Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,
Сияло и рвалось.
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все — как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!

К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.

1913 г.

Переводчица, художница, поэтесса. Дочь Марины Цветаевой и Сергея Эфрона.

Я назвала ее Ариадной от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей жизнью
(Марина Цветаева)

Отец — Сергей Эфрон — 19-летний публицист и офицер Белой армии. Марине Цветаевой на момент рождения дочери тоже не было и 20 лет.

После революции, когда отцу пришлось покинуть страну, жила с матерью и сестрой в голодной Москве.

— Сивилла! Зачем моему
Ребенку — такая судьбина?
(1918)

В 1919 мать отдала детей в Кунцевский приют — пыталась спасти их от голода. В итоге Ариадна заболела там малярией, а ее младшая сестра умерла.

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.
Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла...
(Марина Цветаева)

Аля (так Ариадну называли близкие) с детства писала стихи: ее 20 стихотворений мать опубликовала в составе своего сборника «Психея».

Корни сплелись.
Ветви сплелись.
Лес Любви

В 1922 выехала с матерью за границу, к отцу — жили в Чехословакии и во Франции. В Париже окончила училище прикладного искусства и высшую Школу Лувра. Сотрудничала с французскими и русскоязычными журналами.

В 1937, в 25, первой из семьи, вернулась в СССР — по совету отца, который оказался агентом советской разведки. Работала в редакции советского журнала «Revue de Moscou» (на французском языке).

Великая Москва, сердце великой страны! Как я счастлива, что я здесь! И как великолепно сознание, что столько пройдено, и что все — впереди!

В 1939 арестована и под пытками дала показания против отца. Осуждена за шпионаж на 8 лет исправительно-трудовых лагерей.

Мама была против [отъезда в СССР], хотя предоставила мне в этом вопросе полную свободу. Ей очень не хотелось, чтобы я уезжала. Я с увлечением занималась общественной работой, писала статьи, много работала. Такая я радовала отца

Мой отъезд из дому — глупая случайность

О гибели вернувшихся в Союз родителей ей долго не сообщали: отца расстреляли в 1941, тогда же мать покончила с собой.

Необычайное здесь небо. Только с ним говорю о маме

В 1943 из-за отказа сотрудничать с оперотделом лагеря и «стучать» попала в штрафной лагерный пункт — на лесоповал, на Крайний Север.

Я люблю месяц, а луну — нет. Таким от нее для меня веет холодом, даже в летнюю жару. И свет у нее не настоящий. Она для меня как постоянное напоминание о смерти — душу леденит

Благодаря связям своего возлюбленного, переводчика и главного редактора журнала «За рубежом» Самуила Гуревича (позже расстрелян за шпионаж), оставшуюся часть срока отбывала в мордовской Потьме. Там и узнала о смерти родителей.

В 1948 вышла на свободу, преподавала в Рязанском художественном училище.

В 1949 повторно арестована и приговорена к пожизненной ссылке в Красноярский край. Работала художником-оформителем в Туруханском районном ДК. Вела переписку с Борисом Пастернаком — тот слал ей стихи и главы из «Доктора Живаго».

Человек, который так видит, так думает и так говорит, может совершенно положиться на себя во всех обстоятельствах жизни. Как бы они не складывались, он вправе с легким сердцем вести свою, с детства начатую, понятную и полюбившуюся линию, прислушиваясь только себе и себе доверяя. Радуйся, Аля, что ты такая. Что твои злоключения перед этим богатством!
(Борис Пастернак)

В 1955 вернулась в Москву, была реабилитирована и добилась реабилитации родителей. Готовила к печати сочинения матери и публиковала свои воспоминания.

Ее собственные оригинальные стихи были опубликованы только в 1990-е.

Счастье требует чего-то извне, чтобы появляться. И огонь без воздуха не горит, так и счастье. Боюсь, что за все те годы я порядком истощила запасы внутреннего своего счастья

В 1975, в 62, умерла от инфаркта в тарусской больнице (Калужская область).

Прохожий

Реквием

А во лбу моём звёзды