Тихий океан

Первое упоминание о японских торпедоносцах появилось почти сто лет назад — в апреле 1916 года, когда на авиационном заводе Морского арсенала в городе Йокосука был спроектирован первый самолёт такого типа. В его разработке приняли активное участие лейтенант флота Тикухэй Накадзима, будущий глава одноимённой японской фирмы. Однако отечественный самолёт не вызвал интереса у командования ВМС, которое предпочло обратиться к помощи иностранных специалистов.

Проектирование торпедоносца было поручено инженеру Герберту Смиту, работавшему в то время на фирме Mitsubishi. До своего появления в Японии он принимал участие в конструировании самолётов в британской компании Sopwith, так что неудивительно было, что в результате на вооружении японской морской авиации появился торпедоносец Mitsubishi Туре 10 (фирменное обозначение -«Изделие 1MT1N»), спроектированный по схеме «триплан».
Первый полёт 1MT1N состоялся 9 августа 1922 года, и этот день можно считать днём рождения японской торпедной авиации. Опытный экземпляр самолёта поднял в воздух с заводского аэродрома английский лётчик-испытатель Уильям Джордан. В ноябре того же года полёты на первом и втором прототипах торпедоносца совершали уже пилоты японского военно-морского флота.

1MT1N стал единственным в истории мировой палубной авиации торпедоносцем, выполненным по трипланной схеме. И хотя он строился специально для базирования на палубе авианосца, большие габариты трипланной коробки крыла не позволили разместить самолёт в сравнительно небольшом пространстве корабельного ангара. Поэтому общее число построенных машин не превысило и двух десятков, а серийное производство торпедоносцев прекратили буквально через год.

С учётом своих ошибок Герберт Смит разработал более удачный торпедоносец-биплан Mitsubishi Туре 13 (В1М), который был запущен в серию и стал основным японским палубным торпедоносцем конца 1920-х — начала 1930-х годов. Всего было построено свыше 250 таких самолётов.
В 1932 году на вооружение поступили торпедоносцы Mitsubishi Туре 89-1 (В2М1) в количестве 204-х машин. За ними последовала серия бомбардировщиков-торпедоносцев Yokosuka Туре 92 (B3Y), состоящая из 129 единиц. Также, как и В1М, самолёт фирмы Yokosuka имел британские корни — его разработал конструктор фирмы Blackburn Джордж Петти. И в 1936 году линию бипланов закончила серия из 205 бомбардировщиков-торпедоносцев Yokosuka Туре 96 (B4Y).

Во второй половине 1930-х годов биплан уже считался устаревшей схемой для самолёта, и руководство флота обратилось к авиационным фирмам с предложением разработать палубный торпедоносец-моноплан. Свои требования к нему военные изложили в спецификации 10-Shi, где указывалось, что самолёт должен был иметь размах крыла не более 16 метров и нести стандартную авиационную торпеду массой 800 кг или две 250-кг бомбы. Максимальная скорость полёта машины должна была составлять не менее 333 км/час, набор высоты 3000 метров — 13 минут, продолжительность полёта — не менее семи часов без подвесок или четыре часа с торпедой или двумя бомбами.

Специфические требования к торпедоносцу как к палубному самолёту заключались в наличии тормозного крюка, тормозов на колёсах основных стоек шасси и складывающихся крыльев. В качестве силовой установки конструкторам предлагались двигатели Nakajima Hikari 2 или Mitsubishi Kinsei. Экипаж самолёта должен был состоять из трёх человек: пилота, штурмана-бомбардира и стрелка-радиста.
В конкурсе приняли участие фирмы Mitsubishi и Nakajima.

На фирме Nakajima разработкой конкурсного самолёта руководил инженер Катсуджиро Накамура. Проект получил фирменное рабочее обозначение «изделие К». Для получения высоких характеристик, отвечающих требованиям спецификации 10-Shi, на самолёте предполагалось использовать множество передовых технических решений — в их числе убирающееся шасси и трёхлопастный винт изменяемого шага. Крыло планировалось складывать с помощью гидропривода. Предполагалась также установка на самолёт закрылков Фаулера, считавшихся в то время наиболее эффективным средством механизации крыла, позволявшим получить высокие взлётно-посадочные характеристики.
В качестве силовой установки инженеры использовали 9-цилиндровый однорядный звездообразный двигатель воздушного охлаждения Hikari 2 мощностью 700 л.с.

Постройка опытного экземпляра самолёта завершилась в декабре 1936 года. 18 января 1937 года лётчик-испытатель Такахаши поднял машину в воздух. Лётные испытания шли тяжело, сказывалась значительная техническая новизна проекта. Неприятности начались практически сразу, с поломки шасси на рулении 25 января. Самолёт получил при этом незначительные повреждения и вскоре был восстановлен. Затем неприятности посыпались одна за другой, однако инженеры фирмы решали их подчас довольно просто, постепенно отказываясь от новинок в пользу повышения надёжности машины и упрощения её конструкции.

