В прошлой серии мы оставили Русь на пике могущества: Владимир Мономах, как супергерой, усмирил князей, навел шороху в степи и наконец-то сел в Киеве, чтобы править справедливо и мудро. Казалось, наступил золотой век. Но пока Мономах латал одну дыру, на её месте возникали две новых. А потом он и вовсе двинул кони.

Итак, встречаем – эпоха Удельной Руси. Или, как любят говорить учебники, «феодальная раздробленность» (про это было у мена на канале). Представьте: большой семейный бизнес «Рюрик и сыновья» после смерти гендира (в нашем случае – Мономаха) начал делиться на франшизы. Каждая ветвь рода решила, что будет сама себе голова на своей земле. Киевский престол после смерти Мономаха по всем правилам лествицы переходит к его старшему сыну – Мстиславу, вошедшему в историю как Мстислав Великий. Да, он был весь в отца, как говорят многие дамы. Не просто сумел удержать то, что сколотил его батя, но и продолжил давить половцев, усмирять строптивых князей (например, настучал по голове полоцких князей, которые давно уже считали себя отдельным государством и вернул их в орбиту Киева). Казалось, мономашичи рулят. Но в 1132 г. Мстислав умирает. И вот тут-то и рвануло. Киев пытается занять следующий по старшинству брат – Ярополк Владимирович. Но тут против него восстаёт… их же младший брат – Юрий Владимирович, сидевший в Ростове. Да-да, тот самый будущий Долгорукий. Лествичная система дала первый глобальный сбой. Сыновья одного отца не поделили наследство. Началась война мономашичей против мономаховичей. Ну, или наоборот.

Ах, да – не забываем ещё про Ольговичей (потомки Олега Гориславича) из Чернигова. Они, потирая руки, наблюдали за всем этим безобразием и периодически подливали масла в огонь, пытаясь урвать свой кусок. Киев постепенно терял авторитет единственного центра силы. Теперь чтобы сесть на пенёк в Киеве, нужно было не столько право старшинства, сколько сильная дружина и поддержка местных бояр. И вот тут начинается самое интересное – рост новых центров силы. Пока потомки Мономаха и Олега рвали друг друга за Киев и Чернигов, другие города Руси начинают жить своей, отдельной жизнью.

Вот вам три примера.

Господин Великий Новгород. Уже к 1136 г. новгородцы официально закрепляют своё право выбирать и изгонять князей по своему желанию. Фактически, Новгород становится самостоятельной республикой. Князь там просто наёмный военный руководитель. «А пошёл ты, князь, от нас, мы тебя не звали» (ну, типа пошёл-ка ты на мороз, Вася). Главный интерес Новгорода – не земля, а деньги. Торговля, ремёсла, и колонизация.

Галицкое (Галицко-Волынское) княжество. В отличие от Новгорода юго-запад Руси пошёл по пути усильния княжеской власти. Там были богатые города, мягкий климат и добрые, но сильные соседи-европейцы (Польша, Венгрия). Тамошним князьям (потомкам другого сына Мономаха – Изяслава) скоро станет тесно в рамках Руси, и они начнут свою большую игру с королями и папой римским. Но это вообще отдельный спин-офф, как-нить потом расскажу (если заходите, хе-хе).

Наконец, зародых нынешней России – Владимиро-Суздальская земля (БолотаЗалесье). Туда, в леса и луга, ещё Мономах отправлял своего младшего сына – того самого Юрия Долгорукого. Зачем? Резервный аэродром. Далёкий, безопасный от половцев, богатый пушниной, лесом и землёй. И именно здесь, вдали от киевских дрязг, начинает коваться та самая будущая Россия. Юрий, сидя в Суздале, не оставляет мечты о Киеве (за что и получает прозвище Долгорукий) и регулярно ходит на юго-запад воевать. Но именно его сын (Андрей Боголюбский) совершит настоящую геополитическую революцию, перенеся центр власти с юга на север. Но об этом далее и потом.

