«Укрощая хаос» – завершение трилогии Бена Гэлли «Гонка за смертью». Роман написан в жанре темного фэнтези, разворачивающегося в мрачном безнадежном мире, где борьба за власть превращается в кровавую игру, а смерть не всегда освобождение.
В центре сюжета ожесточенная борьба за императорский трон в городе Аракс, наполненном интригами, насилием и хаосом, который, если верить названию, и предстоит укротить. Главные действующие лица остались такими же, как и в предыдущих книгах. Келтро Базальт – главный протагонист, гениальный взломщик и циник, ставший рабом-призраком, и вынужденно втянутый в борьбу за трон. Хозяйка требует от него повиноваться, принцесса – помочь ей захватить трон отца, древние боги – спасти мир, а Культ Сеша – погубить всех. Его же основная мотивация – стремление к свободе и сохранению собственной личности. Да, Келтро мертв, но он готов бороться хотя бы за право самому принимать решения, а в Араксе это редкая привилегия. Его цинизм и сарказм отражают усталость от несправедливого мира, но не убивают стремление к свободе. Правда, во всей этой круговерти интриг Келтро несколько подрастерял свое очарование. Главный герой посерьёзнел, что не особо пошло ему на пользу. Значительную часть романа он просто переходит из рук одного претендента на трон к другому. Правда, в финале ему все же удалось сыграть значительную роль.
Боран Темса – кровавый преступный босс и душекрад, поднимающийся на вершину власти насилием и манипуляциями. Он отражает темные стороны власти и преступного мира. Темса выступает в роли инструмента, выполняющего грязную работу за принцессу Сизин и культистов. Душекрадом движет желание доминировать, подкрепленное личными трагедиями и жестоким прошлым. В своем стремлении к власти он готов шагать по горам трупов.
Принцесса Сизин – крайне амбициозная наследница престола, которая через интриги стремится захватить власть, усугубляя хаос в городе. Оставленная родителями, она стремится доказать всем (а в первую очередь самой себе), что достойна трона.
Нилит – жена императора Фаразара, путешествующая с телом и призраком мужа по пустыне. В отличие от прочих, она не стремится к личной власти. Ее мотивы совсем иные. Она видит всю грязь и разложение Аракса и хочет изменить его.
Большим плюсом романа для меня стало то, что Бен Гэлли не бросил ни одного из своих героев на произвол судьбы – сюжетная линия каждого завершена. Все «ружья», развешанные по сюжету первых двух романов, в финальном томе выстрелили. Что же несколько разочаровало – так это финал. Отмечу, что финальная битва «всех против всех» получилась кровавой, эпичной и даже в какой-то мере драматичной. Подвела лишь ее продолжительность. Как-никак антагонистом в ней выступает древний бог! Столь серьезный противник явно заслуживает больше внимания, а победили его всего лишь за несколько страниц. Заключительная часть романа получилась буквально перенасыщенной действиями в противовес несколько затянутой первой. Автор явно не справился с поддержанием темпа повествования. Однако и в этом аспекте финальный том значительно превосходит «Жуткое утешение».
Итог: «Укрощая хаос» – удачное завершение цикла «Гонка за смертью». Истории всех персонажей завершились логично, главный злодей побежден. Получается некий хэппи-энд, что редко встречается в гримдарке. На сам цикл стоит обратить внимание именно из-за необычного сеттинга, вдохновленного древнеегипетской мифологией. Некоторых читателей может отпугнуть обилие кровавых сцен, но что вы хотели – это же темное фэнтези!
Вау! Просто превосходно! У нас появился автор, который интересно пишет археологическую фантастику на тему Древнего Египта! Наконец-то! Но где же вы были раньше, в дни моей юности, когда я запоем читал про давно забытые цивилизации!?
Итак, перед нами писатель и поэт, немного художник-иллюстратор а также приверженец альтернативной истории Древнего Египта (ЛАИ) - Хелен Визард.
Пишет она историческую и научную фантастику с альтернативным взглядом на известные события. Основное направление: Древний Египет, но фантазия, наблюдательность и пытливый разум, могут завести в любые дебри. Как видите, не всё так просто. Предпочитает наша героиня работать в жанрах научно-исторической и археологической фантастики.
Расшифровка жанров в которых работает Хелен:
1. АНФ - археологическая научная фантастика;
2.ДЕИЛР(дс) - древнеегипетский историческо-любовный роман с действием в современности;
3. АМИП - археологическая мистика и приключения.
Короче, стремление к систематике признак истинного историка, даже если в душе он немного мистик.
Рассмотрим прежде всего мир, нет даже не мир, а скорее атмосферу, которой окружает нас Хелен в своих романах. Это атмосфера аристократизма, сдержанных, немного суховатых чувств, и немалых денег, которые герои умудряются добыть для поездок в Египет, а затем по всей Европе. (Не забывайте, что раскопки тоже дорогое удовольствие!)
Любовь занимает одно из центральных мест в исторических романах. Романы Хелен также не исключение. Хотя, как мне кажется, в исторических процессах гораздо большее значение имеют деньги и борьба за власть между кланами, но тем приятнее видеть романы, где больше значения придаётся чувствам. Ярким примером этого подхода является рассказ про Тутмоса и Хатшепсут. Да он так и называется Хатшепсут (легко запомнить имечко, не так ли?).
Если в официальной истории считается, что мачеха Тутмоса III всячески задвигала его и пыталась сгноить в бесконечных боевых походах, то в рассказе Хелен наоборот, Хатшепсут тренировала пасынка в битвах и этим готовила к будущему Великому Царствованию. Именно прохождение через бесконечное количество препятствий, по пути к престолу, дало Египту великого правителя. В итоге, она сама выдвинула его на царство и приказала сбить её имена на священных сооружениях, а на их месте выбить имя Тутмоса.
С точки зрения официалов это весьма спорный момент. Но тем интереснее прочитать книгу Хелен, которая заостряет именно этот аспект жизни древнеегипетского общества. Я даже скажу вам, что это весьма классно. Это очень хорошо! Это вообще просто нереально клёво - вот так вот, через эмоциональную подачу какого-то аспекта, привлечь внимание к целому пласту жизни древнего общества. А именно к тому, что высекаемые на камне имена царей были залогом их лучшей загробной жизни.
Поэтому рассказ "Хатшепсут" просто обязателен к прочтению.
Другие произведения Хелен по Египту, , такие, как роман "Хранители библиотеки древних", "Рамет" и т. д. заслуживают отдельного рассмотрения. Одного обзора слишком мало, уж вы мне поверьте!
«Жуткое утешение» – продолжение романа «Гонка за смертью» из одноименной трилогии. По жанру цикл можно отнести к темному фэнтези со всеми соответствующими атрибутами. Мир романа отчасти напоминает Древний Египет, но с фантастическими допущениями. Действие происходит в Араксе, Городе Тысячи Душ, – столице могучей империи. Только вот в самой империи не все так благополучно. Пока богачи пируют в высоченных башнях, бедняки едва сводят концы с концами. Трущобами правит криминал. Основная фишка цикла – это призраки, или души. Если человек умер в смятении, его душу можно поработить. Призраки служат слугами или солдатами, выполняют самую тяжелую и грязную работу. Есть среди них и свободные, но их число ничтожно мало. Таким образом человек не может обрести свободу даже после смерти. Умерев, например, на каменоломне, раб продолжает трудиться на ней до скончания веков. Призрака можно убить или покалечить оружием из меди, остальные материалы для них безопасны. Стоит ли уточнять, что в Араксе процветает торговля душами, и человека могут попросту убить и поработить? Официально, это вне закона, но законы соблюдаются очень избирательно. Торы и талы, владельцы душ-рабов, располагают огромным количеством половин монет, к которым и привязаны призраки. Их можно продавать или обменивать. Больше всего душ, конечно же, у императора Аракса.
В первом романе мы в основном знакомились с главными героями. Мне она напомнила шахматную доску, на которой автор умело расставлял свои фигуры. Вторая же часть – своеобразный мостик к третьему тому, где должен разрешиться глобальный конфликт.
Главный герой – новоиспеченный призрак Келтро Базальт. Гениального вора, взломщика и циника, подставили, в результате чего он был убит и порабощен. Он постепенно осваивается в новой форме, бунтует против своих хозяев и неожиданно для себя становится избранником Древних Богов. Для меня Келтро был и остаётся самым ярким персонажем цикла – его цинизм и сарказм в немалой степени украшают роман. Он не в меру нагл, за что нередко терпит побои, труслив и не лезет за словом в карман. Он максимально не подходит на роль избранного, но пути Богов неисповедимы. Получив от них способность вселяться в других людей, Келтро первым делом идёт в таверну и напивается. Избранным быть он совсем не желает и с завидным упорством бегает от своего предназначения. Единственное чего он хочет – это снова быть свободным, даже при условии, что обычные человеческие радости ему теперь недоступны. У очередного своего хозяина он встречает одушевленный клинок Острый, и между двумя пленниками возникает своеобразная дружба. За их общением было очень интересно наблюдать.
