У вас было, когда ни будь чувство, что за вами кто - то наблюдает? Что вы чувствуете, когда-чей- то пристальный взгляд прожигает вас насквозь, а посмотрев по сторонам, вы никого не видите, только пустые глазницы- окна старого полуразрушенного дома…

Однажды со мной случилось небольшое происшествие. Волей судьбы мне пришлось снять квартиру. И я очень рада, что это было временное явление. Я не буду описывать, какие события привели меня на съемное жилье, а просто расскажу, что мне там пришлось там пережить.

Мое съемное жилье представляло собой частный участок земли с заросшим кленом огородом, на котором стоят несколько развалившихся от времени сараев и два дома: один из которых, расположенный в глубине двора- кирпичный и новый, а второй, старый и не жилой. Когда подходишь ко двору, то тебя сначала встречает старый дом. От него веет холодом. Крыша провалена, стены кривые, окна с улицы закрыты ставнями, а со двора - пустые глазницы с перекошенными рамами…. Ну да мне какая в принципе то разница! Я не привереда! Меня устроила моя комната в новом доме, тем более жилье временное, всего на пару недель. Цена меня устроила. Так что можно и потерпеть.

В суете рабочей недели как-то обращать внимание на всякие мелочи времени не было. Уходила рано, приходила поздно. Спала как младенец - только до подушки. Но тут пришел выходной.

Выспавшись и хорошенько отдохнув, я решила убрать с крылечка листву, нанесенную ветром с деревьев, да дорожки промести. Поискала - поискала веник или грабли – ничего не нашла и решила позвонить хозяину. Хозяин, естественно, был рад, что я тут немножко хочу порядочком заняться и сказал, где лежит запасной ключик от старого дома, в котором и смогу взять нужный инструмент. Я воспользовалась информацией и пошла за ключом.

Зачем, я не пойму, закрывать на ключ дверь, если окон в доме нет? Просто можно перешагнуть в окно, и ты попадешь внутрь дома! Ну да ладно...

Открываю замок, захожу… Холод… Холод от стен… Низкие потолки, местами без штукатурки и торчащей дранкой…. Притолоки перекошены… Некогда русская печь развалена, осталась только центральная ее часть, на которой и держится крыша этого дома… Окна без стекол с перекошенными рамами… На полу грязь от обвалившейся со стен и потолка штукатурки.... В комнатах кое - где стоит разваленная старая мебель… А на обветшалом столе, заваленном мусором и какой-то старой посудой, стояла небольшая вазочка. Луч холодного осеннего солнца скользнул в разбитое окошко и яркой вспышкой заиграли на ней затейливые узоры. Старинная вазочка из хрусталя!  Ну, зачем нужно было выкидывать такую красоту? А если отмыть ее, да в горячей водичке, да с мылом, так она еще может послужить и не один год! В общем - я ее прихватила с собой. Взяла нужный инструмент и … Ну, наверное, со всеми такое случается… ну кажется мне что-кто- то смотрит на меня! Смотрит, как я ухожу …, смотрит в спину... Я резко обвернулась – никого... тишина… Мне так захотелось с криком убежать, но я взяла себя в руки, спокойно закрыла дверь и повесила обратно замок.

День конечно же, удался. Я убрала опавшую листву от крылечка, промела дорожки, в общем - получила удовольствие от своего труда. Теперь осталось отнести инструмент обратно в дом.

Странно, конечно, но подойдя к дверям старого дома, я услышала то ли стон, то ли шум листвы… И холод… Холод, внушающий панический страх… Я не помню, как я поставила инструменты на место, выскочила из этого дома и закрыла за собой дверь.

Вазу я отмыла. Красотища, конечно же!

Узоры из граней, отражая свет, горят как бриллиант! Во дворе все еще цвели сентябрички. Я сломила несколько веточек и поставила в вазочку. Сладковатый аромат меда наполнил комнату. А нежно голубые цветы только подчеркнули красоту и изящество вазы…

Несколько дней в подряд я не находила себе покоя. Выхожу на улицу. У меня присутствует чувство, что за мной кто- то наблюдает. Вот чувствую на себе чей - то пристальный взгляд и все! Повернусь - нет никого, только старый дом с пустыми глазницами. Мимо дома этого прохожу – опять похожее чувство! Цветы в вазе завяли на второй же день. Пришлось их выкинуть, а вазочку помыть. Нет. Я не собиралась ее с собой забирать. Ну, зачем же? Это уже воровство, а чувством совести у меня в порядке. Как бы мне вазочка не нравилась, но это не мое и поэтому я только привела ее в порядок и все.

