Ромка с Максимом стояли на причале рядом с оранжевым бортом морского буксира-спасателя, на котором большими чёрными буквами было написано «Пересвет», не решаясь подняться по трапу.
Сверху на них смотрел вахтенный у трапа, раздумывая про себя, чем всё дело кончится. Матрос был заранее предупреждён о появлении двух практикантов, но события не форсировал, ожидая более решительных действий со стороны курсантов. Наконец, набрав в лёгкие побольше воздуха и подхватив большие спортивные сумки, мальчишки нерешительно вступили на раскачивающийся трап, и стали подниматься, широко расставляя ноги.
- Мы, это, прибыли на практику,- сказали они вахтенному в один голос.
- А что без воодушевления? Где радость от прибытия на самый мощный буксир-спасатель на Балтике?- грозно спросил матрос, поправляя сине-бело-синюю повязку на рукаве.
- Да мы, это, нас прислали, и вот ещё,- оробев окончательно, сказали курсанты, протягивая вахтенному направление на судно из отдела кадров.
Матрос набрал несколько цифр на телефоне внутрисудовой связи и сказал в трубку:
- Васька, организмы прибыли!
Через минуту к трапу вышел человек в "спецодежде" моряка загранплавания: джинсах «Montana», куртке «Montana» и ковбойских сапогах на скошенном каблуке. Редеющие волоски были оформлены на затылке в жиденький плейбойский хвостик.
- Вася, новобранцы прибыли,- отрапортовал вахтенный.
- Для кого Вася, а для кого третий помощник капитана Василий Павлович,- грозным голосом сказал штурман матросу, глядя при этом на прибывших.
Оформив курсантские документы в судовой канцелярии, вахтенный помощник повёл их на представление к старшему механику «Пересвета». Дверь в каюту стармеха была открыта и через неё была видна широченная спина, обтянутая тёмно-зелёной тканью комбинезона, на которой было написано название судна по-английски.
- Дед, к тебе студиозы!- радостно оповестил хозяина каюты штурман Василий.
Дедом оказался крупный светловолосый мужчина лет сорока.
- Лосев Валерий Петрович,- представился стармех. - Присаживайтесь, ребята,- указал он на маленький диванчик у стола.
- Валерий Петрович, вы такой молодой и уже дед?- с детской непосредственностью спросил Максим.
- На флоте Дед - это старший механик судна, традиция такая,- ответил за механика Василий. - Я пойду, Петрович?
- Да, иди, Вася, только вызови ко мне Клеща по громкой, он наверняка, забился в какую-нибудь шхеру и дрыхнет, хотя снится ему, скорее всего, машинное отделение.
Штурман удалился, и через несколько минут из динамика донёсся призыв: «Вахтенному мотористу Клещёву прибыть в каюту старшего механика!»
Вскоре в дверях нарисовался невысокий парнишка с абсолютно рыжей шевелюрой и помятым лицом, чем-то напоминающим хитрую мордашку ёжика.
- Опять харю плющил вместо работы, Сергей,- строго спросил Дед.
- Никак нет, Валерий Петрович, фильтра мыл,- не моргнув ответил моторист.
- Вот, принимай учеников. Мотористы второго класса Роман и Максим. Твоя задача через полгода сделать из них мотористов первого класса. В общем, ты меня понял, действуй, только сначала покажи ребятам пароход.
* * *
Курсанты попрощались со стармехом и двинулись за наставником. Клещ не был бы Клещём, если бы не начал путешествие по судну с камбуза.
- Не верьте слухам, что судно начинается с мостика, их разносят шпионы. Любой пароход начинается с камбуза,- начал экскурсию моторист. - Мы не будем нарушать традицию, и начнём именно оттуда.
В дверях, ведущих с камбуза на палубу, стоял огромный дядька с добродушным лицом, спокойный, как финский лыжник на старте. Невероятных размеров мужчина занимал собой весь дверной проём и пытался глядеть вдаль, но упирался взглядом в забор и испытывал от этого некоторый дискомфорт. У ног повара лежала его самая верная подруга и почитательница, судовая собака Зара, хотя полное её имя было Зараза.
