Волонтеры вынули из-под бани в одном из опустевших СНТ Хотьково собаку с бутузами-карапузами. Возможно, ваш репост найдет кому-то хозяина)
Мамку назвали Черри. Ей нужен дом. Из щенков на сегодняшний день к пристройству 2 девки и пацан. 8(926)541-81-64
Мать четверых детей Алина Бунеева обратилась к липецкому общественнику и политику Дмитрию Красичкову и рассказала, что получила от властей участок земли под строительство частного дома, на котором, как оказалось, строиться запрещено.
Общественный деятель записал видео, где женщина подробно описывает сложившуюся ситуацию. По её словам, в 2018 году её семье региональное управление имущественных и земельных отношений выдало участок как многодетной в селе Большая Кузьминка Липецкого района. После этого, Алина Бунеева получила разрешение на строительство от комитета градостроительной и дорожной деятельности администрации Липецкого муниципального района и начала строится.
«В будущее жильё мы вложили материнский капитал. На него купили стройматериалы, наняли бригаду строителей, поставили фундамент. После получили субсидии, которую нам выделили как многодетной семье, закупили ещё материал. В этом году собирались ставить стены. Но приехав сюда, чтобы подготовить строительную площадку, увидели практически рядом с нашим будущим домом табличку, установленную ПАО «Газпром». В ней сказано, что граница МДР (минимальное допустимое расстояние) составляет 300 метров, и наш земельный участок расположен как раз в этой опасной зоне», - говорит Алина Бунеева.
Всё дело в том, что семья не имеет права строиться на этом участке, так как здесь стоит опасный объект – система аварийного сброса газа. Однако женщина уверяет, что когда она получала землю под ИЖС, этой таблички не было, она появилась только спустя два года – в июле 2020-го. Изначально, разговор с ПАО «Газпром» в лице филиала ООО «Газпром Трансгаз Москва» Донское ЛПУМГ результатов не дал. Женщину уведомили, что если она и дальше будет продолжать строительные работы, то на неё подадут в суд.
«Почему нам, многодетной семье, выдали участок в таком опасном месте? Я просила помощи у администрации Липецкого района, управления имущественных и земельных отношений, прокуратуры. Но никто не помог. После того, как я начала придавать это дело огласке, мне позвонили с «Газпрома» и сказали, что я могу строиться на свой страх и риск, взяв всю ответственность на себя. Но если вдруг здесь произойдёт утечка газа или взрыв, и моя семья пострадает, то отвечать за это буду я. Почему мне дали разрешение на строительство, а ответственность должна нести я – мать четверых детей. Я уже вложила все имеющиеся средства в этот участок, кто мне их вернёт?» - недоумевает женщина.
Алина Бунеева добавила, что будет отстаивать свою землю и добиваться справедливости.
«Я решила рассказать эту историю, чтобы общественность знала, кто и как дают участки многодетным семьям в опасных охраняемых зонах, где нет будущего, дальнейшего развития и перспектив для многодетных семей, особенно у детей», - резюмировала она.
https://lipetsknews.ru/articles/obshchestvo/lipeckie-vlasti-...
Подрезал на t.me/orda_mordora
Джойс Эчакуан (Joyce Echaquan) обратилась к медикам в Квебеке. Многодетная мать жаловалась на резкие боли в животе, однако помощи так и не получила. Последним её шагом стала онлайн-трансляция в Facebook. Несколько минут женщина снимала, что происходит в палате. В том числе на заднем плане слышны издевательства врачей. Джойс принадлежит к племени коренных индейцев, в том числе с этим был связан ряд оскорблений.
Медики говорили, что такой пациентке "лучше бы умереть". А также добавляли, что "такие, как она, только и умеют, что плодиться, а мы за это плати". Вместо лечения Джойс предложили морфий, чтобы снять боль. Женщина предупредила, что у неё стоит кардиостимулятор, а значит, подобное снятие боли противопоказано. Однако врачи не послушали и поставили препарат. В скором времени многодетная мама умерла в больничной палате.
