Буллинг - зло или тренировка перед взрослой жизнью?

Если бы я скрывался от буллинга, вряд ли я смог читать комментарии под своими постами на Пикабу)))

Этажи были разделены. На первом этаже только мальчики, на втором только девочки. В комнатах по 5-7 человек.

Так вот. В один день, когда я в свободное время гулял возле общаги, ко мне подошла стайка девочек (тогда считал что девушек) и объявили, что вот есть девушка и она хочет со мной гулять. Так и сказала "давай гулять". Как ботаник-заучка я не понял ни намеков, ни эпичности происходящего. Пожал плечами и сказала что-то вроде "ну давай гулять", подразумевая именно акт прогулки вдвоем.

Дальше уже смутно помню. Но, неоднократно перевспоминая это события, я потом понимал, что мне предлагали романтические отношения. Возможно даже, с возможностью подержаться за руки. Или даже дружеские объятья. А я, как тормоз, не понял намеков.

Это была единственная такая встреча. Девушку я эту видел, но больше ни она ко мне, ни я к ней не подходил. Сейчас неловко. Тогда я не понял.

Если что, приношу свои извинения девушке. Но я был не готов тогда.

велик соблазн приехать в этот лагерь и напихать чего-нибудь в панамку администрации и педагогическому составу - это первая животная реакция на угрозу потомству.

давайте разберем, как этот метод повлияет на объект буллинга. если администрация и педсостав это допускают, значит, они в какой-то степени пользуются теми же методами, а именно - подавление. даже если они попытаются повлиять, это с вероятность в 99% будет реализацией права сильного, что еще больше усилит напряжение в детях-источниках буллинга. на ком они это напряжение пойдут выпускать с новой силой? верно. ваш пример этот механизм полностью описывает. то есть вы разнесете администрацию, администрация разнесет педсостав, педсостав разнесет зачинщиков, зачинщики снова разнесут жертву.

вот такой незамысловатый механизм. даже если вы будете разносить не администрацию, а родителей тех детей, то призываю задуматься: если их дети уже себя так ведут, то родители уже с большой долей вероятности применяют насильственные методы воспитания и общения друг с другом (я не только о физическом насилии). и представьте, что предстоит тем детям от таких родителей, когда вы попросите родителей разобраться. поэтому в части взаимодействия с родителями стоит быть очень мягкими, быть друзьями, которые пытаются помочь в ситуации, когда всем трудно. и пытаются улучшить жизнь детей обеих сторон ситуации. не бояться быть посланными и трудных разговоров, в конце концов, это ваша родительская задача.

так как же быть в таких ситуациях? мне представляется самым человекоориентированным способ помощи в создании вокруг ребенка полезной здоровой среды. обижают в лагере - забрали и объяснили ребенку, что так бывает, ничего страшного (без лишней драмы, ребенок сам драму себе создаст без вашей помощи), поехали есть мороженое. обижают в школе?  поговорить с ребенком, поддержать его, затем попробовать поговорить с родителями и администрацией без угроз и давления, рассказать о проблеме своего ребенка и попросить (да, попросить) вам помочь в том, чтобы всем в классе/школе было комфортно. не способны к такому диалогу другие стороны - либо менять школу/класс, либо учить обороняться и отстаивать свои интересы. но второй вариант имеет несколько побочек, о которых ниже.

теперь к вашему ребенку. объясните дочери, что с ней всё хорошо. другие так поступают от того, что они, к сожалению, испытывали это на себе в той или иной форме. они так научены снижать внутреннее напряжение от плохих ситуаций в их детских жизнях.

и объясните, что в жизни неизбежно будут встречаться такие люди и компании. и смотреть на них надо не как на отъявленных негодяев, а как на людям, которым плохо. понимаю, что ваш ребенок не должен платить за то, что кому-то плохо, но это позволит ему не культивировать злость и внутреннее напряжение, полезным образхом перерабатывать негативный опыт.