Ночи для меня стали адом. Стуки, шорохи, звук шаркающих ног, стон… Иногда слышала чей - то плачь… А я в доме одна... Страшно до ужаса! Я стала оставлять на ночь свет включенным – не помогло! Я уже начала подумывать, как мне сменить жилье, хотя очень не хотелось искать его, так как оставалось буквально пара дней. Но однажды мне приснился сон. Странный сон. Я видела старый дом и в нем еще живут. Выходит женщина из дверей, а в калитку двора входит молодой человек. У него в руках сверток и букет цветов. Он обнимает эту женщину и вручает ей цветы и сверток. Она разворачивает сверток, а там… ваза! До меня доходит, что это сын и его долго не было дома. Он приехал поздравить маму с днем рождения…. А потом я увидела кладбище… Я иду по кладбищу... Тихо так, вроде весна… Могилы ….  Я кого- то ищу, вглядываюсь в надписи, а прочесть не могу… На одной из могил – ваза с живыми цветами….

А ваза то знакомая! Поднимаю глаза и пытаюсь прочесть, кто это похоронен…. Слов и цифр я не смогла разобрать, ну то есть я буквы видела четко, а собрать воедино и прочесть я не смогла. И лицо на фотографии не разобрала, только поняла, что парень молодой. А ваза мне позволила сделать вывод, что мать недавно похоронила сына….

Я проснулась, помню, в холодном поту! Кружечка кофе немножко привела мои чувства в порядок. Было пол пятого утра. Больше я так и не уснула. Мысли все время не давали покоя. Было жутко, страшно и одиноко в этом огромном доме одной. Мне казалось, что с каждого окна за мной кто - то наблюдает. Я уже думала, что просто сошла с ума! Я не знаю, как я дождалась, пока на улице рассветет. Взяла я эту вазу и пошла в старый дом. Вот не поверите – в этот момент страха то не было! Была уверенность, что я все делаю правильно! Просто открыв дверь, зашла в старый дом и поставила злополучную вазу на то место, откуда ее взяла, со словами: «Возвращаю что взяла. Простите меня...» и ушла.

На душе покой образовался. Такой какой - то камень с души упал. Жить захотелось!

Я не стала рассказывать хозяину о том, что произошло. Вдруг подумает, что я сумасшедшая. Но позже уже краем уха слышала, что горе в этом доме было – сын военным был, приехал домой в отпуск, а его машиной насмерть сбило. Мать умом лишилась и через год тоже ушла за сыном. А отец пожил чуток. Кого из женщин не приводил, долго не задерживались, убегали. Дом на племянника подписал. А у племянника свой дом хороший, а этот в наем сдает. И такое в жизни бывает….

Но ворвавшаяся на кухню, где я собирался мирно позавтракать, приехавшая погостить тётушка не дала продолжить бестолковому племяннику, как она обычно выражалась, его занудное нытьё. С грохотом, достойным обвала в горах, чуть не сломав табурет, Луиза бросила пакет с продуктами, не обращая внимания на то, что в его глубине, где-то между торчащим багетом и пучком зелени что-то жалобно звякнуло, огорошив не принимающим возражений голосом:

― Всё, Мишель, это конец! Звони Эллен, пусть забирает малыша Люка из школы. Мы немедленно уезжаем ко мне в Эг-Морт ― хоть это и курорт, но так себе ― маленькое местечко. Во всяком случае, есть надежда, что туда зараза доберётся не скоро.

Сделав вид, что не понимаю, о чём идёт речь, удивлённо спросил, хотя поселившаяся в последние дни тяжесть на душе стала почти невыносимой:

― Что ещё случилось? Пьяный сосед вывалился из окна, или ты стала свидетельницей очередного «кошмарного случая» в трамвае?

