К окончанию второго курса Московской Ветакадемии нам — будущим ветеринарам — предложили на выбор три варианта летней практики:

1. Ехать в Казахстан строить коровник,

2. Отправляться в родное подшефное Конобеево копать картошку,

3. Подписаться вожатыми куда-то за Можайск, в договорной пионерлагерь от министерства продовольствия или чёрт его помнит, как то министерство называлось, которое отвечает за еду?

Нам пообещали, что к сессии нас допустят досрочно, дадут зарплату и, чтоб мы не боялись, уверили, что работать каждый юный ветеринар будет в паре с профи-педагогом. Но на всё лето. На эту авантюру записалось чуть больше двадцати студентов — ура, не поедем на картошку! Мы совсем не знали в какую ловушку лезли...

Добровольные начинающие веты-воспитатели победно выстояли во всех предварительных тестах, включая досрочную сессию и медицинское исследование с мазками из задницы на предмет опасных для детей болезней, и в день отъезда объявились на вокзале, облаченные в имитацию пионерской формы. Белый верх, темный низ, пионерские галстуки на шее... У нас тогда еще были пионерские галстуки — ностальгически всхлипываю. На этом же вокзале обнаружилось, что дети в лагере будут от пяти до шестнадцати лет, отрядов — шестнадцать, а профи-педагогов мало. То есть в большинстве отрядов вместо обещанной вожатской пары: «один педагог плюс один вет-студент» будет только по двое студентов на штук тридцать пионеров.

Ну что. Поздно ругаться, детки уже собираться начали. Мы с однокурсником Валей нашли автобус, куда соберется наш второй отряд, и чинно около него встали. Галочками по списку отмечаем, кто пришел, принимая от деток с родителями бумажку со штампиком, что детка не имеет педикулёза (вшей), а потом запускаем дите в автобус, перекрывая возможный побег своими спинами... Среди прочих подходит дама довольно увесистой комплекции, явно за тридцатник, с безумным макияжем на физиомордии. Немного стыдливо протягивает нам листочек, проштампованный на отсутствие педикулёза, и называет фамилию. Пока я ищу эту фамилию в списке, Валентин справедливо интересуется:

— А пионер где?

На что корпусная дама, опустив глаза отвечает: «А это я...»

Увидев свой будущий отряд в нафаршированном автобусе, я впала в состояние глубокой депрессии, переходящей в еще более глубокую панику, и истерически удрала в отряд номер восемь, где были дети десяти-одиннадцати лет. Обоснование: до сексуального созревания еще далеко, а команды понимать уже могут (чего нельзя сказать о шестилетках шестнадцатого отряда). Честно скажу, для руководства лагеря озвученная причина была другой, но я не жалею, что смылась от ответственности. За первую смену в покинутом мной отряде были обнаружены и по-тихому отправлены домой две беременные «пионерки». А спокойной жизни в трёх первых отрядах не было вовсе.

Однажды посреди ночи в нашу вожатскую, то есть вожатскую спальню, прибежал отпаиваться нелегальным алкоголем бледный и трясущийся однокурсник, которого чуть было не изнасиловали темпераментные пионерки, впятером вломившиеся к нему только что. А нефиг девочкам на ночь колыбельные под гитару петь!

Я была только рада, что «мои» детки максимум на что были способны, так это послать матом директора лагеря или притащить в отряд ужа. С матюгами и вообще дисциплиной мы с подругой справились довольно быстро: в первую же неделю обнаружилось, что основы дрессировки собак прекрасно работают и на стае двуногих «щенят». С ужами же вообще вместо коллективного ужаса «воспиталок» получился краткий курс молодого зоолога на тему, как правильно брать ужа, чем уж отличается от ужихи, как живёт и куда надо его выпустить, чтобы потом зверь не попал под ноги неграмотным пионерам.