более того, подобный подход позволит ей в будущем без проблем опознавать вредную среду и вредные отношения и намного более спокойно обходить их. но о будущем чуть ниже.

что касается вашего настоящего положения.

попробуйте создать вокруг дочери максимально комфортную среду (уверяю, это не научит её тому, что она хрустальная ваза, как тут говорят, и вам всегда придется её оберегать). это научит её одному очень важному - отличать полезное для нее от неполезного. выходить из условий и обстоятельств, которые причиняют ей вред. и переживать эти ситуации так, чтобы не разрушаться. для этого необходима ваша поддержка. не проживание её чувств, а именно поддержка. плачет - обняли. грустит - спросили, улыбнулись, предложили что-то. вот в таком созидательном духе, а не сидеть вместе плакать.

говорите с ней, всячески акцентируйте внимание на том, что не она виновата в том, что стала объектом такого поведения.

здесь также упомяну о возможных рисках подхода "обижают - дай отпор.

давайте пошатаем скрепы друг друга) а полезно ли давать отпор? согласен, постановка вопроса достаточно странная, но!

но если есть возможность выйти из ситуации (спокойно позвонить родителям и попросить их забрать из лагеря, попросить перевести в другую школу и т.д.), разве полезно (если рассматривать не только здесь и сейчас, но и какую-то перспективу) давать отпор? отпор - это фактически согласие играть по правилам угрожающих (когда зачастую есть выбор просто не играть).

хотите, чтобы ваш ребенок сейчас и в будущем выбирал не продолжить поиски конструктивной среды, а предпочитал давать отпор в среде, которая так или иначе пытается ему навредить? предлагаю просто подумать над этим, прежде чем стремиться учить ребенка давать отпор в том или ином виде. и вручать ему ответственность по идентификации угрозы и ситуации в которой уже необходимо давать отпор, тогда как у ребенка по определению нет достаточной экспертизы по опознаванию реальности угрозы.

вот, надеюсь, это сможет помочь кому-то в непростой ситуации.

Но потом случилась проверка СЭС, в тумбочке этой девочки нашли кусман колбасени, обмазанный манкой и взъебли руководство, руководство вставило воспитателям, воспитатели отрядили вожатую спецово для слежки за тем, чтобы эта девочка съела утром колбасу или сдала ее дежурным по столам. Вожатая стояла за пару столиков от нашего и внимательно палила, как девочка жует колбасу. Девочка жевала колбасу, внимательно глядя на вожатую, проигравшая в глазной дуэли вожатая отводила взгляд - тут-то девочка и вываливала колбасу в припасенный за пазухой пакетик. А ночью под одеялом чмокала настоявшимися за летний день пережевками. Ну вот, наябедничать на нетрадиционные колбасные дела девочки казалось как-то неправильно, потому мы ее осуждали и высмеивали.

Всего в комнате было пять человек, и мы вчетвером оказались противницами ночного чмоканья фарша и утреннего плеванья в пакетик. Хотя, казалось бы, кому какое дело, чем человек занимается ночью у себя под одеялом? Но она очень медленно жевала колбасу, казалось уже затишье, а нет, опять всасывает. Это было раздражающе. В свое оправдание могу сказать, что высказать "фе" мы могли только когда видели утреннюю пережевку или слышали ночную, а днем про это не упоминали, и перестали вообще говорить про колбасу после того, как в ответ на очередное замечание та девочка вдруг расплакалась. К концу смены мы даже сдружились, хоть она и продолжала все это с колбасой.

Второй раз я поехала в тот же лагерь после пятого класса, в 11 лет, в 1996 году. Здесь стоит отметить, что я выросла в деревне, не очень маленькой - у нас как в группе садика было около 20 человек, так мы всем составом и пошли в первый класс. Но и не очень большой - на параллельные классы уже детей не набиралось, так что дружить с детьми на класс-два старше или младше не считалось чем-то зазорным. В городе же обычно тусуют в компании сверстников, и если в классе большинство повзрослели, остальные как-то притягиваются к общему знаменателю - у нас же кто-то и в четвертом классе могли пойти на дискотеку с пятым-шестым классом, а кому-то и из пятого-шестого было интересно потусить на утреннике с начальными классами. И не было такого, что приходим на линейку после летних каникул и удивляемся, как все выросли - все же росли на одной речке, на одних деревенских улицах и взросление проходило незаметно.

