Речь идет о событиях ночи на 29 ноября 1830 года и последующих дней. Группа польских генералов, оставшихся верными присяге российскому императору Николаю I, была убита восставшими.
Вот самые известные из них:
1. Маурыций Гауке (Maurycy Hauke)
· Чин: Генерал от артиллерии.
· Должность: Министр военных дел Царства Польского.
· Обстоятельства гибели: Вечером 29 ноября он ехал в карете мимо варшавского Арсенала, где уже шло восстание. Увидев мятежников, он встал во весь рост в карете и начал их отчитывать, призывая "разойтись по домам". В ответ он услышал крики "Изменник!" и был застрелен. Его тело было изрешечено пулями и исколото штыками.
· Контекст: Гауке был ярым сторонником верности царю и пользовался дурной славой среди заговорщиков как "русификатор". Его убийство стало одним из символов начала кровавой резни.
2. Станислав Трембицкий (Stanisław Trębicki)
· Чин: Генерал.
· Должность: Сенатор-каштелян.
· Обстоятельства гибели: Был убит в тот же вечер, когда толпа ворвалась в его дом. Его обвинили в отказе поддержать восстание.
3. Станислав Потоцкий (Stanisław Potocki)
· Чин: Генерал.
· Должность: Президент (мэр) Варшавы.
· Обстоятельства гибели: Был убит на улице, когда пытался уговорить повстанцев сложить оружие. Как и другие, он считал восстание безумием и призывал к верности законной власти.
4. Игнацы Блюмер (Ignacy Blumer)
· Чин: Генерал.
· Должность: Командир пехотной дивизии.
· Обстоятельства гибели: Был убит на своей квартире восставшими солдатами, которые пришли за ним, чтобы заставить присоединиться к мятежу. Он отказался и был застрелен.
5. Юзеф Новицкий (Józef Nowicki)
· Чин: Генерал.
· Обстоятельства гибели: Был убит на улице, пытаясь успокоить толпу.
6. Томаш Семёнтковский (Tomasz Siemiątkowski)
· Чин: Генерал.
· Обстоятельства гибели: Был тяжело ранен в ту ночь и умер от ран несколько дней спустя.
---
Почему это произошло? Контекст и мотивация повстанцев:
· Вопрос присяги: Эти генералы дали присягу на верность российскому императору как королю Польскому. Для них это была клятва, нарушение которой было делом чести и долга. Они считали восстание государственной изменой и военным мятежом.
· Взгляд повстанцев: Для заговорщиков и восставшего народа Николай I был тираном, нарушившим польскую конституцию. Генералы, оставшиеся верными ему, воспринимались не как люди чести, а как предатели польского национального дела и пособники оккупантов.
· Стихия бунта: Ночь 29 ноября была хаотичной и кровавой. Восстание не было полностью контролируемым актом. Действовали небольшие группы заговорщиков, а к ним присоединилась городская толпа, которая выплеснула накопленную ненависть к символам русской власти и тем полякам, которые ее олицетворяли. Убийства носили характер линчевания, а не суда.
Важный нюанс:
Не всех генералов,оставшихся верными присяге, убили. Самый яркий пример — брат царя, великий князь Константин Павлович, который был главнокомандующим польской армией. Повстанцы штурмовали его дворец (Бельведер), но целенаправленно дали ему возможность беспрепятственно покинуть Варшаву с верными ему русскими войсками. Это показывает, что была разница между отношением к русскому командующему и к "своим" полякам, которых считали предателями.
В исторической памяти Польши эти события оцениваются неоднозначно. С одной стороны, эти генералы — жертвы трагического конфликта долга. С другой стороны, в нарративе национально-освободительной борьбы они часто остаются фигурами отрицательными, символами коллаборационизма.
Как «семь генералов» молчаливо напоминали полякам о собственном предательстве
29 ноября 1830 года в Варшаве произошло событие, которое раскрыло истинное лицо польского национализма. Восстание, которое проходило под флагом борьбы за свободу, превратилось в поголовную резню против тех, кто остался верен присяге. История семи офицеров, убитых мятежниками в ту ночь, показала, какой ценой оплачены все эти «свободы».
Что произошло?
После разгрома Наполеона европейские монархи в очередной раз столкнулись с «польским вопросом». Александр I, которому по праву победителя досталась значительная часть территорий бывшей Речи Посполитой, выбрал путь примирения. Царство Польское получило то, чего не было практически ни в одной европейской стране: собственную Конституцию, собственный парламент, собственную национальную армию. Преподавание и делопроизводство велось на польском языке, а офицерский корпус комплектовался исключительно из поляков, более того, ветеранов Наполеоновских войн, успевших в свое время даже повоевать против России.
Сейчас, более двух веков спустя, немного непонятно такое доверие к побежденному народу. Слишком уж наивным оказалось это благородство. Потому что поляки восприняли подобные уступки как проявление слабости – и после кончины Александра I решили действовать.
29 ноября 1830 года мятежники, кадеты, низшие офицерские чины и рядовые поляки, вышли на улицы Варшавы. Первым делом направились к домам проживания собственных генералов – с целью заставить их возглавить восстание. Расчет был понятен: опытные офицеры, долгие годы служившие в армии, одним своим авторитетом могли бы придать мятежу необходимый импульс.
Но план не был реализован – потому что генералы оказались верны своей присяге.
Мауриций Гауке, немец по рождению, сорок лет отдавший службе в польской армии, был расстрелян сразу же после призыва «остановиться, пока не поздно»;
Станислав Потоцкий, командир пехотной дивизии, бывший воплощением офицерской чести, был убит на месте;
Йозеф Новицкий, участник восстания Костюшко, боровшийся за Польшу с рождения, отказался нарушать присягу – и тоже погиб с честью;
Станислав Трембицкий, самый молодой, самый перспективный из семи, был расстрелян на варшавской улице собственными курсантами;
Игнацы Блюмер, участник Бородинского сражения (на стороне Наполеона) тоже остался верен своему слову – и погиб, сражаясь с восставшими;
Томаш Ян Сементковский, по приказу Великого князя Константина до поздней ночи сдерживал атаки мятежников. Был вызван повстанцами для переговоров – и вероломно убит, мятежники не планировали соблюдать никаких правил;
Филип Мецишевский, единственный из перечисленных не был генералом, он был полковником польской армии, н тоже совершил выбор в пользу достоинства, а не предательства, за что и был убит.
За время восстания погибло более сорока тысяч человек. После достаточно скорого разгрома сил мятежников Польша лишилась Конституции и всех остальных привилегий, до конца существования Российской Империи оставаясь лишь ее Западным краем. Национальная польская армия была распущена. Кровавые мечты о независимости дорого обошлись полякам.
