О матери этой красавицы написано множество книг, ибо Надежда Филаретовна фон Мекк, урожденная Фроловская, была музой и покровительницей великого П.И. Чайковского. Но мало кто знает, что ее дочь Софья Карловна фон Мекк (1864 или 1867-1935) стала российской музой другого великого композитора - француза Клода Ашиля Дебюсси.

В тот мартовский день 1880 года профессор Парижской консерватории Мармонтель позвал в класс композиции своего любимого студента - Клода Дебюсси. Тот был талантлив, но почти нищ. И потому профессор выхлопотал ему хорошую должность на лето: «Одна моя знакомая хочет нанять пианиста на время путешествия по Европе. Это мадам фон Мекк, очень богатая и весьма эксцентричная русская дама. С ней трудно поладить, но она заплатит огромные деньги. А главное, она очень ценит музыку».

«Надежда Филаретовна Фроловская фон Мекк», - твердил Клод всю дорогу как заклинание. Какое трудное, длинное и фыркающее имя - сплошное «фэ»!

Надежда Фроловская была вдовой господина фон Мекка, крупнейшего промышленника России, строителя железных дорог. У них несколько уже взрослых сыновей, но после смерти мужа именно Надежда Филаретовна твердой рукой заправляет делами, вселяя панический ужас в своих многочисленных служащих. Она непоколебима и умна, даже чересчур умна для женщины. И то ли несметность богатств, то ли избыток ума толкают ее на разные чудачества. Она часто путешествует по Европе и повсюду таскает за собой огромный штат слуг и целый поезд подвод, на которых еле-еле умещается ее скарб, - пользоваться чужими вещами в путешествиях она категорически отказывается. Еще, говорят, она болезненно стесняется чужих незнакомых людей и потому в любом городе снимает лучшую гостиницу целиком, выдворяя остальных постояльцев. Ровно через три часа после вселения любая гостиница начинает напоминать московский дом Надежды Филаретовны: слуги развешивают по стенам несметное количество православных икон, расставляют по комнатам самовары и раскладывают на столах ворохи трав, привезенных из России, - мадам фон Мекк мается регулярными трехдневными мигренями.

Клод увидел свою новую хозяйку весной 1880 года на террасе Гранд-отеля в небольшом швейцарском городке. Она восседала с книгой в кресле-качалке - седая, худощавая, властная. У ног ее порыкивал огромный черный мастиф, а за спиной возвышался телохранитель - дюжий бородатый казак в алой атласной рубахе. Мадам фон Мекк оторвалась от чтения и произнесла на прекрасном французском: «Сколько вам лет?» - «Семнадцать с половиной», - пролепетал Клод. Надежда Филаретовна фыркнула, но царственным жестом взмахнула рукой: «Идите поиграйте!» Как в тумане Клод шагнул по направлению этой властной руки - в комнате рядом стоял рояль. Юноша погладил его блестящую крышку и приоткрыл. Теперь бояться нечего - он был под защитой музыки.

Через полчаса игры Клод поднялся. Но его новая хозяйка к нему не подошла, так и сидела в комнате рядом. «Вам не понравилось?» - растерянно спросил Клод. «Я не могу смотреть на музыканта, когда он играет! - отрезала Надежда Филаретовна. - Это мешает мне наслаждаться музыкой. А вашей игрой, юноша, вполне можно наслаждаться. Я стану слушать вас из соседней комнаты!»

Клод вспомнил взволнованный рассказ профессора Мармонтеля: «Мадам фон Мекк благодетельница русской музыки. Она покровительствует самому Чайковскому. Посылает деньги и письма, но наотрез отказывается встретиться с композитором. Странно, верно?» Теперь-то Клод понимал - ничего странного! Эта женщина только кажется властной и неприступной, а на самом деле она крайне застенчива. И еще… Клод поднял глаза - она некрасива и прекрасно понимает это…

И тут дверь распахнулась. В комнату ворвалось золотистое облако - юная девчушка в воздушном наряде с водопадом золотистых локонов. Щеки пылали румянцем, глаза вспыхивали золотыми всполохами. «Вы профессор из Парижа? Вы станете учить меня музыке? Клянусь Казанской Божьей Матерью, я буду стараться!»