Вообще же в лагере было ужасно весело, одно нелегальное утопление сбежавшего ребенка и мы — слава Богу — перестали ходить на лагерские «поплавать на соседнюю дамбу». От коллективной вселагерной игры типа «Казаки-разбойники» с разжиганием костров и беганием по лесу, нам удалось отбрехаться. Ещё не хватало искать детишек по лесу, а двое вожатых за тридцатью детьми не уследят хоть ты что. Остановка сердца, как реакция на рёв неожиданно появившегося директора лагеря: "Чего ты тут ходишь когда тихий час?!" с — ура! — удавшейся реанимацией мелкой пионерки... Боже, с какой скоростью мы донесли её до медпункта...

И так далее и тому подобное...

К концу второй смены я поняла, что мне кранты. Для сохранения собственной пошатнувшийся психики пора спасаться активным бегством. Подала заявление об увольнении по семейным обстоятельствам, бормоча что-то про бабушку...

Единственный плюс — в процессе дрессировки пионеров у меня выработался голос стр-р-рашной командной силы: поди переори каждое утро пятьсот галдящих деток на построении лагеря во время утренней линейки.

На первой же прогулке со своими собиками в Москве я поняла всю прелесть нового голоса. Как заорала стоять! И встало всё вокруг. Люди, птицы в воздухе и даже машины на проспекте Вернадского...

Только мой гадкий таксячий кобель продолжал гнусно трусить через упомянутый проспект своим крысиным галопчиком... В лагерь мне его брать не разрешили, так что о волшебной силе моего голоса он не имел ни малейшего понятия, а на испуг его взять было невозможно...

Новый рабочий год начался на новом месте — веткабинет вместе с зоомагазинчиком переехал. Продавщица моя приходит на работу позже, но и уходит тоже позже. Поэтому получается, что утром я ее как бы подменяю в магазине, и ветклиенты обслуживаются на ходу. Исключая явный аврал, когда приходится закрывать магазинчик на время операции. Но этот экстрим и ужас случаются всегда без предупреждения.

Вот сегодняшняя порция ужаса пришла в лице разъярённой дамы с британским кошаком. Стою за прилавком, никого не трогаю, мирно ковыряюсь в кассе, уравниваю деньги.

Телефонный звонок. Поднимаю трубку:

— Добрый день, ветерина...

— Вы где?! — рявкнул мне в ухо разъяренный женский голос.

— Простите? На работе.

— Я приехала с котом, а тут все закрыто и адрес не написан!

— Ага. Простите, вы пришли по старому адресу. Мы уже три месяца как переехали. Идите в направлении центра, и через пять минут увидите нашу вывеску на угловом доме, на первом же перекрестке...

Через пять минут у меня в магазине образовалась ситуация — мечта каждого.

Сразу же после звонка в магазин вошла другая пани — просто «посмотреть» — и задумчиво перебирает товаром. Влетает та, первая, с котом в переноске, и заявляет с порога:

— Это что, магазин? А где пан доктор?

— Я тут доктор, — отвечаю. — А что у вас с котом? Что-то срочное?

— Мне надо чтобы вы его осмотрели!

Я заглядываю в переноску, где сидит нормальное британское мурло, и говорю:

— Хорошо. Будьте добры, пройдите вон туда, сядьте в кресло и немного подождите. Я закончу с дамой, что пришла первой, и сразу займусь вами.

— Нет, — растопыривается котовья пани в проходе. — Я тут подожду!

И с этими словами встает в самом узком месте, блокируя входы-выходы, и начинает жечь меня взором. Первая пани набирает какие-то мелочи для кошечки, песика, канареечки, тщательно выспрашивая, что про что и что почём. И тут входит третья с таксой на веревке (только когти постричь), прямо у входа врубаясь в пани с котом в переноске. Пани с котом стоит как скала в прибое, не пуская никого ни внутрь, ни наружу. Приходится их вручную, против воли кошачьей пани, растаскивать. Наконец, первая уходит. Веду вторую в ординаторскую, третья с таксой остается в закутке для ожидания. Слава богам, практически сразу появляется моя продавщица, так как дама с котом уже вся кипит.