Десятилетие спустя в Варшаве семи сохранившим верность генералам был установлен монумент. Николай I сам предложил начертать на нем надпись: «Полякам, погибшим в 1830 году за верность своему Монарху». Скульптор Константин Гегель и архитектор Антонио Корацци создали произведение, которое даже немцы, оккупировав Варшаву в 1915 году, не осмелились трогать.
Но в 1917 году все изменилось – независимая Польша не хотела напоминания о подлости своих «национальных героев». Памятник был уничтожен, а имена настоящих героев, верных своему слову, были вымараны из учебников истории.
Давайте хотя бы мы не будем забывать поляков, погибших с именем российского императора на устах.
Источник данных для материала:
Маринин М. О. Польское восстание 1830-31 годов и внешняя политика России //Россия и Запад: диалог культур. – 2012. – №. S1.
5 мая 1846 года в Воле-Окжейской на Подляшье родился Генрик Сенкевич в обедневшей дворянской семье с гербом Ошиков. Семья Сенкевичей в течение нескольких лет переезжала с места на место, окончательно переехала в Варшаву в 1861 году.
В 1858 году Сенкевич начал учиться в Варшавской гимназии. Он не получал высоких оценок, но лучше всего успевал по гуманитарным предметам; он очень любил историю. На него произвело огромное впечатление чтение Гомера, Мицкевича, Словацкого, Вальтера Скотта и Александра Дюма.
Сенкевич сделал свою первую литературную попытку в 1867 году, написав стихотворение под названием «Sielanka Młodzieży», которое было отвергнуто «Tygodnik Ilustrowany». В 1869 году он дебютировал как журналист, публикуясь, в частности, в «Weekly Review». Под псевдонимом Литвос он писал для «Польской газеты» и «Нивы».
В 1882 году писатель присоединился к ежедневной газете «Слово», став поначалу ее главным редактором. Он также написал драматическое произведение под названием «Na jedną kartę». Начиная с 1880 года, «Огнем и мечом» публиковалось произведение, имевшее огромный успех в 1883-84 годах издательством «Слово».
Заслуга — она, что масло, наверх всплывает. «Огнем и мечом»
«Потоп» был опубликован в «Слове» в 1884–1886 годах, а последняя часть трилогии, «Пан Володыёвский», была напечатана в 1887–1888 годах. Вся «Трилогия» принесла писателю огромную популярность. В 1888 году Сенкевич совершил поездку в Испанию, а в 1890 году — в Африку, результатом которой стали «Письма из Африки». В 1893 году стал автором романа «Крестоносцы». — Вот что скажу я тебе! Не надо удивляться, что награда ждет тех, кто совершает доблестные и славные подвиги, ибо если доблесть останется без награды, то и злодеяние останется без возмездия. «Крестоносцы»
„Жизнь — огромная сокровищница, и из этой сокровищницы я умел выбирать самые чудесные драгоценности.“ Генрик Сенкевич книга Камо грядеши
В 1895 году была написан роман «Quo Vadis» Камо грядеши, которая имела огромный успех как на родине, так и за рубежом и была переведена на многие языки. Впервые фильм был снят в 1913 году.
„В любовнице ищи чего хочешь: ума, темперамента, поэтического настроения, впечатлительности, но с женой нужно жить всю жизнь, а потому ищи в ней то, на что можно положиться, ищи основу.“ Генрик Сенкевич книга Камо грядеши
В 1900 году Сенкевич отпраздновал юбилей своей творческой деятельности, а Ягеллонский университет присвоил ему звание почетного доктора. В 1904 году он женился на своей внучатой племяннице Марии Бабской.
В 1905 году Сенкевичу была присуждена Нобелевская премия по литературе за «выдающиеся достижения в области эпической поэзии» и, как подчеркнул один из членов Нобелевского комитета, за «редкий гений, олицетворявший дух нации».
Генрих Сенкевич - первый поляк с Нобелем по литературе - 10 декабря 1905 г.
Его последний роман — «В пустыне и джунглях», опубликованный по частям в 1910 году. После начала Первой мировой войны Сенкевич уехал в Швейцарию, где вместе с Игнацием Падеревским основал Швейцарский генеральный комитет помощи жертвам войны в Польше.
«В пустыне и джунглях»
Он умер 15 ноября 1916 года в Веве, где и был похоронен. В 1924 году его прах был торжественно перенесен в собор Святого Стефана в Варшаве. Джон.
Генрик Сенкевич — один из самых выдающихся польских писателей. Его произведения, написанные в период раздела «для возвышения сердец» ("ku pokrzepieniu serc" - [ку покшеПЕню сэрц]), стали важным компонентом поддержания национального самосознания и культуры.
Как уже не раз бывало, картина позвала за собою историю.
Зачисление пленных поляков из армии Наполеона в казаки. Рис. Н.Н. Казарина.
Сознательно остановлюсь только на сути вопроса, опущу тонкости и подробности, предоставив слово в этом отношении нескольким основательным отечественным исследователям вопроса участия наполеоновских поляков в Отечественной войне 1812 г. и их последующей судьбы. В качестве иллюстраций будут использованы картины именитых баталистов (в т.ч. польских), посвященные этой тематике. Рисунки униформы и снаряжения польских солдат Наполеона можно будет найти по ссылкам. Итак, польские добровольцы сражались за Францию еще со времен Революционных войн конца XVIII в. При чем служили поляки как в национальных польских воинских формированиях, так и в составе французских частей. Число поляков во французских полках и полубригадах вполне сопоставимо с различными "легионами" и т.п. собственно польскими частями. Почему поляки вступали в бой под французскими знаменами? Полный распад польской государственности и раздел земель бывшей Речи Посполитой тремя благодарными соседними монархиями - Россией, Австрией и Пруссией - совпал по времени с расцветом польского национального самосознания. Проще говоря, национальное чувство польского народа проснулось - а Польского государства-то нет! Так поляки стали мечтать о возрождении Польши и по мере сил приближать его с саблей в руке. В этом польские националисты уповали на революционную Францию, как носительницу идей "освобождения угнетенных". Надо отдать французским республиканцам должное: польскую проблему они понимали и использовали в своих интересах (несколько тысяч хороших солдат никогда лишними не бывают), но никаких "обещаний на воде" полякам не давали. С установлением диктатуры и впоследствии империи Наполеона Бонапарта польские надежды с прежним энтузиазмом переключились на "маленького злобного Бони".
Генерал Ян Генрик Домбровский, с именем которого связано создание польских легионов во Франции, во время Итальянского похода Бонапарта, где они прияли боевое крещение (1797 г.).
