Игорь шел... нет, не шел, там у Игоря не было ног, не было тела, остался лишь голый разум, плывущий по длинному коридору, стены которого сокращались в такт беззвучному биению чудовищных сердец. Стены, пол, потолок - все состояло из плоти, буро-багровых шматов мяса, извивающегося, дрожащего и колыхающегося. Протягивающего к разуму Валерника толстые щупальца из грубо слепленного фарша.
Коридор казался бесконечным. Игорь летел вечность, пока «глаза» не затопил свет. Коридор выхаркнул его в зал, просторный, размером с футбольное поле, с потолком, теряющемся во тьме. И этот мрак смотрел ему в душу тысячей глаз. Зрачки... человеческие, крестообразные, вертикальные, треугольные, квадратные и горизонтальные. Они сияли светом умирающих солнц, в пламени которых рождались врата в новый мир, мир, состоящий из плоти. Костяные горы, эпидермисовые поля, мышечные леса, кровавые океаны. Планеты из биомассы, кружащиеся вокруг мясных звезд.
Он сидел на троне. Троне не короля, но бога.
Великолепный в своей чудовищности и уродливый в порочной красоте.
Игорь успел заметить бугристый лысый череп, туго обтянутый бледной кожей. Неровный, асимметричный, словно его собирали по кускам. А затем утонул в глазах. Человеческом зрачке, обрамленном мутной радужкой, и красной точке, тлеющей на дне темного провала пустой глазницы.
И знания захлестнули Валерника, вышвырнув его из чертогов бога, обратно на грешную землю, не познавшую милости Отца Монстров.
Прошлепал босыми ногами по линолеуму. Папе, он инженер, на объект в девять и до восьми его не разбудить, проверено на практике, а мама, медсестра, сегодня в ночь, после работы зайдет на рынок, раньше десяти не будет. До семи Игорь полностью предоставлен себе. Дальше автобус, школа, борьба, снова домой, домашка, компьютер, сон, чтобы утром начать все заново. Середина недели.
Привычный распорядок сломался новыми вводными.
Каким образом можно жить, как раньше, после такого?
Шумными глотками пить воду из-под крана. Пока не заломило в зубах, пока желудок не потянул к земле. Сполоснуть лицо. Капли щекочут шею, барабанят по керамике раковины.
Игорь чувствовал ее, багровую искорку, трепещущую под сердечной мышцой, мягко резонируя от каждого его вдоха и выдоха. Дар бога. Стоит лишь потянуться к ней и... он не знал чем это обернется. Боялся, чувствуя какое-то новое образование в мозгу, нечто инородное, колющее мысленный взор своей непривычностью и каким-то образом связанное с Искрой. Боялся и так сильно этого желал.
Зайти в ванную, закрыв за собой дверь на щеколду. Этому невозможно сопротивляться. Искра звала его, это... это походило на мышцы. Вышедшие после долгой и изнуряющей тренировки на совершенно новый уровень мышечные волокна, умоляющие проверить их возможности. А Валерник спортсмен, как и его папа. Не устоять... да и зачем?..
Эта мысль «зачем?» стала спусковым крючком, с мясом вырвавшим скепсис и осторожность. Игорь по натуре своей был немного бунтарем, соединив в себе панковскую молодость мамы и папы, ведь Юлия не всегда была примерной медсестрой, а Виктор солидным инженером.
Устроить дестрой, сорваться в порочную бездну низменных страстей - потаенные желания, тщательно заглушаемые тренировками и учебой хлынули наружу взбрыкнувшим вулканом, зажигая Искру сверхновой.
Ее пламя затопило все и вся. Игоря качнуло в сторону, вцепился в край ванны, с трудом удержав равновесие. В глазах потемнело. Херово. К горлу подкатил колючий комок желчи, наждаком ободравший гортань, загорчивший на языке. Голова болит. Руки дрожат.
Он вскинул голову. Это чувство... словно всю жизнь был слеп и вдруг прозрел, будто в пазл жизни вставили ключевую деталь. К привычному зрению, слуху, обонянию и осязанию добавился новый элемент, и мир расцвел красками, рассматриваемый через призму Искры.
Игорь ощущал куриные ножки в холодильнике, мелко нарезанную колбасу, ровные рядки яиц, пельмени и фарш в морозилке. Дыхание и сердцебиение папы, как кровь разгоняется по его венам и артериям. Ощущал себя. Каждую клеточку своего тела, каждую мышцу, каждое сухожилие, каждый миллилитр крови и каждый сантиметр кожного покрова.
