17 проигрышей за год, и вы расстроены? Да вы железная! В далёком 2016-м участвовал в своём первом конкурсе фантастических рассказов. Участвовало всего четверо человек (каждый из которых, собственно, должен был прочитать работы других авторов и расставить каждому оценки 1, 2 или 3). Да, новичок... да, возможно завышенные ожидания... но, блин, из всех возможных 4-х мест я в итоге получил последнее! ))) Самое обидное было то, что под постом о результатах конкурса две девушки, получившие первое и второе места, стали переписываться, и из контекста стало понятно, что они уже давние подружки. Не буду обвинять в подтасовке, но вполне могу поверить, что сами они друг дружке поставили максимально по 3 балла, так что мне и четвёртому участнику уже невозможно было набрать баллы для победы.
Результаты этого моего первого конкурса тоже обидные - я попросту забросил это дело. Да, я ещё делаю интересные заметки в свой блокнот, придумываю персонажей и вотэтоповороты, фантастические миры... но всё это теперь лежит у меня в вордовских файлах компьютера и в блокнотах...
Она подкосила меня так, что почти две недели я не могла садиться за рукопись. Большой срок, потому что я почти каждый день что-то делаю с текстом - правлю, дописываю и переписываю.
И эта неудача - проигрыш в одном писательском конкурсе. Его результаты объявили 1 августа. Выбил из колеи меня не сам проигрыш (их уже 17 в моей годовой копилке), а то, что на конкурс я отправляла лучший текст. Объективно лучший, чем все остальное. Что тогда говорить о других рукописях?)
Еще до подведения итогов решила: не прохожу в лонг, значит пишу я так себе и таланта к писательству у меня нет.
При этом обычные массмаркетовские истории тоже публикуют, их читают и даже переиздают. Так что, наверное, такие истории тоже нужны, писать я не брошу (звучит как угроза, правда?). Но я за честность. Особенно по отношению к себе
Из того, что помню: сюжет книги в том, что мальчик находит записку с шифром, а так как он увлекается семиотикой, то расшифровывает призыв о спасении. В итоге выясняется, что записки со знаками оставляла похищенная девушка, которая также увлекалась семиотикой.
Дочка-второклассница пришла из школы расстроенная. У них была встреча с "Дениской" – сыном Виктора Драгунского, и тот сказал, что кашу из окна на шляпу прохожему не выкидывал, не было у него такой возможности – они жили в полуподвале...
«Значит, всё, что мы читали в книжке, неправда?!»
Детям нельзя этого говорить, но – да. И не только каша... Надеюсь, я об этом сказать могу, потому что нежно люблю детские рассказы Виктора Драгунского. И с каждым подрастающим ребёнком всё внимательнее и внимательнее их прочитываю.
Драгунский был клоуном (в буквальном смысле, по одной из множества своих профессий), а про клоунов часто говорят, что они грустные люди. Вот и Драгунский – писатель очень и очень грустный. И я люблю его за эту его умную грусть. А знаете, отчего он грустит?
"Это семейная история". Родился Виктор Юзефович в 1913 году в... Нью-Йорке. Годом раньше туда из Гомеля перебралась его семья: папа, мама и дедушка. Бабушку дедушка с собой не взял, он с ней развелся. В Америке у него появилась молодая жена.
Виктор Драгунский с матерью
Жизнь в Америке для родителей Драгунского оказалась несладкой. Им пришлось вернуться назад. Дедушка остался за океаном (и, кстати, занялся там детской литературой: издавал детский журнал, писал и переводил детские рассказы).
А семейная история вернувшихся Драгунских закручивается в немыслимую спираль... Отец будущего писателя из ревности стреляет в жену из пистолета. «Хотел попугать, выстрелил в землю, а попал в ногу.» – делится семейной историей Денис Драгунский, сын писателя, «подаривший» своё имя герою его рассказов Дениске Кораблёву.
Виктор Юзефович Драгунский, жена Алла Васильевна, сын Денис
Через несколько лет (на дворе уже страшный восемнадцатый год) его самого расстреливают, и вдова... выходит замуж за человека, который это сделал, а ещё через два года того тоже убивают. Но будущий писатель успел запомнить, как отчим сажал его рядом с собой в седло и давал в руки настоящую саблю.
