Встречи
Подростком я добывал дичь на таёжных солонцах. Но это лёгкая добыча, там знаешь куда придёт зверь, потому и стреляешь наверняка. Позже я стал выслеживать и скрадывать дичь. В годы войны охота на севере Бурятии была неограниченной, люди выживали за счёт добычи мяса. Много раз я встречался с разными животными лицом к лицу.
А в пятнадцать лет впервые добыл лося…
Отгорала северная осень. Был я на обычной охоте, выслеживал диких коз. Шёл с подветренной стороны по берегу ручья. Внимательно всматривался в березняки и осинники. В этих местах всегда можно было встретить коз: там попадалось много засохших груздей, которыми они лакомились. На солнцепёках козами был изрыт весь осинник и березняк. Ружьё у меня было затворное, заряжённое круглой пулей и наверняка сваливало козу за сто метров…
Вдруг в осинники затрещал сухой хворост, я встрепенулся и приготовился стрелять. Но вместо козы среди густой заросли тонких осин поднялся матёрый лось с мощным горбатым загривком. Я хорошо увидел широкие рога и выпуклую морду, ниже, около шеи, отблёскивала на солнце тёмная борода…
Какое-то время мы оба раздумывали. Зверь не видел, но чуял меня и не знал в какую сторону броситься. Откуда грозит опасность? Он вращал чуткими ушами во все стороны и потягивал ноздрями воздух. А я раздумывал: стрелять или не стрелять? В мыслях мгновенно прояснились рассказы взрослых о том, что раненый лось бросается на охотника не хуже медведя. К тому же я был без собаки. Но азарт взял вверх: я подцелил под грудную клетку животного и выстрелил. Грохот потряс осинник, и эхо ударилось о стволы деревьев. Лось рухнул на колени и медленно повалился набок.
Не веря самому себе, я перезарядил ружьё и стал осторожно подходить к огромной туше, которая судорожно подрагивала. Лось был мёртв, мой выстрел оказался редким – пуля прошла прямо в сердце.
Я стоял перед тушей и не знал что делать: ведь это не маленькая коза, а огромный бык. Надо было свежевать. Работал я долго и упорно. Потом отделил сердце и печень, верхнюю губу, которая всегда ценилась среди жителей севера. Уложив всё в мешок, я прикрыл тушу шкурой, замаскировал хворостом и прелыми листьями. До завтра. Вечерело, и я стал выходить по ключу, оставляя заломы чтобы легче было найти тушу…
Утром посёлок всполошился: Колька завалил лося, надо выносить добычу из тайги! Собрались старики, женщины-солдатки, дети.
Туша оказалась на месте, нетронутой. А вечером почти в каждой избе варили мясо, а старики и солдатки славили меня за удачную охоту.
Но случались и неудачные дни: пешкуешь часами, а добычи нет. Порой только ранишь дичь и гоняешься за ней до поздних сумерек, пока не потеряешь. Усталый, добираешься до дома и зарекаешься: больше никогда не ходить на охоту. Но пройдёт день или два, и снова начинает манить тайга, заворожившая меня на всю жизнь.
Всё на свете кончается. Кончилась и война, а с ней и моё военное детство. Вернулся с фронта мой старший брат.
- Поедем, Колька, домой, - сказал он мне.
А я к тому времени почти забыл, что мы родом из села Верх-Чита. Значит, надо ехать туда. В тайге прошло моё безотцовское детство. Мне не нужна была другая жизнь, какие-то там города и чужие сёла, незнакомые люди. Тут всё было родное. На глазах моих выступили слёзы.
- Вон ты какой вырос, а у тебя даже метрики нет! – убеждал меня старший брат. – Паспорт тебе надо получать. Какой ты человек без паспорта?
Что ж, прощай тайга…
Распростившись с тайгой, долго, очень долго привыкал я к городу, к большому машиностроительному заводу. Окончил вечернюю школу, техникум. Но с охотой расстаться не мог. На заводе были любители-охотники, я подружился с ними. Мы стали вместе выезжать в тайгу.