И Знание. Именно так, с большой буквы. Истина, способная поколебать весь привычный миропорядок.
Дар бога заключался в Знании и Искре, позволяющей пользоваться этим Знанием.
Валерник нашарил Знание у себя в мозгу. Огромный пласт информации, сокрытый за обманчиво-тонкой, искажающей очертания пленкой незнания. Заархивированный файл, лишь малая часть которого доступна в данный момент.
Игорь потянулся к фаршу в морозилке, солидному полуторакилограммовому куску измельченной говядины. Потянулся не руками, не мыслью, но Искрой. Он знал, как это делается, Знание даровало подробную, поэтапную инструкцию, не сухой текст - вереницы образов, будто бы воспоминаний, словно пацан сам это когда-то делал.
С непривычки промазал, попал в пакет с пельменями. Свинина. Папа любил пельмени.
И один кусочек мяса, завернутый в тесто, вздрогнул. А вместе с ним вздрогнул Игорь, рухнув на колени и не почувствовав боли от жесткого соприкосновения коленных чашечек с полом.
Знание тихо шептало, что потом, когда-нибудь, Игорь научится видеть плоть, видеть путь плоти, познать все, что она знала с момента зачатия и до того, как попала к нему в руки, распотрошив на составляющие спираль ДНК и цепочки информации, скрытые в клетках. Но не сейчас. Сейчас он слаб, с трудом выдержав раскрывшиеся горизонты того, что можно сотворить с плотью.
Но перспективы... они так сладки и так заманчивы... мелочные цели, вроде вендетты с Арсеном, непоняток с Людой - это пыль, не стоящая внимания.
Любой каприз. Любая, самая порочная, извращенная и въедливая мысль, порожденная воспаленным разумом, милостью Отца Монстров воплотится в биомассе, податливой глине под пальцами сознания.
Игорь криво улыбнулся. Он знал, как стать сильнее - устроить РЕАЛЬНЫЙ МЯСОТРЯС.
Автобус новый, что-то вроде гуманитарной помощи из нормальных областей в тот огрызок анархии и беззакония, в котором варится семья Валерников и еще несколько миллионов человек, родившихся не в то время, не в том месте. Здоровый, едва ли не больше, чем комната Игоря, с гладкими желтыми поручнями и еще не успевшими превратиться в ободранное нечто сидениями. Сыто урча катит по недавно заасфльтированной дороге к центру города.
Игорю нравилось ездить на автобусах. Маленький домик на колесах. Особенно хорошо, что зачастую к остановке рядом с домом Валерника он приходил полупустым, позволяя выбрать самое козырное место в конце салона рядом с окном. Тридцать рублей за проезд и стальная братская могила уносит тебя вдаль, временно отсекая от всего остального мира. До школы полчаса, полчаса в теплом брюхе механического чудовища, ведомого твердой рукой дяди Леши, невысокого, небритого и лысеющего мужчины. Можно спать, можно втыкать в проносящиеся мимо гирлянды фонарных столбов и темные силуэты домов, плавно переходящих из частного сектора в чередующиеся пяти- и девятиэтажки.
Взгляд перепрыгивал с шифера крыш на заборы из профнастила, царапал вниманием вырисовывающийся вдалеке силуэт завода. Метовск не самый большой город и иногда казался ему разожравшейся деревней, где сама жизнь застыла, законсервировалась в собственном соку. Но не сейчас, сейчас Игорь видел все его порочные грани, сбросив с себя пелену тупого оцепенения. Кристальная ясность мыслей, не замутненная эмоциями. В голове горстью гладких камешков перекатывалось странное и такое сладкое слово - м-я-с-о-т-р-я-с.
Оно появилось вместе со Знанием. Много вещей пришли со Знанием.
Тактические характеристики химер, например. Пока что только Комков Плоти. Например, что они могут растечься тонким слоем по практически любой поверхности, уподобляясь хищной луже, способной в любой момент откусить ногу тому, кто в нее по неосторожности наступит. Или...
Игорь бросил быстрый взгляд на лица и затылки остальных пассажиров, словно кто-то из них мог пристыдить его за эту мысль.
Это уже не часть Знания, а спонтанно родившаяся задумка самого Валерника. Это же... он подавил желание глупо улыбнуться.
Комки могут быть не только верными миньонами. Ожившая биомасса способна менять форму, в зависимости от уровня навыков химеролога. Химеролог... теперь он - химеролог... броня, оружие, любой предмет обихода.
