«Качество городской жизни обратно пропорционально времени, потраченному на повседневные перемещения». Этот принцип хроноурбанизма, сформулированный профессором Карлосом Морено, стал манифестом новой урбанистической эры . В мире, где города потребляют семьдесят процентов энергии и производят семьдесят пять процентов выбросов углекислого газа, а их жители тратят в среднем по часу на дорогу до работы, радикальное переосмысление городского пространства превратилось из теоретической идеи в насущную необходимость .

Это не сюжет фантастического романа, а реально проработанная концепция. Термин «Пятнадцатиминутный город» описывает градостроительную модель, в которой все такие базовые потребности человека как жильё, работа, образование, здравоохранение, покупки и отдых, удовлетворяются в радиусе пятнадцатиминутной пешей или велосипедной прогулки от места проживания. Это не обязательно про строительство новых городов с нуля, а скорее про реконфигурацию существующих мегаполисов в полицентричные сети автономных, но связанных между собой районов.

Идея обрела мощный импульс во время недавней пандемии, которая обнажила уязвимость городов, зависимых от долгих перемещений и централизованной инфраструктуры . Внезапно близость стала критически важным ресурсом, определяющим качество и устойчивость жизни. Корни концепции уходят в начало XX века. В 1920-х американский планировщик Кларенс Перри предложил модель «квартальной единицы» как компактного, относительно автономного района с местной школой, парками и магазинами на перекрёстках, окружённого магистралями для транзитного транспорта. В середине века Джейн Джекобс в своей знаменитой работе «Смерть и жизнь больших американских городов» отстаивала ценность смешанного использования территорий, плотной застройки и оживлённых улиц как основы городской жизнеспособности. В итоге, компромисс жизни в своём доме на природе и работы в городе стал массовым явлением в США.

Советский опыт

Интересно, что элементы этой модели в директивном порядке реализовывались в советском градостроительстве. СНиПы или строительные нормы и правила, жёстко регламентировали радиусы доступности детских садов 300-500 м, школ 500-1000 м, поликлиник и магазинов . Однако подход не учитывал потребности в рабочих местах и разнообразном досуге, что порождало феномен «спальных районов» с маятниковой миграцией и гигантскими транспортными потоками.

В современной реализации концепцию доработал в 2016 году франко-колумбийский учёный Карлос Морено. Его модель базировалась на основных принципах через плотность населения для поддержки сервисов, близость измеряемую минутами, повсеместная цифровизация с помощью удалённой работы и онлайн услуг. Эта модель предлагала не просто удобство, а возврат времени, как самого ценного и невосполнимого ресурса современного человека.

Создание пятнадцатиминутного города — это комплексное преобразование городской застройки, затрагивающее несколько взаимосвязанных аспектов. Смешанное использование территорий, многофункциональные здания с жильём, офисами и магазинами на первых этажах. Приоритет пешеходов и велосипедистов, расширение сети безопасных велодорожек и пешеходных зон, ограничение движения автомобилей в жилых кварталах, развитие качественного местного общественного транспорта. Это ведёт к снижению трафика, шума и выбросов, и улучшению здоровья горожан, повышению безопасности улиц. Равномерное распределение по районам школ, поликлиник, административных хабов, культурных центров, спортивных объектов. Поддержка локального бизнеса и рынков, создание общественных пространств в виде парков и скверов. Гарантированный и равный доступ к базовым благам, укрепление социальных связей, развитие локальной экономики. Создание «зелёных коридоров» и карманов, озеленение крыш и фасадов, внедрение энергосберегающих технологий и систем переработки отходов, использование возобновляемых источников энергии. Улучшение микроклимата и качества воздуха, повышение биоразнообразия, снижение углеродного следа города.

Рассмотрим наиболее успешные реализации таких проектов в мировой практике.

Париж, Франция

Мэр Анн Идальго сделала идею «города четверти часа» краеугольным камнем своей политики с 2020 года. Реализуемые меры включают преобразование 50 городских школ в «школы-оазисы» с открытыми для всех жителей зелёными дворами, закрытие для машин набережных Сены и части центральных улиц, а также масштабное расширение велосипедной сети. Цель состоит в том, чтобы дать каждому парижанину доступ к тому чтобы жить, работать, учиться, оздоравливаться и отдыхать в пятнадцати минутах от дома.