По факту проводится расследование. В том числе о чудовищной истории пишут The Globe and Mail. Подчёркивается, что после инцидента уволена одна из медсестёр больницы. Премьер-министр Квебека Франсуа Лего заявил, что поведение одной из сотрудниц больницы было неприемлемым и расистским. А также добавил, что для Квебека расизм - несистемная особенность.
В тему подкинутого патрона от СКС
Несколько лет назад по интернетам ходила котоламповая история, бегло найти не получилось, перескажу своими словами.
Останавливают на посту автомобиль, просят водителя выйти, после чего сотрудник ДПС при "понятых" ВНЕЗАПНО! находит в этом автомобиле патрон.
Патрон демонстрируется водителю со словами "Вот Вы, гражданин, и приехали!"
Водитель смотрит на патрон и со словами "Так вот ты куда закатился, а я тебя так искал!" забирает патрон у опешившего сотрудника, после чего демонстрирует сотруднику разрешение на оружие как раз под такой патрон.
МХАТовская пауза, после чего сотрудник, вздохнув, говорит: "Верните, пожалуйста, патрон. Он у нас единственный!"
У нас был такой занятный случай некомпетентности сотрудников МВД: в бытность мою ребёнком, был у нас сосед. Вышел у него конфликт какой то с милицией, решили они его покарать.
Стандартный вариант, закинули ему пару патронов в карман от автомата, приняли за хранение, все как положено. Упаковали в СИЗО, допрашивали, писали материалы. Он отпирался. Месяца три он там просидел, потом случился суд, на котором судья спросила его по существу дела. Он взял и предъявил судье разрешение на хранение и ношение карабина СКС в калибре 7.62х39. Охотником он был. И патроны они ему подкинули именно этого калибра.
Судья от такого поворота дела охренела чуть более, чем полностью. В результате, его отпустили, следователю было вынесено представление и все такое. Бравые сотрудники милиции даже не удосужились посмотреть в картотеке, есть ли у него разрешение на ношение, а он и не говорил.
Когда мой батя, помню, его спросил, нахрена он сразу не сказал, что у него есть разрешение на ношение, этот хитрый гражданин пояснил, что в таком случае ему бы что другое подкинули, на что у него разрешения нет. К примеру, вещества или что другое веселое. Благо совпало, что от автомата патроны подкинули, а то, если бы от пистолета, так на этот калибр у него разрешения не было.
Чем там дело закончилось, достоверно не знаю, однако, точно его больше не арестовывали, по крайней мере, пока я школу не закончил и не уехал оттуда навсегда, то есть лет пять еще. Вот такие компетенции были тогда в милиции. Раздолбайство просто поразительное, даже подкинуть по уму не сумели. Не думаю, что сейчас сильно что изменилось в связи с переименованием.
2 января 2016 года в дверь многодетной матери Марины Рузаевой из Усолья-Сибирского позвонили полицейские. Они объяснили, что убит человек из соседнего дома и попросили проехать в отдел посмотреть фотографии подозреваемых — вдруг Марина кого-то из них видела в окно. По словам Рузаевой, в отделе полиции ей на голову надели пакет, пристегнули наручниками к скамейке и 3,5 часа пытали электрошокером.
Этот случай уникален тем, что Марина не стала молчать о пытках, и вот уже 4 года вместе со своим мужем пытается довести дело до суда.
К Новому году семья 34-летней жительницы Усолья-Сибирского Марины Рузаевой готовилась неделю. Вместе покупали продукты для праздничного стола, подарки родственникам, мишуру и дождик для украшения квартиры. В новогодний вечер Марина нарядилась Снегурочкой. Её муж, 33-летний Павел Глущенко, — Дедом Морозом. На своём сером пикапе всей семьёй они проехали по городу в украшенной колонне автомобилей. В параде Дедов Морозов, который в Усолье-Сибирском проходил ежегодно, участвовали около 40 машин. После этого Павел с Мариной съездили на несколько городских горок, где раздавали людям конфеты.
После новогодней ночи началось время походов в гости. Первого января Марину с семьёй принимала её сестра. Второго января сестра с мужем и детьми пришли к Марине. Когда гости ушли, она убрала со стола, помыла посуду и легла отдохнуть. Впереди было ещё несколько дней приёмов и походов в гости.