Польские солдаты (по происхождению - крестьяне и мелкая шляхта) и офицеры (шляхта всякой величины и в исключительных случаях - выслужившиеся крестьяне) сражались, как правило, очень храбро (реже - успешно) и имели у французских военачальников (вкл. генерала Бонапарта) хорошую боевую репутацию. Полякам довелось участвовать в таких экзотических компаниях как экспедиция на остров Сан-Доминго и Испанский поход, что красочно описано в замечательном романе классика польской литературы Стефана Жеромского "Пепел" (ЧИТАТЬ).
Польские легионеры сражаются с негритянскими повстанцами на Сан-Доминго. Худ. Януарий Суходольский.
Наконец Наполеон по результатам своих побед в Европе и Тильзитского мира трех императоров счел возможным решить "польский вопрос", как решал все вопросы - в свою пользу. Вместо возрожденной Речи Посполитой в 1807 г. он "подарил" полякам "Герцогство Варшавское" под собственным протекторатом. Вместо короны надел на поляков уланский кивер князя Юзефа Понятовского. Главный поляк Наполеона Юзеф Антоний Понятовский, в польской исторической традиции именуемый просто "князь Юзеф" ("Наш Юзеф, наш Домбровский, с орлом белым флаги", Адам Мицкевич, "Пан Тадуш"), был не совсем поляком. Он родился в 1763 г. от брака австрийского фельдмаршала (онемеченного польского аристократа) и чешской княгини. Отчаянный кавалерист, но еще больший авантюрист, князь Юзеф начинал военную карьеру в Австрийской империи, в 1789 г. подался в Польшу "на ловлю счастья и чинов" при дворе своего дяди короля Станислава Августа Понятовского, но поймал только двойной разгром от Русской армии в 1792 и 1794 г. Наш "герой" ничуть не расстроился, успел поблистать в Санкт-Петербургском высшем свете, послужить пруссакам... И тут в Польшу пришли французы. Князь Юзеф сразу вспомнил о родстве с последним польским монархом и повел с очередными захватчиками довольно грубую игру. Но король был не нужен, потому что у Польши уже был император - Наполеон Бонапарт. А вот военный министр Герцогства Варшавского понадобился. Не стоит забывать, что князь Юзеф был: а) неплохим профессиональным военным; б) не получив большого, довольствовался меньшим.
Самый известный портрет князя Юзефа Понятовского. Худ. И. М. Грасси, 1810.
Польские войска, выступившие в 1812 г. в поход на Россию, были уже не прежними добровольцами, мершими от эпидемий на Сан-Доминго и вылетавшими из седел под испанской картечью в теснине Самосьерра. Это была армия, склепанная князем Юзефом по всем правилам регулярного воинского искусства начала ХIХ в., со всеми присущими эпохе достоинствами и недостатками. К последним следует отнести то, что в ряды было поставлено много неопытной молодежи, случайных людей, и даже в харизматичных "старых" польских частях заметно снизилось качество личного состава. Детальное описание боевого состава, обмундирования и снаряжения польских войск в "Великой армии" Наполеона в 1812 г. с богатым иллюстративным материалом - ЗДЕСЬ. Сам князь Юзеф вел в Россию V Армейский корпус, составленный из войск Герцогства Варшавского: 16-я, 17-я и 18-я дивизии пехоты (в каждой - по 2 пех. бригады и бригада легкой кавалерии, 3 роты артиллерии и всп. подразделения), корпусной артиллерийский резерв и вспомогательные части. Кроме того, в кавалерии I и II Армейских корпусов было по польскому уланскому полку, а в Кавалерийском резерве - еще 3 польских уланских полка и полк польских гусар. К Императорской гвардии Наполеона был прикомандирован польский Легион Вислы, фактической численностью 1,5 пех. бригады. 1-й полк шеволежеров-пикинеров (улан) Императорской гвардии был укомплектован поляками.
"Идущие на смерть приветствуют тебя!" Польские шеволежеры Императорской гвардии салютуют Наполеону.
Польские части находились также в составе некоторых французских пехотных соединений, кроме того, имелись польские части французской службы, а солдаты и офицеры польского происхождения не были редкостью в рядах французских, немецких и др. полков "Великой армии". Помимо собственно польских, в составе армии вторжения Наполеона имелись также "литовские войска", по факту тоже польские, не менее 15 тыс. чел. "Двунадесять языков"... Очень толковое боевое расписание "Великой армии" на начало Отечественной войны 1812 г. создано военным историком К. Власовым: http://museum.ru/1812/war/grande_arme_1812/kav_rezerv.html. С военной статистикой в период Наполеоновских войн обращались столь же вольно, как и во все иные времена, и точно по тем же причинам. Точную численность поляков, которые пошли с Наполеоном против Российской империи, определить не представляется возможным. Польские историки утверждают, что князь Юзеф поставил под ружье около 70 тыс. войск, а всего в "Великой армии" было до 90 тыс. поляков. Представляется, что округлить эту цифру до 100 тыс. ошибкой не будет. Участие польских войск в боевых действиях Отечественной войны 1812 г. принесло Наполеону и его военачальникам неприятное откровение: поляки стали воевать ощутимо хуже, чем раньше. Боевые донесения и мемуары французских командующих пестрят нелестными для польской воинской чести цитатами: "Я ожидал от поляков большего", "Понятовский стоит на месте и не подвигается" и т.д. В нашей публицистике сейчас модно рассуждать о неумении поляков воевать, их малодушии и иных порочных качествах натуры. Предоставим авторам наслаждаться собственными сочинениями. На падении боеспособности польских войск Наполеона в 1812 г. сказались два обстоятельства: - в погоне за численностью князь Юзеф поставил в строй множество немотивированных и недостаточно обученных "конскриптов"; - польские войска испытывали огромные трудности в снабжении и обеспечении даже на фоне общего неблагополучного положения "Великой армии", польские интенданты и командиры частей возвели стяжательство в ранг высокого искусства. Результаты не замедлили сказаться. Голодные и не понимавшие, что они забыли в России, польские конскрипты бежали домой массами. Чуть более чем за месяц V Армейский корпус сократила до 15 тыс. боеспособных штыков и сабель, а князь Юзеф вышел у Наполеона из фавора. Польская легкая кавалерия, на которую наполеоновские стратеги делали ставку, на четвертый день войны потерпела первый разгром. 27 июня 1812 г. под местечком Мир лихая донская казачья, татарская, калмыцкая и башкирская конница легендарного атамана Матвея Ивановича Платова притворным отступлением заманила в засаду передовые уланские полки кавалерийской дивизии генерала Рожницкого. Казаки нанесли полякам жестокое поражение, взяв в плен 6 офицеров и до 250 улан (всего за 2 дня - 393 пленных). На второй день боев, 28-го июня, польские уланы все-таки поборолись за инициативу в сражении, а потом отступали довольно грамотно... Но Наполеону-то от них было нужно не "грамотное отступление"!