Барселона, Испания

Здесь реализуется знаменитый проект «Суперкварталы». Несколько обычных городских кварталов объединяются в единый кластер, внутри которого автомобильное движение резко ограничено и разрешён только въезд для местных на скорости 10 км/ч. Освобождённое пространство улиц превращается в зоны отдыха с парковками, детскими площадками, скамейками и кафе . Барселона планирует создать до 500 таких суперкварталов, превратив город в «губку» для людей, а не для машин. Уже сегодня 100% её жителей имеют полный набор услуг в пешей доступности.

В Азии, с её высочайшей плотностью населения, идеи компактности и доступности реализуются органично, часто под другими названиями. Китайские мегаполисы, такие как Шанхай, Шэньчжэнь и Чэнду, в своём развитии инкорпорируют принципы пятнадцатиминутных городов.

Концепция «Жизненного круга»

В Шанхае официально принята концепция «пятнадцатиминутного пешеходного жизненного круга». Власти фокусируются на создании в каждом микрорайоне компактных, удобных для пешеходов зон, где в шаговой доступности сосредоточены магазины повседневного спроса, столовые, поликлиники, центры для пожилых, фитнес-площадки и библиотеки. Акцент делается на качестве общественных пространств и цифровизации сервисов через записи к врачу и доставку товаров первой необходимости.

Тяньцзинь и Эко-Сити

Совместный китайско-сингапурский проект Тяньцзинь Эко-Сити был задуман как модель устойчивого города, где жильё, рабочие места и основные услуги интегрированы в каждом районе. Хотя проект постоянно сталкивается с вызовами, он стал важной лабораторией для тестирования технологий «зелёного» строительства, интеллектуального транспорта и организации городского пространства, ориентированного на человека.

Новые районы и «города-спутники»

При планировании новых районов в крупных агломерациях Китая часто закладывается полицентричная модель. Например, в районе Сюйхуэй в Шанхае или новых зонах развития в Чэнду создаются локальные центры притяжения с полным набором услуг, чтобы разгрузить исторический центр и сократить маятниковые поездки.

Как и любая трансформационная идея, концепция пятнадцатиминутного города сталкивается со значительной критикой и порождает споры.

Конспирологические теории

Наиболее радикальные противники в западных странах видят в таких городах инструмент для тотального контроля, сравнивая районы с «открытыми тюрьмами», выход из которых будет ограничен пропусками или квотами на выезд. Автор концепции Карлос Морено называет такие заявления «конспирологической чушью», подчёркивая, что речь идёт о расширении возможностей, а не об ограничении свободы.

Рассмотрим реальные социально-экономические риски:

1. Благоустройство районов может привести к росту стоимости жилья и аренды, вытесняя коренных, менее обеспеченных жителей.

2. Чрезмерное стремление к единому стандарту доступности может нивелировать уникальный характер и историческую идентичность разных районов.

3. В старых, плотно застроенных или бедных районах физически сложно создать новые парки или разместить необходимую инфраструктуру, что может усугубить разрыв между «благополучными» и «депрессивными» кварталами .

Таким образом, пятнадцатиминутный город — это направление развития многих городов мира. Его успех зависит не от слепого следования нормативам, а от гибкого подхода, учитывающего уникальность каждого места, и от активного участия жителей в планировании своего района. Далее в книге мы постараемся проанализировать как искусственный интеллект и робототехника становятся проводниками к идее пятнадцатиминутного города и важнейшими архитекторами этой новой городской реальности, от оптимизации логистики до персонализированного сервиса, делая концепцию «четверти часа» по-настоящему реальной и доступной массовому потребителю.

Читайте полностью книгу "Роботы", Дмитрий Романофф

Всех приветствую! Сегодня положим начало новой серии постов про СССР. Идеологически она будет продолжать серию про Ногалес, но тут мы уже на близком нам с вами примере рассмотрим, как от структуры устройства общества зависит его благополучие и жизнеспособность. Приступим.

Часть 1-я. От революции к индустриализации: будущее которое работало.

Обращаясь к истории советского союза, хочется вспомнить, что начало XX века - это время масштабных перемен, которые не обошли стороной и нашу страну. Революция, гражданская война, коллективизация - все это создавало не просто хаос, а своего рода эксперимент по реструктуризации общества. В то время даже западные капиталисты, верившие в незаменимость свободного рынка, удивлялись и считали инновационным подход советских коммунистов в построении нового общества.

