- Базара юк! - Я хорохорился перед женой, делая вид, что все на мази, хотя предпочел бы тоскливо повыть на луну.
Когда ты между молотом и наковальней, стоит запастись упорством, но приготовить пути к отступлению. Так свойственно поступать алкоголикам, да и прочим гражданам одинаково. Впервые я пообещал Лене, что завяжу с алкоголем, и честно крепился неделю. Я бы и дальше тужился – может, сдюжил бы месяцок,- но тут как раз подоспел юбилей Анны Витальевны. Сия моя тещенька, именованная за кулисами Кандибобер. Потому как вседенно и всенощно таскала на башке тупорылый зачесон. Тетка, которую Лена зовет «мамой». Но все это туфтовый эпитет: прирост формальностей или челобитная нравственности. Нет мамы у Лены, считайте, что нет и не было. Лена училась в начальных классах, когда ее родная мама выкинула белый флаг перед раком.
Они не больно общались, Лена с мачехой. Мягко сказать. А меня Кандибобер на дух не переносила, все норовила цапнуть побольнее или унизить, самоутвердившись за счет возрастного пиетета. Но за баблом явилась как штык, когда занеможилось, и батю Лены приволокла в довесок. Они нам денег должны, родичи Лены, вот в чем подвох. И мы сейчас тащились на праздник не столько воздать почести, сколько намекнуть, что пора и одуплиться. Уже год прошел, а брали на шесть месяцев.
У Степана Антоновича, отца Лены, так-то была машина. Десятка. Но Кандибобер мечтала об иномарке, зря что ли она сначала воспитывала, а потом выпнула из дома великовозрастную дщерь в логово алкоголика, чтобы дальше колесить на зашкварном ведре? Теперь надлежит пожить для себя, только до полной суммы малек не хватает, но охота до невозможности.
Так что привалили эти двое как-то утречком на голубом глазу и заклянчили деньжат. У Лены! У Лены так-то не было наследства в виде недвижки, имелись лишь деструктивные тараканы, разведенные в ее душе мачехой, с благословения бати. Она до сих пор считала, что работа администратором в обувном магазине – вершина ее карьеры, а для большего существуют другие люди, нормальные. Она до сих пор курит по полторы пачки в день, хотя на время беременности бросала, но потом снова срывалась. Она до сих пор хомячит по ночам в однюху, копя килограммы. Нет, она не толстая, всего лишь приятной полноты, да и работа на ногах не предполагает массивных жировых отложений. В любом случае, не мне ее судить.
Но, видать, Анна Витальевна считала нормальным просить через дочь, игнорируя меня напрямую. Лена ей этого не позволила, став врагом номер два, а я и так во все времена оставался центровым супостатом. Да и пофиг, как будто раньше было иначе! Эта тварюга даже на свадьбе нас не поздравила, скукожила отвратное хрюкало и всю дорогу поливала грязью моих родственников и жрачку. Трескала при этом в три пасти, аж кандибобер подрагивал.
Пришлось ей снова корежиться, кривиться и морщиться, опустившись до просьбы напрямую. Я пожал плечами. Деньги у нас были, я ж писал уже, я и Лене предлагал бросить обувной магазин к чертям. Но безделье ее ужасало. Безделье предполагало затяжные битвы с тараканами, и за каждым поражением маячили пагубные зависимости. Мы сошлись на том, что, когда Лена освоит все нюансы торговли, мы с ней накопим деньжат, или продадим гаражи, и она откроет свой обувник. Цели вполне достойные. Не то что мои. Мои цели не распространялись дальше «Бристоля» или «КБ».
Короче, мне было не жалко одолжить бабла любимой тещеньке, я только спросил:
Кандибобер поджала губы и уставилась мимо меня. Ее учительские очечки вспыхнули негодованием.
- Обязательно отчитываться?- надменно процедила та.- На дело нужны.
- Ну окей, на дело, так на дело. Когда вернете?
Она вылупилась на меня с ненавистью. Я ж не дурак, хоть и кажусь раздолбаем. Я, на минуточку, в девяностые медь таскал! Так что расклады малость знаю, и мой вопрос прозвучал не просто так: пусть говорит вслух при свидетелях. При Лене и Степане Антоновиче. Подозревалось, что париться по поводу возврата будет как раз последний.
- Ну через полгода где-то,- горестно вздохнула Кандибобер, сокрушаясь, что я не вылизал ей очко только за то, что она снизошла до ходатайства.- Если не жалко, конечно. Если жалко, будем искать у посторонних.