Так что после пятого класса я собралась в лагерь так же, как после четвертого - взяла побольше шорт и футболок, кеды, шлепанцы, мячик, фломастеры, и сделала новую анкету из общей тетради, с рисунками и наклейками. Со мной в комнате оказались четверо городских моих ровесниц, с чокерами на шее, с запасами лака для ногтей и волос, косметики, блестками и прочей дискотечной атрибутикой - потому что закончившие пятый класс попадали в пятый отряд и допускались на дискотеку до 10 вечера (с 4 или 3 отряда она была до полуночи). В общем, в их школе и лагере с окончанием начальной школы дети начинали автоматом считаться подростками, и они все силы тратили на то, чтобы этому соответствовать. Ожидаемо, что я, с отсутствием дискотечной одежды, туфель, косметики, а особенно из-за анкеты, которую стала предлагать заполнить, мягко говоря, не вписалась. Может, еще альфа-самку комнаты возмутило то, что у нее было редкое имя - Фаина, и услышав его, я пришла в восторг "Лучшую подругу моей бабушки зовут Фаина!", она на это фыркнула что-то вроде "Меня зовут как Фаину из На-на, а не подругу твоей бабки". Первые дни они со мной еще разговаривали, потом стали общаться через вожатую "А она точно должна быть в нашем отряде? Она же еще ребенок". Вожатой самой было лет 16-17, она только подхихикивала, чем добавляла градуса.

Я поняла, что происходит что-то не то, и стала стараться приходить в комнату только ночевать - за тихим часом тогда не особо следили. Тусовалась со своими знакомыми, многих из города я знала, да и из нашей деревни тоже было достаточно людей, но все в отрядах постарше. Через несколько дней после заезда я зашла в комнату перед отбоем, это около 10 вечера, там в полумраке сидела одна из девочек и мальчик тоже из нашего отряда - они заверещали "охренела? у нас тут свидание", подбежали несколько подручных того мальчика и меня толпой вытолкали из комнаты, из крыла здания, дотолкали до края корпуса и пообещали избить, если сунусь обратно или скажу кому. Вот тут я в самом деле охренела, не знала, как действовать - отбой в нашем крыле считался в 10 вечера, но из-за того, что дискотека для всех заканчивалась по разному, а для нас тоже в 10 вечера, вожатые и воспитатели пытались выцепить с дискотеки наш отряд и загнать в комнаты, это иногда у них продолжалось до 11, а то и до полуночи и на тот момент взрослые были в здании клуба.

В корпусе, конечно, были и вожатые-воспитатели других отрядов - но кирпичный корпус был только для детей с 9 по 5 отряд, и те, кто отвечал за младших, уже в 9 вечера отбойнули своих и сидели в своих вожатских спальнях, раз не услышали, как меня гонят по коридору и улице.

А меня затолкали в ту часть территории, где за углом был только уличный туалет для тех, кто жил в деревянных домиках, качели-лазалки и веранда, и я побоялась идти обратно или в клуб - между мной и клубом был корпус нашего здания, где охраняли свидание вытолкавшие и пообещавшие меня избить. Испугалась угроз и решила посидеть в веранде, пока закончится дискотека - оттуда было видно вспышки от светомузыки, думая, что к концу-то дискотеки вожатые-воспитатели точно будут в корпусе, и я уже безопасно туда вернусь. Но были очень теплые дни, веранда сильно прогрелась за день, а я, хоть и тусила со знакомыми деревенскими, все же все дни держала в уме, что соседки меня неизвестно почему не любят, и этот постоянный внутренний диалог очень сильно выматывал, ведь до сих пор в моей жизни было все просто и понятно, поэтому я пригрелась и по настоящему заснула напрочь.