Дело казаков атамана Платова под Миром. Худ. Виктор Викентьевич Мазуровский (1859-1944), видный российский баталист польского происхождения.
В первом крупном общевойсковом сражении кампании под Смоленском (4-6 авг. 1812 г.) польские уланы действовали удачнее и захватили важную переправу через Днепр, однако в фокусе внимания "корсиканца" на сей раз были не они. Учитывая, что польская шляхта не скрывала своих аппетитов на Смоленск, с 1618-19 по 1654 гг. входивший в Речь Посполитую, Наполеон ожидал, что польская пехота князя Юзефа ворвется в него первой. 5 августа польские войска были брошены на штурм Молоховских ворот и Рачевского предместья Смоленска. Они атаковали так отчаянно, что в польской военно-исторической традиции появилось понятие: Smoleńska furia ("Смоленская ярость"). Однако русские войска из 6-го корпуса ген. от инфантерии Дмитрия Сергеевича Дохтурова встретили их не менее упорным сопротивлением. В итоге ворваться в город поляки смогли только после того, как русские отошли сами, а польские потери составили 18 офицеров (вкл. ген. Михала Грабовского) и 500 солдат убитыми, а также до 1 000 чел. (вкл. двух полковников) ранеными. Учитывая удручающий уровень военно-полевой медицины того времени, число погибших можно смело удваивать... За Смоленск Наполеон нехотя отсыпал полякам 88 крестов Почетного легиона ("за кровь, не за успех"), а князю Юзефу выразил сомнение "в его преданности и усердии". В генеральном Бородинском сражении польские войска V Армейского корпуса, находившиеся на правом фланге "Великой армии", должны были вытеснить из Утицкого леса русский 3-й корпус генерала Николая Алексеевича Тучкова-первого и сбросить его с господствующего Утицкого кургана. И вновь повторилась "смоленская ярость": поляки ожесточенно штурмовали, овладели было курганом, и сам генерал Тучков получил смертельное ранение... Но русские подтянули резервы, мощно контратаковали в штыки - и корпус князя Юзефа отступил по всему фронту.
Генерал-лейтенант Николай Алексеевич Тучков-первый (портрет из Галереи героев 1812-го года Дж. Доу).Его 3-й корпус принял на себя и сдержал основной удар польских войск при Бородино. Смертельно ранен, возглавляя контратаку Павловского гренадерского полка.
В "Великой армии" поговаривали, что польский командующий отказался от борьбы, чтобы поберечь жизни своих солдат за столько верст от Польши. На фоне чудовищных гекатомб Бородина потери поляков, возможно, не столь уж велики: около 2 тыс. убитыми и ранеными, плюс 25 офицеров и 600 солдат, потерянных в "прелюдии" у Шевардинского редута. Однако с учетом того, что князь Юзеф "дотащил" до Бородино менее 10 тыс. организованных "жолнежей", это выглядит иначе. Скорее, поляки снова старались, но ничего не смогли. Ну а "маленький злобный Бони" показал своему "главному поляку" корсиканскую ярость, обвинив его в неповиновении и трусости. Ничего, князь Юзеф благополучно "проглотил" оскорбления, ведь он был не совсем настоящий поляк. Подробная история поляков в Бородинском сражении у историка И.В. Арзамасцева в статье "Участие корпуса Понятовского в Бородинском сражении". В качестве приложения содержит перевод мемуаров капитана 5-го уланского полка Генрика Дембиньского "Описание участия корпуса Понятовского в Бородинском сражении".
К илл. - Русские войска контратакуют поляков у Утицкого кургана в Бородинском сражении. На переднем плане гренадеры Павловского полка в своих знаменитых "митрах"-гренадерках (их лично повел в бой генерал Н.А. Тучков-первый). Против них - польские солдаты в характерных киверах.
Остатки польского V Армейского корпуса приняли участие в сомнительном "триумфе" Наполеона с вступлением в обезлюдевшую, мертвую, покинутую Москву. Но там-то уж поляки развернулись во всю широту славянской души, они тащили и крушили все, что подвернулось под руку. Современники утверждают, что польские солдаты и офицеры в Москве далеко превзошли мародерскими и дебоширскими "подвигами" остальные народы "двунадесяти языков". Французские мемуаристы свидетельствуют, что поляки самозабвенно грабили не только местных жителей, но и своих иноязычных товарищей по "Великой армии", в частности, "отжали" у французов 30 пушек.
Мародерство французских и польских солдат в России в 1812 г. Худ. А. Апсит.
Это же относилось и к польским частям, стоявшим в сельской местности. Сопротивление русского населения захватчикам они пытались подавлять самыми жесткими карательными методами, хуже остальных "двунадесяти языков". Впрочем, существует и противоположная версия: многие польские "жолнежи", такие же вчерашние мужики, как русские крестьяне, были куда человечнее профессиональных вояк "Великой армии". Война 1812 г., как и любая война, со временем обросла огромными наслоениями легенд, и понять, как было на самом деле, все сложнее. Наверное, бывало по-всякому. Русские партизаны и казаки, в свою очередь, были гораздо менее склонны проявлять снисхождение к "лютым ляхам", чем к "шаромыжникам", "колбасникам" и "жабоедам". В братских разборках славянских народов сантиментов не бывает. Зато пленных поляков никогда не продавали по рублю за голову помещикам в прислугу, как французов. После отступления армии Наполеона из Москвы польский V Армейский корпус смотрелся даже неплохо на фоне деморализации и бегства большинства из "двунадесяти языков". Возможно, сказалась большая привычка поляков к холодам (хотя без адекватного обеспечения и зимних квартир замерзали в снегах России и они), или свинцовый ветер войны выдул из рядов случайных людей и остался костяк наиболее стойких бойцов. В авангардных действиях маршала Мюрата при Тарутине, превратившихся в арьергардные с началом контрнаступления Русской армии, стойко оборонялся отборный Вислинский легион. Итог: Мюрат временно избежал разгрома, и только. По мере отступления остатков наполеоновской армии и ухудшения погодных условий ценность морозоустойчивых и храбрых вислинцев возрастала. Одно время они даже охраняли Главную квартиру и саму корсиканскую особу Наполеона, но чаще их ставили в арьергард - "переведываться" с безжалостно трепавшими захватчиков русскими казаками.
Отступление Наполеона из России. Худ. Ежи Коссак.В охране штаба битого императора изображены именно польские уланы.