Сначала конструкторы отказались от гидропривода механизма складывания крыла — как оказалось, при сильном ветре гидравлика не обеспечивала жёсткой фиксации крыла и оно могло сломаться. Затем были демонтированы закрылки Фаулера и установлены классические щелевые закрылки. Испытания показали, что при выпуске закрылок Фаулера, скользивший по направляющим, порой заклинивал в промежуточном положении.
Все изменения вносились во второй опытный образец самолёта. Кроме вышеперечисленного, его оснастили другим двигателем — 770-сильным Nakajima Hikari 3.

После постройки второй экземпляр был представлен на сравнительные испытания со своим конкурентом фирмы Mitsubishi, создавшей машину также в соответствии с программой 10-Shi и, в общем-то, не намного отличавшуюся от самолёта фирмы Nakajima, но выглядевшую несколько более консервативно. Крыло имело эллиптическую в плане форму, стойки шасси не убирались, а просто прикрывалось обтекателями. Единственным плюсом конструкции была силовая установка с двигателем Mitsubishi Kinsei мощностью 1000 л.с., что обеспечивало несколько лучшие взлётно-посадочные характеристики и, возможно, даже большую скорость полёта.

Сравнительные испытания самолётов проводились в течение трёх месяцев. Оказалось, что обе машины полностью отвечали требованиям спецификации Ю-Shi. При этом летательный аппарат фирмы Nakajima оказался более технологичным, более подходившим для серийного производства. Правда, история с отказом от передовых конструктивных решений несколько подпортила его репутацию.
Самолёт Mitsubishi отличался простотой конструкции и эксплуатации -сказывались отсутствие гидросистемы и наличие неубирающегося шасси. Однако эти «достоинства» можно было посчитать и за недостатки. Что же касается лётных характеристик, то за счёт убирающихся стоек шасси максимальная скорость Nakajima оказалась на 20 км/ч больше, чем у Mitsubishi. Остальные параметры были приблизительно равными.

В ноябре 1937 года, учитывая примерное равенство, конкурсная комиссия приняла мудрое решение, рекомендовав для серийного производства обе машины. Считалось, что более прочное неубирающееся шасси Mitsubishi позволит эксплуатировать самолёт с грунтовых наземных аэродромов. Торпедоносец-бомбардировщик фирмы Nakajima получил обозначение B5N1 (или Туре 97-1), а фирмы Mitsubishi — В5М1 (или Туре 97-2).
Серийное производство B5N1 было развёрнуто на заводе в городе Коидзуми. Первый экземпляр самолёта выкатили за ворота сборочного цеха 5 апреля 1938 года. Серийные машины имели некоторые отличия от опытных. На них стояли усиленные стойки шасси, а начиная с 50-й серийной машины силовую установку стали комплектовать винтом постоянного шага, начиная со 123-го самолёта вместо механической аварийной бензиновой помпы устанавливалась более надёжная ручная.

Фюзеляж самолёта представлял собой полумонокок с клёпаной, гладкой обшивкой. Моторама сваривалась из стальных труб. Крыло трапециевидной в плане формы имело двухлон-жеронную конструкцию с работающей обшивкой. Конструкция хвостового оперения — цельнометаллическая, обшивка рулевых поверхностей -тканевая. Основные стойки шасси и тормозной крюк убирались гидравлическими механизмами. Стойки шасси складывались в ниши перед лонжероном крыла, а крюк втягивался в хвостовую часть фюзеляжа.
Экипаж из трёх человек располагался по схеме «тандем» в длинной, полностью застеклённой кабине. Оборонительное вооружение состояло из одного 7,7-мм пулемёта Туре 92. На держатель под фюзеляжем можно было подвесить одну 800-кг торпеду, одну 800-кг бомбу, три 250-кг бомбы или шесть 60-кг бомб.

На базе B5N1 выпустили 30 учебно-боевых самолётов B5N1-K, предназначенных для обучения пилотов. Их единственное отличие от боевых машин заключалось в наличии сдвоенного управления, причём инструктор находился в кабине штурмана-бомбардира.

В конце 1938 года на B5N1 сменили мотор. Nakajima к этому времени завершила разработку своего 1000-сильного 14-цилиндрового двухрядного двигателя воздушного охлаждения NKIASakae 11. Увеличение мощности силовой установки благотворно сказалось на лётных характеристиках самолёта. Так, прирост горизонтальной скорости составил 9 км/ч, а на высоту 5000 м самолёт стал подниматься на 90 с быстрее, немного увеличился и практический потолок. Кроме этого, надёжность Sakae 11 оказалась выше, чем у Hikari, что было особенно важно в полётах над морем. Новый двигатель меньшего диаметра позволил улучшить обзор вперёд-вниз с места пилота. Единственный его минус — повышенный расход топлива, из-за чего дальность полёта B5N1 уменьшилась на 267 км.