Третий муж матери был актёром. Он часто ездил на гастроли, а потом исчез: уехал и не вернулся. Говорили, перебрался в Америку и обзавелся там новым семейством. (Этот семейный круг замкнулся.)
Виктору в это время шестнадцать лет. Он сменил множество работ: ученик токаря, лодочник, шорник (чинил конскую упряжь). Потом поступает в «Театрально-литературную мастерскую» и становится актёром.
В военные годы Драгунский защищает Москву в ополчении, потом возвращается в театр, ставший фронтовым, а в 1944 году работает в цирке на Цветном бульваре рыжим клоуном.
Виктор Драгунский – клоун
Воспоминания об этом легли в основу его повести «Сегодня и ежедневно». Главный герой – рыжий клоун. Он был на войне, и вот он вернулся. Его лицо теперь «в синюю крапочку». В самом начале повести клоун накладывает грим так, словно прячет свои раны за слоями ярких красок. И вот он выходит на арену и все тревоги отходят на второй план:
«Они смеялись, и слезы текли у них из глаз, они сморкались и задыхались и многое забыли в эти минуты, и, может быть, даже забыли, что еще не миновала ужасающая опасность войны, которая не дает мне спокойно спать по ночам, потому что я тревожусь за них, за тех, кто смеется сейчас здесь, в цирке, я тревожусь за них, за их любовь, за их жизнь, за их детей... И вот сейчас они смеются, и все во мне смеется в ответ, и они даже не замечают этого, а я все равно тянусь к ним всем сердцем и знаю, что делаю для них свое веселое и доброе дело».
В это самое время Николай Носов пишет свои знаменитые рассказы – весёлые, озорные и безоблачные – тоже делает доброе дело, чтобы дать людям отвлечься.
Ну, а Драгунский пришёл к литературному занятию через десять лет. Драматург Леонид Зорин вспоминал:
«Это было где-то в конце 50-х годов. Ему казалось, что жизнь надо кардинальным образом менять, должен был совершиться какой-то важный поворот. Он сидел на довольно холодной подмосковной даче зимой и в этом довольно мрачном состоянии написал тринадцать детских рассказов».
Второй круг замкнулся.
В правильном, почти идеальном мире придуманной им семьи мальчика Дениски Кораблёва много вымысла, много такого, о чём самому писателю только мечталось. Но разве не для этого и существует литература – чтобы делать жизнь лучше? Пусть даже – лучше, чем она есть...
Так вот, о вымысле и реальности.
Помните, в рассказе "Поют колёса тра-та-та" папа хочет взять Дениску с собой в командировку, а мама против? (Это похоже на правду, в жизни так у многих пап и мам бывает.) Но папа в рассказе говорит "пристегни его к своей юбке", и у мамы глаза становятся "зелёные как крыжовник" (ух!.. замечательно! Тут же вспоминается катаевское "жёлтые от зависти, как у козы" – в сказке "Цветик-семицветик"). Литературная мама говорит"Делайте что хотите! Хоть в Антарктиду" и выходит из комнаты. И папа с Дениской едут. Вот это уже не очень-то похоже на правду... Но дело в другом.
Зачем вообще было сообщать в рассказе об этой детали? Какое это имело отношение к рассказу о поездке в поезде? Это же рассказ о поездке в поезде? Или нет?
Нет, не об этом. Да, имело.
Но сперва ещё похожий пример: в "Девочке на шаре" к папе в воскресенье пришли друзья, и они много курили и спорили над каким-то чертежами, в результате чего "у мамы разболелась голова". А об этом зачем было сообщать в рассказе о первой мальчишеской влюблённости?
Эти два рассказа, кстати, прекрасны. Они стоят в ряду лучших рассказов на русском языке, написанных в ХХ веке. Но... в отличие от остальных "Денискиных рассказов" они не детские. "Поют колёса, тра-та-та..." – это рассказ о семейном одиночестве.
