Как мы с Петькой тёлок проверять ездили
История эта случилась довольно давно, ещё в бытность мою замдиректора по качеству в одной не очень крупной агрофирме. Должен сказать, что к работе своей я относился крайне серьёзно и с качеством у нас тогда всё было прекрасно. Не то чтобы я сейчас хвастался, однако же, как говорится: сам себя не похвалишь – никто не похвалит, а гордиться всё же есть чем.
Итак! Решило как-то наше руководство, что пора расширяться, и прикупило молокоферму в Брянской области, небольшую, всего на полсотни голов, но там по округе ещё было, куда расти. И, разумеется, оформили меня туда в командировку, так сказать, всё проверить и порядки свои, стандарты фирменные то бишь, навести. Ну я помощника своего, Петьку Троекурова, взял, собрались мы и на поезд.
На следующий день уже в Брянске были, вышли с вокзала, глазами по сторонам зыркаем – вроде ж встретить кто-то должен был, мы-то вообще не в курсах, куда дальше двигать. Но как-то и не особо понятно, кто. С табличкой никто не стоит, в голос не зазывает, а с десяток припаркованных машин ни малейшего вида в заинтересованности нашими персонами не подавали.
Мы с Петькой переглянулись понимающе – забухали, дескать, или забыли, – и полез я за мобильником – шефу местному звонить.
– Э, мужики! – обдало нас сзади отборной, хорошо настоявшейся кислятиной. – Это вы шоль тёлок наших проверять приехали?
– Что-то вроде того, – оборачиваясь и задирая взгляд, ответствовал я.
Пред мои не выспавшиеся очи предстал детина богатырского сложения с куцей косматой бородой и растрёпанной шевелюрой. Из-под просаленной-пересаленной майки рыжего когда-то цвета нависало на грязно-зелёные шорты внушительных объёмов пузо, с придурковатого лица неуверенно щерилась дырявая улыбка. Несмотря на только переваливший за середину июнь, цвет его кожи был близок по оттенку к хорошо прожаренному тосту.
– Ага, – радостно закивал детина. – Ну тадысь прошу проследовать в мой лымузын!
И пошлёпал подгоняющими его по пяткам шлёпками в сторону, ну а мы – за ним. «Лымузыном» оказался задрюченный (извините за мой французский, но другого слова тут не подобрать) в хлам уазик, бороздящий местные просторы ещё, видимо, с горбачёвских времён. Двери в нём не запирались, тента не было, что, пожалуй, и к лучшему, а на окрашенном в коричневый цвет кузове ржавчина становилась видна только вблизи.
Детина пронзительно скрипнул водительской дверью и лихо водрузил на замученное кресло свою тушу, раскачав заслуженный транспорт. Я, оценив внешний вид подпопников спереди и сзади, сделал выбор в пользу переднего, ну а Петьке выбора уже не осталось – будет стимул развиваться и расти по служебной лестнице.
Уазик на удивление резво завёлся, детина с хрустом со второго раза вогнал рычаг на место первой передачи и мы поехали. Описывать дорогу особо не буду, она, в целом, была ничего, пока под колёсами был относительно ровный асфальт, а в остальное время всё моё внимание было сосредоточено на том, чтобы из кабины не выпрыгнуть, ибо ремней в этом чуде советского автопрома не нашлось. Как ещё двери, обрамлённые щелями толщиной в палец, не открывались – ума не приложу.
И лишь когда наш транспорт остановился наконец у свежевыкрашенных коровников, я с ужасом вспомнил о своём помощнике и обернулся, уверенный, что мы его потеряли по дороге. Но тот, уцепившись обеими руками за низ дивана и расперев ноги под передние кресла, очумелыми глазами пялился на меня, на голове его залихватски топорщилась свежеуложенная в стиле «панк» шевелюра. Моргнув друг другу, мы спешно полезли прочь из этой адской колесницы.
– Ну, бывайте, братцы! – махнул нам на прощание детина, так и не изволивший представиться. – А мне пора.
И, обдав нас пылью, был таков. Я огляделся, заметив на огороженной обычным сетчатым забором территории несколько вполне современных автомобилей, и догадался, как сильно нас тут ждут.
– Ну, пойдём что ли, Петька, знакомиться, – хлопнул я помощника по спине, выбив облачко пыли, и мы со вздохом пошли в сторону будочки у прохода на территорию фермы.
Подробно тут всё расписывать не буду – нет в этом никакой необходимости. Скажу, что с местными мы в итоге довольно быстро нашли общий язык. Управляющий оказался мужиком соображающим и опытным, что, конечно, хорошо – не придётся заморачиваться с поиском нового. Он же нас и определил на постой в дом своей тётки, которая уехала в город к детям на месяц.
Автоматизация здесь хромала, это да, ну ничего – исправим. Управляющий, Вадим Геннадьевич, сказал, что прошлые владельцы денег на это не давали, предпочитая полагаться на доярок, которых тут в поте лица трудилось аж три штуки личного состава. И то одна уже давно на пенсии, который год уйти грозится. В общем, доярок я успокоил, сказал, что без работы не останутся, будем переучивать на операторов доилок.
Ну а с качеством всё в целом было очень даже неплохо, гигиенические нормы соблюдались, молочко ферма выдавала прекрасное, с удовольствием с Петькой его пили ещё и с собой потом увезли.
Самым же интересным персонажем на ферме оказался сторож – забавный такой мужичок, общительный, мог и пошутить и что-то на серьёзных щах выдать и даже жизни поучить. Единственное, выпивал, но не критично – без запоев, потому было решено и его оставить, но внушение на всякий случай сделать.