Примерно в шесть вечера в дверь постучали. Павел открыл. В коридоре стояли двое мужчин в гражданской одежде. Они представились сотрудниками полиции, спросили Марину. Павел сказал, что Марина спит и чтобы они пришли в следующий раз днём. Гости настаивали: дело срочное. Убили человека. Марина может помочь найти преступника, так как окна её квартиры выходят во двор. Убитый мужчина жил в соседнем дворе. В дом, где живёт Марина, он приходил к женщине. Приносил продукты, вместе они выпивали. Полицейские попросили Марину ненадолго съездить в отделение посмотреть фотографии. Сотрудники надеялись, что она узнает кого-нибудь по снимкам.
«Я предложил поехать вместе с ними. Только детей надо было с кем-то оставить, — вспоминает Павел. — Один из них, его фамилия Корбут, сказал: «Не переживайте, я вам слово офицера даю, мы съездим туда и обратно, быстренько фотографии посмотрим. С её головы волосок не упадёт. Я на своей личной машине вашу жену прямо домой привезу».
Павел отпустил жену с полицейскими. Но прошло два часа, и он стал беспокоиться, что она так и не вернулась домой. Около восьми вечера попросил родственника посидеть с детьми, а сам отправился искать Марину. Дежурный в полиции сказал, что в отделе никого нет. Марину давно отпустили, и все уже разошлись по домам. Павел вышел на улицу. Все окна отделения были тёмными. Свет горел только в дальнем кабинете третьего этажа.
Павел доехал до своего дома, Марины там не было. Вернулся в полицию. Дежурный повторил свои слова — в отделе никого нет. «Я ему говорю: «Ты чё меня разводишь? Не может же человек пропасть бесследно», — вспоминает Павел. Дежурный показал на номер на стене отдела и посоветовал звонить по нему. Два часа Павел непрерывно набирал этот номер. В ответ — длинные гудки. Около 11 вечера трубку взяли. На вопрос о Марине ему сказали, что она выйдет, как только подпишет документы.
Через 15 минут Марина действительно вышла. Молча супруги дошли до машины. «Марина говорит: «Они меня жгли, жгли, жгли!» И всё. У неё началась истерика», — вспоминает Павел.
«Ты нам праздники испортила, тварь такая!»
Марина рассказала, что с ней было в эти часы. Полицейские привели её в кабинет на третьем этаже. Там за столом сидел сотрудник по фамилии Самойлов, об этом она узнала позже. «Он сказал: „Снимай сапоги!“ На мой вопрос: „Зачем?“ — он приказным тоном повторил: „Снимай!“ Я сразу поняла, что лучше мне сапоги снять. Сказал вытаскивать всё из карманов. Я выложила мелочь и ключи. Больше с собой у меня ничего не было. После этого они обыскали меня и сказали садиться на лавочку напротив стола. С двух сторон от меня стояли полицейские. Самойлов спросил: „Ты знаешь, зачем тебя сюда доставили?“. Пока я отвечала что-то про фотографии подозреваемых, которые меня попросили посмотреть, на голове у меня оказался пластиковый пакет. Всё произошло мгновенно. Я даже не видела, кто из стоящих по бокам надел мне этот пакет, потому что смотрела на сотрудника, который разговаривал со мной. Пакет был тёмный, через него я ничего не видела. Мне завернули руку и пристегнули её наручниками к ножке скамейки. Я почувствовала резкий удар током в предплечье и дёрнулась. Потом поняла, что меня ткнули электрошокером. После этого пристегнули вторую руку и начали бить», — рассказывает Марина.
— Говори! Говори, что знаешь! — слышала я. Если бы я что-то знала, я рассказала бы им. Но я не знала ничего. Меня продолжали бить — по голове, спине руками и ногами. Жгли электрошокером, — вспоминает Марина.