Так вот. К середине XII в. Древняя Русь уже не единое государство даже формально. Это конгломерат из дюжины самостоятельных княжеств и земель, связанных между собой династией, языком и верой, но ведущих самостоятельную политику. У каждого князя свои интересы, свои друзья и враги. Киев ещё формально старший, но его уже никто не боится. Главный итог этого периода: Русь перестала быть проектом одной княжеской ветки. Она стала делом семейным и многополярным.

В следующей серии: как Андрей Боголюбский взял да перенёс столицу из Киева во Владимир, зачем он разгромил «мать городов русских» и как его убили свои же бояре. Это будет эпично и кроваво! Не переключайтесь!

Бу! Заждались? Итак, что там у нас? На дворе конец XI века. В Киеве сидит Святополк Изяславич, человек с сомнительной репутацией и вечными долгами (и не только денежными). В Чернигове устроился Олег Святославич, он же Гориславич, который свой «родной» город получил, по сути, в кредит у половецких ханов. А в Переяславле, на самом пекле половецких набегов, отсиживается, зализывает раны и копит ярость Владимир Мономах. Казалось бы, все при своих интересах, можно выдохнуть? Ага, как же.

Пока князья пытались понять, кто кого предаст первым, половцы быстро сориентировались в обстановке. Зачем ждать, пока тебя позовут в качестве арбитра в очередную княжескую разборку? Можно просто прийти и взять своё. И они пошли. Не отрядами наёмников, а полноценными ордами. В 1093 г., почти сразу после смерти Всеволода, Святополк Киевский и Владимир Мономах (ещё до черниговской истории) получают от хана Тугоркана и Боняка телеграммой ультиматум: «Хотите мира? Платите. Много». Святополк, уверенный в силах киевского войска, настаивает на битве. Результат – сокрушительный разгром на реке Стугне. Мономах еле ноги унёс, а его младший брат Ростислав Всеволодович утонул при бегстве. Половцы разграбили окрестности Киева и увели толпы пленных. Это был не налёт, это была демонстрация силы.

И что же князья? А князья... в лучшем стиле средневековья продолжили свои разборки. Олег, получив Чернигов в 1094 г., тут же забыл про всех половцев, которые ему помогли. Он не стал делиться с ними добычей, не стал платить по счетам. Его логика проста: «я князь, а вы – степные наёмники. Спасибо, свободны». Половцы, естественно, обиделись. И вместо того чтобы уйти в степь, развернулись и пошли грабить уже самого Олега – то есть Черниговскую землю. Ирония? Ещё какая. Олег из князя-реставратора моментально превратился в осаждённого правителя, которого терзают его же бывшие партнёры. Бизнес есть бизнес, ничего личного.

А что Мономах? А Владимир в Переяславле не зря отсиживался. Он понял главное: против степняков можно бороться только сообща. Пока Святополк в Киеве боится сделать лишний шаг без совета бояр, а Олег отбивается от своих кредиторов, Мономах начинает создавать коалицию. Он использует всё: родственные связи, уговоры, шантаж, угрозы. Его главный козырь – общая опасность. Он говорит: «Ребята, они придут за каждым из нас по очереди. Кончим с дрязгами – выживем. Нет – нас всех сожрут».

И это сработало. В 1097 г. по инициативе Владимира Мономаха происходит невероятное – съезд князей в Любече. Представьте: потомки Ярослава Мудрого, которые только и делали, что резали друг друга, вдруг садятся за один стол и говорят: «Хватит. Почему губим землю Русскую, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами рати». И они принимают историческое (хоть и катастрофическое) решение: «Каждый да держит отчину свою». То есть Киев – Святополку, Чернигов – Олегу и его братьям Давыду и Ярославу, Переяславль – Владимиру Мономаху, и так далее.

Казалось бы, вот оно – рождение федерации! Конфедерации удельных княжеств против общего врага. Но не тут-то было. История Древней Руси – это всегда детектив с внезапной кровью в самом неожиданном месте. Почти сразу после съезда, где все понятное дело обнимались, целовали крест и клялись в вечной любви, дружбе и верности, происходит чудовищное предательство. Святополк Киевский и Давыд Игоревич Волынский (ещё один персонаж с пониженной социальной ответственностью очень гибкой совестью) захватывают в плен и натурально ослепляют князя Василька Теребовльского. Какой мотив? Банальная жадность и подозрение в сговоре с Мономахом. Крестоцелование было нарушено в тот же год. Русь снова на грани большой войны.

