Ну что, народ, в прошлой серии мы остановились на том, как Иван Калита, первый эффективный менеджер общерусского масштаба, набил московскую мошну золотом, приманил к себе митрополита и устроил для Руси «Великую тишину». Москва из захудалого городища стала финансовым и духовным центром, коим по сей день и является. Однако затишье всегда перед бурей. И буря эта была предсказуема: наследники Калиты получили в руки такой финансовый и административный инструмент влияния, что просто не могли не попытаться использовать его в борьбе с соседями, и с самой Ордой.

Главным героем этой серии становится внук Калиты – Дмитрий Иванович, он же в будущем Донской. Пацан к успеху шёл взошёл на престол в 9 лет, но видимо, гены деда-финансиста и прадеда-воина (Александра Невского) дали о себе знать. Он вырос с одной простой, но дерзкой мыслью из 90-х: «А почему мы, собственно, должны кому-то платить?!»

Пока Дмитрий взрослел, в ордынской маршрутке творился сущий кошмар («Великая замятня»). Ханы и их близкие резали друг друга почём зря, лица на троне менялись как в калейдоскопе, Орда дробилась на части. Фактическим (но не юридическим!) правителем западной её части стал темник Мамай. Темником он был не потому что мутил темки, а от термина «тумен» (рус. тьма), т.е. руководитель подразделения в 10к монгольских голов. Он был хитрый и жёсткий, но не чингизид (не потомок Чингисхана), а значит, его власть была нелегитимной. И это было его слабым местом. Мамаю позарез нужна была большая сеча и большая победа, чтобы укрепить свой статус (о легитимности в средневековье было у меня на канале).

А Дмитрий (тогда ещё вовсе не Донской) в это время вёл себя нагло и уверенно. Он уже не спрашивал, а показывал как надо управлять страной. Взял штурмом Тверь и заставил тверского князя признать себя младшим братом (по факту опустил его в иерархии). Вопрос главного соперника был закрыт. Затем он построил первый каменный Кремль в Москве (тот самый, белокаменный, 1367 г.). Теперь его столицу было не взять лобовой атакой. Разобравшись с соперником и укрепив тыл он перестал слушаться Орду. Когда Мамай дал ярлык на великое княжение своему ставленнику, Дмитрий сказал «Не, не слышал» и просто выпнул конкурента на мороз.

Мамай, конечно, такого стерпеть не мог. Он решил проучить зарвавшегося вассала так, чтобы другим неповадно было. Началась большая игра. Мамай собрал огромное войско: не только ордынцев, но и нанял генуэзскую пехоту с Крыма, привлёк рязанского князя Олега (тот лавировал, пытаясь сохранить свою землю) и литовского князя Ягайло. Это был настоящий крестовый поход против Москвы. Дмитрий понял, что дело пахнет тотальным уничтожением. И он совершил невероятное: он первым в истории собрал общерусское войско. Под его знамёна встали дружины и ополчения из большинства земель Северо-Восточной Руси. Это был первый общерусский, а не общекняжеский проект.

И вот, 8 сентября 1380 года, на поле у слияния рек Дон и Непрядва, сошлись две силы. С одной стороны – объединённая рать Мамая, с другой – объединённое войско Дмитрия. Мамай был уверен в победе, как в восходе солнца. Накануне он даже заключил тайный сговор с литовским князем Ягайло и рязанским князем Олегом, которые уже выдвинулись к полю боя, чтобы либо добить ослабленного победителя, либо поживиться легкой добычей. Русское войско оказалось в стратегическом мешке.

Вначале была разминка – поединок богатырей. На разогреве толпы выступали монах Пересвет и батыр Челубея. Исход судя по летописям 0:0 (оба мертвы). Ничья. Однако ордынцы получили первый психологический удар (русские не испугались).

Основная мясорубка началась с чудовищного удара ордынской конницы по центру русского строя. Генуэзские наёмники в своих латных доспехах теснили передовой полк, который был почти полностью истреблён в первые же часы. Главный удар пришёлся на Большой полк, где, как полагал Мамай, находился сам князь Дмитрий под великокняжеским стягом. Битва превратилась в кромешный ад: звон мечей, хруст костей, предсмертные хрипы, пыль, смешанная с кровью, застилала солнце. Это была та самая «стойка на костях». Русские воины, пешие и конные, гибли целыми рядами, но не отступали ни на шаг, зная, что за спиной Москва сожжённые мосты. Центр буквально истекал кровью, но он держался, как скала, ценой невероятных потерь. Ходили слухи, что сам князь Дмитрий, сражавшийся в доспехах простого ратника, был найден после битвы в груде тел, контуженный, но живой.

