Прежде чем продолжить обзор этого фильма, приведу историческую справку, которая касается вхождения Прибалтики в состав СССР, а то есть некоторые личности которые считают, что злобный Сталин взял и оккупировал независимее прибалтийские страны. В условиях большой войны в Европе Прибалтика имела стратегическое значение. Это был плацдарм, с которого Третий рейх мог нанести быстрый и сокрушительный удар по Ленинграду. Безопасность Ленинграда-Петрограда ещё со времени Российской империи зависела от ситуации в Финляндии и Прибалтике. Русская армия пролила немало крови, чтобы эти земли были включены в состав русского государства. Финскую проблему Москва решила зимой 1939—1940 гг. Пришло время Прибалтики.

Стоит отметить несамостоятельный, пограничный и буферный характер прибалтийских государственных образований: Эстонии, Латвии и Литвы. После развала Российской империи захватившие в них власть националистические либерально-буржуазные режимы проводили враждебную в отношении России политику. Эти государства в своей внешней и военной политике ориентировались на западные державы: Германию, Англию, Францию и Финляндию. В условиях приближения жесткого противостояния с Западом Советский Союз больше не мог терпеть их враждебную политику. Возможный вражеский плацдарм необходимо было так или иначе ликвидировать.

С целью предотвратить угрозу захвата гитлеровцами прибалтийских государств и нападения на СССР через их территорию советское правительство осенью 1939 года повело переговоры с правительствами этих республик по вопросу взаимной безопасности. Переговоры завершились успешно. Были подписаны договоры о взаимной помощи: 28 сентября – с Эстонией, 5 октября – с Латвией и 10 октября – с Литвой. Москва обязалась оказать помощь прибалтийским государствам, в том числе военную, в случае нападения либо угрозы нападения со стороны какого-либо европейского государства. В свою очередь, прибалтийские страны обещали помощь СССР, если он подвергнется нападению через их территории или с балтийского направления. Договоры содержали обязательства не заключать каких-либо союзов и не участвовать в коалициях, направленных против одной из сторон соглашения.

Сразу же после заключения договоров о взаимной безопасности в Прибалтику были введены контингенты советских войск. В Эстонии стал базироваться 65-й особый стрелковый корпус, в Латвии – 2-й особый стрелковый корпус, в Литве – 16-й стрелковый корпус. В Прибалтике появились базы советской авиации и места базирования Балтийского флота.

Главный специалист научного отдела Российского военно-исторического общества (РВИО) Никита Буранов считает, что ввод советских войск в Эстонию и Латвию - 17 июня 1940 года - и последующие выборы парламентов, которые приняли декларации о вхождении в состав СССР, нельзя назвать оккупацией.

"Естественно, что сейчас политическая номенклатура прибалтийских стран будет называть эти события оккупацией, но с точки зрения истории у нас существует много факторов, которые позволяют нам говорить, что оккупацией это не было. Например, сам президент Латвии Карлис Улманис, который отличался крайне националистическими взглядами, сначала говорил, что СССР - враг, но когда был подписан договор о дружбе, то этот человек приветствовал ввод советских войск на территорию своей страны", - сказал он.

По словам Буранова, решение о вхождении в состав СССР принимали парламенты всех трех стран - Литвы, Латвии и Эстонии, - которые были избраны непосредственно населением. "Руководители двух из трех государств, кроме Литвы, остались при власти, парламенты, которые инициировали вхождение в состав Советского Союза, были избраны населением каждой из стран. На территории прибалтийских стран прибыло по одному советскому представителю, выборы состоялись, и результаты их известны. Я не думаю, что выборы были сфальсифицированы, - отметил историк. - Не стоит забывать, что авторитет Советского Союза был весьма высок, но, конечно, не так, как после окончания Второй мировой войны, именно с точки зрения народного социалистического государства". Ну а теперь переходим к самому фильму, если кто то из вас пропустил первую часть обзора, ссылка не него находится ЗДЕСЬ.

Мы с вами остановились на том, что злобные советские упыри, депортируют несчастных литовцев, которые конечно ну ни в чем не виноваты. На следующий день, администрация ресторана, слушает по радио сообщение о депортации населения. Макс же наблюдает в окно, как Лайму до ресторана подвезли на машине три советских офицера.

Ну видимо Лайма обслужила сразу троих известным способом, а в благодарность её на машине покатали. Находясь в сильнейшем подпитии, Пересильд заваливается в ресторан, попутно сшибая на дороге мебель.

Пропев издевательски Максу немецкую песенку, Лайма бросается в туалет, где её начинает выворачивать наизнанку. Правильно блать, пить надо меньше.

Тем временем в ресторан приходит комендант, заказывает себе водочку, после чего приглашает Макса к себе за стол. Комендант города, предлагает Максу пойти к нему оперативником, ну наверное впечатлённый тем, как в подворотне, Макс рихтовал об асфальт, физиономию бандита.

Но Макс в оперативники идти не желает. Тогда Гармаш рассказывает Максу, про некого угольщика, который во время войны занимался уничтожением евреев, а сейчас борется с советской властью.

После зажигательной речи с упоминанием проституток и гармошки, Макс дает согласие, комендант тут же выдает ему пистолет. В следующей сцене Макс с напарником приезжают на хутор, где тут же подвергаются обстрелу.

Завязывается вялотекущая перестрелка. Оцените отличное укрытие, которое нашел себе Макс спасаясь от пуль бандитов. Несмотря на то что его укрывает такой вот хиленький заборчик, в него ни одна пуля не попадает. Но и оперативникам не удается никого подстрелить, поэтому бандиты благополучно сваливают.

Ну а злобный упырь из МГБ, начинает избивать и допрашивать старика, живущего на этот хуторе, на предмет где скрываются бандиты и куда делись оперативники, посланные на этот хутор ранее.

Старик сначала врет, что он ничего не знает, потом после угрозы что его прямо тут расстреляют, сознается в том что мертвые оперативники лежат у него в хлеву. Макс находит мертвых оперативников, но тут на него сзади с топором нападает одна баба.

И тут бы Максу наступил конец, но злобную фурию убивает напарник. И в принципе правильно. Эта злобная фурия со стариком, укрывали бандитов, (которые в основном занимались убийством и грабежом гражданских, хотя в фильме про это ничего не сказано), без их участия не убили бы двух оперативников, попавших видимо в засаду. Да к тому же эта баба, хотела зарубить топором самого Макса, так что то что она со стариком, типа ни в чем не виноваты, тут уже не котируется.

Трупы оперативников привозят в город, осматривая их, комендант говорит, что это были молодые парни, которые не прошли войну, а так же говорит что было допущено много ошибок и значит надо разбираться.

Кадры прошлого прерываются настоящим, злобный упырь спрашивает Макса, откуда бандиты узнали про оперативников, может это Лайма им про них сообщила, а ей обо всем рассказал Макс. На что Макс возражает, а может злобный упырь сам ей все рассказал.

Тут бац, оказывается что злобный упырь из МГБ, сам имел с Лаймой связь и Макс их как то вдвоем застукал, когда ночью неожиданно зашел в ресторан.

После чего начал угрожать своему товарищу по оружию пистолетом. Товарищ которому не обломилось уходит, ну а между Лаймой и Максом происходит бурное и весьма истеричное объяснение.

Дикие рожи, взаимные оскорбления и все такое прочее в полном наличии. Вдоволь наоравшись, Макс кидает Лайму на кушетку, раздвигает ей ноги и тут у неё происходит очередная истерика, от которой Макс убегает. Сделаю небольшое отступление по поводу эстонских и латвийских лесных братьев.

Латышские каратели, в годы Великой Отечественной войны в рядах эсэсовцев участвовавшие в геноциде мирных граждан, после войны объединялись в банды "лесных братьев" и под руководством бывших гитлеровских диверсантов продолжали систематический террор в отношении жителей Латвийской ССР.

После разгрома гитлеровской Германии на территории Курляндии (западная часть Латвии) остались многие нацистские каратели, диверсанты и террористы. Перейдя на нелегальное положение, они объединялись в банды, чтобы продолжать борьбу против СССР.

Одна из таких банд действовала на территории Кулдигского и некоторых других уездов Курляндии. Ее возглавлял Юрис Круст — бывший член разведывательно-диверсионной организации "Ягдфербанд-СС Остланд", созданной в годы войны для подрывной работы. Организация комплектовалась членами латышских формирований, входивших в состав курляндской группировки немецких войск, участниками военно-фашистской организации "Айзсарги", полицейскими и немецкими пособниками. Подавляющее большинство из них прошло подготовку в германских разведывательных школах и на специальных курсах при штабе Латышского легиона СС.