Клод хотел сказать, что он не профессор, что его не предупреждали об ученице, но слова застряли в горле. Неужели у такой некрасивой матери может быть раскрасавица дочь?! Для такой все, что угодно, сделаешь… Видно, и мадам фон Мекк любила дочку без памяти. Потому что даже она, хоть и с трудом, но растянула губы в улыбке: «Учись, коли хочешь, Соня!»

Соня… Непредсказуемый золотоволосый ангел… Она то хохотала, то плакала. То фанатично разучивала гаммы, а то дулась, отказываясь садиться за рояль. Она таскала Клода на прогулки, показывала ему своих многочисленных кукол, совала в руки липкие конфеты, а как-то заявила, что Клод похож на ее старшего брата Владимира, по которому она страшно скучает. «Я стану звать вас как его - Воличкой! - захлебываясь, говорила она, а в конце лета заявила: - Я попрошу маму выписать вас на следующий год!»

Так и вышло. Видно, строгая Надежда Филаретовна ни в чем не могла отказать любимице. А может, в отличие от парижских разбалованных «любителей музыки», российская меценатка поняла, что Клод Дебюсси хоть и юн, но - большой талант?..

Перед летними каникулами 1881 года в Парижскую консерваторию пришло письмо секретаря мадам фон Мекк: месье Дебюсси приглашался в поместье Брайлово на юге России. На сей раз хозяйка встретила Клода радушно и по-домашнему: «Мне не хватало вашей игры. А переложения сочинений Чайковского, которые вы сделали, просто превосходны!»

Соня перехватила Клода в темном закутке коридора: «Воличка, свет мой, я так по тебе скучала!» Теперь каждый вечер она тайком водила Клода в лес, на луга, к озеру. Волшебный лунный свет освещал им дорогу. «Запомни этот свет! - восторженно шептала золотоволосая Соня и улыбалась, как русалка. - Ты должен научить меня всему французскому - языку и поцелуям!» И непосредственная Соня первая целовала Клода.

Лето пролетело вмиг. Весь год учебы Дебюсси грезил золотоволосой феей. В лунные ночи он теперь специально не закрывал окна шторами - луна напоминала ему о тайных ночах Брайлова. Но год учебы снова сменился каникулами. И на третье лето Клод опять оказался в семье фон Мекк - теперь уже в Москве в 52-комнатном особняке на Рождественском бульваре. Надежда Филаретовна улыбалась ему, как давнему и доброму знакомому. Соня уже не носилась по комнатам, как резвый котенок. Она выросла, носила взрослые платья с открытым декольте. Мать приставила к ней компаньонку, а скорее дуэнью, которая не спускала с девушки глаз. Но все равно Соня быстро нашла способ увидеться с приехавшим Клодом наедине. Вечером, когда все разбрелись по своим комнатам, девушка подкараулила возлюбленного в темном коридоре. «О Воличка! - жарко зашептала она. - Я тебя так люблю! Я хочу, чтобы и ты любил меня!»

Клод опешил. Надо срочно что-то сделать! Конечно, в первый же вечер он не сорвется, будет держать себя в руках, но ведь он - не каменный, чтобы все лето ограничиваться одними поцелуями… Наутро он отправился просить руки Сони. Мадам фон Мекк выслушала его почти бесстрастно. Вздохнула, горько усмехнувшись чему-то, и изрекла: «Моя дочь глупа… Она грезит о том, чего нет… Я очень и очень ценю вашу музыку, месье музыкант. Еще я ценю, например, лошадей. Но это не значит, что я готова породниться с конюхом!»

И мадам, снова вздохнув, торопливо вышла. Дебюсси понял: это конец. Конец грезам, мечтаниям и любви при луне. При дневном свете золотоволосые ангелы не могут принадлежать нищим композиторам.