В каждом порту животное вместе с экипажем сходило на берег и при наличии физиологической возможности имело многочисленные дружеские связи с местным кобелиным населением. Результат этих связей через два месяца принимал участие в водолазных спусках.
- А это наш младшенький. При камбузе живёт. Достойнейший из достойных нашего славного экипажа Пётр Семёныч, кок экстра-класса. Для особо приближенных - дядя Петя, а в случае катаклизма просто Петруччо,- представил молчаливого повара Серёга. - Дядь Петь, дай котлетку!
- Перетопчешся, маслопуп, до обеда час остался,- добродушно ответил кок, как бы не замечая с высоты своего роста Клеща, суетившегося у подножья его огромного организма.
- Пошли дальше, мужики. Злой ты, Петруччо, не любишь ты «машину».
- Я прожорливых бездельников не люблю, тебя, сколько не корми - всё как в трубу. У тебя что, Клещ, одна прямая кишка, как у утака? Все люди как люди, ты же постоянно жрать хочешь!- продолжил воспитательную речь Семёныч, но котлету всё же дал.
Экскурсия по судну окончилась как раз к обеду. Дальше водить по буксиру курсантов Клещ не мог физически.
- Всё, ребята, после обеда переодевайтесь в робишку, и в «яму»,- захлёбываясь слюной, подытожил путешествие вечно голодный наставник и первым рванул за свой стол в пустую до того кают-компанию.
* * *
Первый рабочий инструмент ученика - это ветошь, смётка и ведро. Мальчишки целыми днями тёрли, замывали и зачищали, успевая при этом задавать вопросы по устройству машинного отделения. Новый человек на судне - это объект постоянных шуточек старожилов, что уж тут говорить про курсантов. Первая практика всегда повод для постоянного веселья, это надо просто пережить как ветрянку и стараться не обижаться. Через этот обряд посвящения проходили все моряки. Как правило, шуточки не отличаются оригинальностью и переходят из поколения в поколение, однако с завидной регулярностью на эту удочку попадаются всё курсанты.
- Ромка, Максимка, берите ведро с крышкой, два противогаза и полным ходом без остановок на ледокол, который у нас по корме стоит. Там найдёте вахтенного моториста и попросите у него ведро компрессии. Да не забудьте перед загрузкой противогазы одеть, компрессия штука ядрёная. Потом отнесёте его в каюту второго механика, только аккуратно, не расплескайте, вещь ценная,- раскинул очередные сети старший моторист Кеша, не прекращая при этом возвратно-поступательно пристукивать и притирать распылитель форсунки главного двигателя.
Гремя ведром, ребята поднялись на палубу ледокола. Вахтенный у трапа беспрепятственно пропустил их, указав на вход в машинное отделение. Пароход был подключён к береговому электропитанию, и в машине было непривычно тихо. В ЦПУ, развалившись в кресле механика, запрокинув голову, дремал воронкой кверху вахтенный моторист, кряхтя и похрапывая. Услышав шум открывающейся двери, вахтенный ожил и принял бдительный вид.
- Мы с «Пересвета», нам бы компрессии,- тактично встав у двери, спросили прибывшие.
Моторист отличался умом и сообразительностью и в тему въехал сразу.
- Наберут бакланов на флот, а потом ходят, просят. У нас самих мало! Ну что делать, опять надо выручать братков-спасателей, пошли, это внизу,- и пошёл куда-то вниз мимо хитросплетений трубопроводов.
- Стойте и ждите,- сказал моторист, остановившись у железной двери с таинственной надписью «Сепараторная». Из-за двери послышался шум, грохот падающего железа и витиеватый мат специалиста. Ещё через несколько секунд он поставил перед курсантами ведро, до половины наполненное какой-то зеленовато-бурой смокатурой. От ведра исходил отвратный запах, и курсанты как по команде натянули противогазы.
- Да, и вот ещё что. Возьмите вот прибор и каждую минуту замеряйте температуру. Если хоть на градус упадёт, всё, штанга, придёт в негодность вся партия, а больше у нас нет, - напутствовал курсантов моторист-гуру и вручил им сломанный термометр для контроля температуры выхлопных газов. - Вперёд, слоники!
Мальчишки пулей рванули из машинного отделения, и лишь противогазы не позволили им услышать гомерический хохот, сломавшегося пополам от смеха вахтенного.