Латышские эсэсовцы после войны объединялись в банды "лесных братьев"

После создания на территории Эстонии на основе соглашения 1939 года советских военных баз активисты антисоветских организаций, а также бывшего Движения вапсов стали шпионить за силами Красной Армии в пользу Рейха. В республики спешно формируются диверсионные отряды. К лету 1941 года на территории Эстонии были готовы к боевым действиям в советском тылу несколько боевых подразделений. К примеру, «рота Талпака», «батальон Хирвелаана» (подразделения названы по именам своих командиров – бывших офицеров эстонской армии), части майора Фридриха Курга, полковников Антса-Хейно Курга и Виктора Керна. Перед войной эти люди жили в Финляндии и Германии, а когда Германия атаковала СССР, их спешно перебросили в советский тыл для активизации сил «пятой колонны».

Большинство этих отрядов эстонских «лесных братьев» состояло из военнослужащих бывшей эстонской армии, членов «Омакайтсе». Одним из видных полевых командиров был Антс-Хейно Кург, агент абвера. Он возглавил разведывательно-диверсионную группу «Эрна», составленную из эстонских эмигрантов, проживающих в Финляндии. Обучение диверсантов проводили германские разведчики. 10 июля 1941 года первая диверсионная группа во главе с Кургом была высажена на севере Эстонской ССР. Через некоторое время были высажены другие группы: «Эрна-А», «Эрна-В», «Эрна-С». К ним присоединились местные националисты. Они должны были организовать разведывательно-диверсионную деятельность в тылу Красной Армии.

Кроме группы «Эрна» в конце июня 1941 года из Германии в Эстонию была заброшена самолетом разведывательная группа капитана Курта фон Глазенаппа, по происхождению прибалтийского немца. Он должен был организовать деятельность националистов в Выруском уезде и установить связь с повстанцами на территории Тартуского уезда. Группа полковника В. Керна действовала в районе Пярну. Отряд Фридриха Курга действовал в окрестностях Тарту. Он поддерживал связь с Ю. Улуотсом, последним главой правительства независимой Эстонии и главным претендентом «на трон» новой «независимой» Эстонской республики. Позднее Ф. Кург стал командиром отрядов «Омакайтсе» города Тарту и Тартуской провинции. Он подписал приказ о создании Тартуского концлагеря.

С началом войны антисоветское подполье в Эстонии – в основном бывшие участники полуфашистских и националистических организаций, создали бандформирования т. н. «лесных братьев» и совершали нападения на небольшие подразделения Красной Армии, начали террор в отношении советских и партийных работников, евреев, а также совершали кровавые расправы над деревенской беднотой, которые получили земельные наделы из национализированной у помещиков и кулаков (сельской буржуазии) земли. Также «лесные братья» старались нарушить коммуникации, линии связи, собирали разведывательные данные.

Кроме того, в составе танковой дивизии СС «Викинг» действовал эстонский батальон «Нарва» (затем его перевели в состав 20-й дивизии). Эстонская дивизия воевала в Прибалтике, была разгромлена и выведена на восстановление на территорию Германии. Дивизия вела боевые действия в Восточной Пруссии, в итоге она была разгромлена на территории Чехословакии в 1945 году. После поражения вермахта и освобождения Прибалтики боевые действия в Эстонии продолжали «лесные братья». В начале 1946 года антисоветское подполье в Эстонии насчитывало около 14 — 15 тыс. человек. К началу 1950-х годов эстонские «лесные братья» были разгромлены.

Что касается Литвы, то Литовская вспомогательная полиция (Schutzmannschaft) создавалась на базе уже существующих отрядов самообороны. Андрей Каращук в книге «Восточные добровольцы в вермахте, полиции и СС», пишет, что всего в 1942 году было сформировано 22 литовских батальона, численностью около 8 тысяч человек. В 1944 году началось формирование ещё 13 батальонов, но их не успели создать.

В основном литовская полиция занималась поддержанием порядка, но привлекалась и для борьбы с партизанами на территории Украины, Белоруссии, Польши и Ленинградской области. После вступления Красной Армии в Литву, полицейские подразделения применялись и против регулярных советских войск. Небольшая часть их отступила вместе с немцами, после чего уцелевшие литовцы были распределены между частями вермахта.

Личный состав вспомогательной полиции был представлен литовцами, командовали литовские офицеры, а небольшое количество приданных немцев выполняло только функцию связи с немецким командованием.

В 1943 году в Литве была объявлена мобилизация в вермахт. Было сформировано пять строительных отрядов (Litauische Bau-Abteilungen), которые занимались в основном строительством дорог и оборонительных сооружений. Позже отряды переформировали в сапёрные батальоны. Командовали ими немецкие офицеры.

В 1944 году из различных литовских полицейских и вспомогательных частей была сформирована Армия обороны отечества или TAR (Tėvynės apsaugos rinktinė), которую планировали довести до размеров дивизии. Два полка TAR приняли участие в боях с Красной Армией в Литве и были разгромлены.

Ну ладно, возвращаемся к фильму.

Ночью папа Лаймы работает в кочегарке, таскает уголь и тут бац, к нему пожаловали злобные упыри из МГБ

Но разумеется на рабочем месте никого не застали, потому что он за углем вышел. Ну а сидящего под лестницей кочегара, они разумеется не заметили поэтому он скрылся. Теперь понятно, про какого угольщика рассказывал Максу тогда комендант.

В следующей сцене, Макс интересуется, зачем надо было арестовывать угольщика, ведь он его от немцев спас. На что комендант задает резонный вопрос, а за какие такие заслуги, немцы этому кочегару квартиру дали.

На что Макс говорит, что немцы такие добрые были, что они всем литовцам тогда квартиры бесплатно раздавали, так что никаких заслуг у литовского националиста, пред немцами нету.

Дальнейший разговор, о том что из за того что кочегар сбежал, возьмут теперь в оборот Лайму, чтобы выйти на отца, подслушивает секретарша коменданта.

В следующей сцене, Лайма ворует продукты на кухне ресторана, после чего куда топает по улице, за ней держась на расстоянии, следует Макс. Она его приводит его к какому то дому. Обыскав сумку Лаймы, Макс находит продукты и спрашивает, для кого все это. На что Лайма говорит, что она залетала, а продукты своровала для того, чтобы заплатить акушерке за аборт.

Далее оперативник предупреждает Лайму, что ей нельзя возвращаться домой, ибо отец её в розыске, расплачивается с акушеркой за операцию, после чего уходит и приходит за Лаймой уже поздно вечером.

После чего приводит падшую женщину к себе на квартиру, где её раздевает и говорит ей что постарается снять её с розыска. Лежа голой на кровати, Лайма предлагает Максу, взять её в жёны и все ради его фамилии. Потом встает, демонстрирует зрителям сиськи, пьет воду из чайника и говорит что она передумала и уходит в другую комнату.

Хотя в следующей сцене, Макс с Лаймой танцуют в ресторане и кажется отмечают свою свадьбу.

Тут в ресторан заходит комендант, в сопровождении двух автоматчиков, тем самым пугая всех собравшихся. Но Гармаш по доброму улыбается и говорит что свадьба продолжается, после чего его сажают за стол. Часть гостей в страхе все равно сваливает

Далее Лайма, толкает "благодарственную" речь про советское светлое будущее, которое её ожидает без мамы и папы который находится в розыске. Смысл речи вполне понятен, он соответствует духу современной прибалтийской пропаганде о советской оккупации, дескать злобные орки пришли , всех поработили и отправили в ГУЛАГ, а население должно за это быть благодарно.

Далее Гармаш встает, клянчит у невесты поцелуй, но тут вскакивает Макс и просит коменданта уйти, ведь его никто сюда не звал. И опять аналогия понятна, дескать советские упыри сами в Прибалтику пришли, хотя их никто сюда не звал и отняли у населения независимость. Выпив водки, комендант уходит.

В следующей сцене, Лайма говорит что между ними ничего не будет и она спать будет в чулане, но Макс берет её силой.

После порнухи от Павла Чухрая, Макс с напарником находятся на хуторе, где пытают водой, местного жителя, о местоположении сбежавшего угольщика.

Далее следует вялая перестрелка в лесу, в ходе которой уничтожен схрон бандитов и вроде как погибает отец Лаймы. По дороге в город, сидя в грузовике рядом с трупами бандитов, Макс переживает, как это так, он убил литовского патриота, который прятал его от немцев, потом героически воевал в партизанском отряде, а теперь он труп.

