Невозможное

— Всем добрый вечер, меня зовут Алексей Григорьевич и я кандидат исторических наук.

— Добрый вечер… — неровным тихим хором ответили, сидящие в кругу на стульях люди.

— Я уже давно хожу по указу суда в группу поддержки историков, но только сейчас собрался с силами, чтобы высказаться. — Алексей Григорьевич обвел взглядом мужчин и женщин в светлом небольшом помещении с обшарпанными стенами, которые с интересом смотрели на него. — Я почти сорок лет изучал и преподавал мировую историю и мне сейчас нелегко чувствовать себя изгоем, приходя на эти собрания, похожие на встречи анонимных алкоголиков. Тем более, что я ни когда не злоупотреблял… — он выдавил из себя грустную улыбку.

— Мы понимаем, все в порядке. — ободряюще послышался голос справа.

— Этот единый новый закон, принятый год назад, от отказа истории во всем мире и запрет на нее… — Алексей Григорьевич быстро справился с дрогнувшим в конце фразы голосом. — Он совершенно выбил меня из колеи. Я допускаю, что, возможно, это был единственный вариант начать человечеству жить с чистого листа и прекратить массовые волнения во всех странах. Но… — его голос опять задрожал. — Но, это всего лишь история. Это путь нашего мира, наши ошибки. Да, порой очень дорогие и жестокие, но новые поколения должны делать лишь выводы, чтобы их не повторять, как растущие дети, обжегшись о плиту, понимают, что туда не надо совать руку. И я не понимаю… — Алексей Григорьевич сделал паузу, чтобы взять себя в руки.

— Как теперь они будут учиться, если все записи, книги, статьи уничтожены и стерты даже из интернета. Что все это является теперь незаконным. — он не ожидал, что его речь вслух перед этими незнакомыми людьми поднимает из глубин сознания столько чувств, которые он так долго прятал в себе, накапливая в большой, крепко связанный, клубок. — И мне не были понятны помыслы бастующих и требовавших к себе особое внимание из-за того, что случилось в прошлом. Казалось, что мы сделали раньше все возможные ошибки, прошли длинный путь и наконец-то построили более менее цивилизованное общество, а теперь… Мы сделали еще более большую ошибку, приняв этот закон и главное уничтожив всю историю мира, даже не оставив следа и знания для последующих поколений… Запретив даже записать в новую историю сам этот исторический факт запрета. И вообще вести любые исторические записи. Я понимаю, что обоснование этому было избежать любых претензий к прошлому в настоящем и будущем. Но… — он уже не смог сдержать слезу, наполняющие его глаза, и она сорвалась с крестнице, пробежав по щеке, испещрённой морщинами.

— Все хорошо. Продолжайте. Вам необходимо выговориться. — тихо нарушил паузу мужчина лет пятидесяти напротив, смотрящий на Алексей Григорьевича с сочувствием. Проморгавшись, снимая влажную пелену с глаз, Алексей Григорьевич продолжил распутывать внутри себя клубок эмоций:

— Я не знаю, как дальше жить мне… Нам… Нашим потомкам. Какие ошибки они начнут повторять, не зная, что они уже были сделаны нашим человечеством раньше и к каким привели результатам.

— Но зато нет бунтов и революций, которые столько лет потрясали мир. — подал робкий голос, будто пытаясь убедить в этом самого себя, молодой парень слева, представившийся до этого бывшим студентом исторического факультета. — Сейчас наступила гармония.

— Нет! — Алексей Григорьевич ощутил какую-то резко вспыхнувшую злость и обиду к этому парню, но тут же погасил эмоции. — Это все временно. Всегда у всех найдется к чему придраться, чтобы попробовать вознести себя над другими. Чтобы выторговать какие-то привилегии и выгоду. Это… — он пытался подобрать правильное слово. — … некий внутренний индивидуальный фашизм каждого человека. И не по расовому признаку, а по личному. Каждый человек в мире ощущает себя особенным и подсознательно хочет требовать к себе отдельного внимания. И, можно было бы получить его в конкурентной борьбе, но куда проще найти более легкую лазейку, сославшись на все вокруг: цвет кожи, место рождения, историю, не такие, как у всех, взгляды и так далее. Да, стремление к конкуренции вложено нам природой. И это хорошо, иначе бы человечество не развивалось, сидя до сих пор в пещерах. Но… Когда вложенное природное стремление быть лучше перекладывают на личные моменты других людей, отличия, или придираются уже к другим поколениям прошлого... Да еще когда претензию можно масштабировать и найти единомышленников... Это уже какое-то читерство даже. И самое обидное… — Алексей Григорьевич опять погасил в голосе появившейся дрожь. — … что выводы, к чему приводит это, так называемое, читерство уже никто не узнает в будущем. И это страшно... — он обвел взглядом присутствующих, ища поддержки его словам в их глазах.