И тут снова проявляет себя Владимир Мономах. Он не бежит делить земли. Он собирает князей и выступает миротворцем: «Вот вы что делаете? Опять усобицу зачинаете? Да вас же половцы потом по одиночке перебьют!» Ему удаётся остановить братоубийственную резню и даже на время примирить стороны. Но осадок, как говорится, остался. Ящик Пандоры был открыт. Теперь все знали – договорённости ничего не стоят.

В итоге к чему пришли? Любечский съезд показал, что князья СПОСОБНЫ договориться, когда на кону стоит выживание. Но тут же доказал, что старые обиды и жажда власти сильнее здравого смысла. Половцы, почуяв новую смуту, снова активизировались. Но теперь у Руси был Владимир Мономах, который окончательно понял: его миссия – не просто отсидеться в своём уделе, а объединить Русь если не под одной властью, то хотя бы в одном порыве против Степи.

В следующей серии: как Мономах из князя-миротворца превратился в князя-мстителя, что такое знаменитые «походы в глубь степи» и как один человек попытался переломить ход истории. Ждите, будет жарко!

Подписывайтесь на тг и бусти, там ещё больше материалов!

Часто в исторических книгах, исследованиях, монографиях, статьях и даже в кухонных баталиях русских крепостных крестьян называют «рабами». Нам необходимо задать вопрос: а откуда взялся этот ярлык? Конечно, он возник не на пустом месте.

Помещики могли покупать и продавать крепостных, даже разлучая их с семьями, ссылать непокорных в Сибирь и применять к ним телесные наказания. Бывали случаи, когда крепостных дарили в качестве приданного или в награду за службу, на крепостные души играли в карты и их проигрывали, как каких-нибудь борзых щенков. Естественно, что такое обращение с людьми заставляет нас сравнивать русское крепостничество с другими классическими и неоклассическими рабовладельческими системами. Однако, корректна ли эта аналогия с точки зрения исторической науки?

В XVIII — начале XIX века юридический статус крестьянина был таков, что их тело и труд по сути им не принадлежали. Барин мог запросто продать «душу» (именно так называли крепостного крестьянина) на рынке. Свидетельств этого можно найти не только в художественных произведениях Гоголя, но и в описаниях современников и документах местных судов. Вот пример объявления из «Авито», простите, из газеты «Московские ведомости»:

«Продаются за излишеством дворовые люди: сапожник 22 лет, жена ж его прачка. Цена оному 500 рублей. Другой рещик 20 лет с женою, а жена его хорошая прачка, также и бельё шьёт хорошо. И цена оному 400 рублей...»

В петербургских газетах можно было найти себе горничную всего за 250 рублей. Ну как «всего», сумма эта довольно приличная. Десяток яиц стоил 23 копейки, килограмм говядины можно было купить за 70 копеек, а если вы вдруг захотели себе в хозяйстве живого гуся, то нужно было отдать за него 1 рубль 20 копеек.

Естественно, переехать, сменить работу или вообще хоть как-то повлиять на свою судьбу крепостной не мог. Историк Джером Блум назвал русское крепостное право «вопиющим пережитком рабства в феодальных условиях», с чем трудно не согласиться и что мы докажем чуть ниже. Особенно, если помнить, как крепостных эксплуатировали в реальности, а не в романтических образах крестьян с длинными косами и сарафанами.

Но находятся и противники отождествления «крепостничества» и «рабства». Рассмотрим некоторые аргументы. На протяжении многих столетий в России, еще со времён Древней Руси, существовало понятие «холопства». Со временем оно трансформировалось в крепостничество, однако формально крепостной крестьянин считался подданным царя, хотя при этом и находился в зависимости от помещика. Это и есть главное отличие между античным рабом и рабом на хлопковой плантации в США.