Именно в этот момент, когда силы русского центра были на исходе, а ордынцы, введя все резервы, уже почуяли победу и начали смещаться для охвата, случился главный тактический финт, подготовленный Дмитрием и его воеводой Дмитрием Боброком-Волынским. Из дубравы, где часами в гробовой тишине стоял Засадный полк, как лавина, на измотанного и потерявшего строй врага обрушилась свежая, отборная русская конница во главе с двоюродным братом Дмитрия, князем Владимиром Серпуховским, прозванным после этого Храбрым. Удар был ювелирным и сокрушительным — во фланг и в спину основным силам Мамая. Прям как в битве у Хельмовой Пади.

Эффект превзошёл все ожидания. В ордынском войске, уже считавшем себя победителями, началась не просто паника, а тотальный ужас. Им показалось, что из леса вышла новая, несметная армия. Строй рассыпался мгновенно. Воины Мамая, бросая оружие, знамёна и обозы, в ужасе побежали, давя друг друга. Преследование длилось многие вёрсты, до самой реки Красивая Меча, где была добита последняя организованная группа противника.

Наши победили, но какой ценой? Потери исчислялись десятками тысяч, множество князей и бояр сложили головы. Князь Дмитрий вошёл в историю с почётным прозвищем Донской. Эта была не просто первая большая победа над силами Орды в полномасштабном полевом сражении. Это был психологический перелом. Миф о непобедимости монголов был развеян. И хотя до окончательного свержения ига оставалась ровно 100 лет, именно здесь, на Куликовом поле, родилась та сила, которая впоследствии станет Россией. А союзники Мамая, Ягайло и Олег Рязанский, узнав о разгроме, просто развернули свои войска и поспешно ретировались, поняв, что правила игры изменились навсегда.

Но! Здесь важно не впадать в эйфорию. Через два года новый хан, законный чингизид Тохтамыш, пришёл к Москве, обманом взял город и сжёг его. Дмитрию пришлось снова признать власть Орды и платить дань. Так в чём же тогда её историческое значение? Суть в том, что Русь поняла – ордынцев можно (и нужно!) бить. Миф об их непобедимости монголов рухнул, а Москва окончательно вышла в лидеры. Именно она (а не более логичная Тверь, например) оказалась тем центром, вокруг которого сплотились все русские земли для общей цели.

Дмитрий Донской впервые передал великое княжение своему сыну Василию как свою отчину, не спрашивая разрешения Орды. Это был переворот сознания.

В следующей серии: как сын Донского Василий I продолжил тихое собирание земель, а внук, Василий II, устроил самую кровавую гражданскую войну на Руси, из которой Москва вышла ещё сильнее. Встречаем эпоху Василия Тёмного и чисто византийских братских ослеплений. Не переключайтесь!

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Так, друзья, отгремели битвы Александра Невского, железный занавес щит Руси против Запада опущен. Теперь посмотрим, что творилось внутри. Картина, скажем прямо, депрессивная: Русь лежит под Ордой, города в руинах, народ подавлен, князья смотрят в рот ханским баскакам. Казалось, возрождения ждать неоткуда. Но именно в этой темноте и начали зажигаться новые звёздочки. И самая яркая из них – та, что разгорелась над маленьким, никому не известным городком Москвой. Да-да, той самой Москвой, которая в первой половине XIII века была настолько захудалой деревянной крепостишкой на окраине Владимирского княжества, что её даже всерьёз не воспринимали. «Москва… а, это где Юрий Долгорукий тот пир устраивал? Ну, бывает».

Всё изменилось с приходом на историческую сцену младшего сына Александра Невского – Даниила. По разделу ему как раз и досталась эта самая неперспективная Москва. Но он не стал ныть, а принялся хозяйничать, т.е. работать с тем, что было под рукой. И показал себя не воякой, а крутым менеджером (о роли менеджмента в средних веках было у меня на канале). Он стал тихо, без шума, приращивать земли: то купит деревеньку, то отвоюет у рязанского князя Коломну, то получит в наследство Переславль-Залесский. Москва из городишка стала превращаться в центр небольшого, но перспективного княжества.