Судорожно сглотнуть. Игорь прекрасно знал про пестики и тычинки, понимал почему мысли все чаще сворачивают от лихой DOOM-овской резни бензопилой на одноклассниц. Стыдливо прятать стояк, распирающий штаны при виде Марии Владимировны, новой учительницы, или Насти Гребенщиковой из одиннадцатого «Б». Быстро передергивать на порнуху, спуская в салфетку, пока родителей нет дома - это... это вообще ничто по сравнению с тем, что может подарить плоть, чуткая и нежная, угадывающая все его пожелания. Она отполирует Игоря-младшего лучше, чем любая порнозвезда. Лучше, чем все шлюхи мира.
Омерзения или брезгливости не было, да и должно ли? В рюкзаке, прижатому к груди и животу, между учебников и тетрадей растекалось продолжение Валерника. Для кого-то, может быть, это просто жидкий фарш, пугающий в своей противоестественности. Но для него... это ближе, чем сын или дочь - продолжение тела и разума, одно целое с ним.
Выгнать похабные мысли из головы получается с ощутимым трудом, хвала Отцу Монстров, рюкзак прячет колом вставший член. Вряд ли бы кто его заметил, все прогоняют в головах свои проблемы и плевать хотели на какого-то подростка, но Игорю всегда казалось, что взгляды окружающих направлены именно на него, оценивают, изучают и взвешивают каждое движение.
А ведь это только начало. Первый, самый простой, базовый шаблон Знания, основа основ. Что дальше? Да даже этого с лихвой хватит, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Искра, горящая у него в груди, слаба, способна контролировать лишь одну химеру и то, в радиусе жалкого километра. ЦЕЛУЮ химеру, ЦЕЛОГО километра. Полностью и безоговорочно лояльное лично ему существо, стоящее за рамками всего известного человечеству.
Обглодать лицо. Пусть Комок обглодает Арсену лицо!.. сожрет Люду с ее жирным братом...
Поток жестоких картинок разжигал Искру, обдающую освежающим бризом ту часть каждого человека, что тщательно скрывается за слоями тасуемой колоды личностей, подстраивающихся под окружение.
Руку в карман с ключами, незаметно поправляя болт, чтобы он не пялился на всех дулом артиллерийского орудия. Чувство Плоти, оказалось, можно приглушать, концентрируя на конкретном человеке или вовсе отключать, возвращаясь в мировосприятие рядового Homo Sapiens-а. Подняться на ноги, подождать пока сухощавый дедок выберется из автобуса и выйти вслед за ним.
Рынок. Игорь ненавидел рынок. Большой, шумный, грязный... заполоненный людьми, с которыми Валернику хотелось контактировать меньше всего. Нет, он не законченный интроверт, неплохо чувствует себя в компании, может поддержать разговор, даже есть пара друзей, но столько народа в одном месте - это уже откровенный перебор.
Вот только сейчас Игорь не один из этой толпы, он хищник, волк в овечьей шкуре, акулой плывущий рядом с человеческим стадом. Приспустил поводок Чувства. Мозг прострелила вспышка мигрени. Много, очень много биомассы. Ее дыхание и стук сердец смешивался в тяжелый гул. Комок задрожал в рюкзаке, ощущая эмоции и мысли хозяина.
Раньше Игорь не замечал за собой навязчивых мыслей ворваться в толпу и убить как можно больше людей. Но... почему нет? Почему он должен себя ограничивать? Потому что о нем плохо подумают? Потому что попытаются остановить? Интересно, как они это сделают? Комку плевать на пули и ножи.
Тупо переставлять ноги. Левой-правой. Левой-правой. Двести метров до приземистой туши ОШ №1, огибая рынок. Игорь всегда знал, что он особенный. Вот этому прямое доказательство. Знак. Бог улыбается, смотря на него. Милостивый Темный бог.
Тяжелая металлическая дверь натужно скрипнула петлями, принимая очередной ручеек заспанного мяса. Угнездиться на скамейке, скидывая замызганные грязью кроссовки. Вот вроде бы до остановки шагов тридцать и по асфальту, но нет же, где-то умудрился вляпаться. Разношенные «Конверсы» второй кожей облегают ступни. Сменку в пакет, легкую, осеннюю куртку снять и под мрачным взглядом охранника пройти к лестнице на второй этаж.
