Старый, выцветший отрывной календарь уныло висел на стене, листок показывал 1 ноября. Я ощупал карманы куртки — сигарет не было, зато нашлась мелочь - рублей двадцать. Мало, но на пачку, должно хватить. Я вздохнул, зябко застегнул куртку и вышел на улицу.
Воздух резал лицо холодом, будто напоминал, что осень уже не живая, а почти зимняя. Тусклые фонари вдоль дороги лениво бросали жёлтые пятна на мокрый асфальт, освещая его, как в старом фильме, который крутили на кассете VHS с гнусавым голосом пиратского переводчика. Всё вокруг словно стало декорацией — мрачной, полустёртой, как будто застрявшей в середине ночи.
Тихо. Слишком тихо для пятницы, но тишина какая-то не дружелюбная, а скорее чуждая, почти враждебная, как будто весь район в один момент замер, устало дыша во сне, не замечая меня, маленькую тень в своём сонном царстве.
До ларька оставалось пару минут, когда я увидел шатающийся силуэт. Я остановился и присмотрелся к фигуре, и понял — знакомое лицо. Андрей, мой одноклассник. Сколько лет прошло? Лет десять точно. Он стоял, слегка покачиваясь, морщился, когда с трудом прикуривал сигарету. Наши взгляды пересеклись, и он, словно оттолкнувшись от прошлого, улыбнулся — как-то по-старому, с теплом и чуть заметным удивлением.
— Эй, привет! — Он протянул руку, и я пожал её, ощущая запах табака, вперемешку с лёгким, но стойким ароматом алкоголя. — Слушай, ну надо же, кого встретил! Я-то думал, все уже разбежались, подались куда-то подальше. А ты как? Жив, здоров? Последний раз слышал, что ты того…
— А кто не того? — усмехнулся я. — А ты как сам? Выглядишь… немного уставшим.
Андрей на секунду замялся, опустил глаза и затянулся, задумчиво смотря куда-то в сторону. Наконец, алкоголь, видимо, начал разматывать его язык, и слова полились, словно открылись запертые шлюзы.
— Да как тебе сказать… — он смахнул ладонью по лицу. — Семья, ипотека, работа с утра до ночи. Дочка у нас родилась, уже пять лет… А денег — чёрт возьми, сколько ни зарабатывай, всё утекает. И вот, знаешь, пятница сегодня, хоть на пару часов могу выдохнуть, выпить, забыться… Слушай, я рад, что встретил тебя. Правда рад, — он улыбнулся снова, с какой-то обречённой нежностью, — как будто глоток прошлого, понимаешь? Иногда думаю, как бы всё сложилось, если бы… если бы мы тогда свернули на другую дорогу, не выбрали это всё, этот круговорот.
Я кивнул, чувствуя в его словах знакомую тяжесть. Ипотека, счёты, обязательства — всё это вцепилось в него мёртвой хваткой. Годы давили, заставляя его улыбаться через силу, и в глазах было что-то затуманенное, словно сам он давно потерял из виду, где начало этой дороги и есть ли у неё конец.
Мы постояли ещё немного, молча, и он, хлопнув меня по плечу, пошёл прочь, в тусклый свет фонарей, оставив только след сигаретного дыма и легкое ощущение утраченного.
Когда я добрался до ларька, около входа заметил её — Лера. Та самая Лера, первая школьная любовь. Она стояла, что-то нервно и безуспешно ища в сумочке. Свет фонаря касался её плеч, но был уже не таким тёплым, каким мне когда-то казался. Лера выглядела точно так, как я её запомнил, только взгляд был потухший, с едва заметной усталостью, которой раньше не было. В какой-то момент она подняла глаза, и, увидев меня, вздрогнула, как будто встретила призрака из давно забытого прошлого.
— Саша, это ты? — выдохнула она, и в её голосе было удивление, даже лёгкая растерянность. — Я думала… я думала, тебя здесь уже не встретить.
— Ну, вот видишь, как-то существую. А ты как? Всё ещё здесь?
Она покачала головой, и её взгляд затуманился, стал каким-то по-настоящему грустным.
— Знаешь, всё не так, как себе представлялось, — вздохнула она, словно открываясь на мгновение. — Думала, уеду, начну всё с нуля. В итоге — да, уехала, живу теперь в Москве, но, если честно, как будто ничего не изменилось. Мы ведь всем классом как-то перестали общаться. Как будто все застыли на одном месте, — она улыбнулась, с каким-то странным смешком. — Словно болото вокруг. Жизнь-то наладила, вроде бы, а всё возвращаюсь сюда, зачем — сама не знаю.
Она осмотрелась вокруг, будто в поисках ответа, и снова заговорила, уже тише:
— Странно, что мы оба здесь, у этого самого ларька, помнишь, как тогда? – она улыбнулась - Как будто всё это время ничего не менялось. А ты… как будто не изменился. Жизнь обошла, да?