На скамейке её держали около трёх с половиной часов. «Мне казалось, это длится вечность. У меня затекли руки, затекли ноги, спина затекла. У меня болело всё тело. Ноги были отбиты. Ещё этот шокер! Я думаю, я теряла сознание, очухивалась и понимала, что меня опять бьют. Я думала, это никогда не кончится и они меня убивают. Я просила отпустить меня домой, к детям. Обещала им всё подписать и сказать всё, что они хотят. На что был ответ: «Ты пять или десять висяков возьмёшь на себя и тогда пойдёшь домой». Ещё мне говорили: «Молчи сука, зубы выбьем!» Я говорю: «За что?» Они отвечают: «Ты нам праздники испортила, тварь такая!» Я слышала, как Самойлов выходил из кабинета. Когда он зашёл и увидел, что у меня проявились синяки, стал отчитывать тех двоих: «Что у неё с ногами? Я же сказал, бить без синяков!»
Я их просила: «Не надо! Не надо жечь шокером, хватит! Вы мне уже весь бок сожгли! Лучше бейте!» Они никак не реагировали, продолжали разряжать об меня шокер. Они мне сказали, что вынесут меня вперёд ногами через чёрный вход, если говорить не начну. И тогда я поняла, что мне надо что-то сказать. Вспомнила, что на неделе приходил знакомый. Он жил в доме, в котором убили того мужчину. Фамилию этого знакомого я им и назвала — Рагимов. Сказала, что видела его накануне. Может, он что знает. После этого сняли пакет, сняли наручники. Самойлов приказал быстро привести себя в порядок. Я не смогла подняться сразу. Тогда оперативник Гольченко, его фамилию я узнала потом, схватил меня за волосы и силой поволок к зеркалу. Я ничего не видела — после нескольких часов, проведённых с мешком на голове, у меня перед глазами была пелена. Я вытерла слёзы, кое-как пригладила волосы. Если посмотреть записи камеры видеонаблюдения, заметно, что я захожу с одной причёской, а выхожу с другой".
На скамейке Марину заменил Алексей Рагимов. Его с приятелем привезли — Рузаеву отпустили. «Они (оперативники — ЛБ) не только меня опрашивали. Видимо, меня первую нашли в нормальном состоянии после Нового года. Остальные соседи, скорее всего, им просто дверь не открыли. Кого нашли, того и били», — говорит Марина. Она говорит, что Рагимова не трогали, зная, что Рузаева сразу заявила о пытках. В первый рабочий день 2016 года убийцу поймали.
«Вернёшься на лавочку»
Марина зашла в свою квартиру, упала на колени и обняла сыновей. Тогда Ване было восемь, Владику шесть. Дочери, 16-летней Яны, не было дома, она ушла к бабушке. «Я плакала, прижимала к себе детей. Я ведь думала, что не увижу их больше», — рассказывает Марина. Напуганные необычным поведением матери, дети убежали в другую комнату.
В ту же ночь в квартире Рузаевой собрались родственники — её мама, сестра с мужем. Они уговаривали Марину идти в полицию, та боялась. В отделении ей перечислили адреса родственников — в том числе мамы и сестры. «Будешь себя плохо вести — вернёшься на лавочку. Вякнешь где-то — мы убьём всех», — передаёт слова одного из оперативников Марина. Заявление в полицию написал Павел.
«Приехал участковый. Он сказал: „Ничё себе, как мальчики перестарались“. Для него это не было дикостью какой-то или новостью. Удивился только, как сильно меня избили», — рассказывает Марина.
Специалисты областной больницы обнаружили на теле Марины ушибы мягких тканей головы, шеи, грудной клетки, голени и предплечья, внутренней и внешней частей бёдер, а также электроожоги. Уголовное дело завели спустя месяц после случившегося.
«Травля — это обычное дело»
Павел и Марина боялись, что полицейские исполнят свои угрозы. Павел вспоминает: «Мы не спали месяц. Ждали, когда нас приедут убивать». Вместо этого по городу поползли слухи. Про Павла и Марину говорили, что они выпивают и принимают наркотики, не занимаются воспитанием детей. Семьёй заинтересовались инспекторы по делам несовершеннолетних, стали приходить с проверками. В уголовном деле появился свидетель — сосед, который для протокола пояснил, что слышал, как за две недели до Нового года Павел избивал Марину. Одна из соседок дала показания о том, что часто видела подвыпившую Марину компании посторонних мужчин.