— То есть вы не согласны с принятым законом? Ведь решение принимали многие высокопоставленные люди всех стран. Они же не дураки. — молодой парень посмотрел на Алексея Григорьевича с легким скепсисом.

— Не путайте, пожалуйста, политику с наукой. Им надо было максимально быстро и спокойно погасить волнения здесь и сейчас. — парировал Алексей Григорьевич. — Им необходимо сгладить негатив, чтобы спокойно отсидеть свой срок, а дальше, хоть трава не расти.

— Но он принят и мы должны с этим смириться. — тихо заметил молодой человек. Алексей Григорьевич посмотрел на остальных сидящих людей в круге - они с интересом наблюдали за начинающимся спором.

— Кем вы работаете, молодой человек?

— Менеджер по рекламе.

— Отлично. Если вы сделали плохую рекламу, то какой опыт вы вынесите из этого?

— В первую очередь я вынесу ругань от начальника. — усмехнулся он.

— Но лично для себя, вы же вынесите, что эта идея не работает, а значит ее делать больше не надо? — Алексей Григорьевич улыбнулся в ответ.

— Ну да…

— То есть будете пробовать дальше с удачами и неудачами. И больше обращать внимания на удачные идеи, двигаться в этом направлении.

— Угу.

— А потом вся база ваших идей и результатов сгорела, вы сменили работу и на ваше место пришел новый менеджер. И разве он не начнет делать такие же ошибки без вашей базы проб и идей?

— Возможно… Я понял аналогию. — молодой человек.

— А теперь представим, что база не сгорела, но новый сотрудник начал валить на вас всю вину за прошлые ваши неудачи, сделанные несколько лет назад вами.

— Так это нормально. — парень засмеялся. — Обычно все новые сотрудники и валят на прошлых. Особенно, когда план не выполняется и надо как-то оправдаться. Начинается сразу - то плохо настроено было у него, это плохо оговорено с подрядчиками, то, се.

— Но план не выполнил же новый сотрудник, а не вы. Значит чья по сути вина?

— Конечно, нового. — он пристально с улыбкой посмотрел на Алексея Григорьевича. — Мне все понятно, спасибо.

Послушав следующие два часа рассказы внутренних переживаний остальных участников группы, Алексей Григорьевич в конце собрания сухо попрощался и медленно пошел к выходу. Ему стало действительно немного легче после сегодняшнего вечера. Надо было уже высказать все раньше, чтобы накопленный клубок начал развязываться, отпуская свою сжатость. Даже легкий спор сильно приободрил его. Он давно уже скучал по этому. История всегда была неоднозначна и споры, сильные и громкие с другими именитыми историками, или веселые и забавные со студентами, были неотъемлемой частью его профессии. Раньше. Сейчас, живя на пенсии и подрабатывая в ближайшем магазине продуктов, Алексей Григорьевич порой тосковал по взвешенному аргументированному разговору с оппонентом.

Спустившись по лестнице, он открыл входную дверь на улицу и шагнул на освещенный фонарями двора тротуар.

— Алексей Григорьевич? — внезапный мужской голос со стороны заставил его вздрогнуть от неожиданности.

— Да? — полувопросительно ответил он, оглянувшись на крепкого лысого мужчину в черной кожанке.

— Государственная служба по обороту запрещенных средств. — мужчина быстро сверкнул перед глазами удостоверением. — Пройдемте с нами.

— А что случилось? — Алексей Григорьевич слегка занервничал, уже предполагая за что его арестовывают, но старался не показать это внешне.

— Мы давно за вами следим. У вас дома был час назад произведен обыск и найдена в больших количествах запрещенная историческая литература. — Из ближайшей черной машины вышли еще два человека в кожаных куртках, и один из них открыл заднюю дверь, приглашая Алексея Григорьевича сесть.

— А так же за запрещенные мысли и размышления. — раздался сзади уже знакомый голос и Алексей Григорьевич, обернувшись, увидел молодого парня с собрания. — Вы оправдывали сохранение истории, что запрещено пунктом 3.4 закона, а это от трех до шести. А так же произнесли слово «фашизм», что запрещено пунктом 10.7 закона об оскорблении чувств по национальному признаку. А это уже тянет на десяточку.