Тётя фыркнула, с остервенением выкладывая продукты на стол и не замечая, что не оставляет мне места для завтрака:

― Не выпендривайся! Ты всё прекрасно понимаешь, Мишель... Кому как ни вам, журналистам, знать о подобном. Теперь это уже не просто сплетни, как утверждают продажные телевидение и пресса, а факт! Сегодня я встретила знакомую маникюршу из салона, она только что приехала из соседнего района и рассказала, что там во всю происходит это: странные люди, разносчики инфекции, появляются не только в магазинах и других людных местах. Они уже пробрались даже в церковь... ― её внушающий уважение бас упал до шёпота.

Я нахмурился, стараясь игнорировать взбесившееся сердце и вытаскивая упавшие перья лука из многострадального бульона:

― Ты склонна паниковать, дорогая. Если бы это было действительно что-то серьёзное, население обязательно предупредили об опасности. Опять бредни про мировой заговор. Честное слово, надоело... Уверена, что можно доверять словам какой-то маникюрши? Оставь это дело полиции, они быстро разберутся, вот увидишь.

Тётя Луиза посмотрела несчастным взглядом и, схватив тарелку, вылила бульон в раковину:

― Не держи меня за дуру, Мишель. Звони Эллен, иначе я сама заберу Люка и увезу к подруге. Она как раз сегодня уезжает к мужу ― её огромная, в отличие от убогой норы твоей тётушки, квартира будет в нашем распоряжении целых два месяца. Грех не воспользоваться таким шансом...

Я молчал, глядя, как решительно неукротимая родственница наливает в чашку что-то из большого китайского термоса:

― Пей, дорогой, это настойка по рецепту бабушки, она быстро поставит тебя на ноги. Ты сейчас нужен всем нам.

Подчинившись её напору, кое-как протолкнул в горло отвратительную, плохо пахнувшую жижу и позвонил своему приятелю из редакции ― всезнайке Дени Риттерхофу. Наверное, стоило это сделать ещё три дня назад, когда ведущего колонки «очевидное–невероятное» Мишеля Перье нашей, увы, стремительно терявшей популярность местной газеты свалил очередной сезонный вирус. Но, честно говоря, я сам откладывал разговор с известным новостным репортёром ― наверное, боялся получить подтверждение своим худшим опасениям.

Всё началось примерно неделю назад, как раз, когда к нам с женой нагрянула любимая, фактически вырастившая меня тётя Луиза. В одном крупном гипермаркете заметили группу странно ведущих себя людей. Несколько мужчин и женщин осматривались по сторонам, словно не понимали, где находятся и как туда попали. Они бесцельно бродили по залу, а затем начали приставать с вопросами к прохожим.

Самое ужасное заключалось в том, что стоило им прикоснуться к какому-то потерявшему бдительность бедолаге, как через несколько мгновений тот падал, впадая в оцепенение, напоминавшее обычный сон. Странные люди шли дальше, оставляя после себя «дорожку» из пострадавших, и, конечно, очень скоро это вызвало панику и страшную давку в узких дверях торгового цента. Кто-то всего лишь высказал предположение, что в город проникли террористы, и понеслось...

«Уснувших» увезли на скорой в ближайшую больницу, а распространителей неизвестной заразы забрала полиция. При задержании, конечно, тоже не обошлось без происшествий ― несколько стражей порядка, попытавшихся надеть наручники на подозрительных граждан, погрузились в сон. Поэтому более сообразительные представители закона попросту загнали подозреваемых в фургон при помощи дубинок, и на этом их следы потерялись за стенами полицейского участка.

Понятно, что странную историю постарались замять, заткнув рты журналистам и свидетелям сказками о новом, необычном вирусе гриппа. Но всколыхнувшуюся общественность было не просто обмануть ― по городу поползли слухи, о которых мне и поведала тётя, как только жар немного спал, и я смог относительно спокойно выслушивать её неординарные версии на тему произошедшего в торговом центре.

Разговор с Дени довёл меня до трясучки. Оказывается, то, что с лёгкой руки журналистов назвали «Сонным вирусом», повторилось вчера. На этот раз всё случилось в здании железнодорожного вокзала. К счастью, бдительные граждане быстро загнали двух метавшихся по залу «туристов» в туалет, передав их в руки на этот раз быстро примчавшейся полиции. Поэтому пострадала только одна старушка-божий одуванчик, которую тут же поручили заботе встревоженных эскулапов.