Но настоящий взлёт начался при его сыне Иване Данииловиче, он же Иван I, вошедшем в историю под прозвищем Калита (Денежный мешок). И это прозвище стало его ключом к успеху. Иван понял главное: в новых условиях сила не в самой сильной дружине, а в деньгах и доверительных отношениях с Востоком (Ордой). Так что Ивана Калиту можно по праву называть первым настоящим москвичом.

Иван I увидел, что главный конкурент Москвы (тверской князь) пытается бороться с Ордой силой (что в тех условиях было самоубийством) и поднимает восстание. Иван не стал геройствовать. Он сделал по-другому. Он поехал в Орду и сказал: Я ваш верный друг, а эти тверичи – бунтовщики. Дайте мне войско, я их сам накажу. Вроде бы предательство своих же, но в условиях средневековой раздробленности просто многоходовочка по укреплению трона под собой. Иван этим действием убил сразу четырёх зайцев – вместе с ордынским отрядом он жестоко подавил тверское восстание, чем устранил конкурента, проявил лояльность, сберёг свой город от похожей участи, а главное – развязал себе руки в некоторых финансовых вопросах. Цена вопроса – тысячи русских жизней. Пустяки, бабы ещё нарожают.

После разборок с тверичами Иван получил ярлык на Великое княжение Владимирское. Теперь он стал главным среди всех русских князей, старшим. Теперь он собирал дань со всей Руси для Орды. Фискальные послабления позволили ему самому собирать дань (выход). Это был гениальный в своей простоте ход. Часть денег он аккуратно отправлял в Орду, а часть… осваилась и, скажем так, то ли растворялась где-то, то ли прилипала к чьим-то рукам (москвич же). Неразбериха, что делать. Причём в лучших традициях честного вора, Иван искренне полагал, что деньги ему нужнее, чем остальным, и он знает, как их лучше потратить.

Ханы увидели в нём надёжного, предсказуемого партнёра, с которым можно (и нужно) вести бизнес на Руси. При Иване прекратились карательные набеги ордынцев на русские земли. В самом деле зачем выбивать силой, если эти русские сами несут дань? На Руси наступило долгожданное затишье на 40 лет («Великая тишина»), чтобы зализывать раны и копить силы.

На честно украденные деньги Иван Калита начал грандиозное строительство. С него начинается превращение Москвы из деревянного городища в ту самую белокаменную столицу. Причём начал он с деревянного кремля (парадокс). Кремль был заново перестроен, но уже с использованием дуба. А вот внутри города уже вовсю строились каменные соборы – Успенский, Архангельский (ставший усыпальницей князей). Это был не просто пиар, это заявление: «Теперь духовный центр Руси здесь». И самый главный ход – он уговорил митрополита Петра переехать из Владимира в Москву. С этого момента Москва становится не только административным, но и религиозным центром Руси. А где церковь – там и власть, и народное единство.

Итог правления Калиты: Москва из задворок превратилась в самый богатый и влиятельный город Северо-Восточной Руси. Он не воевал за земли, он их покупал, получал по завещанию, дипломатически присоединял. Он заложил финансовую, политическую и идеологическую основу для будущего объединения. Он же оставил своим потомкам не разорённое княжество, а мощный плацдарм с полной казной, поддержкой Церкви и ярлыком на великое княжение. Его внуки и правнуки уже будут не собирать деньги, а собирать земли – уже силой.

В следующей серии: что происходило с другими центрами силы? Как Тверь пыталась взять реванш? Как Литва стала новым игроком и чуть не перехватила инициативу по сбору русских земель? И как внук Калиты, Дмитрий, впервые за сто лет решился поднять меч против Орды? Всё это – в следующих сериях! Не переключайтесь!

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Так, друзья, отдышимся немного после монгольского апокалипсиса, и чуть сместим фокус. Картина маслом: Русь в дыму и пепле, города лежат в руинах, князья убиты или покорно едут в Орду за ярлыками на право владеть собственными землями. Казалось, всё кончено. Но история, как известно, всегда наносит неожиданный удар (и чаще всего в пах). И пока Восток Европы зализывал раны, на Западе почуяли лёгкую добычу и решили, что настал их звёздный час.

Встречаем нового главного героя – Александр Ярославич, князь Новгородский. Парню было всего 20 с небольшим, но он уже понимал, что его княжество последний оплот не завоёванной Ордой Руси. И этот оплот со всех сторон хотели отжать.

С Востока нависала могущественная Орда, с которой сейчас было не потягаться. А с Запада полезли «добрые соседи» (шведы и немцы). Их интерес был отрезать Новгород от Балтийского моря и взять под контроль старый путь «из варяг в греки», а также прямая экспансия, крещение «схизматиков» (то есть православных) в истинную веру огнём и мечом, и, конечно, земля.