В тот же вечер двое дюжих казаков отвезли Клода на вокзал и стояли, мрачно глядя в окно купе, пока поезд не отъехал. На вокзал в Париже Клод вышел, пошатываясь…

С тех пор прошло много лет. Дебюсси уже был женат. Любимая Эмма родила ему дочку. Правда, его музыку не особенно признавали во Франции. Но как известно, нет пророка в своем Отечестве. В 1913 году Дебюсси получил приглашение из России приехать в качестве дирижера и исполнителя своих сочинений. Сергей Кусевицкий, выдающийся дирижер, контрабасист и издатель, организовал ему концерты в Москве и Петербурге. Клод ехал со сжимающимся сердцем. Первое, что он спросил на вокзале в Москве: «Могу ли я найти Соню фон Мекк?»

Жена Кусевицкого, дочь «чайного короля» - купца Ушкова, догадалась: «Вы, наверное, говорите о княгине Софье Голицыной или о Софье Римской-Корсаковой?» Дебюсси смутился - он не знал… Конечно, Сонечка давно замужем. Но за кем?

Она появилась в доме Кусевицких спустя два дня. Клод смотрел на эту высокую женщину и не узнавал. Она была ярко и небрежно одета, но все равно казалась какой-то выцветшей - лицо в сеточке морщинок, волосы, ставшие тускло-желтыми, - как будто жизнь выпила из нее все соки. И только глаза были по-прежнему с золотыми всполохами. И голос остался прежним - девичьим. «Воличка, свет мой! - зажурчала она, словно они расстались час назад. - Я слышала твои «Прелюдии». Особенно мне понравилась «Девушка с волосами цвета льна». - «Это о тебе!» - выдохнул Клод. Соня зарделась, как в юности, и прошептала: «Ты счастлив с женой?» Клод нервно сглотнул - он не знал, что говорят в таких случаях. И тогда Соня прошептала еще тише: «Счастлив… А я… была замужем… по маминому выбору. Ты же помнишь, она все решала сама. И это всех губило. Она и себя погубила. Однажды, никто не знает почему, порвала все отношения с Чайковским, а ведь она любила его. Мама и пережила Петра Ильича только на три месяца. Она все делала нелепо…»

Клод сжал Сонину руку: «Приезжай летом в Париж. Тебе понравится моя дочка. А завтра приходи на мой концерт! Я сыграю для тебя «Лунный свет». Помнишь, как мы гуляли с тобой под луной?» Соня грустно улыбнулась: «Хорошо, Воличка!»

Но на концерт она не пришла. Дебюсси еще пытался ее найти. Но дом, где теперь проживала Соня, был закрыт. Жена Кусевицкого объездила всю Москву, но никто не знал, куда вдруг подевалась Софья Голицына, урожденная фон Мекк. Голицыных же в России множество - одной больше, одной меньше… Кому интересно?

Дебюсси никогда больше не суждено было увидеть свою русскую музу - девочку из снов юности. И только ноктюрны отзывались в душе привычной болью. Но ведь если б этой боли не было, не зазвучал бы и «Лунный свет». Недаром Дебюсси так любили в России - все чувствовали в его творчестве влияние русской музыки. Но мало кто знал о влиянии девушки с волосами цвета льна.

Ну а что же Соня - Софья Карловна Римская-Корсакова - Голицына? Мать выдала ее замуж через год после разрыва с Дебюсси - в 1884 году. Алексей Александрович Римский-Корсаков был дальним родственником великого композитора. У пары родилось пятеро детей. Но Софья Карловна не слишком годилась для тихой семейной жизни. Ее темперамент и деятельный характер требовали выхода. Она занялась вопросами эмансипации и женского образования. С конца XIX века она приняла участие в развитии Высших женских курсов в Москве, состояла в собрании попечителей. В 1900 году Софья пыталась открыть третье отделение курсов - историческое. Но долго оно не проработало. Начались волнения 1905 года, и историческое отделение закрыли, как крамольное.

Когда Софья Карловна вышла замуж за одного из Голицыных, история умалчивает. Зато известно другое - Софья не покинула Россию и после революции. Более того, она загорелась просветительскими идеями, ведь две трети страны были не грамотны. Софья Голицына организовала в Москве курсы для взрослых, где преподавала рабочим и пришедшим в город крестьянам не только грамоту, но и музыку (!), а особо одаренным даже иностранные языки. И ведь верила, чудачка, что эти знания понадобятся. И стоит отметить, ее жизнь наладилась. Конечно, ни роскоши, ни богатств уже не осталось, зато Софья Карловна занялась делом, которое считала крайне необходимым для страны, и сумела включиться в новое время.