Она снова горестно так вздохнула, разглядывая пыль по углам, и подытожила:
- Сначала решили к родным людям прийти, но если мы некстати…
Я чет пропустил момент в биографии, когда это мы стали родными с этой очкастой кривотулей, но я не стал перечить. Мне бы тогда смекнуть, что процедура возврата вовсе не предполагается дорогой тещенькой в этой жизни, да и в последующих. Снова она, челобитная нравственности, в форме слепого доверия. Короче, я дал денег и, как следовало ожидать, с концами. Так что сегодня, пользуясь днюхой Анны Витальевны, мы планировали немного подработать коллекторами.
Вторая проблема заключалась в том, что и Анна Витальевна, и Степан Антонович на праздниках, юбилеях и датах закладывали так, что трещали коридоры ада. Отказники при этом подвергались остракизму со стороны опытной в этом деле женщины – Кандибобера. При молчаливом попустительстве муженька, который любил крякать, и потому в кулуарах носил кликуху Крякало. Она ляпнет какую-нибудь гадость елейным голоском, а этот следом – кряк!- и сидят оба довольные, сверкая, как начищенные лабутены.
Пить или не пить, вот в чем вопрос! Деньги, долги, дни рождения – это все риторика для семейных дрязг. Я пить бросить навострился, а тут такая эпидерсия, и отсюда мое желание с утра повыть на несуществующую луну.
Мы явились в урочный час, наштукатуренные и трезвые, как образчики моральной стойкости, в родовое Ленино гнездо на улице Губкина. Детишек же мы предварительно сплавили моей маме, позаботившись об их психике. Мама была всегда им рада, а вот Витальевна и Антонович как-то не тяготели по жизни к опекунским ролям, если только из-под палки. Степан Антонович мог еще покрякать с внуками минут пять, а Кандибобер всегда смотрела на них так, будто вспоминала, где у нее шокер.
Дверь отворила сама именинница. Во всей амуниции: очкастая, сухощавая, с воинственным кандибобером на башке и с волосатыми грозными икрами. Волосы на икрах повыцвели за выслугой лет, но она продолжала их умело презентовать. А вот когда-то, в дни охмурения Степана Антоновича, волосенция на ногах должна была колоситься и выглядеть гаревым лугом. Кому что, как говорится. Я лично знаком с двумя людьми, которые весьма охочи до волосатых девиц.
- Явились!- поприветствовала мымра с порога, как водится, с недовольной будкой.
Когорта уже расселась в сборе. Я так полагаю, тещенька спецом позвала нас позже остальных, чтобы успеть к нашему приходу соорудить коалицию. Наличествовали Дима и Римма – родичи Лены по отцу. Димарик – типичный сероватый мужик-работяга с внешностью любителя «этого самого». Ортодокс. Римма – сводная сестра Лениного отца, располневшая, грубая бабенция, молчалива и склонна выпить. Тут же притулился родной дядя Степана Антоновича – дядя Антип по прозванью Казантип. Великовозрастный лоб-неудачник, поглядывающий на всех свысока, как Акела на стаю. Почетный гость и литрбольщик.
Еще Васек и Валька – родичи Лены по мачехе. Василий – душа всей семьи и любого сходняка. Любит провозглашать тосты, смысл которых откроют только будущие поколения: это у него такие шифровки в двадцать второй век. Любит винить младших родственников в своих неудачах. Розовощекий, с узким рассудком и таким же кругозором, что сразу же выдает неандертальский лоб. Валька – мягкотелая половинка Васи, а если мерить генной инженерией – половинка молекулы. Готова поддакнуть любому мнению, лишь бы не задевали ее. В глазах – бестолковщина и страсть к побрякушкам. Похожа на стерлядь.
Присутствовал еще один хмырь. Массивный, быкообразный и сумрачный. От него прямо-таки разило девяностыми и негативом. Смотрел тяжело и исподлобья. Морда тупорылая, но глазки подленькие и завидущие. Я даже сначала не сообразил, что за гусь, а потом вспомнил эту морду со свадьбы. Денис. Сколько-то там юродный братец Анны Витальевны. И поскольку ранее он не был завсегдатаем застолий, я смекнул, что пригласили его в качестве передового танка. Ну-ну.