Серийное производство самолета с Sakae 11 под обозначением «Палубный бомбардировщик-торпедоносец Туре 97-3», или B5N2 было развёрнуто в декабре 1939 года. Позже, при изменении системы обозначений, машина получила индекс Туре 97 Model 12. К началу 1941 года новая модификация полностью заменила в строевых частях старые B5N1.

Некоторые количество B5N2 использовали в качестве патрульных противолодочных самолётов. На них для поиска надводных судов и подводных лодок в надводном положении установили радиолокационную станцию типа Н-6 — антенны её размещали на бортах фюзеляжа и передней кромке крыла.
Часть B5N1 и B5N2 переоборудовали для буксировки мишеней или учебных планёров Yokosuka Chikara.
За время серийного производства фирма Nakajima на заводах в Коидзуми и Ота собрала 802 экземпляра B5N первой и второй модификации.
В 1942 году лицензионное производство B5N2 развернули на заводе фирмы Aichi в Эитоку, а также на 11-м арсенале морской авиации в Хиро. Всего на этих заводах выпустили ещё около 450 машин.
В американской классификации японских самолётов B5N получили условное название Kate.

Первые боевые вылеты бомбардировщиков-торпедоносцев B5N состоялись в конце 1938 года в Китае. Самолёты, входившие в состав 12-го и 14-го Kokutai, использовались для воздушной поддержки японских армейских подразделений.
Осенью 1940 года по соглашению с французским правительством Виши японские войска перебросили во Французский Индокитай, и небольшое число B5N действовало с французских аэродромов, нанося удары по объектам на юге Китая.

Подлинная известность пришла к самолёту на следующий день после разгрома американского флота в Пёрл-Харборе.
Для атаки на американскую базу японцы задействовали шесть авианосцев — Akagi, Kaga, Shokaku и Zuikaku несли по 27 B5N (плюс по три резервные машины на каждом), a Soryu и Hiryu — по 18 B5N (плюс три резервные). Перед налётом японцы провели большую подготовительную работу как по тренировке лётного состава, так и по модернизации авиационного вооружения. Стандартные авиационные торпеды снабдили дополнительными деревянными стабилизаторами, что позволило их применять в условиях мелководья, а также создали специальные бронебойные бомбы для ударов по американским линкорам. Они представляли собой 800-кг снаряды от 406-мм орудия, к которым приварили стабилизаторы.

В первой ударной волне находилось 89 B5N. Сорок из них несли доработанные торпеды, а остальные — по одной бронебойной бомбе. Командовал ударной группой капитан Мицую Фучида, летевший на B5N2 в камуфляжной окраске с бортовым номером AI-301. В своих воспоминаниях он описывал начало атаки так: «Небо над Пёрл-Харбором было чистым. Вот, наконец, видна и сама гавань. Над ней висела лёгкая дымка утреннего тумана. Я внимательно рассматривал в бинокль корабли, мирно стоявшие на якорях. Да, линкоры были на месте. Я насчитал их восемь. Но наша надежда на то, что в гавани окажется и несколько авианосцев, не оправдалась. Я не видел ни одного. Было 07.49, когда я приказал своему радисту передать команду «Атака!»…

Таким образом, именно с борта B5N был отдан приказ об атаке, положившей начало всей Тихоокеанской войне.
Во второй ударной волне японцы задействовали 54 B5N. Вооружение у самолётов было чисто бомбовым, а целями для самолётов были аэродромы американской авиации.
После возвращения на корабли экипажи B5N доложили, что результатом атаки стали 13 бомбовых и 36 торпедных попаданий в корабли противника, а также сообщили о многочисленных потерях авиации противника на земле. Американцам же удалось сбить только пять B5N.

В дальнейшем B5N принимали участие в боях на всех участках Тихоокеанского театра боевых действий. Самолёты использовались как в палубной авиации, так и в составе подразделений и частей берегового базирования.

В конце декабря 1941 года B5N с авианосцев Soryu и Hiryu поддерживали японские войска, высаживавшиеся на остров Уэйк.
В январе B5N палубной авиации вели боевые действия в районе Новой Гвинеи, затем участвовали в захвате Целебеса, а затем весьма успешно ударили по стратегически важному объекту Порт-Дарвин на севере Австралии.

В феврале бомбардировщики-торпедоносцы приняли участие в захвате японцами островов Ява и Суматра.
Весной 1942 года B5N участвовали в операции по уничтожению британского Азиатского флота в Индийском
океане у острова Цейлон, что обеспечивало беспрепятственное наступление японской армии на Бирме и на побережье Бенгальского залива.