Проснулась до подъема, часов у меня не было, даже примерно не знаю время. Тогда я обошла лагерь, посмотрела, как все тихо и закрыто, и роса везде выпала, даже на скамейках и железных столбиках ворот, посмотрела на дорогу, вот тогда я первый раз заплакала и хотела сбежать. Весь путь был бы прямой по дороге, до деревни можно было пройти часа за четыре пешком, но по пути был жд переезд и я побоялась, потому что не знала как переходить жд пути. Посидела в будке дежурных у ворот, прошла в комнату, там все спали, тихо разделась и опять заснула.

К обеду отношение ко мне изменилось с равнодушного на резко негативное. Видимо, подручные мальчика Фаины снюхались с моими соседками и обсосали то, что они вытолкали меня к уличному туалету, а раз я никому не рассказала, то и не расскажу, и это дало зеленый свет проверять, чего еще я не расскажу. В столовой сидеть полагалось за одним столиком с соседями по комнате, и сначала я заметила нетипичное для столика молчание, а потом одна из них сюсюкающе-протяжно заговорила "Вооот как ломают котлету сортирные жители, вот так, вот так ее вилочкой, вооот еще пюре, дада надо огурчика, не наелась в сортире", она проговаривала все это, остальные хихикали и тоже что-то говорили, я продолжала есть, чувствуя облегчение оттого, что говорят не про меня. К компоту до меня наконец дошло, что они комментируют мои действия, с чего - я не могла понять, потому ничего не сказала. За ужином они напрямую стали спрашивать, как мне спалось в сортире.

Насчет уличного туалета - это было в самом деле стремное здание, вагон без перегородок на несколько отверстий, который обгаживали по стенкам больше снаружи, чем изнутри, примерно раз в неделю густо засыпали сухой хлоркой, а вычищали только перед приездами СЭС. В него полагалось ходить старшим подросткам, которые жили в деревянных домиках, но он был такой стремный, что они чаще ходили в туалеты нашего корпуса, а уличный использовался в основном как место, за которым можно покурить или совершать какие-то тёмные дела.

С того дня они, соседки по комнате и подручные того паренька, стали комментировать каждое мое действие, оказываясь рядом, говорили, что от меня воняет. При том они сколотились именно все вместе, потому что когда рядом были другие дети из нашего отряда, или мои знакомые - они просто хихикали, подталкивая друг друга и зажимали носы. В дождливые дни они все собирались в нашей комнате и выгоняли меня под предлогом того, что я воняю.

Как-то заснула после отбоя, и меня вытолкали в коридор - Фаина с мальчиком решили устроить свидание, пока вожатые собирают с дискотеки остальных, после этого я спала в шортах и футболке.

Как-то в комнате Фаина вдруг сказала - "вот мы издеваемся над ней, а она же тоже человек, такой же как мы, вот представьте, если бы над нами так издевались, зачем мы это делаем". Долго говорила, глядя на меня, потом засмеялась и сказала "Что, поверила что ты такой же человек, как мы?".

Я бы пожаловалась. Я бы пожаловалась, если бы знала, что такое происходит и как это называется. Но тот максимум, который я могла сказать своим знакомым "я не нравлюсь своим соседкам и их друзьям", а тот максимум, что они могли ответить "ну и забей, не всем же нравиться". Сказать что-то конкретное, например, что меня толкают и выгоняют из комнаты, уже значило пожаловаться, а жаловаться как-то было не принято. И даже после того, как агрессоры мне напрямую в лицо проговорили, что надо мной издеваются, я не могла до конца в это поверить. Наконец, в лагере выдали пластилин и устроили какой-то конкурс, я слепила какую-то поделку и оставила в комнате, а вернувшись, обнаружила что от нее почти ничего не осталось. Мне сказали, что мой пластилин захотела маленькая глухая девочка - мне что, жалко пластилина для маленькой глухой девочки? Ну конеечно, вонючке жалко вонючего пластилина для маленькой глухой девочки. Тут я наконец убежала в комнату знакомых из своей деревни и расплакалась там.