Меньше всего сюжетного времени досталось наследной принцессе Сизин. Она активно плетет интриги с целью захватить престол своего отца, который якобы давно уже не выходит из своего хранилища душ. Благодаря ее замыслам Аракс пребывает в самом настоящем хаосе.
«Жуткое утешение» – самое настоящее темное фэнтези. За отборное насилие, характеризующее этот поджанр, в романе отвечает босс Боран Темса. Этот душекрад с медной когтистой ногой, пользуясь покровительством будущей императрицы, вырезает одного тора за другим, присваивая себе их половины монет. Таким образом, в кратчайшие сроки он становится одним из богатейших людей в Араксе. Многие недовольны стремительным возвышением дерзкого выскочки, но поделать ничего не могут. Главы с Темсой буквально сочатся кровью, переполненные убийствами. Однако стоит отметить, что автор не слишком искусен в подобном, и в тексте много самоповторов, от которых быстро устаешь.
Жена императора Нилит все так же путешествует по пустыне с телом и призраком собственного мужа. Личность этой женщины Гэлли раскрыл лишь в конце первого тома. Устав от беспечности императора, который сбежал из дворца и инкогнито предавался всевозможным грехам на окраине империи, Нилит находит его и убивает, собираясь поработить. Самому императору эта идея, конечно же, не нравится, и он всячески пытается ей помешать. Для осуществления задуманного супруге императора нужно за 30 дней добраться до Аракса и окунуть тело мужа в воды реки Никс. Времени все меньше, а на пути множество препятствий – ведь пустыня жестока.
Помимо вышеперечисленных персонажей в романе появляются главы от лица второстепенных персонажей. Это богатая вдова, купившая призрак Келтро, и государственная дознавательница Кодекса, расследующая похищение душ. С одной стороны, их главы придают повествованию большую глубину, а с другой, отвлекают от главного действия. Лично меня немало позлила манера Бена Гэлли заканчивать каждую главу жирным клиффхэнгером. Наступает важный момент, глава кончается, а ты осознаешь, что продолжения ждать нужно ещё несколько глав.
Что мне также не понравилось в романе, так это отсутствие хоть какого-то промежуточного финала. Действий в романе довольно много, но по сути ничего глобально не поменялось. Келтро все так же пытается сбежать, Сизин плетет интриги, Нилит бредёт по пустыне, а Темса творит беспредел на улицах Аракса. С чего начали – тем и закончили.
Итог: «Жуткое утешение» производит очень странное впечатление. Очень интересный мир, хорошая динамика, харизматичные персонажи – плюсы романа. В то же время он – лишь мостик между первой частью и финалом. Длинный и затянутый. Суть происходящего становится яснее, но этого явно мало для целой книги на 500 страниц. Финал я читать буду, но после второй книги осталось неприятное послевкусие.
До XVIII века сыщиков не было. Первых профессиональных сыщиков в художественных произведениях мы встречаем в викторианскую эпоху — в произведениях Уилки Коллинза, Чарльза Диккенса, а позже у Артура Конана Дойла. Можно ли считать историческими «Лунный камень» или «Собаку Баскервилей»? Вероятно можно, поскольку повествуют они о событиях прошлого. Но всё же авторы в них писали о современных им событиях, поэтому в списке их задач отсутствовала такая интересная и важная для исторического детектива, как воспроизведение атмосферы эпохи.
Реставрация контекста событий и даёт историческому детективу ту привлекательность, которой нет ни в классическом детективе, ни в остросюжетном триллере. Только при чтении исторического детектива, совершается своего рода экскурсия в далёкую эпоху — бывает, настолько далёкую, что пребывание в ней сопоставимо с погружением в фантастические миры.
У автора получился на редкость удачный синтез: глубина описания социальных слоёв викторианской Англии совершенно в стиле Чарльза Диккенса, а запутанность сюжета заставляет вспомнить о лучших романах ещё одного классика английской литературы Уилки Коллинза. Кстати, если не ошибаюсь, Диккенс и Коллинз были женаты на сёстрах.
Несмотря на то, что автор — американец, он демонстрирует необычайно глубокое знание Англии времён королевы Виктории. Критики отмечали, что автор знает даже о различии между простой пошлиной и базовой пошлиной с остатком, хорошо владеет новостным потоком того времени — как событийным, так и законотворческим. Секрет оказался прост — Чарльз Паллисер, американец по рождению и гражданству, с трёх лет живёт в Англии. И, похоже, что викторианская эпоха вообще была объектом его пристального внимания: среди его критических работ — предисловие к роману Уилки Коллинза «Лунный камень».
Один из английских критиков написал, что «мистер Паллисер, похоже, намеревался написать не просто книгу в стиле Диккенса, а все романы Диккенса сразу». Интересно то, что «Квинканкс» — первый роман писателя и, пожалуй, лучший.
Юный Джон Мелламфи растёт в отдалённой сельской местности со своей матерью Мэри. В начале книги дом, в котором они живут, подвергается ограблению, а за ним и его матерью начинается настоящая охота. Вскоре становится понятно, что кто-то ищет важный документ, имеющий отношение к наследству богатейшей семьи Англии…
Деятельность Мэттью Бартоломью в качестве врача втягивает его в расследование ряда загадочных преступлений. Скептически относясь к суевериям, он несколько опережает своё время, а в его приключения вплетено множество исторических подробностей.
Автору трудно похвастать настолько же тонким исследованием эпохи, которое продемонстрировал в своём дебютном романе Чарльз Паллисер, но и эпоха, о которой она пишет, более отдалённая. XIV век, недавно основан Кембриджский университет, и его рост ревность со стороны представителей древнейшего учебного заведения Англии в Оксфорде, а также и некоторых финансовых кланов. Детективное повествование насыщено подробностями политических интриг, а одновременно в Англии свирепствует чума…
На картине XV века с шахматной партией художник-реставратор Хулия обнаруживает закрашенную надпись на латыни: «Кто убил рыцаря?» В ходе расследования убийства, совершённого 500 лет назад, Хулия сталкивается с современным серийным убийцей… С помощью своего старого друга, торговца антиквариатом по имени Сезар, и Муньоса, тихого местного шахматиста, Хулия пытается раскрыть тайну убийства 500-летней давности. В ходе расследования она выходит на след современного серийного убийцы…
А вот Агата Кристи над достоверным антуражем вообще не парилась. Описывая события, происходящие 4000 лет назад в Древнем Египте, она ничем не изменяет стилю, характерному для «Убийства в восточном экспрессе». Кажется, единственное, что ей мешает, это невозможность отправить вести расследование мисс Марпл или Эркюля Пуаро. Персонажи представляют собой совершенно европеизированных подданных королевы Елизаветы II или, на худой конец, Георга VI. Поэтому, читая в какой-нибудь Википедии, что это единственный роман Кристи, где героями являются не европейцы, я киваю головой и говорю про себя — европейцы, европейцы.
Однако основа сюжета — подлинный исторический документ: письмо писца Хеканахта членам семьи, в котором он упрекает их в жестокости по отношению к своей новой наложнице, Нофрет. В версии Агаты Кристи и сама наложница ведёт себя по отношению к домочадцам высокомерно и с оттенком превосходства, которое, впрочем, не надумано. Вскоре Нофрет находят мёртвой…
Тем не менее, хотя роман и внесён в список сотни лучших детективов всех времён, исторического в нём — только упоминания об эпохе, но отнюдь не описание её.
В 1990 году Ассоциацией писателей-криминалистов Великобритании этот роман был внесён в список 100 лучших детективных романов всех времён. В 2010 году The Wall Street Journal назвал его одним из «пяти лучших исторических детективных романов».
Эллис Питерс — британская писательница, автор серии увлекательных детективов о монахе-бенетиктинце брате Кадфаэле. События происходят в первой трети XII века.
Брат Кадфаэль — бывший участник крестовых походов, моряк, путешественник. До монашества Кадфаэль вёл насыщенную мирскую жизнь, наложившую отпечаток на его привычки и характер — он легко сходится с любыми людьми, избегает прямого участия в политике, всегда чувствует себя в своей тарелке. В романах Эллис Питерс он превращается в сыщика-любителя. И как все британские частные сыщики добивается успеха в любых расследованиях.