Одиночество тут – сквозной мотив. "Я подошёл к окошку и стоял, и смотрел, как мелькают в темноте огоньки..." "А потом папа подошёл ко мне, и мы с ним вдвоём помолчали..." А потом они ложатся спать – вместе, на одной полке, но подробно оговаривая свою отдельность: "Ты где ляжешь? К стенке?" – "Лучше ты к стенке, а я с краю".
Потом случается вот что: Дениска просыпается, когда все вокруг него спят. Помните, как принц Гаутама стал Буддой? Он внезапно проснулся, когда все слуги вокруг него спали, и впервые оказался в одиночестве. И тогда он задумался о смерти и смысле жизни – повстречался со своей душой.
Что-то похожее случается с Дениской, когда он просыпается в спящем плацкарте. Только вместо души он встречает мужчину, который догнал замедлившийся на подъёме поезд, "хрупая сапогами по камешкам". И мужчина раскрывает перед Дениской свою душу – рассказывает историю, которую вложил в его уста автор.
История простая и короткая, всего из двух пунктов: 1) не складываются отношения с женой; 2) жена забрала сына – вот такого же, как Дениска. И скармливает Дениске малину, которую собрал – зачем? Наверное, тоскуя по сыну, собирая будто бы для него...
Вот и весь рассказ. А теперь вспоминаем его начало:
– Возьму-ка я Дениску с собой!
Я сразу посмотрел на маму. Но мама молчала.
Молчание – терпеливое, протестное или бессильное – лейтмотив этой своеобразной дилогии из двух "самых взрослых" рассказов цикла. Молчит мама, молчат (каждый по отдельности, о своём ) отец и сын, а драматичный финал "Девочки на шаре" увенчан грандиозным, апофеозным молчанием отца, который крепко сжимает Денискину руку и всё прибавляет и прибавляет шаг...
Словно хочет убежать – от чего? От угрызений совести за то, что не отвёл сына в цирк вовремя? Мне думается не только. Молчать и прибавлять шаг – это образ жизни самого Виктора Драгунского.
В его семье не было красивой и мудрой Денискиной мамы (была только красивая) и не было Дениски Кораблёва – отважного, но вместе с тем нежного, лиричного, способного расплакаться перед "другом детства" – плюшевым мишкой и променять дорогущий игрушечный самосвал на светлячка, потому что тот "живой и светится".
Драгунский этих людей выдумал. Такими, как ему хотелось.
Я бы никогда об этом не догадался, если бы сын Виктора Драгунского сам об этом не рассказывал...
Представьте, открываете вы книжку и читаете: «Дарья Ивановна схватила сына на руки, звонко расцеловала в обе щеки и застегнула ему лифчик». (Валентина Осеева, «Выходной день Вольки»)
Или такую характеристику прилежного ученика:
«У него в портфеле ножик,
На груди горят значки...»
(Агния Барто, «Очки»)
С точки зрения современного читателя эти цитаты кажутся бессовестной провокацией. Мальчик напялил лифчик? Что за чушь?! А если сегодня у какого-то мальчишки найдут «в портфеле ножик», наверняка сбегутся и охрана, и психолог, и даже директор школы...
Но речь идёт вовсе не о современном лифчике. Этот предмет детского гардероба больше всего напоминал короткую маечку или жилетик с застёжками; к нему пришивались широкие длинные ленты, к которым, в свою очередь, прицеплялись чулки.
А перочинный нож был главным богатством любого мальчишки 10 лет и старше. Ножами хвастались друг перед другом (как современные школьники – смартфонами), их дарили, ими менялись, их использовали для заточки карандашей, вырезания свистулек и других деревянных игрушек, с ними играли «в ножички», «в танчики» и «в слоника», и у тогдашних взрослых это никакой негативной реакции не вызывало...
Давно здесь не было отзывов от живых людей. Что ж... Работать с Анютой Курбановой было и приятно, и интересно, и даже полезно.
Анюта пишет замечательные детские рассказы. От них веет хулиганством Драгунского и ароматами луговых трав. В них ты слышишь сытое мычание Буренки и гром за далеким лесом. Ощущаешь капли дождя на ладошках и колкие камешки под голой стопой.
А еще их могут читать не только взрослые, но и дети, ведь язык прост и понятен. А благодаря моей редактуре структуры предложений стали как раз по зубам младшим школьникам.