Достаем кота. Кошак как кошак, толстый, спокойный. Что случилось? Оказывается, что-то со шкурой: «пятна на коже и отваливается шерсть». Пятна оказываются классическими заживающими царапинами на голове, ушах и кое-где по телу и груди; шерсть отваливается вместе со струпом там, где заживают ранки. С моей точки зрения, это классика для кошки, ходящей на улицу и периодически участвующий в кошачьих поединках.

— Пани, это царапины, причём хорошо заживающие. Видимо, подрался с другими кошками. Блох нет, кожа абсолютно чистая и здоровая, уши чистые. Вполне здоровый и симпатичный кот!

— У него не может быть царапин от драк! — негодует хозяйка. — Он не дерется! Он вообще кастрированный!

— Ну-у-у... Кастрированные тоже дерутся, он же у вас на улицу ходит?

— Никуда он не ходит, только во дворе гуляет. Пока мы на работе, к соседям иногда ходит. Но там тоже кастрированная кошка, так что драться ему не с кем! Это у него воспаление!

— Это НЕ воспаление, кожа здоровая, чистая и никакого покраснения или иных признаков воспаления нет...

— Нет, это воспаление, я хочу лечебный шампунь!

Я попыталась бороться, но дама ушла в глухую оборону и там окопалась. Поэтому соглашаюсь. Хочется пани кошку помыть — её кошка, в конце концов, ей и мыть:

— Хорошо, я дам вам шампунь против зуда и воспаления кожи.

— И еще вакцинируйте его!

— Именно сейчас его прививать нельзя, — злорадно отвечаю я. — Животное можно прививать, только когда у него нет никаких проблем!

— Так что мне потом еще приезжать?! Он плохо дорогу переносит, я еще раз никуда не поеду! Вот его ветпаспорт, смотрите, ему уже надо прививаться!

— Э-э-эм... — растерянно листаю ветпаспорт. — Тут бешенство отмечено в январе 2008 года. Следующая прививка должна была быть в январе 2009, сейчас у нас 2011, то есть он был привит последний раз три года назад! Да, вот еще есть тут просто наклейка от вакцины, но нет ни подписи, ни печати. То есть я не знаю, либо врач забыл подписаться, либо ошибочно приклеил, но последняя подписанная вакцинация у вас за 2008 год.

— Это доктор давал ему антибиотики!

— Это наклейка от «бешеной» вакцины, прочитайте сами.

— Ну и что? Вот же подпись выше! Так что доктор просто сделал две прививки!

— Две прививки от бешенства? — обалдеваю я. — Подпись с печатью выше — это за 2008 год, но все равно я не могу вашу кошку привить, так как для прививки животное должно быть абсолютно здорово.

— Завтра поеду к своему доктору!

Я (про себя): глубочайшее сочувствие пану доктору! Неудивительно, что врачик подписаться не успел, диалог тут и так сокращен раза в четыре.

В Москве я прожила своё детство от семи до восемнадцати лет на двенадцатом этаже кооперативного дома, построенного объединенными усилиями Института иностранных языков Мориса Тореза, Аэрофлота, Мосгоруправления Цирков и Синода Православной церкви. Сразу скажу, что мы были от Мориса Тореза. Наш шестнадцатиэтажный домик с пятью подъездами стоял недалеко от станции метро «Юго-Западная». Коллективчик жильцов был, как понимаете, оригинальный. Сейчас уже многие поменялись и переехали, но первые двенадцать-пятнадцать лет популяция была аборигенная и очень веселая... Жили у нас Запашные, а каскадер Ирбек Кантемиров одно время был даже председателем кооператива... На втором этаже в нашем подъезде жила семья акробатов, и по утрам глава семьи, часто в прозрачном пеньюаре своей жены и в её же домашних шлепанцах на двадцатисантиметровой шпильке, выгуливал семейного пуделя. Наверху по диагонали жили (когда не бывали на гастролях) отец и сын вольтижировщики. Отцу было уже лет восемьдесят, он сам почти не выступал. На их першероне скакал и крутил сальто его шестидесятилетний сын. Сынова жена — бывшая танцовщица кордебалета, и в свои песионные года имела фантастическую фигуру и осанку, носила платьица мини, безумные туфельки и вольно распущенные волосы длиной до попы. На неё часто, заметив со спины, летели «ухажеры». Которые после того, как заглянули ей в лицо (а она по цирковой привычке накладывала многослойный макияж безумной яркости, чтобы её видели и из самой дальней галёрки), падали в шоке на месте. Соседка жила с московской сторожевой своего свекра, но периодически ездила в места гастролей мужа и свекра — по далеким Устьдрючинскам и Крыжоплям — возила гастролёрам продукты. Сторожевая в это время сплавлялась кому-нибудь из нашего дома — пожить на пару дней.