В мае торпедоносцы приняли участие в сражении с американским флотом в Коралловом море. Самолёты B5N с авианосцев Shokaku и Zuikaku повредили двумя торпедами авианосец Lexington СМ-2. Кроме того, в американский корабль попало ещё и несколько бомб, после чего в его трюмах сдетонировали пары авиатоплива и его добили своими торпедами эсминцы эскорта.
В июне B5N с авианосца Hiryu отличились в битве у атолла Мидуэй, дважды попав торпедами в американский авианосец Yorktown CV-5. Однако отправить его на дно лётчикам так и не удалось. Повреждённый корабль попытались отбуксировать в Пёрл-Харбор для ремонта, однако по пути следования его торпедировала японская подводная лодка.
В августе B5N участвовали в боях у Соломоновых островов, а в октябре атаковали американский флот у островов Санта-Крус.

26 октября в бою у Санта-Крус торпедоносцам удалось попасть двумя торпедами в машинное отделение американского авианосца Hornet CV-8. Причём один из торпедоносцев получил повреждения от зенитного огня и врезался в борт CV-8. Место взрыва этого самолёта оказалось вблизи главной цистерны авиатоплива, и на корабле возник сильный пожар. Во время повторной атаки B5N попали в Hornet ещё одной торпедой, что в
совокупности с несколькими попаданиями бомб практически уничтожило корабль.
В 1943 году B5N стали сниматься с вооружения и заменяться новыми бомбардировщиками-торпедоносцами B6N. Начиная с 1944 года, B5N использовались лишь с наземных аэродромов.
В феврале 1944 года американцы нанесли авиационный удар по крупной японской базе на острове Трук, которая по своей значимости была соизмерима с Пёрл-Харбором. Ключевая роль базы заставила американцев бросить на неё около 500 самолётов с девяти авианосцев. Несмотря на большие потери, японцы нанесли ответный удар по американским кораблям, в ходе которого одному из B5N удалось попасть торпедой в авианосец Intrepid и вывести его из строя.

Ещё одной страницей в биографии самолёта стало использование его подразделениями камикадзе, которые начали активно применяться в сражениях за Иводзиму и Окинаву в феврале и апреле 1945 года.
Боевая биография B5N завершилась на севере Японии. В этом районе с 29 апреля 1944 года дислоцировалось подразделение, на вооружении которого состояли 13 B6N и 20 B5N2. Подразделение это осуществляло патрулирование морской территории в районе между островом Хоккайдо и Алеутскими островами.
10 августа, уже на второй день после вступления СССР в войну с Японией, четыре B5N2 бомбили военные объекты на мысе Лопатка на юге Камчатки. 14 августа японское командование обратилось к союзникам с предложением о заключении перемирия, но военные действия продолжались и дальше. 18 августа — дата начала Курильской десантной операции, в ходе которой были заняты Курильские острова. В эти же дни от японских войск освободили Южный Сахалин.

18 августа четвёрка B5N2, атаковав десантные силы противника, потопила советский минный заградитель (по другим данным — тральщик), который стал последней победой японской авиации на море.
Боевая служба B5N показала, что для японской авиации этот самолёт стал своего рода знаковым: он начал войну на Тихом океане, он же и поставил в ней точку.

После обеда на Камчатке выглянуло солнце, и я не утерпел. Рванул на прогулку, на океан. 10 км на машине по снежной колее, потом на лыжах по льду пресного озера, с потом еще 5 км по пляжу бухты Спасения (Тихий океан, Авачинская губа). Дошел до устьев озера Вилюй.

Вот так растет морская капуста. Если ее не выбрасывает на берег..

Прозрачные камни - отшлифованные морем осколки стекла.

А дорога туда не очень... И это не самое плохое место..


Хороших вам дорог и приятных впечатлений!

6 февраля 1942 г. наблюдатели на Острове Рождества, небольшом клочке вулканической суши, затерянном в Индийском океане в полутора тысячах миль от Австралии и 220 милях от Джакарты (Индонезия), заметили неподалеку от берега странный объект темного цвета. Население этой «колониальной территории», находившейся под властью британской короны (две тысячи китайцев, малайцев и индийцев, работавших на добыче фосфатов, несколько десятков европейцев и небольшой гарнизон сикхской полиции) со дня на день ожидало вторжения японцев.

