Проклятые места
Эта история, как и многие другие, началась с разбитого сердца. Девушка, с которой я встречался почти три года, предложила сделать перерыв в отношениях.
- Понимаешь, Максим, - продолжала Инга, - я не вижу развития наших отношений…
Я застыл с ложкой, полной малинового варенья, в руке. Лакомство, растягиваясь, капало прямо на стол и медленно расползалось сладким темным пятном. Кусок хлеба, которым я собирался подстраховать ложку по пути от банки до рта, оказался сломан в другой руке, неосознанно сжатой мной, под впечатлением от услышанного.
Инга продолжала что-то говорить, но я не мог заставить себя вникнуть в суть ее слов. Не знаю, от чего я был в большем шоке: от основного посыла или от ее неловких попыток сгладить ситуацию, фразами из дешевых отечественных мелодрам, без конца транслируемых в вечернем эфире специально для тех, кто устал от очередных «Ментов». Я решительно не понимаю, почему нельзя все сказать, как есть? Пусть это выйдет косноязычно, но будет правдой. Три года отношений, я ее заслужил! Зачем использовать многозначительные и одновременно ничего незначащие реплики, написанные для поддержания романтических ожиданий домохозяек и пенсионеров? Где конкретные факты, откровенный разговор, предъявы, в конце концов? Спасибо, что хоть обошлось без пресловутого «дело не в тебе, дело во мне».
- .. короче, в субботу мне нужно три часа, чтобы забрать вещи. Я приеду в двенадцать и, очень тебя прошу, пусть тебя не окажется дома. Эти сцены не нужны нам обоим. Ключи я оставлю в почтовом ящике, - закончила она и, кивнув в подтверждение своих слов, направилась в прихожую.
Я даже не успел что-либо сказать, как входная дверь хлопнула. Не знаю, что она от меня ждала. Может, нужно было броситься за ней, попытаться остановить, закатить истерику в подъезде с падением на колени и обещаниями исправиться. Только в чем? Ни одного реального аргумента в пользу разрыва я так и не услышал. Можете считать меня черствым, но я не побежал.
Я не равнодушный человек и не буду врать, что не испытывал никаких эмоций, когда Инга ушла. Просто я находился в шоковом состоянии: вчера все было нормально, утром все было нормально, а вечером мы уже оказывается не вместе. В то время, как мужчина думал, что все нормально, женщина уже сделала вывод о том, что все плохо, поставив его в известность перед фактом. Мы не ссорились, если не считать мелких бытовых стычек, проводили довольно много времени вместе, наслаждаясь обществом друг друга, а потом, как выяснилось, все кончено. Правда, не было никаких замечаний и предложений, серьезных разговоров или попыток наладить то, что, как казалось Инге, сломано. Это был единственный разговор, поставивший точку в наших отношениях. И после этого я безэмоциональный?
Раздумывая над этим, я, наконец, донес ложку с остатками варенья до рта и допил остывший чай. Потом вытер сладкое пятно влажной тряпкой, пока оно не застыло, и пошел закрывать дверь за бывшей девушкой. Хотелось напиться, завалиться домой к кому-нибудь из друзей и до утра изливать ему душу, обливаясь крокодильими слезами. Только вряд ли получилось бы расплакаться, уткнувшись в чью-то жилетку, ведь даже оставшись наедине с собой в состоянии, которое кроме как опустошенным, я назвать не могу, этого сделать не вышло. Но главное: утром я обязан быть на работе и начальнику плевать на мои проблемы, если никто не умер или не родился, а с уходом Инги на мои плечи ложится вся стоимость аренды за квартиру. Штрафы, а, тем более, увольнение я себе позволить не могу. Я принял снотворное и пошел в кровать, зная, что могу проворочаться всю ночь, но так и не уснуть, после обрушившихся на меня переживаний. Хотите, зовите меня, как моя бывшая девушка – безэмоциональным, мне же больше по душе такая характеристика, как рациональное отношение к жизни.
В субботу, я встал пораньше. Не знаю, каких сцен ждала Инга от безэмоционального, по ее мнению человека, но встречаться с ней мне действительно не хотелось. После нашего последнего разговора я несколько раз пытался связаться с ней, но ничего не вышло. К телефону она не подходила и на сообщения не отвечала. Только накануне, в пятницу вечером, она прислала напоминание о нашей договоренности по поводу субботы.
