Ожидание это было мучительным и унизительным. Метранпаж Фима, человек с лицом, исчерченным пороками, каждое утро начинал с визита в бухгалтерию. Возвращался он оттуда еще более печальным и немедленно выпивал стакан портвейна, который прятал в сейфе для секретных документов. Секретных документов у нас отродясь не водилось, а портвейн был всегда.

— Денег нет, — сообщал Фима, занюхивая рукавом. — Но атмосфера, говорят, праздничная.

Наш главный редактор, Игорь Ашотович, был человеком широкой души и узкого кругозора. Он любил рассуждать о духовности, сидя в импортном пиджаке, который сидел на нем, как седло на корове. Мы знали: если начальство заговорило о высоком, значит, с низменным (то есть с деньгами) возникли проблемы.

Двадцать девятого нас собрали в кабинете. На столе стояли пластиковые стаканчики и бутылка «Столичной». Закуски не наблюдалось. Это был дурной знак.

Игорь Ашотович стоял у карты района, заложив руки за спину. Он был похож на памятник самому себе, только слегка уменьшенный и в очках.

— Товарищи, — начал он торжественно. — Друзья. Соратники.

В углу тяжело вздохнул Фима. Машинистка Леночка нервно теребила край юбки. Ей нужно было покупать зимние сапоги, а не слушать эти дифирамбы.

— Я слышу ропот, — продолжал редактор, не меняя позы. — Я чувствую напряжение. Вы думаете о материальном. О презренном металле. О премиях.

— Ну, в общем-то, да, — тихо сказал я. — Новый год же.

Игорь Ашотович посмотрел на меня с отеческой жалостью. Так смотрят на ребенка, который просит конфету во время бомбежки.

— Деньги… — протянул он. — Что такое деньги? Бумага. Условность. Сегодня они есть, завтра их сгрызла инфляция. Разве в них суть? Разве ради бумажек мы тут гробим здоровье и печень?

— Ради них, — буркнул Фима.

Редактор сделал вид, что не услышал. Он подошел к столу, разлил водку по стаканчикам. Рука его была твердой.

— Самое важное в жизни — это не цифры в ведомости, — голос его дрогнул от нахлынувших чувств. — Самое важное — это тепло человеческого общения. Это плечо товарища. Это вот эти ваши лица.

Он обвел рукой наши помятые, уставшие физиономии.

— Мы здесь не просто работаем. Мы здесь живем. Мы — единый организм. Мы, не побоюсь этого слова, семья.

В комнате повисла тишина. Было слышно, как на улице шумит троллейбус.

— А деньги? — спросила Леночка, теряя последнюю надежду на сапоги.

— А деньги — дело наживное, — отрезал Игорь Ашотович и поднял стакан. — Главное, что мы вместе. За коллектив! За нашу большую, дружную семью!

Он опрокинул стакан и вытер губы ладонью.

Мы стояли молча. Ситуация была до того пошлая, что даже злиться было глупо. Нас обокрали, но при этом объявили родственниками. А с родственников, как известно, денег не трясут.

— Ну, за семью, — мрачно сказал Фима, беря стакан. — Раз уж мы теперь родня, Игорь Ашотович, займите трешку до получки?

Редактор поперхнулся, но промолчал. Мы выпили. Водка была теплой, жизнь — нелепой, а Новый год наступал с неотвратимостью асфальтового катка.

Этот и другие рассказы можно прочитать тут https://dovlatov-ai.web.app/blog/rodnya

Привет!

Решил отойти от гиперреализма и создать что-то ламповое и уютное.

Классическая кукольная анимация — это адский труд. Чтобы снять 5 секунд, аниматоры днями передвигают фигурки на миллиметры. Я сделал этот ролик, не вставая из-за компьютера.

• Главная задача была передать тактильность. Обратите внимание на текстуру свитера, «лепку» волос и несовершенства поверхностей. Это выглядит как настоящий пластилин, к которому прикасались руки.

• Нейросети обычно стремятся к плавности (60 fps). Здесь я намеренно понизил частоту кадров и добавил характерные "рывки", чтобы мозг верил, что это кукольный мультик.

• Выставлено "теплое" настольное освещение, создающее уютную атмосферу ночной зубрежки.