Потому предмет поначалу приняли за рубку японской подводной лодки, идущей в полупогруженном положении. Однако, заметив, как он свободно качается на волнах, капитан порта Дж.Р.Смит (Harbour Master Сapt. J.R.Smith) отказался от этого предположения. Он приказал своему заместителю Э.Крейгу (E.Craig) взять лоцманскую шлюпку и произвести осмотр «неопознанного гостя этих вод». В послевоенные годы Крейг так описал жуткую находку и дальнейшие события: «С помощью двух матросов-малайцев я вывел нашу моторную лодку в море и обнаружил свободно дрейфующий спасательный плот системы Керли (Саrley float). На плоту находился труп моряка, одетый в выгоревший на солнце синий комбинезон, который полулежал, откинувшись на борт, подогнув под себя ноги и опустив правую руку в море. Останки выглядели хорошо сохранившимися благодаря воздействию соли и ветра, однако там, где они были погружены в воду, подверглись разрушительному воздействию прожорливой морской живности, а лицо совершенно расклевали птицы. Мы взяли плот на буксир и привели его в гавань, где он был поднят на берег при помощи крана… После этого тело доставили в госпиталь для посмертной экспертизы…»

Местный врач, доктор Скотт (Dr.Scott, Medical Officer) установил, что останки принадлежали «молодому европейцу, ростом 6 футов 2 дюймов (187,8 см.) и широкоплечему». Комбинезон, «напоминавший образец, установленный для военно-морского личного состава и офицеров (naval ratings & officers) Британского содружества» и найденный на плоту матросский ботинок, имевший клеймо военных поставок, свидетельствовали о принадлежности погибшего к экипажу боевого корабля. Разобрав спасательный плот, носивший на себе следы повреждений осколками снаряда, вынужденные эксперты обнаружили на металлической раме бренд австралийской фирмы-производителя (LYSAGHT DUA-ANNEAL ZINC. MADE IN AUSTRALIA INSIDE.). По обросшему водорослями днищу они заключили, что плот с его страшным грузом не менее пары месяцев носило по волнам.
Останки неизвестного моряка были преданы земле на старом европейском кладбище острова с отданием военных почестей. Заведовавший местной радиостанцией инженер Джозеф «Банни» Бейкер (Joseph Bunny Baker), в духе военного времени - боец «взвода Острова Рождества Сингапурcких добровольцев» (Christmas Island platoon of the Singapore Volunteers), оставил описание этой печальной церемонии: «Мы отнесли его на склон холма, в живописный парк с видом на поселок… Он нашел последний покой на кладбище в окружении кофейных садов. Губернатор (The District Officer) провел короткую службу, а мы, несколько добровольцев, обеспечили почетный караул. Сикхский полицейский сыграл «Последнюю стражу» (The Last Post), и грустные звуки горна далеко разнеслись в тихом вечернем воздухе… Все поняли, что война приближается к нашему острову».

На теле или на плоту не было найдено ничего, что позволило бы идентифицировать личность погибшего моряка. Однако, изучив косвенные доказательства, скромное начальство крошечного британского владения пришло к выводу: на их уединенный островок по воле судьбы и течения вынесло последнего свидетеля гибели легкого крейсера Королевского Австралийского флота (Royal Australian Navy, RAN) НMAS «Сидней» со всем экипажем… Впоследствии к история «неизвестного моряка с Острова Рождества» не раз обращались австралийские официальные органы и западные историки, пытавшиеся приподнять мрачную завесу тайны, скрывающую последние часы крейсера и его команды.

Обстоятельства последнего боя НMAS «Сидней» 19 ноября 1941 г. известны довольно хорошо, в первую очередь благодаря их почти сюрреалистическому характеру. Современный легкий крейсер с отличным вооружением и опытным экипажем, краса и гордость Австралии, построенный в Великобритании по успешному проекту «Улучшенный Линдер» и вступивший в строй RAN только в 1935 г., в скоротечном сражении получил смертельный удар от гитлеровского рейдера «Корморан», представлявшего собой торговое судно, переоборудованное во вспомогательный крейсер. В тени печального для репутации крейсера исхода его «карьеры» теряется то обстоятельство, что к моменту роковой встречи с «Корморанам» австралийский крейсер отнюдь не был новичком в морской войне. Дебютировав участием в операциях Британского флота (Rоyal Navy) против «карманного линкора» гитлеровского кригсмарине (Kriegsmarine) «Адмирал Граф Шпее» в ноябре 1939 г., «Сидней» (командир кэптан Джон А. Коллинз - Captain John A. Collins) затем сопровождал конвои, перебрасывавших через Индийский океан австралийские и новозеландские войска, отправлявшиеся в Европу (Anzac convoy US 1, 2 и 3). 10 июня 1940 г. он прибыл в Александрию для участия в боевых действиях на Средиземном море. Будучи включен в состав британского 7-го дивизиона крейсеров (7th Cruiser Squadron), 21 июня 1940 г. крейсер впервые вступил в огневой контакт с неприятелем во время обстрела англо-французским отрядом кораблей итальянского порта Бардия. Тогда же «Сидней» понес первые потери: корабельный самолет-амфибия «Супермарин Валрус», корректировавший огонь с воздуха, подвергся ошибочной атаке тройки британских истребителей «Глостер Гладиатор» и получил «невосстановимые повреждения». После капитуляции Франции австралийский крейсер принял участие в интернировании действовавших совместно с британцами французских морских сил, а затем был брошен на сопровождение мальтийских конвоев. В бою 27 июня он одержал первую победу, потопив итальянский эсминец «Espero», серьезно поврежденный другими британскими кораблями, однако отважно пытавшийся оказать «Сиднею» сопротивление. Австралийские моряки отнеслись к поверженному противнику со всем возможным благородством. Несмотря на угрозу атаки подводных лодок, крейсер в течение двух часов оставался на месте сражения, подбирая из воды выживших итальянских моряков (спасено 47 чел.) и, уходя, оставил там полностью оборудованный катер для тех, кто не пожелал сдаться.