— Я употребил его в лично смысле каждого человека, а не в национальном. При этом в плохом смысле этого слова и осуждая. — стараясь говорить твердо, ответил Алексей Григорьевич, посмотрев в глаза молодому парню.

— Это не важно. Вы его произнесли вслух, это зафиксировано. Объясняться будете в суде.

Алексей Григорьевич просверлил с секунду молодого парня взглядом и, вдруг почувствовав полное безразличие, молча выпрямил спину и без единой эмоции сделал шаг к черному автомобилю.

Рубрика: Вне сериала.

— У вас великолепный опыт! Вы практически идеально нам подходите! — по нескрываемым эмоциям Рома понял, что сотрудник кадров был впечатлен собеседованием, и улыбнулся в ответ. — Мы крайне будем рады принять вас в наши ряды после еще нескольких простых вопросов. — мужчина в костюме отложил резюме Романа в сторону и оперся локтями о стол. — Жаль, что вы не темнокожий, но, подскажите, вы случайно не гей?

Рома расстроенно покачал головой:

— К сожалению, нет.

— Может быть вы глубоко верующий? — Рома опять покачал отрицательно, опустив глаза.

— Хм… — рекрутер задумался, почесывая гладковыбритый подбородок. — Ну что-то же должно быть? Может по здоровью проблемы?

— Нет, все хорошо.

— Депрессия? Или мысли о суициде? Сложное детство? — не унимался сотрудник и разочаровано опустил глаза, получив отрицательный ответ.

— Н-да.. Жаль, что нельзя притвориться. Единая база профсоюзов все вскроет. — Рома заметил искреннее сожаление в глазах рекрутера. Сотрудник кадров вздохнул и наклонился и перешел на шепот:

— Мы с удовольствием бы вас взяли, серьезно. Но квоты на обычных людей уже исчерпаны. Я сам, знаете ли, обычный. Но, чтобы не было проблем у компании, с законом толерантности, нам необходимо заполнить и остальные квоты. Понимаете о чем я? — Рома молча кивнул головой. Принятый шесть лет назад закон о толерантности был весьма жестким не только при найме на работу, но и во всех сферах. Вчера Роме отказали во входе в бар, потому что были заняты все столики для обычных людей, а сегодня утром таксист-трансгентдер отменил заказ, поставив ему одну звезду, из-за чего у Ромы упал рейтинг ниже трех баллов с возможностью теперь заказывать только бюджетный эконом, и пришлось ехать на собеседование на метро в вагоне для обычных людей.

— Да, я все понимаю… — разочаровано ответил Рома, поднимаясь со стула.

— Еще раз приношу свои извинения. — вслед сказал рекрутер. — И отметьте, пожалуйста, в резюме, что вы обычный, чтобы не было в дальнейшем таких неловкостей на собеседованиях.

Выходя из кабинета, он глянул мельком на кресла в коридоре, с которых с недовольным лицом на него посмотрели с легким призрением смуглая крупная девушка с выбритой наголо головой и парень лет двадцати с ярко накрашенными глазами в розовом костюме и вышитыми на нем красными розами. Они были явно недовольны, что он прошел первым на собеседование, хотя и пришел раньше их.

Рома, опустив глаза, побрел по коридору в сторону выхода.

— О Боже! — еле слышно прошептал одними губами Роман, ошарашено смотря утренние новости.

— …к сожалению, его не смогли спасти от тяжелой болезни. Сегодня скоропостижно скончался Алексей Гриневский, последний открытый белый гетеросексуал в мире, отстаивающий до последнего свои принципы. Не смотря, на его устаревшие взгляды, мы любили его всем сердцем. — с экрана за столом с улыбкой говорил накрашенный ярким мейкапом молодой парень. — Ведь правда? — обратился он к темнокожему соведущему.

— Конечно. Хотя я и не разделял его взглядов. Слишком уж они были мужелобные и обычные. Это пережиток прошлого… — он сделал маленький мах рукой.

Рома выключил телевизор и, взяв смартфон, вошел в закрытый чат в Телеграме. Чат пестрил матом и сожалеющими сообщениями. Прочитав несколько сообщений, он хотел что-нибудь написать, но в голову ничего не приходило. Да и в основном он только читал эти чаты, в которых скрывались обычные люди. ему не хватало смелости написать то, что он думает, будучи уверенным, что за ними могут следить. По крайней мере несколько таких чатов уже прикрыли, а участников таких чатов за разжигание нетолерантности арестовывали.