Сухой мужик в черной форме с желтой надписью ЧОП «Заря» появился только в сентябре этого года. Раньше-то, охранник по бумагам числился, но его в глаза никто не видел, а как летом прокатилась серия «школьных стрелков», побудив к движению неповоротливый государственный аппарат, так сразу появился. Говорят, даже скоро металлодетекторы на входе организуют.
Вот интересно, если кто-то из школьников притащит с собой ружье, тот же Арсен, например, у его бати точно есть ствол, то что ему сделает этот дядька с дубинкой, шокером и перцовым баллончиком? Что этот безымянный статист сможет противопоставить Комку Плоти? Двум? Трем? Десяти?
Эта мысль тешила самолюбие.
Химера лучше любого пистолета или охотничьего ружья. Куда лучше, Знание не будет врать. Столько схем, тактик и способов применения... глаза разбегаются.
Это ВЛАСТЬ. Не власть или Власть, именно ВЛАСТЬ, большими буквами. По сравнению с этим, что такое Арсен, папка которого держит три суши-кафе и несколько ларьков на рынке? Ничто. Пыль.
Весь путь Игорь шлифовал свою первую химеру, пытался довести до показанного Знанием идеала. Пока что не получалось, Комок оставался несколько вялым, заторможенным и некоторым с запозданием реагировал на мысленные команды.
Взаимодействовать с плотью оказалось довольно просто. Две куриные ножки, пять кусков колбасы, две пригоршни пельменей и прилипший к стенке морозилки кусок фарша - нельзя просто взять и выгрести все мясное из холодильника, предки не поймут и не оценят. Свалить все в кучу, заперевшись в ванной, и потянуться к ним Искрой, вонзая тонкий, полупрозрачный канатик, сквозь который в органику поступало густое, желеобразное багровое пламя. И плоть потекла нагретым воском, растекаясь по кафельной плитке пола грязно-бурой лужицей, в которой сиротливо плавали кусочки замороженного теста.
Низвести все до простейшего агрегатного состояния. Ни кожи, ни мышечных волокон, ни костей. Чистая биомасса, чистый лист, на котором можно изобразить все что угодно. Любую мысль и любую богомерзкую тварь. У Игоря были свои идеи, его фантазия, густо сдобренная шутерами и слэшерами, могла породить многое, очень многое, но пришлось ограничиться заготовкой, которую Отец Монстров вклинил в Знание специально для таких, как он, новичков. Эта мысль, что есть другие химерологи претила Игорю, он хотел быть единственным, но с другой стороны... в одиночку выступать против всего мира слишком опасно. Нужна армия, чтобы перекроить устоявшийся, закостеневший миропорядок.
Свить нить Огня Плоти в ровную решетку, вклинившуюся в структуру первичного бульона. И он идет волнами, густея, приобретая колеблющуюся амебообразную форму.
Класс открывают в семь пятьдесят, до этого остается только обретаться около него, залипать в телефоны, перекидываться фразами с одноклассниками или спешно делать домашку на подоконниках. За окном восходящее солнце только начинает окрашивать серость в красно-желтые тона.
Игната, лучшего друга Игоря, еще нет, он имеет привычку приходить минут за пять до начала первого урока, хотя живет буквально в соседнем здании. Это хорошо, не придется рассеивать внимание на бессмысленные разговоры. Капля за каплей огонь Искры проникал по невидимой для простых смертных пуповине в недра Комка Плоти, кирпичик за кирпичиком совершенствуя его. Словно заточка ножа, каждое движение - маленький шажок к идеальной, хирургической остроте.
Химеру будут звать Персик.
Глупо называть живую машину для убийств в честь давно скончавшегося хомяка, но Валернику глубоко плевать. Память рыжего комочка шерсти, единственного питомца Игоря, будет почтена. Даже таким странным образом.
Игорь будто бы выпал из мелочно-суетной школьной жизни, полностью отрешившись от окружения. Мясные мешки копошились на заднем плане, когда все мировосприятие затопил Персик, жадно пожирающий медленно восстанавливающееся пламя Искры.
Ничего интересного, разве что сказали, что после шестого урока будет классный час и на этот раз проведется не только на бумаге, даже дяденька милиционер прийдет лекцию читать. Арсен чуть смерил привычный уровень задиристости, больше строча смс-ки новой пассии, Игнат пребывал в легком культурном шоке от недавно подаренного на день рождения игрового компа, второй день подряд рубясь в третьего «Ведьмака», только толстуха-Людка продолжала проявлять к Валернику полуманиакальные знаки внимания, но что такое некрасивая девчонка, вбившая себе в голову, что Игорь принадлежит именно ей, если ручной «хомяк» может за секунды обглодать ей черепную коробку? Так, не заслуживающая внимания деталь интерьера.