«Травля — это обычное дело. Если человек возмутился, пожаловался, высказал претензии, начинается вброс всяких небылиц — в соцсети, в школы, в магазины, везде. С этим столкнулись не только мы. Так происходит каждый раз, когда человек идёт против системы. Почему-то такой способ защиты — обгадить. Начинается обгаживание, общественность перестаёт принимать сторону пострадавшего. Человек в итоге замолкает, чтобы прекратить потоки этой грязи и гадости», — говорит Марина.
Марина часто плакала, вздрагивала от резких движений, боялась оставаться дома одна. Чаще всего молчала. Если заговаривала, то тянула слова. Потребовалось несколько месяцев занятий с психологом, чтобы снять острый невроз и восстановить речь.
Опасаясь за себя и детей, весной 2016 года семья на три месяца уехала из города. Решение приняли, когда на угрозы полицейских стал жаловаться Алексей Рагимов. Тот самый человек, фамилию которого Марина назвала оперативникам. Вечером второго января 2016 года Алексей видел Марину в полиции. Позже он дал показания, что лицо её было таким, будто она долго плакала. Марина и Павел взяли детей, оставили телефоны, чтобы по ним нельзя было отследить их путь, и ночью покинули город. Куда поехали — не говорят. Они всё время сидели под замком, выходил только Павел — и только за продуктами. Найти убежище и скрыться на время семье Марины помогли правозащитники Святослав и Наталья Хроменковы. Они же позже помогли найти деньги на лечение и реабилитацию Марины.
Марина и Павел вернулись в Усолье-Сибирское и узнали, что свидетель Рагимов пропал, а его квартира продана два раза подряд с интервалом в неделю. Выписки из реестра есть в распоряжении редакции. Как пояснил Павлу следователь, Рагимов числится в базе розыска как пропавший без вести. Куда он пропал — неизвестно до сих пор.
«Классические приёмы „заматывания“ дел»
Следствие по делу о пытках шло больше четырёх лет. В первые полгода расследованием занимался усольский следователь Сергей Лысых. «Он затягивал сроки, не знакомил нас с материалами дела. Потом уже мы узнали, что так он прятал фальсификации и имитировал работу следствия», — говорит Павел.
Руководитель исследовательских программ фонда «Общественный вердикт» Асмик Новикова проанализировала приёмы, которые использовал следователь Лысых, чтобы расследование прошло формально. Один из классических приёмов — возбудить дело не против конкретных людей, фамилии которых известны, а по факту преступления. В этом случае следствие признаёт, что преступление состоялось. При этом фамилии сотрудников, которые его совершили, следователь не называет.
Только спустя почти год после преступления, в декабре 2016 года, в деле появились обвиняемые — майоры Денис Самойлов и Александр Корбут, лейтенант Станислав Гольченко. Обвинение им предъявили следователи из Ангарска, которым передали дело. Но прокурор вернул материалы на дополнительное расследование обратно в Усолье, где вскоре дело прекратили.
После жалобы Павла Глущенко следствие возобновили, потом опять остановили. Перемещение дела от СК в прокуратуру и обратно, многократное возобновление и прекращение расследования сотрудники фонда «Общественный вердикт» также называют в числе классических приёмов «заматывания» дел.
В очередной раз дело было возобновлено по требованию Следственного комитета. На этот раз была сформирована группа независимых следователей СК из Новосибирска, Иркутска, Шелехова и Ангарска.
Уже осенью 2019 года пришлось начинать расследование с чистого листа. Следователи восстановили утерянные записи с камер видеонаблюдения, данные проверки обвиняемых Корбута и Гольченко на полиграфе. Пришлось заново проводить допросы, осмотры места преступления, исследовать биллинги и маршруты.
К этому времени бесследно исчезла скамейка, на которой пытали Марину. Она помнит, что на сиденье оставались борозды от наручников. Павел подал ходатайство, чтобы скамейку как доказательство исследовали эксперты. Но полицейские ответили, что они её уже выбросили.
Изначально большая часть материалов дела была оформлена с нарушениями. Следователь Лысых допрашивал подозреваемых, оперативников без адвокатов, проводил очные ставки с нарушениями, подделывал подписи понятных под протоколами. Поэтому многие следственные действия, которые провёл следователь в первые полгода расследования, оказались недопустимыми доказательствами.