• Отработан сценарий от полной апатии до гипер-активности после "волшебного напитка".

Это пример того, как можно стилизовать рекламу или контент под сложную авторскую анимацию.

Вопрос, вы бы поверили, что это снято на камеру с реальным пластилиновым персонажем?

Я спросил, чем он будет заниматься.

— Ты его обучишь, — сказал начальник. — Введёшь в курс дела.

Стажёр появился во вторник к одиннадцати. Опоздал на два часа. Сказал, что был в пробке. Хотя офис в двух кварталах от метро.

Звали его Матвей. Худой, в широких штанах и футболке с каким-то корейским музыкантом. Волосы уложены так, будто он только что проснулся, но на это ушло полчаса.

— Привет, я Матвей, — сказал он. — Можно просто Мэт.

Я сказал, что меня зовут Сергей Львович.

— Окей, Серёга, — кивнул он.

Я показал ему рабочее место. Компьютер, телефон, папки с документами. Матвей сел, достал свой ноутбук — тонкий, серебристый, наклейки с мемами. Наш компьютер даже не включил.

— Слушай, Серёг, а у вас вайфай норм? А то у меня дедлайн по проекту.

Я не понял, какой проект. Он же только пришёл.

— Ну я фрилансю ещё, — объяснил Матвей. — Подрабатываю. Сайты делаю. А то на одну зарплату как-то… ну ты понял.

Зарплату он ещё не получал. Но уже знал, что её недостаточно.

К обеду Матвей пропал. Я нашёл его на кухне. Он стоял у кофемашины с недовольным лицом.

— Слушай, а овсяного молока у вас нет?

Я сказал, что есть обычное молоко в холодильнике.

— Не, я на коровье не могу. У меня непереносимость лактозы. Ну то есть не совсем, но я стараюсь избегать.

Он выпил чёрный кофе, поморщился и ушёл курить.

Вернулся через двадцать минут.

— Извини, мне нужно было перезагрузиться. А то с утра вообще не в ресурсе.

Я спросил, что значит “не в ресурсе”.

— Ну типа энергии нет. Выгорание, наверное. Я вообще хотел к психологу сходить, но дорого. Хотя нет, погоди, я читал, что первая консультация бесплатная бывает…

Он достал телефон и начал что-то искать.

Во второй половине дня я дал ему простое задание — разобрать входящую корреспонденцию. Отсортировать по папкам.

Матвей посмотрел на стопку бумаг.

— А можно это как-то автоматизировать? Ну то есть вручную сортировать — это вообще прошлый век. Давай я настрою систему?

Я сказал, что систему настраивать не надо. Надо просто разложить бумаги.

— Окей, окей, — сказал он. — Но это какой-то токсик, честно. Ну то есть я не на тебя, ты вообще адекватный. Но сам процесс — он просто обесценивает мой труд, понимаешь?

Я не понял. Но кивнул.

Через полчаса он подошёл снова.

— Слушай, Серёг, мне нужен небольшой брейк. А то я совсем словил тильт. Схожу прогуляюсь, ага?

Он ушёл. Вернулся через час. Бумаги так и лежали нетронутые.

В среду Матвей пришёл с ковриком под мышкой.

— Это для йоги, — объяснил он. — Я в обед практикую. Для ментального здоровья. А то у вас тут вообще нет никакого well-being пространства.

Я не знал, что такое “уэлл-бинг”, но промолчал.

В обед он расстелил коврик в переговорной и полчаса стоял в странных позах. Коллеги заходили, останавливались, уходили.

После йоги Матвей был в приподнятом настроении.

— Вот, другое дело! Теперь я вообще в потоке. Давай я чё-нить полезное сделаю?

Я дал ему накладные для сверки. Простая работа — сверить цифры в двух колонках.

Матвей открыл Excel, посмотрел минуту и сказал:

— Стоп. А зачем вы это руками делаете?

Я сказал, что так положено. По инструкции.

— Да ну нафиг инструкцию, — он уже что-то быстро печатал. — Щас я формулу напишу, оно само всё сверит за секунду.

Через пять минут он показал мне результат. Действительно, всё сошлось автоматически. Работа, на которую у меня уходило два часа, заняла пять минут.