Он-то нам и рассказал среди прочих баек про местного быка по имени Борька. Жил он в деревне, у одного из местных, и его услугами иногда пользовались, так как был молод, статен и породист до аристократизма. А ещё всех коров местных своими считал, а потому очень ревностно относился к людям, которые их обхаживали. К местным ещё более-менее притерпелся, а вот чужаков рядом со своими тёлками не выносил.
– Так что вы поосторожнее тут, – увещевал Роман Светович нас с Петькой. Вообще, мне кажется, он и бухал-то в основном из-за своего отчества, ибо, кроме как Светиком, его тут и не звали. – Ежели вдруг встретите Борьку, вы с ним не спорьте, лучше соглашайтесь и обещайте, что коровок его не тронете. А то ведь он и вспылить может.
– А что, – не вдаваясь в подробности об общении с быком, решил я уточнить, – он не на привязи что ли?
– Так на привязи, до токмо иногда удирает, чтобы стадо своё проведать. Но он обычно никого не трогает, так, удостоверится, что всё хорошо, и к себе вернётся.
Обычно… Что ж, обнадёживающе. Состоялся разговор сей на второй день нашего пребывания на ферме, и за следующие четыре с Борькой мы так и не встретились. А вечером четвёртого дня Вадим Геннадьевич решил, что нужно нас достойно проводить, и выкатил стол. Мы с Петькой из вежливости согласились, но строго по чуть-чуть. И всё бы ничего, но местный самогон оказался до того ядрёным, что все, а мы – в особенности, быстро захмелели, и заканчивался наш вечер в компании сторожа, пары доярок и детины Никитки, который пил и не пьянел, у костра за забором. Стояла там за каким-то лешим лавка из бревна и пень перед ней (видимо, вот для таких застолий и стояли). Хотел я на следующий день распорядиться, чтоб убрали, да только какой смысл – новые ведь поставят!
В общем, наклюкались мы знатно и в какой-то момент абсолютно закономерно захотелось мне излить своё одухотворение благостное на природу-матушку. Так, чтоб и камыш шумел, и деревья гнулись, и… ну вы поняли. Отхожу я, значит, от костра подальше, вдыхаю свежий ночной воздух (благо, ветер не с коровников дул) и под мелодичные соловьиные трели расстёгиваю ширинку. Стою, вбираю благословение лугов и слышу медленный топот. Глухой такой, тяжёлый. Голову поворачиваю, а там тень здоровая стоит, на меня сверху двумя глазищами жёлтыми зырит. А над глазищами рога с мою руку длиной.
Я аж ссать перестал, просто пересох ручеёк и всё, ни в какую дальше. Стою, держу и смотрю, не в силах пошевелиться.
– Может, уберёшь? – кивнула тень.
– Ага… – стряхивая и убирая, соглашаюсь я. А в голове мысли так и роятся: «что этот чёрт тут забыл?», «не по мою ли душу?», «а может, белочка? Хотя, не похожа…» и подобные. Решил уточнить. – А что это чёрту от меня понадобилось?
– Какому чёрту?! – изумилась тень. – Ты, мужик, совсем тупой или пришибленный просто? Борька я, а ты не обзывайся, понял? И вообще, не нравишься ты мне, давай-ка ты со своим дружком вали из моей деревни и к тёлкам моим не приближайся! Ясно тебе?
Разговаривающий со мной Борька вряд ли уже мог напугать сильнее, чем здоровенный чёрт, прервавший мой вклад в природный круговорот воды, а потому я, приободрённый изрядной порцией самогона, ответил этому нахалу единственной всплывшей в голове фразой, лучше всего, на мой тогдашний взгляд, подходящей к моменту:
– Это наши коровы, и мы их доим!
Видимо, смелость в голову ударила, вот только откуда она взялась?.. А У Борьки от такой наглости глаза на лоб полезли – два жёлтых моргала округлились до размера дна моей кофейной кружки каждый и начали наливаться красным. Рога качнулись в мою сторону.
– Да ты в край охренел, петух ощипанный! – взревел бычара, топая копытом. – Ща я тебя так подою!.. – и что-то там ещё, чего я не разобрал, стартанув с места в галоп.
Ох, как я бежал! Мне б на Олимпиаду в тот момент, золото бы моё было! Как вылетел на костёр, сметя Светыча и пень вместе с самогоном и закуской, помню смутно. Убежал бы и дальше, да меня, бьющегося в истерике и орущего что-то про чертей поганых, скрутили и кое-как успокоили. Больше в тот вечер я не пил, взял за шкварник Петьку и пошёл домой, благо недалеко. А на следующий день уже и на вокзал…
Десять лет с той поры прошло, а я всё никак решить не могу, что это было. Почудилось мне спьяну или и в самом деле Борька перетереть приходил? Историю ту я никому тогда не рассказал, чтобы не засмеяли, хотя Светыч, наверное, понял бы и сказал что-то вроде: «Я ж тебя предупреждал, балда ты этакая!» В поезде Петьке поведал, взяв клятву, подкреплённую угрозой увольнения, что никому не разболтает, а он только постебался надо мной. И до сих пор стебётся иногда, зараза такая!..
В общем, морали особой не будет, разве что – слушайте местных, будучи в чужом краю. Так, на всякий случай…
Коханов Дмитрий, май 2025 г.
Мои рассказы | Серия Монстрячьи хроники | Серия Исход
Мой роман "Настоящий джентльмен"