С грохотом сбежали они по трапу ледокола, не переставая тыкать при этом термометром в ведро. У трапа родного парохода тем временем сменилась вахта. Опершись на планширь, службу нес матрос по прозвищу Тормозюка. Он читал учебник математики, периодически закатывая глаза и шевеля губами. Матрос в пятый раз готовился поступать на заочное отделение средней мореходки, но по наблюдениям окружающих шансов у него и на этот раз было немного, но он твёрдо решил добить это дело не умом, так выносливостью. Мимо него пронёсся торнадо с мерзким запахом чего-то до боли знакомого.
- Пусти, остывает!- услышал он приглушённый резиной голос и решил посторониться, не вдаваясь в подробности.
Он успел только протянуть руку и спросить: «Эээ...», а курсанты уже мчались в сторону каюты второго механика. Постояв ещё пару минут, Тормозюка вспомнил этот запах. Когда сдавали фекалку на сборщик, он часто стоял вахтенным у шланга.
Курсанты без стука ворвались в каюту механика с радостным криком:
- Успели! Не остыла компрессия!- и снова начали тыкать термометр в ведро, показывая на показания прибора второму.
- Снимайте контрацептивы, мореходы! Кто это над вами так глумится, опять Кешка шоу долгоносиков устроил! Вот и поставьте ему в каюту эту шайзу, пусть повдыхает чудесный аромат амброзии!- икая от смеха, распорядился второй механик. (Он решил продолжить шутку). - Да пойдите, умойтесь, а то рожи у вас красные как пожарные баллоны. Исполнительные мальчишки, недоумевая, направились к каюте моториста Кеши.
- Аааа! Оооо! Уууу!- доносился им в след стон механика.
* * *
Два парохода веселились несколько дней, в подробностях раз за разом смакуя происшедшее. Старший моторист Кеша веселился только в начале истории, к середине её, только улыбаясь, с грустью в глазах, думая о том, сколько же ещё дней ему жить с открытым иллюминатором, разводя в пепельнице костер из кофейных зерен. В каюте устойчиво держался запах «компрессии».
В начале сентября буксир-спасатель «Пересвет» готовился к выходу в море в точку дежурства. Приближались осенние шторма, а вместе с ними возможные траблы и катаклизмы. В эти теплые последние дни бабьего лета будущие механики попались на очередную шутку, готовящихся к рейсу юмористов-спасателей.
Утром после очередной пятиминутки у деда, в ЦПУ в поисках студентов заглянул четвёртый механик Стас, прозванный за свою любовь к специфическому юмору и всяческим проделкам Стасик - Гондурасик. Два года тому назад он закончил Морскую академию и с тех пор работал на «Пересвете». В заведование четвёртого на судне кроме котла, насосов и систем, входят ещё и палубные механизмы. Он вручил одному курсанту кувалду, а другому напильник и повёл их на палубу. Под бортом на понтончике лежал приспущенный якорь, который красил чёрной краской неторопливый матрос Тормозюка.
- В море идём, штормить будет. Надо лапы якоря подточить, чтоб лучше за грунт цеплялся. Давай, Макс, приступай, пока этот Пикассо всё не замазал в тупом виде,- выдал первое ЦУ четвёртый механик.
- А ты, Роман, будешь кнехты осаживать, а то разболтались от постоянных швартовок. Вот так, сверху - бум! ему по шапочке, только колобашку подложи. Начиная с бака и по всему борту. Я приду, проверю и скажу, когда хватит,- закончил трудоустройство второго бедолаги командир «дерьма и пара».
Мальчишки усердно колотили по кнехтам через колобашку и шоркали напильником лапы якоря, а на баке, тем временем, начали собираться моряки как бы по своим делам. Начиналось веселье, которое усиливалось по мере прибытия зрителей. Зараза обрадовалась общему сбору и радостно носилась от борта к борту, распугивая громким лаем вороватых чаек. Вновь прибывшие специалисты помогали курсантам советами: бить по кнехту с оттягом, напильник ровнее держать, у вас что, слесарной практики не было?
