Маша перелезла через заросший мхом ствол и остановилась, уперев руки в колени. Хрустя подлеском, я подошел к ней, стараясь не слишком шумно дышать: не хотелось, чтобы девушка заметила, что я тоже устал.
Дом и правда выглядел прелестно. Непогоды и время содрали краску с фасада, облезлые доски радовали серыми, сизыми и лиловыми оттенками дряхлого дерева. В самый раз для молодых специалистов по некронаукам.
Черепица позеленела, многие чешуйки осыпались, как битые пиксели на экране. Но в окнах всё ещё сохранилось стекло, и это придавало дому живой, миролюбивый вид, несмотря на пробитую во многих местах крышу и сухие деревья, лежащие корнями кверху прямо поперёк придомового участка.
- Неужели всё это принадлежало одной семье? - недоверчиво спросила Маша. - Дом кажется просто огромным. Сколько же в нем комнат?
Дальше от нас - мы вышли к дому под углом - белела облицовка парадного входа. С расстояния она казалась совсем новой. Маша права: один этот дом, казалось, мог вместить в себя три дома, три приличных дома для приличной среднестатистической семьи. А тут были еще пристройки в античном стиле, веранды, беседка, что-то вроде гаража или сарая - не разобрать под поваленным деревом.
- Не терпится войти внутрь, - сказала Маша и шагнула вперед. Я последовал за ней, не говоря ни слова, и всё рассматривал дом. Окна, которые сперва показались мне живыми, теперь такими не выглядели. Кое-где не доставало стекол, и... я понимаю, дома с разбитыми окнами всегда вызывают гнетущее впечатление. Но одно из окон было открыто, как будто ребенок проветривал комнату, и какая-то неестественная чернота, будто провал в бездну, зияла за ним.
Античная пристройка, которая сначала казалась оранжереей, почти сохранившей красоту и молодость, обернулась вдруг входом в склеп. О, конечно, некроманту глупо бояться смерти - и не то, чтобы я боялся… просто впервые начал догадываться, что испытывают "нормальные", не помешанные на науке, люди, когда стоят перед зданием с вывеской "морг".
- Смотри, какие милые цветочки, - Маша уверенно шла к "оранжерее", глядя на усыпанные желтыми цветками кусты. Она пересекла уже почти весь дворик и поравнялась с разбитым автомобилем, когда, наконец, остановилась и обернулась ко мне. - Дэн? Ты чего замолчал?.. Эй, ты идешь?
Я с трудом заставил себя поднять ногу. Сглотнул противный липкий ком в горле. Что со мной происходит? Мне дурно, как было только раз в жизни, когда в жару у нас сломался кондиционер, а мы не сразу заметили и не открыли вовремя окна.
- Просто хочу в туалет, - соврал я, нагоняя девушку. Должно быть, летом дворик зарастает бурьяном до второго этажа, но сейчас, весной, он выглядит удивительно ухоженным. Только странные ямки в сухостое возле "оранжереи" отвратительно похожи на могилы. Конечно, я не боюсь могил! В могилах лежат мертвецы, а я с мертвецами работаю.
Но мне не нравятся могилы возле жилого дома, пусть и заброшенного.
Им место не здесь, а на кладбище.
Между тем, дворик всё больше казался похожим на погост. Древний погост, с которого поснимали надгробия и вывезли на свалку, а землю продали под жилой дом. И теперь он, будто бы, возвращает своё...
- Не хочешь осквернять славный домик биологическими жидкостями? - игриво спросила Маша, запрыгивая на поваленное дерево около автомобиля. С грациозным разворотом она опустилась на ствол и села в позу йога. Когда я против воли смотрел на голубые джинсы, обтягивающие стройные ноги, мне хотелось осквернить “славное место” одной конкретной биологической жидкостью. Но я невозмутимо ответил:
- Уверен, в нем есть туалет. И хуже ему не станет, когда я им воспользуюсь.
- Тогда давай перекусим, - засмеялась Маша, - чтобы точно было, чем осквернять.
Мы развернули пакеты с бутербродами и вареными яйцами, достали термос с горячим кофе. Жуя черный хлеб с сыром и зеленью, я вдыхал ароматный весенний воздух и смотрел на дом, при первом впечатлении казавшийся таким солидным, уверенным в себе, как столетний дед, который еще ого-го. Но теперь в том окне, за которым зияла чернота, мне виделся безмолвный крик ужаса. Чего оно боится? Неужели... нас?
Что ж. Вряд ли ему станет легче, но мне тоже не по себе. Я впервые поднимаю в качестве живого мертвеца целый дом.