Конечно, формально у крепостного были некоторые права, правда, в довольно ограниченном виде. Его могли призвать в армию, он участвовал в налоговом учёте, и его, на минуточку, не приписывали к скоту. Сама Екатерина II говорила так:

«Если крепостного нельзя персоной признать, следовательно, он не человек; так скотом извольте его признавать, что к немалой славе и человеколюбию от всего света нам приписано будет»

В античности же раба не считали скотом, он был чем-то вроде садового инвентаря, как говорил Аристотель:

«Раб — одушевлённое орудие, а орудие — неодушевлённый раб»

То есть по факту крепостной не являлся «рабом» в юридическом смысле. Это человек, за которого отвечает и помещик, и государство, но не имевший широкого спектра юридических прав.

Возникает вопрос, а почему тогда слово «рабство» так плотно приклеилось к теме крепостничества? Потому что эту тему нужно познавать, абстрагируясь от гуманистических ценностей. Само слово «рабство» несёт для нас, людей XXI века, негативный окрас, и мгновенно в нашей голове всплывают образы кнута, цепей и абсолютной бесправности. Это способ подчеркнуть безысходность и трагедию русского народа.

У такого подхода есть минусы. Нельзя подменять исторический анализ моральным осуждением. Чтобы понять систему крепостничества, нам необходимо углубиться в детали, а не только лишь в эмоции.

Но всё же сравнение крепостного с рабом — вещь полезная. Ведь у нас возникают вопросы: а как так получилось, что в стране, где царя величали «батюшкой», миллионы людей не имели никаких юридических прав? И как много от тех вековых механизмов «несвободы» и зависимости перекочевало в наш современный мир? Под какими именами эта несвобода живёт сегодня?

Давайте отбросим идеализированную картину Древней Руси, где наши предки, попивая байкальскую водицу, истребляли злобных ящеров, и представим Русь как живой, шумный и местами очень несправедливый мир. Уже тогда, тысячу лет назад, люди умудрялись попадать в зависимость друг от друга, причем на вполне законных основаниях. Стоит полистать древние своды законов вроде «Русской Правды», и вы наткнетесь на загадочные термины, применяемые к зависимым людям: закупы, рядовичи, холопы. Давайте разберемся, что значат эти термины, и ответим на вопрос, а как вообще люди добровольно (иногда и не очень добровольно) отказывались от своей свободы?

Само слово «закуп» нам как бы намекает, что «купа» — это ссуда, заём или имущество в долг. Человек получил купу, и теперь он должен её отработать. Формально такой человек не скатывался до полной потери прав, но его положение было шатким. Пока долг не будет возвращён, ты зависим от заимодавца. Брали, конечно, такую купу не от хорошей жизни.

Случился у Ивана из-под Торжка падёж скотины. Полёг весь скотный двор: кормилица-корова, лошадь, на которой бы ещё пахать и пахать, куры-несушки. Ну и как в таком случае кормить семью, когда столько голодных ртов? Правильно, Иван обращается к своему соседу Сбыславу. Сбыслав и говорит горемычному соседу с улыбкой: «Ты, Иван, бери у меня телочку новую, да мешок зерна, а отработаешь потом». Так Иван становится закупом, и ему буквально приходится пахать на своего соседа, чтобы отдать куп. Не стоит забывать, что у Ивана была и своя земля, которую нужно пахать и засевать.

Люди попадали в закупы не от собственной лени, а от различных жизненных форс-мажорных ситуаций: неурожай, болезни, голод или даже необходимость прокормить лишние рты. Такие «купы» от соседей или даже местных феодалов становились единственной спасательной соломинкой, за которую хватались люди.

Историки, например А.А. Зимин, указывают, что закуп не был бесправным крестьянином. Например, он мог себе позволить завести собственное хозяйство или открыть мастерскую. Однако всякая попытка сбежать или уклониться от долга — и всё, игра окончена. О чём, впрочем, говорит и сама «Русская правда»:

«оже закоупныи бежишь от господина, то обел"

Впрочем, переквалификация в холопы была гарантирована, если закуп что-нибудь украл:

«Если закуп украдет что-либо, то господин волен в нем; но если где-нибудь его найдут, то господин должен прежде всего заплатить за его коня или иное, что он взял, а его (закупа) делает полным холопом» (статья 64, «Русская правда»).