К этому моменту я был так зол на свою уже бывшую девушку, что решил уехать на дачу до воскресенья, так как не был уверен в том, что Инге хватит трех часов, чтобы собрать и вывезти все свое барахло, которое валялось, как мне казалось, в каждом свободном углу нашей… моей квартиры.
Была ранняя осень и родители еще не закрыли дачный сезон, поэтому я не сомневался, что на даче найдется работа, которая сможет отвлечь меня от мыслей о крахе долгих отношений. Мои родители не такие люди, чтобы лезть с расспросами, если я скажу, что мы с Ингой поссорились. Мама бы, конечно, начала интересоваться подробностями, но суровое замечание отца: «Он – взрослый, сам во всем разберется», утихомирит ее любопытство. Думая об этом по дороге на дачу, я улыбнулся. Вот в кого я такой безэмоциональный. Настоящий суровый мужик, никогда не демонстрирующий людям своих чувств. Однако маму это устраивало, иначе как бы они прожили вместе больше тридцати лет.
Погода выдалась замечательная. Бабье лето наполнило воздух солнечной теплотой, и по прогнозам синоптиков дождя в выходные не ожидалось. Видимо, это и сказалось на том, что отъехав от Москвы уже достаточно приличное расстояние, я встал в пробку. Люди стремились на свои загородные участки, чтобы насладиться последними теплыми деньками. Платная трасса – это еще не панацея от пробок.
Где-то через сорок-пятьдесят минут движения с черепашьей скоростью, я понял, что причиной затора стал вовсе не затык на пункте оплаты, большое количество автомобилей или ремонтные работы. Примерно между семидесятым и семьдесят пятым километром трассы «Дон» произошла авария. Судя по отсутствию карет скорой помощи и стоявшим на обочине машинам, случилось это совсем недавно. Во многом движение затормаживалось из-за того, что зеваки старались рассмотреть детали произошедшего. Я старался не смотреть направо, но ехавший передо мной минивэн практически остановился, и все его пассажиры, включая детей, и, как мне показалось, собаку, прильнули к окнам. Бросив короткий взгляд на обочину, я тяжело сглотнул. Прямо на асфальте между машинами сидели двое детей, мальчик и девочка. Примерно восьми-десяти лет. Их лица были бледны, как у покойников, и, обхватив себя маленькими руками, они раскачивались взад-вперед, наводя ужас на окружавших их взрослых. Их протирали салфетками, укутывали куртками и покрывалами, предлагали воду, но не могли вывести из шокового состояния.
В нескольких десятках метров от дороги, в поле, лежал перевернутый искореженный автомобиль. Я сразу понял, что детей достали из него, а еще, я знал то, что родители этих ребят не выжили. Мужчина, шедший от перевернутой машины, которую очевидцы аварии обильно полили из огнетушителей во избежание взрыва, в ответ на какой-то вопрос женщины на обочине, покачал головой и скорбно опустил глаза.
Кажется, Ален Карр писал о том, что нигде вы не встретите такое количество курящих людей, как у входа в онкоцентр. Нечто похожее можно сказать и о водителях. Проезжая мимо аварии, они потворствуют любопытству и притормаживают, чтобы разглядеть подробности, и, рассмотрев, больше, чем хотели, с силой нажимают на педаль акселератора, забывая о знаках и ограничениях скорости. Как будто пытаясь забыть увиденное или наказывая себя за любопытство. И чем страшнее авария, тем резче наблюдатели срываются с места. Минивэн передо мной не был исключением. Он рванул так быстро, как только мог. Мне показалось, что сидевший в багажнике лабрадор даже завалился на бок, неготовый к резкому ускорению. Заметив окровавленное тело водителя, которое доставали из перевернутой машины, я последовал примеру впередиидущего.
Приехав на дачу, я не стал говорить родителям об аварии, но вечером после ужина я вышел на крыльцо за компанию с отцом и рассказал об увиденном. Отец курил, я медленно потягивал пиво из бутылки. Какая она была по счету, я точно сказать не могу. Четвертая или пятая. Я чувствовал, что захмелел и решил, что она будет последней, так как утром собирался уехать пораньше, чтобы не попасть в плотный поток возвращающихся дачников.