Смех и веселье двигались по нарастающей, пока по судовой трансляции не раздался гневный голос Мастера: «Долго вы будете над детьми издеваться? Давно ли сами такими были. Разойтись всем по работам! А тебя, Гондурасик, я когда- нибудь спишу на катер водолазный, вот и закончится твой загранзаплыв у приёмного буя! Курсанты, срочно на мост!»
Наставления продолжились в ходовой рубке.
- Вы что, ребята, не понимаете, что над вами население издевается? Пора головой работать, фильтруйте информацию и книжки читайте, Покемоны. А то по распределению не на флот, а в цирк клоунами попадёте!- закончил техучёбу капитан, и практиканты, понурив головы, грустно ушли в машинное отделение.
На некоторое время всё как-то затихло, и до того доброе отношение к мальчишкам сменилось прямо-таки родительской заботой со стороны всего экипажа. Особенно старался кок Петруччо, усердно подкармливая студентов. Клещ страдал молча.
* * *
В середине сентября «Пересвет» вышел в море и, дойдя без приключений до острова Гогланд, встал на якорь в точку дежурства. Несмотря на неблагоприятные прогнозы, погода стояла отличная, и свободные от вахты частенько гоняли на остров на надувной моторной лодке за грибами. Шуточки над практикантами, конечно, продолжались, но не было уже той публичности и всеобъемлющего веселья, как в начале их появления на судне. А ребята окончательно втянулись в работу, освоили судовую организацию и усердно готовились к экзамену на первый класс. Приближался октябрь, а вместе с ним и окончание производственной практики.
Как-то вечером курсанты появились в кают-компании, где свободные от вахты коротали время за просмотром энергичных программ финского и эстонского телевидения, да незатейливыми настольными забавами.
За столом в углу расположилась компания, состоящая из боцмана, Колобахи, доктора, Электромена и двух водолазов. Компания что-то возбуждённо обсуждала и размахивала руками над развёрнутым журналом специфического содержания, которые так любят рассматривать моряки, особенно вдали от родных берегов.
Курсанты сели рядом, разложили свои отчёты по практике и попытались, было писать, но активное обсуждение злободневной статьи явно мешало процессу конспектирования первоисточников. В статье говорилось о чудесном влиянии морского климата и полнолуния одновременно на мужскую потенцию. А это важная деталь в жизни плавсостава. Главный судовой целитель подтверждал потрясающее влияние полной Луны на стойкость детородных принадлежностей, а электромеханик подводил под это научную базу, рисуя на бумажке какие-то схемы и эпюры.
На схемах пересекались плавающие нециклические электромагнитные поля судна, и силы притяжения ночного светила, что убедительно доказывало повышение стойкости органа, увеличение угла атаки и времени нахождения в активной фазе готовности. Всё это логически связывалось докладчиком с усилением крепости семейных уз (у кого они были) и прочих связей вообще (у кого эти узы отсутствовали). А качка лишь усиливала лечебный эффект, и это было ясно видно на эпюрах.
Лектор увлёкся и не замечал прибавления числа слушателей. Курсанты слушали, раскрыв рты. Далее слово взял боцман. Он объяснил этот феномен с точки зрения народного целителя, так как был родом из дремучих вятских лесов, а посему заядлым охотником, и всё свободное от спасания терпящих бедствие время проводил в лесу за отстрелом и отловом бедных зверушек.
- Есть у нас на Вятке такое средство, мне одна лесная бабка за «малька» беленькой по секрету рассказала. Если совсем беда с женщинами, ну не запустить ракету, по болезни там, или наговору, надо ночью, где-то с двух до четырёх, в полнолуние встать у воды, спустить штаны, чтоб лунный свет на приспособу падал, и пять минут волком выть, так как у них, волков, таких проблем не бывает. Пять раз такую процедуру принял - всю жизнь проблем с тётками не будет. У нас в деревне есть дедулик один, пенёк замшелый, уж никто не знает, сколько лет ему, а всё от баб отбоя нет, только успевай переворачивать. А всё почему? Регулярно воет без штанов!- поведал былинную мудрость Дракон. - Народные средства - это вам не виагра, и тем более не вука-вука с импазой вместе. К земле надо быть ближе!
Посиделки закончились групповым чаепитием, после чего моряки разбрелись по каютам.