Кажется, я не сказала им ничего конкретного, возможно, сказала что меня обзывают. Помню только, что очень боялась возвращаться в свою комнату, и они сами сходили за моими вожатой и воспитательницей. Вожатой было лет 16-17, она только хихикала по обыкновению, воспительнице было лет 19-20, она серьезно отнеслась ко всему происходящему, хоть я ничего и не говорила. Она разрулила все, позвала кого-то, меня отселили в другую комнату, собрав туда же девочек из моей деревни, из старшего отряда. Те, из моего отряда, говорили что ничего не делали, никто ничего не знает, сказали, что это я странная, потому что сплю в шортах и не хожу на дискотеку.

Потом приехала моя мама, ей я тоже ничего конкретного не смогла сказать, но она сделала небольшую попытку поскандалить с администрацией. Вожатая после этого стала прямо говорить, что я врунья, или "раз над тобой издевались, значит, было за что", но ей было лет 16-17, и она по развитию не опережала ровесниц. Воспитательница просто говорила, что ничего такого не видела, не замечала, вроде все хорошие ребята, это я хожу букой и не танцую на дискотеках.

Оставалось наверное бОльшая часть смены, и нихрена ничего не закончилось. Меня поселили с девочками не своего отряда, у них были мероприятия в другое время, когда я была в комнате одна, приходила та шайка, перетряхивали вещи моих новых соседок, те вроде думали на меня. Я продолжала их бояться, потому что со своим отрядом пыталась не контактировать, даже не ходила на речку, и мне было стыдно перед деревенскими за то, что их переселили - в основном бродила одна по территории, несколько раз меня ловили и угрожали лезвием, как-то поймали и показали бутылку со смесью мочи и дерьма - "ночью тебя порезать, потом облить и сгниешь заживо", так что ничего не говорила даже после возвращения в деревню. Как-то зашли и выкинули мои вещи из тумбочки на улицу, облив сверху. Это все делали мальчики, девочки за столиком (я до конца смены сидела с ними) спрашивали "чего ты ушла от нас, чего мы тебе сделали?". К одной из них почти каждый день приезжал отец на велосипеде, она как-то спокойно сказала за едой "мой папа отсидел, у него много знакомых, а я посмотрела в анкете твой адрес. Не знаю, что ты выдумываешь, но по твоему адресу придут люди, если кому-то расскажешь", и остальные на это начали обсуждать, кому из моей семьи что отрежут, все это вполголоса и с улыбочками. Всем нам было по 11 лет, одна пошла в школу с полных семи, ей было 12.

Воспитательница, которой было лет 19-20, после моего переселения сидела со мной на улице во время дискотеки, это с 8 до 10 вечера, рассказывала, как она живет, как любит котят и разводит цветы, как ей было страшно переезжать в Вологду, спрашивала, как я дома живу, в общем сидела со мной каждый вечер и этот разговор успокаивал.

Я знаю, что в 90х случались вещи и похуже, и мне очень повезло, что мои соседки завели себе свиту из ровесников, а не мальчиков постарше. Мне еще повезло с тем, что воспитательница начала эти разговоры, возможно, это выступило в роли некоторой психотерапии. Дома мне никто психологической помощи не оказал, да я и не рассказывала ничего никому. Сначала боялась, потом время ушло и как-то забылось. Вспомнила в подробностях все несколько лет назад, когда узнала, что над племянником начали издеваться в школе.

С того времени прошло больше четверти века, и ничего хуже со мной не случалось. Меня как-то ограбили и избили с переломом, однажды изнасиловали, однажды я проснулась от пожара, два раза попадала в ДТП - но ничто из этого не было хуже того, что происходило в лагере на протяжении всего-то трех недель. Меня тогда ни разу не ударили, в меня даже не плевали, физически только иногда толкали - но ничего хуже со мной не случалось.