- Припозднились!- елозит Анна Витальевна, выглядя одновременно кислой и злорадной.- Нет чтобы прийти пораньше, помочь матери. Так вот! Растишь, растишь детей. Потом и с вами будут поступать так же. Что посеешь, то и пожнешь.
- Кряк!- подтвердил Степан Антонович, поглядывая в сторону кухни. У него опущенные уголки глаз, и он похож на доброго сенбернара.
- Мама, я же предлагала! - Лена тут же скатилась в привычную оборонительную позицию.- Ты сама отказалась.
- Это смотря как предложить!- поджала губы Кандибобер.- Да ладно, что уж теперь об этом талдычить. Такая вот она, неблагодарность.
- Кряк!- омрачился Степан Антонович и снова покосился в ту сторону, где у них была кухня.
Я-то уже был там, на кухне! Заскочил глотнуть водички, вооружившись наивной надеждой, что удастся все застолье продержаться на безалкогольном топливе. И первым делом напоролся взглядом на настоящего, мать его, бутылочного ежа! Водочные бутылки гнездились не где-нибудь, а в походном рюкзаке, горлышки выглядывали из раскрытой пасти, торча во все стороны, как иглы. Мы примерно в такой сумарь медь складировали. Говорю же, любит семейка отрываться на праздниках, и Крякало сейчас ждет не дождется, когда можно будет опрокинуть в рыльцо.
- И не говори!- хохотнул Васек, а Денисюк уставился на меня таким взглядом, словно я спер у него когда-то «Гелик».- Я своей дочке тоже говорю: помой посуду. Не буду, говорит, у меня руки с этого шелушатся. Я говорю: а у нас с матерью что, не шелушатся? Или как мы тебя растим 13 лет уже? А она: я вас не просила рожать! Вот и вся молодежь.
- Хи-хи,- заметила Валька, боготворящая своего неандертальского муженька.
- Ладно уж, не будем о грустном.- Тещенька совершила неимоверное усилие и выдавила лыбу, задвинув тугую грусть-печаль куда подальше.- Вспомните когда-нибудь, да поздно будет.
- Кряк!- посодействовал Степан Антонович, а мне за его кряканьем мерещилось: хрен вам, а не деньги.
Видимо, тещенька подала какой-то условный сигнал, по которому Крякало вдруг метнулся на кухню и вынырнул оттуда с двумя бутылками водки, как полевой командир с трофеем. Суетились, подпихивали друг друга локтями, жеманно протягивали тарелочки, криводушно отнекивались и незаметно подталкивали рюмки поближе к разливающему. Когда я характерным жестом закупорил свою рюмку ладонью, все движения прекратились, и воцарился вакуум.
- Ты чего?- оторопел Степан Антонович.
- Я сегодня не буду, извините.- Как еще объяснить, что я в завязке? Эту фразу я отрепетировал дома, но наивность моя не была столь беспредельной, чтобы полагать, будто этой фразой все и ограничится.
- Ничего не знаю!- недовольно зажужжала Анна Витальевна Кандибобер, а глазки залучились, засияли, преисполнились бурной радости. Анна Витальевна ухватила свой повод.- Что за неуважение? Что значит – не буду? Пришел в гости – будь добр, уважай хозяев.
- Обиделся, что ли?- не понимал Степан Антонович, а Васек хохотнул непонятно чему, да и Валька его неуверенно пискнула. Через прорву времени я понимаю, что выглядел тогда действительно не лучшим образом в их глазах. Я ведь сам всегда был полевым командиром и мог найти выпивку даже в совершенно пустой комнате. А тут вдруг заартачился.
- Ничего он не обиделся, пап,- вступилась Лена. На ее лице заалел румянец раздражения, но она все равно пыталась сгладить.- Не хочет просто пить человек. Я за него буду, мне наливай.
- У нас так не принято!- вклинился Димарик.- Что значит – за него? Он не мужик, что ли? Сам за себя не может, будет за юбкой прятаться?
- Народ, я просто не хочу сегодня пить,- примирительно сказал я.- Без обид.
Все секунду обдумывали мою стратегию. Дядя Антип глядел на меня, как на говно. Денис пялился бирюком.
- Ничего не знаю!- снова затянула тещенька.- Что за неуважение? Предлагают – пей.
Я мог лишь повторить уже сказанное, но посчитал, что это будет звучать издевательски, и промолчал. Просто продолжал прикрывать свою рюмку, а Степан Антонович продолжал стоять над душой со своей наклоненной бутылкой в лакейской позе.