В отпуск с двумя товарищами, Андреем и Борисом, я отправился за Яблоневый хребет. И вот однажды, проохотившись впустую целый день, мы остановились на склоне сопки и решили передохнуть. Андрей стал рассматривать в бинокль рощи и поляны. Вдруг он азартно выдохнул:
- Коза!
Боря тоже прикипел к биноклю. У меня не было бинокля, но козу я увидел. Она вышла из леса на небольшую поляну и стала кормиться. «В загон её не взять, - думал я, - место слишком обширное. Как быть?»
- Коля, покажи нам, как ты умеешь скрадывать! – загорелся Андрей. Боря ехидно ухмыльнулся и сказал:
- На бутылку спорю.
- Будет вам коза! Сидите тихо и наблюдайте, - велел я друзьям и, раздумывая, начал медленно скрадывать. Во мне снова проснулся инстинкт таёжного жителя.
Самое главное – зайти с подветренной стороны. Коза видит не очень зорко, но слух и нюх у неё отменные. Двигался я бесшумно, стараясь не наступать даже на веточку, всё время следил, чтобы ветерок не потянул от меня. Коза продолжала щипать траву. Я почти вышел на поляну и не спускал с козы глаз.
Товарищи наблюдали за мной в бинокль… Вдруг коза подняла голову, и я замер с поднятой ногой, как сухое дерево. В таком положении я выдержал настороженный взгляд козы, она успокоилась и снова стала кормиться. Медленно я подкрался на расстояние выстрела, и вдруг коза шарахнулась в сторону. Оглушительно грохнули два выстрела, и стремительная коза рухнула в траву.
- Вот это да! Вот это да! – подбегая, кричали Андрей и Боря, позабыв о своих биноклях и ружьях.
- Кто не верил, тот и понесёт добычу! – осадил я их порыв.
Козу они понесли вдвоём, а я взял ружья и, уставший, потащился следом…
Со временем я стал совершенным горожанином, не мыслил себя без родного завода, но охота оставалась главной моей страстью. В один из отпусков мы с друзьями отправились в верховья Читинки, в глухие и таёжные места.
Мы оформили лицензию на несколько коз и одного изюбря. На заводе все знали о наших охотничьих приключениях и увлечениях, дали нам палатку и отвезли на машине почти до места. В те времена дичи в тайге было ещё много, в реках и озёрах водилась рыба, в небе можно было увидеть птичий клин или косяк.
Была осень, в тайге начинался изюбриный гон, изюбри призывно трубили, приглашая соперников к схватке. Изюбриный рёв никого не оставляет равнодушным. Затаборились мы на берегу реки, в кустах. По ночам слышали убаюкивающий шум воды на перекатах. Днями охотились на коз, ловили ленков, хариусов, налимов…
Как-то вечером мои друзья остограмились под печень козы и забрались в палатку отдыхать. Я остался у костра, чистил свою фартовую двустволку. Еще не успел собрать ружьё, как услышал за рекой изюбриный рёв. Давным-давно в Баунтовской тайге старый охотник учил меня, подростка, трубить в ружейный ствол. Вспомнив свою таёжную жизнь, я взял ствол и, приложившись губами к железу, потянул призывную звериную ноту. Я водил стволом вверх и вниз, продолжая трубить и приглашать изюбря на бой.
Вдруг вдалеке раздался утробный и протяжный рёв – изюбрь отозвался и принял вызов. Мысленно я видел его.
Посмеиваясь, вышли из палатки мои городские друзья. Изюбрь продолжал отзываться, и рёв слышался всё ближе и ближе. Зверь шёл к берегу реки, чтобы сразиться. И вот его рёв раздался около табора, друзья мои забряцали ружьями, я спешно собирал двустволку. Но снова в ночи затрещали чащобы – изюбрь, почуяв опасность и обман, спешно уходил от нас…
Только через два дня я встретил своего прекрасного противника. Для надёжности я взял второе ружьё, ушёл в сопки и начал трубить в ружейный ствол. Мощный изюбрь стремительно вышел на меня, и я сразил его наповал.