- Я знаю это место, - крепко затянувшись, сказал отец и перевел взгляд на меня. – Пологий подъем, уходящий чуть-чуть налево. Дальше, на спуске раньше пост ГАИ был, они и сейчас там иногда стоят. Верно?
- Да, - подтвердил я. – Там еще как раз на этом отрезке справа поле. Сзади и спереди лес, а этот кусок, как проплешина. Странно, крутых поворотов нет, видимость отличная, как они умудрились с трассы вылететь?
- Да, это какое-то проклятое место! Там постоянно аварии, причем, непросто в задницу тюкнулись или крыло поцарапали, а серьезные с переворотами, вылетами с дороги и жертвами. Я даже уже удивляться перестал. За сезон раза два-три обязательно что-то подобное там вижу. Хрен знает, может лес кончается, и солнце водителей слепит, может перепад давления какой-то или боковой ветер. Одно могу сказать точно: мы сюда уже двадцать с лишним лет ездим, еще Дона не было, по каширке начинали, а как этот кусок открыли то вечно там аварии, именно на этом отрезке семидесятый – семьдесят пятый километр. И только в область, на Москву такого нет.
Я пытался вспомнить, когда был помладше и ездил с родителями на дачу все лето, видел ли что-то подобное, да, так и не сумел, но причин не доверять отцу у меня не было. С мая и по октябрь, они с мамой проезжали этот маршрут почти каждые выходные уже много лет. Может на этом отрезке трассы и в будни что-то случалось, но такой информации у меня не было.
Папа потушил сигарету большой банке из-под краски, служившей ему пепельницей на крыльце и с несвойственной ему теплотой попросил меня быть поаккуратнее за рулем, особенно на трассе «Дон», по пути на дачу. Потом он пожелал мне спокойной ночи и пошел спать. Я допил пиво, переключившись с мыслей об аварии на мысли об Инге. В какой-то момент я даже достал телефон, чтобы написать ей и узнать, как прошел переезд, но замерев в нерешительности, оставил эту затею. Не хотелось иметь еще одно сообщение без ответа. Решительно сказав себе: «Хватит», я отправился спать, пока хмель еще действовал.
Вернувшись в Москву, я обнаружил, что Инга сдержала слово и вывезла все свои вещи. Без них квартира показалась мне какой-то пустой. Раньше меня бесили все эти статуэтки, магниты, флаконы, бумажки, разбросанная по всем горизонтальным поверхностям одежда, блокнотики, ручки, свечки, таблетки и все остальное. Я считал себя минималистом и привык, что все всегда лежит на своих местах, поэтому первое время совместной жизни стало для меня большим стрессом. Помню, как делал попытки как-то систематизировать этот беспорядок, но через несколько дней все возвращалось к первоначальному состоянию. Потом, я привык, ведь, если любишь человека, то смиряешься с его недостатками. Уход Инги показал, что, не всегда и не со всеми.
Если бы кто-то неделю назад сказал, что мне будет не хватать ставшего привычным беспорядка, который так бесил меня раньше, то я рассмеялся бы ему в лицо. Но глядя на опустевшую квартиру, не хотелось смеяться, хотелось плакать. Только в этот момент я осознал, что Инга действительно ушла, что все серьезно и вряд ли получится что-то исправить и, что, скорее всего, она уже никогда не вернется. Чтобы хоть как-то развеять накатившую грусть, я принялся за уборку. Я пропылесосил и вымыл полы, постирал одежду и постельное белье, погладил все, что сохло на балконе. Мне нужно было что-то делать, быть чем-то занятым, как-то отвлечься. Я раскладывал свои вещи на опустевших полках шкафа, перераспределял белье в освободившихся ящиках комода и прятал все, что напоминало мне о бывшей девушке.
Следующие пару месяцев, я, можно сказать, провел в затворничестве, ходил только на работу. Я почти не встречался с друзьями. Во-первых, плата за аренду съедала львиную долю зарплаты, и на шумные гулянки банально не хватало денег. Во-вторых, мне просто не хотелось никого видеть. В нашей общей компании быстро расползлись слухи о том, что мы с Ингой больше не вместе, и меня уже приводил в бешенство вопрос: «Ну, ты как? Держишься?» Я бы с удовольствием встретился с кем-нибудь и пообщался на отвлеченные темы, но говорить о разрыве, не было ни малейшего желания. Можно сказать, что я выжидал, когда произойдет что-то более значительное и внимание наших общих друзей переключится на эту проблему.