И вот в 1240 году шведский ярл Биргер высаживается с войском в устье реки Невы. Он настолько уверен в победе, что, по легенде, посылает Александру надменное сообщение: «Если можешь – сопротивляйся, но знай, что я уже здесь и пленю землю твою».

Александр не стал ждать, пока враг высадится, закрепится и подтянет подкрепления (это новгородцы уже видели на примере Прибалтики). Он начал действовать стремительно, как спецназ в трубе. С небольшой дружиной и отрядом новгородских ополченцев он совершает марш-бросок к Неве и 15 июля 1240 года обрушивается на лагерь шведов. Это была не битва, это была внезапная и яростная мясорубка. Александр лично сошёлся в бою с Биргером и «возложил печать на лицо его остриём меча», то есть чуть не выбил ему глаз. Шведы, застигнутые врасплох, были разбиты и бежали на кораблях. За эту победу Александр и получил своё легендарное прозвище – Невский.

Но едва отбились от одних, как полезли другие. Немецкие рыцари тем временем взяли-таки Псков (из-за предательства местных бояр) и оказались в 30 километрах от Новгорода. Город оказался в кольце. Новгородцы, которые сначала повздорили с Александром и выгнали его, быстро поняли, что без него ещё хуже, и позвали обратно. Вернувшись, Александр первым делом отбил у немцев Псков. А затем выдвинулся навстречу главным силам Ордена. И вот тут происходит главное.

5 апреля 1242 года. Лёд на Чудском озере ещё крепок, но уже подтаивает. Александр не стал ждать атаки рыцарей в их классическом построении – «свиньёй» (тяжёлым клином). Он выбрал идеальную позицию: «Узмень» – узкую протоку между озёрами, прикрытую берегом с валунами. Он поставил свои войска (новгородское ополчение, дружину и суздальский полк) не в чистом поле, а именно тут, заставив немцев атаковать его в невыгодных условиях.

Рыцари, как и ожидалось, ударили мощным клином в центр русских полков. Те под напором тяжёлой конницы стали отступать. Немцы уже предвкушали победу, но это была ловушка! Затянув их на лёд, Александр обрушил на их фланги удар засадных полков. Рыцари смешались, лёд под тяжестью доспехов и скученностью стал трескаться. Началась паника. Русские войска довершили разгром. Это было не просто поражение, это был именно что полный разгром. Орден потерял только убитыми до 400 рыцарей (огромные потери для того времени) и ещё больше кнехтов и обслуги.

Так почему победы Александра Невского так важны для средневековой Руси?

Во-первых, он спас сам принцип русской государственности на Северо-Западе. Новгород не был завоёван ни Востоком (монголами), ни Западом (крестоносцами). С этого момента начинается рост могущества Новгорода, которых войдёт в кульминацию век спустя, и с которым будут бороться последовательно Иван III и его внук.

Во-вторых, разгром крестоносцев определил геополитический выбор Руси. Александр понимал, что с Запада грозит не просто война, а полное уничтожение идентичности, ассимиляция и порабощение (об этом было у меня на канале). Орда же требовала просто дани, но не лезла в душу и в веру (а это важнейшая вещь для средних веков). Выбор был сделан в пользу Востока, как меньшего из двух зол.

Чуть позже Александр стал образцом правителя-воина и дипломата. Он не раз ездил в Орду, унижался перед ханами, чтобы выпросить льготы для разорённых русских земель. Он играл в долгую игру на выживание. Он не стал поднимать восстание против Орды (хотя мог), он понимал, что это самоубийство. Вместо этого он заложил основы будущих отношений, которые позволят его потомкам окрепнуть и однажды сбросить иго спустя сотню-другую лет.

В следующей серии: что творилось в остальной Руси под игом? Как Москва, захудалый городишко, начала своё восхождение к величию? И как внук Невского, Иван Калита, начал собирать земли вокруг нового центра силы? Всё это и не только – в следующих сериях!

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Так, друзья, пока материальчик не остыл. В прошлый раз мы оставили Русь на пике могущества Владимиро-Суздальского княжества под каблуком Всеволода Большое Гнездо. Казалось, что вот он – новый центр силы, который сможет если не объединить, то хотя бы возглавить все эти разрозненные княжества Руси. Но, как водится, стоило могущественному князю умереть, как его наследники тут же схватились за ножи. Старший сын Константин Ростовский против второго сына Юрия Владимирского. Усобица Мономашичей 2.0, теперь уже внутри самого мощного княжества.