Однажды, когда наша семья вся была на даче, дошла очередь и до моей мамы, уж не помню почему оставшейся в Москве. Маме всю жизнь нравились большие собаки, так что она с радостью согласилась взять монстру на пятницу и субботу. Монстра была, не в пример остальным сторожевикам, очень добродушная, но невоспитанная. Точнее, слушалась только того свекра, боялась его до судорог, и железно ходила на прогулках у его левой ноги.

Счастливая соседка привела суку и принесла ведерную кастрюлю каши на три дня. Вручила маме лонжу-поводок и удалилась.

Мама собачку погладила. Потом покормила. Потом ещё покормила, так как собачка по всем признакам не наелась. Потом ещё покормила. Потом кастрюля кончилась. Мама решила дать собачке хлебца. Собачка с благодарностью сожрала батон белого и половинку черного. Хлеба больше не было. Мама подумала, что не умирать же собачке с голоду и пошла в магазин. Дело было в пятницу вечером. На ночь мама пошла с собачкой гулять, и тут обнаружила, что собачка команд не слушается (ну не было у моей мамы в руке того рывка, как у заслуженного вольтижировщика, который эту суку одной левой за шкирку поднимал). А гуляет собачка так, что на страшной скорости, волоча вопящую маму на брюхе, обегает все местные помойки по сложной траектории. Слава богам, собачка была в принципе милая и не агрессивная.

Кое-как пришли домой, помылись, посушились феном, посмотрели ТВ, легли спать. Утром маму разбудил страшный смрад. Вся собакина еда на на дня плюс добавочный рацион, плюс пара нямок из помоек, благополучно прошла желудочно-кишечным трактом и оказалась слоновьими кучами художественно разложена по нашей четырёхкомнатной квартире. Праздник начался. Самое главное, что мама урок не усвоила, а выводы сделала совсем-совсем неправильные. Короче говоря, собачке варилась та её трехдневная кастрюля на завтрак, обед и ужин плюс пара кусочков перебить аппетит между основным меню, веселенькие прогулочки и еще более веселое пробуждение... В общем, в понедельник вечером мама была уже на грани сумасшествия, так как соседка обещала забрать суку ещё в воскресенье.

Пришел вторник. Мама пришла с работы, выгуляла собачку (читай: проехалась на пузе по помойкам), отдраила квартиру и фурией побежала к соседке, с твердым намерением выбить дверь и затолкать туда животное.

К маминому глубокому изумлению, соседка была дома и, как она сказала, «немножечко отдыхала от этой скотины»...

Мама не здоровалась с соседкой, наверное, полгода....