Каждый день, я проводил дома за телевизором или компьютером. Питался откровенно плохо и потерял пару килограмм. Зато освободилось время, чтобы заняться давно назревшим ремонтом машины. Учитывая катастрофическую нехватку финансов, многое пришлось делать самому. Каждые выходные мы с отцом проводили в гараже. У него был богатый опыт ремонта еще со времен, когда он ездил на жигулях. Хотелось бы сказать, что он очень мне помог, но это будет неправдой. На самом деле, это я помогал ему, а он обучал и показывал, как и что нужно желать.
Учитывая, что у меня была хоть и не новая, но иномарка, некоторые вопросы без сервиса было не решить, поэтому часть денег уходила туда. На еду оставалось совсем немного, а на развлечения или новую одежду, не оставалось совсем. Отец ненавязчиво предлагал помощь, но я гордо отказывался.
Через пару месяцев после расставания с Ингой, я вернулся домой практически без сил. Близился конец года, и многие сотрудники компании задерживались на работе, чтобы расквитаться с делами или, по крайней мере, минимизировать издержки. Я не стал исключением. Замотавшись, я забыл зайти в магазин за продуктами и с интересом изучал содержимое почти пустого холодильника. Варианта было всего два: лечь спать голодным или сварганить что-нибудь из имеющихся продуктов. Выходить из дома не было ни сил, ни желания.
Я присвистнул от радости, когда заметил на двери холодильника несколько куриных яиц. Решение оказалось простым и, как мне казалось изящным: яичница со всем, что только можно туда добавить. Помидор, малюсенький кусочек сыра, какая-то пожухшая зелень и немного замороженного горошка, который еще Инга покупала. Понюхав хлеб, я решил, что, если обрезать корки, он тоже может пойти в дело.
Чтобы не скучать во время готовки, я включил телевизор. Кухня была единственным местом, где имелся этот рудимент. Раньше, когда я жил с девушкой, мы его практически не включали, но в последнее время он стал неотъемлемой частью моего быта. Приготовление пищи, мытье посуды и уборка – все проходило под звуки скучной болтовни из этого ящика. Я был голоден и не стал переключать каналы в поисках какого-нибудь фильма, а просто нажал включение и приступил к стряпанию моего кулинарного шедевра.
Когда все было уже почти готово, я прислушался к голосу диктора новостей и обомлел, переводя взгляд на экран. В репортаже рассказывалось о жуткой аварии случившейся на трассе «Дон». Водитель фуры не справился с управлением и протаранил ехавший в соседней полосе автомобиль. Водитель и один из пассажиров легковушки погибли, второй пассажир был в тяжелом состоянии доставлен в больницу. Я сразу узнал место происшествия, показанное в новостях. Тот же отрезок, где я стоял в пробке из-за вылетевшей с дороги машины.
Яичница чуть не сгорела, пока я слушал комментарии сотрудника ГИБДД, рассуждавшего о последствиях к которым могут привести гололед и лысая резина. Наспех покушав, я пошел к компьютеру. Новость об аварии никак не хотела покидать мою голову. Я начал поиск более подробной информации и то, что обнаружил, повергло меня в шок. Порядка дюжины происшествий с погибшими на отрезке семидесятый – семьдесят пятый километр за текущий год. На трассе «Дон» было еще несколько аварий, но конкретное место в сводках не указывалось. Так же нашлись упоминания трагедий произошедших на этом отрезке в прошлом. Большая часть объяснений сухо сообщала, что кто-то не справился с управлением. Да, с чем там справляться? Практически прямая с хорошей видимостью. Были и другие истории: лопнуло колесо, заснул или совершал опасный маневр.