Например, сразу после редактуры, я читал рассказы Анюты своим детям. Они просили еще, но неизбежная ночь заставила нас заснуть.
Хочу поделиться маленькой писательской радостью: большой цикл авторских Ласковых сказок от Сказоуста окончен. А если точно, то я закончил пятый выпуск, который состоит так же из пяти сказок, но в новой локации - Зелёная Гора. Новые герои, новые приключения, новые мысли и много-много взаимопомощи. Все эти сказки написаны, чтобы вместе готовиться ко сну с самыми любимыми людьми. И это был мой первый опыт в детской литературе. Впрочем, можно сказать, что даже успешный. Однако, главный смысл этой новости заключается не только в том, что завершена ещё одна работа, а в том, что эта работа теперь переходит на другой уровень. Есть почти законченный цикл, который необходимо оформить, юридически обосновать и можно использовать для различных целей. Самое простое - отправить в издательства. Но гораздо интереснее выглядит идея преобразовать этот цикл в нечто большее, чем просто книга. И это тоже вдохновляет. Есть несколько идей, о которых я расскажу как-нибудь потом.
Чем этот пост может быть полезен писателям? Начать можно с того, что нет необходимости сосредотачиваться на одном жанре, особенно в начале пути. Более того, жанр, который вам нравится читать, вовсе не обязан быть жанром, в котором вам следует писать. Начинал я с детективов. Пробовал свои силы в фэнтези. Не могу сказать, что мне не понравилось. Я бы сказал, что чувствовал, как не воплотил в тексте все, что мог бы. Поэтому написанные сотни страниц ожидают своего времени. А со сказками получилось именно так, как я хотел. Я чувствую, что нет никакого смысла нагружать их больше, они уже полноценны. Я стал лучше понимать процесс собственной работы с текстом. Как мне достичь максимальной эффективности и где границы моих возможностей. Научился отделять хорошее от лучшего. Ещё один секрет Полишинеля: нужно писать. Много-много-много писать. А перед этим много-много-много думать. Писать просто так не нужно. Нужно учиться, как думать, чтобы рождались идеи. У меня хорошо получается во время длительной прогулки. И только с идеями садиться за перо. Еще один психологический секрет: вдохновение рождается во время работы. Ни в коем случае не до нее, а то многие ждут особенного настроения, в котором они будут писать. Оно не придёт само по себе - только после, когда вы уже напишите пару страниц.
Хотел ещё рассказать про пресловутое "кто это будет читать?", но такая тема требует отдельного поста. Спойлер: процесс с появления читателей работает совершенно иначе, чем думают многие.
Мы привыкли воспринимать Ханса Кристиана Андерсена как создателя хрустальных миров, где Русалочка жертвует голосом ради любви, а Гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя. Однако за этой хрестоматийной маской скрывается писатель, чьи амбиции простирались гораздо дальше детских сказок.
“Местами очень скучен”
Андерсен, родившийся в нищете и пробившийся к вершинам литературного Олимпа, всегда мечтал о признании как серьезный романист и драматург. Свои знаменитые сказки он вообще не считал главным делом жизни. Первое издание “Сказок, рассказанных детям” (1835) он выпустил почти случайно – как побочный эксперимент. Кто бы мог подумать, что именно это станет его визитной карточкой?
Он жаждал, чтобы его воспринимали не просто как автора милых историй для детей, но как глубокого мыслителя, способного затронуть самые важные вопросы общества. Амбиции, подпитываемые комплексами, — вот что двигало его вперед.
Его первый роман “Импровизатор” (1835), написанный под впечатлением от путешествия по Италии, стал своего рода заявкой на серьезную литературу. Обратите внимание – вышел он в свет в тот же год, что и сборник сказок. В нем Андерсен рассказывает историю Антонио, молодого флорентийского поэта, стремящегося к признанию. Роман изобилует яркими описаниями итальянских пейзажей, карнавалов и народных обычаев. Однако за внешней красотой скрывается глубокий анализ творческой души, ее поисков и разочарований.