Пока сыновья Всеволода делили владимирский престол (в итоге всё же восторжествовала справедливость – старший Константин всё-таки ненадолго сел во Владимире, помирившись с братом), на других концах Руси происходили не менее важные события. Мир стремительно менялся, а князья были слишком заняты своими склоками, чтобы это заметить.

На Юго-Западе вовсло цвела Галицко-Волынская земля. Там правил потомок другого сына Мономаха – знаменитый Роман Мстиславич, который собрал под своей рукой Галич и Волынь. Жесткий, крутой и безбашенный правитель. Он успешно воевал с поляками, венграми и литовцами, а про своих родичей отзывался так: «Не передавив пчёл, мёду не есть», намекая, что пока всех других князей не передавишь, покоя не будет. Его сыну, Даниилу Романовичу, будет суждено стать одним из главных героев грядущей трагедии, но это потом. А пока что зафиксируем, что Галич почти стал настоящим восточноевропейским королевством, с мощной аристократией (боярами), своими местечковыми амбициями и тесными связями с Европой (про это есть у меня в тг-канале).

На Северо-Западе вовсю бузил Великий Новгород. Республика, которая уже давно сама решала, кого позвать княжить, а кого послать подальше. Но тут главным врагом оказались не соседние русские княжества, а крестоносцы, всякие меченосцы и шведские потомки викингов, которые всё настойчивее лезли в Восточную Прибалтику. Новгороду нужен был не князь-правитель, а князь-воевода, который бы защищал границы, но не лез в их внутренние дела.

А что же Киев? А Киев тихо доживал свои последние дни в статусе почётного, но уже не особо нужного трофея. Его по-прежнему захватывали, но теперь это было что-то вроде получения титула «чемпиона мира по версии...» Т.е. вроде бы престижно, но реальной власти над другими княжествами это уже не давало. И вот в этот момент, когда Русь представляла из себя несколько сильных, но разрозненных центров, слишком занятых собой, с Востока пришла Беда.

В 1223 году на реке Калке произошло событие, которое должно было заставить причитать всю Русь. Появился неизвестный доселе враг – монголы. Не какие-то там половцы, с которыми можно было договориться, побиться, породниться. Это была совершенно иная, тотальная угроза. Жестокая, дисциплинированная, а главное непонятная.

Половцы, которых монголы гнали перед собой, как стадо овец, прибежали к русским князьям с криком: «Наших побили, а завтра и вас побьют!». Из четырёх упоминаемых в связи с событиями половецких ханов один (Юрий Кончакович, названный наисильнейшим) был разбит монголами до обращения половцев за помощью к русским князьям, второй (Данила Кобякович) убит в ходе бегства к Днепру, третий (Котян Сутоевич) инициировал обращение за помощью, а четвёртый (Бастый, связанный, возможно, с черноклобуцкой знатью) от страха крестился.

Южные князья (Мстислав Удалой из Галича, Мстислав Киевский, Даниил Романович Волынский и другие), несмотря на распри, собрали объединённое войско (до этого, кстати, убив монгольских послов, что им ещё аукнется). Впервые за долгое время! Да ещё и половцев позвали. Однако это было не единое войско с общим командованием (как потом на поле Куликовом), а скорее выезд на пикник с прислугой. Не было даже общего плана, каждый князь дрался за себя и за Сашку.

Увидев передовые отряды монгольского войска, половцы и волынский отряд вступили в бой. Вначале сражение развивалось удачно для русских. Даниил Романович, первым вступивший в битву, рубился с беспримерной храбростью, не обращая внимания на полученную рану. Монгольский авангард начал отступление, русские бросились в погоню, потеряли строй и столкнулись с главными силами монголов. Когда Субэдэй увидел, что двигавшиеся за половцами силы русских князей значительно отстали, он отдал приказ основной части своего войска перейти в наступление.

Не выдержав напора более стойкого противника, половцы дрогнули и побежали к переправе, смяв и расстроив полки Мстислава Черниговского, уже готовые к выступлению. Затем монголы атаковали галичан и те отряды половцев, что ещё оставались на их флангах. Помочь им попытались сначала Мстислав Луцкий, а потом и Олег Курский, но и их дружины были смяты и разбиты монголами. Разгром русских и половецких отрядов из своего лагеря видел Мстислав Романович, киевский князь, однако он не предпринял попытки помочь им. Часть оставшегося русского войска предприняла попытку контратаковать, но попала в классическую ловушку кочевников – притворное отступление, после которого их окружили и почти полностью вырезали.

