В итоге, когда начали спрашивать за работу - он стал обижаться и в конце психанул и положил заявление на стол со словами, что он "привел склад в порядок, а теперь директор хочет кого-то привести на готовенькое тепленькое местечко" и вообще "везде кидалы".

Спойлер: в моем окружении нет людей, для которых должность кладовщика - теплая и привлекательная. Мне там нужен был тупо человек который будет поддерживать порядок и в рабочие часы будет выполнять рабочие обязанности.

То есть он решил, что, если он навел порядок на рабочем месте, то у него теперь чуть ли не право теперь вести себя на складе как хозяин, а не как наемный работник, которому доверили это имущество и за которым он должен смотреть за зарплату, добросовестно выполняя свои обязанности. В том числе являться на работу вовремя, не бухать на рабочем месте и не сваливать днем, когда ему надо (люди приезжают - а его час нет на рабочем месте, "потому что надо было отскочить").

Если уборщица отмыла полы после предыдущей халтурщицы - это не значит, что теперь можно на работу являться через пень-колоду.

К сожалению некоторые работники борзеют и рассматривают зарплату - как дань за то, что его светлость явились на рабочее место. А сам факт нахождения на рабочем месте (даже если пользы не приносят) рассматривают уже как огромное одолжение работодателю, за которое зарплата - это лишь малая толика того, чем работодатель может компенсировать неудобства от необходимости являться на работу и даже работать.

По факту - через одного лентяи и нытики.

Они как раз ступили на гранитные плиты вестибюля, где она, наконец, развернулась, и их взгляды впервые встретились. Но «ледяное презрение» вдруг куда-то улетучилось, у неё внезапно порозовели щёки, а взгляд потеплел.

– Молодой человек, ну что ж вы так? – она улыбнулась ему и его вдруг бросило в жар, – во-первых, не это ужасное слово, а попа, а во-вторых, ну зачем же плеваться? Так только верблюды делают. Кстати, хотите покажу? Здесь зоопарк рядом.

– Прости… те, – было видно, что обращение на «Вы» дается ему с трудом, – я не хотел. Вырвалось. Вы такая (здесь он руками повторил форму её фигуры) красивая…

– Спасибо за столь высокую оценку, – здесь она звонко рассмеялась, – Кстати, я Алиса (она протянула ему узкую хрупкую ладонь) и можно на ты. Ну так что, идём верблюда смотреть?

– А я Василий, можно Вася, – он нехотя выпустил её руку, – согласен на верблюда…

Часом ранее:

Купидона Илью срочно вызвали на Олимп к Афродите. Настроение сразу упало: ничего хорошего от срочных вызовов к богине он не ждал. И оно упало еще сильнее, когда в приемной он обнаружил купидона Ашота (тварь, притворяющуюся другом, и стукача), который почёсывал бороду, гнусно улыбался и смотрел на него загадочно. Да еще и богиня встретила его стоя, а это был плохой знак.

– Мальчик, слушай и не перебивай, – она даже не поздоровалась, видно и правда наверху был аврал, – в общем, молитвы России о повышении рождаемости всё-таки дошли до самого верха и спустились в Православный департамент с резолюцией: «Прошу, по возможности, помочь».

– Мы то тут при чём? Им спустили, они пусть и выкручиваются. Тем более там написано «По возможности». Кстати, пусть материально попробуют. Должно сработать.

– Не умничай, сопляк, а то крылья оборву! Не могут они материально. Там бюджет уже исчерпан и нас попросили вмешаться. Мы ж команда или как?

– Ясно… Как лавры делить – так они сами справятся, а как дерьмо разгребать – так команда. Бюджет у них, видите ли, исчерпан. Ну да ну да… Жлобы… Так что «или как».

– Я предупреждала! – в руке у нее вдруг появилась молния, которой она треснула его по голове, – заткнись и слушай! В общем так, мне твои фокусы по выполнению плана известны. Чтоб больше на концертах Стаса Михайлова палок не рубил! У тебя там одни только тётки недетородного возраста! Велено ими больше не заниматься. Статистику только портишь!

– А что не так-то? Влюбленность растёт? Растёт. Вы ж богиня любви, а не детей. С каких это пор у Вас KPI в детях? – он знал, что Афродита питала к нему какую-то материнскую слабость, поэтому иногда позволял себе дерзить.

– Сказала же, заткнись…, – здесь она вдруг стала похожа на своего папу Зевса, и он понял, что предел достигнут и больше лучше её не злить, – значит так. Там, – она показала пальцем вверх, – решено пока глупости бросить и переходить на индивидуальную работу. Будем смешивать несмешиваемое (здесь она хмыкнула). Тем более, что это будет скрепненько и миленько, как Правдеп выразился. Так что у нас эксперимент, и ты в пилоте. Работаешь индивидуально. Вот с этими (здесь в воздухе материализовались два досье). Все остальные дела бросить. Срок пять лет. На выходе чтоб не меньше трёх детей. Свободен.

Недовольно бурча, он вышел в приёмную, где снова наткнулся на Ашота.