Дальше Макс говорит, что эти лесные братья, не полицаи, не бандиты, а просто они настоящие патриоты и просто не хотят советской власти. Что то Павел Чухрай забыл упомянуть, что лесные братья это и были самые настоящие бандиты, жертвами которых становились в основной своей массе именно что гражданские жители прибалтийских республик. Мужчин, женщин и детей уничтожали за малейшее подозрение в сотрудничестве со спецслужбами СССР или сочувствии к русским.

Активную помощь «братьям» оказывали различные западные спецслужбы, которым было выгодно присутствие недовольных на территории СССР. В тихие прибалтийские бухты то и дело заходили рыбацкие корабли под разными флагами, вот только вместо рыбы в их трюмах находилось оружие и боеприпасы.

Далее Макс закатывает истерику и говорит что он уходит, потому что не хочет стрелять в литовских патриотов, которые ничего плохого не сделали и борются за свою свободу.

Дурдом продолжается, Макс заваливается в ресторан и выясняется, что Лайма не ночует дома, при этом она опять беременная и собирается иди к акушерке делать аборт. Опять следуют дикие рожи и истеричные выкрики, из которых можно понять что ментов никто не любит, а так же что Лайма-Максу за что то там мстит.

Макс приходит в контору увольняться и тут ему демонстрируют снимки, из которых следуют, что отец Лаймы служил в зондеркоманде, принимал участие в расстрелах, а так же он занимался сбытом вещей которые были реквизированы у евреев.

Тут же выясняется, что комендант Таратута, отстранен от занимаемой должности, находится под следствием, за то что помогал врагам типа Угольщика, избежать депортации, ну еще до кучи несколько обвинений, так что ему светит отставка и может быть срок. Злобный упырь из МГБ, склоняет Макса подписать заявление против коменданта. Но Макс гордо отказывается.

Тогда злобный упырь обещает, что Лайма как дочь военного преступника, поедет в Магадан, где будет махать кайлом, добывая уран на шахтах. Тогда Макс говорит, что Лайме нельзя в Магадан, она ведь беременная.

На что секретарша сидящая тут же, цинично так замечает, что бабы в лагерях тоже рожают. В следующей сцене Лайма говорит Максу что она догадывалась, что её папа принимал участие в картельных акциях, после которых приносил домой вещи и кольца.

Вернувшись домой, Макс говорит Лайме, что злобные упыри из МГБ, её не тронут, потому что он подписал заявление на коменданта, так что в Магадан её не отправят. Ну а Макс, который хотел раньше чтобы Лайма оставила ребенка, внезапно передумывает и соглашается что бы она делала аборт.

Лайма идет к акушерке, внезапно останавливается, бросается бежать назад к Максу, который изрядно так напился и решил застрелится, но она вовремя его останавливает, потому что режиссер наделил Лайму телепатией. Проходит несколько месяцев, Лайма родила, хотя до этого рожать не хотела.

Однажды гуляя на набережной с ребенком, Макс встречает бывшего коменданта, которого уволили из армии и лишили боевых наград. Гармаш предлагает бывшему подчиненному с ним выпить. Отвезя ребенка домой и передав его на руки Лайме, Макс отправляется бухать с Гармашем.

И в его отсутствие, к нему на квартиру заявился угольщик, а именно отец Лаймы, который вроде как был убит в перестрелки, нам даже показали его труп, но он оказывается выжил. Он просит чтобы дочь, пустила его переночевать, а потом он снова в лес отправится. Дочка которая отца вроде как ненавидит, его не выгоняет.

В это время, Гармаш прилично так выпив, рассказывает Максу как тупые советские генералы, при штурме Кёнигсберга, положили там сотни тысяч советских солдат. Ну что же, приведу еще одну историческую справку, раз у режиссера из за употребления алкоголя, так сильно поплыли мозги.

Операция по взятию Кёнигсберга была осуществлена за считанные дни с минимальными потерями. По данным штаба 3-го Белорусского фронта, с 1 по 10 апреля 1945 года убито было 3506 человек, пропало без вести 215, ранено 13 177.

Мощнейший укрепрайон с огромным 130-тыс. гарнизоном был взят в кратчайшие сроки и силами примерно равными по численности противнику. Войска Красной Армии прорвали три пояса обороны противника, окружили Кёнигсберг и уничтожили или взяли в плен весь вражеский гарнизон. При штурме было убито около 42 тыс. немцев, около 93 тыс. солдат и офицеров взяли в плен. В качестве трофеев было захвачено более 3,5 тыс. орудий и минометов, около 130 самолетов и около 90 танков и САУ. Только войска 11-й гвардейской армии взяли в плен более 57 тыс. немцев, захватили в качестве трофеев около 2 тыс. орудий и минометов, более 2,3 тыс. пулеметов, 44 танка и САУ, большое количество различного транспорта, паровозов, вагонов, речных судов и т. д. При штурме Кёнигсберга было освобождено более 15 тыс. военнопленных различных национальностей. Так что никто советских солдат, как мясо, под пули не гнал, несмотря на пьяные бредни Гармаша.

Как можно было вписать в сценарий пропагандистский штамп, не проверив хотя бы по Википедии, как было дело?! Когда слышишь такое, перестаешь верить всему, что лента рассказывает о военной и послевоенной Литве, потому что решаешь, что авторы фильма не относились серьезно к изучению прошлого. Хотя эта лента у меня с самого начала особого доверия не вызывала.

Возвращаемся к фильму. Размахивая бутылкой водки, Макс начинает орать, что все что происходит неправильно. Возвращается Макс после пьянки домой и застает там такую картину.

Папаша Лаймы держит ребенка на руках, ну а сама дочка отсутствует. Дальше Макс садится выпивать, а угольщик начинает рассказывать, почему он ненавидит евреев. Оказывается тут виноваты еще и русские, которые вероломно на Литву напали перед самой войной, а евреи сразу к ним переметнулись и стали прислуживать ненавистным Москолям. Да, слово Москали в фильме произносится, причем не единожды, от чего складывается впечатление, как будто эту картину снимали украинские или прибалтийские националисты, которые ненавидят русских.

Дескать евреи помогли Москолям, отправить независимых прибалтов, в Сибирь , значит они поступили как предатели, поэтому он такой патриот своей родины, помогал немцам. При этом он, такой хороший, в расстрелах участия не принимал, а только возил немцам уголь, на котором и сжигали евреев. Ну а снимки, на которых угольщик в том числе еще и по евреям стреляет, это все, злобные происки МГБ. И как вы правильно поняли, главный лейтмотив фильма, состоит в том, что во всем виноваты ненавистные русские, потому что они взяли оккупировали Прибалтику, а прибалтийские националисты, тут совершенно не причём.

Макс начинает душить угольщика, но его прерывает пришедшая соседка, для того что бы за ребенком присмотреть. Но Макс врет, что Лайма ребенка с собой забрала, после чего вместе с соседкой выходит на улицу.

В следующей сцене, Макс спрашивает Лайму, зачем она отца к нему домой пустила. На что она ему говорит, что угольщику, нужна медицинская помощь и тщательный уход, так что пока он не выздоровеет, он от них никуда не уйдет. На что Макс начинает грозится, что если националист не уйдет, он лично его в МГБ сдаст. На что Лайма заявляет, что если папа уйдет, то она за ним последует и ребенка с собой прихватит.

Пока Лайма с Максом спорят и как обычно ругаются, к ним в гости наведываются злобные советские упыри с автоматами, для того что бы арестовывать этого доброго и хорошего литовского патриота и отправить его в Магадан. Как нетрудно догадаться, злобных советских упырей, на угольщика навела соседка.

Чтобы не ехать в места не столь отдалённые, угольщик находит в чулане пистолет Макса, после чего стреляет себе в голову. Ну а в следующей сцене, Макса работающего в кочегарке, тоже берут и арестовывают.

На допросе, Макс выгораживая Лайму, берет всю вину за укрывательство литовского националиста на себя, но следователь говорит что она во всем уже созналась. После чего заявляет, что он Максу верит, его никто не вербовал, во всем виновата система, но и Лайму он не может спасти, хоть и очень хочет, поэтому она отправится в Магадан , первым же эшелоном.

После чего устраивает для влюблённых прощальное свидание. Так как Лайму в ГУЛАГ, отправляют без ребенка, она просит Макса, что бы он заботился о дочери. После этого Лайму сажают в вагон, эшелон трогается.

Ну а Макс получает несколько ударов ножом в живот от литовских националистов. Фильм заканчивает, на Сергее Гармаше, которого вроде как лишили боевых наград, но при этом он при наградах, гуляет с повзрослевшей дочкой Лаймы на пляже. Ну что подведем итоги.

Как только дело касается русских людей, то перед нами предстают в основном дикие и злобные упыри , которые всячески геноцидят несчастных прибалтов и отправляют их в лагеря.