Дени как всегда оказался на высоте: сославшись на своих осведомителей, он поведал мне леденящую душу историю, после которой я тут же позвонил жене, полностью перейдя на сторону тёти Луизы и заказав билеты до Эг-Морта.

По словам приятеля, была создана некая комиссия по расследованию инцидента в торговом центре. Сначала во всём обвиняли новый, вероятно, созданный в одной из восточных лабораторий вирус, передававшийся от человека к человеку при контакте с кожей. Причем сами «распространители» ничего толкового сказать не могли, потому что абсолютно не помнили, ни что с ними произошло, ни как их занесло в наши края.

И не похоже, что они лгали ― их опознали, все оказались достойными людьми с хорошей репутацией. Анализы показали ― они здоровы, насколько, конечно, это возможно в наше время ― и не являются носителями какого-либо «подозрительного вируса»... Их объединяло только одно ― бедолаги путешествовали на одном круизном лайнере и загадочным образом исчезли оттуда неделю назад. И что особенно странно ― судно в это время находилось в открытом море.

А тем временем, дела у пострадавших были совсем плохи ― врачи пытались их разбудить, но получилось только хуже. Несчастные умерли, так и не проснувшись. Тогда было принято решение не вмешиваться в течение «болезни», но и это не помогло ― к сегодняшнему утру в живых осталась лишь старушка-одуванчик. Увы, из-за преклонного возраста надежды, что она очнётся, практически не было.

Не удивительно, что, узнав о подобных новостях, я немедленно позвонил в редакцию и, сославшись на плохое самочувствие, выторговал неделю отпуска за свой счёт. Правда, пришлось пообещать, что вернусь в газету не с пустыми руками, а «убийственным», по возможности, сенсационным репортажем.

Эллен пришла домой с работы около шести, и по её измученному виду было понятно, что дела идут не так хорошо, как хотелось бы. Она машинально пощупала мой лоб, чмокнула в щёку и, передав заботу о нашем пятилетнем сыне Люка тёте Луизе, с мрачным видом села за стол. Я торопливо рассказывал любимой о неприятных новостях и будущем срочном, пусть и временном, переселении в квартиру малознакомой жительницы Эг-Морта.

Жена заправила свои золотистые, горячо любимые локоны за маленькое ушко и, накрутив спагетти на вилку, засунула дорогому супругу в рот:

― Мне нельзя есть мучное, и так поправилась на полтора килограмма. И ещё, Мишель, как ты себе представляешь наш отъезд в этот Эг-Морт? Ладно, вы с тётей можете уехать, Люка устроим небольшие каникулы ― тоже нестрашно. Но я-то не могу покинуть больницу, когда заблагорассудится. Забыл, что твоя жена ― заведующая отделением? Знаешь, сколько желающих занять это престижное место? А ты говоришь ― какой-то там Эг-Морт... Да и с какой стати нам сбегать, пусть тётя с Люка едут, в школе я договорюсь.

С трудом ― будь проклято больное горло ― проглотив очередную порцию спагетти, поцеловал нежную щёчку жены:

― Ты просто не понимаешь, Элли. Здесь опасно, интуиция кричит ― надо убираться куда подальше. Увольняйся, в конце концов, жизнь дороже.

Показалось, что она сейчас наденет кастрюлю с ужином мне на голову, и пришлось на всякий случай прикрыть макушку руками. Но Эллен, похоже, передумала воспитывать дурака и, посмотрев по сторонам, словно боясь, что нас подслушают, прошептала на ухо:

― Я знаю об этой истории побольше твоего ― их привезли в «закрытую» лабораторию нашей клиники.  Но дело в том, что те самые тела сегодня утром... исчезли из морга. Главврач в панике, а отвечать за весь этот кошмар ― мне. Так что прости, Мишель, сейчас уехать не могу.

Она опустила голову на руки, энергично растирая виски, а я чуть не подавился от таких новостей, доедая остатки спагетти прямо из кастрюли. Удивительно, но жена разобрала невнятный хрип супруга с набитым ртом:

― Как ― пропали, куда?