– Как дела, брат, – бросился тот к нему, шелестя крыльями.

– Не брат ты мне, вычеркнуто цензурой…

– Зачем такие слова говоришь, брат?! Обидно…

– Это ж ты настучал Зевсовне про Стаса Михайлова? Ты-ты, не спорь... Как на ди Каприо вековой план за пять лет закрывать – так ты первый. Такую схему поломал... Так что сука ты последняя после этого, а не купидон.

– Э…, какие мелочи, брат. Забудь, да? И кстати, уже не купидон, а старший купидон, – с вызовом и даже как-то надменно произнес Ашот.

– Да что ты? Ну-ну…

Обойдя Ашота и с грохотом закрыв дверь приёмной, он вышел в коридор, и устроившись на подоконнике, открыл первую папку. С обложки на него смотрело удивительно милое девичье лицо. Он быстро пролистнул досье, выхватывая взглядом основное: итак, Алиса, 17 лет, москвичка из интеллигентной семьи, рисует, пишет неплохие стихи, йога, медитация, бег по утрам, любит русскую литературу и классическую музыку (а Петросяна с компанией не любит), еще никогда по-настоящему не влюблялась (5-й класс не в счёт). Очень мощная и позитивная аура – к ней тянутся люди и животные. Имеет простительную слабость к любовным романам. В общем, возвышенная натура и тонкий вкус. Стандартный вариант, ничего сложного. Он облегченно выдохнул и открыл вторую папку.

А вот здесь всё было плохо: Василий, 22 года, Урюпинск, из маргиналов, образование девять классов, про русскую литературу не слышал никогда, «жи - ши» пишет через «ы», до арифметической прогрессии не дошел; сидел по малолетке, но правда из-за любви: застукал на своей Варьке друга Кольку и отмудохал обоих до полусмерти утюгом; имел многочисленные и беспорядочные половые связи, были и изнасилования. Характер вздорный и агрессивный, начальная стадия алкоголизма, употребляет лёгкие наркотики. Вершиной культуры считает «Бригаду» и «Слово пацана». Увлекается ставками, постоянный источник доходов отсутствует. Мда… Купидон посмотрел на изображение и скривился: на него смотрел бритое налысо быдло, сидевшее на корточках с вытянутыми вперёд руками; образ дополняла сигарета, прилипшая к нижней губе.

Илья закрыл глаза и быстро просмотрел их вероятное будущее. И то, что он там увидел, ему сильно не понравилось. Не было там детей. Вообще. А было много картин, изображавших Васеньку неглиже на фоне адского пламени, мрачных замков, свинцового неба и воронья… А ещё там была срочная операция в Склифе после разрыва прямой кишки, наркологическая клиника и смерть её родителей, семь Васиных лет в колонии строго режима, тоска и ужас, а также шесть абортов... И здесь послышался шорох. Он открыл глаза, в которых стояли слёзы, и увидел Пушкина, грустно и понимающе смотрящего на него. Они с Пушкиным были дружны: в своё время он на нём тоже хорошо план закрывал, а Пушкин, который благодаря Илье тогда неплохо проводил время в земной жизни, тоже очень тепло к нему относился.

Поэт принял позу, в которой он был навек запечатлён в бронзе на площади имени себя в Москве, и с чувством продекламировал:

Они сошлись. Волна и камень,

Стихи и проза, лёд и пламень.

Сперва взаимной разнотой,

Они друг другу были скучны;

Потом понравились; потом

Съезжались каждый день верхом,

И скоро стали неразлучны…

«Александр Сергеевич, ну ты то хоть не подъё****!!! Тем более, что у тебя с твоими неразлучными тоже не всё хорошо кончилось», – глотая слёзы, истерично крикнул Илья. «Ладно-ладно, Илюша, не обижайся. Я ж любя. И вот ещё что, «г*ндон» и «купидон» хорошо рифмуются. Это я тебе как поэт говорю. Вот и подумай, кем быть…», – на этих словах Пушкин ободряюще улыбнулся и, кивнув головой, растворился в воздухе.

Это было излишне, потому что Илья уже принял решение. Он снова ввалился в кабинет к богине и с порога заорал: «Афродита Зевсовна, я отказываюсь! Не буду я девочке жизнь портить!!! Она же чудо, прелесть, идеал, произведение искусства, ручная работа…. А тут это урюпинское недоразумение! Ну зачем?!! Что за эксперименты над людьми?!!! И даже родителей не пожалели!!! А ещё боги называются!!! Где же ваша любовь и сострадание к людям?!!», – его трясло и слёзы катились из глаз. «А давайте я ей жизнь испорчу. Говно вопрос», – тут же вылез бывший здесь же Ашот, – «ну если только потом главным купидоном назначите». «Ладно, Ашот, давай ты», – брезгливо поморщившись сказала Афродита, – «лети уж, вычеркнуто цензурой…»

Когда за небритым купидоном закрылась дверь, она ободряюще улыбнулась Илье и шепнула: «А ты молодец. И не переживай. Отобьём девочку. Я что-нибудь придумаю…»

Мой завтрак на заводе