Я молча кивнул, не находя слов. Казалось, Лера знала ответ и так, читала его в моих глазах, где, наверное, давно осел этот знакомый осадок. Мы смотрели друг на друга ещё пару мгновений, и она улыбнулась — так тепло, как когда-то давно. Потом, развернувшись, она исчезла в ночи, её силуэт растворился в жёлтом свете фонаря. Лишь лёгкий аромат её духов и холодный ветер напоминали, что всё это было не сном.
Когда я купил сигареты и направился домой, из темноты показался очередной прохожий. Просто день встреч какой-то, обычно тут безлюдно. Его шаги были тихими, но я сразу узнал Серёгу — того самого, что был старше нас на пару лет и держал в страхе весь двор. Теперь он опирался на палочку, хромал, но в его взгляде всё ещё читалась непокорность, чуть приглушённая, но не сломленная.
— Ого, давно не виделись! — хриплый, чуть надломленный голос Серёги будто пронзал ночную тишину. — Ну как жизнь, братан?
— Да как у всех, — ответил я, встретив его взгляд. — А ты как? Что с ногой?
Серёга усмехнулся, и его лицо стало серьёзнее, суровее. Он отвернулся, смотря куда-то в сторону, словно видя там, за пустыми улицами, что-то, известное только ему.
— Не поверишь. Яж солдат! Воевал. Два ранения, всё зажило как на собаке. А как вернулся, устроил пьянку с пацанами. Нарыв на пальце — ерунда, думал, само пройдёт. А оно — гангрена. Когда к врачам пришёл, уже поздно было. Ну, и вот.
Мы замолчали, слушая тихий шёпот ветра и шум редких машин. Он смотрел вниз, будто обдумывая что-то, а потом вдруг заговорил, глядя куда-то поверх моей головы, будто в пустоту.
— Знаешь, иногда жалко, что жизнь не сложилась по-другому. А может, и к лучшему. Там, в армии, много думал. Много видел. Я, это... — он замялся, на секунду отвёл взгляд, будто стесняясь своих слов. — Прости, если что тогда… ну ты понял. Молодые были, дурные.
Он покачал головой, словно прощаясь не только со мной, но и с чем-то, что давно осталось в прошлом. Развернулся и медленно зашагал в темноту, оставив меня наедине с бескрайней пустотой и тишиной, впитавшей каждое его слово, словно это был последний шёпот ночи.
Когда я вернулся домой и закрыл за собой дверь, тишина словно вползла в комнату, заполняя её липким чувством пустоты. Я открыл окно, подкурил сигарету и, выдохнув дым в холодный воздух, перевёл взгляд в сторону трубы от батареи. На ней давно висела верёвка, связанная в петлю. Вся пыльная и покрытая паутиной - она была как напоминание о времени, которое неумолимо проходило, о намерениях, что так и остались нереализованными. Словно эта петля не исчезала лишь для того, чтобы каждый раз напоминать мне, почему я всё ещё здесь.
Медленно, почти неслышно за окном начал падать мокрый снег. Белые хлопья ложились на землю, поглощая все звуки и погружая мир в звенящую пустоту. В этом странном, замирающем безмолвии я ощутил, как холод одиночества подкрадывается, словно старый, привычный друг. Он заполнял меня изнутри, но теперь, как ни странно, не вызывал сопротивления. Даже наоборот — я чувствовал какую-то тихую радость. Радость от того, что всё сложилось именно так. Что я застрял здесь, в этом хмуром и сером существовании, где нет резких перемен, где всё до боли предсказуемо. Здесь ничто больше не может меня по-настоящему ранить.
Чат одноклассников: "11Б. Наш 2010"
— Ребят, всем привет. Не знаю, кто-то тут ещё живой? Проснулась вот… со слезами. Саша приснился. Так, будто ничего и не было… стоим у ларька, болтаем. Я, честно, не знаю, что на меня нашло. Кто-нибудь в Крупенске сейчас?
— Лерка, привет. Вот это совпадение… я, конечно, вчера перебрал, как будто по дороге домой его встретил. Как наяву, ей-богу…
…надо бы съездить, на кладбище. Всё собирался, да руки не доходят.
— Привет, народ. Да, это странно. Я тут как раз на днях был на похоронах… помните Серёгу Глушкова? Гопоря того, который всегда во дворе качался. Ещё в армию ушел после школы. Так вот, он недавно умер. Служил с ним на одном сборе после училища. Заражение крови — гангрена, спасти так и не смогли.
— Ладно, давайте, если кому тяжко — хоть сюда пишите, реально, народ. Мы ж с вами из одного места. Не чужие. Лучше так, чем как получилось с Сашей…