Некоторые исследователи полагают, что система «закупничества» являлась прообразом крепостничества. Идея любопытная: зависимость начинается не с цепей, а с долговой расписки. Однако не будем делать преждевременных выводов.

Если закупы были закабалены в «кредитное рабство», то рядовичи — это совершенно другой случай. Рядович — это человек, который добровольно подписывался на зависимость. Заключив с господином некий договор (который и назывался ряд), рядович обязывался служить, пахать, охранять — в общем, делать, что ему скажет господин. А что же взамен? Рядовичи получали за свою службу питание, место для ночлега и защиту от соседей и лютой зимы. На первый взгляд может показаться, что ничего такого в этом нет, и для нас рядович — это кто-то вроде наёмного работника. Но как бы не так.

Тут нюанс в том, что договоры в Древней Руси — это не совсем то, что мы понимаем под словом «договор». Никаких печатей, документов и нотариусов. Всё строилось исключительно на доверии, с поправкой на важность господской бороды. То есть, по своей сути, ряд был одним из основных источников публичного права, что и определяло политический быт не только между феодалом и вассалом, но и между князьями различных земель.

Вообще, сложно отождествить такие понятия, как «ряд» и «договор». Нельзя описать слово «ряд» одним словом. Слово «ряд» могло иметь значение не только «договор», но и «условие», «соглашение» и «уговор». «Ряды» значило «переговоры», а «рядство» — это устройство и управление. Как видите, это слово имело довольно обширный спектр значений.

Так в чем был минус подобных договоров? Банально, они постоянно нарушались. Как у хозяина дела шли плохо или были нарушены условия «ряда», господин мог применить к рядовичу определенные санкции: изъять имущество рядовича, продлить его срок службы или даже перевести его в холопы. Поэтому свобода рядовичей была весьма и весьма условной. В первую очередь из-за отсутствия адекватной системы судебной защиты.

Некоторые историки до сих пор спорят о различиях и схожести рядовичей и закупов. Если со статусом «холопа» всё довольно ясно, то о статусе рядовича и закупа мы можем рассуждать с предельной осторожностью. А всё потому, что у нас на руках слишком мало источников и документов той эпохи.

Самой жёсткой формой зависимости в Древней Руси являлось холопство. Холоп — это не просто должник или временный наёмный работник, а человек, полностью принадлежавший своему хозяину. Что-то среднее между коровой и плугом. Юридических прав у холопа практически и не было, однако по отношению к холопу применялись самые жёсткие наказания.

Вот пример из 65 статьи Русской Правды:

А это, если холоп ударит. Если холоп ударит свободного человека и убежит в дом, а господин его не выдаст, то платить за него господину 12 гривен; а затем, если где найдет тот ударенный своего ответчика, который его ударил, то Ярослав постановил его убить, но сыновья после смерти отца постановили выкуп деньгами, либо бить его, развязав, либо взять гривну кун за оскорбление.

Сравнение холопа с античным рабом еще более релевантно, если мы посмотрим другие наказания за провинности холопа. Например, тот человек, который помогал беглому холопу укрыться, платил хозяину холопа 12 гривен, так как подобные действия приравнивались к краже чужого имущества. То есть само это наказание отождествляет холопа и имущество, и холоп здесь выступает в качестве условного «садового инвентаря», как и в античном рабстве.

Помимо этого, у холопа не было своей собственности. И всё, что у него было, по факту принадлежало хозяину. Господин мог делать с холопом всё, что его душе заблагорассудится: бить, колотить, использовать в хозяйстве, дарить или передавать по наследству. Да, несмотря на современную этику, всё это вписывалось в нормы морали того времени.

А как люди становились холопами? Одну причину я назвал чуть выше: Игорь из Переяславля мог взять в долг и не отдать его. Либо попасться в плен соседнему племени. А иногда это было способом «расплатиться» за преступление.

Некоторые историки, например Л.В. Черепнин, считают холопство полноценной формой рабства — такой, какой оно существовало во многих античных и средневековых обществах. Другие же протестуют против этого, обращая внимание на нюансы, что, мол, у холопа оставался шанс на выкуп или даже освобождение. Ну и что? Разве в Древней Греции было мало вольноотпущенников? Скажу больше, в I веке нашей эры в Римской империи вольноотпущенники представляли из себя даже отдельный социальный слой, по грубым подсчётам их было 10–15% от всего населения империи.