Но когда режиссер показывает «лесных братьев», то он даже не заикается о том, сколько на их совести жизней рядовых, ни в чем не замешанных литовцев. А ведь в то время, когда развивается действие, «лесные братья» уже превратились в криминальные банды, которые не сражались с оккупацией, а просто выживали на нелегальном положении, грабя и убивая тех, кто подворачивался под руку. В фильме же они убивают лишь советских военных и людей из спецслужб, и кажется, что это доблестные повстанцы, а не озверевшие от неудач террористы.

В общем, понравиться «Холодное танго» может только тем, кто обожает российские "исторические мелодрамы" с невероятно тупым сюжетом, невнятной любовной линией, а так же все еще верит в постперестроечные антисоветские мифы, не вдумывается в сюжетные линии и находит Пересильд на экране не только красивой, а еще и невозможно обаятельной. И то далеко не факт, ибо фильм получился очень скучной, любовная линия невнятная, а персонаж которого играет Пересильд, сочувствия не вызывает, потому что её штормит до крайности. То она Макса ненавидит, потом бац, уже любит. То она отца неизвестно за что ненавидит, потом бац, опять любит и оставляет его у себя. То она не хочет рожать, собирается даже делать повторный аборт, потом бац, она уже передумала и родила. И так у Лаймы везде и во всем.

При написании данного обзора, мной использовались скриншоты сделанные во время просмотра этого фильма. Пишите в комментариях, обзоры на какие еще фильмы и сериалы, вы хотели бы увидеть на моем канале. На этом все, спасибо за внимание и до новых встреч.

На протяжении первых лет войны бандеровцы под знаменами ОУН и УПА (в РФ признаны экстремистскими организациями и запрещены) активничали в немецком тылу, помогая оккупантам наводить «новый порядок», творя жестокие расправы над «неправильным» населением.

Позднее, в связи с успехами Красной Армии и приближением фронта к западно-украинским территориям, они попытались противостоять регулярным советским частям. В 1944-м на Волыни, в Полесье неоднократно происходили бои бандеровских куреней (батальонов) с войсками наступающей РККА. Однако практически во всех случаях столкновения заканчивались сокрушительным поражением украинских нацистов.

Их руководство, поняв безнадежность таких противостояний, вскоре отдало своим отрядам распоряжение радикально перестроить действия: в открытый бой с крупными подразделениями Красной Армии не вступать, понадежнее укрыться в лесах, устроить там базы с оружием и запасами продовольствия, ждать, пока фронт не переместиться еще западнее, а потом, когда окажутся уже в советском тылу, приступить к террористическим актам и пополнять свои ряды, привлекая в них местное население, создавать среди селян агентурно-осведомительную сеть.

Последняя группа бандеровцев

После ареста в 1954 году Василя Кука — последнего главнокомандующего УПА* — большая часть уцелевших на тот момент бандеровцев или подалась на Запад, или легализировалась в СССР, потому что дальнейшего смысла в сопротивлении не было. Но остались отдельные группы особенно упорных, которые продолжали борьбу. Постепенно они гибли один за другим, пока не осталась последняя группа.

Она начала действовать «под занавес» противостояния ОУН-УПА* с Советским Союзом — с лета 1952 года. Первоначально группа состояла из семейной пары — Марии Пальчак (псевдо Стефа) 1922 года рождения и её мужа — члена Подольского окружного провода ОУН* Петра Пасечного, который был на три года её младше (псевдо Чёрный и Пётр). В 1955 году к ним присоединился 17-летний Олег Цесарский.

Если бы не поддержка местного населения, группа Петра не смогла бы продержаться так долго. Наибольшую помощь ей оказала чета Клюбов с хутора Кубань. Он располагался неподалёку от села Цюцькова, который в 1968 году переименовали в Малиновку. Дома хутора стояли посреди леса на границе Рогатинского и Бережанского районов Станиславской (с 1962 года — Ивано-Франковской) области. За лесом начинался Подгаецкий район Тернопольской области.

Первую свою зимовку Пётр и Стефа провели в схроне в Тростянецком лесу Тернопольской области. Она выдалась тяжёлой, и на будущее они решили подобные свои укрытия делать в населённых пунктах. Однако план этот удалось реализовать только в конце 1954 года.

С согласия Мирона Клюба и его жены Михайлины Нижник в недостроенной части их дома бандеровская чета вырыла себе небольшой тайник, рассчитанный только на двоих. Первоначально его думали устроить у двоюродного брата Мирона — Ярослава, но потом выяснилось, что в супеси, на которой стоял его дом, схрон устроить сложно — близко подходили грунтовые воды.

Пётр хорошо знал Клюбов. В предыдущие два года он и его жена часто заходили к ним вместе с ещё одним бандеровцем — Михилом Перегинцем (Белым): иногда скрывались у них, иногда Мирон помогал им продуктами. Для него самого и его домочадцев Пётр был Иваном.

«Крыивку» вырыли за пять дней. Чете бандеровцев помогали и хозяева, и Ярослав со своей женой Каськой. Зимовку 1954-55 годов Пётр и Стефа провели в ней.

Со временем оказалось, что воздуха в крошечном схроне для того, чтобы там постоянно находились два человека, мало. Поэтому Мария и её муж старались больше времени проводить на поверхности, соблюдая все правила конспирации.

У них была рация, правда, неисправная (Пётр прошёл курс радиста в обучающем центре националистов) и печатная машинка, на которой они размножали имевшиеся у них листовки и литературу. Даты они каждый раз ставили новые, чтобы у местных жителей и органов госбезопасности создавалось впечатление, будто в этом районе существует целая сеть бандеровских групп.

В 1955 году к ним присоединился юный Олег Цетнарский, которого все называли Иваном молодым.

То, что на хуторе Кубань скрываются боевики УПА*, знал весь Цюцьков, но селяне молчали, так как были уверены, что есть и другие группы, и за излишнюю болтливость можно лишиться головы. Были и такие, кто сочувствовал борцам за «незалежность», но присоединяться к ним считали излишним. Кто-то даже помогал продуктами и вещами.

После задержания Василя Кука активность бандеровцев сошла на нет, и органы госбезопасности значительно сократили свою активность на Западной Украине — перестали проводиться прочёсывания лесов войсковыми соединениями, уменьшилась розыскная и агентурная работа.

Пётр с Марией постепенно начали смелеть. Они уже почти не пользовались схроном, спускаясь туда, только если к хутору приближался кто-то подозрительный. Об этом их предупреждали дети Клюбов. Но Кубань был затерян среди лесов, поэтому сюда редко кто наведывался из представителей власти.

Летом бандеровцы уходили в тернопольские леса или сёла Рогатинского района Станиславской области, иногда ненадолго возвращаясь на хутор Кубань. У них была одна автоматическая винтовка и пистолеты, с которыми они совершили в окружающих сёлах 11 вооружённых ограблений сельских магазинов («сельпо») и колхозных складов. Награбленное сбывалось в других сёлах через магазины потребкооперации. Также бандеровцы запугивали местных советских активистов, но пока никого не убивали.

Пётр считал, что грабежи являются частью борьбы его группы с советской властью, которая эксплуатирует украинцев. При этом награбленное позволяло держаться на плаву и самим бандеровцам.

Со временем их самонадеянность перешла разумные пределы: они стали обращаться за медицинской помощью в медпункт Верхней Липицы — там располагался сельсовет, ходили на танцы в клуб в этом же селе и даже сфотографировались на хуторе Кубань вместе с родственниками жены Мирона Клюба.

Последнее их и погубило — фотография стала той ниточкой, по которой «гэбисты» пришли к группе после того, как Пётр совершил убийство.

12 октября 1959 года бандеровцы шли на ужин к кому-то из местных жителей села Тростянец. Навстречу им из этого же села в Тростянецкий лес на явку с информатором направлялся лейтенант КГБ В. Стороженко. На опушке леса он заметил приближающуюся к нему троицу и крикнул: «Стой! Кто идёт?!» Это были его последние слова.

Бандеровцы бросились бежать, лейтенант достал из кобуры пистолет и погнался за ними. Когда Пётр Пасечный понял, что их преследует один-единственный человек, он остановился, залёг и застрелил того из охотничьего ружья, которое было у него с собой. Группа забрала оружие и документы «гэбиста», после чего скрылась.

Лейтенант Стороженко стал последней официальной жертвой ОУН-УПА со стороны советской власти.

Сотрудники Комитета госбезопасности начали поиски убийц, постепенно сужая круг.

На хуторе Кубань группа Петра появляться перестала. По воспоминаниям Марии Пальчак, Петру стало известно, что зимой 1958-59 годов к Мирону Клюбу уже наведывалась милиция и пыталась выведать, не скрывается ли у него кто-нибудь.

