Сухой закон

Какие счастливые лица!

У нас в стране профсоюзы любят только те, кто там работает, и для них в Аду уже вовсю бурлит особый котёл, аккурат за котлом для сотрудников ЖКХ и котлами для прочих госучреждений.

Долгое время и в США была точно такая же фигня. Профсоюзы были днищем, а про зарплату рабочего можно было сказать — я батрак, работаю за так. Во времена Великой Депрессии моральный компас многих владельцев заводов устойчиво показывал на сектор «Мудак». Они вкрай оборзели и стали ещё больше закручивать гайки, понимая, что другой работы у трудяг не будет, поэтому «куда они денутся, когда разденутся». Впрочем, если забастовки всё-таки возникали, то нанимались крепкие типочки из мафии, которые быстро разгоняли эти движения.

Именно в это шухерное время работал на одном из складов Детройта молодой и смекалистый Джимми Хоффа. Он как и многие доедал последний хрен без соли. Как-то раз его бригаде выпало разгружать большую партию скоропортящегося товара и Хоффа решил воспользоваться этим козырем.

Он знал, что время играет на рабочих, ведь если товар быстро не разгрузить, то он скоро изойдёт на смердящее гуано, а это доставит компании лютый головняк и разборки с клиентами.

Хоффа подбил всех рабочих бастовать, требуя поднять им зарплату и признать их профсоюз. Руководство по началу выпендривалось, но ясно осознав кто ведёт в этом страстном танце, согласились на условия трудяг, которым перепала некислая прибавка к зряплате и свой профсоюз, в который естественно попал и Джимми, шухерной характер которого, был заценен.

Хоффа понимал, что уже при следующей забастовке, когда время будет на стороне хозяев, им попросту вломят 3.14здюлей и отправят собирать выбитые зубы поломанными пальцами. Благо в тот момент был отменён Сухой Закон, и многие мафиозные группировки, торговавшие бухлишком, остались не у дел.

Хоффа решил использовать их бурную энергию в своих целях. Он скорешился с бесхозными мафиози и договорился о том, чтобы они на следующем дебоше подписались за работяг и втащили по щщам своим коллегам-конкурентам, нанятым руководством конторы.

Взамен Хоффа разрешил братве годные скидосы на перевозки и статус vip-клиентов в профсоюзных фондах. Естественно, что желающих оказалось более чем предостаточно, и при очередной забастовке логичным финалом стал батл стенка на стенку.

Стенище Хоффы просто раздавила хлипкий заборчик соперников. Неожиданный ход конём от Джимми совсем опечалил боссов компании, ведь пришлось идти на условия профсоюза и ещё оплачивать длиннющие больничные счета всем отмудоханным наемникам.

Такое кулачное ноу-хау позволило Хоффе объединиться со всеми автоперевозчиками и вскоре возглавить этот профсоюз, против которого владельцы предприятий оказались бессильными, ибо Хоффа отправил в травматологию всех желающих разгонять рабочие демонстрации.

Почувствовав силу, Хоффа сам пошёл в наступление и стал использовать мафию для давления на жадных владельцев предприятий. Любой работяга мог стать под защиту Хоффы, и для его работодателя начинались нервные времена, ведь в скором времени к нему в кабинет на разговор являлись угрюмые типочки.

Если раньше директора заводов и на порог не пускали представителей профсоюзов, то вскоре всё изменилось, и если диалога не получалось, то очень многие двери открывались с ноги, с последующим нанесением лёгких телесных повреждений.

Лишь услышав хруст собственных костей на многих работодателей снисходило озарение, и они тут же улучшали условия труда своих рабочих. Естественно, что простой народ аплодировал стоя Хоффе-Робин Гуду, и толпами бежал записываться в его профсоюз, делая ежемесячные профсоюзные взносы. Бабло потекло рекой. Деньги из профсоюзных фондов активно юзали мафиози в своих темных делишках. И волки сыты и овцы целы.

Далее Хоффа уже во всю вставлял пальцы в двери сенаторам и конгрессменам если их не удавалось подкупить. В его профсоюзе было два миллиона водил, а это колоссальная гора бабоса в виде отчислений. Он был могуч как Халк, харизматичен и богат как Железный Человек. Рабочие просто боготворили его, ведь Хоффа создал им весьма годный условия труда с отличной зарплатой.

Хоффа уже во всю выбирал логотип для общеамериканского профсоюза, но правительство США прикинуло, что такой кузнец им не нужен, ведь если Хоффа начнёт контролировать все перевозки в стране, то сможет поставить всю их экономику раком. А стоять в такой позе рядом с мафией было чревато развальцованным тузом. Под Хоффу начинает копать Боби Кеннеди, бывший тогда генеральным прокурором США.

В 1967 году Хоффу закрывают на 13 лет, и на его место становится его кент Фитцимонс. Через год Бобби Кеннеди отправляют в мертвятник вслед за братом, что позволяет Хоффе дышать спокойнее.