Есть и альтернативная точка зрения, что холоп — это даже не особый класс, а просто логический финал для неудачливых закупов и рядовичей. Если ты спустя рукава отрабатываешь купу или нарушаешь условия «ряда» — добро пожаловать в холопство. Так сказать, вершина эволюции несвободы в Древней Руси.

На вопрос о том, почему распространились такие формы зависимости, как холоп, рядович и закуп, ответ очень прост: жизнь была тяжёлой. И чтобы выжить, приходилось выбирать из нескольких зол.

Основная причина — война была фоном той эпохи. Постоянные междоусобные конфликты, распри, набеги, захваты и налёты — и ты уже не крестьянин, а трофей. А пленный, оказавшийся на чужой территории, автоматически терял свободу.

Во-вторых, нужно понимать экономический базис Древней Руси. Дома горели, как факелы, неурожаи были обыденным делом, также частыми гостями были эпидемии. В таких условиях простые люди были вынуждены искать защиту у тех, кто был посильнее и побогаче. А в феодальном мире защита безопасной не бывает.

В-третьих, сама правовая база Древней Руси подразумевала, что если ты должен — расплатись. Не можешь — иди работай, чтобы отдать свой долг. Нарушал договор — будь добр, не обижайся, если завтра ты станешь холопом. Для той эпохи это был не произвол — это был порядок.

Ирония всей этой системы зависимости, что она казалась лучшей альтернативой, чем полная свобода. Полная свобода могла значить, что ты можешь стать бездомным, беззащитным и голодным. Ну и являться потенциальной добычей для грабителей. И в этом случае зависимость — это какая-никакая стабильность: у тебя есть работа, крыша над головой и есть шанс, что тебя не прирежут на большой дороге.

Другой вопрос в том, а насколько эта зависимость была добровольной. Скорее всего, здесь действует известная дилемма выбора между маленьким и большим злом. К сожалению, исторические источники не дают полного ответа, так как они писались в интересах тех, кто стоял наверху: князей и бояр.

Превращение вольного крестьянина в крепостного не было одномоментным событием, а процессом, который растянулся на много столетий. Даже зажиточный крестьянин мог оказаться в подчиненном положении не из-за лени или глупости, а просто потому, что так работала система. Кто-то оказался в долгах, а кто-то поручился за соседа, и вот ты уже не совсем свободный человек, а участник социальной пирамиды.

Историки полагают, что ключевым моментом закрепощения крестьян стало постепенное усиление княжеской власти и появление слоя знати, которое ныне нам известно как боярство. Например, Карамзин писал об этом в «Истории Государства Российского» в контексте закона об укреплении сельских работников. Согласно концепции академика Бориса Грекова, закрепощение крестьян связано с товарно-денежных отношений и распространением барщины. Поскольку крестьяне сопротивлялись этому произволу, то государство их попросту прикрепляло. Есть теория, которую выдвинули М.П. Погодин и М.М. Сперанский, согласно которой крепостное право появилось без активного участия государства. Крестьяне просто закрепостились из-за усилившейся зависимости от своих владельцев.

Как бы там ни было, но усиление княжеской власти и дальнейшая централизация государства привели к дальнейшему закрепощению крестьян. Князь отвечал за порядок и безопасность не за бесплатно — в обмен на поддержку от других сильных мира сего он раздавал ближайшим союзникам и родственникам земли. Так возникали удельные княжества, вотчины и поместья. А с ними и власть над теми, кто жил на этой земле.

И так на протяжении веков формировалось новое представление о том, что, по сути, земля и крестьяне — это единое целое. Поля без своих работников не приносят дохода, коровы сами не доятся, да и никаких пивных ручьев и винных рек не бывает. То есть барину земля без человека станет просто неинтересной. Поэтому, если крестьянин вдруг решает уйти от нерадивого барина к более сговорчивому хозяину... То это уже не личное дело крестьянина, а покушение на барскую собственность. Так и начинали возникать запреты на переход, сначала мягкие, но потом они становились всё жестче и жестче.