Летом бандеровцы получили информацию, что недавно сделанное фото попало в распоряжение КГБ, и решили больше на хуторе не появляться, но Мирона предупредили, чтобы он схрон на всякий случай не засыпал. По воспоминаниям родственника Мирона — Ярослава, причиной ухода группы стала ссора между тем и Петром. Он утверждал, что его двоюродному брату даже угрожали расправой.

Зимовку 1959-60 годов группа провела в схроне, организованном в селе Шумляны на подворье у Петра Подгородецкого, который, возможно, приходился Марии Пальчак родственником. Однажды в подпитии Подгородецкий кому-то разболтал, что у него скрываются бандеровцы, и Пётр 4 марта 1960 года увёл своих людей в лес. Там ещё лежал снег, было холодновато для ночёвок под открытым небом, но оставаться в схроне было слишком опасно.

Развязка наступила 14 апреля. В Божиковский, Славятинский и Тростянецкий леса съехалось много войск — бандеровцам стало понятно, что об их новом месте обитания органам кто-то сообщил. Они решили бежать и в случае угрозы попадания в плен — застрелиться. До их слуха долетали требования о сдаче, но они продолжали уходить от погони. Мария Пальчак (Стефа) потом вспоминала:

«Вдруг я споткнулась о ветки и упала. Солдаты стали подбегать ко мне, а я была ранена в правую руку. Последними усилиями приложила пистолет Р-38 («Вальтер») к голове, выстрелила и упала. Рукой владела плохо, поэтому пуля попала в голову в 7 миллиметрах от мозга, и я себя не смогла смертельно ранить. Когда фотографировали место происшествия, то солдат услышал, что я дышу. Мне на месте санитары сделали перевязку и на машине отправили в Подгайцы. Этого я уже не помню».

Видимо, череп пуля не пробила, прошла вскользь, так как показания Мария Пальчак давала уже на следующий день. Она не выдала Петра Подгородецкого, который укрывал группу в последнюю зимовку, рассказав только, что единственный схрон находился у Клюбов на хуторе Кубанский.

Что касается её мужа Петра Пасечного — его грудь прошили несколько пуль преследователей, Олегу Цетнарскому очередь перебила ноги, и оба бандеровца застрелились. Так прекратила своё существование последняя группа ОУН-УПА*.

Осенью состоялся суд. Приговор Тернопольского областного суда присудил Марию Пальчак к 15 годам лишения свободы, которые она отбыла от звонка до звонка. Мирон и Ярослав Клюбы также получили различные сроки и полностью их отсидели. Жену Мирона — Михайлину Нижник — власти как многодетную мать пожалели.

На этом официально прекратилось противостояние украинских националистов ОУН-УПА и Советского Союза.

Последний бандеровец

Иван Гончарук родился в 1925 году в западноукраинском селе Грудки, которое на тот момент входило в состав Польши, а в 1939-м в результате Польского похода Красной армии стало частью СССР. Учился на курсах слесарей. Когда началась Великая Отечественная война, старшего брата забрали в РККА. Иван призыву ещё не подлежал и остался дома. Там же, на Западной Украине, он пережил гитлеровскую оккупацию, чем в это время занимался — неизвестно. В 1944 году, когда Красная армия освобождала западные территории СССР, на службу призвали и Гончарука-младшего, однако он состоять в рядах Красной армии не пожелал. Сначала прятался у сестры, а потом ушёл в лес к бандеровцам и начал участвовать в кровавых акциях УПА*.

В конце 1945 года Гончарук и двое других бандеровцев были схвачены сотрудниками НКВД на чердаке дома, где они прятались, с оружием в руках. В 1946 году Гончарука приговорили к расстрелу, но затем приговор смягчили — дали 20 лет лагерей. Уже в наше время, в 2019 году, кандидат исторических наук Леся Бондарук из Украинского института национальной памяти рассказывала, что Гончарука обвиняли "в ликвидации людей, которых служба безопасности УПА* разоблачила как доносчиков, а также советских активистов". В частности, его признали участником покушения на местного жителя Юрия Турковца, помогавшего советским органам правопорядка выявлять бандеровцев. Сам Турковец был ранен, его жена Горпина — убита. По версии Бондарук, на самом деле Гончарук в карательных акциях не участвовал и был "господарчим", то есть снабжал отряды УПА* продовольствием и одеждой.

Иван Гончарук попал на Колыму. Отсидел он только половину срока — 10 лет. В 1955 году вышел указ Президиума Верховного Совета СССР "Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны". Под амнистию попадали те, кто сотрудничал с оккупантами "по малодушию или несознательности". Вошёл в эту категорию и Гончарук. Выйдя в 1956 году на волю, он поселился в посёлке Усть-Омчуг Тенькинского района Магаданской области. Работал поваром в войсковой части, познакомился с будущей женой — швеёй Галиной Проценко, уроженкой Сумской области. Позже окончил курсы руководителей производства, устроился заведующим столовой на 169-м километре Колымской трассы. В семье Гончаруков родились дочь и сын. Север тогда славился высокими зарплатами, надбавками, коэффициентами. Бывший бандеровец не жаловался на жизнь, в отпуске посещал краснодарские курорты.

Но только не Гончаруки — они купили дом с приусадебным участком под Харьковом и в 1975 году перебрались туда. Всё бы ничего, но Гончарука тянуло на малую родину — Западную Украину. В недобрый для себя час он поехал туда и был опознан односельчанами. Они помнили о тех его преступлениях, о которых не ведало советское правосудие. Если раньше считалось, что Гончарук участвовал в кровавых преступлениях лишь на вторых ролях, то теперь открылись новые свидетельства о карательных акциях. Так, местный житель Николай Найдич опознал в Гончаруке человека, жестоко избившего его мать, которая в итоге скончалась. Следствие установило, что в 1944-1945 гг. банда, в которую входил Гончарук, совершила в Волынской области более 40 убийств советских граждан. Свидетели, включая других членов банды, уже отбывших наказание, показали, что Гончарук лично убил как минимум троих человек. На такие деяния хрущёвская амнистия не распространялась, срока давности здесь не было.

16 октября 1987 года суд приговорил 62-летнего Ивана Гончарука к высшей мере наказания. Попытки родственников добиться пересмотра приговора ни к чему не привели. В июле 1989 года Гончарука расстреляли в Киеве. Для горбачёвских перестроечных времён, когда в печати подвергались дискредитации многие советские герои, а после войны к тому же прошло больше 40 лет, такой приговор был событием исключительным. Это говорит о том, что у суда имелись железные доказательства вины Гончарука.

Иван Гончарук каких-то трёх лет не дожил до принятия уже независимой Украиной закона "О реабилитации жертв репрессий коммунистического тоталитарного режима".

Колыма была для Гончарука спасительной. Проживи он здесь ещё несколько лет — мог бы вернуться на новую Украину не преступником, а героем. Но человек предполагает — а возмездие, как оказывается, может настигнуть преступника и полвека спустя.

«Последний бандеровец» до 1991 г.

Бандеровец Илья (Илько) Оберишин многие годы провел вне человеческого общества. Он не сидел в тюрьме и не был в ссылке, а скрывался в лесах. Больше сорока лет (1951–1991 гг.) он провел в подполье. Лишь в самом конце 1991 года, уже после референдума, на котором украинцы высказались за независимость, Оберишин вышел из леса.

Выйдя из лесу, Оберишин сразу отправился в... Рух! Тогдашний глава Тернопольского краевого провода НРУ Иван Бойчук, мягко говоря, скептически отнесся к рассказу неизвестного.

Из интервью Оберишина с украинским журналистом Вахтангом Кипиани (2000 г.):

Оберишин смеялся, когда вспоминал ту встречу: «Он, наверное, впервые увидел бандеровца так близко». Но все же Бойчук позвонил главе областной Рады Богдану Бойко. И новосозданная СБУ, и милиция, и органы власти в большинстве своем состояли из «вчерашних». И тут «отшельник», может быть, впервые за десятилетия испугался. Быть арестованным уже в независимом государстве, за которое столько лет боролся...

— Мы решили пару недель подождать. Знаете, я ходил по Тернополю, смотрел на людей, слушал разговоры. Ночевал на железнодорожном вокзале. Все это очень угнетающе действовало на психику. Тут все-таки уже Украина, уже гимн «Ще не вмерла...» исполняют, а я еще в подполье. Кроме того, я был болен. Короче говоря, я еще раз пошел в Рух и говорю — хлопцы, делайте хоть что-нибудь. Это было в конце января 1992 года.

Бойко при мне позвонил генералу Радченко, руководителю областной СБУ. Пришел Радченко, один из милицейских начальников Хмель — я им все рассказал. Кто я такой, что делал.