Пройдя к окну, он поставил на подоконник зеркало и, открыв деревянную шкатулку, пошарил в ней, пока не наткнулся на длинный продолговатый предмет. Вынув карандаш, он посмотрел на свое лицо в зеркало, с грустью улыбнулся сам себе и начал рисовать стрелки на веке. За последний год он отлично набил руку на этом. Чтобы его в писали в базу профсоюза, Роме пришлось тогда продать машину. Зато теперь у него отличная работа и его ценят как сотрудника, а не за его взгляды и цвет кожи. Директор, хоть и гей, но отличный мужик, который не выставлял свои увлечения, а наоборот даже сетует на всю эту ситуацию в мире, с грустью замечая на корпоративах после нескольких рюмок водки, что раньше было лучше без этого театра.

Закончив с мейкапом, Рома вышел из дома, где его ждало такси бизнес-класса. Едва не споткнувшись о бордюр в туфлях на высокой платформе, он упал на заднее сидение автомобиля. Надо потренироваться еще ходить на них - мужики в чате говорили, что это не легко, но можно научиться со временем. Обычные кроссовки притягивали слишком много лишнего внимания на улицах.

Рома разблокировал смартфон пальцем с накрашенным ногтем и открыл почту. До работы ехать еще минут сорок.

Рубрика: Вне сериала.

Действие происходит не в нашей стране, не на нашей планете и не в нашей вселенной. И не в наше время.

Пишу сериал, читать с самого начала на Пикабу тут.

Больше рассказов в моем Телеграме: https://t.me/bad_religion

Он сидел в своем большом кабинете, разглядывая его, переводя взгляд с колонны на колонну, на толстые бархатные шторы, пуленепробиваемые толстые окна, стол совещаний и остановил взгляд на мониторе компьютера. На экране был открыт недавно зарегистрированный канал Ютуба и в соседнем окне приложение почты.

Он проверил еще раз все электронные адреса основных СМИ и разных блогеров-миллиоников, посмотрел, что к письму прикреплен нужный видеофайл и опять почувствовал легкое волнение.

Взяв его под контроль, потерев друг о друга пальцы рук, он еще раз окинул взглядом кабинет.

На всякий случай проверил документы на другое имя в рюкзаке на полу рядом с ним и вытер проступивший пот на ладонях о спортивные штаны.

Как же он отвык от этой одежды, нося столько лет строгий костюм, который он ненавидел все это время.

Нажав на выбор видеофайла в Ютуб, он посмотрел на заполняющуюся полоску загрузки и еще раз прокрутил в голове свое новое имя и фамилию. Пробежался по запомненной легенде своей жизни, по пути отхода из кабинета и, не вытерпев, еще раз глянул в портмоне рюкзака, удостоверившись, что и билеты тоже не забыл положить.

Дождался пока ролик будет загружен на канал, еще раз потер пальцы и сжал кулаки, согревая ледяные ладони. Собираясь с духом еще пару секунд, он выдохнул и, положив руку на мышь, еще посидел не отрывая взгляд от монитора пару секунд. И нажал «Загрузить ролик на канал.» Тут же кликнув на отправку письма, дождался, когда оно улетит из исходящих, резко встал, подхватил рюкзак и вышел в дверь справа от стола.

Пройдя коридоры, не встретив ни единой души, он спустился по лестнице и вышел через запасной выход, надев на лицо медицинскую маску и натянув на брови бейсболку.

Он шел по площади, специально ссутулившись и немного изменив походку, чтобы остаться не узнанным.

Редкие прохожие даже не смотрели в его сторону. Дойдя до дороги, он сверил номер стоящего такси с приложением в смартфоне и сел на непривычно жесткое заднее сидение.

Водитель, сверившись с заказом, завел двигатель и отъехал от тротуара.

Всю дорогу он безостановочно обновлял новости и Ютуб на смартфоне, пока его не оторвал от экрана голос водителя:

— Вокзал. Приехали.

— Спасибо. — он посмотрел в окно, увидев здание вокзала. До отправки поезда было семь минут.