Важно понять, что процесс не был мгновенным. Прошло много лет, и каждый новый закон, новый запрет вылился в пёстрый клубок зависимостей, который сжался в крепкие оковы крепостного права — узаконенного и передаваемого по наследству.

На этот риторический вопрос дам до боли банальный ответ. Политика, деньги, война.

Что входило в обязанности князя? Князь был обязан оборонять свою землю и держать всех в узде. Один в поле не воин, поэтому князь пользовался собственной дружиной. Голодным много не повоюешь, поэтому дружину надо кормить. А для этого требовались лояльные богатые бояре, которые в нужный момент могут и телегу с провизией выкатить, и загнать в ополчение десяток-другой своих людей. Поэтому типичная феодальная сделка такова: ты, боярин, получаешь землю с людьми. Сам с неё кормишься, дела делаешь, а взамен ты мне служишь и не предаёшь. Просто не забывай засылать мне деньги, боярин.

Боярин хитрый, выполнить свою часть сделки был бы рад. Но для этого ему нужна была гарантия того, что с этой земли можно получить доход. А кто этот доход обеспечивал? Правильно, крестьянин, который пашет, сеет, жнёт, пока боярин ведёт в бане важные политические беседы с князем. Логику вы поняли, крестьянин — это не обычный человек, а винтик в машине феодального механизма. Если крестьянин со своей семьёй сможет уйти без спроса — и всё, система, может, и не начинает сбоить, но... Ты, боярин, не сможешь обеспечить войско продовольствием. Ну, вы поняли.

Такой прагматизм являлся главной причиной того, что государство вставало на сторону помещиков. С началом централизации в Московии в XIV-XV веках летописи и законы фиксируют, как начинают оформляться два типа слободы: так называемые белые (с привилегиями) и чёрные, где крестьяне платили, пахали и отрабатывали как барщиной, так и оброком. Чёткое выстраивание феодальной вертикали поначалу никак не влияло на низы: закупы, рядовичи и холопы продолжали сосуществовать друг с другом. Но чем сильнее становилась знать и централизованнее государство, тем сильнее стиралась разница между «должником» и «крепостным».

Историки называют такое явление «ползучей правовой революцией». Суть в том, что поначалу никаких указов не было. Шли столетия, за которые накопились различного рода указы, приказы и уложения, каждый из которых по чуть-чуть отщипывал у крестьянина свободу. И ты уже больше не свободный, а привязанный к земле крестьянин, словно пугало к огороду.

Подытожив, могу сказать, что когда крестьянин теряет право выбирать где жить и на кого работать, то это и есть крепостное состояние. В следующей статье я расскажу о том, какие крупные указы и своды законов позволяли крепостничеству эволюционировать и ещё сильнее закручивать гайки. Обсудим, в чём была противоречива политика Екатерины II по отношению к крестьянам и какое отношение имеет тема крепостничества к казакам.

В 1132 году со смертью великого князя Изяслава Русь внезапно распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств.
Княжеские центры росли, увеличивалась производительность, крепла политическая сила горожан, а вместе с ними противоречия с местным боярством.
Все это требовало княжеского внимания, которое уже не мог предоставить центр.
Землям необходимо было накопить внутреннее богатство, чтобы потом можно было все это вновь объединить, что позже и начнет делать Москва.
Киевское княжество сохранилось лишь между Днепром, Полесьем и степью.

Власть киевского князя безвозвратно отошла в прошлое.
Династическое старшинство и раньше соблюдалось не очень крепко, и мы помним, что и крестителю Руси Владимиру и его сыну Ярославу Мудрому, пришлось с оружием в руках завоевывать себе киевский престол.
И не всегда по старшинству.

А к середине 12 века такое положение вещей уже закрепилось и в сознании.
Титул великого князя применяется и к владимирским, и к черниговским и другим князьям.
По факту они основывают новые династии, хотя все и продолжают считаться Рюриковичами.
Ну так и французские королевские династии Валуа и Бурбоны тоже все были Капетингами.
Хотя в то время еще остаются наивные князья, которые возмущались подобным.
Так один из старших сыновей Мономаха Вячеслав пенял своему младшему брату Юрию Долгорукому, что тот борется за киевский престол: «Я был уже бородатым, когда ты только родился!»
Но Долгорукова это не остановило.