Но начиналось все не так радужно и прекрасно, как описывали большевики. К 1921 году ВВП страны, истощенное первой мировой и гражданской войнами, снизилось на 62% относительно 1913 года. Это был просто катастрофический уровень, экономика была разрушена, царили голод и нищета, для сравнения в начале 90-х ВВП снизился только на 38%. Думаю никто не мог и представить, что уже в течении 7 лет СССР отыграет это падение, а к 1932 году выполнит свою первую пятилетку досрочно.

Особого внимания заслуживает амбициозный план ГОЭЛРО(развития электроэнергетической отрасли), благодаря которому производство электроэнергии в СССР выросло почти в 7 раз: с 2 млрд кВт·ч в 1913 году до 13,5 млрд кВт·ч к 1932 году. Только представьте, страна, которая еще недавно была аграрной, за такой короткий промежуток совершила технологический скачок, который еще недавно считался утопией. Так в чем же был секрет столь стремительного роста?

На первых этапах развития системы сделали акцент на перераспределение ресурсов:

➖Коллективизация и индустриализация позволяли использовать скрытый экономический потенциал огромного крестьянского населения, переводя его в массовую промышленность.

➖Централизованное планирование обеспечивало быструю мобилизацию всего государства для достижения кратковременных, но впечатляющих результатов, несмотря на то, что это требовало жесткого контроля и репрессивных мер.

Массовая урбанизация шла полным ходом и в период с 1929 по 1932 год из деревень в города перебралось около 12,5 миллионов человек, из которых 8,5 миллионов были вынуждены покинуть родные места, что сравнимо с населением современной Московской области. Масштабы мобилизации ресурсов были беспрецедентными.

Но вот парадокс, советская модель работала именно потому, что была неустойчивой. Экстенсивный рост за счет мобилизации ресурсов дает быстрые результаты, но только до тех пор, пока есть что мобилизовывать. Крестьян можно согнать с земли один раз, природные ресурсы — выкачать, но что делать дальше?

Советский союз не был одинок, похожие попытки "мобилизационного рывка" наблюдались в разных странах. Например, Китайская модель 1980-2000-х годов во многом повторяла советскую логику: массовая урбанизация, государственные инвестиции в инфраструктуру, жесткое планирование. Разница лишь в том, что Китай вовремя начал переход к рыночным механизмам и инновациям.

Часть 2-я. Кнут, пряник и парадокс роста

В разгар индустриализации, советское руководство придумало, как им казалось, хорошую систему мотивации труда: премии за выполнение плана. Эти премии могли достигать до 37% от оклада. Но был нюанс, который свел всю систему к абсурду.

Плановые показатели на следующий год формировались на основе результатов текущего и каждый раз немного увеличивались. К примеру, если завод выплавил за год 10 млн тонн стали, то в следующем году ему поставят план в 10,5 млн тонн. Вывод тут напрашивался сам собой: чем больше произвели сегодня, тем выше будет планка завтра. Итог? Руководители предприятий начали занижать показатели и выполнять лишь необходимый минимум, чтобы на следующий год не загнать себя в угол невыполнимыми задачами. Ведь невозможно постоянно поддерживать рост производства без инноваций.

Советская система на этом не остановилась, пряники выдала, и про кнут не забыла. С 1940 по 1956 года действовало постановление «О переходе на восьмичасовой рабочий день», в рамках которого за прогул работы без уважительной причины следовало жестокое наказание в виде исправительных работ сроком до 6 месяцев с удержанием до 25% заработной платы. Прогулом считалось как опоздание на работу более чем на 20 минут, так и несвоевременное возвращение с обеда или перекура. Нарушившим дважды уже грозил реальный тюремный срок, что в наше время звучит как то дико. За этот период почти 18 млн человек провинились и попали под раздачу (1/6 взрослого населения, между прочим).