— Интересно, какой была их реакция?

— «Їм було дуже гірко в роті». Сказали — не будем спешить. Через две недели вновь пришли — они просто проверяли архивы КГБ. Разрешили поселиться в Тернополе, выдали паспорт. Я остался работать в Рухе, меня даже избрали в краевой провид. А в 1993 году я стал руководителем областного «Мемориала».

— Пане Илько, как видим, «органы» не нашли в вашей биографии ничего предосудительного. Почему же вы прятались столько лет?

В 1941 году я стал членом ОУН*, мой псевдоним «Стецько». Я вновь поехал учиться, но теперь поступил в Львовский мединститут. Организация мне поручила доставать медикаменты для подполья. С приближением «других совітів», где-то в начале апреля 1944 года, я перешел в подполье ОУН. Нужно сказать, что у нас не было опыта борьбы с большевистской агентурой. Скажем, в Копыченецком районе одна местная девушка подговорила нашу «боївку» напасть на местную тюрьму, чтобы освободить товарищей. Но она намеренно не сообщила, что здание стоит в чистом поле, рядом железнодорожная станция, где полно солдат. Одним словом, еле ноги унесли. Вскоре меня перевели во вспомогательную структуру УПА* «Український Червоний Хрест».

Конец войны принес сомнения — что делать? Мы прекрасно понимали, что фронтовые части теперь бросят против нас. К началу 1947 года медицинская служба была расформирована. Прямых столкновений стало меньше — не было кого лечить.  Мы понимали, что, по сути, действуем на самоуничтожение. На Тернопольщине вооруженная борьба продолжалась до 1951-го, а в Карпатах — до 1953 года.
В начале 1951 года мои друзья из «боївки» зашли в одну хату на краю села, а она оказалась под прицелом. Хату большевики сожгли. И я остался один.

— Не было ли мысли бросить сопротивление, оно становилось бессмысленным?

— Я исключал для себя возможность явки с повинной. Я многих людей знал, люди меня знали, поэтому я решил уйти в глубокое подполье. Я порвал отношения практически со всеми. Только пятеро людей, которым я полностью доверял, знали, что я жив. Василь Цетнер жил в селе Городниче Пидволочисского района. Я ему порекомендовал вступить в партию, его избрали председателем колхоза и вскоре даже наградили орденом Ленина. Но именно он поддерживал меня многие годы, при необходимости давал деньги.

Организованное подполье перестало существовать. После смерти друзей я несколько раз выходил на явки, но ни разу никого не застал. Люди, которые были готовы в 44-м пустить себе пулю в лоб, в 51-м — морально сломались. Многие просто боялись. За стакан воды для подпольщика давали годы тюрьмы.

— Почему вы не вышли из подполья в начале пятидесятых, как десятки тысяч повстанцев?

— Я не боялся наказания. Я просто хотел остаться верным своим идеям: не говорить с врагом, не оправдываться. Даже если бы мне пришлось умереть в лесу. Когда я болел, я стремился залезть подальше в чащобу, как медведь, так, чтобы если мои останки когда-либо и найдут, не могли их опознать. Обычному человеку трудно себе представить, как тяжело многие годы быть одному. Но человек ко всему привыкает. Я испытывал голод: терял сознание, приходилось лизать росу с травы, когда не было сил найти воды. И все же я считаю, что победил я, а не большевики.

— А может быть, вас и не искали? Многие повстанцы перебирались куда-нибудь на Донбасс, Николаевщину и обустраивались.

— До середины пятидесятых КГБ не знало обо мне ничего. То есть они имели информацию, что был такой руководитель СБ и подполья, но пропал. И только когда арестовали моего университетского товарища, который жил по фальшивому паспорту, он рассказал им обо мне — назвал мою настоящую фамилию, откуда я родом и прочее. Тогда они взялись за семью, искали меня в лагерях, даже в диаспоре — в Западной Европе и Америке.

— Вы упомянули семью. С кем из родственников вы поддерживали отношения?

— Я сделал удачный тактический ход, порвав любые отношения с семьей. Мои близкие ничего не знали обо мне, и я ничего не знал о них. Отец погиб еще в 1944 году, когда во дворе разорвался снаряд. Но была жива мама, братья и сестры.

В Святвечер, 6 января 1992 года, я впервые подошел к родной хате. Я не был дома более сорока лет. Во дворе стоит какой-то старенький мужчина, слышно, как дети плачут. И, знаете, я не решился зайти в свою хату в такой вечер. Я опять пошел в поле, залез в скирду и в ней переночевал. На следующий вечер я опять пошел домой, в том старике я узнал брата. Не по лицу, а по фигуре. Я кашлянул — он спрашивает, кто это. Я говорю: Илько.

В 2007 г. тогдашний президент Украины Виктор Ющенко наградил Илью (Илько) Оберишина орденом «За заслуги III-степени». Прежде всего, интересна мотивация Виктора Ющенко, за что он наградил просидевшего 40 лет в лесах, и толком не воевавшего с советской властью бандеровца?

Заключение

В 1950-м на нашу сторону добровольно перешел 19-летний бандеровец Богдан Сташинский. Чекисты успешно внедряли его в разные банды националистов. Это помогало ликвидировать или разоружить и арестовать беглых карателей. В начале 50-х вооруженное бандподполье на Украине было в основном разгромлено и подавлено. В лесах еще оставались только совсем мелкие группы террористов, которыми через Бандеру руководили западные спецслужбы.

В народе нашем недаром говорят, что "сорную траву надо рвать с корнем". В отношении бандеровщины это по вине проходимцев и политических конъюнктурщиков, увы, не было сделано. И сорная трава бандеровщины проросла, разбросав свои семена в украинском обществе.\

То, что случилось на Украине в 2014 году, готовилось годами. Так, уже в 1997-м бандеровщина была там реабилитирована и даже признана (по крайней мере во всех западных областях) "одной из воюющих сторон" во Второй мировой войне. А в 1999 году президент Леонид Кучма учредил медаль "Защитнику Отчизны", которой, кроме ветеранов красноармейцев и партизан, наградил недобитых вояк УПА*, которых по всем правам приравняли к ветеранам.

Дальнейшая героизация Бандеры и бандеровцев при президенте Ющенко, а особенно – начиная с 2014 года – у всех нас сегодня на виду.

По данным КГБ УССР, в послевоенный период в борьбе с УПА погибло 25 000 советских военнослужащих, сотрудников органов ГБ, милиции и пограничников, а также 30 000 представителей совпартактива. 1947 год стал последним годом для ОУН-УПА на территории Польши и Чехословакии. В боях с бандами применяли армию.

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/Zj-HC2iqvjmcvfvw

Источник изображения: Delfi.ee

Победа в Великой Отечественной войне не принесла мира в Литву. Ее леса кишели немецкими диверсантами, уклонистами, бывшими литовскими полицаями и другими чинами, служившими Третьему рейху. В подполье также подались так называемые литовские «патриоты», которые, отсидевшись в годы немецкой оккупации по домам, с приходом советской власти решили заявить громогласно о себе объединением «лесное братство». Советская власть в Литве столкнулась с серьезным и яростным сопротивлением со стороны националистов, которые умели воевать, убивать и запугивать. Воспоминания очевидцев, оказавшихся по воле службы в Литве, наглядно иллюстрируют, как сложно утверждалась советская власть в Прибалтике после 1945 года. 

По разным оценкам, численность «лесных братьев» весной 1945 года в Литве составляла около 30 тысяч человек. Основной резерв для пополнения — уклонисты, которые пытались избежать мобилизации в Красную армию. Под руководством уже «понюхавших пороха» националистов они приобретали бесценный опыт вооруженного сопротивления.

«Лесные братья» хорошо знали местность, что им сильно помогало избегать облав, а также организовывать военные операции и бандитские вылазки. Помимо этого, помощь участникам объединения оказывало местное население, которое либо по доброй воле, либо под дулом пистолета снабжало их продуктами и всем необходимым для жизни.

В победном 1945 году с наступлением ночи «лесные братья» становились полновластными хозяевами литовских земель.

Особенно это было характерно для сельской местности, но и в городах было «жарко».

Из воспоминаний пулеметчика Яна Павловича Каплана:

«В 1945 году, после Победы, в районе Вильнюса в основном действовали польские отряды Армии Крайовы. Но и литовских "лешке бролес" ("лесных братьев") там тоже хватало. За два месяца, что я успел послужить в военкомате, мне пришлось шесть раз попасть в партизанские засады! Представляете, что там творилось... Про одиночные обстрелы я даже не говорю.