В июле 1940 за участие в морском сражении при Калабрии «Сидней», успешно накрывший огнем итальянский крейсер и поразивший ставивший дымовую завесу эсминец, а также израсходовавший весь запас зенитных боеприпасов при отражении яростных авианалетов противника, получил традиционную британскую боевую награду (Battle Honour) – ленту к своему гербу с надписью: «Сalabria 1940». Однако звездный час крейсера наступил 19 июля в первом сражении у мыса Спада, тем более что его командир был тогда командующим офицером с британской стороны. Совместно с 5 британскими эсминцами «Сидней» перехватил итальянские легкие крейсера «Giovanni dalle Bande Nere» и «Bartolomeo Colleoni» и после интенсивного обмена залпами повредил и принудил к поспешному отходу первый, а второй окончательно вывел из строя. Эсминцам оставалось только добить «подранка» торпедами.

При этом кэптан Коллинз снова принял все меры к тому, чтобы экипаж потопленного «Bartolomeo Colleoni» был спасен (555 чел. спасено, 121 погиб). Герб HMAS «Сидней» после этого украсила новая лента – «Spada 1940», командир крейсера получил орден Бани, а многие моряки крейсера – различные британские отличия. Не менее высокой оценкой доблести корабля, сражавшегося в своем крайне динамичном стиле, с почти полным расходом боезапаса к 6-дюймовым (150-мм) орудиям главного калибра, и вышедшего из жестокого боя без существенных повреждений и потерь (пробитая снарядом труба и 1 раненый), стало то, что он заслужил у союзных моряков уважительное прозвище: «Серый гладиатор» («The Gray Gladiator»).

В продолжение своей службы на Средиземноморском ТВД «Сидней» сопровождал транспорты на Мальту и Крит, отражал авианалеты противника, обстреливал военные объекты на побережье Италии, принял участие в разгроме итальянского конвоя в проливе Отранто в ночь 11-12 декабря 1940 г. (совместно с британскими крейсерами и эсминцами потопил 3 грузовых судна и самостоятельно повредил эсминец), прошел модернизацию в Александрии (усилено бронирование). 8 января 1941 г. «Серый гладиатор», уже несший к тому времени камуфляжную окраску, получил приказ возвращаться в Австралию для противостояния активизировавшимся действиям германских вспомогательных крейсеров в Индийском океане. Поучаствовав по пути в безрезультатной «ловле» удачливого рейдера кригсмарине «Атлантис» у побережья Сомали, «Сидней» и его храбрый экипаж вернулись к родным берегам, где 10-11 февраля были с ликованием встречены в порту города, имя которого носил крейсер. За всю свою средиземноморскую компанию единственными безвозвратными потерями на крейсере стали один матрос, скончавшийся от болезни, и другой, убитый в драке в одном из кабаков Александрии. Впрочем, опытный экипаж корабля все же сократился на 100 чел., оставленных в распоряжении Rоуаl Navy. Невольно вспоминаются слова Константина Симонова, посвященные другим участникам этой войны, но такие уместные здесь: «Судьба уже разделила их на живых и мертвых»…

После краткого отдыха, за время которого моряки с «Сиднея» наслаждались репутацией героев, крейсер вновь приступил к несению службы. В основном она сводилась к сопровождению войсковых конвоев в восточной части Индийского и в юго-западной части Тихого океанов. Очевидно, что после жарких боев на Средиземноморье эти обязанности представлялись экипажу крейсера едва ли не курортным круизом. Несмотря на назревавшее столкновение Союзников с Японией, единственным реальным напоминанием о войне были спорадические действия немецких вспомогательных крейсеров, которые на «Сиднее» вряд ли считали опасным противником Как результат, австралийские моряки позволили себе чересчур расслабиться. К тому же 15 мая 1941 г. испытанного Джона Коллинза на посту командира корабля сменил кэптан Джозеф Барнетт (Captain Joseph Burnett).