В сражении при Вязьме 22 октября 1812 г. поляки князя Юзефа довольно удачно прикрыли отступление войск маршала Даву, однако катастрофический для "Великой армии" исход предотвратить не смогли. Хитрый князь Юзеф Понятовский понял, что все пропало, раньше Наполеона. В конце октября 1812 г. он попросту бросил остатки своих солдат на дивизионного генерала Домбровского и укатил в Варшаву, ссылаясь на травму, полученную при верховой езде. В 1813 г. князь Юзеф снова потащил своих соотечественников разделить поражения Наполеона. После Битвы народов при Лейпциге, пытаясь раненым в руку форсировать речку Вайсе-Эльстер, Юзеф Понятовский упал с коня и утонул. Таким ли он был хорошим наездником? Французское командование активно и с очень переменным успехом применяло польские войска при обеспечении печально знаменитой переправы через Березину, фактически похоронившей остатки "Великой армии". Дивизия генерала Домбровского при этом потерпела тяжелое поражение и не выполнила боевой задачи (Маршал Удино: "Домбровского - расстрелять!" Не расстреляли.). В сражении 16 ноября при Большом Стахове, получившем название "последнего боя Великой армии" и остановившем продвижение русской Третьей Западной армии адмирала П.А. Чичагова, участвовали 3 польских дивизии (вернее то, что от них осталось), а польские уланы в последний раз в кампании ходили в кавалерийскую атаку. Среди успевших переправиться через Березину и сохранивших какое-то подобие строя 20 тыс. солдат и офицеров бывшей "Великой" бывшей "армии" поляки составляли до 7 тыс. Сколько всего поляков из вторгшихся в пределы Российской империи с Наполеоном успели унести ноги обратно в Польшу - неизвестно. На самом деле, самую значительную часть потерь "Великой армии" дали не убитые в боях, не умершие от сопровождавших армии ХIХ в. инфекционных болезней и даже не сгинувшие в русских снегах, а разбежавшиеся. Приводимую в польской историографии цифру польских потерь в 70 и даже 80 тыс. человек надо трактовать именно с учетом этих реалий. У поляков по дезертирству, особенно в начале войны, были чемпионские показатели. Не исключено, что половине или около того польских "жолнежей" хватило рассудка вовремя бросить кровавую аферу Наполеона и его сообщника князя Юзефа в самом начале. Чем дальше заходили польские захватчики на русскую землю, тем больше были шансы на бесславную смерть и меньше - сбежать подобру-поздорову. Тем не менее, в различных формах организованного отступления (вкл. оставленные по пути гарнизоны и вывоз раненых) из России посчастливилось вернуться как минимум 23 тыс. "жолнежам" войск Герцогства Варшавского, литовских войск и французской службы. Можно сказать, что по сравнению с более отдаленными и теплолюбивыми из "двунадесяти языков" у поляков был просто высочайший процент выживаемости.
Символичный кадр из польского фильма "Пепел" (1965, реж. Анджей Вайда).Главный герой в исполнении блестящего Даниэля Ольбрыхского выбирается в 1812 г. из России. Пешком.
В русском плену в 1812 г. оказались, согласно официальным данным Министерства полиции Российской империи, 11 420 польских солдат и офицеров (вкл. около десятка генералов). Реально, значительно больше, потому что многие поляки выдавали себя за немцев и даже за французов. Они справедливо опасались возмездия за репрессии против мирного населения. Согласно существовавшей в России в то время практике, военнопленные распределялись на жительство по губерниям. Из казны им выплачивалось умеренное денежное содержание, а условия пребывания в плену зависели в основном от местных властей. После заключения мирного договора, как правило, следовал обмен военнопленными по формуле: "всех на всех". Положению польских военнопленных 1812 г. в Российской империи посвящен ряд весьма основательных научных работ, касающихся как этой проблемы в общем, так и частных случаев: В.А. Бессонов, Б.П. Миловидов. "Польские военнопленные Великой армии в России в 1812-1814 гг."; Светлана Мулина."Повесть о восьми трубачах. Польские военнопленные 1812-13 гг. в Сибири". После этих исследований, содержащих практически исчерпывающий материал по вопросу, имеет смысл только схематически обрисовать судьбу польских солдат армии Наполеона в русском плену. Император Всероссийский Александр I в 1812 г. еще не носил титула "царя Польского", однако пленных поляков, вне зависимости, из какой части Польши (русской, австрийской или прусской) они происходили, привлек как своих подданных. Только не к ответу, а к службе в вооруженных силах Российской империи на отдаленных рубежах. Решение о направлении пленных поляков на воинскую службу в Кавказкой линии и Сибирской линии было принято еще в октябре 1812 г., когда польские войска еще не успели убраться с русской территории. Однако массовое зачисление поляков на русскую службу началось только весной 1813 г. Зимние месяцы пленным позволили провести в местах содержания, чтобы не тащить изможденных, раненых и больных через пол-России. Это было несомненным актом гуманизма, тем более на фоне принятого в начале ХIХ в. довольно безразличного отношения к пленным. Подавляющее большинство военнопленных поляков были распределены на службу на Кавказскую линию, в Грузию и в Сибирь. Ранее служившие в кавалерии записывались в казачьи полки, остальные - в линейную пехоту, реже в артиллерию, а "увечные и слабосильные" - в инвалидные команды. При этом "забривали" и простолюдинов, и шляхтичей. Польские офицеры должны были направляться на поселение под надзор, однако отмечены случаи, когда губернские власти или казачьи атаманы сдавали в солдаты и их. В указанный период до четверти всех русских войск на Кавказской линии составляли поляки из бывших пленных. Обращение русских офицеров и чиновников с поляками сильно различалось в зависимости от конкретного человека и обстоятельств. Например, начальник Сибирской линии генерал-лейтенант Григорий Иванович Глазенап настаивал, чтобы командиры добивались верности поляков "умеренными учениями и кротким обращением". Однако не редкостью было формальное и грубое отношение. Не без причин: поляки показали себя "проблемным контингентом" - случаи неповиновения и побеги были частыми. Бежали польские пленные "с разумением": с Кавказа в Персию и там к французскому посланнику, в Сибири - к местным коренным народам. Основными принципами политики русских военных и губернских властей в деле польских пленных было склонение их к принятию присяги на вечную верность Всероссийскому императору. Присягнувшие получали ряд существенных послаблений. В результате счет таковых шел на тысячи, хоть и не составил большей части пленных поляков (в Сибири, например, 28%). Многие поляки, преимущественно записанные в казачьи полки, женились на местных русских девушках, что было невозможно без перехода в православие. Процесс репатриации польских военнопленных начался в феврале 1814 г. с доведения Кабинету министров высочайшей воли Александра I об их освобождении. Всемилостивейшим манифестом 30 августа 1814 г. этот курс был окончательно юридически закреплен. Транспортировку бывших военнопленных до места жительства Российская империя взяла на себя. Полякам, служившим в российских войсках, было позволено забрать с собою обмундирование и походное снаряжение. Женатых на русских подданных отпускали домой только при согласии их супруг ехать вместе. Однако сотни бывших польских солдат армии Наполеона, пришедшие в Россию как захватчики, уже успели пустить корни на русской земле. Они осели на Кубани и в Сибири, оставив в наследие своим потомкам звучные шляхетские фамилии или забавные крестьянские прозвища. Для профессиональных солдат начала ХIХ в. вообще характерна быстрая утрата связи с традиционной средой, из которой они вышли. Поэтому, попав в плен, они относительно легко находили себе новую жизнь в новой стране. Это касалось не только поляков. ________________________________________________Михаил Кожемякин.