Монахи аббатства Шрусбери ищут мощи святого в Уэльсе для своей часовни. Местные жители возражают против перемещения священных реликвий, и местного лидера находят убитым. Брату Кадфаэлю предстоит раскрыть правду об убийстве и помочь добиться устраивающего все стороны решения — как в Уэльсе, так и в аббатстве.
«Гонка за смертью» – первый роман одноименной трилогии. Берясь за чтение, стоит сразу понимать, что он не самодостаточен и обрывается на самом интересном месте. Честно сказать, мне не очень нравятся подобные клиффхэнгеры, т.к. хочется сразу взяться за второй том, а он ещё не переведен. Надеюсь, продажи будут удачными, и «Fanzon» выпустит оставшиеся книги.
В фэнтези меня всегда привлекали хорошо проработанные миры, и тут автор постарался на славу. Большая часть событий происходит в городе Аракс – столице могущественной империи. В романе присутствуют параллели с Древним Египтом, хотя и не очень прозрачные. Например, аристократы тут живут в пирамидах, большую роль в культуре играет великая река, а климат в основном пустынный. Интересен сеттинг в первую очередь тем, что по улицам ходит мертвых не меньше, чем живых. Если человек умирает «неспокойной» смертью, то его дух в течение сорока дней можно вернуть, окунув тело в воды реки Никс. Удерживает его в мире живых половина медной монеты – своеобразный «якорь». Тот, кто владеет половиной монеты, владеет и этой душой. Подобные полужизни тут называются тенями. Существуют законы, регламентирующие отношения с тенями, но они повсеместно не соблюдаются. Человеческая жизнь попросту обесценивается. В темных переулках бандиты убивают неосторожных путников, чтобы потом продать их души. Тени предстают в романе именно в роли рабов, причем практически идеальных. Им не нужны сон и еда, а служить своим хозяевам они будут вечно. Правда есть и свободные души – некоторые аристократы на исходе лет становятся тенями добровольно, чтобы вечно править своими богатствами. Правда процент подобных случаев крайне мал. Большинство же теней – бесправные рабы на службе у господ. Автор очень интересно описывает процесс становления новоиспечённой тени на примере одного из персонажей. Поначалу они практически бесплотны и состоят из тумана. Постепенно тень учится обращаться с различными предметами, нормально позиционировать себя в мире живых. Однако тени отнюдь не неуязвимы. Медь действует на них, как раскалённый металл на плоть. Поэтому непокорную тень можно искалечить в назидание прочим. Вся эта информация выдаётся автором постепенно, дабы не перегружать читателя.
Присутствуют в романе и древние боги. Считается, что все они погибли в тот момент, когда появилась первая тень. Однако ушли ли они безвозвратно? При чтении мы видим намеки, что нет. И, думаю, они ещё сыграют свою роль.
На первый взгляд, кажется, что в романе несколько главных героев, так как сюжетная линия тут не одна. Однако постепенно начинаешь понимать, что главный протагонист тут – Келтро Базальт, так как повествование в его главах ведётся от первого лица, а остальные от третьего. Келтро – очень харизматичный и яркий персонаж. Он – гениальный взломщик, пьяница и обжора. В начале романа Келтро прибывает в Аракс по приглашению некоего высокопоставленного заказчика. Однако практически сразу погибает и становится тенью. Именно из его линии мы узнаем так много о быте теней. Келтро не желает мириться с участью раба и делает все возможное, чтобы обрести свободу. Бороться за свои права ему помогает черный юмор и безграничное упрямство. Келтро не желает быть героем или избранным, а хочет лишь обрести независимость и хотя бы частичку привычной жизни. Однако у богов на него другие планы.
Прочие персонажи прописаны несколько хуже. Меньше всего сюжетного времени досталось принцессе Сизин. Ее отец, император, владеет самым большим количеством теней, и поэтому считается самым могущественным. У него даже есть армия, состоящая из душ. Ныне он частично отошёл от дел и укрылся в своем хранилище, лишь изредка передавая через свою дочь различные приказы. Сизин не желает мириться с ролью проводника императорской власти и начинает подковёрную борьбу за место под солнцем. Гораздо лучше автору удалась линия Нилит – женщины, которая тащит через пустыню труп собственного мужа, чтобы превратить его в тень и заставить служить себе. Путь Нилит напоминает квест из пункта А в пункт Б, лежащий через множество опасностей и злоключений. Усложняется все тем, что это она сама убила мужа, и строптивая тень отнюдь не желает становиться рабом. Именно с Нилит связан самый неожиданный сюжетный поворот в романе. Последним ключевым персонажем является босс Боран Темса – главарь местной мафии, промышляющей порабощением душ. Именно он продал в рабство Келтро. Босс Темса устал довольствоваться участью обычного работорговца и рвется к власти. Он хитёр, расчётлив и не остановится ни перед чем ради достижения своей цели.
Интересной чертой романа являются вставки в начале каждой главы. В них мы видим отрывки различных документов, историй и легенд, что придает миру ещё больший объем.
Итог: «Гонка за смертью» – интригующая завязка оригинальной истории. Обрывается она на самом интересном месте, поэтому рассчитываю на скорый перевод остальных книг трилогии, благо на английском они уже выпущены. Автор умело развешивает по сюжету ружья, которые должны выстрелить уже в продолжении. Роман интересен в первую очередь ярким мрачным миром, харизматичными героями и оригинальным сюжетом. Отчасти его можно отнести к жанру гримдарка, т.к. на страницах нас ждут немало сцен жестокости и общая несправедливость этого мира. Особо впечатляет мрачная атмосфера. К минусам я бы отнес то, что не все сюжетные линии одинаково хорошо проработаны. Заметен явный перекос в сторону истории Келтро. Рекомендую к прочтению любителям фэнтези, которые не боятся браться за ещё не до конца изданные циклы.
Интересная вещь – культура. Можно ли ею владеть? Не все одинаково отвечают на этот вопрос. Если да – то любое заимствование – это нехорошо. Так и говорят многие современные левые либералы, осуждающие тех, кто отважился одеть костюм индейца на карнавал или заплести негритянские косички. Американский литературный критик и философ Мартин Пухнер мыслит иначе. Подражать и брать из других культур – это нормально. Человечество издавна этим занималось. Об этом рассказывает свежая книга Пухнера.
Культура. Новая история мира.
Мы как биологический вид подвержены процессу дарвиновой эволюции. Но есть ещё одна эволюция, в которую мы включены: эволюция культурная. Она основана на способности передачи навыков и информации от человека к человеку. Внешне мы при этом не меняемся, но внутренне – вполне. Передавая от одного к другому, мы накапливаем, храним и делимся знаниями. Однако, случись прерваться линии передачи – знание окажется потерянным. Его придётся восстанавливать с нуля. Потому взгляд в прошлое – чрезвычайно полезен, потому что укрепляет нашу связь с предками, которым есть что сказать. Поняв прошлое или даже попытавшись возродить его, можно совершить революцию в настоящем, можно создать что-то новое.
Пухнер рассказывает в своей книге о бесконечном круге хранения, утери и восстановления культуры. Ещё одним драматическим моментом является взаимодействие культур при столкновении, будь это война, коммерция или путешествия. Это взаимодействие тоже даёт шанс на появление чего-то нового. Автор напоминает нам:
Культура – это не имущество, а что-то, что мы передаём другим для использования по-своему, культура – широкий проект переработки, в котором восстанавливаются маленькие фрагменты из прошлого, чтобы создать новые и удивительные способы создание значения.
Царица Нефертити и её безличный бог.
В декабре 1912 года бригадир из немецкой экспедиции археологов Мухаммед эс-Сенусси извлёк на свет Божий великолепно сохранившийся бюст египетской царицы. На него смотрело лицо удивительной симметрии и красоты. Были немножко повреждены уши, и не хватало одного глаза. И не было подписи. Потребовались годы, чтобы выяснить, кого изображал бюст из пыльной Амарны: супругу фараона Аменхотепа IV Нефертити. Это было непросто: ни она, ни её муж не присутствовали в списках фараонов, которые из века в век велись египетскими жрецами.
Не стоит считать, что этот прелестный бюст был точным образом царицы. Нефертити могла выглядеть совсем по-другому. Египетская живопись и скульптура не были натуралистичны, а служили абстрактной системой визуального сообщения. Стоит хотя бы вспомнить об иероглифах, которые были стандартизованными символами для обозначения идей и комбинаций звуков.