Служебные характеристики этого офицера, особенно с учетом специфики военных традиций Британского Содружества, выглядели отлично: «Очень толковый, лояльный и эффективный офицер, который выполнял обязанности старшего офицера корабля и штабного работника с заметным успехом. Хороший организатор, тактичный, уравновешенный... Пользовался авторитетом на корабле, особенно как председатель офицерского клуба… Отлично играет в футбол, регби и теннис. Сильный характер, полностью заслуживающий доверия». Словом, лучший легкий крейсер RAN вел человек, не имевший ни опыта командования кораблем, ни боевого опыта (служба 18-летним мичманом в последний год Первой мировой вряд ли могла быть принята в расчет).
Передав под «опеку» британского легкого крейсера HMS «Дюрбан» транспорт «Зеландия», доставлявший части австралийской 8-й дивизии в Сингапур, 19 ноября 1941 г. HMAS «Сидней» направлялся в порт приписки Фримантл. После скучного похода моряки уже предвкушали увольнение на берег со всеми его желанными развлечениями, когда около 16.00 по местному времени в точке 26°S 111°E всего в 150 милях от западного побережья Австралии сигнальщики крейсера доложили об обнаружении неопознанного торгового судна на удалении 8 миль (около 15 км.). Встреча с немецким рейдером представлялась командиру «Сиднея» маловероятной (судя по его дальнейшим действиям), однако, будучи дотошным службистом, проведшим многие годы в военно-морских штабах, он принял решение «подстраховаться». Легкий крейсер пошел на сближение с «купцом» и с помощью сигнального прожектора затребовал от него идентификации. На гитлеровском вспомогательном крейсере «Корморан» (командир фрегаттен капитан Теодор Детмерс - Fregattenkapit;n Theodor Detmers), безнаказанно пиратствовавшем в водах Атлантики и Индийского океана уже около года, вскоре поняли, что боя не избежать. В его экипаже служили опытные и фанатичные нацистские морские волки, и теперь они решили не сдаться и не погибнуть в бою - что было бы логично, учитывая огромную разницу в боевом потенциале кораблей, - а попытаться победить…

Дальнейший ход событий слишком хорошо известен, чтобы подробно излагать то, как «Корморан», выдававший себя за голландский теплоход «Straat Malakka», используя обмен световыми и флажковыми сигналами и «паническое» радиосообщение о «преследовании рейдером», сумел усыпить и без того ослабленную бдительность австралийцев и «подманить» их под жерла своих орудий. По мнению отечественного военно-морского историка И.Чернышева, командир «Корморана» Детмерс был «отнюдь не выдающимся моряком»; тем не менее, он сумел вчистую переиграть своего «визави», имевшего репутацию блестящего офицера. За прошедшие годы было выдвинуто немало предположений, почему кэптан Барнетт не использовал для разведки бортовой гидросамолет, почему он беспечно приблизился к «Корморану» на дистанцию 1,3 км (а по некоторым версиям – даже на 800 м.), причем против солнца, и, наконец, почему он даже не удосужился сообщить по радио о встрече с «чужаком»… Ответ на эти вопросы командир «Сиднея» унес с собой в пучину Индийского океана. Наведенные на противника 8 орудий главного калибра «Сиднея» и быстрота, с которой артиллеристы крейсера ответили на внезапный залп «Корморана», свидетельствует, что австралийцы не исключали возможности «встретить волка под овечьей шкурой». В то же время в своем рапорте о сражении Теодор Детмерс подробно описывает картину, увиденную им на палубе противника за минуту до боя: легкомысленно столпившиеся у лееров моряки (в т.ч. узнаваемые по рабочей форме вахтенные из машинного отделения и с технических постов), отсутствие расчетов у 4-дюймовок (100-мм) вспомогательного калибра, но при этом половина зенитных расчетов на местах (плюс Барнетту). Очевидно, моряки «Сиднея» все-таки предполагали, что с «голландским купцом» не все чисто; в то же время они, прошедшие через огонь сражений на Средиземноморье, были настолько уверены в своем подавляющем превосходстве, что допустили самую фатальную из военных ошибок: недооценили врага.