В феврале 2020 года судья Широкова оправдала следователя Лысых. Действия следователя судья объяснила технической ошибкой. Сейчас Усольский суд, тот самый, который оправдал этого следователя, готовится рассмотреть новое уголовное дело против него о фальсификации протоколов по делу Марины Рузаевой.
Дело против трёх оперативников сейчас находится в областном суде. Павел добивается, чтобы полицейских судили не в Усолье-Сибирском, а в другом городе. «Не думаю, что в Усолье стоит рассчитывать на объективное правосудие, у обвиняемых длительный стаж службы в органах, много высокопоставленных связей, их даже не отстранили от службы», — говорит Павел. Решение о месте рассмотрения пока не принято.
Часто люди опускают руки
История с пытками Марины Рузаевой мало чем отличается от сотен похожих дел, когда полицейские силой добиваются показаний. Марина и Павел — одни из немногих в стране, кто довёл дело до суда. Добиться справедливости семье помогают специалисты фонда «Общественный вердикт».
«В работе нашего фонда находится несколько сотен дел со всей страны. До суда доходят единицы. При этом, как правило, следователи получают наказание, несоизмеримое с тяжестью преступления. Отделываются условными сроками или минимальным реальным лишением свободы, — говорит представитель „Общественного вердикта“ Олег Новиков. — Если человек сообщает о пытках, подаёт заявление в полицию, ему приходится бороться с целой системой. Пытают одни, прикрывают другие. Полиция, Следственный комитет, прокуратура часто работают в одной связке. Ведь в этой системе, особенно в небольших городах, все друг друга знают, помогают друг другу по работе. Происходит конфликт интересов. Когда потерпевший сталкивается с мощным противодействием, очень трудно бороться. Часто люди опускают руки».
Олег Новиков говорит, что случай Марины Рузаевой уникален тем, что потерпевшие 4,5 года продолжают бороться. Когда Павел стал писать посты в соцсетях о том, что произошло с Мариной в полиции, в комментариях люди начали жаловаться на пытки. Многие писали в личные сообщения. Он советовал, как поступить, куда можно обратиться.
Так предприниматель, который занимается установкой домофонов, стал правозащитником. Теперь Павел — волонтёр общественной организации «Сибирь без пыток». В неделю ему приходит по нескольку жалоб от земляков.
«Собирательный образ, который символизирует порядочность»
Марина Рузаева несколько десятков раз рассказала, как её пытали: родственникам, знакомым, полицейским, журналистам. За годы тренировок она научилась говорить об этом без слёз.
Марина сидит за столом на своей кухне в усольской хрущёвке. Монотонным голосом она в который раз объясняет, как именно её били и что она чувствовала, прикованная наручниками и с мешком на голове. Изредка Марина поглядывает через окно во двор. Ветер развевает воздушные занавески. С улицы доносятся крики детей, которые играют на площадке. На лавочках сидят старушки. Марина по-прежнему любит смотреть в окно. Как и раньше, она редко выходит из дома.
Марина выглядит так, будто готовится в любую минуту отправиться в офис или в гости. Её волосы красиво уложены волнами. На руках свежий маникюр. У Марины стройная фигура.
Когда мы делаем паузы, чтобы попить чай, она часто улыбается. Смотрит на сына, который уминает третий кусок торта. Её умиляет почти игрушечный шпиц Лялечка, которого недавно для неё купил муж. Из своей коробки на нового питомца неодобрительно смотрят два упитанных кота. Марина рассказывает, что любимое место для отдыха у белого и серого британцев — собственные пустые лотки. У каждого свой.
Марина продолжает улыбаться, когда открывает шкаф, чтобы показать мешки с таблетками, которые она принимает. Раньше она почти не обращалась к врачам. Сейчас не обходится без больниц и лекарств.
«Несколько часов на лавочке в полиции навсегда останутся со мной. Новый год для нашей семьи перестал быть праздником, — говорит Марина. — Вместе с близкими мы многое пережили. За это время я поняла, какая я была счастливая. Жила за мужем, растила детей, ничего не знала о том, какими жестокими могут быть люди. После того, что со мной случилось, я почувствовала невероятную поддержку от своей семьи. Как Паша меня стал защищать, бороться за меня».