Неужели никто не замечает, что на одном и том же отрезке с завидной регулярностью происходят аварии со смертельными исходами? Полиция, автодор, кто-нибудь должен что-то сделать! У меня даже возникла идея оставить обращение на сайте ГИБДД со ссылками на информацию о происшествиях, но, поразмыслив, я отмел это желание. Никто ничего делать не собирается. Да, и что собственно можно сделать? Закрыть этот участок и переложить? Вряд ли на это кто-то пойдет, тем более из-за обращения. Все обеспокоенны своими проблемами, и информация о том, что кусок дороги забирает жизни ничем, кроме бреда сумасшедшего не отдает. Возможно, кто-то и заметил трагическую последовательность, например, полицейские, регулярно выезжающие на вызов в одно и то же место, но, как говорится, воз и ныне там. Мне всего двадцать шесть лет, но я уже достаточно циничен, чтобы понимать, что пытаться изменить систему извне, почти невозможно, особенно, если это не получается сделать у людей, находящихся внутри.
Я вспомнил, что отец назвал это место проклятым и продолжил свой «диванный» анализ. Было решено поискать в сети упоминания о чем-то похожем. Я не мог быть уникальным в своих наблюдениях, но, если это так, то стоило обо всем забыть, списав на усталость и эмоциональное потрясение после расставания с девушкой.
Спустя несколько часов, далеко за полночь, я все-таки вышел на форум, в «курилке» которого была тема, которая так и называлась: «Проклятые места». Все предыдущие ссылки вели на сайты так или иначе связанные с творчеством, крипотой и, как это называла мама, фантазиями больного ума. Этот форум был посвящен ремонту отечественных автомобилей и, то ли мимикрировал под дизайн начала двухтысячных, то ли не менялся на протяжении последних полутора десятка лет. Большинство тем не обновлялось годами, но «Проклятые места» имели хоть и не большую, но активную аудиторию.
До утра я читал истории о разнообразных проклятых местах, вынесенные в отдельные топики. Исключая, художественные произведения, встреченные на других сайтах, или казавшиеся слишком фантастичными, я все-таки нашел несколько интересных наблюдений. Мне непросто было разобраться какие из историй правда, а какие выдумка. Ссылки на пруфы часто вели на те сайты, которые я отбросил изначально из-за художественной направленности. Кроме того, большинство описанных мест было далеко от Москвы, что затрудняло для меня хоть какую-то проверку. Исключением было Коломенское, которому посвящались десятки страниц обсуждения, разделяя активных участников на два лагеря: верящих и скептически настроенных. Мне и самому показалось, что больно много этому району приписывается, хотя, не исключено, что какая-то, пусть и малая, часть из этого правда. Были и теории на тему того, что Перевал Дятлова тоже проклятое место, но они так и оставались теориями, поскольку среди форумчан не находилось желающих их подтвердить или опровергнуть, совершив туда поездку.
Одной из интереснейших тем оказался топик про Байкал, который уже несколько лет вел один и тот же форумчанин. Видимо, он жил где-то в Иркутске или его окрестностях, но большинство мистических историй, описанных им, подкреплялось ссылками на новостные источники. В обсуждении же основная масса завсегдатаев склонялась к мысли, что все Озеро не может быть проклятым местом, а вот остров, с которым были связаны некоторые истории топикстартера, вполне мог претендовать на такое звание. Я был склонен согласиться с мнением большинства, но во мне укрепилось желание как-нибудь побывать на Байкале и самому убедиться в правоте слов рассказчика.
Другой историей, которая привлекла мое внимание, был рассказ о проклятой квартире в Питере. Пользователь под псевдонимом Samuel Langhorne Clemens рассказывал о двушке, арендаторы которой умирают, не протянув и месяца. В прошлом году трое жильцов погибли. Девушка покончила с собой, выйдя в окно, молодой парень, незамеченный ранее в пристрастии к наркотикам, умер из-за передозировки, а мужчина средних лет, приехавший в Санкт-Петербург на заработки, отравился грибами, которые привез с собой. В ссылках на официальные новостные сайты не было указанно квартиры, но адрес дома совпадал. Читая про последнюю жертву, я вздрогнул, вспомнив, как Инга заставила меня выкинуть, не вскрывая, банку со вспухшей крышкой. Тогда я смеялся над ее страхом перед ботулизмом, но в данный момент мне было не до смеха.
