Vladimiro4ka

Бак вечно был переполнен, и стоял настолько близко к жопе, что поход в туалет превращался в увлекательное приключение, требующее сноровки, самоконтроля и тайм-менеджмента. Ебучий дед с этим баком превратил всю семью в ловких, увертливых фекальных ниндзя - в миллисекунды до плюха подскочи, или умри. Как писал итальянский гений Джузеппе Куликкья "говно падало, я возносился в небеса".
Бороться с этой системой наши неокрепшие, забрызганные говном, детские умы, попытались лишь пару раз, но система была беспощадна. Один раз швырнув в дыру целую газету против брызг, новатору влетело песдов от бабки, так как газетой предполагалось вытирать жопу всей семье, а теперь вытирать стало нечем.
На второй попытке случилось фаталити - идея насрать в ковшик, а потом вывалить это в дыру, обернулась говневым сплешем в лицо, и система победила.
Срать за туалетом оказалось тихо и спокойно. Почти не кусались комары, кудахтали и почти не клевали говно Павлычевы куры. Дачная идиллия и единение с природой - одиночество и широкие смородиновые листья. До сих пор чаёк со смородиновым листом будит эти светлые детские воспоминания.

Эпичнее дачного туалета без ямы был только сортир в деревне у тетки. Яма там была. Было даже кислородное окошечко в виде ромба. Не было, сука, только покоя сердцу - в том сортире находилось ДВА очка, а защёлка на двери отсутствовала. В моем воображении Дом Дружбы, запиленный крокодилом Геной, выглядел именно так.

Деревню, в отличие от говнодачи, мы даже по-своему любили, и тётка Валя, безусловно, была интересным человеком - наверное, лучшей из наших тёток. Если бы не была опиздошена наглухо по двум темам:

1. Чтоб каждая живая душа, включая воров, собак и кошек, в любое время года разувалась на крыльце.
2. Чтоб ни одна тварь земная и подземная не сидела на заправленных кроватях.

Жизнь с тёткой была проста и понятна. Никакого газлайтинга - либо ты усваиваешь эти догматы, либо тебе пиздец.
Взгляд ее нахуй чернел, как у одержимых в Сверхъестественном, и адская сотона в подержанном теле тётки Вали карала грешников кочергой. Ни до, ни после, ни в круизе, ни в роддоме, ни в других филиалах ада на земле,  мне не встречались подобные метаморфозы. Геральт, хлебнувший допинга - похоже, но не то. Изредка удаётся что-то такое нехорошее заметить в глазах Павла Дурова на неудачных фотографиях. Может, фотограф скакал по его заправленной кровати. Или не разулся на крыльце пентхауса. Этого нам не узнать.

Продолжение следует.

- Vukojebina (Волкоёбово)

- zabokrecina (Жабьи Поебушки)

Иврит

- бетизи наби (Нахуюпророченск)

Молдавский

- Пиздюшаны

Хорватский

- Pripizdina (Усть-Пиздяево)

Польский

- zadupje (Зажопинск)

Датский

- Larstyndskidsmark (Дристополье)

Казахский

- жердің бір жері (Непоймигдеевск)

- Ит өлген жер (Дохлособачинск)

Испанский

- Villaburro (Ослоград)

- El Armpito (Подмышкент)

Португальский

- no cu deJudas (Иудово-Жопеево)

Греческий

- Κολοπετινίτσα (Петуший Сракотан)

Справа от нас был суровый дачный фем гарем - алкашка Зойка и ее два ревнивых мужа. С одним она развелась и вышла за второго, но первый муж решил не сдаваться и вернуться в лоно семьи. Поначалу его гнали ссаной метлой, на радость всем соседям (наша бабка щелкала семечки как попкорн, наслаждаясь экшеном). Но бывшемуж не сдавался, и пёр на участок, как выживший спартанский пацан, сброшенный со скалы, но не сломленный. При этом подвывая: "Зооооя, Зооооя". Мы засыпали под эту колыбельную "Зоооя, зооя". Постепенно он доказал свою полезность и прижился, сперва на даче, а потом, по слухам, и в городских хоромах. Султанша из Зойки была суровая - оба мужа неистово копали грядки, пахали, рубили, поливали и окучивали, а по выходным и праздникам задорно дрались за сердце дамы. Окрестные женщины дружно осуждали рабовладелицу Зойку, в душе завидуя ее женскому счастью и бесплатной рабсиле.