- Почему мы все уговариваем одного взрослого человека?- холодно бросила она.- Он не ребенок, в конце концов. Не хочет – пусть не пьет.
Не особо позитивно, но мертвый пласт все-таки сдвинулся.
- Ну, давайте, что ли!- Теща первая поднимает рюмку в пригласительном жесте. Прочие, делая удивительно одолженческий вид, тянутся к своим, как белоручки к кизяку.- Степ, скажешь что-нибудь?
- Поздравляю, мать!- пробурчал глава семейства и, не дожидаясь прочих, от души вздрогнул.
- А я вот добавлю!- подключился неугомонный Васек.- Мы вот как живем? Эмансипация и все такое. Забыли времена. А чтобы счастливо жить, надо о-го-го сколько! И деньги были бы, а все не впрок. И дальше все идут, и не понимают, куда мир катится. А я так скажу: надо все вспоминать. Времена там, и все такое. И быть собой, это самое главное!
Запустив очередную шифрограмму в 22 век, Васек удовлетворенно полыхнул рюмкой. Хихикнув для тонуса, опрокинула и Валька. Прочие уже опустошили, пока Васек барабанил свою ахинею.
- Ешьте, ешьте,- подстегивает Анна Витальевна.- Салатики, отбивные, бутерброды. Все своими руками, все сама.- Она ехидно покосилась на Лену, продолжая иглоукалывание. Лена сидела смирно, жевала салат и делала вид, что так и надо. Других поведенческих штампов она так и не выработала.
Вздрогнули по второй, потом по третьей. Декламации общих и частных тем. Выпить хотелось смертельно, но я продолжал тужиться. Решил завалить тягу едой и стал мести что ни попадя.
- А вы вот как детей воспитываете?
Я поначалу даже не сообразил, что Димарик обращается ко мне. Моргнул пару раз в замешательстве, пожал плечами.
- А-а!- Димарик многозначительно воздел укоризненный палец.- А я вам скажу: неправильно вы воспитываете. Вы, молодежь, ничего в этом не смыслите. Начитались всяких книжек по воспитанию и думаете, что теперь самые умные. А вот у нас как по старинке! Батя знал только Слово и Кулак. Обычно все решало Слово. Но если не хватало, прикладывался и Кулак. Да, не без этого; зато и мы выросли дай Бог! Эх!- Димарик сокрушенно махнул в мою сторону, как на завалившего экзамен студента. Человек, который вырос дай бог почти алкашом. Плюс – не имел детей! О-ба-на! Бездетные они с Риммой.
- Так, этому больше не наливать!- попытался я обратить все в шутку. Но никто почему-то не засмеялся, а все смотрели так, словно я испортил воздух. Денис оставил в покое свою мрачную отбивную, которую он усердно грыз минут пять, и занялся плетением убийственных планов по мою душу.
- Ну, давайте за внуков теперь!- осклабилась Анна Витальевна.- Хотя и внуки нас не особо радуют своим присутствием.
- Кряк!- закручинился Степан Антонович.
- О, это надо!- обрадовался Васек, и такой мне:- Ну давай и ты теперь! За детей своих грех не выпить.
Я уже не вытягивал этот бред и просто насупился. Ошибки, как правило, познаются спустя годы, и я понимаю, какой дичайшей ошибкой с моей стороны было заявиться на эту вакханалию. В запасе всего неделя воздержания, самый пик синдрома отмены. Чтобы отвлечься, я принялся рассматривать Вальку и размышлять, какая она без одежды. В моем восприятии Валюха была символом антисекса, и любопытство, как у них с Василием происходит в постели, на время увело меня в сторону.
Она уже задолбала этим своим «ну, давайте». За столом шумели и балаболили, я не мог ухватить ни одной связной нити. Мозг не справлялся с натиском информации. Димарик и Васек спелись на предмет автомобилей, закатав рукава удивительно однотипных рубах из фильмов про гангстеров. Анна Витальевна восседала с царственным видом, покачивая причесоном и чудовищными висюльками в ушах, по массе сравнимыми с якорями Черноморского флота. Степан Антонович хавал и прятал сенбернарьи глаза. Римма пухла на глазах, уминая «второе» и пятую или шестую рюмаху. Валька – пьяненькая стерлядь в бесцветном платье с рюшечками, старалась слушать всех сразу. Лена сидит особняком, будто бы не своя. Денисюк дошел до кондиции и завел мотор своего танка.