Три года назад на одной из главных улиц Усолья-Сибирского установили памятник дяде Стёпе. Трёхметровая скульптура милиционера, героя стихотворения Сергея Михалкова, стоит у здания полиции, под окнами кабинета, где пытали Марину.
«Это собирательный образ, который символизирует порядочность, законность, оказание помощи и, на наш взгляд, несёт определённую патриотическую составляющую службы в органах внутренних дел», — смущаясь перед камерами, произнёс на открытии памятника заместитель начальника отдела «Усольский» Александр Дедюро.
Усольчанам скульптура не понравилась. В комментариях к новости на одном из местных порталов горожане спрашивали, почему дядя Стёпа стоит лицом к окнам полиции и спиной к людям.
«Зачем вы продолжаете рожать?»: Самбурская осудила многодетную мать-одиночку на одном из телевизионных шоу, куда ее пригласили в жюри.
Актрису возмутила ситуация беременной женщины из Псковской области, которая сама воспитывает пятерых детей. Женщина назвала себя матерью одиночкой и попросила миллион рублей на новый дом, т.к. в двухкомнатной квартире не хватает места. У Кристины пятеро детей от трех мужчин. Двое детей - от последнего сожителя, который отказывается материально помогать Кристине и живет за счет детских пособий. Мужчина отказывается идти на работу, т.к. не хочет унижаться за 18 тысяч рублей в месяц.«Я живу с сожителем Эдгаром. Он иногда бухает», - рассказала женщина, качая грудничка.
«Человек ничего не делает, а вы продолжаете рожать, понимая, что детей уже некуда класть… У вас какой-то полный манипулятор, устроился у вас на шее, продолжает строгать детей и ничего не делает! А вы хотите его спасти и переделать. Надеетесь, что он станет нормальным и одумается. Но он не одумается!», - не смогла сдержать эмоций Настасья. Больше всего актрису шокировало, что Кристина не уходит от сожителя, потому что ждет появления на свет шестого ребёнка.
Как она призналась в своей речи, больше всего её шокировал тот момент, что, осознавая все положение дел и жизненную ситуацию, Кристина продолжает жить с горе сожителем и «штамповать» ему детей, при этом живя на мизерные 30 тысяч рублей.
«Есть же какие-то методы контрацепции, в конце-то концов. Я же так понимаю, вы не целенаправленно? Чем, простите, предохранялись? Может, у вас просрочены были, эти методы?» — продолжала возмущаться Настасья Самбурская.
Кристине миллион рублей на мечту члены жюри не дали. Деньги достались 68-летнему деду Лене из Кузбасса, который хочет построить каток для детей в своем селе. Как утверждают СМИ, после съемок Настасья Самбурская поддержала многодетную мать, а также пожертвовала ей некоторую сумму денег.
Предистория: пару лет назад моим хобби стала кинология (это не кино смотреть, а собак воспитывать). По факту, между обучением собаки и человека разницы практически нет. И да, я не претендую на роль гуру в воспитании собак или детей.
Сама история:
В солнечный осенний день, я заехал в один оптовый магазин и перед шопингом решил выпить кофе. Взял кофе, вышел на летнюю площадку и сижу себе кайфую. Заходит мамашка с двумя детьми. Девочка лет 12 и мальчик лет 9. Речь пойдет о мальчике.
Взяв кофе себе и какой-то напиток дочке, мамаша закурила и втыкнула в телефон. Мальчик, ну не могу сказать что прям оторва, но ему явно было скучно. Он то встанет, то пойдёт куда-то, но все в пределах нормы.
За 5-7 минут что там была мамашка я услышал раз 30 "нельзя", "сюда иди" и "сядь". В принципе если прикрыть глаза, то будет ощущение что нерадивый хозяин пытается заставить выполнять что-то собаку, у которой к этому ноль мотивации. Ребенка дёргают, он подходит, выполняет команду, мамашка снова втыкает в телефон, он встаёт и снова делает что хочет. Как это работает у собак: команда-выполнение-пощрение. А тут ноль поощрения за правильное поведение. А потом удивляются что дети не послушные.
Я вот думаю, это у меня проф.деформация началась или мамашка реально не права в воспитании?
Ну и фоточка Кракена:)