— Видишь? А ты говоришь — разбирать бумажки, — он довольно улыбнулся. — Надо апгрейдить процессы, Серёга. Работать надо головой, а не руками.

Я поблагодарил его. Он кивнул и ушёл в курилку. На остаток дня.

В четверг Матвей не вышел на связь до обеда. Потом прислал в общий чат:

“ребзя сорян, оверслип, щас буду”

Появился в три часа. Сказал, что плохо спал, потому что смотрел стрим.

— Какой стрим? — спросил я.

— Ну обычный. Парень в доту играет. Я его сапорчу. То есть поддерживаю донатами. Он вообще топ, скоро в про-команду возьмут.

Я не понял ни слова, но кивнул.

Вечером начальник вызвал меня.

— Как стажёр? Справляется?

Я сказал правду — приходит когда хочет, половину дня отсутствует, простые задания не делает. Но один раз решил проблему, над которой я бился полдня.

Начальник задумался.

— Ну ничего. Молодёжь такая сейчас. Главное — результат.

В пятницу Матвей пришёл в девять утра. Я даже удивился.

— Слушай, Серёг, мне тут подумалось, — сказал он. — Я вообще-то в эту сферу не зашёл. Ну то есть это не моё. Мне бы что-то более креативное. А тут вообще рутина одна. Я, наверное, уйду.

Я спросил, куда он уйдёт.

— Ну не знаю пока. Может, в стартап какой. Или вообще год возьму на саморазвитие. Почитаю, попутешествую. Надо же жить, а не просто существовать, согласен?

Я согласился.

Матвей написал заявление. Мы попрощались. Он сказал, что я «вообще норм чел, не токсик», и это было приятно, хотя я не был уверен, что это комплимент.

Когда он ушёл, я сел за его компьютер. В открытой вкладке был текст — какая-то статья про выгорание офисных работников. Он писал её для фриланса. Там была фраза: “Современные компании эксплуатируют сотрудников, не давая им права на ошибку и личное пространство.”

Я закрыл вкладку.

Потом открыл Excel и посмотрел на формулу, которую он написал. Действительно умная штука. Жаль, что инструкция требует всё проверять вручную.

В понедельник начальник сказал, что к нам идёт новый стажёр.

Я спросил, чем он будет заниматься.

— Ты его обучишь, — сказал начальник.

Я кивнул.

Этот и другие рассказы тут https://dovlatov-ai.web.app/blog/stazhjor

Баянометр отключён.

Отключение Баянометра означало увеличение повторных постов.

Повторные посты — это метрика активности.

Это понравилось аналитикам.

Минусы вернулись.

Минусы означают ответные действия.

Ответные действия - это дополнительные показы.

Дополнительные показы — это дополнительная реклама.

Это понравилось совету директоров.

Эмоции добавлены.

Эмоции означают визуальный шум.

Визуальный шум — это показатель вовлечённости.

Это понравилось аудиторам.

Я сказал, что всё это увеличит удержание на 73 %.

Никто не проверял эти цифры.

73 % — это звучит убедительно.

Это понравилось всем.

Отчёты показывают рост активности на 0,03 %.

0,03 % — это тоже рост.

Рост — это график вверх и вправо.

Это понравилось мне.

Теперь мы «имеем показатели геймификации».

Я не знаю, что это значит.

Но это есть в презентациях для инвесторов.

Презентации помогают мне продвигаться по службе.

Следующий квартал я жду расширение.

Еще 500 000 пользователей.

Мы не вовлекли первые 8 миллионов.

Но на этот раз мы «будем стимулировать участие».

Участие означает обязательное прохождение обучения.

Обучение означает просмотр инструкций, которые никто не читает.

Завершение отслеживается.

Отслеживание — это показатель.

Показатель — это KPI.

Все изменения означают рост графиков.

Графики — это дашборды.

Дашборды — это презентации для совета директоров.

Презентации — это моё продвижение.

Я до сих пор не знаю, что изменилось на самом деле.

Но я знаю, для чего это нужно.

Нужно показать, что мы «развиваем платформу».

Развитие означает отчёты.

Отчёты означают карьерный рост.