- А ты че не пьешь, братан?- буравил он меня исподлобья.
- Гонорею лечу, чувак,- в тон ему брякнул я, а Лена пнула меня под столом, чтобы я не увлекался и не портил день.
Денис налился праведным кумачом и зло добил остатки ветчины.
- Покурим, народ!- Васек первый выскочил из-за стола и ринулся на балкон.
Очутившись на свежем воздухе, я с наслаждением продрал дымом легкие. На открытом, незастекленном балконе скучковалась лишь мужская половина, среди дам курила только Лена, однако никогда – в присутствии мачехи. Иначе утонем в нытье, как в гное. Я продолжал держаться особняком, что мне вообще-то было несвойственно. С другой стороны, откуда мне знать, что мне свойственно, а что нет, - я впервые на застолье трезвый.
- Не умеете вы пить!- У дяди Антипа, наконец-то, созрел нравоучительный высер. Во время застолья он больше помалкивал, только лыбился снисходительно и цыкал с высоты своего опыта. Опыт ограничивался большей частью тасованием граненых стаканов – он уже одной ногой алкоголик.- Вот мы, бывало, с мужиками сядем. Бабы-то с нами не сидели, негоже. Им больше по стряпне да с детьми – самое место. Так, бывало, бадью самогону – только для разогреву. Куда вам со своими шкаликами! Мельчают мужики. Один вообще хлюст: не буду, не буду…
- Кроме бухача есть еще достижения?- недружелюбно поинтересовался я.
На балконе затихли, и в этой тишине проскрежетал мерзопакостно-снисходительный голос Антипыча.
- Заткнулся бы. Мал еще, учить меня.
Он затушил бычок в пепельнице и, вальяжно кряхтя, направился в комнату. Остальные, спешно толкаясь, последовали за ним. Никто не хотел задерживаться в компании с завязавшим алкоголиком, не умеющим контролировать свои эмоции.
Вернувшись за стол, я подал знак Лене, что пора и честь знать. Она кивнула и повернулась к Анне Витальевне.
- Мама, давай отойдем на минутку, разговор есть.
Опять воцарилась гробовая тишина. Все-таки я был прав по поводу коалиции.
- Говори при всех, раз есть,- высокомерно процедила тещенька, как плюнула.- Мы люди тут простые, все родственные. Секретов от близких не имеем.
- Мы по поводу долга хотели уточнить…
- Долга?- театрально изумилась Анна Витальевна.- Какого долга? Мы у тебя ничего в долг не брали.
- У меня брали,- хмуро вклинился я.- Зачем комедию ломать?
В смысле, блин, и что?! Кажется, я изначально недооценил мощь противостояния.
- То, что отдавать нужно,- вежливо пояснил я, сохраняя остатки самообладания.- Близкие люди так и поступают. Отдают долги, когда приходит время.
- Ты как со старшими бакланишь, братан?- вылупился на меня Денис.
- Нормально бакланю, чувак. Даже без мата.
- Вообще не нормально, братан. Ты чего-то предъявлять тут придумал. Так-то Анька сестра моя, просто так наехать не получится. Думал, придешь такой и справишься с женщиной?
- Дядя Денис, тебя это вообще никак не касается!- Лена постаралась заткнуть придурка на место. Прочая гильдия плотоядно ухмылялась и сучила ручонками.
- Ты, Ленка, погоди. Тебя никто не спрашивает. Выбрала себе такого мужа, теперь не лезь.
- Я так понял, ты теперь мне будешь долг отдавать?- в лоб я спросил у Дениса.
Он открыл рот, но ответить не успел, опередила Анна Витальевна.
- Ты этих денег не заработал! - безапелляционно отрезала она.- Если бы заработал, был бы разговор. Они вам так достаются, с неба.
У меня перекосило в горле. Я всякого ожидал, но не такого. На крайняк я предполагал, что нас с Леной будут прессовать какое-то время, а потом выбьют новый срок. Или навяжут выдачу долга частями. Но тут, похоже, замыслилось самое настоящее кидалово. И кого? Родной дочери? Потому что эти деньги такие же ее, как и мои. Они принадлежат также моим детям. Мне захотелось заорать: люди, вы чего? Да неужели люди так могут?
И вот на этой веселой ноте я решил, что с меня на сегодня хватит. Иначе мы так и будем с Леной пыкать-мыкать, а вся звездобратия радостно изгаляться. Настало время показать, кто в доме хозяин.