, который берет Малянова в заложники. Важными персонажами становятся змей, который «соблазнил Еву», и беспризорный мальчик, который оборачивается ангелочком и благодаря ловкому ракурсу камеры буквально взмывает в небо. В таком же метафизическом смысле следует понимать все происходящее в «Днях затмения». Если для Стругацких в названии повести ключевые слова — «миллиард лет» (в том смысле, что у мироздания еще достаточно времени, чтобы помешать человечеству сделать самоубийственные открытия), то Сокуров показывает уже состоявшийся конец света, хронологически и метафорически совпавший с распадом советской империи.
3. «Я тоже хочу», Россия, 2012, реж. Алексей Балабанов
Предсмертная элегия о том, что нет в жизни счастья
Последний фильм Балабанова можно рассматривать как своего рода ответ и «Сталкеру», и «Пикнику на обочине» с его иллюзорной надеждой на «счастье для всех даром». «Я счастья хочу», — повторяют одно и то же по разным поводам балабановские персонажи и неизменно получают ответ: «Я тоже хочу». Герои, среди которых много безымянных, как у Тарковского (Бандит, Музыкант, секс-работница Любовь, Режиссер, которого играет сам Балабанов), устремляются к Колокольне счастья между Питером и Угличем, вокруг которой обнаружено сильнейшее электромагнитное излучение («наподобие Чернобыля») и которая по загадочным критериям забирает людей, вероятно, в рай. При этом очевидно, что настоящая гиблая Зона не вокруг колокольни, а внутри каждого из персонажей, изъеденных ощущением несчастливой и утомительной жизни. Лучше всего оно отражено в «Элегии» Александра Введенского, положенной на музыку Леонида Фёдорова, под которую герои преодолевают последние метры до волшебной колокольни.
2. «Улитка на склоне», Сингапур, 2010, реж. Владимир Тодорович
И стайкою наискосок уходят запахи и звуки
Восьмиминутный генеративный нефигуративный мультфильм, созданный с помощью языка Processing, разделен на пять частей: «Взгляд на лес», «Сон в библиотеке», «Об Управлении», «Входим в лес», «Лес». С чисто визуальной точки зрения разницы между этими частями немного, тем более что фильм черно-белый: то по белому фону расползаются какие-то черные кляксы Роршаха, то по черному — белые, или серый фон то темнеет, то светлеет, по нему в разных направлениях ползут абстрактные змейки, плетется компьютерная паутина, колышутся черно-белые водоросли, извиваются стайки головастиков. Шевелящаяся на экране биомасса в какой-то степени отражает психоделические пассажи первоисточника, где непостижимый лес периодически расплывается в глазах героя как скопление невнятных пятен. К счастью, каждую часть мультфильма сопровождают обширные цитаты из повести, переведенные на английский, хотя и с некоторыми купюрами. Например, из одного из первых диалогов о лесе оказались осторожно изъяты «русалки, отдыхающие на воде под луной от своей таинственной деятельности в глубинах», вероятно, как слишком сложный образ для генеративного художества. Но в целом, судя по выбранным отрывкам, автор сумел вычленить из переваренного им текста темы, которые показались ему наиболее важными: непознаваемость природы, борьба за экологию и против бюрократии.
1. «Чародеи», СССР, 1982, реж. Константин Бромберг
Новогодний корпоратив в НИИЧАВО
«Чародеи» производят впечатление самой радостной и приятной встречи Стругацких с кинематографом. Похоже, братья не слишком мучительно корпели над финальной версией увеселительного сценария (первый драфт был опубликован в «Уральском следопыте», но самоцензуру осторожного режиссера Бромберга не прошел), превратившего «Понедельник начинается в субботу» в бодрую музыкальную сказку о великой силе любви и волшебстве в сфере услуг.
НИИЧАВО номинально поменял вывеску на НУИНУ (Научный универсальный институт необыкновенных услуг), но характер учреждения от этого не изменился, а набор высмеиваемых типажей остался примерно прежним. Сказочная магия, поставленная на научно-технические рельсы, приобрела еще более ярко выраженный утилитарный характер. Его символизирует главная разработка НУИНУ — ВП (волшебная палочка) в виде толстого красного карандаша. Вкупе с блестящим актерским составом неувядающую телевизионную популярность «Чародеям» и по сей день обеспечивают привязчивые зонги Евгения Крылатова на стихи Леонида Дербенёва, в особенности бессмертные шлягеры «Три белых коня» и «Главное, чтобы костюмчик сидел».