Умерла девушка с волосами цвета льна 11 января 1935 года. Ей шел уже восьмой десяток. Вы не поверите, но ее внучка Наталья Георгиевна Римская-Корсакова - директор школы искусств в Петропавловске (Казахстан). Получается, что искусство воистину вечно.

Елена Анатольевна Коровина, «Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества», 2011г.

«Ах, эти черные глаза» относятся к тем музыкальным шедеврам, которые будут звучать вечно. Стихи песни написал поэт Александр Перфильев, а музыку в стиле танго композитор Оскар Строк.

Оскар Давидович родился 6 января 1893 года в городе Динабурге Витебской губернии (сегодня латвийский Даугавпилс). В семье было 8 детей, отец композитора играл на многих инструментах и руководил «разнокалиберными» хоровыми коллективами. Старший Строк поощрял тягу Оскара к музыке и высоко оценил написанный 12-летним сыном первый романс.

Выпустившись из «Петербургской консерватории» Оскар вскоре стал «королем» русского танго. Позже он работал с такими мэтрами, как Леонид Утесов, Петр Лещенко, Изабелла Юрьева и Клавдия Шульженко.

В «свободной и самостийной» Риге, где он оказался после революции он пытался делать маленький бизнес, но всегда прогорал. Его ресторан «Барберина», и издательство «Казанова» прогорели . Композитор рванул от кредиторов в Берлин и на шесть месяцев попал в долговую тюрьму.

В 1928 году Строк не по-детски увлекавшийся женским полом уехал с молодой любовницей в Париж. Помимо сногсшибательного тела, природа наградила девушку потрясающими черными глазами оказывавшими на мужчин магическое действие. В «ветреной» европейской столице любовница Оскара быстро познакомилась с молодым миллионером и была такова. Июньской ночью 1928 года прочитав оставленное неверной подругой письмо о разрыве отношений,  Строк буквально за полчаса написал танго «Черные глаза».

Первым песню исполнил тогдашний император русской эстрады Петр Лещенко. После этого танго зазвучало во всех эмигрантских русских ресторанах разбросанных по всему миру и вскоре добралось до СССР.

Когда Строк вернулся домой, он не нашел ничего умней, чем заявить с порога жене: «Знаешь, в нашей семье разводы не приветствуются». Обняв и приложив повинную голову композитора к своей груди мудрая женщина тихо сказала: «Если после каждого загула, ты будешь писать, хотя бы по одному такому шедевру, я буду прощать тебя до скончания века».

Вместе с братом, ставшим к тому времени известным импресарио Оскар уехал в длительный гастрольный тур. В Харбине брат Оскара бросил его на чужбине без копейки денег. Друзья собрали композитору средства на дорогу до Риги, и Строк вернулся домой к семье.

В годы Великой Отечественной войны Строк вместе с концертными бригадами выступал на фронте для советских солдат и офицеров. В 1944 году он стал участником конкурса по созданию нового советского гимна. Хоть его гимн жюри и отклонило, композитор получил серьезную денежную премию за свой конкурсный вариант главной песни страны.

После войны музыка композитора оказалась под запретом, а самого Оскара Давидовича исключили из латвийского «Союза композиторов». Записи его песен и их «живое» исполнение власти разрешили только в начале 70-х годов.

22 июня 1975 года композитору стало плохо, оперативно приехала бригада неотложной помощи. После успокоительного укольчика он сыграл врачам на рояле и подарил им грампластинки с автографом. Скорая помощь еще не успела отъехать от дома, когда у композитора остановилось сердце.

Оскара Давидовича похоронили на рижском еврейском кладбище, на его памятнике выгравированы начальные ноты танго «Ах, эти чёрные глаза».

6 января 2013 года ученик Строка, прославленный композитор Раймонд Паулс открыл мемориальную доску, установленную на стене дома в котором жил его учитель.