Снисходительный взгляд прекрасных глаз Эллен сказал, что она думает об ограниченных умственных способностях собственного супруга:

― Откуда мне знать? Возможно, их кто-то похитил, хотя повсюду стояли полицейские посты. А может, они сами встали и ушли... Боже, неужели мы дождались появления зомби. Но почему это должно было случиться именно в нашем, чёрт бы его побрал, городе? Какая несправедливость...

В это время назойливая трель мобильного прервала её печальный монолог. Взяв трубку, Эллен сухо ответила невидимому собеседнику:

― Скоро буду... ― и, поцеловав на прощание, выскочила за дверь со словами:

― Уезжай вместе с тётей и Люка, я сама выкручусь. Только что стало известно, что скончавшаяся утром старушка тоже пропала.

Я отвёз Луизу вместе с засыпавшим на ходу сыном на вокзал и, посадив в вагон, дождался отправления состава. Дома же, дрожа так, словно провёл несколько часов на холоде в чём мать родила, закутавшись в одеяло, пил горячий чай с мёдом и лимоном, думая, что можно сделать в данной, прямо скажем, неординарной ситуации.

Мысль о появлении в городе зомби я пока отмёл как маловероятную. Скорее всего, кто-то заметал следы... неудачного эксперимента, ну конечно же! Возможно даже, это были наши «вояки» или другие близкие к ним структуры. Но тогда опасаться за жизнь Эллен не стоило ― она ничего не знала и не представляла для них угрозы. К тому же, слишком много людей было втянуто в это тёмное дело, и коллеги журналисты не дремали. Её, вероятно, допросят, и всё.

Я пялился в окно на не прекращавшийся с утра снег, а в голову настырно лезли дурацкие мысли: допустим, якобы умершие люди, каким-то образом сумевшие обмануть чувствительную медицинскую технику, действительно очнулись. Почему же вместо того чтобы обратиться за помощью к наводнившим клинику полицейским, они потихоньку смылись в неизвестном направлении? Вот же ерунда! Как бы они это сделали, чёртовы фокусники.

Маленький кусок горчащего лимона застрял в больном горле, угрожая навеки прекратить мои страдания. Прокашлявшись, со слезами на вытаращенных глазах я вылил остатки чая в раковину:

― Да что ж такое! Не надо было думать о покойниках ― сам чуть не сдох, идиот.

В дверь робко позвонили, и, в бешенстве распахнув несчастную деревяшку, я выпалил так не вовремя пожаловавшему «гостю»:

― Что надо? Убирайтесь ко всем чертям!

Они стояли, завёрнутые в простыни и тонкие одеяла, с посиневшими лицами и несчастными, молящими о помощи глазами. Бледные губы не шевелились, но в ошалевшей от увиденного голове отчётливо раздался скрипучий голос вышедшей вперёд старушки со стоящими дыбом сиреневыми волосами:

― Простите за это вторжение, месье Мишель, но нам срочно нужна Ваша помощь. Долго в холоде мы не продержимся ― если в ближайшее время нас не найдут, бедным душам уже некуда будет возвращаться. Все хотят жить, месье, даже я собираюсь этой весной вместе с правнучкой отметить свое девяностолетие. Помогите, Вы же добрый человек... ― с этими словами бабуля прошла в квартиру, задев моё плечо. Вернее, прошмыгнув сквозь него.

Должен сказать, это было малоприятно, и, пропуская мимо себя толпу... э... молчаливых призраков, я постарался вжаться в стену, вспоминая, куда этим утром забросил термометр:

― Похоже, у меня снова жар, осложнённый бредом и галлюцинациями. Спокойно, Мишель, спокойно ― это как сон, сейчас выпью лекарство и через пару часов буду свеж как огурчик.

Убедившись, что все «гости» перебрались в нашу с Эллен гостиную, я, с трудом закрыв дверь, на полусогнутых ногах последовал за ними. Думал, после такого уже ничему не удивлюсь, однако «посетители» во главе с бойкой старушкой, переглянувшись, направились в спальню. Где, бесцеремонно открыв платяной шкаф, всей толпой забрались в него.

Только-только гостеприимный хозяин собрался возмутиться по этому поводу, как все вернулись, основательно проредив наш с женой гардероб. Это было бы смешно, если бы... ну, Вы понимаете. Надетые на незнакомцев вещи, смотрелись, мягко говоря, странно, но я промолчал ― всё же это было лучше, чем «любоваться» на их просвечивавшие через простыни полуобнажённые, далеко немолодые тела. Тем более что, заглянув в гардероб, обнаружил всю одежду на положенном ей месте.