Но повинность за опоздание меркла на фоне коллективизации(1928-1937 гг.). Надо ведь было где то брать ресурсы и рабочую силу для индустриализации. В процессе коллективизации индивидуальные крестьянские хозяйства насильственно объединялись в колхозы, а особо зажиточные крестьяне раскулачивались, для подрыва их влияния на местах. По итогам, как я уже писал в первой части, 12,5 млн человек перебрались в города в поисках работы. Но самое мрачное и печальное то, что «добровольная» коллективизация стоила государству жизней от 5,7 до 10 млн человек, которые умерли от голода и репрессий. Сталин даже писал в своих мемуарах, что борьба с миллионами крестьян в годы коллективизации для него была страшнее и тяжелее войны.

В чем же главная загадка системы, которая смогла за несколько лет построить тысячи заводов и электростанций, но оказалось абсолютно беспомощной перед задачей создания чего то нового?

Все лежало на поверхности: инновации требуют риска, экспериментов и права на ошибку. А когда за малейшую оплошность или отклонение от плана можно получить срок или лишится дохода, кто будет рисковать? Плюс ко всему премии платили за выполнение месячных планов, а инновации - это инвестиции в будущее, которые требуют затрат ресурсов сегодня. Так все и придерживались правила: проще делать то же самое, что и вчера, только чуть больше.

В итоге сложилась система, где все боялись всех. Рабочие боялись опоздать, инженеры предлагать что то новое, а начальники не выполнить план. Страх - плохой стимул для экономики, который порождает застой, да и работает только на коротких дистанциях. Он, конечно, может заставить работать быстрее, но не умнее.

В результате советская экономика стала жертвой собственных успехов. Методы, которые обеспечили индустриальный рывок 1930-х, превратились в смирительную рубашку для развития. Централизованное планирование отлично перераспределяло имеющиеся ресурсы, но было беспомощно перед задачей их приумножения через инновации.

В следующей части разберем, как накопившиеся противоречия привели систему к тому пределу, который она уже не смогла преодолеть. И почему экономика, которая когда-то поражала мир своими темпами роста, в итоге не выдержала конкуренции с более гибкими моделями.

Не забывайте подписываться на мой телеграм канал, там еще больше контента.

https://t.me/thetrinityy

Есть негласные правила хорошего соседства. Знакомые до боли каждому, кто жил в многоквартирном доме:
 Музыку громко не послушаешь — потревожишь соседей.
 Не побарабанишь, даже если душа просит.
 Друзей много не позовёшь — тесно и шумно.
 Не попрыгаешь и не побегаешь, даже если очень хочется.
 Голубятню на балконе не разведёшь (и правильно, птички на соседей покакают ).

Эти правила — как прививка от конфликтов. Мы с детства усваиваем: твой комфорт не должен мешать комфорту других. И в этом есть большой плюс.

Но что получилось в итоге? Естественная детская потребность шуметь, беситься и выплёскивать энергию — упёрлась в стену. Раньше буйствовали в подъездах и дворах, а теперь?

Теперь у нас есть универсальный «бесшумный скафандр» — смартфон. Он успокоил всех до стратегического минимума. Соседи счастливы, тишина, система всё решила за всех. Но это, пожалуй, самый большой минус такого комфорта.

Мы удивляемся: почему дети, выращенные в идеальных, тихих и безопасных квартирах, часто становятся невротиками? Вроде и воспитывали правильно, и лишнего шума не допускали, и максимум комфорта дали.

А ребёнку по природе нужен разгон! Нужно носиться, кричать, падать, ошибаться и открывать мир не через экран. Вместо этого мы с детства говорим ему «тише», «не шуми», «успокойся». И получаем малоподвижную марионетку с жизнью в смартфоне. Неудивительно, что появляются невротики и клаустрофобы. Жизнь по расписанию, из коробка в коробок.

Жить в квартире — неплохо. Это отличный вариант для того, кто хочет спокойствия и минимальных заморочек.

Но если у вас есть семья, дети или вы только планируете их — стоит задуматься о другом формате.

Семье с детьми нужна земля. Нужно пространство, где энергия выплёскивается не на кухне, а во дворе; где можно шуметь, не боясь потревожить соседа; где дети получают бесценный опыт свободы и движения, а родители — настоящий комфорт и возможность воплотить мечту о большой, здоровой и счастливой семье.

Это не ностальгия по прошлому. Это вопрос благополучия и психического здоровья наших детей в будущем.

А что думаете вы? Чувствуете ли этот конфликт между комфортом тишины и потребностью в энергии?

Мой телеграм канал.
https://t.me/thetrinityy