Не стоит считать, что этот прелестный бюст был точным образом царицы. Нефертити могла выглядеть совсем по-другому. Египетская живопись и скульптура не были натуралистичны, а служили абстрактной системой визуального сообщения. Стоит хотя бы вспомнить об иероглифах, которые были стандартизованными символами для обозначения идей и комбинаций звуков.
С ранней древности египтяне пытались прикоснуться к вечности. Они складывали в погребальных камерах всё, что может пригодиться покойному в будущем, начиная с еды и заканчивая обнажёнными девушками. А также мумифицировали самого покойного. Отец Аменхотепа IV поклонялся прошлому и преемственности, как все египтяне, но сын его, женившись на Нефертити и вступив на трон, решил порвать с традицией. Он стал пренебрегать культом бога его предков Амона в пользу Атона – солнечного диска. В принципе, предпочтение одного божества перед другим – не бог уж весть какая редкость в Египте. Но Нефертити с супругом пришли к мнению, что все боги, за исключением Атона, не имеют значения.
Инерцию общества трудно преодолеть даже фараону. Пришлось оставить позади столицу Фивы с её старыми храмами и построить в пустыне новый город – Ахетатон, то есть горизонт Солнца. На этом месте и выросла впоследствии Амарна. И если раньше подражание вечным образцам было родовой чертой египтян, то в новом городе, выстроенном вокруг храма Атона, в почёте было новаторство и слом традиций. Чтобы закончить революцию, фараон сменил имя, назвавшись Эхнатоном: «полезным для Атона».
Революция закончилась почти так же внезапно, как и началась. Супруги увлеклись новым городом, его архитектурой и богослужениями, не уделяя достаточно внимания империи. Соседи стали давить на вассалов, старые враги из Фив воспользовались ситуацией. А потом началась эпидемия, которая не пощадила, ни нового города, ни самого фараона. Последовало два коротких правления его наследников, пока власть не перешла к несовершеннолетнему сыну Эхнатона Тутанхатону («живое воплощение Атона»). Регентом был высокопоставленный писец и администратор Ай. Целью стало обеспечение стабильности, которая потребовала отмены революционных нововведений отца. Тутанхатон стал Тутанамоном. Столица переехала обратно в Фивы, а старый город постепенно пришёл в упадок. Фараонский скульптор Тутмос бережно сложил перед переездом то ненужное, что не стоило тащить с собой в Фивы, в отдельную комнату и запечатал её. Пройдут тысячелетия – и археологи достанут из пыли бюст царицы и распечатают нетронутую гробницу Тутанхамона. Забвение – лучший консерватор для артефактов.
Но до этого монотеизм найдёт своих подражателей в лице хананейских пастухов. Их поводыри – Иосиф и Моисей – провели значительную часть своей жизни в Египте. Вряд ли они что-то знали об Эхнатоне: имя мятежного фараона оказалось стёрто со стен, а сам он был известен потомкам как «преступник из Амарны». Что уж говорить о его религиозном эксперименте. Но определённые параллели в религии можно проследить. Как там было на скрижалях?
Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.
Сегодня мы уделяем Эхнатону и его короткой революции столько внимания потому, что сами живём в мире, сформированном монотеизмом. Этот эпизод напоминает нам о том, что прошлое – не данность, которую можно открыть или отвергнуть. Оно – предмет непрестанной борьбы. Нефертити и Эхнатон оставили Амона, их наследники оставили в запустении свежевыстроенный Ахетатон. Новатор стал преступником, и обратно. Наше прошлое – объект неустанного пересмотра под диктовку наших потребностей и предрассудков.
Платон сжигает трагедию и изобретает историю.
Египетские жрецы Изиды смеялись над Солоном, говоря, что греки – это дети, не помнящие прошлого. В принципе, они были не так уж неправы: пользуясь стабильным окружением, Египет создал весьма долговечную культуру. В сравнении с ним Греция действительно напоминала ребёнка. Её мифы и легенды передавались устно, потому не удивляет, что представители культуры, основанной на письменности, смотрели на греческие традиции свысока. Но время шло, греки быстро учились и переняли у финикийцев фонетический алфавит, овладеть которым было куда легче, чем иероглифами. Наступила эра массовой грамотности.
Беседа Солона со жрецами известна нам из диалога Платона. Скорее всего, её и не было вовсе. Что интересно: Платон вкладывает в уста египтян «настоящую» долгую историю Эллады и её борьбы против Атлантиды много тысяч лет назад. Однако что может быть не так с культурой непрестанной юности? Платону она была не нужна. Он использовал своё восхищение Египтом для того, чтобы атаковать свою собственную культуру.
Греки издавна любили попеть и потанцевать на дионисиях. Со временем религия стала утрачивать роль в этих фестивалях. Пьесы стало возможно смотреть вне этого контекста, и из этого постепенно родился театр – адаптируемая и переносимая форма искусства. Здесь помогла и письменность. В молодости Платон заведовал театральным хором – это была завидная по тем временам должность. Он даже написал свою первую трагедию для постановки. Но его намерениям суждено было измениться.
Случайно он натолкнулся на группу людей, оживлённо дискутировавших с Сократом. Этот ходивший босиком сын скульптора и повивальной бабки подвергал всё сомнению, даже таких авторитетов, как Гомер. Подумаешь – записал легенды. Это ведь не значит, что всё это правда. Хуже всех досталось от критики Сократа театру. Мыслитель был озабочен властью этого искусства над неокрепшими душами граждан, не доверял актёрам-притворщикам и считал театр пространством чистой иллюзии, придуманной автором в своих материальных интересах.
Платон был очарован. Перед ним встал выбор: театр или философия. Он выбрал второе, сжёг свою пьесу и присоединился к Сократу в его уничтожающей критике всего, в том числе любимого прежде театра, а также демократии. Последнюю было за что критиковать. Особенно после того, как самого Сократа афинский демос осудил на смерть. Платон-драматург понял, что смерть учителя сделает его трагическим героем философии. Вместо трагедий, он писал свои знаменитые Диалоги о беседах с Сократом, который продолжил критиковать всё и вся уже пером своих учеников. В этой критике досталось даже письменности, которую Платон упрекал в расхолаживании памяти людей. Критиковалась вся реальность, что привело философа к идее мира чистых форм, чьей бледной тенью является всё, что нас окружает.
Несмотря на критику театра, диалоги Платона дожили до наших дней вместе с трагедиями Эсхила и комедиями Аристофана. Их жизнь продлила массовая грамотность, запустившая широкую циркуляцию этих произведений. Выжить идеям древних помог и другой механизм: имитация последующими поколениями, вдохновлёнными деяниями предков. Передача идей из уст в уста, то есть образование, полагалась не столько на камень или папирус, сколько на большое количество их носителей. Для этих целей Платон создал философскую школу в оливковой роще – Академию.
Это был хороший урок для египетских жрецов, идеи которых оказались забыты. Александрийская библиотека сгорела, многие тексты были утрачены, но идеи продолжили жить в головах потомков. Тысячелетия спустя, мыслители создавали свои утопические образы по примеру Атлантиды, а фантасты вспоминали о Платоне, рисуя своё воображаемое будущее. Или настоящее? Что есть наша жизнь – объективная действительность или лишь компьютерная симуляция? Обо всём этом Платону было что рассказать.
Фируз-шах Туглак любил поохотиться у подножий Гималаев. Однажды он натолкнулся там на внушительную колонну из песчаника, выдающуюся на четырехэтажную высоту в небо. Она не выходила из него из головы после возвращения обратно в Фирузабад (сегодня Дели). Кто её воздвиг? И что делать с этим наследием прошлого? Султан решил не разрушать колонну, а доставить к себе. По тем временам, это было блестящее достижение: она ехала на повозке с 42 колёсами, каждое из которых тянуло две сотни работников. Потом целая флотилия барж везла колонну вниз по Джамне, а затем тысячи работников водружали её рядом с дворцом султана. Там она и стоит уже девятую сотню лет.
Колонна была исписана символами неизвестной письменности. Султан был не первым, на кого оказали впечатление древние письмена. За семь столетий до него китайский монах Сюаньцзан тоже заинтересовался ими. У него было преимущество во времени, потому он смог узнать из буддийской легенды, что её поставил легендарный император Маурьев Ашока за шестнадцать столетий до султана. Его обратил в буддизм один из монахов, после чего император старался продвигать эту религию в своём царстве.
Надписи удалось прочитать лишь в XIX веке. В них Ашока представлял себя просвещённым монархом, который делал упор на моральные ценности, счастье, добрые дела и правду и прославлял дхарму. В то далёкое время Ашока представил социальную программу, распространявшуюся на все касты, и даже на животных. При этом он не был столь радикальным, сделав уступки: он написал, что нужно стараться избегать ненужного (а не всего) страдания и убийства определённых (а не любых) животных. Однако ясно было то, что за соблюдением дхармы стояла мощь всего государства. Своё видение Ашока выражал в указах, которые и писал на колоннах и придорожных скалах. Колонны ставились в стратегических местах – там, где должна царить дхарма.