Вернувшись в гостиную, не выдержав, выпалил:

― Понимаю, что это, конечно, звучит как бред больного человека, но всё же, почему Вы решили, что именно я могу помочь? В городе полно людей, способных гораздо быстрее решить Ваше «дело», чем еле живой журналист. Кстати, простите за любопытство ― Вы в самом деле умерли или...

Старушка вздохнула, видимо, собираясь погладить меня по руке, но, к счастью, передумала:

― Или, Мишель, или... Я не знаю, что это было, но мы спали.  Слишком крепко, раз нас приняли за покойников. Кстати, те люди, что сделали с нами «это», были в перчатках ― думаю, на них нанесли какое-то парализующее вещество. Помню прикосновение чего-то очень холодного к коже. Вы потом внимательно посмотрите записи с камер, это во-первых. Во-вторых, ― бабуля наклонилась, словно собираясь открыть какой-то секрет, но я испуганно отшатнулся, и она погрустнела:

― Последнее, что помню ― это мордатая физиономия охранника ― нас погрузили в машину и куда-то увезли. Там темно и холодно. Если не успеете, они сожгут нас заживо, Мишель, ― при этих словах призраки заволновались, и меня затошнило от ужаса. Старушка продолжила, безуспешно пытаясь полупрозрачной рукой поправить уголок завернувшейся скатерти:

― А самое главное ― только Вы способны нас разыскать, дорогой.

Это прозвучало так безапелляционно, что я возмутился:

― Да с чего Вы взяли? Если хотите на чистоту ― Мишель Перье никогда, слышите, никогда не верил в мистическую чепуху и тому подобные штучки. Я и сейчас убеждён, что всё это, ― рука ткнула в сидящих на нашем диване и одетых в нашу одежду, больше похожих на заезжих клоунов, чем призраков, существ, ― просто кошмар больного человека!

Бабуля с сиреневыми волосами прищурила глаза, рассмеявшись так знакомо, что я сразу взмок. Гордо, совсем как Эллен во время наших ссор, задрав подозрительно дрожавший подбородок, она процедила:

― Это информация из достоверного источника, дорогуша! Ваша жена сама сказала нам об этом.

Вытер взмокший лоб рукавом свитера, но не сдался:

― Ну, разумеется... Хотите, чтоб я поверил в подобную чушь?

Старушка возмущённо закусила губу:

― А Вы, Мишель, и в самом деле ― упрямый осёл, как и говорила Эллен. Да, она знает всё и о Вас, и о... Впрочем, сейчас не время говорить о таких вещах. У меня нет оснований не доверять любимой правнучке. Так будете нам помогать или нет?

Честно говоря, я растерялся ― между нами никогда не было секретов. Какая ещё правнучка? Эллен бы рассказала...

Словно читая мысли, бабуля фыркнула, снова сверкнув глазами, совсем как моя драгоценная половинка:

― Имя Жозефины Борнье, урождённой графини де Монкор, Вам ничего не говорит?

Я снова вытер пот, промямлив:

― Наслышан, Эллен что-то упоминала... Ну, ладно, допустим, Вы ― прабабушка. Простите, но всё равно не понимаю, почему полчаса назад жена сама не сказала, что одна из пострадавших ― её родственница?

Жозефина вздохнула так, словно на её плечах лежала вся тяжесть мира:

― Мишель, сейчас нет времени объясняться. Потом на досуге обсудите с девочкой историю знаменитого рода, а пока ищите тела и поторопитесь, если не хотите потерять уважение любимой женщины.

Это был удар ниже пояса, и, постаравшись взять себя в руки, сказал голосом бывалого детектива:

― В городе сотни зданий, если проверять каждое ― пройдут месяцы. Нужна зацепка.

Она довольно улыбнулась:

― Есть кое-что ― перед похищением я слышала разговоры о церкви, и ещё ― рядом с местом, где нас бросили, довольно громко звучала старинная музыка. Ох, кажется, что-то происходит, поторопись, внучок...