Жестокая расплата наступила в 17.30, когда трехцветный голландский флаг пополз вниз, а на гафель «Корморана» взвился зловещий «kriegsfahne» с тевтонским крестом и нацистской свастикой. Фальшивые борта рейдера упали, и по «Сиднею» в упор ударили четыре 150-мм орудия рейдера (два с противоположного борта не могли вести огонь), а пять 20-мм зенитных автоматов и 37-мм скорострельное орудие открыли кинжальный огонь по палубе «австралийца», в буквальном смысле сметая с нее несчастных зевак. По утверждению австралийского историка М.Монтгомери, автора работы с интригующим названием «Кто потопил «Сидней»?» (Michael Montgomery, Who Sank the Sydney?), в бою участвовали даже бойцы абордажной партии «Корморана», вооруженные пулеметами МG34. Командирский мостик «Сиднея», центральный пост управления огнем и радиорубка были разбиты почти сразу. Кэптан Барнетт, вероятно, погиб вместе с другими старшими офицерами, едва успев отдать приказ: «Огонь!». Однако первый и единственный «регулярный» залп австралийского крейсера был неэффективен, а мгновение спустя немецкие комендоры вывели из строя носовые башни главного калибра («A» и «B»). Помимо этого, гитлеровцы в первые минуты боя крайне успешно поразили носовую часть «австралийца» торпедой, заставив его «сесть носом». Гулявший по палубе «Сиднея» град осколков и смерч 20-мм снарядов разносили на куски всех, пытавшихся добраться до четырехдюймовок и торпедных аппаратов. Корабельный самолет, по ряду свидетельств готовившийся к взлету, был разбит прямым попаданием вместе с катапультой. Все возможности сопротивления австралийского экипажа свелись к стрельбе кормовой башни «X» (кормовая «Y» замолчала после всего четырех залпов), отчаянной, но неточной из-за отсутствия управления огнем и слепившего артиллеристов солнца. В 2008 г. австралийские подводные археологи, обследовавшие обломки «Сиднея», насчитали на них 87 пробоин от снарядов главного калибра «Корморана».

Несмотря на попытку вести ответный огонь, герои мыса Спады и Калабрии добились всего 3 эффективных попаданий в "Корморан". А немецкие артиллеристы стреляли убийственно точно. За каких-нибудь 15 минут мощный красавец-крейсер превратился в объятые пламенем развалины. Тем не менее, смертельно раненый «Серый гладиатор» дрался до конца. В 17.45 он внезапно сменил курс и пошел наперерез «Корморану». Позже появилась версия, что «Сидней» потерял управление, однако участвовавшие в бою немецкие моряки охарактеризовали этот маневр как попытку тарана. Рейдеру повезло проскочить перед самым носом у изувеченного «Сиднея», который прошел за его кормой так близко, что, по свидетельству немецкого лейтенанта Мессершмидта, «были слышны жуткие крики погибавших в пламени людей», а какой-то австралийский моряк палил по врагу из… револьвера (!!!). На расходящихся курсах «Корморан» продолжал обстреливать своего погибающего противника до 17.35. Австралийцы не могли отвечать, так как их последнюю боеспособную башню заклинило в прежнем положении. Однако среди пожаров и разгрома еще была жива воля к борьбе: внезапно «Сидней» выпустил по вспомогательному крейсеру две торпеды (некоторые свидетели упоминали четыре), избежать которых «немцу» удалось по чистой случайности: капитан Детмерс в это время развернул корабль вслед «Сиднею». Однако из-за серьезных повреждений в машинном отделении, куда угодил один из австралийских снарядов, гитлеровцы отказались от преследования. Окутанный дымом «Сидней», теряя ход, продолжил свое агонизирующее движение. На «Корморане» сомневались, что «корабль находится под контролем». Лейтенант Мессершмидт отметил, что он имел глубокий дифферент на нос, надстройки и носовые орудийные башни были разрушены, мачты сбиты, в передней части корпуса и в районе катапульты бушевало пламя. Гитлеровские моряки замечали на горизонте отблески большого огня, в котором погибал их враг, примерно до 22.00, потом все поглотила тьма.
Из полученных «Кормораном» в бою повреждений смертельным оказались возгорание цистерны с горючим вкупе с выходом из строя противопожарных помп. Поняв, что с пламенем справиться не удастся, Теодор Детмерс отдал приказ покинуть корабль.

В сгустившихся вечерних сумерках немецкий экипаж спустил шлюпки и плоты, последними обреченный рейдер покинули офицеры, открывшие кингстоны, чтобы ускорить его гибель. Вскоре после полуночи на «Корморане» взорвался запас морских мин, и он быстро затонул. HMAS «Сидней» все же послал на дно своего убийцу. Из 399 членов экипажа гитлеровского рейдера погибли 82 чел., однако в бою или от полученных ран – лишь около четверти из них; остальные (частично – раненые) утонули, когда внезапно перевернулся один из перегруженных плотов, накрыв находившихся на нем людей. Остальные 317 чел. в период между 23 и 26 ноября были подобраны в море австралийскими и британскими кораблями или (в случае с капитаном Детмерсом и его группой) достигли на спасательных плавсредствах берега Австралии. Остаток войны они провели в плену.___________________________________________________М.Кожемякин.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.