Надо сказать, что индусы строили в основном из дерева и земли. Идею воздвигнуть колонны из камня Ашока взял, по-видимому, у персидских путешественников и купцов: Персеполь славился своими колоннами, некоторые из которых достигали двадцати метров в высоту. По примеру персов, верх колонн Ашоки украшали изображения животных. Вот такие:
Надписи на колоннах Ашоки порой вызывают удивление: где ещё император раскаивался за причинение страданий во время своих успешных военных кампаний? Удивляет и личный тон посланий Ашоки. Если Нефертити изменила верования правящего класса, то он хотел изменить сердца и умы своих подданных. Он пытался изменить то, как они думают и как живут, и для этого говорил с ними напрямую. Безуспешно, как оказалось.
Трудно было это сделать в стране, с незапамятных времён полагающейся на устное предание. Из уст в уста передавались веды, дошедшие до наших дней. Из уст в уста передавались предания о Будде. Со временем появились и системы письма. От арамейского происходило забытое кхарошти, которым Ашока записал два из своих указов. Но более известен стал брахми, на который повлияло греческое письмо, принесённое в Индию Александром Македонским. На брахми выбиты и письмена, поразившие средневекового султана. Ашока проводил гибкую политику и поставил даже пару колонн с греческими переводами там, где жило много греков. Конечно, мало кто мог тогда прочитать царские указы. Для простого народа проблема была решена регулярным чтением указов вслух специальными глашатаями.
Так в результате креативной переработки император скомбинировал индийское прошлое с достижениями Персии и Греции для того, чтобы создать что-то новое. Прошли века – и Фируз-шах приспособил творение Ашоки для своих целей.
Ашока пытался распространить дхарму на запад, в Персию и Грецию. Успеха он не добился. Вместо этого буддизм торжествующе пошёл на восток – в Китай, Корею, Японию, Юго-Восточную Азию. Слово Будды распространяли монахи, путешествующие по Великому Шёлковому Пути.
Древний император надеялся, что его послание, высеченное в камне, сохранится в умах потомков дольше, чем при устной передаче. Увы, он недооценил важность того, что мало написать. Нужно ещё построить школы, в которых бы учились потенциальные читатели его посланий. Со временем надписи Ашоки стали нечитаемы, и лишь та самая передача знаний из уст в уста сохранила связь между ним и его колоннами. Но что напишешь пером – не вырубишь топором. В тридцатых годах XIX века англичане стали изучать культуру покоряемой ими страны, чтобы более эффективно править. Усилиями Джеймса Принсепа и других лингвистов брахми был декодирован.
В ретроспективе мы понимаем, что многое в нашем культурном развитии включает в себя прерывания, непонимание, заимствование и воровство в процессе открытия для себя прошлого и использования его для своих целей. Об этом нам говорит история удивительного монарха и его колонн, которые были воздвигнуты, покинуты, не поняты, забыты, открыты снова, перемещены и, наконец, расшифрованы.
Подписчик прислал нам такой любопытный вопрос: «А почему сейчас неизвестны древнеегипетские писатели — в то время как мы знаем и проходим в школе Гомера? Я правильно понимаю, что авторы в Древнем Египте были, просто они не так повлияли на мировую литературу?» Отвечает египтолог и наш большой друг Максим Лебедев:
"Да, широкому кругу читателей древнеегипетские авторы сейчас действительно малоизвестны. И на это есть много причин. Во-первых, от Древнего Египта до нас дошло значительно меньше литературных произведений, чем от античности. Во-вторых, мы сами являемся представителями европейской цивилизации, а не восточной. Хотя египетская мудрость в значительной степени была впитана сначала греческой, а потом и римской культурой – но, увы, в основном в обезличенном виде.
Кстати, упомянутый вами Гомер – автор в значительной степени условный. Потому что он сам не мог ничего записывать – он был слепым, а древнегреческая письменность тогда делала только свои первые шаги. И вообще, Гомер считается не писателем, а аэдом – сказителем. Всё, что приписывается Гомеру, было зафиксировано на папирусных свитках гораздо позже – во время классической Греции, а дошло до нас в списках, созданных не ранее эпохи эллинизма или римского времени (хорошо сохранившиеся рукописи относятся уже к Средневековью).
В Древнем Египте существовала проблема авторства. Судя по всему, египтяне далеко не всегда считали важным указывать автора. Да, некоторые художники и скульпторы подписывали свои произведения, а вот писцы нередко предпочитали приписывать собственные творения более древним и великим личностям – например, царям или известным мудрецам. Зачем писцы это делали? Чтобы прибавить веса своим произведениям. Так, авторство «Пророчества Неферти» приписывается царю Снофру, хотя вряд ли, конечно, Снофру действительно его написал.
В Древнем Египте был очень популярен жанр поучений – это собрание житейских мудростей, в чем-то аналог современных сборников пословиц, поговорок и ярких изречений. Самым знаменитым официальным автором таких поучений является Птаххотеп, который жил ещё во времена Древнего царства. Но были и другие авторы – например, Ахшешонк или Аменемопе, сын Канахта. Древние египтяне с удовольствием читали «Наставление Аменемхета I». Аменемхет I – это фараон эпохи Среднего царства, а вот его наставление написал писец по имени Хети. Интересно, что иногда в предисловиях древнеегипетских поучений рассказывалась история создания текстов. Например, в предисловиях поучений Ахшешонка и Сасебека сказано, что авторы во время написания текстов сидели в тюрьме – размышляли о своей горестной судьбе и тут же записывали мысли. Конечно, в Древнем Египте сочиняли и сказки, и приключенческие романы. Хорошо известны такие сокровища среднеегипетской литературы как «Странствия Синухета» о или «Рассказ о потерпевшем кораблекрушение». Египтологи знают имена писцов, которые записали эти рассказы. Но эти писцы вряд ли были их авторами.
Мы знаем Пентаура – придворного писца, который сопровождал фараона Рамсеса II в его походах. Пентаур описал битву при Кадеше – сражение между войсками Египетского и Хеттского царств. В этой своеобразной поэме автор превозносит Рамсеса II (хотя исход битвы в лучшем случае можно считать ничьей). Пентаур – один из самых известных и, что самое главное, реально существовавших древнеегипетских авторов.
Тем не менее, широкий круг читателей, далёких от египтологии, ни Пентаура, ни других авторов не знает. Почему? Потому что, хотя современная европейская культура очень много заимствовала из Древнего Египта, всё-таки Древний Египет – не основной субстрат, из которого выросла наша цивилизация. В отличие от Древней Греции и Древнего Рима. Кроме того, произведения древнеегипетской литературы стали известны европейцам только после того, как была дешифрована древнеегипетская письменность, а это случилось только в 19 веке. В отличие от произведений на греческом и латыни, которые никогда не были полностью забыты и за тысячелетия стали неотъемлемой частью европейской культуры".
А какие вопросы вы хотели бы задать египтологу? Пишите к комментариях.
Сегодня пишу заметку о I-м веке до н.э. Из основных она будет единственной. О других событиях и людях этого века позже расскажу в дополнительных постах. А сегодня речь пойдет о Римской республики незадолго до того, как она превратилась в империю, и закате Египта под властью Птолемеев.
(Юлий Цезарь, один из героев сегодняшней статьи)
Про Союзническую (90-88 до н.э.) и первую гражданскую (83-82 до н.э.) войны, а также ещё некоторые события рассказывать не буду. Расскажу про то, как после долгой и нелегкой службы, заработав себе определенный авторитет, Юлий Цезарь, вернувшись из Испании, инициировал создание первого триумвирата, куда вошли он сам, а также Гней Помпей Великий и Марк Лициний Красс. Благодаря поддержке новых союзников, в 59-м году до н.э. Юлий Цезарь был избран консулом, что дало ему возможность политически развернуться и осуществить свои политические планы. Самое прикольное тут, что, несмотря на традиционный принцип коллегиальности, Цезарь фактически узурпировал власть и перестал созывать сенат. После этого он прочно удерживался у власти и ещё несколько раз был переизбран консулом, а также занимал другие значимые посты. Тот триумвират прекратил своё существование в 56-м году до н.э., когда Марк Лициний Красс погиб в войне с Парфией. Но Цезарю это уже не сильно помешало.