Это был страшный разгром. Князья, сдавшиеся под честное слово, были зверски убиты (как говорят, как раз из-за послов) – их положили под доски и устроили пир на их телах. Жестокость в средние века была инструментом психологической войны.

И что же Русь после этого? А ничего. Удар был страшный, но... локальный. Монголы не пошли дальше. Они ушли назад в степи. И русские князья, вздохнув с облегчением, подумали: «Ну, пронесло же! Наверное, это что-то одноразовое». И снова погрузились в свои усобицы. Никаких выводов. Никаких укреплений границ. Никаких попыток создать единое командование. Они не поняли, что это был не налёт, а разведка боем. И разведка показала, что богатые, раздробленные города на западе – лёгкая добыча.

Прошло 14 лет. Целых 14 лет, за которые можно было бы многое сделать. Но Русь их проспала. А у монголов за это время умер Чингисхан, и власть перешла к его внуку – Батыю. И у него щёлкнула в голове простая мысль – завоевать всё до последнего моря. Изи.

В следующей серии: как Батый обрушился на Русь, почему города горели один за другим, как героически сопротивлялась Рязань, как пал злой город Козельск и почему даже могучий Владимир не смог устоять. Это будет самый страшный и героический эпизод нашей истории. Готовьтесь.

Если статья Вам понравилась - можете поблагодарить меня рублём здесь, или подписаться на телеграм и бусти. Там я выкладываю эксклюзивный контент (в т.ч. о политике), которого нет и не будет больше ни на одной площадке.

Затруднения, вызванные экономическим кризисом, а также боязнь дальнейшего нарастания социальных конфликтов толкали правящий класс Японии на поиски выхода из тупика. Такой выход представлялся финансовой и военной клике Японии в скорейшем осуществлении программы меморандума Танака, в развязывании войны на материке, тем более что развивающийся экономический кризис ослабил позиции ряда империалистических стран, конкурентов Японии в этом районе. Северо-Восточный Китай рассматривался японскими захватчиками не только как цель империалистических притязаний (природные богатства руда, каменный уголь, золото, лес), но и как удобный плацдарм для агрессии против других районов Китая, против МНР и Советского Союза. Растущее обострение противоречий между империалистическими державами усилило их стремление к разрешению этих противоречий за счёт СССР. Это обстоятельство давало японским милитаристам определенные надежды на то, что западные державы не будут чинить им препятствий в осуществлении агрессии против Китая. Действительность это подтвердила. В ночь на 18 сентября 1931 г. организовав «инцидент» и использовав этот явно выдуманный предлог, японская военщина вторглась в Маньчжурию. Пройдя за несколько дней всю южную Маньчжурию, не встретив почти никакого сопротивления со стороны китайских войск, а также сколько-нибудь действенной, решительной реакции со стороны западных держав, японцы к концу осени заняли большую часть северной Маньчжурии. К началу 1932 г. вся Маньчжурия была оккупирована японскими войсками. Создание плацдарма для дальнейшего развития агрессии было завершено. Началу военных действий в Северо-Восточном Китае предшествовала клеветническая кампания против СССР и Китая в японской буржуазной прессе, инспирированная главным образом милитаристскими организациями и реакционной бюрократией. Оперативный план войны против СССР, разработанный японской военщиной в 1931 г. предполагал организацию провокаций на советских границах с целью создать повод для военных действий. После оккупации Маньчжурии провокационные вылазки японской военщины участились, откровенная антисоветская пропаганда приняла еще более разнузданный характер. Учитывая сложившуюся обстановку на Дальнем Востоке и предвидя замыслы японских милитаристов, Советское правительство наряду с укреплением обороноспособности дальневосточных рубежей предложило Японии заключить пакт о ненападении. Японское правительство ответило отказом на это и повторное (в ноябре 1932 г.) предложение СССР о заключении пакта о ненападении и нейтралитете. В течение 1934-1935 гг. японские войска, расположенные вдоль советских и монгольских границ, всё более нагло осуществляли вооруженные нападения на пограничные заставы и территории МНР и СССР. Только решительные удары советских и монгольских войск заставляли агрессоров откатываться назад с большими потерями. Эти пограничные инциденты использовались правящим лагерем Японии для раздувания в стране шовинистического угара, для создания лживого мифа о “советской угрозе”.

Продолжение в следующем посте...