Быстро пройдя через вокзальную площадь, он прошел через здание вокзала, спустился в переход и, дойдя до нужной платформы, вышел наверх. Поезд уже был готов к отправке. Показав билеты проводнице, он, зайдя в практически пустой вагон, нашел свое место и сел у окна, сразу же открыв смартфон и обновив новости и Ютуб.

Тишина.

— Да что ж такое! — тихо ругнулся он, обновив еще раз и посмотрев, как платформа начала отъезжать за окном.

Размышляя и обновляя новости, он посматривал на проносящиеся за окном леса.

Обновив в очередной раз Ютуб, он заметил у одного блогера новое видео с названием: «Он уехал! Фейк или Правда? Что делать дальше?», и, улыбнувшись, нажал на ролик.

— Всем привет! — в кадре стоял блогер-миллионник. — Я, честно, не знаю, как к этому относится. И сегодня у нас серьезный выпуск. Я реально шокирован и даже записал это видео всего за пятнадцать минут прямо из дома. Как видите, я действительно нервничаю и смешных вставок мемов даже не подготовил в отбивке, но… Тут мне пришло кое-что на почту и… В общем смотрите сами. — он увидел себя на фоне герба и флага страны в ненавистном костюме. Он не помнил сколько дублей пришлось записать, вроде он отобрал двадцать шестой. Смотря ролик, он чувствовал то же самое напряжение и волнение, которого не чувствовал уже очень давно, выступая перед любой публикой и сильными мира сего.

— Здравствуйте, дорогие сограждане. Сразу хочу принести свои извинения за то, что сообщу дальше. — он выждал в видео небольшую паузу. — Я много лет пытался объединить наш огромный народ и сделать из вас сплоченную нацию. Чтобы вы были, как одна большая семья. Были друг за друга. Родными друг другу. Изначально я взял на себя роль вашего врага, против которого вы должны были сплотиться. Все мои действия, политика, экономика, сложности, диктатура, бюрократия, ваши потери и многое другое - все это было нацелено лишь на то, чтобы вы стали едины. — он опять выждал многозначительную паузу. — Все эти наглые политики и чиновники, все это было сделано специально для вашего возмущения. Я ждал долгие годы, когда вы поднимите голову, объединитесь и выскажете свое мнение. Но я хочу признать свое поражение. Мне не удалось. Каждый хочет обмануть другого, нажиться на нем, подставить. Получив лишь толику власти, он начинает действовать только исключительно в своих интересах. Я устал от этого. Я положил всю свою жизнь на исправление моего любимого народа. Но, если вы сами не хотите менять в себе что-либо, то я, к сожалению, бессилен в этом. Даже оппозиция, которая была создана для того, чтобы идти против меня и моих решений, с легкостью перешла на мою сторону, только бы оставаться у власти и денег. Подставляя друг друга, предавая вас и своих последователей. Это совсем не то, что я хотел и ожидал. Я мечтал вместе с вами о сильной сплоченной стране. О том, что я смогу уйти спокойно. Осознавая, что оставляю вас в ваших же надежных руках. Возможно, мой выбранный курс оказался неверен. И нужен был не враг, а что-то иное. — он посмотрел твердым взглядом прямо в камеру. — Поэтому я вынужден сложить свои полномочия и уйти. Прощайте, но помните: только ваше единство, доброта и забота о друг друге может вам помочь в будущем. — кадр на видео сменился на лицо блогера с широко открытыми глазами, выражающие недоумение.

— Как видите… — с шумом выдохнув воздух, успокаивая нервозность, он остановил Ютуб и выключил смартфон, успев запомнить сколько времени.

Ехать еще четыре часа. Там его ждала подготовленная конспиративная квартира. В ней он проживет не выходя два месяца, отращивая бороду и наблюдая, что будет в стране дальше. Его уже ищут, но пока только в центре и дома. И он успеет.

Он спрогнозировал двенадцать сценариев развития событий, восемь из которых были негативными. Но даже три позитивных сценария подразумевали под собой очень жестокий начальный период войн и передела власти. И только один был совсем позитивный.

Но он все равно надеялся, что, несмотря на такой перекос шансов, все пойдет по позитивному руслу. Он верил. Не может быть иначе. Или все зря. Даже этот ход.

Смотря в окно, он подумал о самом позитивном сценарии.

— Да нет, это точно вряд ли… — поджал он нижнюю губу и опустил глаза на мельтешащие рельсы встречного пути.

***

Рубрика: Вне сериала.

Действие происходит не в нашей стране, не на нашей планете и не в нашей вселенной. И не в наше время.