Ну что ж, начался очередной учебный год (третий для меня на вет. факультете, если быть точной), и вместе с ним – очередная практика. Если на практику в прошлом году мы ездили в коровник, о котором я писала в предыдущих постах, то этот год начался с практики в ветеринарной клинике. Ух, как я о ней мечтала, как я её ждала, как хотела быстрее надеть халат и начать резать-удалять-зашивать и прочие ветеринарные радости, вы себе не представляете. И первые два дня я была действительно счастлива, пока не узнала о том, что в клинике, которую я выбрала для практики, проводят операцию под названием "бархатные лапки". Операция эта заключается в удалении фаланг пальцев кота или кошки вместе с когтями. То есть, не просто подстричь кончики когтей, чтобы животное не царапалось, а полностью удалить ту часть пальца, из которой, собственно, и растёт коготь. Да, в результате этого ваш питомец, само собой, перестанет царапаться. Но он превратится просто в покалеченную игрушку, этакий предмет интерьера, и приобретет массу проблем.
Во-первых, это проблемы с психикой. Удалите у кота когти – и он станет абсолютно беззащитным. Если он вдруг потеряется, на улице, среди бездомных животных, не проживет и нескольких часов. Он не сможет отбиться от собаки. Он не сможет забраться на дерево. Не сможет дать отпор дворовым котам, и т.д. и т.п.
Во-вторых, кошке придется заново учиться ходить. Вот эти самые фаланги с когтями принимают участие в ходьбе, беге, прыжках. Удали их – и до конца жизни кошка будет осторожно ходить по дому, но ни бегать, ни прыгать уже не сможет.
В-третьих, она перестанет играть. Не сможет элементарно почесаться. Не сможет нормально умываться, будет неуверенной в себе, что пагубно воздействует на кошачью психику, и т.д.
Стоят ли ваши диваны, кресла, обои такой цены?
Нам принесли вот такую кошку ориентальской породы.

Несколько часов назад это была активная молодая кошечка, вина которой заключалась в том, что она драла дома диваны. Теперь диваны будут целы. А кошка проснулась после операции искалеченной.
Кстати, принесли нам её вот с такими лапками

То есть, хозяева в курсе о существовании специальных колпачков, но всё-таки предпочли сломать жизнь своему животному. На операцию я смотреть не смогла. Просто вышла, ответив на вопрос врача "тебе что, неинтересно?", что не собираюсь смотреть на то, как они калечат здоровое животное. И всю эйфорию от начала практики как рукой сняло.

Однажды в лаборатории у моей коллеги Люды зазвонил телефон. Время было обеденное, она взяла трубку, и дальше начался очень странный диалог:

— Алло! Ну что ты дома уже? Точно дома, не пошла опять по гостям шастать? А ну дай трубку Боне! Боня, красавчик мой, кис-кис-кис!.. А, что? Ах ты зараза, это не Боня совсем! Ты какого-то левого кота поймала, совсем меня за дуру держишь? А ну марш домой, уроки делать!

Я очень удивился и спрашиваю:

— Это что такое было сейчас?

— Я так проверяю, чтобы дочка после школы домой шла, а не шаталась где попало,— пояснила сотрудница.— Много всего перепробовала, но кот — самый надёжный вариант. Он как голос мой услышит, сразу мяукает по-особому, я ни с чем не перепутаю!

— Сразу видно, что ты ветеринар,— улыбнулся я.— Прямо понимаешь язык животных.

— Смех смехом,— серьёзно сказала Люда,— а другого способа нет, вот через полчасика перезвоню, проверю.

Она действительно через полчаса перезвонила своему ненаглядному котику и минуты две ласково кис-кисала в трубку, а потом ещё раздавала дочери ценные указания. Потом она ещё раза два или три звонила дочери и каждый раз уточняла у Бонифация, всё ли дома в порядке.

Вечером, в конце рабочего дня, у Люды снова зазвонил телефон, и я услышал странный разговор:

— Да, дорогой! Нет, не брала, она в шкафу слева лежала. Как это дома нет? И Бони? Ну я домой доберусь, я ей устрою!

— Что случилось? — взволнованно спросил я.

— Представляешь, муж домой за сумкой заехал, а там нет никого! — возмущённо сказала Люда.— Эта транда малолетняя сумку спортивную взяла, кота в неё засунула да так и пошла гулять, зараза!

https://che-yar.com/@nadezhnyy-sposob