Представьте, что вы – поляк, вас сослали в Сибирь, на дворе весна 1814 года, а вы торчите в Томске. Ваши действия? Правильно – поднять восстание против царской власти, захватить арсенал и пробиваться навстречу армии Наполеона, которому два года назад показалось мало, и он вновь вторгся в пределы Российской империи, на сей раз четырьмя армиями! Чувствуете? Отличное планирование! Этот запах ничем не спутаешь! Люблю, знаете ли, запах отличного планирования по утру.
Ну, так вот, вы – Мартын. Ваша фамилия – Вонсович. Вы были сосланы в Сибирь за поддельные ассигнации, происхождение которых вы не смогли объяснить следователю. Вы осели в Томске, где стали работать часовым дел мастером. Работа не пыльная, а даже прибыльная – позволяет содержать собственный дом на два этажа, чтобы жить на втором, и сдавать первый. Но вам всё мало, однажды вас предают суду за переделку гербовой пуговицы в печать, на которой вы гравируете слово «казна». Жена ваша оказывает сопротивление городовому, когда тот пытается провести у вас обыск, а после вас наказывают 30 ударами плетью за организацию в своём доме притона по игре в карты. Чувствуете запах угнетающего вашу свободную европейскую волю русского царизма? А ведь потом про вас напишут в Википедии, как о военнопленном поляке из армии самого Наполеона. И не важно, что вы эту армию в глаза не видели.
Ладно, если хочется быть военным, то будьте Франсиском из рода Чернецких. Вы успели послужить в гусарском полку, затем коновалом при дворе Павла I, там же берейтором, затем после увольнения – вахмистром в Венгрии, где отрубили своему начальнику правую руку (а чо он?), после чего скрылись и уехали в Пруссию. Там вы служите в конной бригаде в звании поручика, а после отставки – у гетмана Браницкого. Затем – в русском гусарском полку в звании подпоручика. Идёте на русско-турецкую войну, а опосля – служить берейтором на конюшни князя Потёмкина, а когда тот умирает, всё-таки выходите на пенсию, женитесь на полячке, делаете с ней двух сыновей и привлекаетесь к уголовной ответственности за кражу, после чего оказываетесь в Томске. Да, про вас тоже напишут благодарные потомки, как о военнопленном наполеоновской армии.
Что такое Томск 1814 года? Это захолустный городишко посреди Сибири – даром, что центр губернии. Не чета просвещённой Европе, тут даже университет откроют только через 64 года – дыра! Поэтому как вы развлекаетесь? Правильно – вы пьёте!
И вот во время одного из застолий, как раз в доме Вонсовича, где к тому времени собралась уже изрядно набравшаяся компания, один из поляков поднял рюмку с вином и произнёс: «Мы пьем вино твоё, а думаем о жизни нашей!» Столь глубокомысленное изречение не осталось незамеченным, а оттого часть собутыльников вызвала хозяина дома на крыльцо на поговорить, где и раскрыла карты: военнопленных по Сибири разослано порядка 60 тысяч человек, и если эту орду всколыхнуть, то загореться сможет ажно вся Россия.
Если вы дочитали до этого момента и задались вопросом, сколько эти граждане успели принять на грудь до начала планирования, то мне это самому интересно. Однако шутки шутками, а начальный их план состоял из целых двух направлений: удаление из дома всех жильцов, не участвующих в заговоре (конспирация!), а также вербовка новых членов среди иных ссыльных. И если жильцов первого этажа из дома не удалили (конспираааация!), то знаете как выглядел процесс вовлечения в заговор? Вонсович звал человека домой, угощал того вином, а после практически сразу в лоб спрашивал, хочет ли тот выбраться из Сибири? То, что заговор не был раскрыт ранее, было следствием лишь того, что томский губернатор в сию идиотию просто не мог поверить. Да, быть может, захватить город и арсенал полякам могло повезти, но дальше они бы ушли в бесконечное сибирское ничто, которое их с радостью бы прожевало и попросило бы добавки.
Но план всё же у заговорщиков был. 9 мая 1814 года, когда остальные жители Томска будут заняты крестным ходом в честь праздника Николая Чудотворца, поляки стащат оружие и амуницию от тех солдат, с кем квартируются. К ночи все должны будут собраться в лесу и разбиться на несколько отрядов: один – у моста, второй – у гаупвахты, третий – у рабочего дома, чтобы привлечь к восстанию рабочих. Затем все пойдут к тюремному острогу для освобождения каторжников, которые сами с радостью присоединяться к восставшим. После все должны будут двинуться к батальонному цейхгаузу за оружием, арестовать полицейских, администрацию, а также завладеть казначейством.
В дальнейшем бунтовщики намеревались выйти из Томска, предварительно захватив с собой поставленные на лафеты пушки, и направиться к Казани. После взять Казань и двинуться на помощь Наполеону, который с четырьмя армиями должен был вступить в Россию. Наполеона об этом плане забыли предупредить, потому всё пошло по одному месту. Зато 30 апреля Павел Костовский, один из ссыльных, прошедший проверку на интеллект, сообщил властям о попытке вовлечь его в антиправительственный заговор. 1 мая Вонсовича, как главу заговора, приходят арестовывать, но тот, благодаря своей жене, умудряется сбежать в лес под Томск, где и скитается в течение следующих четырёх дней, пока в итоге от прогулок по снегу весь вымокший, измученный и усталый не находит приют у одного крестьянина, где смог обсушиться и отдохнуть. Там его в итоге и арестовали.