Силуэты разволновавшихся «гостей» быстро поблекли, растворяясь в душном воздухе комнаты, а я бросился на кухню, где, напившись прямо из-под крана, умылся и, не вытираясь, подошёл к большому зеркалу. Глядя на своё бледное лицо с впавшими щеками и горящими безумием глазами, потрогал трёхдневную щетину, сказав своему отражению:

― Ну и видок... Сам похож на покойника, не удивительно, что вижу призраков. Что скажешь, Мишель? И после всего этого будешь утверждать, что знаешь жену как свои пять пальцев? Идиот... Ладно, проехали, попробую, доказать хотя бы самому себе, что тоже не лыком шит, хоть и не графского рода. Где тут оставалась бабулина похлёбка от простуды?

Не заморачиваясь с выбором посуды, выпил лечебную гадость прямо из тётиного термоса до последней капли.  В итоге меня чуть не вырвало, но зато перестало трясти, а ещё через десять минут голова окончательно прояснилась, и ― да здравствует интернет ― поиск начался.

Интуиция подсказывала, что «старинная музыка» как-то связана с одним из городских соборов, а их в Монпелье больше дюжины. Тут я полностью положился на своё журналистское чутьё:

«Музыка, музыка... Достаточно громкая, чтобы её было слышно издалека. Ну конечно, Сен-Пьер, крупнейший готический собор, где есть орган. Только вот беда, он огромный, там всегда толпятся туристы. Да и проникнуть в подвалы ― а где ещё можно спрятать тела? ― непросто, это же исторический памятник, центр города. Там рядом полно крошечных магазинчиков и кафе, скорее уж, в одном из них. Я точно сойду с ума, тут и недели не хватит, чтобы всё обыскать. Что же делать?»

Побегав по комнате, снова сел за компьютер, взгляд сам вернулся к знаменитому собору ― чуйка подсказывала, что я на верном пути:

«Где должны лежать мёртвые тела? В морге. А что занимает часть строений собора? Старейший в Европе медицинский университет! Вот оно... Где же ты, моё спасительное удостоверение?» ― перебрав в столе пачку «документов» на все случаи жизни, выбрал нужное и через полчаса, несмотря на усилившийся снегопад, уже крутился у дверей того самого здания.

Пришлось сделать несколько звонков «должникам», и вскоре я стоял в одном из подвалов университета перед столами, где под простынями лежали те самые «потеряшки». Я быстро позвонил Эллен, сообщив ей потрясающую новость и, услышав вместо счастливого:

― Ты лучший, Мишель! ― нетерпеливое:

― Почему так долго? Надеюсь, они ещё живы... Вот что, беги оттуда и жди звонка в нашем любимом кафе, ― расстроенно поплёлся в условленное место.

Только сидя в тёплом, уютном помещении, и потягивая горячий чай под звуки негромкой музыки, почувствовал, как же мне плохо. Усталость сковала всё тело, а ресницы слипались так, что, перестав бороться с собой, я, кажется, задремал, прислонившись головой к стене.

Эллен разбудила «героя» нежным поцелуем, и от её улыбки сразу стало легче:

― Намучился, бедняжка! Ты такой молодец, Мишель. Всех спас ― пострадавшие уже проснулись, и сейчас им угрожает разве что переохлаждение, но врачи с этим справятся. Как знала, когда согласилась стать твоей женой, что особенные способности талантливого журналиста ещё пригодятся... ― она засмеялась, обнимая мужа и поправляя клетчатый шарф, который подарила на нашу первую годовщину.

Я притянул её к себе, целуя в губы:

― Тебе придётся многое объяснить, Элли. Вся эта загадочная история кажется мне очень подозрительной...

Она сделала невинное и одновременно лукавое выражение лица:

― Клянусь, и сама ничего не понимаю. Пусть этим занимаются детективы и спецслужбы, а нам лучше держаться подальше, поверь. Так что, раз меня всё равно временно отстранили от работы, давай поедем к нашим в этот твой Эг-Морт, устроим себе небольшие каникулы. Я уже и билеты взяла, сейчас подъедет такси. Ты же не против, дорогой?

Поцеловав её маленькую ручку, согласно кивнул, подумав, что разговорить эту потрясающую женщину будет непросто. Но для журналиста, привыкшего разгадывать сложные головоломки, это привычное дело. И я попробую, ведь, судя по её смеющимся глазам, оно того стоит...