Правда, это нарушило баланс, и отчасти привело к гражданской войне 49-45-го годов до н.э., где на одной стороне был Юлий Цезарь со сторонниками, а на другой - его бывший союзник Гней Помпей. Цезарь в этой борьбе победил, стал даже пожизненным диктатором, но жизнь его после этого долго не продлилась, и в 44-м году он был убит в результате заговора. Это в свою очередь дало толчок для дальнейшего развития непростых взаимоотношений между приёмным сыном Цезаря Октавианом Августом, сторонником Цезаря - Марком Антонием и...царицей Клеопатрой.
(Лично мне больше всего понравилась Клеопатра в исполнении Ленор Варела. Всё-таки красивые египтянки получаются из латиноамериканок)) А не вызывающих сомнений прижизненных изображений Клеопатры, не считая тех, что на монетах, нет)
Клеопатра VII (годы жизни - 69-30 до н.э.) была дочерью Птолемея XII (правил с 80 по 51-й годы до н.э.) и, возможно, Клеопатры V Трифены (по другой версии её мать была наложницей). При этом она не была ни старшим, ни единственным ребенком своего отца, а потому и не являлась главной наследницей его царства. Прежде чем трон всё-таки перешёл к ней, вокруг изрядно успели побурлить страсти с борьбой за власть, а сама Клеопатра успела побывать женой аж двух своих братьев - Птолемея XIII и Птолемея IV.
Понятное дело, что трон под нею шатался конкретно, и молодой, но очень амбициозной царице, мечтавшей править самостоятельно, это очень не нравилось. А тут ещё заинтересованно поглядывала в сторону Египта Римская республика и без того подмявшая под себя огромные территории от Испании до Иудеи. Кстати, Иудея из-за ослабления в ходе гражданской войны (между сыновья царицы Саломеи, умершей в 67-м году до н.э., Гирканом и Аристобулом) фактически в 63-м году до н.э. (к слову, благодаря тому самому Гнею Помпею) потеряла независимость. Я акцентирую на этом внимание, потому что территории Сирии и Хасмонейского царства находились неприятно близко к Египетским границам, а Набатейское царство, ставшее римским союзником, и вовсе было соседним государством. Вот и выходило так, что Римская республика (до того захватившая карфагенские земли) окружала Египет сразу с двух сторон. Ничего хорошего это не сулило. Но...Клеопатра ухитрилась повернуть ситуацию в свою пользу.
(«Юлий Цезарь и Клеопатра». Картина Ж.Л. Жерома)
Когда её брат-царь казнил соперника Цезаря, того самого Гнея Помпея, рассчитывая на разные плюшки от Цезаря, оказалось, что расчет был неверен, и Цезарь такое вероломство не заценил (Помпей в Египте просил убежища): соперника он с почестями велел похоронить, а потом ещё стал трясти деньги, которые Птолемей, дескать, задолжал, да попутно приглядывался к политической обстановке в стране. Этим и воспользовалась Клеопатра, тайно проникнувшая к нему и попросившая его помощи и защиты. Цезарь и сам был заинтересован в подобном союзе, по крайней мере, временном, а тут ещё оказалось, что царица Клеопатра - очаровательная молодая женщина примерно двадцати лет. О чарах Клеопатры до сих пор ходят легенды, и, хз, в чем там был секрет, но уже давно немолодой и крепко женатый Цезарь напрочь потерял голову. Помочь-то своей любовнице он в итоге помог, но и проблем нажил немало. Их связь и рождение в результате Птолемея Цезаря (Цезариона) в 44-м году до н.э. стали одной из причин недовольного бурления в Риме. Чем закончилось, я уже выше сказала.
(Огромная реконструкция облика Марка Антония. Ну красавчек же, не спроста ж у него пять жён было))
После этого стала назревать новая дележка власти между двумя близкими людьми Цезаря - Октавианом Августом и Марком Антонием. Последний вызвал к себе в Киликию Клеопатру, чтобы обвинить её в причастности к гибели Цезаря и под эту лавочку выманить побольше бабла для предстоящего замеса. В итоге, правда, поимел не он её, а она его...точнее и он её тоже...но больше от этого выиграла, конечно, Клеопатра. Подобно Цезарю после впечатляющего появления египетской царицы на роскошной ладье он тоже потерял голову и позволил себе увлечься этой хитрой, умной и притягательной женщиной. Клеопатре было около 28 лет, а Марку Антонию примерно 40. И, опять 25, он тоже был давно женат)
Тем не менее это не помешало ему весело провести в Египте зиму с 41 на 40-й годы до н.э., после которой у Клеопатры стало аж на 2 больше детей. Как, впрочем, не помешало и вернуться в Рим, когда этого потребовали обстоятельства - проблемы в Сирии и Иудее, а также смерть его жены Фульвии. И вскоре после возвращения в Рим Марк Антоний женился на сестре Октавиана Августа - Октавии. Брак был политически мотивированным и организован при помощи многочисленных заинтересованных, вопреки даже некоторым обстоятельствам. Худо-бедно так удалось снять напряжение между Октавианом и Марком Антонием. И так бы и должна была закончиться история о головокружительном романе с Клеопатрой, кабы сладкая парочка в 37-м году до н.э. не встретилась снова в Антиохии, и всё не закрутилось с новой силой.
И всё было б ничего, если бы эти двое так не афишировали свои отношения да не примешивали к ним политику (что по понятным причинам было сложно достижимо). В какой-то момент Октавиан даже отправил сестру в Египет, чтобы напомнить гулящему супругу, ху из ху, и как должен вести себя приличный римский гражданин, но тот её даже не принял. Якобы из-за того, что Клеопатра устроила скандал и грозилась выйти в окно или что похуже. Вдобавок к этому совместными усилиями они провели успешные кампании в Азии и даже устроили триумф в Александрии, потом ещё Марк Антоний принялся раздавать детишкам от любимой женщины титулы и земли. Больше, конечно, на словах. Хз, чего ради это было сделано, но в Риме показуху не заценили и восприняли более, чем серьёзно. Особенно после того, как Марк Антоний официально развелся с Октавией и женился на Клеопатре.
Больше Октавиана ничего не сдерживало, и от имени всей Римской империи и всего римского народа он объявил Египту войну. Точно нельзя сказать, чего тут больше было - личных обид или всё-таки политических амбиций, но Октавиан Август бросил все силы на достижение поставленной цели и победил. Египетские войска были разбиты, в конце концов, в 30-м году до н.э. погиб сначала Марк Антоний, а после покончила с собой и Клеопатра. По политическим соображениям её сына от Цезаря тоже убили, но остальным детям сохранили жизнь, и по иронии судьбы они были переданы под опеку Октавии. Так Египет Птолемеев потерял свою самостоятельность и стал одной из римских провинций. А в 27-м году до н.э. Октавиан Август стал императором, превратив Римскую империю в Римскую республику. Правил он с 27-го года до н.э. до 14-го года н.э., и именно в годы его правления родился Иисус Христос. Однако обо всём этом вспоминают далеко не все и не так часто, как вспоминают о Клеопатре и двух её самых известных любовных историях.
(Гай Юлий Цезарь Октавиан Август, победивший Антония и Клеопатру и ставший первым римским императором)
Трудно сказать, что она в действительности испытывала к своим знаменитым избранникам, где там любовь, а где политический расчёт, хотя, несомненно, она сильно привязалась к Марку Антонию. По крайней мере, об этом говорит её просьба похоронить её вместе с последним мужем. Марк Антоний же, вне всякого сомнения, действительно её любил. Лично я не вижу другой причины, по какой он мог бы отказаться ради неё от того, чего добился огромными усилиями, и рискнуть всем, что имел. То, о чем я выше рассказала, нашло своё отражение во многих произведениях, но сегодня я выбрала три из них:
«Клеопатра» Г.Р. Хаггарда, а также «Юлий Цезарь» и «Антоний и Клеопатра» В. Шекспира
Время действия: I век до н.э., ок. 69-30гг. до н.э.
Место действия: Римская республика и Египет.
Интересное из истории создания:
Роман Г. Хаггарда был опубликован в 1889-м году, и писатель посвятил его своей матери, написав об этом так: "Дорогая мама, я давно мечтал посвятить Вам какой-нибудь из моих романов и наконец остановил свой выбор на этом опусе...". Честно говоря, хотя это, пожалуй, самый любимый мой роман у Хаггарда, выбор произведения для мамы, женщины воспитанной в традициях Викторианской Англии, для меня лично выглядит странновато) Впрочем, есть сведения, что она и сама писала, в том числе стихи, поэтому, быть может, данное произведение пришлось ей по вкусу. Ведь в тексте есть красивые поэтические вставки, которые, кстати, переводил и оформлял в стихотворной форме Э. Лэнг, вместе с которым Хаггард работал над романом «Скиталец», о котором я тоже ранее рассказывала.