Когда родился Юрий Владимирович и кто была его мать – неизвестно.
Тут историки высказывают только догадки и строят логические цепочки.
Василий Татищев в 18 веке утверждал, что год рождения 1090.
Тогда матерью Юрия должна быть Генриэтта (Гита), дочь английского короля Гарольда II, которая скончалась в 1098 году.
Но при этом сам Мономах в своем «Поучении» называет время смерти матери Юрия май 1107 года. Следовательно, это была уже вторая жена Владимира II – Евфимия.
Однако никаких надежных подтверждений даты рождения Долгорукого нет.
Таким образом, по ряду еще косвенных признаков, историки выводят, что Юрий родился в промежутке между 1095 и 1102 годами.

Зато хорошо известно, что еще мальчиком отец отправил Юрия вместе с братом Мстиславом править в Ростове Великом.
Однако уже в 1117 году он начинает княжить там самостоятельно, а в 1125 году переносит свою столицу в Суздаль.
И здесь его очень любят.
Юрий Владимирович строит в Северо-Восточной Руси церкви, выдает пособия.
Он основывает огромное количество городов – Москва, Дмитров, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский, Звенигород, Стародуб.

Долгорукий привлекает население с юго-западных земель, выдает им ссуды на переезд и обустройство.
И оно начинает довольно активно откликаться. Северо-Восточная Русь при нем становится богатым и благодатным краем, хотя еще совсем недавно считалось захолустьем.
Правда, все эти моменты довольно сильно портили личные качества Долгорукова – это был очень драчливый князь, который редко пропускал какую-то княжескую свару.
К тому же прослыл жестоким и злопамятным.
Считается, что прозвище Долгорукий получил за то, что постоянно воевал за земли, которые были далеко от его вотчины.
Правда, есть версия, что прозвали так за длинные пальцы рук.

Но самым вожделенным для Юрия Долгорукого оставался «золотой великокняжеский стол».
То есть Киев.
Он-то ведь еще помнил своего отца Владимира Мономаха и весь блеск его правления.
И хотел того же, поскольку еще одной чертой характера было чрезвычайное честолюбие.
Первую попытку захватить Киев Долгорукий предпринял еще в 1149 году, когда ему удалось разбить дружину великого князя Изяслава.
Юрий ненадолго поселился в Киеве, но вскоре Изяслав вернулся с венгерскими и польскими союзниками и в 1151 году сумел выгнать Долгорукого – тот потерпел поражение на реке Руте.
Еще одна попытка была предпринята в 1153 году и тоже неудачно.

И вот в 1155 году приходит известие о смерти Изяслава Мстиславовича, имевшего неоспоримые права на киевский престол.
Новым князем объявляют Изяслава Давыдовича Черниговского.
А вот у него уже таких прав по старшинству нет.
Долгорукий немедленно отправляет ему послание: «Мне отчина Киев, а не тебе!» И тот отдает город безо всякого сопротивления.
24 марта Юрий Долгорукий торжественно въехал в Киев.
Но правил совсем недолго — лишь 2 года.
И его правление называют противоречивым – он был храбрый воин и талантливый полководец, при нем был заключен выгодный торговый договор с Византией.
Но киевские бояре не любили за жестокость к ним и то, что постоянно повышал налоги.

Долгорукий обожал пиры и 10 мая 1157 года был как раз на таком у своего сборщика княжеской подати Петрилы.
Это был обычный день, не праздничный.
После застолья великий князь почувствовал себя плохо и через 5 дней скончался.
Киевляне немедленно разгромили весь двор Долгорукого, а его людей кого убили, кого выгнали.
Таким образом линия Долгорукого не закрепилась в Киеве.

Но и сам этот город становится никому не нужным – его золотой век прошел.
Когда в 1169 году сын Долгорукого Андрей Боголюбский в союзе «со многими князьями» возьмет его и станет великим князем киевским, то уже официально перенесет престол во Владимир.
С этого момента Киев больше не столица Руси.