Samuel утверждал, что снял эту квартиру и держит ее пустой, чтобы никто больше не погиб, так как хозяину глубоко наплевать на то, что происходит с арендаторами, и он не собирается терять пассивный доход из-за суеверий. Любому, кто проявлял хоть какое-то недоверие или дерзил топикстартеру, Samuel Langhorne Clemens предлагал ключи, чтобы хоть раз переночевать. Сам он признавал, что так и не решился, и бывает там не чаще пары раз в месяц и только днем. Ближе к концу темы, автор стал заметно пассивнее и все реже появлялся на форуме.
Кое-что нашлось и про дороги, на которых часто случаются аварии, но в основном это было обусловлено особенностями рельефа – холмы, за которыми не видно встречный поток или резкие повороты. Естественно про «Дон» никто ничего не писал, да, это и не удивительно, учитывая территориальную разрозненность участников форума.
Взглянув на часы, я обомлел – уйдя с головой в интересную тему, я не заметил, как пролетело время. До подъема осталось всего полтора часа. Я выключил компьютер и лег в кровать, надеясь отвоевать у ночи хотя бы это время. В таком возбужденном состоянии заснуть сразу не получилось, поворочавшись с бока на бок, вроде удалось задремать, но скоро сработал будильник, и я пожалел, что вообще принял решение идти спать.
С трудом поднявшись, я пошел в душ. Пришлось обдать себя холодной водой, чтобы проснуться, после того, как я чуть не упал, засыпая под теплыми струями. Как оказалось, кофе тоже закончился и был заменен несколькими пакетиками чая, заваренными в одной кружке. Я выпил примерно половину, когда понял, что уже опаздываю и побежал одеваться.
Мне повезло оказаться на рабочем месте вовремя, но после бессонной ночи работать было тяжело. Я медленно соображал и на действия, требовавшие обычно полчаса, я тратил минимум полтора. В общем, в этот день я старался избегать встречи с начальством, посвятив себя рутинным делам.
Вечером я зашел в магазин по дороге домой и, заварив себе лапшу быстрого приготовления, продолжил изучение форума. Удивительно, но погрузившись в информацию, я забыл об усталости. В итоге спать я пошел только около полуночи.
Через пару недель я уже изучил все, что было посвящено проклятым местам, и даже оставил несколько сообщений в активных ветках. Меня так и подмывало создать новую тему про трассу «Дон» и стать полноправным участником этой группы энтузиастов, но что-то меня останавливало. Недостаточная доказательная база в сообщениях новичков подвергалась жесткой критике со стороны завсегдатаев, и мне не хотелось оказаться в таком положении. Нужны были доказательства покрепче, чем ссылки на новости. И шанс заполучить их выпал мне в начале декабря.
- Привет, Максим, - откашлявшись, начал позвонивший отец, - занят в субботу?
- Вроде, нет. А что нужно? У тебя все нормально?
Я задержал дыхание, и миллион мыслей прокатился в моей голове. Папа курил всю жизнь, еще со школы, и меня насторожил его кашель и несвойственный ему просительный тон.
- Все окей, просто приболел чуток, а маме нужно съездить на дачу, забрать кое-что. Ну, ты понимаешь…
Я понимал: маме приспичило проверить, не забрался ли кто в дом за пару месяцев, что они не были на даче. Отцу нужно было отлежаться в выходные, но оставить ее просьбу без внимания он не мог, поэтому обратился ко мне. Зная мое негативное отношение к этим проверкам, основанное на том, что уже пару-тройку лет не было не единого случая кражи в нашем СНТ, была придумана легенда о срочной необходимости что-то забрать.
Я мысленно улыбнулся возможности побывать в интересующем меня месте. Специально ехать на семидесятый километр «Дона» мне было лень, а вот остановиться и осмотреться по пути на дачу, почему бы и нет? Оставалось только решить последний вопрос:
- Конечно, сгоняю. Только чего маме со мной тащиться, мерзнуть там? Напишите, что забрать и где лежит, а она пусть за тобой ухаживает.
Отец понял меня по-своему. Моя мама была довольно тяжелым человеком. Не злым или ехидным, но ее общество, сопровождаемое множеством неуместных вопросов и причитаний, без контроля папы, мало кто мог вынести. Все ей было не так и не эдак. «Ты едешь слишком быстро», «слишком медленно», «а с папой мы обычно по другому маршруту добираемся» - вот, что обычно я слышал, когда куда-то возил маму, и отца не было рядом. Ко всему прочему, папа понимал, что мне не захочется отвечать на вопросы про Ингу или работу.