В 1971 году его помиловал Никсон в обмен на поддержку на выборах. Хоффа выходит на свободу и получает $2 млн от кентов. Но насиженного места в профсоюзе никто ему возвращать не захотел. Фитцимонс уже плотно снюхался с бандосами, которым нравилась его сговорчивость. Бандосы понимали, что на горбу Хоффы не сильно поездишь, поэтому большая их часть стала на сторону Фитцимонса.

Началася вялый бубнеж двух бывших друзей за кресло главы профсоюза. И тут по законам мафиозного жанра 30 апреля 1975 года Хоффа бесследно исчез. Тело его не найдено до сих пор.

У американцев даже есть выражение: «А куда пропал Хоффа?», которое обозначает риторический вопрос, на который никогда не будет ответа.

Вопиющим провалом “сухого закона” было то, что ему не удалось выполнить свое главное обещание, которое поддерживали даже самые умеренные: питейные заведения не исчезли - они ушли в подполье. Просто раньше, чтобы открыть салун, нужно было заплатить государству 500 долларов за лицензию (солидные деньги по тем временам). А теперь чтобы открыть спикизи нужно было, по выражению нью-йоркцев, “две бутылки и комната”. По современным расчетам во времена “сухого закона” на каждый закрытый салун было открыто по меньшей мере шесть спикизи. В самых оживленных районах Нью-Йорка мирным жителям приходилось вешать на дверь табличку “Сюда не стучите, это просто квартира!”

В ресторанах же частенько наливали из-под полы.

Посетители спикизи не боялись что их загребут за нарушение Волстеда (а это, на минуточку, до 5 лет): ведь покупать и пить алкоголь не было запрещено. Их могли только арестовать за нарушение общественного порядка. Полицейские рейды пугали только хозяев, а остальных только подбадривали и делали вечер запоминающимся: дамы в вечерних платьях лезут под столы, официанты выкидывают бутылки в окно… Положительным - если угодно - вкладом спикизи в культуру было то, что благодаря их популярности и демократизму американцы стали спокойно относиться к тому, что в питейных заведениях смешивали не только напитки, но и людей: мужчин и женщин, белых и цветных. Ну и джаз, конечно. Все остальное было отрицательным.

Хозяева спикизи разбодяживали алкоголь всем, что под руку попадалось: чтоб реального спирта в продукте было поменьше, но в голову шибало с той же силой. Вы заказывали коньяк и получали самогон, подкрашенный креозотом. Начальник нью-йоркского комитета здравоохранения охрип, умоляя жителей не тащить в рот всякую гадость: согласно проверкам, больше 86% конфискованного в городе алкоголя содержало отравляющие вещества. Популярность коктейлей объяснялась именно этим: добавки маскировали не столько алкоголь, сколько его хреновое качество.

Настоящий качественный алкоголь стал настолько дорог, что позволить его себе могли только самые богатые американцы. Остальные в прямом смысле слова каждый раз рисковали жизнью.

Даже то, что вы покупали “законно”, тоже вовсе не гарантировало качества. История с “Джамайка Джинджером” наверное самая вопиющая, но далеко не единственная подобная трагедия. “Джамайка Джинджер” - это было такое патентованное лекарство, обещавшее излечивать все от головной боли до поноса. На деле он ничего не излечивал, потому что это была просто 70% настойка имбиря. И народ покупал ее в аптеках с очевидной целью - не поясницу растирать.

К 1930 году, после 10 лет маяты с нарушителями “сухого закона”, правительство уже все видело и все знало. Поэтому было выпущено распоряжение, чтобы в имбирных настойках было в два раза больше имбиря на объем, чем раньше, что делало их жутко горькими и отшибало желание их пить с развлекательными целями. Периодически агенты делали контрольные закупки и выпаривали содержимое бутылки, взвешивая, сколько в ней было растворено всего, что не было чистым спиртом. И если сухого остатка оказывалось слишком мало, продавца и поставщика волокли в каталажку.

Чего только бутлегеры не подмешивали в “Джамайка Джинджер”, чтобы он проходил проверку, но не был горьким: от касторки до патоки. Пока наконец два химика-любителя и профессиональных бутлегера не решили отыскать что-нибудь получше. И они нашли замечательную замену - пластификатор, использующийся в производстве резины и лаков: трикрезилфосфат. Он был дешев, отлично работал, совершенно не влиял на вкус напитка а также, как довольно скоро выяснилось, убивал нейроны спинного мозга, вызывая постепенно развивающийся паралич и, в тяжелых случаях, смерть.

Но конечно, нарушители "сухого закона” умирали не только от отравления метанолом и закрепителем. Многие умерли от, как тогда выражались, “острого отравления свинцом”. В голову.

"Сухой закон" вступил в силу в полночь 15 января 1920 года. И уже через 45 минут в Чикаго произошло первое вооруженное ограбление грузовика, везущего конфискованный виски. Ну и понеслось.