Что-то в мозгу начинающего химеролога, что-то, что можно было с некоторой натяжкой назвать интуицией, скакнувшей после обретения Дара, настойчиво шептало пропустить седьмой урок. Что ему там делать? Зачем тратить время? Лучше сразу ворваться в ближайший супермаркет и на все прихваченные сбережения закупиться мясом, пропустить борьбу, кинуть родителям отмазку о ночевке у Игната и до утра в какой-нибудь заброшке упиваться властью над самой Жизнью.
Но Игорь прилежный ученик, еще не успевший познать на себе все прелести размытых рамок дозволенного осознанием, что в стенах школы можно творить практически любую дичь фактически без особых последствий.
Мент Валернику не понравился сразу и так, даже не скажешь, что именно в нем раздражало. Смутная тень государственной машины, стоящая за сержантскими погонами, или худое костистое лицо хищной рыбы с глубоко запавшими глазами. Игорь на каком-то неосознанном уровне просканировал его «рентгеном» Чувства.
Наверное, он просто волнуется. А кто бы не волновался? Его не найдут - он же не дурак светить Даром на каждом углу. В самом начале пропадет Арсен. Пару дней загульного борцуху искать никто не будет, а когда спохватятся, то в последнюю очередь подумают на Игоря.
Мне уже приходилось убивать детей.
Я многих убивал и давно не вижу разницу между теми, в кого посылаю очередь зажигательных. Мужчины, женщины, дети, старики, инвалиды. Плевать какой расы, конфессии, сексуальной ориентации, мировоззрения и национальности. Кто-то из них алхимик, кто-то химера, а кто-то пройдет по графе случайных жертв. Стреляя в людей я чувствую только отдачу, ну и может быть полувыгоревший азарт, они меня или я их. Я не человек и уже даже не солдат.
Я механизм из плоти и крови, который делает то, что ему приказали. Я не борюсь за идею, не убиваю за деньги. Делаю то, что должен, только и всего.
Черты хорошего штурмовика. Отдел № 0, то сверхсекретное надгосударственное формирование в котором я работаю, не привечает ярых патриотов и фанатиков - они есть проблема. Отделу нужны такие как я.
Наверное, я должен этому радоваться - не придется еще сильнее втискивать себя в микроклимат коллектива, часть которого точно бы не одобрила хладнокровное умерщвление девятиклассника. Мне насрать на этих людей. Они даже не люди, они безликие болванчики, с которыми я не поддерживаю никаких контактов вне рабочего времени, ибо зачем, если они имеют все шансы сдохнуть буквально на следующий день?
Ахмеда я знаю хорошо. Как и прошлый состав моей группы. И к чему это привело? Знание их мыслей, переживаний и маленьких семейных секретов не помогло против всесметающего вала беснующейся плоти. Иногда нужно просто плыть по течению реки и стараться как можно меньше обращать внимание на то, что берега состоят из расчлененных трупов.
Хима может почуять только другой хим и то, только при соблюдении ряда условий. Многие из алхимиков балуются модификациями собственного тела, а особо разожравшиеся вместе со знанием о том, как превратить себя в машину смерти, получают сведения о том, как это маскировать. Кислота, текущая в венах, при взятии на пробу превращается в простую кровь. Пуленепробиваемый кожный покров по щелчку становится рядовым эпидермисом. Два сердца и сросшиеся в монолитный щиток ребра чудесным образом отображаются на рентгеновских снимках заурядной нормой.
Даже Искру, сигнальный маяк для остальных колдунов, можно экранировать. Ненадолго и при нужном уровне навыков и тем не менее.
Дознаватели рыщут по школам, больницам, частным фирмам, военкоматам, военным частям и бюджетным учреждениям. Под видом коммунальщиков шерстят дома и квартиры, просто патрулируют улицы. Но таки кадровый дефицит, если штурмовиков, Элиту и даже Гвардов еще можно как-то наскрести, набрать из тюрем, на худой конец, то с дознавателями адовая текучка. Нет, их не бросают в самое пекло, как нас, просто химы, в особенности химы, которых крепко взяли за яйца, имеют дурную привычку в рекордные сроки срываться с резьбы. А кому нужен поехавший мастер плоти?