При создании романа Хаггард опирался на известные ему истории заговоров (написав об этом так: "...есть все основания предполагать, что за долгие века, пока Египет угнетали чужеземные властители, его патриоты не раз составляли такие заговоры. Но история древнего мира рассказывает нам очень мало о борьбе и поражениях порабощенного народа"), ссылаясь при этом на некого заговорщика Гармахиса времен Птолемея Эпифана. Кроме того, он, отмечая, что точная причина смерти Клеопатры неизвестна, предположил, что дело было именно в яде.
Что касается произведений Шекспира, то при их создании великий драматург опирался на "Сравнительные жизнеописания" Плутарха, точнее на английский перевод Т. Норта с французского перевода Ж. Амио (так что приходится многочисленные ошибки и анахронизмы понять и простить, переводы с переводов - они такие)). "Юлий Цезарь" был написан в 1599-м году, а "Антоний и Клеопатра" предположительно около 1603-1607, но опубликована пьеса была намного позже, в 1623-м году. При этом её можно считать полноценным продолжением "Юлия Цезаря". Кстати, знаменитое "И ты, Брут?" - это именно из этой трагедии. В действительности, если нечто подобное Цезарь и говорил, звучало оно примерно как «И ты, Брут, сын мой!». В "Антонии и Клеопатре" роль Клеопатры исполняла в числе прочих Э. Дузе, одна из величайших театральных актрис своего времени наравне с С. Бернар: вроде как Арргиато Бойто, с которым Дузе была в тайной связи, перевёл для неё эту пьесу на итальянский язык.
(Элеонора Дузе в роли Клеопатры выглядит, как по мне, похожей на берберок тех времен)
О чём:
Если рассказывать по хронологии, то начать придется с романа Хаггарда. В нём, не считая вступления, рассказывается о том, как у верховного жреца в Абидосе родился сын - Гармахис, и мать мальчика сделала о нем предсказание, согласно которому Гармахис должен был освободить Египет из-под власти Птолемеев и стать фараоном. Сразу после этого она умерла, а предсказание восприняли со всей серьёзностью, и мальчика стали готовить к его миссии. Он получил отличное образование и посвящение в храме Исиды, где ему являлась будто бы сама богиня. А когда пришло время, при помощи Хармионы, одной из ближайших служанок Клеопатры, он проник во дворец, получив при дворе должность, и стал втираться к царице в доверие, чтобы однажды нанести ей роковой удар и занять её место. Чем это обернулось, предлагаю прочитать самостоятельно.
В "Юлии Цезаре" дело поначалу происходит в 45-м году до н.э. после победы Цезаря над над сыновьями Помпея, погибшего тремя годами ранее. Вскоре после этого проводят праздничные соревнования, и из толпы Цезарь услышал, как его кто-то позвал. А, когда он дал понять, что слушает, то прорицатель сделал ему предсказание-предостережение: "Остерегись ид марта". Однако ни сам Цезарь, ни его приближенные не поняли, о чём может идти речь, и Цезарь, посчитав это пустым бредом, пренебрег этим предостережением. Чем закончилось, все знают. Но пьеса, по большей части, рассказывает вовсе не о самом Юлии Цезаре, а о тех, кто находился вблизи от него в тот роковой год, что делает действие куда менее предсказуемым.
Наконец, события "Антония и Клеопатры" переносят нас первоначально в 40-й год. После несколько месяцев пребывания в Египте и чрезвычайно близкого общения с Клеопатрой, Марк Антоний, околдованный её женскими чарами, даже не захотел выслушать гонцов, присланных к нему с важным донесением. Когда ж это всё же произошло, он вмиг "протрезвел" и, простившись с любовницей, отправился в Рим, где ему предстояло объяснить, как вышло, что его жена Фульвия и брат устроили войну против остальных его товарищей. В ходе беседы выяснилось, что Антоний как бы и не при делах, ведь жена действовала без его ведома, потому что хотела, мол, привлечь его внимание и вернуть к семейному очагу, но с неё тоже взятки гладки, потому что вот она недавно, как выяснилось, умерла.
Услышав эту весть, Агриппа подвёл диалог к тому, что вместо того, чтоб цапаться, не лучше ли помириться и скрепить мир браком, ведь Антоний теперь вдовец, а у Октавиана вдовой осталась сестра, Октавия. Без особых колебаний Марк Антоний согласился, и Октавиану ничего иного не оставалось, кроме как тоже дать добро. Так что через некоторое время ждущей вестей Клеопатре принесли отнюдь не радостное известие...
Отрывки:
"...Антоний и Требоний уходят, Цезарь и сенаторы занимают свои места.
Деций
Так где ж Метелл? Пускай вперед он выйдет
И Цезарю свою изложит просьбу.
Брут
Он вышел; ближе следуйте за ним.
Цинна
Ты, Каска, первым нанесешь удар.
Каска
Готовы ль все?
Цезарь
Какие непорядки
Должны исправить Цезарь и сенат?
Метелл
Великий и могущественный Цезарь.
Ты видишь, Цимбр перед тобой смиренно
Склоняется.
(Опускается на колени.)
Цезарь
Предупреждаю, Цимбр,
Что пресмыканье и низкопоклонство
Кровь зажигают у людей обычных
И прежнее решенье иль указ
В игрушку превращают. Но не думай,
Что Цезарь малодушен, как они,
Что кровь его расплавить можно,
Чем кровь безумцев, то есть сладкой лестью,
Низкопоклонством и виляньем псиным.
Твой брат изгнанью предан по декрету;
Коль будешь ты молить и унижаться.
Тебя, как пса, я отшвырну с дороги.
Знай, Цезарь справедлив и без причины
Решенья не изменит.
Метелл
Чей голос более, чем мой, достоин,
Чтобы великий Цезарь внял мольбе
О возвращенье брата моего?
Брут
Не льстя, твою целую руку, Цезарь,
Молю тебя о том, чтоб Публий Цимбр
Из ссылки был тобою возвращен.
Цезарь
Как, Брут?
Кассий
Прощенье, Цезарь, милость, Цезарь!
К твоим ногам склоняется и Кассий
С мольбой о том, чтоб Цимбра ты простил.
Цезарь
Будь я как вы, то я поколебался б,
Мольбам я внял бы, если б мог молить.
В решеньях я неколебим, подобно
Звезде Полярной: в постоянстве ей
Нет равной среди звезд в небесной тверди.
Все небо в искрах их неисчислимых;
Пылают все они, и все сверкают,
Но лишь одна из всех их неподвижна;
Так и земля населена людьми,
И все они плоть, кровь и разуменье;
Но в их числе лишь одного я знаю,
Который держится неколебимо,
Незыблемо; и человек тот — я.
Я это выкажу и в малом деле:
Решив, что Цимбр из Рима будет изгнан,
Решенья своего не изменю.
Цинна
Великий Цезарь!
Цезарь
Иль Олимп ты сдвинешь?
Деций
О Цезарь!..
Цезарь
Брут — и тот молил напрасно.
Каска
Тогда пусть руки говорят!
Каска первый, затем остальные заговорщики и Марк Брут поражают Цезаря.
Цезарь
И ты, о Брут! Так падай, Цезарь!.."
(«Убийство Цезаря» (1865). Картина Т. фон Пилоти)
(В. Шекспир. "Юлий Цезарь")
"...…И глазам тех (повествование продолжается), кто находит удовольствие в такого рода зрелищах, представилась поистине восхитительная картина. Борта нашей галеры были обшиты листами золота, паруса выкрашены финикийским пурпуром, серебряные весла погружались в воду, и ее журчанье было подобно музыке. В середине палубы, под навесом из ткани, расшитой золотом, возлежала Клеопатра в одеянии римской богини Венеры, — и, без сомнения, она затмила бы Венеру красотой! — в прозрачном хитоне из белейшего шелка, подхваченном под грудью золотым поясом с искусно вытисненными на нем любовными сценами. Вокруг нее резвились прелестные пухленькие мальчики лет четырех-пяти, вовсе без одежды, если не считать привязанных за плечами крылышек, лука и колчана со стрелами, они овевали ее опахалами из страусовых перьев. На палубах галеры стояли не грубые бородатые моряки, а красивейшие девушки в одеждах Граций и Нереид — то есть почти нагие, только в благоухающих волосах были цветы и украшения, — и с тихим пением, под аккомпанемент арф и удары по журчащей воде серебряных весел, тянули канаты, свитые из тонких, как паутина, шелковых нитей. Позади ложа стоял с обнаженным мечом Бренн, в великолепных латах и в золотом шлеме с крыльями; возле него толпа придворных в роскошных одеяниях, и среди них я — раб, и все знали, что я раб! На корме стояли курильницы, наполненные самым дорогим фимиамом, от них за нашим судном вился ароматный дым.