Слева был соседом дед Павлыч. Ходил он независимо от сезона в железнодорожной тужурке на голое тело и в ситцевых трусах. Павлыч любил самогон и кур. Куры Павлыча не любили и постоянно норовили съебаться от него. Представьте себе гнилую фанерную будку без окон, с земляным полом, покрытым таким слоем курячьего говна, что проваливалась нога. Вот. Курам тоже не нравилась такая атмосфера, и едва Павлыч открывал дверь, из будки на него вываливалась вонючая плешивая масса и съебывала во всех направлениях. Заборов между участками тогда не водилось. Оголодавшие куры долбили рассаду, клевали и портили все, до чего могли добраться. На моих глазах одна забурилась на умывальник и склевала мыло.
У половины несчастных птиц был стокгольмский синдром, и к вечеру они возвращались в засранную будку смерти. Остальных Павлыч, изрядно поддатый, вручную собирал по участкам, пользуясь беспомощностью жертв (вечером куры слепнут). По синьке он был уверен, что соседи нарочно крадут его сраных кур, матерился и лез драться. Поэтому старшие учили нас прятаться "если Павлыч опять" - но агрессивный старый алкаш с куриным говном в бороде притягивал нас, как магнит. Была даже придумана игра "слепые куры", что-то вроде жмурок, где водящий был "павлычем", а "куры" вместо хлопков в ладоши использовали отборный мат.
Кончилось это соседство нехорошо - Павлыч нажрался и спалил дачу нахуй. Сам чуть не сгорел вместе со своей халупой - из огня синее тело тащили оба Зойкиных мужа, так что у гаремов есть свои плюсы - один муж бы вряд ли такое осилил.

Через прогон напротив была Проститутошная. Принадлежала дача одной бабуле, из-за диабета у которой "ноги отвалились". То есть, добраться до дачи пожилая хозяйка больше не могла, поэтому дачу вовсю использовала для студенческих утех ее внучка Алёна. Проститутошной, конечно, там никакой не было - соседские бабки просто не знали слов для обозначения того кутежа, того особого флёра лихих девяностых. А ещё как раз в те года в журнале Cool girl выходили статьи о пользе секса от прыщей.

Соседями сзади были Пожарники Заебали. По малолетству мы были уверены, что это их фамилия. Все взрослые вокруг употребляли эти слова только вместе. Тех соседей люто, бешено ненавидели - они жгли. Сколько я себя помню на той даче, Пожарники Заебали круглосуточно что-то жгли. Жгли, сука, днями и ночами, я, блять, не представляю, что можно жечь на участке 6 соток много лет подряд. Ебаный дым отравил нам немало каникул, а заезжие гости, нюхнув нашего дачного воздуха, долго не задерживались и сочувствовали - ну, у вас же и так химзавод рядом.
Так мы торжественно подъезжаем к финальному пункту.

Соседом через автотрассу и левее был химзавод. С высоты своих лет (возраст не приговор, девачьки, извилины - это тоже морщины и с годами их все больше) осознаёшь, какой это невообразимый сюр и пиздец. Осознаешь всю глубину глубин. Весь ахуй выхуя. Но да. Людям под картошку-моркошку раздали участки недалеко с ХЗ. И я хз что сказать.

PS. У всех этих замечательных людей были друзья и родственники, которые тоже исполняли - например, однажды нам нассал в теплицу Зойкин гость. Просто он хотел обоссать Пожарников Заебали, но не дошел.

Алёнины друзья как-то раз решили, что спиздить и зажарить пару Павлычевых куриц - отличный план, надёжный, как швейцарские часы. Самый храбрый студент открыл будку и шагнул за курами, но поскользнулся на говне и наделся там еблетом на какую-то корягу. Куры вылетели из будки, а из дома вылетел Павлыч с топором. Наша бабуля была свидетелем кровавой погони и рассказала всей галактике, что Павлыч порубил студентов, и Алёну, и быка, и хромого мясника.

Были и войны. Зойка воевала с Алёной, завидуя молодости и красоте. Павлыч воевал со всеми, все воевали с Пожарниками Заебали, наша бабушка воевала с Зойкой из-за границ (моральных и кадастровых).