В городе нас разместили по частным квартирам. Вечером по домам развозили на "полуторке", а утром, к месту службы мы шли пешком. Путь пролегал к площади Гедиминаса, через полуразрушенные кварталы.

Из руин в нас стреляли почти каждый день. Дойти до работы было всё равно, что на передовой из штаба батальона до первой траншеи добраться...

Город был набит погранчастями, так называемыми "снайперскими" группами НКВД, истребительными и милицейскими батальонами, но, как мне потом рассказывали, ушло почти полгода времени, пока в Вильнюсе стало можно ходить днем, не сжимая пистолет в руке и не оглядываясь по сторонам каждую секунду. А ночью продолжалась настоящая война...».

Из воспоминаний зенитчицы Веры Николаевны Маклашевской (Поповой):

«А вообще под Каунасом "лесные братья" просто житья не давали. Штаб нашего полка располагался напротив ратуши, так бывали случаи, что прямо оттуда стреляли и убивали наших часовых. И даже в городе не чувствовали себя в полной безопасности, поэтому ходили только группами».

В сельской местности обстановка была еще более напряженной, ведь к каждому хутору взвод солдат не приставишь. По этой причине, в первую очередь от «лесных братьев» доставалось тем, кто проживал вдали от крупных населенных пунктов и воинских частей.

Прежде всего страдали представители власти на местах, участковые, новоселы, а также крестьяне, получившие новые наделы после распределения земель или те, кто вступил в колхоз.

Для того чтобы попасть в черный список литовских националистов, было достаточно принять участие в выборах. Местное население регулярно получало предупреждения от «лесных братьев» и знало, что эти предостережения не являются пустыми угрозами.

Из директивы одного из литовских партизанских соединений, выпущенной в январе 1946 года в период подготовки к выборам в Верховный Совет СССР:

«Первых участников голосования задерживать, допрашивать и выяснять, как они голосовали. Всех, кто голосовал по собственному желанию, расстреливать на месте».

Из листовок «лесных братьев» о том, как следует себя вести по отношению к органам советской власти и ее мероприятиям:

«1. Крестьяне отказываются от всех видов платежей и государственных поставок.

2. Все служащие и рабочие заводов и фабрик начинают саботаж.

3. Школы и просветительские учреждения прекращают деятельность…

Все литовцы выполняют эти указания как святую свою обязанность, те, кто не будет подчиняться этим указаниям, будут считаться предателями народа и как таковые наказываться по всей строгости».

В первую очередь «лесные братья» уничтожали новоселов, которые прочно ассоциировались у них с советской властью. Так, 16 ноября 1947 года отряд «лесных бандитов» совершил нападение на деревню Опшрутай, в которой проживали староверы-колонисты. В ходе этой разбойничьей вылазки был убит 31 старовер, в том числе 14 детей.

Источник изображения: Delfi.ee

Из воспоминаний очевидицы Елены Кашаускене:

«...Хорошо помню ту страшную ночь, когда началось уничтожение жителей нашей деревни. Мы, дети, перед сном молились, когда неожиданно разбилось окно, и в комнату влетела граната. Мама успела через другое окно выскочить с детьми во двор. А я осталась в комнате под железной кроватью. Остался и отец. В дверь вломилась банда вооруженных людей во главе с Антанасом Балтушисом. Они застрелили отца и стали раскидывать постель, перерыли всё в комнате. Я от страха под кроватью сжалась в комок. Когда они ушли, я в окно увидела, что горят наш сарай и хлев. А потом и дом подожгли. Отец так и сгорел в доме. Мы не были активистами, оружия тоже у нас не было…».

Незавидная участь ждала советских партработников и служащих.

Из воспоминаний партийного работника Шалома Лейбовича Скопаса:

«Раз в месяц посылали на 10–15 дней в сельские районы — то на проведение хлебозаготовок, то на помощь в проведении займа или выборов и так далее. Война с "лесными братьями" в то время была очень кровавой. Иногда мне казалось, что это хуже фронта. Смерть на каждом шагу и из-за каждого угла или дерева. Приезжаешь на хутора, тебе улыбаются, чуть ли не руки целуют, только отвернулся, сразу получаешь пулю в спину или топором по затылку…

У меня был бельгийский пистолет. Одной рукой жмешь протянутую селянином руку, а в другой пистолет сжимаешь. Всегда патрон в стволе… Вы даже себе не представляете, сколько активистов, партийцев, советских работников, пограничников и представителей органов погибло в той "лесной войне" в послевоенной Литве. Можете смело любую опубликованную статистику помножить на три…».

«Лесные братья» настолько осмелели, что не боялись нападать даже на небольшие заставы, которые были разбросаны по всей Литве, а также совершали вылазки в соседнюю Калининградскую область для устрашения местного населения.

Из воспоминаний зенитчицы Веры Николаевны Маклашевской (Поповой):

«… Самый страшный эпизод случился уже вскоре после окончания войны. По округе, по хуторам, в лесах были разбросаны наши наблюдательные пункты, и однажды эти бандиты расстреляли один такой пункт. Семь человек…

Так было страшно и обидно, что люди погибли уже после войны… Я помню, что очень болезненно это перенесла. Представляете, они, наверное, и письма уже домой написали, что всё — войне конец, они живы и скоро вернутся домой…».

Из воспоминаний жителя пограничного с Литвой города Краснознаменска (Калининградская область) Николая Ивановича Чудинова:

«Это же самые настоящие лесные бандиты! Тут у нас есть улица Антипенкова. Это милиционер был, они его убили. Потом тракториста одного убили в "Победе", а второго тяжело ранили, когда они пахали. А сколько они в леспромхозы приезжали, сколько магазинов грабили! А почему еще их трудно было взять: у них оружие наше, обмундирование наше».

Из воспоминаний Мери Арнольда Константиновича, Герой Советского Союза, Эстонская ССР :

Из воспоминаний Герасимова Павла Никандровича, пулеметчик, Эстонская ССР :

Бывший председатель Совета ветеранов Анфиян Антонов – очевидец тех страшных событий. В интервью RuBaltic.ru он рассказал, что на самом деле из себя представляло повстанческое движение республики.

Семья Антонова поддержала приход советской власти, а когда началась Вторая мировая война, его мама стала участником сопротивления немецкой оккупации. Она была связной партизанского отряда, налаживала связи между отрядами и переправляла в них евреев. Антонов вспоминает, что из–за этого ей стали угрожать:

"В ее адрес сразу посыпались угрозы, но среди "лесных братьев" был человек, хорошо знавший нашу семью, и он предупредил мать, что в ближайшую ночь с ней расправятся, отметив, что детей не тронут. Она скрылась, сбежав к знакомым на другой хутор".

В ту ночь действительно пришли "лесные братья": они давали детям конфеты, интересовались местонахождением матери, а когда не получили ответа, начали избивать их ремнем.

Затем "братья" удалились, пообещав довести дело до конца. Оставшимся членам семьи пришлось бежать, поскольку знакомый сообщил, что расправиться хотят уже со всеми. Матери Антонова и его брату с сестрой удалось спастись.

По словам Антонова, литовцы записывались в отряды "братьев", поскольку боялись призывов в советскую армию (это, в основном, молодежь), также был "какой–то процент" идейных борцов за независимость республики:

"Но главные руководители "лесных братьев" – это люди, у которых руки были по локоть в крови во время немецкой оккупации. Именно начиная с этой оккупации, за ними тянулся кровавый шлейф и кровавые методы. Они активно принимали участие в уничтожении евреев, активистов и так далее".

В 1988 и 1989 году Антонов принял участие в съезде всех потерпевших от "лесных братьев". По его словам, зал был полон пострадавшими, на встрече вспоминали, как члены группировки уничтожали их близких, соседей и родственников:

"Звезды вырезали, полосы кожи со спины снимали, в колючую проволоку заворачивали, живых бросали в колодцы, сжигали, нападали на бани, когда там женщины мылись, чтоб их изнасиловать".

На съезде было зафиксировано, что всего "лесные братья" уничтожили около 40 тысяч мирных жителей.

От этой войны после войны прежде всего страдало простое мирное сельское население, которое, по сути, оказалось между двух огней: если саботировать государственные кампании, то можно попасть под репрессии со стороны власти, а если принимать в них участие, то можно лишиться жизни по воле литовских националистов.

Лесные «герои» сопротивлялись, лесные «герои» убивали: правда, как правило, своих.

Источники: https://www.rubaltic.ru/article/kultura-i-istoriya/25102019-...

https://www.rubaltic.ru/context/17092019-oni-ubivali-pionero...

https://baltnews.lt/vilnius_news/20180726/1018247385.html

Острые углы истории31.07.2017113834
В огромном массиве документов периода холодной войны, недавно рассекреченных Центральным разведывательным управлением США, мы обнаружили целый ряд тех, что в той или иной степени посвящены т.н. «лесным братьям», в послевоенные годы ведшим вооруженную борьбу против советской власти. В нескольких речь идет о роли, которую в этом подпольном движении играло само ЦРУ — и КГБ СССР.

