— Я обратил внимание на расхождение в цифрах во время отчета в Госдуме Счетной палаты. По данным Генпрокуратуры, в 2024 году у фигурантов коррупционных дел было изъято ценностей и активов на 504 млрд руб. При этом Счетная палата и Росимущество назвали сумму гораздо меньшую — чуть более 114 млрд рублей. Я обратился с депутатским запросом в Счетную палату, но выяснилось, что ее разница в цифрах не особо интересует. Но самое интересное было впереди: Росимущество представило свои цифры средств, изъятых у коррупционеров

—  Я еще 7 апреля получил от председателя правительства ответ, который не прояснил ситуацию, а вызвал ещё больше вопросов. Например, в приложенной к ответу справке Минфина России сообщается, что за 2024 год в бюджет поступило 122,4 млрд. рублей от продажи конфискованного у коррупционеров имущества. А в информации Росимущества, которая также была приложена к ответу председателя правительства, фигурирует уже другая сумма — 37,9 млрд. Ещё на 76,5 млрд., как сообщает Росимущество, были проданы акции и иные ценные бумаги мздоимцев.

Общая сумма изъятых средств — 114,4 млрд. руб. совпадает с озвученной Счётной палатой в оперативном докладе, но не совпадает с информацией Минфина и Генеральной прокуратуры.

А куда обычно направляют средства, изъятые у коррупционеров?

— Вот тут начинается самое интересное. В своем ответе Росимущество и Минфин сообщают, что до принятия в июле прошлого года федерального закона о перечислении средств от реализации коррупционных активов в федеральный бюджет, эти средства Росимущество отправляло в Социальный фонд России. Возникает вопрос: почему из 114,4 млрд. руб. до Социального фонда дошло только 1,8 млрд. рублей? Где осели остальные средства?

Вам пояснили, куда делись остальные деньги, которые должны были «упасть в копилку» Социального фонда?

— Никакого определенного ответа на этот вопрос мною до сих пор не получено. Более того, я не могу получить у Счетной палаты четкого ответа на вопрос о том, сколько средств государством было конфисковано у коррупционеров. Точных данных у Счетной палаты Российской Федерации якобы нет. В своем ответе заместитель председателя Счетной Палаты РФ Галина Изотова пишет, цитирую: «Счетная палата Российской Федерации не располагает данными о фактических объемах конфискованных активов».

Но некие предположения о расхождениях в цифрах заместитель председателя Счетной палаты России все же высказала. По ее мнению, есть вероятность, что не все конфискованные активы были реализованы. Но самое интересное, что даже в отчетах Счетной палаты цифры не совпадают.

Так, итоговая сумма конфискованных и реализованных коррупционных активов, озвученная Счетной палатой Российской Федерации в ответе на мой депутатский вопрос, отличается от суммы, озвученной в её же оперативном докладе в Госдуме.

То есть, исходя из ответа на мой депутатский запрос, по итогам года за счет реализации активов, полученных преступным путем, было выручено 114,6 млрд. руб., хотя до этого в оперативном отчете фигурировала цифра в 114,4 млрд. руб.

То есть у разных ведомств — разные данные о том, сколько было возвращено в бюджет государства от реализации активов коррупционеров?

— Совершенно верно. На выходе получается, что реализация активов коррупционеров позволила государству вернуть в бюджет: по версии Генпрокуратуры — 504 млрд. руб., по версии Минфина России — 122,4 млрд. рублей, по версии Счетной палаты — 114,6 млрд. рублей, а по версии Росимущества — 114, 4 млрд. рублей.

А до Социального фонда дошло всего 1,8 млрд.рублей!

Возникает вполне логичный вопрос, кому из этих ведомств верить?

Может быть, у разных ведомств разные методы учета?

— Да, мне говорят в некоторых ведомствах, что не все средства, изъятые у коррупционеров, обналичиваются. Часть переводится в акции, другая часть — в имущество. Но у меня возникает закономерный вопрос: где эти акции и где это имущество?

Ведь что получается: правоохранительные органы ведут гигантскую работу по выявлению незаконно нажитых или приобретенных средств, потом изымают их, но в результате эти средства становятся объектом странных финансовых операций.

Посудите сами: разница в 400 миллиардов рублей — это ведь фантастические деньги! На них можно было бы решить проблему с обеспечением «детей войны», помочь тем, кто пострадал в результате действий ВСУ, чьи дома были разрушены… Да много чего полезного можно было бы сделать!

Источник .https://kprf.ru/party-live/opinion/234309.html?ysclid=mgjkmo...

В России на федеральном уровне стартовала масштабная программа обучения госслужащих основам искусственного интеллекта. О новом образовательном курсе журналистам сообщил вице-премьер — глава Аппарата Правительства Дмитрий Григоренко во время своего визита в Душанбе.

Он подчеркнул двойную цель этой инициативы: «С одной стороны, это делается для того, чтобы государственные служащие были готовы к внедрению ИИ, а с другой, умение пользоваться ИИ — это тренд, который является неотъемлемой частью знаний госслужащего», — рассказал Дмитрий Григоренко.

По словам вице-премьера, программа нацелена на рост цифровой компетентности чиновников. Внедрение ИИ-технологий позволит оптимизировать операционные издержки и значительно сократить время на обработку массивов информации. В результате госслужащие смогут работать продуктивнее(?!) — в частности, быстрее и качественнее рассматривать обращения от граждан и представителей бизнеса.

Этот шаг стал логическим продолжением курса на цифровизацию госуправления — ранее правительство уже анонсировало внедрение систем искусственного интеллекта в свою работу.

Есть два типа KPI — те, что пишут в отчётах, и те, что живут в душе.
Первый тип — официальный.
Как в администрации президента: «Повышение уровня социального оптимизма» — измеряется индексом самочувствия (например, освобождение Серебренникова — это «плюс»).
«Доля проактивной патриотически настроенной молодёжи» — потому что сегодняшние подростки — завтрашние избиратели.
«Снижение протестного потенциала» — то есть, чтобы никто не выходил на улицу. «Доверие власти» — по ВЦИОМу и ФОМу, раз в год, с целевыми показателями для каждого региона.

Второй тип — личный.
Тот, что не в отчётности, но в голове у чиновника: «Фото в костюме у школы» — чтобы в СМИ написали.
«Цитата в РБК» — чтобы начальство увидело.
«Выступление на форуме» — даже если там говорили о том же, что и в прошлом году.
«Результаты выборов» — 60% за кандидата от власти + 30% явки = успех.

Даже если в очереди в поликлинику — три часа.
А обычные люди? Они не меряют себя индексами.
Они просто хотят: Прийти домой после работы — и не думать, хватит ли до зарплаты.
Увидеть ребёнка — и не переживать, что он вырастет в стране, где «оптимизм» — это показатель в отчёте.
Сходить в кино — без мысли, что «патриотичная молодёжь» должна быть «проактивной».
Жить спокойно — не потому что «протестный потенциал снижен», а потому что жизнь нормальная.
Когда система считает успехом то, что человек чувствует — тогда и KPI начинают работать. А пока — они работают "на систему", а не на людей.

#KPI #чиновники #повседневность #реальность #ВЦИОМ #патриотизм #протесты #люди #пиар #эффективность #социология #политика