Ясная лунная ночь, вахта от 00.00 до 04.00. Судно слегка покачивает на якоре. Суда такого типа вообще всегда качает, даже у причала, в силу особенности конструкции их корпуса. Правда, они и ходят в любую непогоду и шторм, кренясь с борта на борт, как Ванька-встанька. На мостике собрался коллектив вахтенной службы и сочувствующие им члены группы поддержки, мающиеся бессонницей. Вахтенный штурман наблюдает в бинокль за ходовыми огнями проходящих мимо судов. В кресле капитана кемарит вахтенный механик под ровный гул дизель-генератора. В углу чайхана. Вахтенный матрос Тормозюка готовит чай с травками из запасов боцмана - хитрого вятского мужичка-лесовичка.
- Как ты думаешь, родной, если у китайцев есть имя Сунь, значит должно быть и имя Вынь? - не отрываясь от созерцания навигационной обстановки, спросил штурман у матроса.
Тормозюка задумался.
В клубе по половым интересам продолжалась дискуссия. Электромен и доктор перешли к обсуждению потенциальных возможностей охотников из племени массаев в сравнении с той же функцией мужчин из племени пигмеев. Старшина водолазной станции по прозвищу Клосс смотрит с крыла мостика на тёмные очертания острова. Скрипнула входная дверь, и в освещённом проёме двери показался кок Петруччо с тарелкой фирменных плюшек для ночной вахты.
- Мужики, а что это там, на корме курсанты какие-то странные песни поют? Опять происки Клеща?
Присутствующие дружно развернулись к окнам, выходящим на корму. Электромеханик щёлкнул тумблером буксирного прожектора, освещающего корму. Секундная заминка в связи с анализом происходящего на корме представления. Такого хохота с подвыванием, иканием, сморканием и прочими атрибутами эпилептического припадка долго не услышат стальные воды Балтики.
На покатой корме буксира, спустив до колен штаны и, распустив по ветру специальные первичные половые принадлежности, стояли курсанты-практиканты, протяжно и дружно воя на Луну.
Первым сломался штурман. Он упал на четвереньки и пополз по локсодромии, крича и булькая нутром одновременно. Водолаз ржал как конь, стуча лбом в стекло. Механик гоготал, держась за живот, крича: «Ой, мама, сейчас предохранительный клапан сорвёт!». Электромен просто лежал на спине и протяжно икал, а судовой доктор, его друг и собутыльник, подчиняясь каким-то рефлексам, пополз вокруг рулевой колонки с протяжным криком погорельца: «Аааа!».
Тормозюка молча смотрел в окно, опустив руки по швам. Он чего-то недопонимал. Скорее всего, он опять не поступил и по этому поводу пребывал в некотором ступоре с элементами заторможенности. На шум и крики на мостик поднялись Мастер и Дед. Узнав о представлении, они были более сдержаны, в силу их положения, но чувствовалось, что сдерживаются они с трудом.
На утро при появлении бедняг в дверях кают-компании на завтрак смех и веселье началось с новой силой.
- Ну, как процедура? - спросил боцман: Как теперь жить-то будете, если постоянно топорщиться будете во все стороны? - подливая масла в огонь всеобщего флуераша.
- Да мы, это, донки проверяли,- пытались оправдаться потерпевшие, но это лишь усиливало всеобщий смех.
* * *
К концу октября «Пересвет» сменил на точке другой буксир-спасатель «Капитан Федотов». По приходу в порт практиканты списались с судна. Повар Семёныч в знак всеобщего мира и взаимопонимания приготовил прощальный обед и фирменный пирог с размоченными сухофруктами. Ребятам выдали справки о плавании и аттестационные листы, где было написано, что курсанты мореходного училища такие-то сдали квалификационный экзамен на мотористов первого класса.
- Ну, не забывайте «Пересвет». Получите дипломы, приходите к нам работать,- напутствовал их стармех.
- Не забудем, точно не забудем,- заверили Деда практиканты. - Только вы, пожалуйста, про нас в училище не рассказывайте.
Попрощавшись с экипажем, мальчишки подхватили свои сумки и бодро сбежали по трапу, а провожающие их моряки долго махали им вслед.
- Хорошие были ребята,- сказал мудрый повар, и верная Зара, громко тявкнула в подтверждение его слов.