Часть из опубликованных ЦРУ документов 1940-1950-х (и отчасти 1960-х) годов представляют собой довольно пространные аналитические отчеты, некоторые — донесения агентов или пересказ таковых. Листы, помеченные «Совершенно секретно», мы обнаруживали крайне редко, почти все документы некогда носили гриф «Секретно» или более слабый. Тем не менее, практически во всех дата получения исходной информации и источник при рассекречивании вымараны, у некоторых изъяты целые страницы, а некоторые снабжены пометкой, что содержащиеся в них данные не подвергались оценке на достоверность.

Ниже мы приводим практически полный перевод одного из таких обзорных аналитических отчетов. Речь в нем идет в том числе и о том, как разрозненное движение «лесных братьев» и их находившихся на легальном положении сторонников в результате длившегося несколько лет процесса реорганизации было очищено от «бандитствующих» элементов и превращено «в небольшое, но национально настроенное ядро», сберегаемое для «выполнения определенных и реалистичных задач в будущем». Уже «с 1949 года принципом партизан стало сохранение их силы до момента, когда помощь [будет] близка, до того обучаясь быть полезными».

«Развитие движения сопротивления в Латвии с 1945 года
Секретно. 16 июня 1952 года
1. Партизанское движение в самом широком смысле [слова] началось в Латвийской ССР в 1945 году после капитуляции [сил нацистской Германии]. Участники Латышского легиона [Waffen SS] оказались перед выбором — явиться на [организованные советскими органами] пункты сбора и стать военнопленными или же уйти в леса и продолжить борьбу. В результате возникли группы партизан различного размера.

2. Группы состояли из бывших фронтовых солдат, хорошо знакомых друг с другом. В них входили офицеры, инструкторы, [военные, носившие] другие звания, полицейские, ополченцы и патриотически настроенные представители интеллигенции и других слоев населения. Некоторые отличались сильным идеологическим настроем, другие были неорганизованными преступниками.

3. Сначала никто не намеревался вернуться к легальной жизни. Все думали, что война [Запада] против Советского Союза неизбежна. Однако война не началась, и ожидать [ее начала] в ближайшем будущем было невозможно. Советские [части] начали прочесывать леса в поисках партизан, многие из которых были убиты при сопротивлении аресту, а многие были пойманы. Советская власть укрепилась. Жизнь в лесу, особенно после первой зимы, стала труднее. Среди партизан были случаи заболеваний, в особенности среди мужчин постарше. Становилось ясно, что последние не смогут продолжать борьбу. Многие пали духом, услышав о тяжелых потерях вследствие безрассудных акций, недостаточных мер безопасности и доверия к не заслуживавшим того людям. Многие партизаны поверили заявлению [Августа] Эглитиса, министра внутренних дел, призвавшего их выйти из лесов и сдаться. В результате многие из партизан сдались, в особенности те, кто считал, что не принимал участия ни в каких компрометирующих действиях.
4. До 1949 года эти бывшие партизаны жили в покое. Некоторые заняли довольно хорошие посты, а некоторые нашли возможности сотрудничества с коммунистами. Многие из этих легализовавшихся лиц, подозревавшихся властями в продолжении сотрудничества с партизанами [оставшимися в лесах] и в предоставлении последним сведений о готовящихся действиях властей, были депортированы в 1949 году — вместе с теми, кто не сумел скрыть свое недовольство советским режимом.

5. Все легализовавшиеся партизаны были допрошены о местонахождении других партизан, личностях последних, о том, откуда они получали пищу, их деятельности, о том, чего они ждали и что готовились совершить против советского государства. Легализовавшимся бывшим партизанам предлагалось встретиться с их бывшими друзьями и попросить тех выйти из леса. Однако только в очень редких случаях кто-то из групп [сдавшихся] отправлялся на встречу с партизанами и только в тех случаях, когда те были родственниками. Было несколько случаев, когда бывших партизан заставляли работать на МГБ.

6. Численность партизан уменьшилась, таким образом, по причине болезней (невозможности получить хирургическую помощь или [квалифицированно] обработать раны), самоубийств, смерти в бою или пленения. Судьба тех, кто не сумел бежать в ходе боевых действий, и тех, кто был заперт в лесу и [затем] захвачен живым, неизвестна, однако подразумевается, что они получили приговоры к 25-летним срокам заключения. Руководители и сторонники также были арестованы, и сторонники обычно получали 5-летние приговоры. Поступали сообщения о том, что после отбытия сроков эти индивиды возвращались домой.

7. Как уже упоминалось выше, партизаны разделялись на две главные категории:

а) Идеологические группы, чьей целью было сохранение себя для освобождения Латвии и оказания моральной поддержки другим патриотам.

b) Деморализованные, но в остальном с хорошими [навыками] боевые группы, чьей целью стал бандитизм и нелегальные действия всех видов, без учета моральных или патриотических взглядов жертв. Эти группы вызывали всеобщую ненависть, и они бросали тень и на идеологических партизан. На эти группы было обращено внимание властей, и против них были направлены частые акции, в которые вовлекались и также несли потери и идеологические группы. Из соображений безопасности идеологические группы призывали своих сторонников (т.е. живших легально бывших партизан) не иметь никаких контактов с [бандитскими] группами и не иметь никаких дел с ними. Дружественные группы старались поддерживать контакты между собой.

8. Эти условия и отсутствие центральной организации вызвали обеспокоенность среди находившихся на легальном положении патриотов, которые (уже в 1946 году) создали тайные организации для подпольной деятельности. Дать полный отчет о процессе реорганизации, который тогда был запущен по всему движению сопротивления в Латвии, не представляется возможным. Однако общее достоверное представление можно составить [на основании] событий в одной региональной группе довольно значительной численности и состоявшей из ряда отдельных партизанских подразделений.

Представитель организации находившихся на легальном положении патриотов, некий (имя вымарано — прим. ред.), взялся за задачу установления контактов с идеологическими группами в лесах. С весны 1948 года при его содействии, проходила работа по организации и консолидации этих партизан на базе идеологии — с отсечением от этой организации всех партизанских групп, не имевших дисциплины и вредивших доброму имени партизан. Такие идеологические группы немногочисленны, но само их существование важно для морали населения. За три с половиной года трудная задача реформирования дезорганизованных, недисциплинированных и деморализованных партизан в небольшое, но чисто национально настроенное ядро была завершена, и не без успеха. Оказалось возможным организовать партизан для идеологической борьбы — при отсутствии возможности предложить им какую бы то ни было материальную поддержку. Таким образом, движение идеологического и пассивного сопротивления было организовано и [сейчас] расширяется, медленно и осторожно, для выполнения определенных и реалистичных задач в будущем.

9. Мораль сегодняшнего движения сопротивления хорошая, и его члены весьма готовы, хотя внешне проявлять это нельзя. Открытые действия предпринимались партизанами и их сторонниками, [находившимися] на легальном положении, до навязывания коллективизации — т.е. пропаганда против коллективизации и акты саботажа против ферм и сельскохозяйственных машин. Наиболее активных коммунистов ловили и избивали. Рассылались угрожающие письма, а тех, кто не придавал таким письмам значения, расстреливали. Такие действия, однако, навлекли на местное население, а также на самих партизан ответные репрессивные меры. Тем временем, террористические группы, в особенности группы бандитов, действовавших по своему усмотрению и без серьезного плана, расстреляли много невинных [или] не представлявших никакого значения, людей, и расстреляли даже некоторых [из числа тех] кто поддерживал партизан, однако [официально] работал на советские власти. Последовавшие депортации и крупные антипартизанские акции оказались тем, чего следовало ожидать. Тогда [к партизанам] пришло понимание, что в сложившихся обстоятельствах лучше совершенно не проявлять какую-либо активность, и с 1949 года принципом партизан стало сохранение их силы до момента, когда помощь [будет] близка, до того обучаясь быть полезными».

Последующие полстраницы документа вымараны при рассекречивании. Последняя его часть посвящена структуре и методам, применяемым против «лесных братьев» советскими структурами (подразделениями МГБ, истребительными батальонами, местной милицией и т.п.). Заканчивается аналитическая записка так: «Борьба между партизанами и органами безопасности продолжается».

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Оригинал публикации: Тайные архивы ЦРУ. Латвийские «лесные братья» — возникновение, организация, контроль

https://inosmi.ru/social/20170731/239944638.html