Тем временем власти, поначалу тихонько офигевая и пытаясь поверить в реальность существования настолько больных на голову людей в их городе, наконец-то осознали масштаб заговора и развернули маховик репрессий 14 мая. Да, через две недели от попытки ареста Вонсовича были арестованы порядка восьми участников заговора дополнительно к нему. И ничего бы особо страшного с ними не случилось, если бы не Фёкла Кузенева, квартирантка первого этажа дома нашего формального главы заговора. Помните идею с конспирацией и выселением жильцов? Вот не зря она была озвучена – девушка искала во дворе дрова и под сараем нашла тетрадку, где был записан ни много ни мало, а целый манифест заговорщиков! Тут уже нельзя было отвертеться, сослаться на помутнение рассудка или на оговор, однако же, суд оказался относительно мягок к фигурантам дела – видимо, сыграло свою роль то, что до реальных дел у заговорщиков не дошло, настоящий урон нанесён не был, а была ли за ними хоть какая-то вменяемая сила – даже этого не удалось обнаружить.
Вонсовича сослали в Нерчинск на вечную каторгу. Остальных – в отдалённые места Иркутской и Томской губерний, а кого-то даже возвратили к себе домой, просто оставив под надзором полиции. Как говорится, в этот раз присказка про то, что дальше Сибири не сошлют, не сработала.
Так что если вы вдруг окажетесь поляком в сибирской ссылке — теперь вы знаете, что делать.
Ксендз был высокий худой старик, в выцветшей засаленной рясе. Из скупости он почти ничего не ел. Отец воспитал его в ненависти к русским, однако эту ненависть как рукой сняло после отступления русских, когда в село пришли солдаты австрийской армии. Они сожрали всех гусей и кур, которых русские не тронули, хоть у него стояли лохматые забайкальские казаки. Когда же в Лисковец вступили венгры и выбрали весь мед из ульев, он еще более яростно возненавидел австрийскую армию.
Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны»
Ксендз - польский католический священнослужитель
Лисковец - немецкое название села в Подкарпатском воеводстве Польши. Современное название села — Лисковате.
Польский монарх Сигизмунд I Старый в 16 веке из-за опасений, что Русское Царство сможет организовать военно-политический союз в Европе с домом Габсбургов стал целенаправленно экспортировать в Западные страны ложную информацию о населении Русского государства.
Справа: Портрет польского короля Сигизмунда I, художник Ганс фон Кульмбах, 1511-1518 гг. Слева: Картина Яна Матейко. Монарх Сигизмунд дарует дворянский титул профессорам Ягеллонского университета в 1535 году
В частности, в письме отправленном в Рим о русских сообщалось, что "московиты не христиане, они жестоки и варвары, они азиаты, а не европейцы, они в союзе с турками и татарами, чтобы уничтожить христианский мир".
Король Сигизмунд I запустил машину пропаганды против Русского государства, где над распространением в Европе мифических сочинений трудились польские историки, писатели, поэты, печатники, иезуиты, и даже государственные мужи. Наветы сочинялись на фоне давнего религиозного противостояния католичества с православием в восточной Европе, а также вечных споров и соперничества Варшавы с Москвой за исторические земли Руси.
Спустя 200 лет, когда Варшавское герцогство в 1815 году по итогу Наполеоновской войны вошло в состав Российской империи, тогда она по инициативе русского императора Александра I преобразована была из урезанного Наполеоном Варшавского герцогства в конституционное Царство Польское. Следующий этап истории связанный с распространением поляками антирусских риторик за рубежом переносит нас к 1920-м годам.
Глобачева Софья Николаевна в воспоминаниях о Польше находящейся в составе Российской империи (К.Глобачев "Правда о русской революции") пишет следующее:
"Я была рада жить опять в Варшаве, в городе, который лично знала, где я кончила Александро-Мариинский институт и где я вышла замуж. В Польше вообще я жила почти с самого моего рождения, и те поляки, которых я знала с детства, как взрослые, так и дети, с которыми мы были дружны, очень хорошо и дружелюбно относились к нам, несмотря на то, что мы были русские.
Поэтому не могу не написать об одном эпизоде, который меня поразил. Два года тому назад в Нью-Йорке в одной русской семье я встретила одного интеллигентного средних лет инженера-поляка, который, не зная, что я жила в Польше, начал рассказывать, как Польша страдала под игом русского владычества, что не только не позволяли говорить по-польски, но для тога, чтобы дети могли изучать польский язык, надо было собираться в подвалах, завешивать окна, чтобы свет от свечей не проник на улицу. Выслушав все это, я его спросила был ли он в Варшаве, и, узнав что он оттуда родом и жил там до приезда в Америку, сказала, ему, что мне очень странно слышать все это, что я жила в Польше, училась в институте и могу сказать, что в нашем русском институте Императрицы Марии Феодоровны, помещавшемся в Варшаве на Венской улице №. 8, училось много полек католичек, дочерей состоятельных родителей, а также разных, польских званий дворянок, и почти все эти девочки были на казенном счету и содержались за счет Государыни. В каждом классе одна треть были польки.
Российская империя. Варшавская губерния, город Варшава, 1900-е года
Мы, русские девочки, часто возмущались, что почти все они воспитываются на казенный счет, тогда как русским родителям, чиновникам, и военным, приходится платить за своих дочерей. В институте было три церкви: православная, католическая и лютеранская. Приходил как русский священник, так и католический ксендз и лютеранский пастор для преподавания закона Божьего два раза в неделю, и каждый преподавал, конечно, на своем языке, приходил и мулла к магометанкам, которых, была немного. И ксендз, и пастор служили обедни в своих, церквах. Все польские праздники праздновались наравне с русскими, и кривд не было. Два раза в неделю приходил учитель польского языка, как теперь помню - пан Гржибовский. Русские девочки оставляли тогда класс, и оставались только польки. Я часто ухитрялась оставаться в классе и поэтому выучилась читать и писать по-польски. Перед началом уроков всегда выходили на середину класса две воспитанницы: православная, читавшая по-русски, а католичка - по-польски молитву перед учением, то же было и перед обедом. Помню, как-то ради шутки я и одна подруга полька решили поменяться ролями, я прочла молитву по-польски, а она по-русски, классная дама не заметила этого, пока мы не кончили молитву, и сделала нам выговор за неуместную шутку.
На Пасху выпускной класс не отпускался по заведенному обычаю домой, и на католический Светлый праздник мы все, русские, отправлялись в костел на богослужение, а на русскую Пасху католички приходили в нашу церковь и потом разговлялись вместе с нами. В торжественные дни все власти присутствовали на богослужении в кафедральном католическом костеле. Когда приезжал в Варшаву Виленский католический архиепископ и процессия двигалась со всеми образами и хоругвями по городу, генерал-губернатор и все власти шли с нею. Прислуга в русских домах как мужская, так и женская была большей частью польская, говорила на своем языке, и хозяева обращались к ней тоже по-польски. Где же здесь было угнетение?