Тут, как в том анекдоте - если на твоем участке найдут нефть, то она принадлежт государству, а если марихуану, то тебе. Если кому-то не повезло проснуться химерологом, то либо то, что от него останется можно будет поместить в совочек, либо его посадят на экстремально короткий поводок Отдела. Меньшее зло, ручное зло. Химы - сплошь и рядом ебанутые. В разы проще же было вместо нас, собранных со всей страны головорезов, использовать тех же кукол, но нет, кто в здравом уме даст химерологу такую власть? У них чердак съезжал и от меньшего.
По раскладам все отлично, рядовой выезд, считай учебка. Хотя нет, в мое время, в учебке дрочили похлеще сержанта Хартмана, а что там сейчас даже подумать страшно, если мне на руки скидывают таких, как Туча.
Дознаватель пришел проводить детишкам воспитательный час под видом участкового и с ходу срисовал двоих химов. Четвертый и девятый класс. Херовый и одновременно хороший знак. Хороший, ну, относительно хороший - детей изымут из семей и, если повезет, то армия психологов сможет вырастить из них верных песиков, сведя риски учинения резни к минимум. А херовый - два химеролога на одну школу, плохая тенденция. Дети и подростки получают благословение Отца Монстров редко, даже в зоне тотальной мясорубки, притягивающей к себе его внимание, ломая мозги аналитикам алогичными графиками появления химер и создателей химер.
С каждым днем этих уродов все больше.
Личности пробили, считай моментально, адреса, родственники, истории запросов. Мелкого уже повязала группа Махмуда. Четвертый класс, уроков мало. Нашего решили брать по дороге домой, дознаватель заверил, что хим молодой, едва ли неделя с момента пробуждения Искры, проблем возникнуть не должно. Центр споро взломал камеры, вычленил из гигабайтов видеоматериалов постоянный маршрут цели до автобусной остановки.
-Тепловое излучение в рюкзаке, - шипит рация, - предположительно комок.
Начиненный сверхчувствительным оборудованием пополам со взрывчаткой дрон нарезает круги на недосягаемой для человеческого глаза высоте. Птичка последнего шанса.
-Боже направь мою руку, дабы я сразил врагов твоих... - матерый зэчара ссыт заломать ребенка. Дожили.
Пластинка планшета в руках Носа щерится широкоформатной картинкой зданий и улиц с неторопливо перемещающейся отметкой некоего Игоря Михайловича Валерника.
Я с трудом проглатываю загустевшее в ротовой полости «Примкнуть штыки». Этот ушлепок нужен живым. Любой ценой, настолько любой, что если бы Центр не опасался потерять его след, имелись все шансы на захват Элитой, но мы оказались ближе всего.
Когда-то давно у меня была параноидальный страх, что вот только стоит пройти мимо черной тонированной машины, из нее тут же выпрыгнут страшные дядьки, скрутят меня и отвезут... не знаю, просто куда-то отвезут.
И вот я повзрослел, самое время воплощать ночные кошмары в жизнь.
Холод рывком распахивает дверцу, едва только шкет поравнялся со служебным транспортом. Мы с Пауком единым организмом вылетаем из салона. Он вздрогнул, оцепенел. Вбиваю приклад в лицо. Влажно чавкают хрящи, на асфальт брызнуло «юшкой». Сотряс и трещина в костях носа, за расколотую черепную коробку сегодня не похвалят. Голова безвольно мотнулась на тонкой шее, худое тело безвольным куском мяса заваливается на бок. Паук рывком сдирает с пацана портфель, вжимает в него тупое рыло «Грача» и трижды вжимает спусковой крючок, порождая внутри маленькую звездочку, сжирающую Комок Плоти, тетради и учебники. Откидывает задорно полыхающее тряпье на пару метров. Середина дня, люди затравленно озираются на нас, спешат убраться мимо. Приграничная зона, им страшно, но паники, как начнись пальба в соевых регионах, нет. Корабельной сиреной воет какая-то женщина, впрочем не предпринимая никаких попыток нам помешать.
Калаш на плечо, подхватываю пиздюка и заталкиваю в тачку. Нос запрыгивает следом, закрывая двери. Гриха заводит пересобранного в гаражах Центра монстра с полуоборота, взвизг покрышек тонет в рыке движка. Бронированный гроб срывается с места.
Вминаю бессознательного Валерника И.М. в пол, заламываю руки, Туча споро защелкивает на тщедушных запястьях наручники.