“Импровизатор” не был банальным путевым очерком. Это было погружение в психологию художника, размышление о цене славы и одиночестве гения. Критики заметили талант молодого автора. Но роман, хоть и принес ему некоторую известность, так и не стал прорывом.
Интересно, что в 1844 году роман был переведен на русский язык и на него сразу написал разгромную рецензию Виссарион Белинский:
“Этот роман не лишен занимательности, хотя местами и очень скучен, сколько по характеру героя, довольно жалкому, столько и по утомительному однообразию своего содержания вообще. Самая интересная сторона его — итальянская природа и итальянские нравы, очерченные не без таланта и не без увлекательности. Но как бледны и слабы эти очерки в сравнении с мастерскими картинами Италии, дышащими глубокою мыслию и могучею жизнию в романах Жоржа Занда!”
Скрипач и баронессы
Более откровенным и автобиографичным стал роман “Всего лишь скрипач” (1837). В нем Андерсен, опираясь на собственный опыт, рассказывает историю бедного мальчика Кристиана, мечтающего о музыкальной карьере. Роман пронизан темой социальной несправедливости. Кристиан, несмотря на свой талант, обречен на нищету и забвение из-за своего происхождения.
Андерсен, остро чувствовавший свою социальную неполноценность, вложил в этот роман всю свою боль и обиду. В одной из ключевых сцен Кристиан, выступая перед аристократической публикой, осознает пропасть между собой и этими “господами”, которые не понимают истинной ценности его искусства. Роман был встречен неоднозначно. Одни хвалили Андерсена за смелость в изображении социальных контрастов, другие упрекали его в излишней мелодраматичности.
А лучшим из его несказочных произведений считается роман “Две баронессы” (1848). Две главные героини – баронесса Доротея и ее приемная дочь Элизабет – олицетворяют две разные судьбы, сформированные обстоятельствами рождения и воспитания. Одним из ключевых моментов романа является ежегодный ритуал, совершаемый баронессой, когда она втайне напоминает себе о своем происхождении и старых травмах, связанных с социальным положением.
Роман насыщен символами и аллегориями, подчеркивающими борьбу с социальными стереотипами и собственными страхами. Характеры персонажей разработаны детально, автор уделяет особое внимание внутренним переживаниям героев. Андерсен подчеркивает как социальный статус влияет на восприятие человеком собственного достоинства.
Стихи, пьесы и очерки
Помимо романов, Андерсен страстно мечтал о признании как драматург. Он написал более тридцати пьес, в том числе исторические драмы, комедии и водевили. Одной из наиболее значимых является пьеса “Мулат” (1840), обличающая рабство и борьбу за свободу.
Там есть жестокий плантатор. Есть две белые героини, влюбляющиеся в мулата. Есть конфликт в стиле классицизма. В целом критики пьесу невзлюбили, но зрителям она нравилась. Однако опять же, какой-то широкой известности на драматургическом поприще Андерсен не снискал.
Не стоит забывать и о поэтическом таланте Андерсена. Его стихи, отличающиеся лиризмом и искренностью, раскрывают его внутренний мир. Он писал о любви, природе, родине и, конечно же, о своих переживаниях. В стихотворении “Я – датчанин”, написанном в период Первой Шлезвигской войны, он выражает свою любовь к родине и веру в ее будущее.
Интересны и его путевые заметки, собранные в книгах “Базар поэта” (1842) и “В Швеции” (1851). В них Андерсен предстает как наблюдательный и чуткий путешественник, живописующий увиденные пейзажи и делящийся своими размышлениями о культуре и истории разных стран. Он описывает свои впечатления от греческих руин, турецких базаров и шведских лесов, создавая яркую и многогранную картину европейской жизни XIX века.
Почему же сказки Андерсена затмили все остальное его творчество?
Возможно, дело в их универсальности. Его сказки затрагивают вечные темы, понятные и близкие людям всех возрастов и культур. Возможно, дело в простоте языка, которая делает их легко читаемыми и запоминающимися. Или в том, что это и было его настоящее призвание.
Его истинный дар проявился именно в сказках. Он рожден был для того, чтобы стать сказочником. Как гадкий утенок был рожден для того, чтобы стать лебедем.