Союз Советских Социалистических Республик (СССР) и Организация Варшавского договора (ОВД) прекратили своё существование в 1991 году.
С этого момента не без помощи американских кураторов начинается эпоха расцветающей демонизации России и антироссийской риторики не только в сохраненной Россией Республике Польша, но и в созданных Россией бывших советских республиках Восточной Европы, Кавказа и Средней Азии.
Варшавская заутреня или Варшавское восстание 1794 года — предпринятое жителями Варшавы нападение на русский гарнизон, расквартированный в польской столице в Великий четверг 17 апреля 1794 года, послужившее сигналом к присоединению жителей Варшавы к восстанию Костюшко. Русские были застигнуты во время утреннего богослужения (заутрени) накануне Пасхи и в значительной степени перебиты восставшими.
6 (17) апреля 1794 года (Великий четверг Пасхальной недели) звон колоколов известил горожан о начале мятежа. Как писал потом Костомаров:
«Заговорщики ворвались в арсенал и овладели им. Из арсенала дали несколько выстрелов: это был сигнал, что оружие в руках заговорщиков, и толпа бросилась туда за ними. Разбирали оружие, какое кому было нужно».
В результате сразу же в церквях были убиты многие русские солдаты и офицеры, пришедшие в храмы безоружными. Так, практически в полном составе был уничтожен 3-й батальон Киевского гренадерского полка. Другие русские военнослужащие были убиты в домах, где находились их квартиры.
Ещё раз процитируем Костомарова:
«По всей Варшаве возрастал ужасный шум, выстрелы, свист пуль, неистовый крик убивающих: "до брони! бей москаля! кто в Бога верует, бей москаля!" Врывались в квартиры, где помещены были русские, и били последних; не было спуска ни офицерам, ни солдатам, ни прислуге... Солдаты третьего батальона киевского полка в тот день причащались, они собирались где-то в устроенной в палаце церкви. Было их человек пятьсот. По известиям Пистора, всех, находящихся в церкви, перерезали безоружных».
Русский писатель (и декабрист) Александр Бестужев-Марлинский в очерке «Вечер на Кавказских водах в 1824 году», ссылаясь на рассказ некоего артиллериста, участника тех событий, пишет:
«Тысячи русских были вырезаны тогда, сонные и безоружные, в домах, которые они полагали дружескими. Захваченные врасплох, рассеянно, иные в постелях, другие в сборах к празднику, иные на пути к костелам, они не могли ни защищаться, ни бежать и падали под бесславными ударами, проклиная судьбу, что умирают без мести. Некоторые, однако ж, успели схватить ружья и, запершись в комнатах, в амбарах, на чердаках, отстреливались отчаянно; очень редкие успели скрыться».
На приведенной выше картине «благородные инсургенты» самоотверженно и открыто сражаются против вооруженных «захватчиков». Между тем Н. Костомаров так описывал происходящее:
«Поляки врывались всюду, где только подозревали, что есть русские… искали и найденных убивали. Убивали не только русских. Довольно было указать в толпе на кого угодно и закричать, что он московского духа, толпа расправлялась с ним, как и с русским».
Всё это очень напоминает события «Варфоломеевской ночи» в Париже 24 августа 1572 года, не правда ли?
Подсчитано, что за первые же сутки были убиты 2265 русских солдат и офицеров, ранено 122, в церквях захвачены оказавшиеся безоружными 161 офицер и 1764 солдат. Многие из этих солдат потом были убиты, уже в тюрьмах. Досталось и гражданским лицам. Помимо прочих, в Варшаве оказалась тогда и будущая няня императора Николая I Евгения Вечеслова. Она вспоминала:
«При выходе нашем на улицу мы были поражены ужасной картиной: грязные улицы были загромождены мертвыми телами, буйные толпы поляков кричали: "Руби москалей!" Один майор польской артиллерии успел отвести госпожу Чичерину в арсенал; а я, имея на руках двух детей, осыпанная градом пуль и контуженная в ногу, в беспамятстве упала с детьми в канаву, на мертвые тела».
Вечеслову потом тоже доставили в арсенал:
«Здесь мы провели две недели почти без пищи и вовсе без теплой одежды. Так встретили мы Светлое Христово Воскресение и разговелись сухарями, которые находили около мертвых тел».
Другими «военнопленными» стали беременная Прасковья Гагарина и пять ее детей. Муж этой женщины, генерал российской армии, подобно многим другим офицерам, был убит поляками на улице. Вдова обратилась в письме лично к Тадеушу Костюшко, которого в Польше потом будут называть «последним рыцарем Европы», и, ссылаясь на свою беременность и бедственное положение, попросила отпустить ее в Россию, но получила категорический отказ.
Командующий русскими войсками генерал Игельстром бежал из Варшавы под видом слуги своей любовницы – графини Залусской, оставив в своём доме множество бумаг. Эти документы были захвачены восставшими и послужили поводом для расправы со всеми поляками, упомянутыми в них. Екатерина II, которая также не обращала внимания на поступающие к ней сведения о готовящемся мятеже, чувствуя свою вину, позже отказалась отдавать незадачливого генерала под суд, ограничившись его отставкой. По многочисленным слухам, свое презрение к проявившим такое вероломство полякам она выразила, сделав трон этой страны сиденьем своего «ночного судна». Именно на нём с ней якобы и случился приступ, ставший причиной смерти.
Некоторым военнослужащим русского гарнизона всё же удалось вырваться из Варшавы. Уже цитировавшийся Л. Н. Энгельгардт свидетельствует:
«Осталось наших войск не более четырехсот человек, и при оных четыре полевые пушки. И так решили пробиваться. Пушки впереди очищали нашим путь, и задние две пушки прикрывали отступление, но на всяком шагу должны были выдерживать сильный пушечный и ружейный огонь, особенно из домов, и так наши соединились с прусским войсками».
А в ночь на 23 апреля повстанцы атаковали русских в Вильно: из-за внезапности нападения в плен попали 50 офицеров, в том числе комендант гарнизона генерал-майор Арсеньев, и около 600 солдат. Майор Н. А. Тучков собрал вырвавшихся солдат, и увёл этот отряд в Гродно.
Тадеуш Костюшко резню безоружных русских солдат и беззащитных гражданских лиц в Варшаве и Вильно полностью одобрил. Ян Килинский из Варшавы (который во время заутрени лично убил двух русских офицеров и казака) получил от него звание полковника, а Якуб Ясинский из Вильно – даже чин генерал-лейтенанта.
Это и есть те победы, которые современные поляки сочли достойными для увековечения на мраморных плитах мемориала Могилы Неизвестного солдата.
Зато последующие действия пришедших к Варшаве русских войск поляки сочли чудовищным преступлением.