Словно в сказочном сне плыли мы, сопровождаемые множеством судов, к лесистым горам Тавра, у подножия которых находится город, именовавшийся в древности Таршишем. Мы приближались к нему, а на берегах волновались толпы, люди бежали впереди нас, крича: «Морские волны примчали Венеру! Венера приплыла в гости к Вакху!» Вот наконец и сам город, все его жители, кто только мог ходить и кого можно было принести, высыпали на пристань, толпа собралась многотысячная, да к тому же тут было чуть не все войско Антония, так что триумвир в конце концов остался на помосте один.
Явился льстивый Деллий, и, кланяясь чуть ли не до земли, передал приветствия Антония «богине красоты», и от его имени пригласил на пир, который его повелитель приготовили в честь гостьи. Но Клеопатра гордо отказалась: «Поистине, сегодня Антоний должен угождать нам, а не мы ему. Передай благородному Антонию, что мы сегодня вечером ждем его к нам на скромную трапезу — иначе нам придется ужинать в одиночестве».
Деллий ушел, чуть не распластавшись в поклоне; все уже было приготовлено для пира, и тут я в первый раз увидел Антония. Он приближался к нам в пурпурном плаще, высокий красивый мужчина в расцвете лет и сил, кудрявый, с яркими голубыми глазами и благородными точеными чертами, как на греческой камее. Могучего сложения, с царственной осанкой и открытым выражением лица, на котором отражались все его мысли, так что каждый мог их прочесть; и только рот выдавал слабость, которая как бы перечеркивала властную силу лба. Он шел со свитой военачальников и, подойдя к ложу Клеопатры, остановился пораженный и уставился на нее широко раскрытыми глазами. Она тоже не отрываясь смотрела на него; я видел, как порозовела ее кожа, и сердце мое пронзила острая боль ревности. От Хармианы, которая видела все из-под своих опущенных ресниц, не, укрылась и моя мука, — она улыбнулась. А Клеопатра молчала, она лишь протянула Антонию свою белую ручку для поцелуя; и он, не произнося ни слова, склонился к руке и поцеловал ее.
— Приветствую тебя, благородный Антоний! — проговорила она своим дивным мелодичным голосом. — Ты звал меня, и вот я приплыла.
— Да, приплыла Венера, — услышал я его глубокий звучный бас. — Я звал смертную женщину — и вот из пены волн поднялась богиня!
— А на суше ее встретил прекрасный бог, — смеясь, подхватила она игру. — Но довольно любезностей и лести, ибо на суше Венера проголодалась. Подай мне руку, благородный Антоний.
Затрубили фанфары, толпа, кланяясь, расступилась, и рука об руку с Антонием Клеопатра прошествовала в сопровождении своей свиты к пиршественному столу..."
("Встреча Антония и Клеопатры в 41-м году до н.э." (1883). Картина Л. Альма-Тадемы)
И не могу не процитировать:
"...А сейчас я удивлю тебя еще больше: я выпью в одном-единственном глотке десять тысяч систерций.
— Это немыслимо, прекрасная царица!
Она засмеялась и велела рабу принести в прозрачном стеклянном кубке немного уксуса. Уксус принесли и поставили перед ней, и она снова засмеялась, а Антоний, поднявшись со своего ложа, подошел к ней и встал рядом; все гости смолкли и устремили на нее глаза — что-то она задумала? А она — она вынула из уха одну из тех огромных жемчужин, которые извлекла из мертвой груди божественного фараона, когда в последний раз запускала туда руку, и, не успел никто догадаться о ее намерениях, как она опустила жемчужину в уксус. Наступило молчание, потрясенные гости, замерев, наблюдали, как несравненная жемчужина медленно растворяется в крепком уксусе. Вот от нее не осталось следа, и тогда Клеопатра подняла кубок, покрутила его, взбалтывая уксус, и выпила весь до последней капли...".
(Картина Джошуа Рейнольдса 1759-го года. В образе Клеопатры Китти Фишер, знаменитая натурщица и куртизанка, с которой художник был в любовной связи)
(Г.Р. Хаггард. "Клеопатра")
"...Хармиана
Вот смех-то был, когда вы об заклад
Побились с ним — кто более наловит,
И выудил Антоний, торжествуя,
Дохлятину, которую привесил
Твой ловкий водолаз к его крючку.
Клеопатра
В тот день — незабываемые дни! —
В тот день мой смех Антония взбесил,
В ту ночь мой смех его счастливым сделал.
А утром, подпоив его, надела
Я на него весь женский мой убор,
Сама же опоясалась мечом,
Свидетелем победы при Филиппах.
Входит гонец.
Ты из Италии? Так напои
Отрадной вестью жаждущие уши.
Гонец
Царица! О царица!..
Клеопатра
Он погиб?
Раб, скажешь «да» — и госпожу убьешь.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Что он свободен, хорошо ему, —
Вот золото, вот голубые жилки
Моей руки, к которой, трепеща,
Цари царей губами прикасались.
Гонец
О да, царица, хорошо ему.
Клеопатра
Вот золото. Еще… Но ведь о мертвых
Мы тоже говорим: «Им хорошо».
Коль надо так понять твои слова,
Я этим золотом, его расплавив,
Залью твою зловещую гортань.
Гонец
Царица, выслушай.
Клеопатра
Да, говори.
Но доброго известья я не жду.
Ведь если жив и не в плену Антоний,
Зачем так сумрачно твое лицо?
А если ты принес беду — зачем
Ты человек, а не одна из фурий
Со змеями вместо волос?
Гонец
Царица,
Желаешь ли ты выслушать меня?
Клеопатра
Желаю, кажется, тебя ударить.
Но если скажешь ты, что жив Антоний,
Не пленник Цезаря и в дружбе с ним, —
Дождь золотой, жемчужный град обрушу
Я на тебя.
Гонец
Он невредим, царица.
Клеопатра
Прекрасно.
Гонец
С Цезарем они в ладу.
Клеопатра
Ты добрый человек.
Гонец
Они друзья.
Клеопатра
Я щедро награжу тебя.
Гонец
Однако…
Клеопатра
«Однако»? Вот противное словцо.
«Однако» — смерть хорошему вступленью.
«Однако» — тот тюремщик, что выводит
Преступника на волю. Слушай, друг,
Выкладывай все сразу, без разбора,
И доброе и злое. Ты сказал —
Он в дружбе с Цезарем, здоров, свободен.
Гонец
Свободен? Нет, я так не говорил.
С Октавией Антоний крепко связан.
Клеопатра
С Октавией? Что общего у них?
Гонец
Постель.
Клеопатра
Я холодею, Хармиана.
Гонец
Антоний взял Октавию в супруги.
Клеопатра
Чума тебя возьми!
(Сбивает гонца с ног.)
Гонец
Царица, смилуйся!.."
(В. Шекспир. "Антоний и Клеопатра")
(Антоний и Клеопатра)
Что я обо всём этом думаю, и почему стоит прочитать:
Как я уже признавалась, я большой любитель произведений и Шекспира, и Хаггарда. "Клеопатру" и "Юлия Цезаря" я прочитала много лет назад, и, если многие подробности пьесы к нынешнему моменту ускользнули от меня, то большую часть событий и сюжетных поворотов "Клеопатры" я помню до сих пор, хотя прошло уже не менее пятнадцати лет. Перечитывая отрывки, я снова окунулась в ту незабываемую атмосферу интриг, опасностей, страстей и предательств. Главный сюжетный поворот (да и многие другие, пожалуй) довольно-таки предсказуемы, но как же они захватывающе обставлены! Хаггард, возможно, не везде был точен с исторической точки зрения, но как художественное его произведение вне всяких похвал, психологическая составляющая однозначно на высоте.
Что касается Шекспира, то я уже отмечала, что хотя его исторические произведения полны косяков в плане исторической достоверности, даже в переводе они читаются на ура, благодаря остроте его формулировок и тому, как ему удается создать напряжение в тексте, практически лишенном описаний в силу того, что это драматургия. А социальные и психологические конфликты в том числе этих двух произведений, пожалуй, во многом актуальны и в наше время.
Понимаю, что подобные вещи зайдут не всем, но те, кто всё же решатся на чтение, почти наверняка получат удовольствие от пьес Шекспира и, без всякого сомнения, от романа Хаггарда.