- Лады, - после паузы согласился отец. – Только пришли маме фотки, она хочет посмотреть, сколько снега на участке и на крыше.
Я с шумом выпустил воздух из легких, и он добавил:
- Не вздыхай, не развалишься.
Это означало: «Я и так сделал для тебя все, что мог, пойди и мне на уступки». Уверен, что если бы я отказался, и отец не поехал из-за болезни, а потом обнаружилось, что в дом кто-то влез, то виноват был бы он. Ну, и я, но в меньшей степени, так как далеко и постоянно капать мне на мозг не получится.
- Без проблем.
Папа поблагодарил меня и пообещал оплатить бензин. Я отказался, но знал, что они в любом случае всучат мне деньги, как только я к ним заеду.
В субботу я встал пораньше позавтракал и поехал в сторону дачи. Встав на обочине перед проклятым отрезком, я подключил телефон к зарядке и зафиксировал его так, чтобы он снимал нужную мне часть дороги.
Не знаю, чего я ждал, но в течение трех часов ничего так и не произошло. Машин, несмотря на время года, было достаточно много, к обеду плотность потока уменьшилась, и я решил, что пора двигаться, чтобы успеть до темноты.
На даче я провел от силы минут сорок, собрав то, что просила мама, и отправив ей фотографии заснеженного участка. Может, это прозвучит странно, но я был расстроен из-за того, что никто не попал в аварию там, где я надеялся. Была бы у меня видеозапись, подкрепленная ссылками на новости о происшествиях за последние пару лет, и вышел бы неплохой пост, без нее это все выглядело, как догадки. «Притянуто за уши» - это самый добродушный комментарий, на который я мог рассчитывать.
Я заварил себе в дорогу горячий чай и отправился домой. Проезжая мимо проклятого места, мое внимание привлек гудок автомобиля. Я посмотрел на встречку за ограждением и обомлел – там образовалась огромная пробка. Притормозив, я съехал на обочину и вышел из машины, застегивая на ходу куртку. Чтобы выявить то место, в котором произошла авария, мне потребовалось встать на порог машины. Я вернулся за руль, сдал по обочине назад, не забыв включить «аварийку».
Разглядеть, что произошло никак не получалось, поэтому, выждав большой разрыв в потоке с моей стороны, я перебежал трассу и перелез через отбойник на встречку. Там два ряда смыкались в один, пытаясь протиснуться между разбитыми автомобилями. Карет скорой помощи уже не было, а полицейские грелись в своем автомобиле, ожидая эвакуаторы.
Я увидел несколько машин на обочине и толпу обсуждавших что-то очевидцев. Пересечь эту сторону оказалось довольно просто, так как узкое горлышко аварии не позволяло пробке двигаться с хоть сколько-то опасной скоростью. Подойдя к свидетелям, я послушал разговоры и понял, что есть запись случившегося на регистраторе у одного из стоявших там мужиков. Кто-то с помощью ноутбука уже перекинул ее полицейским, а теперь раздавал всем желающим. Я попросил скинуть мне запись одного из тех, кто уже заполучил ее на телефон. Незнакомец не возражал, продолжая разговор с собеседником:
- Здесь вечно аварии, - говорил он, - фонари бы, что ли поставили…
- А что толку? - возражал мужик в теплой кепке с ушами. – Вон где развязка фонари стоят, так они половину времени не работают. Едешь, а они как загорятся, аж вздрагиваешь, или наоборот погаснут. Резину надо вовремя менять. Говорю тебе: все дело в резине. Понакупят машин, а что следить за состоянием нужно не знают.
Мой телефон пикнул, известив, что передача видео-файла завершена. Хотелось еще послушать, о чем говорят люди, но моя одежда не была предназначена для долгого стояния на морозе. Я не планировал надолго выходить из машины и одел довольно тонкую куртку. На даче была телогрейка и все необходимое, а здесь без шапки и перчаток, я мог легко простудиться. Учитывая напряженное время на работе, я просто не мог себе этого позволить.
Путь обратно показался мне очень долгим. Пробежав сквозь пробку, а перелез через ограждение под нахмуренным взглядом одного из полицейских и, чувствуя, как замерзаю, долго ждал безопасной возможности пересечь дорогу к своей машине.
Продолжение следует